1970 год
Лет 30–40 тому назад, когда десятки и сотни летчиков моего поколения мечтали, как говорил Чкалов, «облететь вокруг шарика», когда мы еще не пытались осваивать Северный и Южный полюсы планеты, когда Австралия и Южная Америка казались нам краем света, тогда даже нам, летчикам, Земля казалась огромной. Но сегодня, когда космонавты летают со скоростью 30 тысяч и более километров в час, совершая за один полет несколько десятков и даже сотен витков вокруг «шарика», Земля стала в сотни раз «меньше», а Австралия, Южная Америка и оба полюса так «приблизились» к Москве, что стали достижимыми через каких-нибудь 6–10 часов полета на самолете. В таких условиях не только у космонавтов, но и у всех людей Земли должно бурно нарастать стремление к сближению народов и отвращение к войнам и ко всему тому, что разделяет граждан разных стран.
Январь
Первый рабочий день в новом году. Правда, рабочий день только для военнослужащих — сегодня суббота и все гражданские организации не работают. Новый год вся наша семья встречала на даче (гостями были только моя старшая сестра Маруся и ее сын Виктор).
Праздничные дни для меня были омрачены переживаниями за Беляева: ему сделали повторную операцию, и врачи через каждые три часа докладывали мне о состоянии больного. В докладах не было ничего утешительного, каждую минуту могло произойти непоправимое. А.А.Вишневский ежедневно лично осматривал Беляева и проводил консилиумы со специалистами. Сегодня в 13 часов также был консилиум. Состояние больного очень тяжелое, он бредит и не узнает посетителей. Положительный исход болезни, по заключению врачей, маловероятен.
Мое начальство отмалчивается, как будто космос для него перестал существовать. Я тоже никому не докучаю вопросами, готовлю полет «Союза-9» и делаю все что могу для воплощения в жизнь последних решений коллегии МО. Сегодня по поводу этих решений говорил с представителями ЦУКОС генералами Максимовым и Агаджановым. Оба они высказались за самый полный вариант «объединения космоса», а именно, за создание в Министерстве обороны Главного управления по космическим исследованиям (на правах вида Вооруженных Сил), объединяющего все, что относится к космонавтике, но находится пока в ведении различных военных ведомств. По предварительным наметкам, реализация этого варианта не потребует увеличения штатной численности, ее даже можно несколько уменьшить за счет сокращения промежуточных инстанций.
Сегодня утром врачи порадовали меня сообщением о первых робких признаках некоторого улучшения в состоянии Беляева: он хорошо спал, самостоятельно выпил чашку бульона — появилась хоть какая-то надежда на его выздоровление.
Ко мне заходил генерал Ф.С.Гудков (начальник Управления кадров ВВС. — Ред.). Он в отпуске до 15 января, а после выхода на работу будет оформляться в отставку (ему уже 68 лет, но выглядит он отлично). Гудков ровным счетом ничего не знает о ходе дела с моим увольнением.
За последние четыре дня состояние Беляева резко ухудшилось. Вишневский делает все возможное для его спасения, но положение, по-видимому, безнадежное.
Вчера весь день провел в ЦПК на совещании по подготовке к длительному космическому полету «Союза-9». Утвердили основной и два дублирующих экипажа. В основной экипаж включили Николаева и Севастьянова, предусмотрев возможность замены последнего Кубасовым (работоспособность травмированной ноги у Севастьянова восстановлена еще не полностью). Экипажи Филипченко-Гречко и Лазарев-Яздовский будут дублирующими.
Сегодня маршал Кутахов улетел в Германию, генерал Ефимов завтра улетает в Египет, начальник ЦПК генерал Кузнецов болен, космонавт Беляев медленно умирает... В работе по подготовке одного из самых ответственных (длительностью до 17–20 суток) космических полетов у меня нет ближайших помощников ни сверху, ни снизу. Да и сам я нахожусь в подвешенном состоянии и в любое время могу получить приказ об освобождении от занимаемой должности. Положение дикое, но буду держаться до конца.
Сегодня воскресенье, но я уже на работе с 8:30. В Главном штабе тихо, работают только Главком, начальник штаба и дежурные...
Вчера с 17 до 19 часов Кутахов, Леонов, Шаталов, Пашков, Крышкевич и я были у Л.В.Смирнова — обсуждали процедуру подготовки и проведения похорон космонавта Павла Ивановича Беляева. Сегодня наши решения уже опубликованы в центральных газетах, а вчера у нас было много споров. Еще днем мне звонили Леонов, Шаталов, Терешкова и другие космонавты и настойчиво просили добиваться решения о похоронах Беляева на Красной площади и о проведении государственных поминок в ЦДСА. На мои возражения все они отвечали одинаково: «Надо все организовать так же, как при похоронах Комарова и Гагарина». По телефону мне не удалось убедить космонавтов в том, что им не стоит поднимать этот вопрос и что решение о месте захоронения — на Красной площади или на Новодевичьем кладбище — принимают Брежнев и Косыгин лично. Вечером на заседании похоронной комиссии (Смирнов, Павлов, Кутахов, Смертюков, Шаталов) Леонов и Шаталов вновь пытались настоять на своем. Смирнов, почти не скрывая своего раздражения, доказывал им, что они неправы. Особенно покоробило всех заявление Шаталова о том, что Беляеву при жизни народ поставил памятник, а мы собираемся похоронить его «где-то на Новодевичьем кладбище». Никто из присутствовавших не поддержал космонавтов, а мне было страшно неудобно за них.
Космонавты слишком переоценивают значение своих подвигов и принимают за чистую монету все, что пишется, говорится и показывается по поводу каждого пилотируемого космического полета в наших средствах массовой информации (газеты, книги, радио, кино, телевидение). Все это делается с целью ознакомления нашего народа и народов зарубежных стран с достижениями в космосе советской науки и техники, но делается, по установившейся традиции, в основном так, что все эти достижения представляются заслугой одних лишь космонавтов. Такая традиция очень вредна, но, к сожалению, круг людей, связанных с космонавтикой (а их тысячи), крайне ограничен для показа широкой общественности.
Помимо подготовки космонавтов к полетам я и мои помощники много занимались и их воспитанием, но надо признать, что наши успехи в этом деле весьма скромные. Бремя большой славы и далеко не всегда педагогически выверенное отношение к героям космоса со стороны министров, секретарей ЦК и обкомов и других высокопоставленных лиц калечат характеры космонавтов гораздо быстрее, чем мы можем их воспитать. На Новодевичьем кладбище похоронены сотни героев войны, многие генералы, адмиралы и маршалы. Там покоится прах многих дважды Героев Советского Союза, трижды Героев Социалистического Труда. Выдающиеся писатели, художники, ученые и крупные государственные деятели удостоены чести покоиться на этом кладбище. А для наших космонавтов это не высокая честь, а всего лишь «где-то на Новодевичьем...».
На старом Новодевичьем кладбище похоронили вчера летчика-космонавта СССР П.И.Беляева. Накануне гроб с телом покойного был установлен в Краснознаменном зале ЦДСА, в почетном карауле стояли все члены Политбюро (кроме Брежнева, Подгорного и Косыгина), все маршалы и все космонавты. Проститься с Беляевым приходили свыше 50 тысяч москвичей, к гробу было возложено около сотни траурных венков от различных организаций. Место для могилы Беляева было выбрано мною вместе с Леоновым, Терешковой, Шаталовым, Волыновым и Горбатко. На кладбище я показал космонавтам и могилу моего сына Аркадия.
На поминках Беляева в Звездном присутствовало более 200 человек. Траурный вечер вел Кутахов, выступали Леонов, Мишин, Глушко, Керимов, Пастухов (ЦК ВЛКСМ), Фролов (город Щелково) и другие товарищи.
Говорил сегодня с Кутаховым и Морозом о пенсионном обеспечении семьи Беляева и об увековечении памяти о нем. Удалось договориться с ними по всем вопросам, кроме одного — переименования города Щелково в город Беляев (Кутахов и Мороз категорически возражали против переименования).
Меня очень беспокоит состояние здоровья Павла Поповича. Три дня назад его срочно отвезли в госпиталь с высокой температурой и подозрением на грипп. А сегодня генерал Бабийчук доложил, что у Поповича резко скачет температура (от 37 до 40). Я приказал Бабийчуку собрать всех лучших военных и гражданских медиков с целью установления истинного диагноза заболевания Поповича (возникло подозрение на опухоль головного мозга) и методов его лечения. Тревожит меня и затянувшаяся болезнь Валерия Быковского.
Сегодня пришлось крепко поругать генерала Пашкова: он разрешил Леонову и Титову поехать в Москву в рабочее время и без особой надобности, несмотря на мои неоднократные запрещения таких поездок космонавтов. Леонов поехал к генерал-полковнику Дутову, а Титов — к Нине Ивановне Королевой. Генерал Кузнецов своим заигрыванием с космонавтами сильно распустил их (сейчас он болеет, а Пашков явно пасует перед ними). Сегодня я послал в Центр полковника Андриянова для проверки соблюдения распорядка дня космонавтами и их занятий зимними видами спорта. У меня накопилось немало данных о том, что космонавты нарушают распорядок дня, а их непосредственные начальники «не замечают» этих нарушений. Придется завтра самому поехать в Центр, чтобы укрепить там власть руководства.
Только что позвонил Дутов. Он тоже спасовал перед Леоновым и вопреки мнению Главкома Кутахова настаивает на увеличении пенсий и пособий для семьи Беляева. Уступчивость требованиям космонавтов и излишнее внимание к ним наносят вред самим космонавтам.
Вчера провел совещание с членами комиссии (37 человек), которой поручено тщательно проверить состояние дел в ЦПК имени Ю.А.Гагарина.
Уже десять лет я отвечаю за работу Центра, и за эти годы сделано многое — были и великие победы, и серьезные поражения. Основная задача Центра — готовить людей к космическим полетам — всегда решалась успешно: за 10 лет не было ни одного случая срыва или задержки пилотируемых полетов из-за неподготовленности космонавтов. В общей сложности проведено 15 пилотируемых орбитальных полетов: восемь одиночных, пять с двумя космонавтами на борту и два — с тремя. Один из полетов закончился гибелью космонавта Комарова, но личный состав ВВС не виновен в его смерти — вся ответственность за это тяжелое происшествие ложится на промышленность и на Главного конструктора В.П.Мишина. Трудно кого-либо конкретно обвинить и в гибели Гагарина, а также в смерти Беляева. Но я не могу отделаться от мысли, что руководители Центра — Кузнецов, Крышкевич, Хлебников, Попов — не все сделали для предотвращения таких тяжелых потерь, а, если это так, значит и на мне лежит какая-то доля вины за эти потери.
В работе Центра есть еще много недостатков, но он развивается и набирает силы. Моя главная задача — помочь руководству Центра устранить все, что мешает дальнейшему совершенствованию подготовки и осуществления пилотируемых космических полетов.
После нашего сокрушительного поражения в «лунной гонке» интерес к космосу со стороны больших партийных и государственных руководителей резко упал. На приеме в Кремле по случаю успешного завершения полета трех «Союзов» Брежнев сказал: «Наша генеральная линия в космических исследованиях — создание орбитальных станций». Устинов, Келдыш и Смирнов поступили неосмотрительно, вложив эту фразу в уста Генерального секретаря ЦК КПСС. Челомей и Мишин уже несколько лет работают над созданием орбитальных станций, но пока ни тот, ни другой не добились заметных успехов в этом направлении. Оба проекта станций морально устарели, к тому же они вряд ли будут реализованы до конца 1972 года. К этому времени в космосе может появиться более совершенная американская станция. Имея ракету «Сатурн-5», американцы могут легко обогнать нас и в деле создания орбитальных станций (проекты нашей станции рассчитаны на экипаж из трех человек, а на американской станции смогут разместиться одновременно от 6 до 12 астронавтов).
