Август
Сегодня двадцать девять лет со дня объявления первой мировой войны. Двадцать девять лет моей военной службы...
Несколько последних поправок к пьесе... На репетициях я, конечно, увижу еще ряд недостающих деталей. [262] Ровное светлое настроение. Ясность в служебных делах — боевая готовность, и ясность литературного плана:
1. «У стен Ленинграда» — издание, постановка;
2. Книга «Крепость Кронштадт» — издание;
3. Сборник очерков и речей — издание;
4. Текущая работа (газеты, выступления, радиоречи и пр.);
5. Новая пьеса. Вперед!
Солнечно, ослепительно голубое небо. Нет артобстрела... Иллюзия покоя и тишины. Хорошо!..
Под Орлом новый рывок наших войск... Вот бы к 8 августа — «черному дню немецкой армии» в 1918 году{159} — взять Орел...
Взял книгу Ромен Роллана о композиторах прошлого{160}. Хочется выключиться, погрузиться в мир искусства...
Ночи все темней и темней. Воет воздушная тревога, но обошлось без стрельбы и бомб.
В 5 утра — разрыв снарядов, звон битого стекла. Это — немецкое «с добрым утром».
По радио. — Налет американских бомбардировщиков на Плоешти, откуда Гитлер получает 35 процентов горючего (высококачественный бензин!).
Союзники объявили, что, поскольку с 25 июля и до сих пор итальянцы не приняли решения о заключении сепаратного мира, — удары по Италии будут наноситься с возрастающей силой.
С утра написал три листовки к немецким солдатам... Днем еще три...
Время от времени залпы, свист немецких снарядов. [283] Написал еще листовку «Говорит Гитлер» (обработал два его выступления...)
Вечером звонок из Москвы: редактор «Красного флота» Мусьяков просит отклик на злодеяния фашистов, которые клеймят наших пленных каленым железом. Вопиющее сообщение!..
Читаю Роллана о Берлиозе, Моцарте, Штраусе, но к вечеру усталость, даже читать трудно...
Ночью тревога, вспышки зенитного огня. К утру — дождь.
Солнечно... После дождя сад и огород — еще пышнее... Тыква раскинула во все стороны свои огромные листья и побеги. Мак облетел, а семенные чашечки стали темно-зелеными.
Огород для нас огромное подспорье: несколько листьев капусты, репка, две-три морковки, одна-две свеклы — и обед готов.
Работая над листовками, пользуюсь немецкой энциклопедией и туристскими справочниками. И сама тема, и материал, и работа — остры. Драка серьезная! Тошно будет Гитлеру!
В 8 вечера — залпы по району. Сильные разрывы, — близко...
Артиллерийские обстрелы города немцами начинаются большей частью как раз перед радиопередачами. Может быть, это намеренно?..
Из рассказов соседа Обертышева:
«Мы теперь по чердакам ходим, ищем шпионов-корректировщиков. А ведь плохо они действуют — немец метит по кораблям, по штабу флота, по заводам, а достается гражданскому населению. Отогнать бы их подальше, хоть за Пушкин...»
Ночью вышел в сад. Прислушался... Отдаленные выстрелы с фронта... Шуршание пролетающих снарядов, удар неразорвавшегося [264] снаряда. Вспышки. Пулеметная очередь, близко, — это в подвале завода имени Макса Гельца испытывают новые пулеметы... Пролетел «У-2» — низко-низко... Деревья недвижны. В ночной теплыни жужжат комары... Возглас часового: «Стой!»
Смутные ощущения, мысли, споры с самим собой и с другими. Зарождение новой пьесы... Когда-то я ее напишу?
В 10 часов утра — на партбюро... Выборы нового бюро-Вечером — на партсобрании... Ряд выступлений о практике работы на местах, о необходимости большей инициативы и т. д. и т. п.
Я коснулся вопроса о работе с офицерством... Мое выступление вызвало острейшие отклики. Офицерская тема в сущности была центральной на партсобрании. Член Военного совета предложил продолжить собрание (для дальнейшего обсуждения) 6 августа в 2 часа дня. Меня избрали в партийное бюро...
Наши войска ворвались в Орел!
Еду на творческую дискуссию в ЛССП...
Душно, к грозе... И город и мы, ленинградцы, непрерывно эволюционируем, — ибо эволюционирует война, и это непрерывное ощущение движения неизмеримо острее, чем до войны. Меняются люди, облик города, субъективное отношение к пейзажу. Обостренность чувств уступает место ощущениям более прочным, более тяжеловесным, что ли. Нервные романтические взлеты 1941-1942 годов заменяются тяжелой уверенной поступью. Дорога дальняя, трудная. Надо собрать и рассчитать силы...
В ЛССП виделся с Тихоновым, Лихаревым и другими писателями...
Во время совещания, часов в семь, — опять обстрел города.
Просмотрел в союзе № 7 журнала «Ленинград» (к 240-летию города). Там и мой очерк. [265] Получил в подарок сборник — поэты о России. Хорошо издан, для осажденного Ленинграда — просто отлично. Горком рекомендовал взять курс на солидные, высококачественные издания.
Во время докладов Инбер и Саянова началась гроза. Из окон видна темная Нева с рябью от налетающих шквалов. Стоят закамуфлированные корабли... Удары грома. (Хороши стихи Анны Ахматовой в № 7 «Ленинграда» о звуках грома и артиллерийской стрельбы.)
Лепной потолок в зале заседаний в желто-серых пятнах, — крыша пробита осколками, протекает. Перед трибуной — лужа. Но в зале — красные ковры, дорожки, люстры, «юпитера», пальмы, — все чисто, как полагается. Бегло вспоминаю московские пленумы, съезд писателей.
Рукопожатия, краткие беседы с товарищами, прибывшими с фронтовых участков.
Вера Инбер делает литературный обзор. С вежливой, милой, но язвительной улыбкой щиплет ряд поэтов, вонзает «ножик» под ребро Ольге Берггольц за ее минор, тоску, «устаревшую» тему блокады и т. д.
В. Саянов:
— Оборона Ленинграда особая: не немцы наступают, а мы, — мы их бьем, выматываем, терзаем...
В некоторых выступлениях нет ни силы, ни правды! Чириканье о форме, «шепотом» о событиях, истины о том, что надо, мол, трудиться (сейчас ведь весь народ трудится но покладая рук!)...
Нечего записывать!
В докладе о драматургии — только перечень пьес и пересказ содержания.
Сижу — слушаю. Временами жарко от «юпитеров», душно. В зале начинается «хождение». Армейские делегаты идут в биллиардную, летят записочки, экспромты, шутки. А мысли уходят далеко-далеко от этих литературных старых разговоров на новые темы...
Все переполнено войной, иных тем нет. И даже вдыхаемый воздух — с пороховой пылью...
Дома — в десятом часу вечера. Лежат газеты, письмо от А. Штейна.
Включил радио:
«Сегодня, 5 августа, между 11-11.30 вечера будет передано важное сообщение».
Догадки... [268]
С. К.:
— Война с Японией? Что-либо в отношениях с союзниками? Мир с Финляндией? Я:
— Подождем полчаса...
А сам думаю: что за сообщение? Может быть, об Орловской битве? Тогда был бы обычный «Последний час». Может быть, о применении немцами ОВ{161}? Или внешнеполитический акт? Что-то серьезное, раз повторно оповещаются страна и весь мир о важном сообщении Москвы.
Тишина... Тикают часы. Закрыты затемненные окна. Репродуктор пока молчит. Отдельные шорохи. Капли дождя... Лампа прикрыта газетами; чуть пробивается ее желтоватый свет. Ждем... Что входит, что нового войдет в судьбу пашу? В репродукторе — шум, фон.
11.16. — Снова все затихло. Пауза. Опять метроном{162}... Почему не позывные? Неужели помешает очередной обстрел?
Включение! «Слушайте нашу радиопередачу...» — и полное молчание. Затем — тиканье метронома. Текут минута за минутой. Опять молчание.
11.35. — Опять метроном.
11.36. — Позывные Москвы!
11.40 — «Внимание! Слушайте, говорит Москва! Работают радиостанции на волнах...»
