Введение

Защита Порт-Артура представляет собой, несомненно, одну из самых светлых страниц в истории русско-японской войны.

Эта книга имеет целью дать беспристрастное описание самоотверженной защиты крепости и жизни в осажденном городе.

Описывая жизнь в отрезанной от всего мира крепости, мы отнюдь не имеем в виду поражать читателя избранными эффектными картинами, искусно изукрашенными, сильно действующими на нервы.

Если жизнь называется вообще серенькой, то, несомненно, жизнь в осажденной крепости не только сера, но в сравнении с обыденной и мрачна.

Наша цель нарисовать эту жизнь просто и правдиво, этого достаточно для того, чтобы получить ту разницу между ней и обыденной жизнью мирного уголка, которая сама собой без искусственных эффектов вытекает из необычайных условий войны.

Условия обороны крепости, как, впрочем, и вообще условия войны, не дают возможности человеку быть всюду, видеть все, что происходит. Официальные же данные всегда более односторонни и имеют более или менее особую окраску. Следовательно, чтобы получить более [10] правдивую картину всего происходившего, необходимо иметь возможно больше наблюдений с разных мест и с разных точек зрения и пользоваться возможно большим фактическим материалом.

Именно в таких исключительных условиях начат этот труд, чтобы он мог дать более правдивую картину жизни в осажденной крепости в течение 11 месяцев.

Наш государь император Николай Александрович обратился когда-то к представителям печати с просьбой — говорить правду и одну только правду. Тем не менее говорить правду осталось тем же бесполезным и нередко опасным предприятием как у нас на родине, так, впрочем, и в других странах света.

Но все же попытаемся следовать зову нашего государя императора и нашей совести — голосу изболевшей русской души. Скажем, что было и что происходило, насколько что входило в наш кругозор.

Наше повествование расходится неоднократно с официальными данными, частью опубликованными; также расходится оно с объяснениями некоторых лиц, более или менее причастных и ответственных по защите крепости. Но именно это и есть одна из причин появления в печати наших наблюдений, пережитого нами и перечувствованного, что в общей сумме составило в нас непоколебимое убеждение, — дало нам выводы.

Правда остается в фактах и их последствиях, дальнейших фактах. Разберитесь в них — и найдете правду. Такой ответ можно дать на вопрос: кому же, наконец, верить — именно в то время, когда факты и небылицы сбросаны в общую хаотическую кучу.

Просматривая то, что писалось об Артуре в то время, когда мы были отрезаны от всего мира, и что писалось еще долгое время после сдачи крепости с явной тенденцией в ту или другую сторону, становится и смешно и досадно. Боже мой, чего, чего только не писали!

Цель этого издания — помочь разобраться в фактах, чтобы иметь возможность верно судить о событиях.

Для этого, нам думается, необходимо одновременно с описанием протекающих событий приводить и все то, что так или иначе объясняет происходившее. [11]

Но прежде чем приступить к повествованию, нам кажется необходимым предпослать некоторые штрихи, впечатления свежего человека, прибывшего до войны на место происшествий мировой трагедии, — дать некоторые нити, объясняющие дальнейший ход событий в целой их связи.

Как уже сказано выше, официальные данные не вполне освещают действительное положение. Для того чтобы получить более полную и верную картину всего происходившего, необходимо заглянуть и за кулисы. В этом оказывают нам огромную услугу слухи. Не каждому, конечно, слуху можно верить, но между ними есть весьма достоверные и характерные.

Помимо таких закулисных слухов, объясняющих нам некоторые явления, иначе непонятные, циркулировала в Порт-Артуре, особенно в последнее время, масса фантастических, но тем не менее очень интересных слухов, показывающих нам настроение осажденной массы, особенно солдат, глядящих там, на передовых позициях и в окопах, ежеминутно в глаза смерти и гибели.

Почти немыслимо проследить, откуда появлялись каждый раз эти слухи. Они подхватывались как-то на лету, никто не спрашивал о достоверности их, а передавал слышанное дальше — и осажденная, отрезанная от всего мира крепость оживала и жила ими — до появления новых слухов, пока достоверных сведений извне неоткуда было взять.

Оставляя в стороне чисто военные — чисто специальные вопросы, которые, наверно, будут обработаны нашими военными писателями, мы отмечаем здесь только то, что мог наблюдать и узнавать из всего происходившего любознательный, пытливый мирный житель и тот или другой из участников кровавой борьбы на море и на суше. Отмечаем и то, что дала нам логика из всего наблюдаемого.