Наше отставание от США продолжает нарастать, и пока нет никаких признаков, что мы сумеем его приостановить. Только полное объединение всех космических исследований под эгидой Министерства обороны и учреждение единого государственного органа для руководства развитием космонавтики могли бы создать условия, необходимые для ликвидации нашего отставания.
Сегодня я был принят первым заместителем министра обороны генералом армии С.Л.Соколовым. Я подробно рассказал Соколову о состоянии дел с космическими исследованиями, о наших ошибках и причинах отставания от США. Приятно было видеть неподдельный интерес собеседника — Соколов задавал мне множество вопросов и проявлял явное стремление глубоко вникнуть в существо наших проблем. Мы договорились встретиться еще раз. Не уверен, будет ли польза от новой встречи с Соколовым, но важно уже хотя бы то, что один из руководителей Министерства обороны проявил интерес к космонавтике. Правда, у меня было немало встреч с Малиновским, Захаровым, Гречко, Якубовским, Епишевым — все они на первых порах тоже проявляли интерес к космосу, но потом легко забывали о нем.
Генерал Кузнецов вышел на работу. Состояние Поповича и Быковского заметно улучшается (врачи после долгих колебаний диагностировали у них грипп с осложнением на легкие). Эпидемия гриппа в Москве еще не достигла своего максимума и продолжает усиливаться. В моей семье пока все здоровы.
Десять дней не брался за дневник — все это время работал в Центре во главе комиссии из 37 проверяющих. В составе комиссии летчики, инженеры, ученые, врачи, политработники, тыловики, финансисты. В проверке состояния дел в Центре мне помогали генералы Горегляд, Бабийчук, Фролов и Васильев. Прошло уже 10 месяцев, как ЦПК переведен на новые штаты и юридически оформлен в научно-испытательную исследовательскую организацию. Мы очень тщательно проверили 70-й отдельный авиаполк, все три управления, штаб и службы Центра. Общее впечатление от проверки положительное и сводится к следующему.
1. Организационная структура Центра и полка образована правильно и соответствует стоящим перед ними задачам.
2. Основная масса личного состава соответствует занимаемым должностям и работает хорошо.
3. Центр и полк в 1969 году добились заметных достижений в своей работе: в космос поднимались 9 космонавтов (двое из них — дважды), планы летной и учебной работы выполнены без происшествий, окрепла учебная база, космонавты Центра успешно провели десятки выездов за границу и сотни встреч с трудящимися Советского Союза.
Комиссией были отмечены и главные недостатки в работе Центра и полка:
1) научно-исследовательская и испытательная работа развернуты еще слабо, строительство зданий для тренажеров сильно отстает от плановых заданий;
2) строительство в полку ведется медленно, служба тыла и ИАС (инженерно-авиационная служба. — Ред.) полка работают пока ниже своих возможностей;
3) дисциплина и воспитательная работа в Центре оставляют желать много лучшего, качество спортивных занятий космонавтов недостаточное, космонавты нерегулярно проводят физзарядки;
4) начальник Центра генерал Кузнецов часто и подолгу болеет, слабо руководит своими заместителями, не умеет выделять главные направления в работе Центра и не может наладить тесное взаимодействие с институтами и КБ;
5) заместители начальника Центра товарищи Береговой, Николаев и Попов еще не нашли себя как ответственные руководители и воспитатели подчиненных.
Общий вывод по результатам проверки: Центр и полк находятся на подъеме — в этом основная заслуга их коллективов, но трудовые успехи могли бы быть более весомыми, если бы руководство Центра — начальник и его заместители — работало с большей целеустремленностью и ответственностью. В прошедшем году из руководящих работников Центра лучше других работали Беляев, Самсонов, Клишов, Масленников, Лавров, Игнатьев, Суханов. Поскольку Кузнецов снова болеет, а вчера отвезли в госпиталь и генерала Пашкова, я вызвал из отпуска Берегового и приказал ему командовать Центром.
Вчера и сегодня встречался с Кутаховым и Морозом. Оба они молчат о моем «деле», а я не напрашиваюсь на их внимание. Чувствую, что все это только вредит моей работе, но не я в этом виноват.
Февраль
Уже три раза встречался с генералом армии Соколовым Сергеем Леонидовичем. Он пока поддерживает мое предложение о полном объединении руководства космонавтикой в Министерстве обороны.
Сегодня доложил маршалу Кутахову о результатах проверки Центра. Кутахов был предельно любезен и легко дал согласие на выделение в этом году 850 тысяч рублей на строительство тренажного корпуса. Он согласился также направить генерала Кузнецова на обследование в госпиталь с целью определения годности его к дальнейшей службе, а затем терпеливо выслушал мой доклад о предстоящем длительном полете двух космонавтов.
Генерал Ефимов находится в командировке в Египте, Кузнецов и Пашков болеют, так что мне одному приходится выступать в трех лицах. На днях с группой Николаева и специалистами был в ИМБП Минздрава, ознакомился с проходящими там испытаниями системы жизнеобеспечения для длительного космического полета. Испытания проходят удовлетворительно: есть уверенность, что мы получим надежную СЖО для 20-суточного полета. Договорились по вопросам второго этапа испытаний и по всему объему медико-биологического обеспечения полета. Институт Минздрава набирает силу и уже сейчас может во многом помогать нам, но врачи ВВС пока еще плохо используют его возможности.
5 февраля участвовал в совещании у генерала армии Соколова. Присутствовали Алексеев, Карась, Бойчук, Чернявский и другие. Из девяти генералов — участников совещания — восемь были артиллеристами и ракетчиками и лишь один — авиатором. В своем докладе генерал Карась высказался за полное объединение космонавтики, но при этом он возложил вину за все наши провалы в космосе только на промышленность и пытался обелить руководящие инстанции, не сказав ни единого слова критики в адрес ракетных войск и ЦУКОС. Соколов, Алексеев и другие товарищи задавали Карасю очень много вопросов, пытаясь выяснить истинные причины нашего отставания. В результате двухчасовых дебатов никакого решения не приняли, а лишь договорились о продолжении обмена мнениями в ближайшие дни.
Весь вчерашний день работал в Центре. Встречался и беседовал с Береговым, Николаевым, Леоновым, Шаталовым, Терешковой и другими космонавтами. Утвердил составы основных и дублирующих экипажей на корабли «Союз-10» и «Союз-11». Принял решение об организации в Центре исследовательских работ по невесомости и искусственной гравитации, разобрался с задачами медико-биологического обеспечения полета космонавтов на «Союзе-9». Рассмотрел основные вопросы проведения в апреле этого года празднования 10-летия Центра и исполняющейся в будущем году десятой годовщины полета Юрия Гагарина.
Сегодня по моему указанию Береговой, Леонов и Шаталов побывали у генерал-полковника Комаровского и добились от него распоряжения об ускорении строительства большого тренажного корпуса и двух 9-этажных жилых домов. Комаровский был очень любезен с космонавтами и обещал им оказывать всемерную помощь в строительстве Звездного. Сегодня же Леонов в беседе со мной один на один высказал мнение космонавтов о генерале Н.Ф.Кузнецове. Вкратце оно сводится к следующему: Кузнецов — больной человек, у него слабая память, он очень нерешителен и боится принимать ответственные решения; Кузнецов развалил связи Центра с КБ и институтами, он не в состоянии стойко бороться за интересы ВВС и, не пользуясь авторитетом у представителей промышленности, легко пасует перед ними.
Только что у меня был Крышкевич, который полностью согласился с мнением космонавтов о генерале Кузнецове. Да, Кузнецова надо снимать с должности, но подготовка к предстоящему полету «Союза-9» и празднованию юбилейных дат делает невозможной его немедленную замену. Пока он будет оставаться начальником Центра, мне придется побольше помогать ему и почаще контролировать его действия.
Сегодня воскресенье, но я с утра работаю в Главном штабе ВВС. Вчера поздно вечером маршал Кутахов приказал мне срочно подготовить справки, схемы, таблицы и другие материалы по космосу для своего выступления на предстоящем 9 февраля совещании у генерала армии Соколова.
Три дня назад, прослушав доклад Карася и других генералов-ракетчиков, я понял, что им нельзя доверять реорганизацию руководства космонавтикой — они могут создать организационную структуру, которая будет еще хуже, чем существующая в данное время. В сложившейся обстановке есть только один выход: надо создать временный координационный орган в Министерстве обороны во главе с первым заместителем министра, обладающий правами представительства в ЦК КПСС, Совете Министров и во всех военных и гражданских ведомствах, связанных с освоением космоса. Свои соображения в пользу создания такого органа я высказал Кутахову, он согласился с ними, но потребовал представить кучу справок и обоснований. Кутахов не знает космонавтики, не любит ее, но пытается руководить ею и высказывать «идеи» и предложения по предстоящей реорганизации я опасаюсь, что никакие справки ему не помогут, — он может все перепутать и предложить совсем не то, что нужно для дела.
Вчера беседовал с Алексеем Леоновым, разговор шел о необходимости довести до Л.И.Брежнева истинную картину состояния космических дел в стране. Леонов горяч, честен и прямолинеен — он готов подписать и яро защищать документ, раскрывающий все наши слабости и ошибки. При этом он забывает, что такой документ будет больно бить по Мишину, Келдышу, Смирнову, Сербину, Устинову, Крылову, Захарову, Гречко и многим другим. Все эти товарищи будут сначала умело защищаться и хитро изворачиваться, а потом перейдут от обороны к наступлению против авторов письма и сотрут их в порошок. Кроме того, не надо забывать, что обнажение всех причин наших провалов в космосе не доставит удовольствия самым высоким руководителям партии и государства. Уверен, что все космонавты согласятся подписать письмо Брежневу, но имею ли я право на риск подвести их под мощный ответный удар? Я долго искал выход из создавшейся ситуации, но пока не пришел к какому-либо определенному решению. Буду выжидать, хотя прекрасно понимаю, что время работает сейчас не на нас.
В совещании 9 февраля у генерала армии Соколова участвовали Крылов, Кутахов, Катасонов, Алексеев, Карась, Чернявский, Фролов, Бойчук и я. Маршал Крылов высказался в том духе, что военная космонавтика очень важна для обороны страны, что она будет бурно развиваться и в скором времени оформится в самостоятельный вид Вооруженных Сил, пока же следует преобразовать ЦУКОС в Главное управление космических средств (ГУКОС), подчиненное по-прежнему ракетным войскам. Кутахов предложил передать руководство «военным космосом» первому заместителю министра обороны, создав при нем небольшой аппарат для координации работ по космосу в различных военных ведомствах. Генерал Алексеев, а вслед за ним и Соколов поддержали позицию Крылова. Я выступал несколько раз, пытаясь убедить Крылова, Соколова и Алексеева в том, что нецелесообразно сосредоточивать руководство космонавтикой в каком-либо одном виде Вооруженных Сил, что преобразованный ЦУКОС должен стать по существу правительственным межведомственным органом. В своих выступлениях я крепко задевал Крылова и Карася, они отчаянно защищались, но, по-видимому, их позиция заранее была согласована с Соколовым — мои доводы и призывы к разуму успеха не имели...
Вчера вернулись из Египта Ефимов и Батицкий. Сейчас им, как и Главкому, занятому подготовкой своего визита в Индию, не до космоса. Сейчас есть лишь один путь борьбы против ошибочной позиции Крылова и Соколова — это согласованное выступление трех Главкомов (ВВС, ВМФ и ПВО) в поддержку наших предложений. Моряки уже дали согласие поддержать нас, но Главкома ПВО Батицкого предстоит еще «завоевывать».
Вчера и сегодня я был в Генеральном штабе и убедился в том, что практически весь аппарат Генштаба настроен на централизацию руководства «военным космосом», но, выполняя указания Соколова, вынужден готовить доклад министру с предложением о преобразовании ЦУКОС в ГУКОС при сохранении подчиненности его ракетным войскам.
