Март
С. К. едет на форт «П». Ей поручено написать картину о недавней схватке с белофиннами на льду. Будет там рисовать...
Написал речь для Северного флота — к радиоперекличке.
К 2 часам — в ЛССП{70}. Трамвай битком набит. Одна из женщин плачет: «Зачем мне теперь жить? Мужа, трех сыновей отдала. Мне их, видно, не дождаться... Убьет меня — и слава богу...» Какая горечь!
В Союзе привычная картина... Немного подтопили зал. Обсуждали доклады Лесючевского и Саянова — о журналах «Звезда» и «Ленинград». Отраден факт выхода журналов в Ленинграде. Литература все-таки живет, ищет, творит, — пусть еще несовершенно, но разве можно без исторической дистанции описывать события, потрясающие мир десятилетие за десятилетием? Наше поколение в непрерывных боях, — и срока свершения наших чаяний мы еще не можем предугадать. Во всяком случае, Россия стала эпицентром огромных сдвигов: в 1905 — 1914-1917 — 1920 годах, в годы пятилеток и в 1941-1943-м. Сущность мировых событий так колоссальна и сложна, что для меня точному определению еще не поддается.
О нас. — Неустанный рост национального всестороннего самопознания и утверждения... Меня не удовлетворяют исторические работы, литература и некоторые философские труды. [104] Процесс идет быстрее, чем литературное, научное, теоретическое вскрытие его. Война мешает во многом разобраться, хотя она же непрерывно питает новые формы и идеи.
У меня острейшие душевные сдвиги, — видимо, наступает фаза новой литературной работы.
Ночь, снегопад, сыро... На горизонте слепящие вспышки выстрелов, Идешь, ничего не видя... Невский, — кое-где «средневековые» фонарики, силуэты редких прохожих. На трамвайной остановке люди штурмуют вагоны, — крепко, с хохотом. Это публика из театра, хорошо заряженная спектаклем... Неистребимость жизненной силы — одно из главных ощущений и познаний моих в годы этой войны.
Пора сверкающих творческих откровений 1930-1935 годов у меня прошла. Видимо, это не повторится, я слишком устал, а жизнь коротка... Предстоит лишь закрепление познанного, углубление.
Вечером — у товарища Рыбакова. Ужин пубалтовцев (ели сушеные грибы, консервы). Тепло, хорошо. Над столом висит портрет Пушкина, свечи, блеск офицерских погонов.
Поднял бокал за новых офицеров, за воинов России. От всей души!
Ликвидация Демянского плацдарма. 16-я немецкая армия, боясь окружения, отступает на запад.
Сообщение ТАСС. — Тон его крайне выразительный, смысл его таков: так называемое «польское правительство» в Лондоне не отражает воли польского народа... Польша будет восстановлена без господ эмигрантов.
Солнечный великолепный день…
Утром беседовал с молодым поэтом Фидровским, разбирал его книгу. Спорили, говорили о новой литературе...
Зашел к В. Инбер, — она летит на месяц в Москву. Послал с ней письмо в ЦО, — сжатый обзор ленинградских дел, настроений. [105]
На военных заводах нарастают темпы производства. На радиозаводе 14-летняя девочка дает пятнадцать единиц, а до войны на этом же месте давали три. Огромный напор, конвейерная система. Девушки обучились работе за девять-десять месяцев. Знают две-три детали в совершенстве: свою и соседей справа и слева. Дают точную сборку. Одеты чисто, даже чуть кокетливо. Бегут пешком через весь город на концерт — послушать приехавшего к нам Яхонтова... Стойкое поколение!
Работал над пьесой... Продумываю центральную линию: образ командира-моряка нового поколения...
Читал Мережковского о Гоголе{71} — интересная книга. Перечитать «Переписку» Гоголя — для уточнения! Пророчески звучит мечта Гоголя о России, где прежде других народов будет найдена высшая форма любви и братства (даже несмотря на то, что Гоголь видит эту форму христианской). Отсюда естественный шаг к дневнику Достоевского. А место у Гоголя о России-тройке, перед которой расступятся народы!
Нами занят Ржев. Немцы говорили, что Ржев — это «пол-Берлина» (то есть путь на Запад)...
Мороз до 10 градусов. Воздушные тревоги. С утра зенитная стрельба.
Был на Каляевой{71}, взял все свои бумаги, архив (за время Отечественной войны), книги. Разбирал и систематизировал их весь день.
Изредка, когда есть время, — перечитываю дневники...
Резервы СССР еще разворачиваются. Танков (в 1943 году) мы получим гораздо больше, чем в 1942-м, и гораздо лучшего качества (110 от 1 марта).
Союзники безусловно между двух огней: помогать СССР нужно, создавать Второй фронт тоже нужно, но это еще больше [106] усилит СССР; не помогать — значит идти на разрыв с СССР и на новые крупные осложнения в будущем…
«В последний час». — Очищена вся железнодорожная линия Москва — Ржев — Великие Луки..»
Читаю Мериме, — чеканно, суховато...
Работаю над пьесой, написал еще несколько диалогов. Все яснее вижу главные линии: образ крепкого человека, высший тип советского культурного командира, воина... В сложнейших испытаниях... Раскрыть внутренний мир наших людей — философский, социальный, политический и этический!
Был А. Фадеев, зашел проститься...
Необходимо дать в «Правду» статью о литературных процессах, о том, что зреют новые силы. В армии работают сотни рядовых литераторов — у них будет большой запас впечатлений, опыта, знаний.
Коснулись будущего:
Саша:
— Сколько мы еще не видели! Надо бы и США увидеть, и другие страны...
Вечером стрельба... Отдаленная. Читал Мериме.
На Юге — упорные бои. Немцы, стянув в Донбасс силы с Кубани, из Крыма и некоторые резервы, отбили у нас Лозовую, Краматорск и Красноармейское...
Сегодня сдал отчет (о группе писателей)1 за декабрь-январь — февраль. Все работают, у всех — новые произведения, которые будут закончены к лету 1943 года.