Сегодня 5 августа войска Брянского фронта при содействии Западного и Центрального фронтов в результате ожесточенных боев овладели городом Орел. Сегодня же войска Степного и Воронежского фронтов сломили сопротивление противника и овладели городом Белгород.
...Отличившимся в боях дивизиям присваивается наименование Орловских и Белгородских. В 24 часа в Москве будет салют в честь наших доблестных войск: двенадцать артиллерийских залпов из ста двадцати орудий!
Записал тут же, на слух. Конечно, все не запомнить. Завтра прочтем в газете. Первый салют Москвы — победителям! Блестящая победа...
Стрелка у полуночи. Старая традиция: орудийные залпы в честь побед! На улицах ленинградские радиорупора повторяют салют. Гулкое ночное эхо... Грохот салюта сливается с канонадой орудий Ленинградского фронта... [267]
Наступление Красной Армии продолжается...
Итак, попытка Гитлера и генерал-полковника Модля (танковая армия) удержать плацдарм Орловского выступа для будущих ударов в сердце России — сорван...
В 4.15 поехал на трамвае в город на вечернее заседание в ЛССП. Выступил с речью о некоторых задачах писателей...
Вечернее радио о битве на Орловско-Курско-Белгородском направлении... Так было ликвидировано летнее «наступление» немцев. Их надежды на благоприятный поворот в ходе войны — рухнули. Орловская победа окончательно сняла опасность для Москвы. Теперь война устремится не на Восток, а на Запад. Вот что главное! Думаю, что нового удара Гитлера не должно быть и не будет.
Написал короткую статью-отклик на Орловскую победу.
Не спится... В голове усталые мысли о писательском совещании. Оно было скомканным. Николай Тихонов верно говорил: «Боюсь, что слишком много стихов. Все повторяются, агитируют; все однотипно». Увы, некоторые писатели не на высотах времени.
В 10 утра пошел в горком комсомола. На Кировском — следы вчерашнего обстрела: воронки, верхушки деревьев срезаны снарядами. Дворники подметают мусор, битое стекло. Лица прохожих невозмутимо спокойны, просты. За решеткой госпитального сада столпились раненые. Долго-долго смотрят на прохожих... Стосковались, видно, бойцы.
Утро чистое, — голубой отблеск неба на всем: на брусчатке, на асфальте... И на душе светлеет. Шагаешь в сотый, в тысячный раз по проспекту — впитываешь отдельные впечатления.
В горкоме комсомола меня ждали: «Рады вас видеть». Побеседовали...
Вспомнили митинг молодежи во дворце Урицкого 14 сентября 1941 года{163}.
— Товарищ Вишневский, а вы знаете, что после этого [268] митинга около пятисот тысяч человек ушло на фронт добровольцами? Запись была колоссальная, — почти все комсомольцы города. Всего за июнь — сентябрь 1941 года Ленинград дал семьсот тысяч добровольцев из молодежи.
Просмотрел чистые экземпляры пьесы для ЦК, Комитета искусств и Ленинградского горкома. У меня отношение к ней уже объективное. Холодно перечитываю, вижу все недостатки. Хочется писать другое, новое.
Был парторг ЦК с завода имени Макса Гельца:
— Мы данное вам обещание сдержали: июльский план выполнен на сто шесть процентов. Просим и вас сдержать обещание: опять побывать на заводе, выступить.
— Буду!
Завод улучшил поточную систему, ввел новые технические приспособления, подтянул трудовую дисциплину. Прежде станки запускались в течение двадцати минут, а сейчас на это уходят одна-две минуты. Пулеметы по качеству все лучше. На днях делегаты завода едут на фронт проверить свою продукцию в деле...
В «Правде» от 6 августа большая статья о Втором фронте. Тон решительный, требовательный. Ироническое упоминание о том, что в Северной Африке союзники имели дело с четырьмя немецкими дивизиями, в Сицилии — с двумя, тогда как Красная Армия третий год воюет с двумястами сорока дивизиями противника. Обязательство союзников об открытии Второго фронта в 1942 году не выполнено, фронт не открыт и к весне 1943 года. Указанный Черчиллем девятимесячный срок с января 1943 года подходит к концу («листопад» скоро начнется), а Второго фронта не видать.
Московский радиообзор. — О забастовках в Венгрии и Греции. В Венгрии и Румынии антифашистские демонстрации с требованием мира...
Наступление на Брянск и Харьков развивается.
8 августа 1943 года. Послал пьесу в Смольный и в Военный совет КБФ.
Когда страна приступит к созданию Большого флота? Как фатально нам с флотом не везет!.. Попытки создать [269] новый флот были прерваны войной 1914-1918-го; разруха, прекращение судостроения в Гражданскую войну. Новые попытки создать флот — и опять война 1941 года. Теперь создадим! История ставит нас лицом к лицу с морскими державами. Это должно дать толчок. Работа уже идет, конструкторы думают... Хотя говорят, что в Генеральном штабе есть противники флота: «Моряки только красивую форму носят...» Эх!
Днем — огневой налет на Петроградскую сторону, Васильевский остров. Жертвы.
В 1944 и 1945 годах англосаксам хочется быть в Европе полицейскими, а после войны — хозяевами, туристами и купцами...
Был замполит Суворов. Рассказывал, что, когда наши «катюши» били по одному из участков, финны кричали: «Бейте подальше, там немцы» (?)...
В 11 вечера, по радио. — Наши войска в 17 — 25 километрах от Харькова. Взят Богодухов. На Брянском направлении наше наступление успешно развивается.
Читаю Фламмариона — поэтический и скептический ум. Живописные, по-французски выспренные картины мироздания, вызывающие грустные мысли о бренности земного. Насколько Джине острее, глубже....
Ночь совсем темная... Дрема, потом проснулся, — какое-то вечное беспокойство. Вспомнилось, что в США за семь месяцев текущего года построено 1046 судов водоизмещением в 10 485 000 тонн (!)...
Написал письмо Тарасенкову: о значении писателей в низовой печати, о своей работе, о событиях.
Наконец пришло письмо от Пронина. Несмотря на то, что он лишь кандидат партии, его назначили комиссаром партизанского отряда... [270] Письмо боевое, бодрое. Просит рекомендацию в партию. Немедленно пошлю.
Огневой налет, — лопающиеся звуки, свисты, грохочущие тяжкие разрывы — снаряд за снарядом! Близко... Немцы бьют 8-дюймовыми!
Вчера на Садовой снаряд попал в толпу. Санитарные автомобили подбирали куски тел... На улице — лужи крови, обрывки платьев, чья-то уцелевшая шляпа...
На рынке картофель стоит 250-300 рублей кило, морковь и огурцы по 200, ягоды — 450. Небольшая кучка сыроежек — 120 рублей...
Читал Льва Толстого — рассказы. Его пьесы отложил на завтра. Какой он мучительно-тревожный, вопрошающий, подвергающий все, без исключения, беспощадному анализу.
День солнечный... Возвращаясь по Невскому, разглядывал сохранившиеся довоенные вывески, щиты с потухшей световой рекламой. Сейчас все это в каком-то анабиозе.
Я в сотый раз представил себе будущий Невский — в движении толп, в блеске, в огнях... Все дождется своего часа — зашевелится, засверкает. На душе было легко, — смотрел в голубые небеса.
Часа два поработал в международном кабинете Дома партийного актива. Прочел очередные бюллетени с 27 июля по 7 августа...
В 6 дня сделал доклад на заводе имени Макса Гельца. Встретились как старые знакомые. Много народа, слушали хорошо...
Жду отзывов о моей пьесе из Смольного и из Военного совета. Дискуссионные моменты неизбежны. Вспоминаю прошлые работы... Да, habent sua fata libelli{164}. Надо определить дела с пьесой и идти дальше! [271]
Днем из поездки на Среднюю Рогатку и в Колино вернулась С. К.:
— Мы видели места боев, руины, разбитое, замаскированное сетями шоссе. Были в окопах. Я до конца поняла, как оформлять твою пьесу... (С. К. поразила пустынность фронта.) Все в земле. Зарисовки в Колпино запрещены. На Средней Рогатке удалось порисовать. Потом поехали дальше. Мы так увлеклись, что чуть не попали к немцам. Спасибо постовому красноармейцу — окликнул, остановил...