Сегодня провел в ЦПК разбор результатов его комплексной проверки. На разборе присутствовали начальники отделов, служб, управлений и руководство Центра, от ЦК КПСС был А.М.Москалев. Основные выводы по состоянию дел в Центре сводятся к следующему.
Центр, полк и другие его подразделения находятся на подъеме. В 1969 году личным составом проделана большая работа по обеспечению пяти пилотируемых космических полетов без летных и других происшествий. Много сделано (особенно в полку) по укреплению учебной базы, окрепла организационная структура, Центр приступил к плановой научно-исследовательской и испытательной работе. Улучшился порядок в гарнизоне, стало меньше случаев нарушений воинской и трудовой дисциплины. Заметно лучше стал работать политотдел и лично полковник Крышкевич. Главные недостатки в работе Центра связаны с вопросами строительства и создания тренажеров. Начальник Центра генерал Кузнецов много болеет и не охватывает весь объем работ. Новый начальник штаба генерал Пашков проявил себя еще недостаточно как руководитель — его деятельность в Центре нельзя оценить выше удовлетворительной.
Провел вчера в Центре большое совещание по вопросам медико-биологического обеспечения предстоящего длительного космического полета. Присутствовали экипажи «Союза-9» и специалисты Центра, от ЦКБЭМ были Трегуб, Анохин, Правецкий и другие, от Минздрава — Гуровский и группа врачей. У нас не решены пока следующие вопросы:
1) где и в течение скольких дней следует проводить послеполетное обследование космонавтов (врачи высказываются за Москву и за 10–12 дней, но есть опасение, что с этим предложением не согласятся «в верхах»);
2) одна часть врачей и сами космонавты считают, что вращения на центрифуге можно не проходить тем из членов экипажей, кто проходил их в августе прошлого года; другая часть врачей выступает за вращения для всех без исключения, причем с перегрузками до 10 единиц;
3) пока не ясно, когда экипажу «Союза-9» следует переходить на бортовое питание; врачи высказываются за переход на бортовой паек за трое суток до старта, а космонавты считают, что бортпаек надо использовать только в полете.
Есть и другие, более мелкие, медицинские вопросы, которые необходимо решать немедленно. Разнобой в подходе к медицинскому обеспечению полета объясняется тем, что в подготовке экипажей участвуют как врачи ВВС, так и врачи Минздрава, между которыми идет длительная борьба за лидерство в космической медицине. Я должен признать, что в этом затянувшемся споре обе стороны допускают большие ошибки и это сильно вредит делу.
По заказу АПН Е.И.Рябчиков пишет книгу «Советские космонавты», рассчитанную на иностранных, прежде всего американских, читателей. Руководители АПН и сам Рябчиков просили меня быть редактором книги. Пока я дал согласие только на ознакомление с рукописью. Вчера закончил чтение первой половины рукописи с главами о Циолковском, Королеве и полете Гагарина. Рябчиков — один из самых компетентных писателей в области космонавтики, он хорошо знает ее историю (был один раз в Калуге у Циолковского), лично знал С.П.Королева, знаком со всеми нашими космонавтами. В прочитанной мною части рукописи содержится богатый и интересный материал по истории развития ракетной техники. Вторая половина рукописи еще не завершена, но я уверен, что Евгений Иванович напишет хорошую книгу о нашей космонавтике. Все свои замечания я передам лично Рябчикову (мне, в частности, кажется, что содержанию книги больше соответствовало бы название «Русский путь в космос»).
Сегодня меня посетил автор киносценария «Аркадий Каманин» товарищ Безуглов Анатолий Филиппович. Вместе с ним был и режиссер будущего фильма (в прокат фильм вышел под названием «И ты увидишь небо». — Ред.). Я прочитал сценарий, в котором Аркадий и его родители носят фамилию Канины. Изменение фамилии потребовалось авторам кинокартины потому, что они хотят создать типичный образ молодого героя и при этом чувствовать себя свободнее в описаниях событий из его жизни. В сценарии много слабых мест, связанных с боевой работой генерала Канина, излишне много написано о космонавтах и до обидного мало — о полетах Аркадия. Категорически отказавшись от участия в съемках фильма, я предупредил его авторов, что для проведения киносъемок на аэродромах и в Звездном они должны будут получить разрешение Главкома ВВС, причем без какого-либо вмешательства в это дело с моей стороны. Свое участие в создании кинофильма о моем сыне я ограничил лишь советами и бесплатными консультациями.
По приказу министра обороны мы должны были до 1 января 1970 года осуществить набор тридцати слушателей-космонавтов. За пять месяцев отборочные комиссии в армиях и округах просмотрели около пятисот кандидатов, из которых 154 были направлены на медицинское обследование в Москву. Годным по состоянию здоровья был признан только 21 кандидат. Сегодня я провел первое заседание комиссии по отбору, в составе которой генералы Пушкин, Бабийчук, Горегляд, Береговой, Кузнецов и другие. Рассмотрели лишь четырех кандидатов: очень хорошее впечатление на всех членов комиссии произвели летчики Березовой и Джанибеков, единогласно были приняты также летчик Дедков и инженер Фефелов, но оба они слабее первой пары.
Маршал Вершинин выбрался, наконец, из больницы. Сегодня он позвонил мне — я был рад вновь услышать его голос. Константин Андреевич внимательно прочитал рукопись моей книги «Летчики и космонавты». Он хорошо отозвался о первой части рукописи, посвященной Челюскинской эпопее, а по главам о войне, о встречах со Сталиным, о космосе и космонавтах высказал несколько критических замечаний, которые я обязательно учту при окончательной правке текста.
Вчера я был в АПН. Руководство этого агентства собирается делать кинофильм для США под условным названием «Русский путь в космос». Е.И.Рябчиков берется за написание киносценария. Евгений Иванович и руководители АПН настойчиво просили меня оказать им помощь в создании фильма. С Рябчиковым мы работаем над космическими кинофильмами уже десять лет, и я не могу отказать ему в советах и поддержке.
Вчера мы провели в ЦДСА торжественное собрание работников центрального аппарата ВВС, посвященное 52-й годовщине Вооруженных Сил. С докладом выступил начальник Главного штаба ВВС генерал-лейтенант А.П.Силантьев. Кроме кадровых офицеров и генералов на вечере присутствовало много ветеранов ВВС, среди которых я рад был приветствовать Главного маршала авиации А.А.Новикова, генералов Брайко, Шиманского, Никитина.
Получил решение Политбюро (Протокол №155 от 13 февраля 1970 года) о материальном обеспечении семьи умершего летчика-космонавта СССР П.И.Беляева:
1) выдать единовременные пособия: жене — 2000 рублей, дочерям — по 1000 рублей;
2) назначить персональные пенсии: жене — 180 рублей, дочерям — по 75 рублей;
3) сохранить за членами семьи право на лечебное и санаторное обслуживание;
4) поручить Моссовету выделить для семьи отдельную квартиру;
5) Министерству обороны обеспечить обслуживание семьи легковым автотранспортом (по вызову);
6) разрешить Министерству обороны израсходовать 5000 рублей на сооружение надгробия на могиле П.И.Беляева.
Ознакомился с решением ЦК и Совмина о создании новой ДОС — долговременной орбитальной станции — на базе «Алмаза» и корабля 7К. Новая станция будет иметь обозначение ДОС-7К. Министерство обороны высказывалось против нового проекта ДОС и за продолжение работ по «Алмазу» и военно-исследовательскому кораблю ВИ. У нас были и остаются опасения, что принятие проекта ДОС-7К затормозит или даже полностью «заморозит» разработку «Алмаза» и корабля ВИ. Решением о создании ДОС-7К Устинов и Смирнов хотят прикрыть провалы промышленности в строительстве космических кораблей и ракет. Подобный маневр применяется ими уже не первый раз. В 1967 году они распорядились прекратить работы Козлова по кораблю ВИ, пообещав, что к 1968 году Мишин построит более совершенный корабль военного назначения на базе 7К-ОК. С тех пор прошло три года, но мишинский проект ВИ не продвинулся дальше бумаги...
Сегодня ко мне приезжали представители ВПК Щегольков и Ходаков с целью получить визу на проекте решения о сроках готовности ДОС. Я отказался визировать этот документ, потому что в нем нет ни слова о крайне необходимых нам тренажерах. Во всех решениях о создании новых космических кораблей, как правило, забывают записать пункт о строительстве тренажеров для космонавтов. На этот раз я решил поломать эту вредную традицию и буду добиваться, чтобы тренажеры строились одновременно с кораблями.
Сегодня мне звонили из административного отдела ЦК, а несколько позже позвонил секретарь ЦК Б.Н.Пономарев. Оба звонка связаны с общественной деятельностью Валентины Терешковой, а конкретнее — с жалобой Терешковой на то, что ЦПК плохо обеспечивает ее автомашиной для поездок в Москву. Пономарев прочитал мне мораль на тему о значении Международного женского симпозиума, проходящего в эти дни в Москве, о большой и ответственной работе, проводимой Терешковой, и о необходимости создать все условия для ее общественной деятельности. Я сказал Пономареву, что командование ВВС делает все, чтобы помочь Терешковой в ее очень трудной работе, но у нас ограниченные возможности и было бы хорошо, если бы ЦК выделил ей специальную легковую машину и двух шоферов. На вопрос Пономарева: «А кто может это решить?» — я ответил, что это можно сделать решением правительства или приказом маршала Гречко.
Для служебных поездок космонавтов у нас имеются только три легковых автомобиля, причем с моего разрешения почти половина их пробега используется Терешковой. Другие космонавты справедливо ворчат по этому поводу — положение явно ненормальное, и его надо исправлять. Я предлагал Вале написать письмо в ЦК с просьбой обеспечить ее транспортом, такое письмо она не написала, а решила пожаловаться на руководство ЦПК. Я приказал генералу Кузнецову впредь до особого распоряжения выделять автомашину Терешковой, но это может продолжаться месяц-другой, а дальше надо решать этот вопрос более основательно.
Терешкова капризна, обидчива, а иногда и груба. В семье она захватила безраздельную власть, а нередко пытается навязывать свои мнения и руководству Центра. Я уже не раз предупреждал ее от вмешательства в дела Центра, и сейчас она несколько приутихла. Надо признать, что Терешкова очень энергична и властна. Она с головой погрузилась в работу Комитета советских женщин и значительно подняла авторитет и работоспособность этой организации. Ее частые поездки за границу проходят с большой пользой для развития женского революционного движения. Одним словом, Терешкова нашла себя на посту председателя Комитета, и я был прав, когда предлагал ей идти учиться не в академию имени Жуковского, а в Академию общественных наук, чтобы готовить себя на роль вожака советских женщин.
Сейчас Терешкова настолько увлечена общественно-политической деятельностью и тратит на нее так много сил, что врачи начинают беспокоиться о ее здоровье. Я уговорил Валю работать в Комитете только четыре дня в неделю, а остальные два — заниматься в Центре по космической программе. Подобное распределение нагрузки и занятия спортом под постоянным наблюдением врачей помогут сохранить ей здоровье и работоспособность. Валя еще мечтает о парашютных прыжках, о полетах на самолетах и космических кораблях. Она настойчиво напоминает мне при каждой нашей встрече об этих своих стремлениях, но я-то хорошо знаю, что для нее все это уже позади. А в целом я доволен Терешковой: она сделала все, чего я мог от нее ожидать, когда готовил ее в космический полет.
Я уже десятки раз писал о том, что у нас не было и нет планов пилотируемых полетов. Подходит к концу февраль юбилейного 1970 года, но ни один человек в Советском Союзе не знает, когда состоится очередной полет. По первоначальным наметкам предполагалось, что в августе-сентябре должны одновременно летать два «Союза», но в конце декабря прошлого года мы получили команду: к 1 апреля подготовить одиночный полет двухместного «Союза» продолжительностью 18–20 суток. Две недели назад на нас крепко нажали и заставили завершить и без того сокращенную программу подготовки космонавтов к 20 марта. Сегодня на Госкомиссии мы собирались доложить, что будем готовы и к этому сроку, но комиссия не заседала: поступило распоряжение о переносе полета на май — наша космонавтика получила очередную оплеуху...