Весь день писал с упоением. Новые образы, мысли, эпизоды. За последние дни — безусловный сдвиг: вижу нутро пьесы! Определилось ядро героев — типаж для меня еще новый. [107] Я хочу нового, но сохраню и традицию. Подальше от батализма — глубже вникать в души людей!
6 часов. — Еду с группой на Кировский завод проводить литературный вечер. Падает тихий снег. На пикапе — через весь город. Едем очень быстро. Да, пустынно в нашем городе...
Проверка документов на границе «зоны», и хотя я, конечно, забыл дать проставить новый шифр — пропустили...
На заводе изготовляют боезапас, ремонтируют танковые моторы. 60-70 процентов — женщины, даже в литейном цехе. Много молодежи. Держат связь с эвакуированными группами завода... Многие кировцы рвутся оттуда в Ленинград. Высчитывают, сколько дней лётом, сколько по железной дороге. Двое вернулись без документов — «зайцами». На Ладоге их по дружбе пропустил один сержант... Завод немедленно вернул этих «репатриантов» обратно, ибо оставишь двоих — хлынут десятки, сотни. Все перекочуют в Ленинград и развалят дело на Урале.
Впечатление доброе, хотя на заводе повреждений и разрушений все больше и больше. От завода до переднего края по-прежнему 4 километра (второй год!). По вечерам все время мерцание ракет.
Беседовали с директором и другими товарищами. С подъемом провели литературный вечер. Зал-подземелье заполнен главным образом молодежью. Хороший вечер!
К 11 вечера — в обратный путь. Холодный ветер... Безлюдные коридоры улиц, Последний трамвай на Загородном проспекте...
Промерз, поел с аппетитом остывшую кашу, хлеб. Прочел центральные газеты. Мысли о боях на Северо-Западном, Центральном и Южном фронтах. Как дела на Юге?
Нами взят Гжатск.
Лихорадочные приготовления Германии и ее партнеров. Сильнейшая пропаганда против большевизма. «Не щадить жизней!» — вот лозунг Гитлера (в его выступлении в связи с юбилеем национал-социалистской партии). В Европе идет трудовая мобилизация, вербовка, принудительная отправка в части. Мобилизованные рабочие строят укрепления от Бреста до Берлина. Па Западе Гитлер приводит в боеготовность [108] береговые укрепления во Франции и в Бельгии; укомплектовывается «Линия Зигфрида»...
Фуллер{73}:
«Россия предпочла бы слышать треск наших винтовок, а не треск нашей бесконечной болтовни».
...Английская пресса старается смягчить впечатление от явного недовольства СССР действиями союзников.
Вечер 8 марта. — Приехал после доклада домой... Узнал, что С. К. вернулась с Финского залива, но уже ушла на вечер в Пубалт, чтобы выступить с рассказом о поездке. Она сделала много зарисовок на льду.
У С. К. — Она ищет правильных решений. Я дал ей перечесть дневник Делакруа, там есть полезные мысли о батальной живописи. С. К. дважды ходила с пограничниками на лед — в дозор (днем и ночью), чтобы все зарисовать с натуры (боевые посты, бойцов в дозоре и пр.). Мерзла, но все время работала.
Контрнаступление немцев в районе Донбасс — Харьков. Немцы спешно туда перебросили двенадцать свежих дивизий из Западной Европы и пополнили разбитые в прежних боях тринадцать дивизий... Нами оставлены Красноград, Павлоград, Славянск и Лисичанск. Попытки противника взять Харьков встретили сопротивление наших войск. Ожесточенные бои в районах южнее и западнее Харькова продолжаются.
Писать трудно. Разбираю весь день свои бумаги, письма, — необходимы порядок, четкость. Все мысли — о Харькове.
Нами взят город Белый (Смоленская область.)
Читал «Жан Кристофа»... Иногда чувствуется некоторая нарочитость, все автобиографическое педалируется, гипертрофируется... Но сколько проникновенных тонких наблюдений!
Тяжелые сны... Какие-то шорохи... Крысы? [109]
В 7 часов — в Театре КБФ. Провел беседу о ходе войны, о международном положении (по некоторым новым материалам). Слушали хорошо. После доклада говорил с руководством театра о драматургии и о моей новой пьесе. Рассказал им отдельные мысли, черты... Театр много работает: за январь-март дали триста пятьдесят выступлений.
Большая уютная комната в стар(инном) стиле. Потолок поврежден снарядом... Беседовали до 10 вечера, — дружно, хорошо.
Тепло. Солнечный луч жжет щеку. Так приятно! Комната вся залита светом, в саду тает...
Написал статью «На весенние темы», — о предстоящей летней кампании, о Таллине.
Говорят, что адмирал И. С. Исаков лишился ноги в последних боях на Юге{74}. Огорчен... Это блестящий работник.
С союзниками у нас какие-то осложнения. Последняя информация подтверждает наличие трений, затруднений, острых противоречий. В дипломатическом мире все покрыто тайной, вежливостью, и многое угадать трудно. Но цепь фактов такова:
1) Союзники не выполнили обязательств в 1942 году...
2) Поставки союзников хоть и растут, но в общей сумме военной промышленности СССР играют еще малую роль — мало эффективны.
3) Политически союзникам хотелось бы раздувать огонь войны на Востоке, ослабляя нас и немцев и сохраняя свои силы.
4) 23 февраля Сталин сказал ясно: ввиду отсутствия Второго фронта в Европе Красная Армия несет одна всю тяжесть войны,
5) Сообщение Совинформбюро о переброске немецких дивизий с Запада (разоблачение) английской и американской информации). [110]
Ночью я раздумывал над всеми этими фактами. Политика вещь жестокая. Видимо, красивым фразам англичан и американцев верить не приходится... Но войну надо вести до конца... До победы.
Да, сложная обстановка!
Наши войска заняли Вязьму!
В последних операциях на Любань опять неудачи. Простора для маневра нет: леса, болота. Оттепели помешали широко использовать лыжников. Сейчас Волховский фронт получает достаточно техники. Авиация наша господствует... Много автоматчиков; появились новые реактивные установки, уничтожающие немецкие дзоты и доты. Придет час!