Я доволен, что Пергамент тоже увидел эти места и от предполагавшихся «парков, дворцов и оград» пришел к ощущению голой фронтовой земли, руин.
Приехала Нина Кравец с командиром Н-ской стрелковой дивизии генерал-майором Синкевичем. Он после мгинских боев отвел дивизию на переформирование. Это вояка, в армии с 1918 года, бритый, в пилотке, выпуклые серые глаза, нервозный, сдержанный, чуть «под мухой».
Из его рассказа:
«Идем по торфяным топям. Саперы у меня — орлы, но и они построить мостки не смогли. Сроду не видел я таких топей. Все черно — торф, вода. Посидели, покурили... Бойцы говорят: «Не шутить идем, помирать идем». Авиация двенадцать дней долбила фашистов. Те, конечно, изготовились. Артиллерия нам дала огонь, а потом — поддержку. Рванули мои!.. Немцев положили много... Вот, прочтите письмо одного моего бойца...»
Я прочел это сжатое письмо раненого к своему командиру (снял копию)... Оно написано народным языком, дышит пылом боя и неукротимой злобой к врагу...
Вечером, по радио. — Наши войска в 12 километрах от Харькова. Перерезана железная дорога Харьков — Полтава.
Получил сообщение из Москвы от 3 августа, что «Раскинулось море широко» разрешено к постановке всюду (на это потребовалось девять месяцев!)...
В И вечера, по радио. — Наступление на Брянском направлении продолжается. Взят город Чугуев — у Харькова. Гаулейтер и наместник Э. Кох: «Я выжму из Украины [272] последнее, чтобы обеспечить вас и ваши семьи» (декабрь 1942 года, из его письма к армии).
Старая тема Украины! Для фашистов — это политический и территориальный центр войны: это 40 000 000 населения; это чернозем, хлеб, скот, порты, руда, уголь... Ясно, что главные операции там, — на Юге.
Ветрено, дождливо... Уже осень?
Неясное холодноватое сообщение ТАСС о том, что в Канаде на совещании Рузвельта и Черчилля глава Советского правительства и другие советские представители присутствовать не будут (?).
Сегодня дал Оттену письма для передачи в ЦК, Комитету искусств, в «Правду», адмиралу Исакову, Рогову, Фадееву, журналу «Знамя» и пьесу для Таирова. Ну, «У стен Ленинграда» двинулось в Москву...
Написал ко Дню авиации очерк «Летчики Балтики»...
В газетах вопиющие материалы о фашистских зверствах. — Одного старика за отказ от работы приговорили к повешению. Убили семилетнюю девочку за слова «наши придут», подслушанные ею у взрослых... Бешенство подкатывает к сердцу! Чем ответить, как отплатить этим фашистским скотам?!
Радио, в 11 вечера. — Наши войска взяли Большую Даниловку (в полутора километрах от Харькова). Бои в шести километрах от Карачева. Взят Спас-Деменск (смелый обходный удар на болотистой местности). Натиск Красной Армии усиливается.
Где же будет главный удар? А союзники второй месяц доламывают две немецкие дивизии и итальянские части в Сицилии...
В 11 утра, по радио. — Активность английской авиации: налеты на железнодорожный узел Рима, на Северную Италию, на Берлин. Американская авиация совершила налет на Курильские острова. [273]
Черчилль все еще в США. Видимо, нужны новые решения: с Италией дело не вышло — психологический момент ими явно упущен, а прямая атака Италии — это верная зимняя кампания. Не логичнее ли — вместе с Красной Армией — нанести главный удар по Германии?
Был в Пубалте. По штабной карте изучал развитие нашего наступления на Украине...
Виделся с генерал-майором Филаретовым (член Военного совета ВВС КБФ). Он говорил, что у нас под Мгой был некоторый просчет. Вся высота, вся местность были покрыты воронками от наших бомб («все всмятку»)... Но противник глубоко зарылся в землю, а наша наступавшая пехота попадала под их губительный огонь. Кроме того, ударить надо было основательнее.
Я:
— Возьмем Мгу до зимы?
Филаретов:
— Возьмем. А пока что мы сковываем двадцать три дивизии. (Хвалил прекрасные качества ваших серийных самолетов.)
Обстановка.
В апреле — мае — июне шла война в воздухе. Это было прологом летних битв... Фронт сохранял прежние очертания, но мы ликвидировали ряд немецких «выступов» (Демянский, Ржевско-Гжатско-Вяземский и пр.). С юга немецкий фронт был прикрыт Таманским плацдармом с их «Голубой линией»...
Теперь планы противника на 1943 год вскрыты, все кажется — просто! Но надо было эти планы разгадать, подготовить нашу оборону, подвести войска, технику.
...Противник (по оценке иностранной прессы) держал в треугольнике Москва — Курск — Брянск 100 дивизий, то есть около 50 процентов немецкой армии. Исключительно высок был процент танковых дивизий: на участках, подготовлявшихся к наступлению, Гитлер давал на одну пехотную дивизию — одну танковую. За всю войну не было подобного соотношения. Во главе немецких войск был фельдмаршал фон Клюге, который в свое время справился с «Линией Мажино» и называется «завоевателем Франции». Во главе танковых дивизий — генерал Гудериан, «старый знакомец». Таким образом, готовилась «битва техники».
...После десяти дней уже стало ясно, что немецкий удар [274] на Орел — Курск провалился. Попытка Гитлера: взять в «клещи», окружить и ликвидировать отборные советские дивизии на Курском выступе; выпрямить фронт; взять реванш за Сталинград; высвободить несколько десятков дивизий для маневра и вырваться на равнину, к Москве — сорвалась!
Это больше чем провал наступления, — это новый срыв немецкой стратегии в целом. Гитлер похож на фехтовальщика, который, сделав сильный выпад, потерял равновесие.
Битва 5 июля — 5 августа была не только «битвой техники», но и «битвой тылов». Тут сказался упорный труд советского народа, его выдержка, терпение, его жертвы. Слились воедино усилия науки, промышленности, транспорта и сельского хозяйства. Народ един!
Политический рост народа несомненен! В 1942 году в ряды ВКП(б) вступило 1 340 000 человек; за шесть месяцев 1943 года — 900 000 человек. Люди идут в партию, зная, что партия посылает своих членов вперед, на самые ответственные, опасные участки.
Красная Армия в процессе битвы, с ходу, без передышки, «раскачки» — перешла в наступление. OKW рассчитывало, что мы потратим время на переброски, реорганизацию и т. д. Напрасно!.. Кинжал, направленный в стратегическое сердце России, был выбит из рук Гитлера. Война повернулась с Востока на Запад. Вот отчего, по-моему, так особо отмечена Орловско-Белгородская победа.
...Вслед за нашим Орловским ударом последовал Харьковский. Темп развития операции еще стремительней. Мы имеет дело с глубоким прорывом немецкой обороны. Наши войска начали битву за Украину, за Донбасс. Это угроза для всей южной группы войск противника (Донбасс, Крым, Тамань).
Мы добились только первых успехов. Решающие битвы и победы еще впереди, но вся обстановка коренным образом изменилась. Гитлер скрывает от немцев суть событий. Германские радио и пресса лгут! Но тут же вынужденные признания:
«Советы имеют огромное количество танков прекрасного качества». — «Советы имеют многочисленную артиллерию высокого боевого уровня». — «Советы имеют мощную авиацию».
...Успехи Красной Армии вызвали новые сдвиги в Германии и германской армии. Процесс ухудшения п(олитико)-морального [275] состояния немцев и разочарование в Гитлере углубляется. В этой связи особо важна организация Комитета «Свободная Германия». В его составе — широко известный германский поэт Эрих Вайнерт, внук Бисмарка, — граф Эйнзидель («символ разумной политики в отношении России»), пастор Клей, писатели Л. Фейхтвангер, Томас Манн и другие политические и общественные деятели Германии.
Многие члены Комитета разъехались по лагерям военнопленных. Тысячи откликов. На выпады американских и английских реакционеров в адрес Комитета можно было бы ответить и так:
«Не мешало бы английскому и американскому правительствам высказать свою точку зрения о будущем Германии».
Главное: обстановка благоприятна для создания демократического германского центра. Даже в правящих кругах Германии происходят сдвиги и переоценка гитлеровского руководства. Ряд крупнейших немецких деятелей эмигрировал в нейтральные страны.