Вся эта чехарда со сроками резко снижает качество подготовки к полетам, вносит сумятицу в работу сотен научных и промышленных организаций. В который уж раз я отмечаю в своем дневнике, что персональную ответственность за отсутствие четкого планирования космических исследований несут Л.В.Смирнов, И.Д.Сербин и Д.Ф.Устинов.
Более часа беседовал с Е.И.Рябчиковым о его книге под условным названием «Путь русских в космос» и кинокартинах на космические темы. Я просил Евгения Ивановича в работе над книгой и киносценариями опираться лишь на точные, проверенные факты и по возможности расширять круг «персонажей», готовивших наши победы в космосе (Руднев, Керимов, Кириллов, Яздовский и другие). Рябчикову и мне очень хотелось бы также приподнять завесу над именами Глушко, Пилюгина, Бармина и многих других создателей космической техники. Договорились, что невзирая на большие трудности мы будем добиваться более полного и правдивого освещения истории нашей космонавтики. Рябчиков нормально воспринял большую часть моих поправок и замечаний к тексту рукописи и обещал еще раз внимательно просмотреть ее, чтобы исключить или исправить все сомнительные факты и описания.
Звонил К.А.Керимов — он просил меня твердо отстаивать перед Мишиным и руководством необходимость проведения длительного пилотируемого полета на одиночном корабле. Я заверил Керима Алиевича, что боролся и буду продолжать бороться за осуществление такого полета.
Вчера я и космонавты были в болгарском посольстве. Посол Болгарии Стоян Гюров вручил нам медали «25 лет народной власти». В тот же день медали получили мои сослуживцы по 5-му ШАК — Яроцкий, Кувшинников, Лешуков, Шмиголь, Кумсков, Коряков, Крашенинников и другие.
На сегодня нет никакой ясности по очередному космическому полету: Мишин настаивает на парном полете в августе, а руководство МОМ (Афанасьев, Керимов) при поддержке ВВС — на одиночном полете в мае. Нет продвижения вперед и в деле реорганизации «руководства космосом» в масштабах Министерства обороны: генерал армии Соколов не справляется с задачей, поставленной перед ним министром Гречко.
Вчера узнал из газет приятную новость: авиационному полку имени Ленина (бывшая эскадрилья имени Ленина, в которой я прослужил пять лет) присвоено почетное звание «Отличный полк». Явившись инициатором соревнования воинских частей за достойную встречу 100-летнего ленинского юбилея, полк полностью выполнил свои обязательства.
Сегодня у меня снова был Е.И.Рябчиков. В честь предстоящего десятилетия первого полета человека в космос мы хотим создать хорошую кинокартину и книгу о Юрии Гагарине. Надо также активизировать работы по созданию памятников Гагарину.
Разговаривал с Кутаховым, Морозом и Ефимовым о предстоящем юбилее Центра подготовки космонавтов (десятилетие со дня основания ЦПК исполнилось 9 января 1970 года, но приказом министра обороны определен день празднования юбилея — 12 апреля). Все трое согласились с моим предложением: представить Центр к награждению орденом Ленина, а человек 20 ветеранов наградить орденами и медалями.
Вчера Кутахов и я завизировали проект решения ВПК о создании долговременной орбитальной станции, хотя со стороны Министерства обороны (Соколов, Карась и другие) имеются серьезные возражения против этого проекта. Положение со строительством пилотируемых кораблей сейчас настолько запутанное, что никто не знает, когда, какие корабли и в каком порядке будут готовиться к полетам. Реально существует один надежный корабль «Союз», четыре экземпляра которого находятся в производстве. Наше предложение о заказе серии из 10 «Союзов» отклонено под предлогом, что они морально устарели, а все новые корабли и станции ( «Алмаз», ВИ, Л-3, ДОС) существуют только на бумаге. Мишин еще тешит себя надеждами «научить летать» ракету Н-1 и пытается усовершенствовать корабль Л-3, но шансы на успешную реализацию этих попыток и надежд близки к нулю. Нужен твердый государственный план полетов пилотируемых космических кораблей, но такого плана нет, и неизвестно, когда он будет. Положение тяжелое, и оно продолжает ухудшаться.
Сегодня был в ЦКБЭМ на ученом совете главных конструкторов. В повестке дня значился один вопрос: о проекте долговременной орбитальной станции. В защиту проекта выступили Мишин, Бушуев и Черток. Всем присутствующим было хорошо известно, что есть решение ЦК и Совета Министров о создании к концу 1970 года двух экземпляров ДОС на базе основных систем корабля «Союз» и орбитальной станции «Алмаз», поэтому против проекта никто не выступал.
С заключением по проекту ДОС выступил Завадский от Мозжорина (ЦНИИмаш). Он доложил, что на изготовление первого экземпляра станции потребуется 1,5–2 года, и отметил некоторые слабые стороны проекта (вопросы устойчивости, стыковочные узлы, СЖО, АСУ). Заключение, с моей точки зрения, было правильным, но небрежно оформленным — оно вызвало у Мишина бурю негодования.
Мишин призвал всех главных конструкторов сделать все возможное, чтобы первая ДОС поднялась в космос до конца этого года. Призывы призывами, но не учитывать реальные возможности просто глупо. Я убежден, что раньше второй половины 1971 года ДОС летать не будет. Отличных проектов пилотируемых кораблей мы уже видели немало ( «Алмаз», ВИ, Л-1), но от проекта до реального корабля дистанция огромного размера, в пять-семь лет, к тому же выполненный в металле корабль, как правило, отличается от проекта в худшую сторону. Все сроки реализации проектов «Алмаз» и ВИ давно прошли, а кораблей все нет. Принятый проект ДОС еще больше затормозит работу над старыми проектами...
Мишин уже не так яро, как прежде, защищает свою идею о полете на стыковку двух «Союзов» с использованием новой системы сближения и причаливания «Контакт». Главный конструктор этой системы Богомолов обещал выдать ее до конца 1969 года, но уже ясно, что он не выдаст ее и в этом году. Я уговаривал Мишина не связывать полет «Союза-9» со стыковкой кораблей и дать согласие на проведение в мае длительного полета двух космонавтов на одном корабле. Мишин пока еще не сдается, но мы будем продолжать подготовку Николаева и Севастьянова к одиночному полету на «Союзе-9» во второй половине мая. Сегодня я подтвердил Кузнецову все команды и указания, необходимые для подготовки именно такого полета.
Сегодня у меня были драматург Кац и писатель Смирнов. Они изъявили желание написать сценарий или повесть об Аркадии Каманине. Я рассказал им о том, что уже написано об Аркадии (повести Дубинского и Котыша, сценарий Безуглова и др.), и о готовящемся фильме. После моих сообщений интерес к этой теме у обоих товарищей заметно понизился, а у меня не было ни малейшего желания подогревать его.
Получил от Главкома указание подготовить соображения об очередной космической пятилетке на 1971–1975 годы. Никаких исходных данных для составления плана нам не дали, да и дать их никто не мог и не может. Единственной основой для работы над планом могут быть только решения ЦК и Совета Министров по изготовлению пилотируемых космических кораблей. При составлении предыдущей космической пятилетки (1966–1971) мы так и поступили, но из-за срыва промышленностью планов создания ракет и пилотируемых кораблей оказались невыполненными наши основные задачи на этот период: облет Луны экипажем и экспедиция на Луну, доведение численности отряда космонавтов до 140 человек (имеем только 47), формирование частей для эксплуатации «Алмаза» и кораблей ВИ.
Повторять подобное «планирование» на новую пятилетку представляется совершенно бессмысленным делом, а планировать все же надо. Мы будем пытаться спланировать только то, что более или менее реально выполнимо — задания по капитальному строительству, по созданию учебно-тренажной базы Центра, по количеству подготовленных космонавтов. Планировать количество пилотируемых полетов и определять их программы мы не можем — такой план должен составляться правительством, мы же можем лишь высказывать свои пожелания.
Только что звонил Вершинин. У него очень бодрый голос — чувствуется, что его самочувствие значительно улучшилось. Константин Андреевич коротко повторил свои замечания по рукописи моей будущей книги «Летчики и космонавты» и поинтересовался моим мнением о его предисловии к ней. Вершинин в целом доволен книгой, но настойчиво рекомендовал устранить в отдельных местах пышные обороты, похвальбу и сомнительные эпизоды. Я полностью согласен с ним и должен признать, что над рукописью надо еще серьезно поработать, особенно в тех ее местах, где приложил свою «литературную руку» Михаил Иванович Голышев.
Март
Весь вчерашний день провел в Центре и в полку. Проверил ход реализации указаний январской комиссии и организацию летной работы. Полк и его штаб вяловато устраняют недостатки в службе войск, а Центр (Кузнецов, Алексеев) мало помогает полку в налаживании образцового порядка в организации полетов. Так, 19 февраля генерал Кузнецов подписал приказ о летной работе, из 11 пунктов которого 6 не нужны, так как они повторяют содержание приказов и директив старших начальников, а остальные 5 просто вредны как противоречащие Наставлению по производству полетов и приказам Главкома ВВС и министра обороны. Пришлось отменить этот приказ.
Был на квартирах у Терешковой, Гагариной и Беляевой. Терешкова больна и уже четвертый день не выходит на службу. Ее общее недомогание, головокружения, повышенная нервозность и отсутствие аппетита свидетельствуют об ослаблении организма из-за больших перегрузок в работе, которые особенно возросли в последние дни февраля в связи с проведением Международного женского симпозиума. Валю очень нервирует вопрос об автомашине для поездок в Москву: штатной машины у нее нет, а машина, выделяемая Центром, из-за нераспорядительности Кузнецова не всегда надежно обеспечивает такие поездки (был случай опоздания Терешковой на симпозиум на сорок минут). По характеру работы Терешковой — председательницы Комитета советских женщин — вопрос обеспечения ее поездок должен решить ЦК КПСС (Б.Н.Пономарев), но пока работники ЦК занимаются только разговорами на эту тему. Придется мне написать письмо в ЦК с просьбой о кардинальном решении этого вопроса.
Вместе с Терешковой посетил Валентину Ивановну Гагарину в ее квартире. Втроем почитали дневники Юрия Алексеевича и решили, что публиковать их еще рано. Свои дневниковые записи Гагарин вел, начиная с лета 1961 года, в них много длительных пропусков, последняя запись датирована 23 марта 1968 года. Посоветовав Валентине Ивановне никому не показывать дневники, я передал ей семь денежных знаков, которые были в бумажнике Гагарина в момент его гибели (три ассигнации по 25 рублей, одна — десятирублевая, одна — трехрублевая и две — по рублю).
Потом я зашел к Т.Ф.Беляевой и передал ей постановление правительства о пенсионном обеспечении вдовы и дочерей П.И.Беляева. Мы договорились о переезде семьи Беляевых на жительство в Москву и о работах по созданию надгробия на могиле Павла Ивановича. Татьяна Филипповна охотно согласилась привлечь к этим работам скульптора Постникова.
При отъезде из Звездного встретился с Анной Тимофеевной Гагариной, приехавшей из города Гагарина по делам музея Юрия Алексеевича на его родине. Я приказал Кузнецову и Крышкевичу подобрать для музея экспонаты, документы, фотографии.
Имел сегодня очень серьезный телефонный разговор с секретарем Московского горкома партии А.П.Шапошниковой. Я предъявил Алле Петровне обоснованные претензии по поводу чрезмерной перегрузки Терешковой и проявленного по отношению к ней обидного недоверия. Терешкова уже шестой день испытывает сильное недомогание, а сегодня она должна была выступить на заседании Моссовета с докладом о дне 8 Марта. Врачи, учитывая состояние здоровья Вали, не только запретили ей поездки в Москву и выступления, но и настойчиво рекомендовали соблюдать постельный режим. Я переговорил с Валей и попросил ее строго выполнять все рекомендации врачей.
