Из дневниковых записей генерал-фельдмаршала фон Манштейна

4.5.1943 г.

[...] Генерал-полковник Модель, [командующий 9-й армией], который должен был командовать наступлением северного крыла наших войск в операции "Цитадель", докладывал сегодня фюреру о положении на своем участке фронта и своих намерениях. [...] Он в категорической форме указал на те трудности, с которыми столкнулся ввиду наличия у противника хорошо оборудованной системы обороны. Далее он доложил о чрезвычайном усилении вражеской противотанковой обороны, а особенно о появлении у противника новой противотанковой пушки, которая пробивает броню нашего танка "T-IV". Между тем на проведение этого наступления ему отведено всего 6 дней.

Эти высказывания произвели на Гитлера большое впечатление. Он боялся, что наше наступление не будет иметь (или же не приобретет ее достаточно быстро) необходимой пробивной силы, чтобы привести к окружению крупных сил противника. После доклада Моделя он увидел необходимость усилить наши танковые соединения. Это можно сделать до 10 июня путем переброски танков типа "Тигр" и "Пантера", а также штурмовых орудий и одного батальона сверхтяжелых танков "Фердинанд". Кроме того, получены танки "T-IV" и штурмовые орудия "Панцершютце", чтобы должным образом противостоять новым советским противотанковым ружьям. В целом же Гитлер намерен примерно вдвое увеличить число имеющихся у нас танков.

Однако по вопросу о переносе "Цитадели" на более поздний срок фюрер захотел сначала выслушать мнение обоих командующих [группами армий]. Оба высказались против, их точку зрения разделяет и начальник (генерального) штаба [сухопутных войск] генерал Цейтцлер.

Фельдмаршал фон Клюге, [командующий группой армий "Центр"], явно чувствовавший себя обойденным из-за заслушанного непосредственно перед ним доклада Моделя, в своей темпераментной манере заявил: данные последнего о якобы имеющей глубину 20 км вражеской системе обороны преувеличены. Аэрофотоснимки фиксируют также все заброшенные окопы, оставшиеся от прежних боев. Фельдмаршал указал на то, что при дальнейшем выжидании мы можем оказаться в тылу войск противника. Дело может дойти до того, что мы будем вынуждены снимать свои войска с фронта "Цитадели". При этом он прежде всего не упускает из виду угрозу Орловской дуги.

Я тоже высказался против инициированного Гитлером переноса сроков, а именно по следующим причинам.

Увеличение числа переданных нам танков, предположительно, может быть сведено на нет ростом числа танков у советской стороны. Выпуск танков у противника составляет наверняка минимум 1500 единиц в месяц. При дальнейшем нашем выжидании пока еще ослабленные потерями в зимней кампании и недавно пережитыми поражениями, понесшие большой урон в своем боевом духе и боеспособности соединения противника смогли бы восстановить свою наступательную силу. К тому же противник получил бы время для дополнительного оборудования своих позиций. Далее, против переноса начала операции "Цитадель" говорил и тот факт, что в результате значительно возросла бы опасность для оборонительного фронта группы армий ["Юг"]. Пока же противник вести наступательные действия на Донце и Миусс еще не может. В июне же положение изменится.

Я особенно подчеркивал, что решение вопроса в значительной мере зависит от общего положения. При передвижке "Цитадели" и вероятной потере в ближайшее время Туниса возникает опасность совпадения этой операции с началом высадки [англо-американских войск] на Европейском континенте, и тогда нам придется вести решающие бои на двух фронтах. Сколь ни заманчиво дальнейшее усиление наших танковых соединений, по моему разумению, надо придерживаться прежнего ближайшего срока наступления. В случае отсрочки группе армий ["Юг"] наряду с увеличением числа танков потребовалось бы и дальнейшее увеличение числа пехотных дивизий для преодоления вражеской системы укреплений.

Свое выступление я закончил словами, что "Цитадель" явно не будет легкой операцией, но надо держаться за идею нанесения удара уже в скором времени, подобно тому как всадник "преодолевает препятствие всем сердцем". Однако сравнение это, как мне сегодня стало ясно, ничего не сказало Гитлеру: он не любил ни лошадей, ни всадников.