О немцах. — Дерутся упорно... Боятся гибели Германии, уничтожения нации, дисциплинированны. Конечно, это уже не солдаты 1941 года. Это уже люди с «мыслями», с «вопросами», — но пока, кроме ворчания шепотом, они ни на что не решаются.
О женщинах в армии. — Девушки-связистки, регулировщицы — дисциплинированны, следят за порядком. У нас водители, да и командиры любят гнать машины как попало. Девушки останавливают их, предостерегают, учат... Бывает, при неповиновении, слезы выступят на глаза, но наведут винтовку и бьют в покрышки... Правильно! Смелый, в общем, народ.
Бывают и романы... Некоторые распускаются до того, что фамильярничают с командирами и пр. и пр... Жизнь — это ты! А у нас только «героические очерки».
Военный совет КБФ 9 марта направил в Москву представление о присвоении мне звания капитана 1-го ранга.
Непрерывно думаю о перспективах 1943 года... У Гитлера за спиной — несомненно усиливающиеся Англия и США, которые не преминут по-своему, для себя использовать немецкие промахи, ошибки и неудачи. На что может рассчитывать Гитлер?.. На мир на Востоке? На каком основании? Как разбить СССР — вот мучительная, не разрешимая для него проблема. Без решения задач на Востоке — Гитлер обречен. [111] Сейчас мы и численно и технически превосходим силы Гитлера... В моральном отношении Красная Армия на отличном уровне; дерутся люди привычно, стойко. Атаки на Ленинград мы отобьем; возможность удара на Москву сейчас парализована успешным наступлением Западного фронта (Ржев — Вязьма); под ударом уже Смоленск, а это для Германии опаснее, чем для нас Харьков. Удар Гитлера на Юг? К чему? Во имя нового «марша» (с необеспеченным левым флангом) по степям? Но он упорен. Может быть, и нужно, чтобы фашисты пошли в свое последнее «великое наступление», которое вряд ли будет сильнее ударов 1941-1942-го. Может быть, и нужно, чтобы фашисты еще раз истекли кровью.
Нам важно не упускать инициативу. Летние битвы могут сразу определить развязку, — несмотря на то, что отдельные бои, преследования и контратаки могут длиться еще месяцами. Немцы будут упорствовать и драться, драться... Мы помним их по 1914-1918 годам. На Западном фронте в 1918 году, в основном уже разбитые, немецкие армии в боях с 1 июня по 11 ноября выбили у союзников 1161000 человек...
«Но дальнейшие наступления со всё более слабыми силами не имеют никаких шансов на успех»
(см. Гофмана, стр. 198, о 1918 годе)...{75}
Получил номер «Британского союзника» от 7 февраля...
Об обстановке.
Красная Армия наступает на фронте около 1000 километров; обороняется на фронте около 350 километров. Сломана укрепленная система немцев, создававшаяся двадцать один месяц для удара на Москву. Сейчас развивается наш удар на Смоленск, где находится главная штаб-квартира германской армии на Востоке. Взятие Смоленска было бы огромным стратегическим успехом. Уже сейчас немцы отступают по старой наполеоновской дороге.
Развиваются и удары Северо-Западного фронта, — вплотную к Старой Руссе и у южного берега Ильменя. Озеро форсировано.
На Украине немцы контратакуют. Потери их значительны, но они еще увеличатся. Удар выдохнется. Наши резервы уже подошли к району Купянска. В стратегическом отношении [112] движение Красной Армии на Западном фронте значительнее, чем контратаки немцев на Юге...
В Касабланке принят «продуманный план» ударов в 1943 году: «Бить безостановочно и с неуклонным эффектом». Вопрос в сроках. Видимо, и тут союзники будут торговаться, снова спихивая на нас бремя летней кампании — дальнейшего изматывания нами немецкой армии, а следовательно, и самих себя. Момент, когда англичане и янки дрожали за свое благополучие, — прошел. Они снова — самоуверенные джентльмены...
Мучительно обидно, в душе — протест. Но что пользы? Боль за Россию страшная. Война показывает свое лицо, — есть враги и пострашнее Гитлера...
После войны, выигранной в сущности благодаря СССР, интересы нашего народа не могут и не должны быть ущемлены в кабинетах англо-американских дипломатов. И этого не будет... Удары Красной Армии многое решат.
На кораблях ремонт идет к концу. Считают, что с 20 апреля начнутся походы в море...
Часто пролетают немецкие разведчики.
В городе интенсивно обучаются ПВО{76}; зенитные точки бьют по буксируемым самолетами целям.
Все сильнее ощущаю дуновение весны... На солнышке играют дети. Тротуары уже кое-где подсыхают. Дни заметно прибывают...
Усталость... Побаливает сердце...
Дымка, солнечно... Опять болит сердце. Как-то смутно на душе, работается плохо.
Сильная канонада. Видимо, начинается наше новое наступление. Надо же когда-нибудь освободить Синявино-Мгинский район, очистить всю Неву и Северную железную дорогу.
Каковы возможные ходы Германии? Мировой выигрыш войны по человеческому разумению — для Гитлера невозможен. Альтернативы: 1) либо, воззвав к нации, еще раз попытаться свалить Россию (хотя уже ясно, что выиграть войну на Востоке он не сможет), чтобы добиться компромиссного мира [113] с союзниками, — то есть признания ими передышки перед третьей мировой войной; 2) либо перейти к обороне, обрекая себя на концентрические удары 1943-1944 годов.
Так роковым (для Германии) образом повторяется четырехлетний цикл 1914-1918-го в новом варианте. Германия не избежала старых ошибок, сделаны — новые. В Германии вряд ли найдутся сейчас силы для устранения Гитлера и перемены курса. Следовательно, на Востоке будет продолжаться ожесточеннейшая борьба, к выгоде третьих — радующихся.
...Все ясно, горько, но мы будем упорно идти к своей цели. (Вероятно, все эти мысли — в плане продумывания сути войны и для пьесы.)