Вчера Шапошникова поступила бестактно: она послала к Терешковой на квартиру двух работников горкома, которые уговаривали Валю обязательно выступить с докладом, ссылаясь на то, что она утверждена докладчиком «на самом верху» и что у них нет другой такой «представительной фигуры» для выступления. В разговоре с Шапошниковой я дал ей понять, что она и ее подчиненные по меньшей мере не проявили чуткости к Терешковой. Я также попросил Аллу Петровну сделать все возможное, чтобы оградить Терешкову от чрезмерных перегрузок по работе в Комитете советских женщин. Шапошникова поняла всю сложность обстановки, отказалась от попыток заставить Терешкову выступить с докладом и обещала оказать помощь в ее работе.
Врачи доложили, что состояние здоровья Терешковой требует освобождения ее от работы и немедленного основательного лечения. Я дал распоряжение сделать все, что нужно для восстановления здоровья Вали, и при необходимости направить ее в госпиталь или санаторий. Вчера вечером я снова говорил с ней по телефону — Валя пытается бодриться, но даже по голосу чувствуется, что она больна. Ее особенно оскорбили подозрительность и недоверчивость Шапошниковой, подогретые неумным заявлением генерала Кузнецова. Оказывается, вчера в разговоре с Шапошниковой Кузнецов заявил буквально следующее: «Терешкову надо освободить от доклада, сегодня у нее день рождения, да и чувствует она себя неважно...» Вместо того, чтобы согласиться с требованиями врачей и сказать, что Терешковой из-за болезни нельзя выходить из дому, он посеял сомнение в истинных мотивах ее отказа от выступления с докладом.
Придется мне самому лично контролировать исполнение всех мероприятий по организации лечения Терешковой, не полагаясь на Бабийчука и Кузнецова, способных исказить и запутать самые простые вопросы. Кузнецов, например, усложняет вопрос об отдыхе экипажей «Союза-9». Мы имеем возможность предоставить отпуск экипажам с 20 марта на 20–30 суток. Ребята хотят отдыхать на юге, а Кузнецов пытается уговорить их провести отпуск в Подмосковье. Мне кажется, что доводы космонавтов в пользу отдыха на юге более весомы.
Говорил с Е.А.Фурцевой о ходе работы скульпторов и архитекторов по созданию памятников Гагарину. Несколько месяцев назад мы рассмотрели проекты памятников в Москве, Гжатске, Звездном, а также на месте гибели Гагарина и Серегина. Первые два проекта были единодушно одобрены нами, а два последних — забракованы. Доработка проектов идет очень медленно, и есть опасения, что не все памятники будут готовы к 10-й годовщине полета Гагарина. Фурцева решила вызвать к себе 9 марта всех товарищей, ответственных за создание памятников, и в присутствии наших представителей заслушать отчеты о ходе работ.
Руководители МО и ВВС сейчас полностью заняты подготовкой войсковых маневров «Двина» — все космические вопросы отошли для них далеко на задний план. Меня же в данное время больше всего волнуют проблемы «объединения космоса» в масштабе Министерства обороны и создания специального органа для руководства космонавтикой в масштабе страны. В феврале и марте я уже дважды был в ЦК КПСС (в административном отделе и в отделе оборонной промышленности) и пытался подготовить ответственных работников ЦК (Мальшаков, Строганов, Москалев и другие) к поддержке позиции ВВС по этим вопросам. В административном отделе мне обещали поддержать наши предложения, а Строганов таких намерений не проявил — он больше защищал и оправдывал существующие порядки.
Вместе с Леоновым был у Е.А.Фурцевой — она пригласила нас послушать представителей творческих групп, работающих над созданием памятников Гагарину. Договорились, что до 15 мая все проекты памятников будут рассмотрены экспертным советом Министерства культуры, а памятники в ЦПК и в городе Гагарине к этому же сроку будут смакетированы в натуральную величину. Открытие памятника в Москве решили приурочить к 10-летию полета Гагарина, а все остальные (в ЦПК, в городе Гагарине и на месте гибели Гагарина и Серегина) — открыть до конца 1970 года.
После совещания Екатерина Алексеевна рассказала мне о судьбе нашего ходатайства перед ЦК КПСС и правительством о реконструкции обелиска на месте приземления Юрия Гагарина и корабля «Восток» 12 апреля 1961 года. На заседании секретариата ЦК М.А.Суслов высказался примерно так: «Я был в Саратове, осмотрел памятный обелиск на месте посадки Гагарина — обелиск хороший, и пока нет надобности его переделывать...» Все секретари ЦК согласились с мнением Суслова.
Фурцева полна энергии и творческих замыслов и, как всегда, продуманно и быстро решает все вопросы. Я знаю Екатерину Алексеевну уже 22 года (секретарь МК, секретарь ЦК, министр культуры), у нас с ней были десятки деловых встреч, и всегда я восхищался ее уменьем быстро находить правильные решения самых непростых вопросов. Е.А.Фурцева — единственный министр-женщина в правительстве Советского Союза, но она, бесспорно, входит в десятку лучших наших министров и даже в десятку лучших государственных деятелей. Я знаю далеко не всех министров, но такие из них, как Афанасьев, Щелоков, Дементьев, Калмыков и даже Гречко, уступают Фурцевой в способностях и уменье работать с людьми.
Сегодня Николаев и Севастьянов начали комплексную зачетную тренировку на тренажере «Союз». Экипаж Филипченко уже выполнил ее три дня назад, а для экипажа Лазарева она запланирована на 11 марта. На 14 марта назначен экзамен для всех трех экипажей, после которого их можно будет отправить в отпуск на две-три недели. Поездка космонавтов на юг осложняется тем, что там все лучшие санатории (имени Фабрициуса, имени Ворошилова и др.) закрыты на ремонт до 1 апреля. Пока есть возможность организовать отдых экипажей только в Чемитоквадже, но ребятам «Чемитка» осточертела — им хочется чего-то получше и обязательно с бассейном, поскольку купаться в море еще рановато.
Сегодня на даче поднялся в пять утра и часа полтора расчищал дорогу от снежных заносов. Нынешняя зима очень снежная, на ровных местах толщина снежного покрова достигает 100–120 сантиметров, а у забора и ворот — почти двух метров. В субботу и в воскресенье я хорошо прошелся на лыжах. Для меня эта зима оказалась наиболее «лыжной» (по 25–30 километров в неделю).
Экипаж Николаева вчера вечером закончил комплексную тренировку на тренажере. Тренировка прошла хорошо, правда, были небольшие ошибки, но пока нельзя определить, явились ли они следствием неисправности тренажера или допущены экипажем. Через два дня причины ошибок будут точно установлены.
Говорил сегодня по телефону с В.П.Мишиным и К.А.Керимовым. Оба согласились с моим предложением отправить группу Николаева в отпуск с 15 марта. В разговоре с ними я затронул очень важный для нас вопрос о материальном поощрении дублирующих экипажей (30 процентов от суммы, выдаваемой основному экипажу). Мы собираемся выйти в правительство с ходатайством о рассмотрении этого предложения ВВС. При подготовке к полету дублеры переносят очень большие физические и моральные нагрузки, кроме того, они участвуют в управлении полетом, не получая за эту большую и ответственную работу никаких вознаграждений. В связи с этим космонавты очень неохотно соглашаются на роль дублеров. У нас были случаи, когда некоторые из них (Волынов, Колодин, Хрунов) по 3–4 раза были в составе дублирующих экипажей. Побывавшие на орбите космонавты приобретают известность, становятся Героями Советского Союза, получают деньги, а дублирующие экипажи остаются в тени. Было бы только справедливо, если бы дублеры получали за свой труд небольшие денежные вознаграждения, а в отдельных случаях — и ордена. Сегодня Керимов сразу согласился с нашим предложением, а Мишин заколебался, но обещал, что подумает над ним.
Вчера был в Центре. Рассмотрел план капитального строительства на новую пятилетку (1971–1975 годы). Всего на строительство потребуется 25 миллионов рублей — по 5 миллионов в год. Главные объекты строительства — здания для тренажеров и для центрифуги, технический гидробассейн и жилые дома.
Проверил ход комплексной тренировки экипажа Лазарева. Шаталов и Леонов доложили планы дальнейших работ с экипажами для «Союзов» и ДОС. Николаев и все космонавты его группы настойчиво просили меня отправить их для отдыха на юг. После консультаций с врачами и командованием Центра принял решение отправить группу Николаева в Чемитоквадже.
И.М.Крышкевич рассказал мне о первом опыте проведения «отчетов» летчиков-космонавтов на парткоме управления. Отчитывался Валерий Быковский, за которым за последние два месяца набралось немало «грехов» (опоздание в Волгоград, выпивки и нетактичное поведение жены). Быковский вынужден был признать, что допустил много ошибок и слабо помогал жене.
Встречался с Быковским, Хруновым и Шониным. В последнее время мои встречи с ними стали более редкими, а взаимоотношения — более официальными. Мне кажется, что при встречах со мной они испытывают чувство какой-то неловкости и даже вины — это особенно заметно по поведению Хрунова. Остается надеяться, что ребята осознали свои ошибки и выйдут с моей помощью на правильный путь.
Проэкзаменовали основной и дублирующие экипажи «Союза-9», в полете которого будет много особенностей, связанных главным образом с вопросами сохранения здоровья и работоспособности членов экипажа и обеспечением надежной работы СЖО. Космонавты отвечали на три обязательных и два-три дополнительных вопроса. Члены экзаменационной комиссии знали, что космонавты очень основательно изучили все системы корабля, и поэтому вопросов по технике почти не было — всех интересовало знание экипажами трудностей длительного (до 16–18 суток) полета и способов их преодоления. Все шестеро экзаменуемых — Николаев, Севастьянов, Филипченко, Гречко, Лазарев и Яздовский — получили отличные оценки. Лучше всех отвечали Филипченко, Николаев и Гречко. Лазарев, по сравнению с другими членами экипажей, выглядел слабее. Трегуб, Румянцев, Гуровский, Даревский, Анохин и другие гражданские товарищи были удовлетворены результатами проверки знаний космонавтов.
По окончании экзаменов я собрал всю группу Николаева и договорился с ребятами об их поездке на отдых и о сроках завершения подготовки к полету после возвращения из отпуска.
Вчера на даче мне пришлось много потрудиться — сбрасывал снег с крыши, расчищал от снежных заносов двор и дорогу. Нагрузка была такой, что все мышцы болят до сих пор.
Главком вернулся с учения «Двина». Беседовал с ним о состоянии дел в 70-м авиаполку. Кутахов был очень удивлен, узнав, что основная масса летчиков полка летает на самолетах Л-29, а не на МиГ-21, как он думал. Все вопросы и пожелания Кутахова (он, в частности, высказался за то, чтобы 70-й полк был резервным боевым) говорят о том, что его мысли заняты только боеготовностью ВВС, ради повышения которой он готов пойти на серьезное ущемление перспектив развития космонавтики. Пока мне доверено заниматься космосом, я буду бороться против такой тенденции.
Группа Николаева убыла в отпуск на юг. Терешкова вышла на работу (она болела две недели), но ей необходимо продолжать лечиться: после консультации с врачами она должна будет либо поехать на юг, либо пройти курс лечения у Вишневского.
Беседовал вчера в ЦПК с Шониным. После его полета на «Союзе-6» ко мне поступало много противоречивых сигналов о его поведении — Кузнецов докладывал, что Шонин много пьет, были аналогичные доклады и из других источников. Однако мои личные проверки пока не подтвердили ни одного из таких сигналов. Шонин недавно назначен начальником отдела военно-исследовательских космических кораблей, у него в подчинении до полусотни офицеров, в том числе 27 космонавтов. От того, как будет работать Шонин, в значительной степени будут зависеть наши военные исследования в космосе — тут мы не имеем права на ошибку. В результате беседы с Шониным у меня появилась уверенность, что из него может получиться неплохой руководитель, но для этого ему надо много помогать (меня настораживают его приятельские отношения с Титовым).