...Мы заявляем ясно: на своей территории мы немцев разобьем. Но встают проблемы судеб всех европейских народов; встает вопрос о том, чтобы сохранить сотни тысяч людей от гибели; вопрос о коренном уничтожении фашизма; вопрос о сроках — об ускорении конца воины.
Победа может быть близкой! Красная Армия ее обеспечила.
Народные массы США и Англии опять выступают за то, чтобы немедленно открыть Второй фронт.
Выводы. — Самоуспокоение вредно. Гитлер может еще раз попробовать ринуться в наступление, но самое трудное и горькое — для нас позади. Впереди — разгром армии Гитлера. Она должна быть разгромлена полностью! На это у нас хватит сил!
Возьмем неизбежные поправки на жизнь, на ее неожиданные повороты. По опыту прошлой зимы несколько сбавим оптимизм. Нельзя механически подсчитывать: по десять километров в день — и мы за месяц-два выйдем к старым границам. Может быть, потребуется больше времени; скажутся и новые внутриевропейские факторы. Может быть, выступят, наконец, и союзники. Хотя призрак колоссального СССР пугает их смертельно, — гораздо больше (думается мне), чем надломленный, просчитавшийся Гитлер.
Сводка за 14 августа глуховатая. Немцы ли успели подбросить резервы? Замедлилось ли наше наступление? Или готовится что-то новое?
Вчера был в горкоме комсомола (с 6 до 10), выступал на вечере выпускников политических курсов. Много беседовал с молодежью. Там же был и Н. Тихонов.
С утра снова работаю для 7-го отдела Ленфронта. Уже написал пять иронич(еских) информационных листовок...
Был Николай Чуковский. Он работает в Лесном, в подвале — в редакции газеты ВВС КБФ. Держится...
Я, по обыкновению, рассказал ему некоторые военно-политические новости, обстановку...
Сегодня День авиации. Третий раз за время войны он отмечается в боях. Война застала нашу авиацию в период перевооружения. Немецкие самолеты превосходили наши скоростью, маневренностью, интенсивностью огня. Все бои в 1941 году — это неравные упорные поединки, из которых, — к чести наших летчиков, — они все же не раз выходили победителями... Немцы рассчитывали смять нашу авиацию. Но это им не удалось.
...Страна напрягла все усилия. Конструкторы, геологи, металлурги, рабочие, летчики работали не покладая рук — выросла новая авиация. «Немой и глухой» индивидуальный бой истребителей сменился боем, в котором все летчики были обеспечены радиосвязью — с командованием и с соседями в строю.
В ВВС КБФ — 30 Героев Советского Союза и свыше 1500 орденоносцев (считая техников и др.).
К вечеру — усталость. Был доктор Смагин. Нашел, что у меня опять повышено кровяное давление. Прописал какое-то лекарство.
Волнует ожидание: как отнесутся к пьесе в Москве, что скажут в Ленинграде?..
16 августа 1943 года.
Получил четыре экземпляра моих листовок, изданных 7-м отделом Ленфронта...
Читаю немецкие письма (это, может быть, одни из наиболее объективных документов, ибо на допросах пленные большей частью трусят, привирают, а фашистские обзоры тоже «подгоняются»).
В этих письмах — и усталость, и фаталистическая покорность, и «надо выдержать», и «подождем», и «вот еще немного, и будет решение...» Я сужу по июньским — июльским письмам 1943 года, взятым на поле боя и у пленных. Сравниваю с письмами 1942 года. Немцы еще упорствуют, они не понимают хода событий; они не представляют себе сил коалиции; они еще на чужой земле в тысяче километров от германских границ; они не знают подлинной правды о состоянии германской армии и ее реальных перспективах. Даром прогнозов фашистский солдат не обладает, впрочем, как и их «фюрер» — Гитлер...
Читаю журнал «Мировое хозяйство и мировая политика», № 5 — 6, 1943 год. Какие огромные экономические сдвиги во всем мире: новые железнодорожные пути и автомобильные страды, новые воздушные линии, новые индустриальные центры на пустырях!..
6 вечера. — Мои дела проясняются. Звонил Пергамент:
«Поздравляю, Военный совет разрешил пьесу к постановке. Начинаем репетиции, завтра буду у вас...»
10.30 вечера. — Темные контуры домов и изумительное северное зеленовато-голубое закатное небо с узкими пятнами облаков. Вот этот северный осенний холод и надо дать в спектакле...
Читал на сон грядущий Лермонтова. Из глубины памяти всплывают фразы, стихи поэта — ставшие народными выражениями...
Солнечно, прохладно...
С утра — медленный методический обстрел города. Затем наш ответный огонь... [278] Получил от А. Фадеева номер «Интернациональной литературы» (английское издание) с моей статьей «Battle of Neva»{165}.
(Внезапная усталость, слабость...)
Состоялось трехдневное предварительное совещание Рузвельта и Черчилля в Гайд-Парке (в штате Нью-Йорк). Черчилль вернулся в Канаду. В Квебеке идет совещание представителей высшего командования США и Англии. На совещании будут и Рузвельт и Черчилль.
Ну, что они придумают до «листопада»? А нужно бы: 8 — 9 ноября сего года 25-летие разгрома немцев в первую мировую войну...
Был в городе. В Доме партактива просмотрел бюллетени за 9 августа. — В ставке Гитлера было совещание руководства национал-социалистской партии и высшего командования — без вызова фронтовых главнокомандующих. Обсуждалась обстановка, создавшаяся после поражения на Востоке и итальянских событий. Иностранная пресса сообщает, что фашистский генералитет рекомендовал отвести немецкие армии на линию Днепра, оставить Норвегию и т. д. Гитлер — против. Намечены военные планы на зиму 1943-1944 годов. «В ноябре будет готово новое немецкое оружие и будет нанесен решающий удар» (?). Геринг после совещания уехал в Гамбург, Риббентроп и Кейтель — в Рим для переговоров с итальянским правительством.
Зашел в ЛССП. Меня обступили сотрудники:
— Всеволод Витальевич, когда кончится война? Тихонов говорит — еще год. А вы как считаете? Глаза у них усталые, ожидающие...
— Думаю, что зима будет военная... Сроки предсказывать не берусь, но они ускорятся, если выступят союзники.
— А обстрелы прекратятся? Вот несколько дней передохнули, а теперь опять...
— Пока не сломаем блокаду до конца и не отгоним немцев, обстрелы будут. (Не лгать же им...)
Вечером обсудили с Пергаментом ход работы. Начало репетиций пьесы — 20 августа. Я говорил об образе спектакля, единстве архитектурно-стилевых решений, дал новую [279] сцену для третьего акта. Беседовали дружно. Режиссеру всегда нужны доверие, помощь, свобода действий... У С. К. — хорошие замыслы. Ну, начинаем работу. В запасе два с половиной месяца...
В последние дни на Ленинградском фронте усилилась работа снайперов. Фронт блюдет традиции первого снайпера Ленинграда — товарища Смолячкова, юноши, рабочего с Выборгской стороны. Он был убит 15 января 1942 года. Его могила — у шоссе. На надгробной плите высечены слова: «Герой Советского Союза, Феодосии Артемьевич Смолячков». На могиле всегда цветы... В части, где служил герой, сохранили в списках его фамилию, и на поверках правофланговый отвечает:
— Смолячков пал смертью храбрых в борьбе за город Ленина!
Снова читал немецкие письма.
Вот некоторые из них:
«...Выступал гаулейтер Вартеланда — Артур Грейзер. Он на прошлой неделе посетил фюрера в ставке, нашел его в добром здоровье и полным веры в победу. Мы удивились этому. Все эти поражения должны были бы заставить призадуматься человека, который берет на себя всю ответственность...» (14 февраля 1943 года, Познань.)
«...Мой любимый брат Франц! На нас наступают русские танки. Я уже сыт по горло и определенно перейду в плен. Мне больше не пиши, осторожно подготовь Гайни и Гизель. Лучше плен, чем смерть. Пора положить конец. Я не один. Нас насильно гонят на погибель. Уничтожь это письмо. Если Гайни и Гизель лишат пособия (из-за меня), наплевать, терпите, я через полгода вернусь, все устрою». (Унтер-офицер Пирзольт, 11 июля 1943 года.)