Город строит новые дзоты и доты, готовится к летним боям. Проблемой становятся лесозаготовки: городу нужно три миллиона кубометров дров. Где рубить? За два года столько вырублено вокруг, столько сломано домов!
Харьков, видимо, нами сдан. Немцы уже сообщили об этом.
Все о том же: союзники не поддержали зимний удар Красной Армии. Их Северо-Африканская операция не дала необходимых результатов: немцы до сих под держатся на Тунисском плацдарме. Держится и Италия, — под контролем немцев.
Немцы шумят о подготовке четырехмиллионной армии для решающего наступления. Старая песня о двухстах пятидесяти новых дивизиях. СССР примет и этот удар...
Ночью читал стихи М. Цветаевой и П. Антокольского.
Сообщение об эвакуации Харькова...
Россия! Сколько она приняла на себя в ту мировую войну. Билась со ста двадцатью семью дивизиями врага год за годом!.. Удар России в 1914 году во имя спасения Франции; а 1916-й, когда Брусиловское наступление спасло Верден!
Работаю над пьесой. Упорно. Шагать вперед, несмотря ни на что! [114]
...Работаю ночью. Вижу пьесу, вижу ход людей, их жертвы, их жизнь. Напишу, душу отдам! Надо, надо для 1943-го!
Мысли, записи, отдельные сцены, голоса...
Выявляется линия художественно-архитектурная: из тьмы сводов, вечера, мрака — к свету, к утру! (С. К. сделает.)
Нервное, потрясенное, чистое состояние.
Взял все записи, начиная с первой ночной от 23 мая 1942 года («Я должен дать пьесу»). Все систематизировал, нашел отличную старинную бумагу — для общего плана и плана актов. Вещь уже начинает жить, дышать! Мыслью, инстинктом я веду одну нужную линию. Вперед, через все препятствия! Завтра дам характеристики действующих лиц, порядок эпизодов.
Наш Западный фронт широко наступает. Взяты вновь десятки селений, железнодорожных станций. Северо-Западный фронт вышел на шоссе Шимск — Старая Русса (!). Ожесточенные бои на Донце.
В Ленинград едет Дзиган{77}, прислал уже три телеграммы, просит дать сценарий... Опять, как десять лет тому назад...
О союзниках. — По сути американские империалисты — это видоизмененные расисты, мягко стелющие, с улыбкой, с неограниченными экономическими ресурсами и бурно развивающимся аппетитом... Английский империализм тоже достаточно силен, упорен, ловок, но он более «ущербный», чем американский.
В США ведется огромная подготовительная работа по международной координации. Рузвельт и его советники (доктор Шотуилл и др.) развили необыкновенную деятельность. Они полагают, что сейчас проблемы политического и экономического устройства Европы, Африки и Азии находятся в хаотическом состоянии. Десант в Северную Африку показал, как трудно действовать в этом современном соц(иально)-пол(итически) взбаламученном мире (Эйзенхауэр — Дарлан — де Голль — англичане). Зима ими потеряна из-за осложнений [115] с французами и острыми противоречиями в интересах англичан и американцев... Союзники хотят заранее добиться максимальной договоренности между собой (в первую очередь), с СССР и с малыми странами — о будущих формах политического и экономического устройства, о режимах, границах, снабжении и т. и... Под этим — своя «подкладка»: не допускать влияния СССР дальше его границ...
США выдвигают (как некогда Вильсон — Лигу наций) проект новой международной организации. Как ее назовут? Уже сейчас подготовка к международной конференции о будущей реорганизации мира — в разгаре. Опытные дипломаты, дельцы орудуют. В запасе у США и Англии военные силы (свежие) и огромные финансовые и экономические ресурсы. Планы «англо-саксонизации» мира уже постепенно обрисовываются, с одной стороны, как коптрплан гитлеровскому «новому порядку», с другой стороны, — как контрплан против социальной революции.
Союзники взяли курс на консолидацию сил. Генерал Жиро выступил в присутствии английских и американских представителей с речью о будущем устройстве Франции: «Франция объединится и разделит славу победы с союзниками. Будет создано Временное правительство, согласно законам Республики. Я торжественно заверяю в этом французский народ. Законы после 22 июня 1940 года (вишийские) не имеют силы. Упраздняются все расовые ограничения в Северной Африке...» и т. и. Это серьезный шаг, — если обещания будут выполнены.
Мы видим, таким образом, что союзники, ощутив свою силу и поняв свои ошибки, начали проводить в жизнь грандиозный план. Душой его являются США — Рузвельт с его «либерально»-империалистическими тенденциями. По-видимому, это план всемирного New Deal'a{78} — это «либерально-демократические» реформы плюс военно-полицейский контроль над миром.
Учитывая все, нам надо вести войну до конца и разгромить гитлеризм. Перспектива возможной борьбы с посягательством англосаксов на нашу независимость — это следующая «очередь» и, кстати, гораздо более опасная. Тут мы, видимо, в будущем столкнемся с самыми различными политическими комбинациями...
(Мысли идут широко, — есть какое-то внутреннее спокойствие. [116] В новую тетрадь я запишу отдельные данные об обстановке в Ленинграде, на флоте и т. д.)
Кто мы для Америки и Англии? Еще не изученная ими «Земля», впервые, может быть, осознанная (в 1941-1943-м) сила! Далекий мир, к которому они относятся со смешанными чувствами: любопытства, уважения, страха.
Как война определит — в конечном счете — отношения между СССР — Англией и США? Угадать трудно, очень трудно... А пока США и Англия хотят положить Германию в гроб, а нас — в госпиталь...
Солнечно... Тихо...
Не действует телефон, нет электричества (временное повреждение).
Зимняя передышка, успехи Красной Армии, прорыв блокады создали несколько успокоенное настроение не только у части молодежи, но и у кое-кого из комсостава: «Дело идет к концу...» Много «отпускных» настроений. Меньше настороженности, бдительности, хотя и в армию и во флот враг продолжает забрасывать агентуру... Придется воздействовать на людей, подтянуть их.