Сегодня руководство ВВС провожало в отставку двух заслуженных генерал-лейтенантов — Ф.С.Гудкова и Н.И.Сажина. Кутахов и другие товарищи очень тепло и сердечно благодарили Гудкова и Сажина за их почти полувековую работу в ВВС, желали им здоровья и поддержания связей со своими соратниками, а мне было грустно на этой прощальной церемонии. Гудкова я знал еще до войны, мы вместе учились в академии имени Жуковского, потом он был у меня начальником штаба дивизии и корпуса, а последние двенадцать лет мы работали рядом в Главном штабе ВВС. Ф.С.Гудков — блестящий штабной офицер, чуткий и отзывчивый товарищ.
Главком согласился с моим предложением послать в апреле Леонова в Японию, а Шаталова — на Кубу. У него были сомнения, посылать ли их в зарубежные поездки с женами, но по моему настоянию и этот вопрос был решен положительно.
Сегодня долго занимался проблемами создания космических тренажеров. Заслушал доклады Поповича и Клишова по плану разработки тренажеров для ЦПК. Утвердил план и строго предупредил генерала Фролова о необходимости настойчивее и энергичнее бороться за создание полного комплекса тренажных средств (пока что Фролов и его офицеры мало помогают Центру в решении этой важной задачи).
По моему поручению полковник Гусаров с группой специалистов в течение нескольких дней изучал состояние дел на Центральном экспериментальном заводе. Этот завод подчинен институту Рудного (Институту авиационной и космической медицины. — Ред.) и делает много полезного для разработки космической техники, но маршал Кутахов дал указание передать завод в управление ремонтных предприятий ВВС и перевести его на хозрасчет. Сегодня Гусаров доложил мне, что и перевод завода на хозрасчет и передача его в подчинение Мишуку принесут нам только вред: мы потеряем экспериментальную базу и почти ничего не выиграем в деле повышения зарплаты рабочим. Я говорил по этому вопросу с Рудным, Бабийчуком и Ефимовым, и мне удалось убедить их не соглашаться с передачей завода, правда, для этого пришлось взять на себя обязательство помочь заводу улучшить его финансовое положение и повысить зарплату рабочим и инженерам. Буду пытаться решить эту очень непростую задачу.
Полгода тому назад я представлял подполковника Терешкову к присвоению ей звания «полковник». Военный совет, рассматривавший это представление в октябре прошлого года (я в это время был на космодроме), отказал в присвоении ей очередного воинского звания. Такое решение следует признать ошибочным: Терешкова работает больше любого другого космонавта. В решении ЦК КПСС о назначении ее председателем Комитета советских женщин было записано: «Оставить В.В.Терешкову в кадрах армии и сохранить за ней все права летчика-космонавта СССР». По «Положению о космонавтах» Терешкова через один год и три месяца пребывания в звании подполковника имеет право быть представленной к присвоению очередного звания, а она ходит в звании «подполковник» уже около трех лет. Короче говоря, мы обязаны дать ей звание полковника — она вполне заслужила его своим подвигом, хорошей работой и отличным завершением учебы в академии имени Жуковского. Мне удалось убедить Ефимова и Мороза согласиться с присвоением Терешковой звания «полковник».
Беседовал с Береговым, готовящимся к отъезду в Болгарию и Венгрию. Мы мало говорили о предстоящей поездке — Береговой приобрел уже достаточный опыт проведения встреч с зарубежной общественностью. Разговор шел в основном о работе Берегового как первого заместителя начальника ЦПК. Ему хорошо известно мое желание растить из космонавтов больших руководителей нашей космической программы, на эту тему мы с ним беседовали много раз. Но пока Береговой, да и другие космонавты — Николаев, Быковский, Титов — мало что делают для осуществления моих планов. Берегового и Николаева выдвигал я, но должен признать, что как руководители они еще не сильны — их могут обогнать Шаталов, Леонов и Филипченко. Особые надежды я связываю с Шаталовым, у которого есть все данные, необходимые для хорошего руководителя: он вдумчив, дисциплинирован, требователен к себе и умеет организовать работу подчиненных. Немаловажно и то, что Шаталов достаточно самокритичен и устойчив против вредного влияния славы и широкой известности. Шаталова уже сейчас можно было бы смело назначить начальником управления или даже Центра, но для пользы дела ему все же надо получить практику работы на различных ступенях служебной лестницы.
Провел последнее заседание комиссии по отбору офицеров в слушатели-космонавты. Из 16 человек, годных по состоянию здоровья, мандатная комиссия (КГБ, ЦК КПСС) пропустила лишь 9 — приняты 7 летчиков (Березовой, Дедков, Козлов, Романенко, Джанибеков, Исаулов, Попов) и два инженера (Илларионов и Фефелов). Можно считать, что мы провалили работу по очередному набору космонавтов и не выполнили приказ министра (по приказу мы должны были набрать 30 слушателей и начать с ними занятия еще в январе). Решили продолжать набор, коренным образом изменив методику отбора кандидатов.
Выявлено много случаев, когда командующие армиями не отпускают лучших офицеров, а направляют к нам тех, без кого они легко могут обойтись. Придется сформировать пять-шесть небольших отборочных комиссий и поручить им провести более требовательный отбор на местах. Выяснилось также, что до 95 процентов отобранных на местах кандидатов отчисляются затем по неудовлетворительным медицинским показателям и, главным образом, по недостаточной устойчивости вестибулярного аппарата. Летчики, летающие на самых сложных современных самолетах, отчисляются по состоянию здоровья — это говорит о том, что наши врачи, по-видимому, излишне ужесточили требования к кандидатам в космонавты, в результате чего резко сужаются возможности отбора по их общему развитию, интеллекту, волевым качествам и другим данным. Кстати сказать, общее впечатление от большинства просмотренных нами кандидатов неутешительное: мало читают, художественную литературу знают плохо, спортом занимаются недостаточно, почти ничего не знают о космосе и не проявляют большой заинтересованности попасть в число космонавтов.
Вчера получил приказ министра обороны о реорганизации ЦУКОС в ГУКОС. Все мои мечты об «объединении космоса» разбиты вдребезги. Министр Гречко и его заместители Соколов, Крылов и Захаров не выполнили решения коллегии и фактически ничего не сделали для улучшения руководства космическими исследованиями.
Сегодня у меня был маршал Руденко. Он вполне доволен (или делает вид, что доволен) работой в должности начальника монинской академии. Поговорили о делах, поделились воспоминаниями о совместной работе под началом Главкома Вершинина, пожелали друг другу успехов в сложной нынешней обстановке. Мы проработали вместе с Руденко почти двенадцать лет, между нами было довольно много расхождений, мы спорили и часто не соглашались друг с другом, но ради общего дела были готовы «драться» с кем угодно.
Говорил по телефону с Терешковой. Завтра ей предстоит консультация у А.А.Вишневского. Валя надеется, что врачи разрешат ей поехать на юг. Из Чемитоквадже звонил Андриян Николаев. Там хорошая погода, все ребята довольны условиями для отдыха. В Москве погода отвратительная (мокрый снег) — хорошо, что мы отправили космонавтов в отпуск на юг.
Вместе с Титовым и Горбатко был вчера в Министерстве культуры на совещании, посвященном рассмотрению проектов памятника Ю.А.Гагарину в Москве на площади, носящей его имя.
Из восьми представленных проектов заслуживают внимания только три. Скульптор Чернов представил, пожалуй, лучший проект: громадная дверь в космос, в просвете которой на фоне звездного неба фигура Гагарина в скафандре. В другом, достойном внимания проекте скульптура Гагарина в скафандре расположена в огромном 20-метровом кольце, символизирующем космическое пространство. Автор третьего проекта, менее удачного, чем первые два, изобразил падающего с поломанными крыльями Икара и подымающегося в космос Гагарина.
После совещания я советовался по телефону с Терешковой, Леоновым, Поповичем, Быковским, Шаталовым и другими космонавтами. Все единодушно высказались за проект Чернова. Маршал Кутахов, которому я кратко доложил о всех проектах памятника, одобрил наш выбор. Решили написать письмо Е.А.Фурцевой в поддержку проекта Чернова.
Исполнилась вторая годовщина со дня гибели Гагарина и Серегина. Не верится, что уже два года нет рядом с нами Юры, — у меня перед глазами он всегда живой, жизнерадостный, с обаятельной улыбкой и острым словом. Сегодня Валентина Ивановна, я и космонавты были на месте гибели Гагарина и у Кремлевской стены. К урнам Королева, Комарова, Гагарина и Серегина мы положили красные гвоздики.
Звонил генерал-полковник Н.П.Дагаев. Он сообщил, что маршал Гречко включил меня в состав военной делегации, которая должна 31 марта вылететь в Будапешт для участия в торжествах по поводу 25-й годовщины освобождения Венгрии от фашизма. В составе делегации, возглавляемой генералом армии Ивановым, пятнадцать участников боев за освобождение Венгрии.
Вчера был на ночных полетах в 70-м полку. Замечаний по организации полетов у меня нет. Плановая таблица выполнена полностью (летали Л-29, МиГ-21, Ту-104, Ту-124 и Ил-14 — всего более 20 самолетов). Практику ночных полетов проходили 14 космонавтов. Командир полка полковник М.Н.Лавров работает четко, грамотно, умело. Он много летает сам, проявляет высокую требовательность к себе и своим подчиненным — года через два из него может получиться образцовый командир полка.
Два дня отдыхал на даче. Весна пока не балует теплом: вчера весь день шел снег, ночью было 12 градусов мороза, а днем — около нуля. Учил Олю и Колю играть в шахматы — у ребят очень много энергии и им полезно посидеть за доской, отдохнуть от шумных игр, потренировать сообразительность и внимание. Коля полюбил шахматы, он уже хорошо знает «весомость» и возможности всех фигур и может надежно ставить мат с ферзем или ладьей.
На работе затишье. Главные задачи сейчас — летная подготовка космонавтов и разработка тренажеров для ДОС. Трудностей с созданием тренажеров хоть отбавляй: министерства не хотят добровольно брать на себя дополнительную нагрузку, а решений, обязывающих их строить тренажеры, не было и нет.
Кутахов улетел в Киев, Ефимов улетел в Египет организовывать отпор еврейским наскокам на арабов, Мороз — в госпитале. Мне даже некому доложить о моем завтрашнем отлете в Венгрию, но лететь надо: передо мной лежит список участников делегации, утвержденный маршалом Гречко. Большого желания лететь в Будапешт у меня нет, но приказ есть приказ. Последние две-три недели я чувствую себя хуже, чем обычно, и часто ловлю себя на мысли об отдыхе.
Апрель
Сегодня возвратился из Будапешта. В составе советской военной делегации были участники боев за освобождение Венгрии — Иванов, Шумилов, Шарохин, Афонин, Тевченков, Бирюков, я и другие. По 15 военных делегатов было от Румынии, Болгарии и Югославии. Генерал Береговой входил в состав делегации от обществ дружбы во главе с Н.В.Поповой. Главный маршал авиации Голованов возглавлял делегацию от комитета ветеранов. Были и другие советские делегации.
На параде и правительственном приеме в Будапеште я встречался с Брежневым, Щербицким, Захаровым, со всеми руководителями правительственных делегаций социалистических стран, а также с министром обороны, начальником Генерального штаба и начальником Главного политического управления Венгерской армии. Особенно приятное впечатление осталось у меня от встреч с министром обороны Яношем Цинеги. Нашу делегацию сопровождал заместитель начальника Генерального штаба генерал-майор Янош Кардаш, размещались мы в Гранд-отеле на острове Маргит.