При всем нашем старании быть вполне беспристрастными, все же предвидим возможность вызвать негодование того или другого из упоминаемых деятелей минувших дней осады и обороны, а также тех из них, о которых, за отсутствием верных данных и составившегося убеждения, приходится умолчать. Но не лицам, а событиям — целой эпопее посвящен этот труд, и мерилом в этой работе взята совесть, а не лицеприязнь или вражда. [12]

Обещая заглядывать и дать заглянуть читателю кое-где за кулисы, мы отвергаем наперед всякое обвинение в разглашении каких бы то ни было тайн. Если тайны эти имели когда-то какое-либо значение, то в данное время его уже нет. Факты, обнаружившиеся на деле и ставшие достоянием неприятеля, притом неприятеля всех европейских народов, угрожающего всей нашей вековой культуре, каким мы считаем японцев в эту и в несомненно грядущих войнах, никак не могут считаться уже тайной. Завладев Порт-Артуром, японцы завладели многими нашими тайнами, не убереженными нами. По улицам уже сданной крепости носило иногда ветром бумаги с надписью «секретно», «не подлежит оглашению» и т. д. Поэтому в оглашении какого-нибудь из таких документов виновен тот, кто обязан был уберечь эти тайны. Если же мы приведем что-либо из содержания таких документов, то только для необходимого разъяснения того или другого случая или для указания известного фактора в общем ходе вещей.

Если в этом правдивом повествовании о происходившем в Порт-Артуре будут вскрыты некоторые образовавшиеся в нашем государственном организме гнойные язвы, то только для того, чтобы достичь уничтожения этих болячек, при которых немыслим расцвет даже здорового самого по себе организма. Прикрывать подобные язвы, лишь бы не прозрачной, хотя бы грязной тряпицей замалчивания, считаем прямо вредным{2}.

Другие страны цивилизованного мира не стесняются обличать свои недостатки и подвигаются благодаря этому к большему во всем совершенству, между тем как существующая у [13] нас система запрещений говорить и писать и могущественного прикрывательства злоупотреблений и попущений приводит нас к бедствиям, позору и гибели.

В заключение мы должны заметить, что европейский народ воюет впервые с таким противником, как японцы — народом бесспорно культурным и восприимчивым, но настолько же бесспорно еще полудиким, оставшимся более сыном природы, чем мы, дети западной вековой культуры, западных мировоззрений.

Этот народ все еще в силах всецело отдаться какому-нибудь делу (в данном случае военному), его ничто не увлекает в сторону, и он поэтому может дойти до такой высоты в своей специальности, до которой нам, при свойственной нам разбросанности мысли, верований, воззрений и убеждений, при нашем увлечении новым и лишь приятным, дойти почти немыслимо. При этом мы не должны забывать, что у японцев военное дело составляет особый, доведенный до высокой степени культ, применительно к которому ими выработаны веками особые воззрения на жизнь и даруемые ею блага, на семейные связи и прочее{3}. Например, одна, но в то же время весьма широко разработанная японская система физического воспитания для разных видов борьбы — «джиу-джитсу» (Jiujutsu) составляет (в то время как японцы переняли у нас все полезное, все лучшее) для нас пока почти полную тайну, а в их руках — чудовищную силу. Эта система проглядывает даже как бы основной, характерной чертой всей деятельности японцев.

Боевые качества русского солдата — его выносливость, стойкость, беззаветная храбрость и умение спокойно умирать за свою родину — качества, которые ныне только и требуются от солдата как боевого материала, — едва ли могут быть превзойдены чьей-либо армией. При этом природный ум и сметливость нашего солдата также не подлежат ни малейшему сомнению.

Применение всех новых адских приспособлений массового истребления противника (тоже плоды нашей высокой западной [14] культуры!) было знакомо всем пока только теоретически и пока только при маневрировании в хорошо знакомой местности, на легкоопределимой дистанции и т. д. Но перенесите любое войско в совершенно иные условия, и сразу скажутся как несовершенства, так и неумения вполне приспособляться к данным условиям.

Если еще принять во внимание полную неподготовленность нашу к этой войне в надежде, что дело окончится дипломатическим соглашением, то, думаем, едва ли кто посмотрит на наше войско как на что-то малоценное, не соответствующее цели.

Этот первый экзамен показал не только нам, но и всему культурному Западу, что многое в наших военных системах не соответствует цели, подлежит изменению.

Так как о начале войны, покуда сообщение крепости с внешним миром не было прервано, писалось очень многое, излагаем наши наблюдения за этот период времени не в виде полного дневника, а лишь выборками о главных моментах и фазисах, касаясь особенно тех сторон, которые, по нашим наблюдениям и собранным нами сведениям, не сходятся с официальными донесениями и отчетами и не могли быть опубликованными в газетных корреспонденциях. Главное же наше внимание посвящено периоду от начала тесной осады, бомбардировки города с суши до капитуляции и включая самую сдачу и эвакуацию из крепости мирных жителей.

Закончив описание хода событий, мы намерены дать в сжатой форме наше убеждение, наш взгляд на все причины этой несчастной войны, насколько они уловимы, а также резюмировать все то, что дало нам выводы о крайне необходимых, не терпящих отлагательства во многом коренных реформах, дабы мы могли все же воспрянуть, оправиться и снова стать грудью за свои жизненные интересы не только на Дальнем Востоке, но везде, где бы это ни понадобилось.

Желая быть, первым долгом, беспристрастными, правдивыми, приступаем к повествованию с глубокой верой в более успешный прогресс нашей дорогой родины и в несомненно грядущие, необходимые коренные реформы всего ее внутреннего, в том числе и военного строя.