Начальник генерального штаба люфтваффе присоединился к мнению обоих командующих группами армий, заявив, что с точки зрения авиации, перенос "Цитадели" не дает никакой выгоды. Он подтвердил, что крупного увеличения числа боевых самолетов ожидать не приходится, а также отметил, что, судя по положению в воздухе, противник, как кажется, планирует решающее наступление на фронте группы армий "Юг".

Генерал-полковник Гудериан предложил сосредоточить все танковые силы на одном участке наступления, будь то группы армий "Центр" или "Юг".

Затем Гитлер повторил еще раз свои аргументы в пользу отсрочки наступления до 10 июня. Насчет увеличения числа танков у обеих сторон он сказал, что возможное количественное превосходство в танках у советской стороны может быть ликвидировано техническим превосходством дополнительно выделенных "Тигров", "Пантер" и "Фердинандов". Новых же пехотных дивизий он дать не может, ибо их у него нет.

Относительно опасности, что при своем переносе "Цитадель" при определенных условиях могла бы совпасть с вражеской высадкой на континенте, он заметил: в результате прибытия транспортов с зенитными орудиями и переправочными средствами подвоз техники в Тунис сохраняется и мы можем там закрепиться. Даже при потере Туниса противнику потребовалось бы от шести до восьми недель, прежде чем он смог бы осуществить высадку. Следовательно, ожидать ее раньше середины июня нечего.

В заключение Гитлер заявил, что хочет еще раз обдумать вопрос о скорейшем проведении или переносе "Цитадели", и разрешил нам вернуться в свои ставки. [...]

1.7.1943 г.

[...] На совещании, на котором, как всегда в такой аудитории, был заслушан доклад Гитлера, он объявил свое окончательное решение: операция "Цитадель" будет проведена, наступление начнется 5 июля.

Сначала Гитлер подробно обосновал имевшую место отсрочку. Она была необходима для освежения личного состава и техники предназначенных для наступления соединений. Теперь они полностью укомплектованы. В отношении техники мы первый раз превосходим Советы по танкам.

По-новому и после его прежних высказываний не очень-то убедительно прозвучало утверждение Гитлера, что при переносе удара на более ранний срок возгласы Советов о помощи привели бы к ускорению высадки западных держав в районе Средиземного моря. Мы же со своей стороны ничего этому противопоставить не смогли бы, а на сопротивление итальянцев рассчитывать было бы нельзя.

На Балканах противник нашел поддержку у местных народов. Теперь же критическая фаза в значительной мере преодолена. Мы имеем в Сардинии, на Сицилии и на Пелопоннесе, а также на Крите более или менее достаточные силы. [...]

Свое решение все же провести операцию "Цитадель" Гитлер удачно обосновал тем, что мы не можем ждать, пока противник может быть, зимой, а может, и после создания второго фронта перейдет в наступление. К тому же одержанный вскоре успех наступления, ведущий к прорыву обороны противника, желателен с точки зрения его воздействия на наших союзников и на наш тыл. [...]

Он утверждал: дабы правильно оценить нынешнее положение, надо вспомнить, что положение в 1936 г., в 1938 г., а также в 1939 г. и 1940 г. было куда более угрожающим. Теперь задача в том, чтобы защитить Европу на ее границах, имея в виду итальянские острова и Балканы. Сдача их, как и Донецкого бассейна, недопустима. А в остальном он смотрит на все вполне уверенно. Американские газеты вычислили потери гражданского населения Советского Союза: включая потери от голода, они составляют 30 миллионов человек. Он считает, что Советы потеряли от 12 до 14 миллионов годных к военной службе. При таких потерях и продовольственных трудностях противник должен однажды сломаться или, как в Китае, впасть в агонию.

[...] Гитлер заявил, что ни о каких обещаниях отдельным советским народам во время войны не может быть и речи, так как это плохо сказалось бы на наших собственных солдатах, которые должны знать, что они воюют за жизненное пространство для своих детей и внуков. Ошибкой в первой мировой войне было то, что тогда мы не имели цели. [...]