...Политработники иногда отстают от требований времени, нет аналитических обзоров, характеристики внутренней жизни флота. До сих пор дают себя знать старые навыки воспитательной работы мирного времени. Бывает, что политработники не в курсе оперативно-тактических задач своих частей и кораблей; стесняются расспросить об этом в штабах или у командиров и в таких случаях строят свою работу вне учета боевых задач, а по заранее выработанному «плану», «календарю»... Тут есть над чем задуматься. Процесс превращения политических органов в политические штабы — сложный, медленный. Сказывается и недостаточность культуры.
В одной части нашли книгу без переплета. Оказалось, что это роман Уэллса «Борьба миров», и с перепугу: «Что за книга? « _ сжигают ее. А на Подплаве в библиотеке спокойно дают краснофлотцам Гамсуна с его фашистской философией: «Указаний, мол, не было...»
Во всем этом надо, не теряя времени, разобраться.
Политдонесения в целом только фиксируют: «Такой-то напился...»; «Такой-то сказал то-то...» Но взаимосвязи явлений, процесса — не раскрывают. Отсюда — оторванность агитпропагандистской [117] работы, ее расплывчатость. Душу людей в Пубалте знают далеко же все. Надо сообщить мои соображения по этому поводу начальнику Пубалта.
В 11 часов пришел Дзиган. Он ехал из Москвы пять суток. В Бологом была (после годового перерыва) сильная бомбежка: разбит вокзал, два санитарных поезда, — обгорелые трупы. И тут же очереди за кипятком, в кассу; продают газеты. Все буднично — быт войны...
Ефим{79} находит, что я выгляжу неплохо, но постарел... Да, эти два года!
Повел его в комнатку С. К. Долго беседовали втроем... Московский киномир от меня очень далек. Кажется, что не два года и не 609 километров отделяют меня от Москвы довоенной поры, а какой-то огромный период жизни... Впечатления у Ефима от поездок по стране здоровые.
Вечером с Дзиганом — в недавно прибывшей из Сталинграда Н-ской дивизии. Сырой зал в Студенческом городке, где стоит дивизия. Ребята боевые: москвичи, туляки, татары. Выступил для командиров, — рассказал об обороне Ленинграда, о флоте, о задачах на ближайший период.
Из быта. — Приходит старичок, агент страхового общества. «Вы страхуете и от бомб?» — «Нет, только от пожаров, бытовых пожаров».
С утра сильный артиллерийский огонь. (Может быть, наше наступление?)
Солнечно, тепло... В саду распевают скворцы. Снег быстро тает. В городе — чистые тротуары, мокрый асфальт. Весенне...
В 12 часов был на просмотре фильма «Сталинград»...
Вчерашняя встреча со сталинградской дивизией и сегодняшний просмотр как-то еще по-новому, светло показали Россию. Вот-вот, кажется, приблизишься к постижению ее до конца. Какой простой огромный народ, — силища неимоверная! Тысячи людей, порой неуклюжих (в своих ватниках, валенках) и сосредоточенных, делающих свое дело неотрывно, упорно. [118]
Волга, виды берегов всколыхнули все давнее, мое, пережитое в 1918 году. Смотришь, едва сдерживая волнение, а слезы бегут и бегут... Россия! — всего и не выразишь тут,
Немцы перенесли штаб Восточного фронта из Смоленска в Кенигсберг.
Утром отправил в «Ленинградскую правду» большую статью о фильме «Сталинград». Дал вариант для «КБФ».
Работал над пьесой. Впечатления последних дней несколько сбивают... Мысли идут по другим направлениям.
Был Дзиган, просит хоть «план сценария, побыстрее»... Все это несерьезно, — нужна глубокая работа и время.
Говорят, что наши оставили Белгород.
Вечером опять работал над пьесой, но как сбивают!
Воздушная тревога. Вышел в сад, — вспышки зенитного огня, луна, звезды, прожекторы. Глухое урчание немецких одиночных самолетов.
Опять воздушная тревога...
Прочел книгу Амундсена «Моя жизнь» (испорчена мелкой полемикой с Нобиле).
Читаю «Жан Кристофа». Прекрасное место в четвертом томе о французском народе, о сути Франции. Я так остро вновь прочувствовал эту страну.
Проснулся от воздушной тревоги... Под утро сон: скала, отвесный обрыв, стреляют в затылок... Кого-то тащат и бросают, сняв шинель и сапоги, — в поток{80}. (Реакция на приезд Дзигана!).
Все залито солнцем. Теплеет, по саду можно ходить без кителя... Пролетают наши истребители...
Работал все время. Тихое созерцательное состояние. Перелистываю [119] историю искусств. Поток личных раздумий, — вспоминаю прошлое. Надо еще многое сделать...
Лунная ночь, тревога за тревогой, зенитный огонь, гудение немецких самолетов. Сброшены бомбы...
Оставлен Белгород. Немцы начали наступление в районе Жиздры, стремясь парализовать наступление Западного фронта. Упорные бои в районе Чугуева.
В группе получили звания: Л. Успенский и В. Азаров — капитаны береговой службы, Н. Чуковский — старший лейтенант, А. Тарасенков — капитан административной службы.
В 7 вечера поехал с С. К. и Дзиганом на судостроительный завод — на закладку нового монитора (строят комсомольцы). Чудный весенний закат. Ледок, лужи, воронки от бомб. Стапеля под кранами... Люди в робах, много девушек-производственниц. Работают с электросварочными аппаратами, — летят искры...
Короткий митинг, невзирая на сильный воздушный налет. Трепещут на ветру флаги расцвечивания, растянутые на тросах вдоль кранов. Празднично! После митинга, под грохот зениток, приклепали — на двенадцати болтах — дощечку-памятку.
Дзиган был удивлен спокойствием людей: «Воздушная тревога, бомбежка — ноль внимания!»
В огромном сыром цехе осмотрели готовые мониторы. Их спустят на воду в апреле...