Интересные документы. На Южном фронте отмечается большое влияние наших листовок, пропагандирующих переход в плен и льготы для перебежчиков. Немецкие солдаты теперь знают, что в СССР уже большое число немецких пленных и что им неплохо живется...
Из показаний пленных.
«...Я верю в победу Германии. Мы на русской территории. После победы над Россией мы высадимся в Англии. Америку нам не победить. Будет заключен мир на основе раздела Британской империи между нами и США. Америка удовлетворится [280] своей долей, частью Африки и другими колониями, а в Европе будет господствовать Германия...» (Командир роты 19-й танковой дивизии П. Зонтаг; взят в плен 9 июля 1943 года.)
Интереснейшее показание среднего командира германской армии Зонтага. Вот куда клонит фашистская пропаганда. Кстати, это подтверждает некоторые мои предположения о тайных дипломатических комбинациях Гитлера, творящихся за спиной СССР.
«...Когда русские начали наступление на Орел, мы испугались: если они наступают летом, что же будет зимой?.. Русские листовки в основном правдивы: мы убедились, что описываемые факты соответствуют событиям». (Унтер-офицер Эрих Витнель, адвокат, член нац.-соц. партии.)
Больше листовок!
В 11 вечера, по радио. — 7-я американская армия взяла Мессину. (Видно, немецкие и итальянские части отрезаны на восточном берегу.)
Просыпаюсь рано... Из соседней комнаты тихие звуки радио, — радиосообщениями мы живем. Ведь это почти единственная постоянная наша связь с миром. Первый вопрос: «Было что-нибудь новое? В 6 часов, в 7, в 7.45, в 8?»
Подымаю шторы затемнения. Ежедневный осенне-зимний ритуал — будто подъем флага на корабле. В голове планы новых листовок, которые я пишу с особой страстью, — это моя снайперская работа, бомбовые вылеты.
Дневник мой временами сжат, сух. Что ж? Пишу как могу, — в заботах, иной раз очень усталый. Целиком отдаться записям немыслимо. А рядом меж тем в ощущениях, в мыслях, в смутном движении души — какая-то вторая жизнь. Она все настойчивей: это моя прошлая жизнь в искусстве, в Москве. Какой бы она была, какой она должна была бы быть, если б не грянула война? Мир литературы, искусства! Широкий мир встреч, творческих связей, литературных дел. Этот мир — как внутренняя потеря. Я всячески тщетно убеждаю себя, что мне не до него. Но все время где-то в глубине души он живет, пронизывает мысли, делает все относительным. Знаешь ведь, что война временна, что есть [281] и будет иная жизнь. Вот это ощущение надо понять и применить к другим... Раскрыть их внутренний мир. Как бы мы ни говорили о войне, о полной отдаче ей, — инстинкт твердит каждому о жизни — о прошлом и о будущем. Человек рисует перспективы, примеряет их к себе и себя к ним и одновременно несет военную службу, — как высший долг, с глубоким личным отношением к этому долгу. Временами тема Москвы для меня затухает, временами она нестерпимо остра. Но еще острее, крепче внутренняя установка: идти до конца с Ленинградом. Пусть здесь пока опять осадное томление, неудача Мгинской операции (оперативно-тактическая) — придет наш час, и опять тема Ленинграда зазвучит, как хотелось бы нам.
А пока пусть празднуют Орел, Карачев — это отлично!..
Получил телеграмму от Таирова — благодарит за пьесу.
Дислокация немецкой армии на август 1943 года.
На Восточном фронте 211 немецких дивизий.
Во Франции 35.
На Балканах 10.
В Норвегии 10.
В Германии и Австрии 20.
В Польше 15-16.
Паек в Германии (показание пленного ефрейтора Ланге. 220-й пехотный полк): 250 граммов хлеба, четверть литра обезжиренного молока — в день; 200 граммов мяса, 200 сахару, 100 маргарина — в неделю; 100 граммов риса и 100 пуддинговой или картофельной муки — один раз в месяц.
Из военных анекдотов.
Фриц:
— Как бы ты хотел воевать?
Ганс:
— Я хотел бы остаться немецким солдатом, иметь русское командование, английское вооружение и американский паек.
Подводникам КБФ все труднее. Современная борьба с подлодками — жестока. Погиб Герой Советского Союза Осипов и его лодка. Очень обидно, горько...
Обстановка (июль — август).
...Как же развиваются события? Каковы перспективы и особенности этой войны?
В 1941 году немцы беспрерывно наступали — пять месяцев, в 1942 году — три месяца, в 1943 году — десять дней (!!).
Мы видим спад немецких военных действий.
Красная Армия за два года освободила больше одной трети захваченной Гитлером советской территории! Сейчас к этому добавляется территория Орловско-Брянских районов и Украины.
Зимой 1941-1942 годов мы отвечали Гитлеру контрударами, но не сумели еще окружить немцев под Москвой. В 1942-1943 годах мы начали окружать противника у Сталинграда и на других участках. Немцы, видимо, боясь «котлов», ушли из Демянска, Ржева, Гжатска, Вязьмы и т. д. Гитлер не сумел прорвать наш фронт на Курском выступе летом 1943 года.
Изменения вполне ощутимы.
Особенность этой войны далее в том, что гитлеровская армия имеет тенденцию к ослаблению, пополняя свои ряды поляками, чехами, австрийцами, эльзасцами, большей частью настроенными против нее.
Особенность этой войны и в том, что немцы неожиданно для себя столкнулись с новой техникой, с новыми методами действий Красной Армии.
Позволительно сделать вывод: при таком соотношении сил Германия не в состоянии победить, но воевать она еще может и будет.
Гитлер стремится максимально напрячь силы, использовать иностранных рабочих (до двенадцати миллионов человек?) и затянуть войну...
Совершенно очевидно, что Восточный фронт — фронт главный. Несмотря на намеки англо-американской прессы: «Еще неизвестно, кто всадит Гитлеру последний удар...» — Гитлер отлично понимает, что именно Красная Армия доконает его армию.
Обстановка на Западе в значительной мере зависит от событий на Восточном фронте...
На Атлантике у Гитлера явная неудача: потеряно 90 U-boote{166} (за май — июнь — июль), то есть больше, чем [283] строится на немецких верфях... Морские пути в Европу союзникам открыты.
...Немцы твердят об «Атлантическом вале». Эту береговую линию фронта Гитлер не смог солидно укрепить за год-два. На постройку «Линии Зигфрида», значительно меньшей протяженности, немцы потратили два года... Конечно, районы береговой полосы во Франции, Бельгии и Голландии укреплены, но опыт войн показывает, что можно преодолеть любой УР, было бы желание...
Есть ли шансы у Гитлера на помощь извне? Осажденная крепость обычно ждет такую помощь. Нет! Призывы к Японии о нападении на СССР — напрасны. Она завязла в южных морях Тихого океана и в Бирме; она не завершила задач в Китае; с северо-запада над ней нависает СССР с нарастающей мощью Красной Армии и Флота. По опыту воздушной войны в Европе японцы знают, что ждет их города в случае бомбовых ударов советской и американской авиации. Опыт самой Германии показал японцам — что значит гнаться за «несколькими зайцами».
Помогут ли Гитлеру в Европе? Нет! Его предают и топят. Финляндия де-факто вышла из войны (последние месяц-полтора на Финском заливе абсолютное затишье); несмотря на чудовищный нажим Гитлера, финское командование операций не ведет... Обстановка в Италии известна... Венгрия пытается выйти из войны, маневрирует. Румыния пока на поводу у Гитлера. Болгария — партнер малонадежный, так как в народе сильны демократические и русофильские настроения.
Нейтралы постепенно меняют выжидательную позицию на просоюзническую. Осторожно, но меняют. В Швеции сильны антифашистские настроения; в Стокгольме начала выходить антигитлеровская немецкая газета «Information». Турция, возможно, присоединится к союзникам. Испания фактически в фарватере Англии и США.
Гитлер безусловно идет к катастрофе. Расчеты его на оттяжку, на пассивность Англии и США — нереальны. Есть несомненные признаки активизации союзников. Сицилия взята. Англия на войну тратит пятнадцать миллионов ф(унтов) стерлингов в день. Как она ни богата, но долго нести такие расходы не сможет. Так или иначе, союзники извлекут из современной обстановки свои выгоды.