Будапешт — один из красивейших городов Европы. Мы с интересом осмотрели достопримечательности города — здание парламента, королевский дворец, театры, музеи, памятник на горе Геллерт, Чепельский комбинат и многие другие. Общее впечатление от организации празднеств хорошее: нет сомнений, что главные руководители Венгрии — Кадар, Фока, Цинеги и другие — верные друзья Советского Союза. Но я убежден, что этого нельзя сказать о венгерском народе в целом или хотя бы о его большинстве.
Мы побывали в Дебрецене, Мишкольце, Хатване, Эстергоме и других городах, где встречались чаще с военнослужащими и реже — с гражданским населением. Мы не наблюдали проявлений неприязни к нам, русским, но и не ощущали горячей любви к освободителям или хотя бы симпатии к партнерам по строительству социализма. В отделе музея Вооруженных Сил, посвященном 25-летию освобождения Венгрии, нет портрета Ленина, имеется одна групповая фотография Сталина, Черчилля и Рузвельта, нет портретов командующих армиями, освобождавшими Венгрию, почти никак не отражена боевая работа советской авиации. Зато много фотографий Гитлера и Хорти, довольно полно представлена фашистская авиация. Я говорил о своих впечатлениях о музее с начальником Главного политического управления генералом Ковачем. Он согласен, что в экспозициях музея имеется много ошибок, но объясняет их недостатком знаний и опыта у его служителей и отвергает намеренное проявление ими какой-либо злой воли. По-видимому, нельзя отрицать доводы генерала Ковача, но надо всегда помнить и о политической бдительности.
Генералы Горегляд и Фролов, Герман Титов и я более часа докладывали маршалу Кутахову о состоянии дел со «Спиралью».
«Спираль» — очень перспективная тема, направленная на разработку орбитального самолета, то есть по существу на выход авиации в космос. Создание орбитального самолета — принципиально нового типа космических летательных аппаратов (КЛА) многократного применения — позволит отказаться от ракетного старта, неизмеримо улучшит маневренность КЛА, сделает возможным посадку их по-самолетному на обычные аэродромы и резко снизит стоимость пилотируемых космических полетов.
Вопрос о необходимости работ над созданием орбитального самолета я поднимал еще в 1961–1962 годах. В последующие годы я неоднократно докладывал о «Спирали» Вершинину, Гречко, Малиновскому, убеждал в важности этой темы Дементьева, Кобзарева, Строева и других, писал в ЦК и Совет Министров письма за подписями Вершинина, Захарова, Гречко. Но надо признать, что за восемь лет мы мало чего добились: решения правительства по «Спирали» до сих пор нет, а работы, начатые в ОКБ А.И.Микояна в инициативном порядке, ведутся крайне медленно даже по первому этапу темы (на первом этапе орбитальный самолет выводится в космос ракетной системой, на втором — самолетом-разгонщиком).
За последний год я несколько раз пытался расшевелить Ефимова, Кутахова, Гречко и Дементьева, чтобы общими усилиями добиться постановления правительства по теме «Спираль». Мы разработали проект такого постановления и написали сопроводительное письмо в ЦК и Совет Министров, которое, по нашему замыслу, должны подписать Смирнов, Гречко, Захаров, Дементьев, Зверев, Калмыков и Афанасьев. На сегодня письмо подписано лишь четырьмя министрами — только на то, чтобы добиться их подписей, ушло полгода. При написании проекта постановления между Дементьевым и Афанасьевым возникли резкие разногласия. Афанасьев подписал документы с замечанием, что при реализации темы «Спираль» нужно строить не только военные, но и транспортные КЛА. Это замечание насторожило Дементьева — он стал тормозить дальнейшее продвижение проекта решения по «Спирали», опасаясь, что заводы авиационной промышленности окажутся перегруженными заданиями по космической тематике. Я просил Кутахова съездить по этому вопросу к Дементьеву или хотя бы позвонить ему. Кутахов не сделал ни того, ни другого, но пообещал при встрече переговорить с Дементьевым.
Сегодня беседовал с Германом Титовым. Он надумал поступать в академию Генерального штаба. Я обещал Герману поддержать его ходатайство: учеба в академии будет для него неплохим выходом из сложившейся трудной обстановки.
На состоявшемся вчера заседании Госкомиссии по «Союзу-9» присутствовали: Керимов, Мишин, Карась, Рязанский, Пономарев, главные конструкторы систем, представители министерств.
Вся техника и экипажи «Союза-9» были подготовлены к полету в апреле, но решением ЦК полет был отложен до мая. Вчера Госкомиссия решила отправить корабль на космодром и готовить его пуск на конец мая. В процессе подготовки техники больше всего забот было с системой жизнеобеспечения. Устанавливаемая на «Союзе-9» СЖО неоднократно использовалась в полетах продолжительностью до 5 суток, но для обеспечения 18-суточного полета ее объем и вес увеличены примерно в три-четыре раза. Комплект СЖО для «Союза-9» дважды прошел испытания с удовлетворительными результатами. Главными недостатками системы, выявленными при испытаниях, были: повышенная сверх нормы концентрация углекислого газа, недостаточная емкость тары для сбора конденсата воды и частичное несоответствие кондиции некоторых пищевых продуктов. Госкомиссия приняла решение устранить все обнаруженные недочеты в СЖО и провести ее зачетное чистовое испытание с 10 по 30 апреля. По нашей просьбе Мишин согласился установить на «Союзе-9» дополнительный поглотитель углекислого газа. Это мероприятие снимает наши главные сомнения в надежности СЖО и вселяет уверенность в том, что Николаев и Севастьянов смогут благополучно совершить космический полет продолжительностью до 16–18 суток.
Подробно доложил Кутахову о вчерашнем заседании Госкомиссии и об особенностях предстоящего полета. Маршала особенно интересовал вопрос о работоспособности и состоянии здоровья космонавтов перед заключительным этапом полета и после приземления корабля. Я не стал скрывать, что у нас нет полной уверенности в том, что экипаж «Союза-9» перенесет длительное пребывание в невесомости без вредных последствий и сохранит хорошую работоспособность до спуска корабля с орбиты, и поэтому мы принимаем все меры, необходимые для укрепления выносливости и сохранения здоровья космонавтов. В полете они будут ежедневно заниматься физическими упражнениями, контроль за их состоянием будет непрерывным, и мы в любой момент сможем принять решение о досрочной посадке корабля. Мы готовимся встретить космонавтов после приземления «Союза-9» с учетом того, что они будут сильно переутомлены физически, и будем настаивать на полной изоляции экипажа от встреч с населением в районе посадки и необходимости скорейшей эвакуации его в Москву для проведения длительного послеполетного обследования.
В кинотеатре «Космос» вчера состоялась премьера фильма «Старт за стартом», созданного Рябчиковым и Макаровым и рассказывающего о групповом полете трех «Союзов» с семью космонавтами на борту. На премьере присутствовали Шаталов, Шонин, Филипченко, Горбатко и авторский коллектив кинофильма. Сейчас, когда астронавты США совершают «регулярные» рейсы на Луну, массового зрителя трудно заинтересовать показом орбитального полета, но Рябчикову и Макарову удалось создать еще один хороший фильм на космическую тему: они исторически правдиво показали весь ход подготовки техники и людей к полету, дающей представление и о трудностях самого полета. Мне известны все препятствия, возникающие при создании кинофильмов о космосе, — особенно много сил и времени тратится на преодоление цензурных барьеров и ведомственных интересов.
Сегодня во Дворце съездов состоится торжественное собрание, посвященное Дню космонавтики. С докладом на собрании выступит генерал Береговой. Я прочитал доклад Берегового, а Крышкевич прослушал его на репетиции выступления. Будем надеяться, что Береговой справится с этой непростой для него задачей.
Генерал армии Гетман просил согласия руководства ВВС на назначение Берегового президентом Федерации авиационного спорта. Вчера я советовался по этому вопросу с маршалом Кутаховым. Решили ответить Гетману отказом из-за большой перегруженности Берегового общественной деятельностью.
Позавчера праздновали 10-летие Центра подготовки космонавтов. Во встрече участвовали все космонавты и более 400 гостей: Кутахов, Мороз, Руденко, Пономарев, Дутов, Карась и другие военачальники, академики Мишин, Глушко, Бармин, Пилюгин и многие главные конструкторы. Торжественное собрание вел Крышкевич, с докладом выступил Кузнецов. Празднование юбилея прошло хорошо, но ни сам Центр, ни его ветераны не были отмечены наградами, хотя я представлял Центр к награждению орденом Ленина и человек двадцать ветеранов — к вручению других орденов.
Мишин явился на праздник навеселе, а после концерта он напросился к Леонову на квартиру и там основательно «догрузился». Все это происходило как раз в то время, когда американские астронавты в третий раз отправились на Луну на корабле «Аполлон-13» (старт состоялся в 22:13 московского времени). В полном провале нашей лунной программы больше всех виноват Мишин. Он слабоват и как конструктор, и как организатор, а увлечение выпивками превращает его в фигуру, наносящую серьезный ущерб всей нашей космонавтике. О слабостях Мишина знают все — Келдыш, Смирнов, Афанасьев, Устинов и выше. Я неоднократно докладывал самым высоким военным и гражданским начальникам о плохом поведении Мишина, о его слабом руководстве нашими делами. Мишину многое прощают, а его надо немедленно снимать с должности.
Старт «Аполлона-13» состоялся точно в назначенное время, хотя за два-три дня до пуска возникла необходимость замены пилота основного модуля подполковника ВМС Томаса Маттингли, поскольку у него не оказалось иммунитета против заболевания, обнаруженного у одного из дублеров. Появилось опасение, что Маттингли может заболеть в полете, и он был выведен из состава экипажа «Аполлона-13», стартовавшего к Луне с тремя астронавтами на борту — командиром экипажа полковником ВВС Джеймсом Ловеллом, пилотом основного блока Джоном Суиджертом (он заменил Томаса Маттингли) и пилотом лунной кабины Фредом Хейсом.
Полет «Аполлона-13» начался успешно — после коррекции траектории корабль уверенно вышел на лунную трассу. В нашей печати до предела скупо сообщается об этом полете (была лишь крохотная заметка в «Правде» за 12 апреля), и это еще больше портит мне настроение. Осуществление мечты, которой жила вся планета последние десять лет, перестало интересовать наших руководителей только потому, что на Луну летаем не мы, а американцы. Я не могу присоединиться к заговору молчания о величайшем достижении человечества и от всей души приветствую успехи наших американских коллег, хотя знаю, что советские космонавты тяжело переживают наше поражение. Сознание того, что в этом поражении нет их личной вины, не утешает и не может быть бальзамом на наши раны.
В связи с предстоящей поездкой Валентины Терешковой по странам Южной Америки мне позвонили из КГБ и предупредили, что в этих странах участились случаи похищения наших дипломатов. Я поддержал предложение КГБ об усилении охраны Терешковой и проведении специальных мероприятий по линии наших посольств.
За последнюю неделю я уже раза четыре встречался с Германом Титовым и обсуждал с ним перспективы его служебной деятельности. Сегодня он снова был у меня — говорили о его поступлении в академию Генштаба. Учитывая импульсивный характер Титова, я занимался им больше, чем кем-либо другим из космонавтов, но мне не удалось добиться видимых результатов: за девять лет он так и не выбрал главного направления в своей работе, а в поведении остался неустойчивым и непредсказуемым. Правда, кое-кто утверждает, что Титов уже давно сломал бы себе голову, если бы мы не опекали его так плотно. Я дал согласие на поступление Германа в академию Генерального штаба в надежде, что резкая смена обстановки пойдет ему на пользу и из него еще получится неплохой руководитель. А вот в депутаты Верховного Совета я бы его не выдвигал, но моего мнения могут и не спросить.