Затем вечер в заводском клубе. — Выступил, говорил о современной обстановке, о задачах 1943 года, об упорстве в борьбе. В зале — преимущественно молодежь: краснофлотцы с мониторов, девушки-работницы, мальчики-ремесленники (держатся с достоинством). Эти малыши с серьезными бледными лицами — полноправные производственники! Завод ремонтирует корабли, делает снаряды для «катюш» и пр. Всюду следы обстрелов, бомбежек. Привычно...
За время вечера — еще две воздушные тревоги.
Чудная лунная ночь, теплый воздух. Город — огромный, старый, непостижимый — со своей все еще осадной особенной жизнью.
Мы возвращались домой — Ефим шел молча, пораженный всем виденным... Как потряс бы его Ленинград 1941-1942-го!..1
Из общей обстановки.
...Эта война грандиознее, чем в 1914-1918 годы. В ее орбиту вовлечено больше стран, и результаты несомненно будут значительнее, чем после первой мировой войны.
Роль СССР огромна — и сейчас и в будущем.
Велико значение правильной политики нашей партии. Правильные политические цели, правильная политика — определяющая и стратегию — ведут к победе. Ложные политические цели и ложная политика — ведут к поражению и проигрышу войны...
Война идет этапами.
Первый этап: начало войны (лето 1941 года) — временные преимущества немцев.
Второй этап: контрудары Красной Армии зимой 1941 года.
Третий этап: летом 1942 года — новое наступление немцев.
Четвертый этап: контрудар Красной Армии.
Сейчас переход к пятому этапу: весенне-летнему периоду 1943 года.
В ходе войны преимущества немцев (отмобилизованность армии, выучка, опыт 1939 — 1941 годов) иссякают. Германия, ранее обладавшая кадровой армией, стратегическими и людскими ресурсами, не сумела опрокинуть Красную Армию, Планы Гитлера были авантюристичны.
Результаты — не в пользу Германии. Мы освободили в последних наступлениях до 500000 квадратных километров, а территория Германии — всего 470 000 квадратных километров. Немцы понимают, что нам не потребуется много времени для того, чтобы пройти такое пространство. Отсюда острая тревога в германских кругах.
Война, однако, трудная. Непрерывного наступления быть не может. Противник подтянул резервы. На Юге наш клин к Днепру попадает под фланговый удар двадцати пяти немецких дивизий. Поэтому командование оттянуло наши части.
Гитлер 1 января 1943 года признал: «Иногда чаша весов склоняется в сторону нашего противника...» Он говорил о «страхе в сердцах солдат»... Он признал и то, что 1943 год будет еще более трудным для Германии, чем минувшие годы войны. [121]
...Опрос плененных под Сталинградом немецких генералов показал, что они сомневаются в благоприятном для Германии исходе войны.
Гитлер не утруждал себя анализом действительных средств противника, не учел ни военных возможностей, ни силы духа СССР. Он механически перенес свой опыт западноевропейских походов — на Восток, где посему потерпел полный крах. На Западе воевать проще — там ведь нет таких армий, как Красная Армия! Немцы недооценили роль русской артиллерии... Немцы переоценили роль своих танков.
Растет и крепнет военная советская наука. Наша стратегия базируется на твердых научных основаниях. Наши цели и планы реальны. Опыт битв 1942-1943 годов показал, как точно мы выбираем и направление и момент ударов.
Наш долг (долг политработников) — все время поддерживать в армии и флоте сознание морального превосходства над противником.
Все эти размышления — вывод из последней информации... Много верного. Но, конечно, война идет сложнее, чем приведенная выше схема этапов... В ряде случаев и мы допускали поспешность прогнозов, ошибались в оценке противника и т. и. Кроме того, в борьбе играют немалую роль позиция, ресурсы, вес и США, и Англии, и Японии, и нейтралов...
Солнечно, тепло... Пошел в город. Сегодня в «Ленинградской правде» и «КБФ» мои статьи о фильме «Сталинград». Прочел их на улице на газетной доске...
Давно уже не бродил по улицам. Детишки лепят песочные куличики, греются на солнце. Стоят милиционеры с английскими винтовками. Спешат хозяйки — сегодня можно получить макароны. Впервые выдают мандарины — по два мороженых мандарина на человека... Третий год не ремонтируют тротуары, и асфальт постепенно разрушается...
Вечером работал над пьесой...
Ночью тревоги, сброшены бомбы... Стрельба до утра.
Закончил редактуру и правку «Крепости Кронштадт». Мне нравятся начальные главы; в середине где-то слабины; об Отечественной войне — крепко.
Вчера под Ленинградом сбито 27 немецких самолетов и подбито 2... Некоторые жалуются, что хуже переносят тревоги и бомбежку, нервничают. Видимо, устали. Я переношу их, как всегда спокойно, порой просто отрешенно, — думаю о своем.
Из новостей. — Туполев получает Сталинскую премию за самолет (скоростной бомбардировщик). В истребительных полках появились отличные отечественные машины.
В 8 вечера был в Военном совете. Рассказал о делах писателей; кратко — о своей пьесе.
Беседовал с контр-адмиралом Смирновым об обстановке на Балтике:
— Дело за армией — от нее многое зависит. Пока наступление на Ленинградском фронте развивается туго — трудная местность, болота... Готовимся воевать на Балтике, но, как и в прошлом году, театр морских действий стесненный; противник знает наши фарватеры... Двинется армия, и мы сможем действовать шире: пойдем на запад — в Таллин и дальше...
Ночью налеты еще большей силы, чем в предыдущие дни. Переворачиваюсь на другой бок и засыпаю...
Сегодня, выспавшись, чувствую себя хорошо, да и день замечательный — все залито солнцем. Вчера под Ленинградом сбито 32 немецких самолета...
Работаю над пьесой...
К обеду пришел Ефим. (Борщ из сушеных овощей, каша, пиво, флотский компот.) Вспоминали поездку в Европу в 1936 году{81}. Жалели, что не побывали тогда в Германии, многое было бы сейчас понятней.