Серьезный момент: противоречия между США — Англией [284] и СССР. Недоговоренность о послевоенном устройстве Европы, о status'e quo{167}, о зонах влияния. Это сразу бросается в глаза. Союзники, без согласования с СССР, создали AMGOT{168} (военную администрацию оккупированных районов). США формирует «Австрийский легион». Англия контролирует югославское, польское и чехословацкое правительства{169}... Должно быть, есть план блока против СССР. Глубоко различны и отношения к будущему Германии, к будущему Франции.
...Мои личные соображения: есть ли, однако, в последних планах Гитлера практический расчет? Да, думается мне, есть. Мы имеем дело с вариантом политики Фридриха II в Семилетнюю войну. Фридрих не верил в прочность коалиции: Россия, Франция, Австрия. Русские войска нанесли Пруссии ряд тяжелых поражений, в том числе под Кунерсдорфом. Но Фридрих упорствовал, надеясь на успех своей агентуры при европейских дворах и на несогласованность действий коалиции. Действительно, там была скрытая враждебность и взаимное недоверие. Людовик XV писал своему послу в Санкт-Петербург: «Сущность моей политики относительно России заключается в том, чтобы устранить ее, насколько возможно, от европейских дел» (!). Политика же Австрии заключалась в колебании между необходимостью сохранить военную мощь России и нежеланием допустить ее усиление. Австрия стремилась, по возможности, подставить русскую армию под удары Фридриха, а затем воспользоваться потерями Пруссии, обескровленной в борьбе с Россией, и взять верх... Швеция и тогда не оказала помощи коалиции. Велись секретные переговоры, России предлагалось выйти из войны — твердый отказ (1758 год). Успехи одной из сторон коалиции и тогда не поддерживались другими. Так, например, — успехи русских после Кунерсдорфа или взятия Берлина (1760 год). Фридриха II спасла смерть русской императрицы{170} и приход к власти германофила Петра III. «Чудо бранденбургского дома»... Будет ли «чудо гитлеровского дома»? Убежден, что нет!..
Ночью воздушная тревога, светло, как днем, — опять ракеты... Но во второй раз это менее впечатляет... [285]
Сыро, туман...
В «Ленинградской правде» мой очерк-статья «Ленинградцы — бесстрашны». Два года обороны Ленинграда. Два года! Вперед!..
Мысли о новой пьесе... Думаю, думаю... А усталость большая, — и тут порошками не помочь!..
Написал листовку «Новый план Гитлера». Дал их уже несколько десятков. Тираж — тридцать тысяч. Видимо, больше одного миллиона моих листовок — у немцев. Как хотелось бы знать реакцию на них!
В кронштадтской библиотеке появляются старые абоненты. Опять начинают читать! Большой спрос на Льва Толстого. Надо будет изучить, в Публичной библиотеке и в других, кривую читательских интересов с 22 июня 1941 года.
Интересная тема!..
На радиозаводе. — Работа начинается в 7 часов утра. Домой приходят к вечеру. Крайне устают, не могут дотащиться до своих огородов. В конструкторском бюро одна женщина свалилась от переутомления. Сейчас лежит в госпитале и спит, спит... Просыпается только, чтобы поесть. (Я вспомнил свое переутомление в 1915 году, осенью, после долгого отступления русской армии и в 1940-м — после возвращения из Финляндии, не говоря уже о зиме 1941-1942 годов.)
В «Aviation» (декабрь 1942 года, США) была большая статья о германской и советской авиации. — Гитлер полагал, что сокрушит советскую авиацию... Расчет оказался неправильным. Советская авиация сумела быстро переключить свой парк на новые типы самолетов и дать крепкий отпор...
Кто же мешает перестройке немецкой авиации? Геринг! Парадокс, но это так. Он ведь не только независимый Reichs-feldmarschall{171} и главнокомандующий Luftwaffe{172}, но и владелец большинства акций германских авиазаводов. Переключить заводы — значит затратить колоссальные суммы, приостановить [286] выплату дивидендов и т. д., что Герингу крайне невыгодно.
СССР, напротив, планово идет на любые переоборудования, может вложить любые суммы... (Вот вкратце изложение этой весьма интересной статьи.)
В Тихом океане упорное наступление союзников в районе Новой Гвинеи и Соломоновых островов... Японцев медленно, но верно вытесняют...
Солнечно... По-осеннему прозрачное небо. Чувствую себя несколько лучше. Принимаю порошки, но главное несколько больше сплю.
Написал итоговую листовку к немцам «Два потерянных года» — об их бесплодном сидении под Ленинградом, об их потерях, о жизни города и о том, что Ленинград устроит им «котел». Будьте покойны!
Написал еще листовку «Что знают немецкие наблюдатели и радисты». Косвенно затронул тему железнодорожных доставок в Ленинград: дал «аппетитное» описание русских и американских продуктов, дал детали уверенного городского быта. Пусть это подействует на немецких окопников.
Написал вариант статьи о Ленинграде для «Смены»{173}. Чем больше углубляюсь в эту тему, тем острее понимаю, какое пламя нравственной мощи у города, у советских «людей.
Днем немного побродил. Начался дождь... Пролетают наши самолеты. Несколько артиллерийских залпов по городу. Обычно...
Вернулся и снова засел за листовки: «Что такое война?»; «Страдание и обдумывание»; «Одно размышление» (о Гитлере и его историко-философских просчетах, о его невежестве)...
Положение под Харьковом и Брянском как будто видоизменилось: немецкие контратаки, упорные бои... [287]
Из радиорупора в 9 утра: «Военное счастье отвернулось от немцев, но враг может прибегнуть к последнему средству — к химии».
Полезно подготовить листовки, предупреждающие немцев о том, что повлечет за собой подобная мера.
Начальник Политуправления Ленфронта генерал-майор Хвостов снова объявил мне благодарность за работу для 7-го отдела (листовки)...
11 утра, по радио. — Американские и канадские войска заняли остров Кыска. Японцы эвакуировались...
Вечер. Сделал еще три листовки. Полюбил я это дело! Писал о последней сводке Совинформбюро: «Хочешь ли ты, немецкий солдат, попасть в такую же сводку безымянной мертвой единицей?» и о граните для «Памятника победы», который был заказан Гитлером в Швеции, но не затребован ввиду несостоявшейся победы, и третью — «О логике Гитлера», — рассуждения с убийственными цифровыми данными о том, к чему приводит его лозунг «Продержаться!».
Читаю Лермонтова — «...железный стих, облитый горечью и злостью!..»{174}
Правительственное постановление (в «Правде» — на четырех полосах) о восстановлении освобожденных районов. По сути это документ о реконструкции Украины, Белоруссии и т. д. Уверенность, перспективность!..
В 6 часов дня кончил редактуру и новые главы «Кронштадта». Неужели я к этой рукописи больше не вернусь?
В 8 вечера — на партбюро. Товарищи из разведотдела сообщают о взятии Харькова Красной Армией! Смотрим по карте. Да, это широкая дорога на Украину. Видимо, удар [288] будет на Полтаву — Кременчуг. Надо отрезать Донбасс и Таманские группировки немцев.
В 8.30 — московское радио: сообщение о взятии Харькова штурмом!..
Москва салютует залпами из двухсот двадцати четырех орудий!
Вечер... Тепло, темно. Кончились белые ночи... Окна открыты. По радио — большой концерт из Москвы: Паторжинский, Литвиненко-Вольгемут, Флиер, Козловский... Затем военный оркестр играет старинные вальсы. Столица — и с ней все — празднуют победу на Украине.
Скоро ли ты, Ленинград милый, будешь праздновать час освобождения? Скоро ли будут залпы за Псков, за Таллин, за Ригу?
В 12 поехал в город. Остановился у Артиллерийского музея, — осмотрел трофейного «тигра». Массивное сооружение! Танк пробит нашими бронебойными снарядами, сгорел и внутри. Управление — штурвальное, облегченное; два мотора: дизельный и обыкновенный. «Тигра» облепили ребятишки, залезли в танк и что-то с азартом друг другу объясняют.