Дзиган уезжает в 6 часов, поездом (без «гарантий»{82} в Кобоне)... Огорчен, что не получил от меня сценария. Чудак Ефиша! [122]
На улице Марата разбита междугородная телефонная станция. Вчера, кроме воздушных тревог, — жестокие артобстрелы южной части города. Дым пожаров виден из окон Пубалта...
Мы, участники войны 1914-1918 годов, вдохновленные Лениным, поставили проблемы нового бытия перед человечеством. Нам, русским, дана была честь сделать это первым.
После этой войны человечество снова шагнет вперед, встанут новые проблемы, решение которых, может быть, придет лишь в XXI веке.
Читал Ромен Роллана...
Солнечно.
Работал над пьесой...
Написал заметку в морской радиожурнал — ответ на запросы слушателей, над чем я работаю.
Мысли о наших командирах.
За двадцать пять лет советской власти выработался новый крепкий тип флотского командира. Балтика дала много примеров отваги, расчета, инициативы. То же можно сказать и о других наших флотах.
На Северном флоте капитан 1-го ранга Спиридонов заслонил своим кораблем крейсер, по которому немецкая подлодка дала торпедный залп. Вскоре его корабль взорвался. Спиридонов вцепился в поручни мостика, хотел, — как положено командиру, — остаться на корабле до конца. Но волна смыла его, и последними оказались несколько, краснофлотцев. Подоспевшие катера спасли и командира и команду его корабля. Но Спиридонов обвинял себя в том, что «покинул» корабль — о чем и написал рапорт наркому.
Старший лейтенант Окуневич, на сторожевике{83}, — спасая два транспорта, — пошел в 6-ой против трех эсминцев противника. Вел огонь из двух 45-миллиметровых орудий... Тонул, но шел вперед, не прекращая огня. В живых остался лишь один краснофлотец-рулевой. [124]
Читаю Ленина о 1914-1918 годах, об империализме (ищу ответов на события дня). Ленин подчеркивает, что демократические преобразования никогда, ни при каких условиях не могут ни заслонить, ни ослабить лозунга социалистической революции...
При всех обстоятельствах мы наблюдаем непрерывный переход к новым формам общественного бытия во всем мире. Эти формы в основном: стремление к государственной централизации, плановости и некоторым социальным реформам (демократического типа, — например, план Бевериджа).
Таков естественный процесс, ускоряемый опытом и примером СССР, с одной стороны, а с другой — стремлением буржуазии сохранить частную собственность хотя бы на новых началах.
Непрестанное движение. Бесконечный ход от низших форм — к высшим!
Читал Энгельса.
Вечером слушал по радио рассказ крестьянина-инвалида Ковалева, удравшего из Германии (с принудительных работ в Бранденбурге). Простой, наивный и горький рассказ: как увезли, как били, как гоняли и как соседи — военнопленные французы — давали ему папиросы и хлеб.
Тяжелые сны, странные, чем-то приятные... Неведомые города. Видел Мате Залку...
Немцы держат новый рубеж перед Смоленском. Огромная насыщенность сторон артиллерией и авиацией.
Частным образом узнал: в феврале Рогов через 4-й отдел Главного политического управления сообщил в Комитет по делам искусств, что он против пьесы «Раскинулось море широко», но что в Ленинграде, в виде исключения, спектакль трогать не надо... Этого еще не хватало! Странная позиция! Спектакль с таким успехом идет по Союзу. Поразительно: ни одна моя работа «просто» не проходит, — все с борьбой, с мучением, даже музыкальная комедия... Ничего, вперед!
Работаю над первым актом пьесы. Порой брезжут хорошие мысли, сцены. Глубже, глубже в душу явлений, в душу людей! [125]
Сотни инженерно-технических работников страны дали крупные изобретения в области авиации, артиллерии, минометного дела, связи, танков и пр.
Читал статьи А. Блока. — Блестяще о Катилине! Статьи Блока 1918 — 1920 годов — замечательны ощущением хода истории и приближения новой эры, но вместе со «слушайте Революцию!»{84} у Блока крайне индивидуалистический аристократизм, презрение к массе.
«На фронтах существенных изменений не произошло». (Начало весенней паузы?)
К 1 мая 1943 года Монетный двор изготовит 200000 медалей «За оборону Ленинграда». Медаль светло-бронзовая.
В 5.30 дня поехал с С. К. в Большой драматический театр (вернулся из эвакуации) на «Дорогу в Нью-Йорк»{85}.
«Большая премьера» — много знакомых. Разговоры, приветствия. Давно не дышал этим «премьерным» будоражащим театральным воздухом. Спектакль свежий, лирически-комедийный. Пахнуло далеким миром, музыкой, ароматом расцветающей юной любви... Не раз щемило сердце: когда же наш народ вернет себе мирную жизнь? Странно звучит этот спектакль в нашем городе на двадцатом месяце осады. И все-таки: жизнь неистребима, дьявольски упорна!
Мокрый асфальт... Толпа растворяется во мраке. Кто-то напевает песенку из спектакля. В темном небе вспышки не то зарниц, не то разрывов. Сквозь сетку дождя — пятна голубого света от фар. На Невском, угол Садовой — чей-то голос из репродуктора.... Переполненный донельзя трамвай. Тьма, рытвины... Город! Люди с ручными фонариками. Силуэты милиционеров, стрелочниц, часовых...
В густом мраке улицы я шутливо крикнул: «Такси!» О, чудо — остановилась чья-то пустая машина... [126]
— Поехали! На Песочную.
— Совсем как когда-то в Москве, — говорит С. К.
В 11.30 вечера радио: крупнейшая бомбежка (английской авиацией) Берлина...
Наша АДД{86} тоже действует. На днях были объявлены крупные награждения летчиков; преобразования нескольких частей АДД в гвардейские.
После катастрофы Наполеона в России — его эпопея длилась еще три года. Сколько же будет длиться гитлеровское предприятие?
«Литература и искусство» телеграфирует: «Из-за границы растет спрос на ваши статьи. Шлите еще».