Был в Ленгослитиздате — сдал «Кронштадт»... Наметили формат книги: небольшой — для удобства ношения в кармане...
Был в Доме партактива, прочел последние бюллетени. Обстановка.
Внешняя политика СССР стала гораздо активнее и требовательнее. Расчеты некоторых слоев в США и Англии на то, что СССР выдохнется и придет к концу войны обескровленным и послушным воле союзников — опрокинуты... СССР неизменно ориентируется на свои идейно-политические цели, на Москву, а не на чьи-либо «резиденции».
«New York Times»{175} пишет:
«Итак, Россия выступила в политический поход. Разумеется, она завоевала право на это».
СССР не напоминает, не просит, а требует Второго [289] фронта... СССР заявляет, что так называемые «вопросы о Прибалтике, Польше» и т. д. не являются вопросами — довоенные границы СССР обсуждению не подлежат.
По отношению к Германии наш курс давно определен... Мы против превращения Германии в «дикое поле», по создавать из нее нового агрессора против СССР — неогитлеров — мы не позволим...
Мы хотим видеть Францию свободной; и независимой в противовес тем, кто хотел бы видеть ее подчиненной, реакционной и зависимой...
И Польшу мы хотим видеть сильной и демократической, связанной с нами дружественными договорами.
СССР, естественно, против создания у его западных границ каких-либо «федераций» или «блоков», которые могли бы стать плацдармами для антисоветских действий.
По поводу Балкан мы еще с заявлением не выступали, но наши исторические связи со славянством — ясны... Вариант англо-американского вторжения через Балканы, видимо, встречает наши возражения. Мне думается, что в «Правде» не случайна статья, в которой мы читаем:
«...Ла-Манш, отделяющий Англию от континента, в узком месте не превышает тридцати трех километров... Отсюда ведет кратчайший путь к сердцу Германии — к логову фашистского зверя. На Британских островах расположены главные силы союзников и мощнейшая британская и американская авиация... Для высадки и снабжения дивизий на западном побережье Европы требуется в двадцать раз меньше тоннажа, чем для подобной же операции в Средиземном море... От масштабов и непрерывности подвоза (боеприпасов) зависит судьба самих сражений. Близость основной базы войны к полю сражению имеет поэтому огромное значение для достижения решительных, быстрых успехов в войне»{176}.
Вежливо объяснили союзникам, где надо искать путей для вторжения-СССР определенно дает понять Турции, что ей пора вернуться к Кемалистскому{177} курсу — к дружбе с СССР, а не вести курс профашистский — антисоветский.
Вчера беседовал с начальником Пубалта: «Нужно к 25-летию комсомола сделать сборник». [290] Хороший вечер. Прошлись с С. К. до Новой деревни. Закатное небо. Я ей рассказывал о новостях... Да, теперь вопрос только о сроках! Немцы пишут, что сейчас середина четвертого акта, а пятый акт их трагедии еще не написан ни одним поэтом... — Напишем!!
Тихо... Видимо, артиллерийская группировка немцев у Стрельни — Урицка выведена нами из строя, а может быть, меняет позиции.
Наступление на Украине — видимо и подготовка плацдарма для зимнего удара? До осенней распутицы осталось пять-шесть недель. Надо бы выйти к Днепру; отрезать, очистить Донбасс; закупорить Крым...
Читал Коленкура — мемуары о походе 1812 года. Ряд мест звучит так, будто они написаны теперь. Любопытны замечания о Наполеоне, его принципах, манерах, политических идеях, планах нового порядка в Европе и неизменного стремления изолировать Россию, создать буферные государства и т. д. В беседах с Наполеоном поражали легкость, живость, едкость. Психологически крайне интересна реакция Наполеона на его разгром в России: недоумение, беспокойство, бешенство. Страх перед возможностью ареста и выдачи англичанам. Стремление стряхнуть с себя ощущение катастрофы; отсутствие раскаяния. Краткое: «Я ошибся на неделю...»
Книга очень интересная. Картины поражения, замерзающие солдаты отступающих войск — описаны точно. Голод... Паника в Вильно...
Таким был для врагов пятый акт в той Отечественной войне!
Рим объявлен «открытым городом». Рад... Неповторимая сокровищница искусства!
По радио. — Товарищ Конев получил звание генерала армии. Степной фронт — обязывающее название. [291] Вечера — темные. Ужинаем на ощупь — не хочется закрывать окон, затемняться... Это напомнило бы приближение зимы.
Из радиохроники. — В Ленинград привезли вагон с парфюмерией, в том числе духи «Фантазия». (Духи везут в Ленинград?!)
В радиопередачах подчеркивается восстанавливающийся ритм обычной жизни: спортивные соревнования, выпуск детских игрушек и т. д.
Усталость... Порошки не помогают...
Людская усталость, раздраженность... Тема разрушений, фашистских зверств и убийств. Пресса, радио, воздух — все пропитано этим. Мы политизированы до предела. Мозг автоматически работает в одном направлении. Сегодня я перечитывал корректуру третьего номера журнала «Звезда»... Мы все говорим только о войне; мы не умеем, не можем еще оглядеться, стать над мировой схваткой (хотя инстинктивное, человеческое тлеет внутри и порой вспыхивает пламенем). Мы год за годом идем сквозь беды, потери, огонь, руины. Безусловно, души, навыки, мысли от этого сильно видоизменяются. Много нам предстоит изучить, понять!..
Адмирал Исаков в частной беседе с А. П. Александровым высказал следующие соображения:
— Как идет война?.. Она уже идет в значительной мере между США и Англией. Это старый спор за главенство в капиталистическом мире. В спорах вокруг Дарлана, де Голля, Жиро и пр. — это сказалось ясно. Есть сведения, что американцы уже не хотят торопиться (например, в Италии), они боятся неизбежного сокращения своей грандиозной военной промышленности, которое повлечет за собой экономический кризис. США, регулируя поставки сырья, тормозят даже Англию, развертывая свою промышленную мощь. Германию они уже считают скинутой со счетов... Нас? С нами считаются.
(Любопытный аспект!) [292]
В 6.30 дня поехал на 5-ю ГЭС — отвоеванное энергетическое сердце Ленинграда. Станция — на правом берегу Невы. Напротив завод «Большевик» — бывший Обуховский, еще сохранивший старые корпуса. Дымит, стучит.
5-я ГЭС к 16 августа была основательно отремонтирована и подготовлена к зиме. Есть запас торфа на всю зиму. 17 августа немцы с Колпинского направления начали новый обстрел ГЭС, выпустили сто восемьдесят снарядов, из которых девять попали в главное здание. К счастью, серьезных повреждений не было, но отдельные участки, кабели и пр. — порваны. Снова зияют дыры в крыше, в стенах. Верхний «фонарь» ГЭС разбит.
Главный инженер провел меня по всей станции: побывал у турбин, на пульте управления, в кочегарке, видел котел № 3, который спас Ленинград в начале 1942 года, дав городу топ. Этот котел переоборудовали почти умиравшие от истощения инженеры и техники... Грузчики на ГЭС почти все вымерли. Выручили резервы железнодорожников, — тоже падали с ног, но работали. Станция неоднократно подвергалась налетам бомбардировочной авиации. Бомбы — в тонну и в пятьсот килограммов — ложились близко, но большей частью мимо. Сейчас на ГЭС работают до тысячи четырехсот человек. Многие награждены орденами «Трудового Красного Знамени».
Сделал рабочим доклад о военном и политическом положении СССР. Задавали много вопросов: «Каковы позиции Турции и Испании?» — «Будет ли Второй фронт?» и т. д. Напряженный интерес к событиям. Люди жадно ловят всякий новый факт. Нужен такт в отборе материала и правильная ориентировка людей.
Ночью на газогенераторке — домой... Ракеты над Колпином, брызги трассирующих пуль у устья Невы, прожекторы. Осветительные ракеты над взморьем... Частые проверки пропусков, — люблю порядок!
Приехал Всеволод Азаров. Он с увлечением поработал на бригаде подводных лодок.
Прорыв немецкой обороны южнее Брянска. Взят Севск. Наши, очевидно, выходят на магистраль Брянск — Бахмач. Потери немцев крупные... [293]
СССР безоговорочно признал Национальный комитет Франции. Англия и США — с оговорками.
В последние дни в Кронштадте наблюдали массированные удары нашей авиации по Стрельнинско-Петергофскому участку. Работа морской авиации, самолеты Голованова{178} и КБФ. Били два дня и три ночи. Почва и в Кронштадте содрогалась. Над немецкими позициями все время висело до сорока осветительных ракет, и бомбы, бомбы... Это был жестокий удар и по немецким артиллерийским позициям, и по складам, и по дорогам. Дымы пожаров... Немецкой авиации не было, появились лишь финские «брустверы», — сбили семь штук... И артиллерия Кронштадта дала жару!
Узнал некоторые подробности об Осипове. Уходя в море, он крикнул: «Скажите моему отцу, что у него был сын Женька!» Предчувствовал? Еще о двух подлодках нет известий. Финский залив густо перегорожен сетями{179}. Научились, проклятые!..
Написал для книги «Кронштадт» добавочную часть — «Иван Грозный на Балтике» (для первой главы). Чувствую, что тема непрерывно разрастается, не могу остановиться... Издательство шумит: «Всеволод Витальевич, когда же будем печатать?»
Отправил в Военный совет подробное письмо о ходе дел. Это стало традиционным дружеским рапортом...
Я, как и все, абсолютно в динамике событий. Вчера на 5-й ГЭС говорил с таким подъемом, который и у меня бывает редко. Юмористические сравнения приходили сами собой. Аудитория грохотала. Потом затихала, слушая новые факты, прогнозы. Мне кажется, что все рвутся в будущее. У всех инстинктивное ощущение завершенности основной фазы войны...
Вся мировая печать — о России, о Красной Армии, а Красная Армия продолжает размалывать немецкие дивизии...
Идет эвакуация германских правительственных учреждений. [294] Военное министерство эвакуируется в Южную Германию.
И на этом фоне — реэвакуация Москвы!..
В столицах «оси» — нервное возбуждение... Ещё удар-два — и начнется се постепенный развал.
В Германии новое выступление Геббельса. Это — «быть или не быть?», вопль...
Некоторые мои собеседники считают, что Гитлер еще достаточно силен, что будет стабилизация фронта на западных границах СССР, что мы должны ждать и т. д. Я слышал и более пессимистические теории... Я их не принимаю. Может быть, я нетерпелив духом (хотя у меня терпения достаточно), но я чувствую, что события идут стремительно. Пусть год-два, не в этом дело!
Вечером собрались — С. К., я, Крон, Азаров, Макогоненко, Ольга Берггольц и Рита{180}. Отметили тринадцать лет нашей жизни с С. К.
Мы заметно отвыкли от гостей, вечеринок, — мы живем войной...
Всю ночь слушали рассказы двух ленинградцев, вернувшихся из Москвы. (Я беру поправку на обычный писательский «скепсис».)
Рассказывали о романе Э. Хемингуэя об Испании{181}... Хемингуэй — как наблюдатель — еще более горький и постаревший, чем во время написания «Прощай, оружие».
Как всегда, разговор свелся к литературе... Настоящая литература — это всегда — душа, сердце одного, вместившее в себя мир. У нас путают «напечатанное» с литературой. Может быть, после войны во многом разберутся, если не помешает угроза новой агрессии. Это опять превратило бы нашу жизнь в напряженную подготовку к обороне и, следовательно, вновь отодвинуло бы возможность нормального развития страны, искусства, литературы. Люди ведь все время в потоке событий... Мы ведь еще не вкушали чистой сладости мира, расцвета душ, умов, устремленных только к высшим задачам культуры и эстетики. Полжизни мы прожили в шинели, с котелком за плечами, в походах.
...Проводив гостей, прошлись с С. К. по ночному Ленинграду. Нам было хорошо... Тринадцать лет! [295]
В сводке: успешное наступление в Донбассе.
Отослал в партизанский отряд партийную рекомендацию Б. Пронину.
На Балтике ряд успехов: штурмовики (Карасев и др.) на днях потопили канонерскую лодку, сторожевой катер и два сторожевых корабля противника. Был налет на немецкую базу торпедных катеров. Четыре из них уничтожено плюс баржа; разрушен пирс. На днях наши торпедные катера совершили ночной дерзкий налет на немецкий сторожевой корабль (600 тонн) и сопровождавшие его катера. Атаку провели Герой Советского Союза капитан-лейтенант Гуманенко и лейтенант Жильцов. Все три немецких корабля утоплены. Мотористы похлопывали в ладоши в знак привета, одобрения. Катера Гуманенко вернулись на базу, — встреча, поросенок{182}, банкет... И где только достают этих поросят?
Хочется выключиться хоть на день... Взял 1-й том «Хождения по мукам» («Сестры»). Есть главы небрежные (в особенности о фронте), есть лирически-чистые, есть грубые.
Конечно, в Бессонове — нечто от Блока, но «повернутое». Ряд петербургских сцен — хорош. Зло даны футуристы.
Опять вспомнил все пережитое за тридцать лет и вижу, что в книге это дано несколько бегло, что жизнь гораздо сложнее и что наша эпоха в литературе еще почти не раскрыта.
(Гул самолетов.) Радио твердит о том, что «убиты, подбиты, сбиты»...
Прочел былины о Садко. Читаю об истории Новгорода...
Огромная усталость, вероятно от чтения. Не смог даже толком прослушать «Последние известия». Свалился... Спать!
Отличная сводка. Вновь прорван немецкий фронт к западу и югу от Харькова. Взят Люботин. Развитие прорыва и к югу от Брянска. Успешное наступление в Донбассе. [296]
Написал еще одну часть для первой главы «Кронштадта» — о торговле и территориальном размахе Новгорода с XII по XVI век... Страшно захотелось — в будущем, в молчании северного лета — пройти но новгородским путям, по Волхову, Ладоге, Неве...
В «Правде» ряд статей о нарастании повстанческих сил в Норвегии, Польше и других странах.
Во Франции — 45 000 вооруженных и хорошо организованных партизан.
В Дании кровавые события: серия диверсий, затопление части датского флота, уход шести датских военных кораблей в Мальме{183}. Немцы подтянули свои дивизии в Данию. Очевидно, идет усиливающийся процесс расшатывания и сковывания (любыми методами) немецких войск оккупированными ими странами.
В Польше убит генерал «СС» — каратель Глобовский.
Очень устаю, днем слабость... Но надо работать. Написал радиоречь к немецким матросам «Четыре года войны». Писал в Пубалте.
По радио. — Взят Таганрог...
Читал августовские бюллетени 7-го отдела ПУРа. Читал о Бетховене.
Сижу без жиров, без сахара. Мало мяса... Видимо, поэтому опять усталость, слабость. Как это меня мучит!
Николай Тихонов на днях свалился в обмороке.
Дали новое обмундирование: фуражку, брюки, шинель, белье, ботинки и т. д. Хорошо одеть все свежее, чистое.
Днем в Пубалте. — Представил план сборника о комсомоле. Кроме того, мне поручили быть редактором сборника о балтийцах — Героях Советского Союза. Сделаю и это.
Публичная библиотека прислала мне материалы на тему об офицерстве. Удивительно внимательные работники! Все мои просьбы выполняют безотказно. [297] К вечеру — приказ о прорыве немецкой обороны на Смоленском направлении и о взятии Ельни (75 — 80 километров от Смоленска!)...
Только что, по радио: «Товарищи! Сегодня, 31 августа, будет передано новое важное сообщение. Слушайте паши передачи!» Да, туго немцам приходится в четвертую годовщину второй мировой войны...
Взяты Глухов и Рыльск, войска Центрального фронта генерала армии Рокоссовского вступили в Северную Украину... Салют Москвы!
Сейчас прорван немецкий фронт в пяти направлениях: Смоленском, Брянском, Глуховско-Киевском, Харьковском и Мариупольско-Сталинском. Красная Армия ускоряет темпы!..
Перечитывал V том «World Crisis» Черчилля. Ненависть к Советам — зоологическая!.. Внутренне отношение к нам с тех пор не изменилось, оно стало еще «опасливее»; им мерещится «милитаристическая Россия» под «большевистским знаменем».
V том Черчилля дает ключи к пониманию противоречий между США и Англией, к механике международных переговоров и пр.