С 7 вечера до часу ночи — на партийном бюро... Сидим в прокуренной комнате. Трудно, неприятно: много тяжелых бытовых дел, драм. Осада, тяжкие зимовки; связь моряков с берегом, с малознакомыми женщинами и пр. — порождают все эти грехи тела и духа... Сейчас придется все круто «подвинчивать». Удивительно, что инструкторы Пубалта многого не чуяли, не замечали. Короткие «визиты» по узким заданиям, очевидно, мало дают. Надо глубоко вникать в быт, дела кораблей и частей.
Оздоровление несомненно начнется с первыми походами кораблей. В море! Балтийцы еще себя покажут!
Прояснило... Днем солнечно. В 2.30, в 3.30 и в 4.30 дня — артобстрелы. Частые глухие удары в сторону Невы. Ко всему еще воздушная тревога.
К обстановке.
...На Юге: выход наших авангардов к Днепру поставил немецкие армии в катастрофическое положение. Поэтому противник перебросил с Запада двенадцать свежих дивизий и усилил имевшиеся тринадцать дивизий сотней маршевых [427] батальонов. Итого двадцать пять дивизий (из них двенадцать танковых и одна моторизованная). Удар этой группы позволил немцам вернуть Харьков и выйти к Северному Донцу. Здесь наступление выдохлось...
Сейчас весенняя распутица; период перегруппировок, подтягивания тылов и резервов. Подготовка к летним боям 1943-го.
Борьба только разгорается. Гитлер потерял еще год; потерял огромное количество солдат и офицеров.
...Колебание в стане вассалов продолжается. Страсти прорвутся при первых новых неудачах Гитлера. Финская социал-демократическая фракция открыто выступила с защитой идеи сепаратного мира. Венгрия (через Ватикан) просит, ищет путей к миру... Оппозиция в Италии действует все активнее. В Румынии дело доходило до уличных беспорядков.
...Гитлер пойдет на любые зверские методы войны. О» стремится устрашить нейтралов и демократические страны угрозой большевизма и вбить клин между СССР — Англией и США. Соответственно должны быть направлены и контрдействия союзников: предельное развертывание сил, сплочение и одновременный удар по Гитлеру. Борьба на два или три фронта ему не под силу, — в этом «судьба» Германии,
Кажется, между СССР, Англией и США крепнет деловой контакт. Уже сейчас демократическая коалиция раза в два, если не больше, сильнее «оси». Поставки в СССР увеличиваются; воздушные налеты союзников на Германию учащаются. Видимо, США и Англия приняли нашу установку: главный удар по Германии. Проблема Тихого океана ставится во вторую очередь, хотя в США и других странах продолжается кампания за активизацию на Тихом океане.
Привожу высказывание Гувера{87}: «Война в Европе — внутренняя ссора... Главная же опасность — в Азии, и главным организатором борьбы с азиатской опасностью должен быть СССР» (!). (Мало им нашей крови в войне с Германией? Да и не в наших интересах осложнять отношения с Азией.)
«Агитационная» поездка госпожи Чан Кайши бьет в эту же цель: втянуть СССР в войну на Дальнем Востоке.
Но наша позиция иная. Рузвельту и Черчиллю приходится с этим считаться.
...Я был бы рад, если б мое скептически-ядовитое отношение к Англии и США оказалось ошибочным... Но следует [127] подчеркнуть, что главное решение, главные силы, конечно, по-прежнему будут на Востоке{88}. От нас зависит исход борьбы.
О Дальнем Востоке.
В 1942 году, видимо, существовал следующий план германских и японских генштабов: когда Германия окружит Москву, сломит Красную Армию, захватит Кавказ, — германская армия выйдет через Иран к Индии. Одновременно силы Роммеля — через Египет, Сирию, Иран — выйдут на это же направление. Япония ударит с востока и по Дальнему Востоку, и по Сибири, и на Индийском фронте. В «Ници-Ници»{89} писали:
«Создана достаточная база для встречи японских и германских военных сил на Индийском океане» (август 1942 года).
Красная Армия сорвала эти планы, — японцы разочаровались в возможностях Германии. Япония — в одиночестве на Тихом океане. За неверную информацию о Германии был уволен в отставку генерал Барзай (глава японских военных атташе в Европе). Немцы в беспокойстве. Сменили посла в Токио.
...Японская пресса и радио сдержанны: «Японцы молятся за Германию и шлют ей привет...» Японская пресса осторожна и в отношении СССР; особенно в связи с тем, что некоторые англо-американские и китайские круги настаивают на создании Второго фронта (то есть советского) против Японии.
Однако надо быть начеку и помнить о коварстве японских правителей.
Во Франции расстреляно десять тысяч коммунистов и до пятидесяти тысяч брошено в тюрьмы, но партия живет, борется. За год выпущено шесть миллионов подпольных газет и брошюр. Торез на посту!
Вечернее сообщение: 8-я английская армия взяла Габес.
На Карельском фронте агитбригада Театра КБФ выступала в тридцати пяти метрах от финских позиций, вызывая финнов на ответы. Сыграли на баяне танец; обратились к ним по-фински: «Если нравится — дайте три выстрела...» Финны [128] кричали: «Когда перемирие, когда мир?» Предлагали брать по очереди воду из речки, что между позициями: они утром, а мы — вечером. Но когда наши стали читать обращение конференции военнопленных финнов, — там открыли огонь. Возникли шум, споры — у финнов. Некоторые запели «Интернационал».
В последние дни мы опрокинули финнов на этом участке, многие сдались.
Пасмурно…
Вчера при обстреле — ряд жертв. Женщина идет по улице и плачет: «Мужа по дороге в баню убили, я не простилась с ним...» Документы убитого ей в милиции выдали, а где тело — не знают... Ищет, бедняга, по больницам...
Подготовил для радио текст очерка «Морская пехота».
Читал Герцена (старое издание «Былое и думы», Лондон, 1859 год) о Париже, о революционной эмиграции и пр. С особым вниманием читал о немцах.
Читал Энгельса — об истории социализма{90}.
Илья Эренбург прислал мне свои «Стихи о войне». Ночью канонада, ветер, дождь...