Полет американских астронавтов к Луне проходит... Я собирался закончить эту фразу словом «нормально», но только что мне доложили по телефону о том, что на борту «Аполлона-13» возникла аварийная обстановка: в основном отсеке корабля началась утечка кислорода, исключающая возможность посадки на Луну. В целях экономии кислорода два члена экипажа перешли в лунный модуль, а третий остался в основном отсеке. Если утечка кислорода не увеличится, то его хватит на 128 часов (для возвращения на Землю астронавтам надо продержаться 84 часа). Экипаж уже включал корректирующий двигатель для перевода корабля на траекторию облета Луны. Завтра «Аполлон-13» обогнет Луну и выйдет на трассу возвращения к Земле. Сейчас трудно прогнозировать дальнейший ход полета (не исключено увеличение скорости утечки кислорода), но ясно одно: американские парни оказались в очень трудной ситуации, благополучно выбраться из которой им будет нелегко.
«Аполлон-13» облетел Луну и вышел на трассу возвращения к Земле. Экипаж осуществил коррекцию траектории полета, и по расчетам корабль должен приводниться в Тихом океане вечером 17 апреля.
Поступает очень много противоречивых данных о положении на борту «Аполлона-13». В первых сообщениях об аварии говорилось об утечке кислорода, но позже выяснилось, что в основном блоке корабля произошел взрыв одного из трех топливных элементов — основной блок остался без энергетики и без подачи кислорода (взрывом повреждена кислородная магистраль). В настоящее время экипаж пользуется энергетикой лунного модуля, а также имеющимися в нем запасами кислорода. При подлете к Земле экипаж перейдет в основной отсек, в котором имеются резервные химические батареи и запасной кислородный баллон. Кроме того, у каждого астронавта есть индивидуальный скафандр с запасом кислорода на четыре часа. Можно надеяться, что вход корабля в атмосферу и посадка пройдут благополучно, если не выявятся новые, более грозные последствия взрыва.
Пришло сообщение, что обстановка на «Аполлоне-13» осложнилась из-за недостаточного поглощения углекислого газа. Астронавты включили резервный поглотитель двуокиси углерода и намерены осуществить, если потребуется, продувку кабины чистым кислородом. Экипаж подсчитал, что поглотитель в лунной кабине прекратит свою работу за 10 часов до расчетного времени приводнения корабля. Эти последние 10 часов полета астронавты будут пытаться использовать поглотитель в основном отсеке. Принято решение выполнить завтра еще одну коррекцию траектории возвращения. Решено также, что агрегатный отсек будет отделен за два часа, а лунная кабина — за один час до входа спускаемого аппарата в атмосферу Земли.
В сложившейся аварийной ситуации члены экипажа будут много работать и мало отдыхать — это обстоятельство повлечет за собой более высокое потребление ими кислорода и рост в кабине концентрации двуокиси углерода. Обстановка особенно обострится, когда все трое астронавтов перейдут в спускаемый аппарат, а лунная кабина будет отделена. Возможны неприятности и при разделении отсеков корабля. В полетах «Аполлонов-11, -12» лунная кабина оставалась на Луне, а сейчас она вместе с основным отсеком возвращается к Земле и может оказать непредвиденное влияние на ход заключительного этапа полета «Аполлона-13». Короче говоря, волнений у астронавтов и у всех, кто переживает за их судьбу, будет еще немало.
В газетах опубликована телеграмма А.Н.Косыгина президенту Никсону. Косыгин сообщает, что правительство СССР сделает все возможное для оказания помощи в поиске и спасении экипажа «Аполлона-13» после его возвращения на Землю, если, конечно, такая помощь потребуется. Я дал указание генерал-лейтенанту Картакову подготовить к работе все средства поиска космических кораблей.
По последним сообщениям, обстановка на борту «Аполлона-13» продолжает осложняться: резко (до +2 градусов) понизилась температура в кабине корабля, а вчера в одном из баллонов с гелием вырвало редуктор и весь газ вышел в кабину лунного модуля. Экипаж вынужден стравливать газ из кабины, а вместе с гелием уходит в космос и драгоценный кислород. При стравливании газа образуется вращающий момент — корабль приобретает закрутку, вследствие чего его антенны периодически «теряют» Землю и не обеспечивают регулярную радиосвязь.
Сегодня по рекомендации издательства «Молодая гвардия» у меня была писательница Обухова Лидия Алексеевна. Она намеревается написать книгу о Гагарине и просит оказать ей содействие. Подобных просьб у меня десятки, удовлетворить все просьбы трудно — буду пытаться помогать наиболее добросовестным авторам.
Сегодняшние сообщения об обстановке на борту «Аполлона-13» более оптимистичны. Центр управления полетом в Хьюстоне передал экипажу четкую программу заключительных операций перед посадкой. Интересно, что согласно этой программе использование скафандров в процессе спуска и посадки корабля не предусматривается. Мне пока не ясны мотивы такого решения.
Весь мир напряженно следит за полетом «Аполлона-13». Никто из наших и американских специалистов по космосу не может с полной уверенностью утверждать, что для экипажа корабля — Джеймса Ловелла, Джона Суиджерта и Фреда Хейса — все закончится благополучно, но и для мрачных прогнозов нет веских оснований. Мне приятно сознавать, что все мои соотечественники искренне желают американским астронавтам благополучного приводнения. Сейчас, когда я пишу эти строки, для экипажа «Аполлона-13» наступают решающие часы полета, а нам приходится только верить, что все будет хорошо, хотя сомнений и переживаний остается еще много.
Вчера вечером «Аполлон-13» успешно приводнился в заданном районе Тихого океана. Все опасения за жизнь членов экипажа позади — астронавты и американская космическая техника выдержали трудный экзамен.
Восстанавливая в памяти все перипетии полета «Аполлона-13», я испытываю противоречивые чувства. Все время надеясь на благополучный исход полета, я был искренне обрадован, когда получил сообщение об успешном его завершении. Но скажу откровенно: моя радость была короткой. Большая победа американцев (а благополучная посадка аварийного космического корабля, безусловно, большая победа) заставила меня вновь пережить всю горечь наших поражений. Мы далеко не все знаем о корабле «Аполлон» — путаные сообщения о состоянии его систем после аварии внушали серьезные опасения за исход полета. Но оказалось, что все наиболее ответственные системы корабля задублированы, а по кислороду, энергетике и другим ресурсам он имеет солидные резервы. Короче говоря, «Аполлон» оказался очень живучим кораблем. Комплекс «Сатурн-5»-»Аполлон» уже обеспечил две экспедиции на Луну и три облета ее астронавтами. Наша ракета Н-1, близкая по своим данным к «Сатурну-5», пока «обеспечила» нам лишь два грандиозных взрыва (обе попытки поднять ее в космос оказались аварийными), а наш лунный корабль Л-3 так и не увидел света. В проекте Л-3 было заложено много ошибок, они были видны еще до появления на свет «Аполлона», а после первых успешных полетов последнего всем стало ясно, что наш лунный корабль не сможет с ним конкурировать. Печальная история с Н-1 и Л-3 еще не закончена: Мишин и его высокие покровители пытаются «лечить» плохую ракету и плохой корабль, а тем временем наше отставание от США продолжает нарастать.
За последние дни я прочитал фантастическую повесть Станислава Лема «Солярис». Очень тяжелая вещь. Подобная фантастика, как мне кажется, не может увлекать — она принижает достоинство человека и чернит перспективы существования цивилизации. Группа киноработников прислала мне сценарий по мотивам повести с просьбой о том, чтобы я был консультантом кинокартины «Солярис». Я отказался помогать им в этом деле.
Вчера маршал Кутахов вручил мне медаль, учрежденную в честь 100-летнего юбилея В.И.Ленина, а сегодня я вручал такие же медали своим подчиненным.
Сегодня вручил руководству НИИЦПК ленинскую юбилейную грамоту, а также юбилейные медали Кузнецову, Пашкову, Крышкевичу, Николаеву, Попову, Самсонову, Леонову и другим товарищам. Приказал Кузнецову завтра и послезавтра полеты не производить и сосредоточить все внимание на наведении порядка в гарнизоне и подразделениях Центра к предстоящему празднованию ленинского юбилея.
Исполнилось сто лет со дня рождения Владимира Ильича Ленина. Трудно переоценить значение Ленина для нашей страны и для всего человечества. Ленин — величайшая фигура в истории человеческой цивилизации. Его имя сохранится вечно, его будут помнить и чтить не только на нашей планете — он, как и сама Земля, войдет в историю Вселенной.
Помнится, когда Юрий Гагарин прочитал мою книгу о его зарубежных поездках, озаглавленную «Первый гражданин Вселенной», он спросил меня: «А нас с вами, Николай Петрович, не обвинят в нескромности?» Гагарин, первым из землян поднявшийся в космос, имел формальное право на это высокое звание, но он хорошо знал, что его полет явился результатом усилий партии Ленина, советской власти, всего нашего народа. В своих выступлениях и статьях Юрий Алексеевич всегда подчеркивал, что космонавты кладут лишь последние, самые верхние кирпичи в пирамиде, символизирующей усилия человечества по освоению космического пространства. Возможно, когда-нибудь люди зададутся целью назвать имена землян, достойных присвоения им почетного звания «Гражданин Вселенной». Первым в этом ряду я назвал бы имя Ленина и только после него — имена Циолковского, Королева, Гагарина и Армстронга.
Вчера во Дворце съездов состоялось торжественное собрание ЦК КПСС, Верховного Совета СССР и Верховного Совета РСФСР. С докладом «Дело Ленина живет и побеждает» выступил Леонид Ильич Брежнев. С речами, посвященными ленинскому юбилею, выступили руководители многочисленных зарубежных делегаций.
Сегодня в 17 часов на Красной площади прошла демонстрация молодежи. На трибуне у мавзолея Ленина были руководители партии и правительства и несколько тысяч гостей. На демонстрации, как и на вчерашнем торжественном собрании, присутствовали все летчики-космонавты СССР, кроме Шаталова, находящегося на Кубе, и Берегового (он на лечении в Сочи).
Более двух месяцев назад я выслал Мишину предложения ВВС по составу экипажей для первых четырех ДОС — долговременных орбитальных станций. И вот сегодня Мишин наконец прислал ко мне своего заместителя Я.И.Трегуба и С.Н.Анохина с предложениями ЦКБЭМ по данному вопросу. Мишин предлагает готовить для ДОС четыре экипажа в следующем составе:
1) Шаталов В.А., Елисеев А.С., Рукавишников Н.Н.;
2) Шонин Г.С., Кубасов В.Н., Колодин П.И.;
3) Волынов Б.В., Феоктистов К.П., Пацаев В.И.;
4) Хрунов Е.В., Волков В.Н., Севастьянов В.И.
В предложениях Мишина много необдуманного и даже вредного: идя на поводу у Феоктистова и других гражданских космонавтов, он предает интересы обороны страны и забывает об обеспечении безопасности космических полетов.
Сейчас в ЦПК насчитывается более 20 подготовленных, но еще не летавших в космос космонавтов, многие из которых готовятся к полетам свыше шести лет. В такой обстановке ничем не оправдано назначение во второй или даже третий полет уже летавших космонавтов и включение в состав экипажей по два гражданских специалиста. Нам надо готовить кадры для «Алмаза», и мы должны дать практику хотя бы одного орбитального полета еще не летавшим военным космонавтам. Что же касается К.П.Феоктистова, то я буду категорически возражать против включения его в состав одного из экипажей ДОС: Феоктистов серьезно болен и, кроме того, совсем недавно развелся со второй женой. Я заявил посланцам Мишина следующее: «Мы будем добиваться, чтобы в составе экипажей было не по одному, а по два военных космонавта. Мы возражаем против кандидатуры Феоктистова и не согласны с тем, чтобы в составе каждого экипажа было двое уже летавших космонавтов. Не поддерживаем мы и кандидатуры Шаталова и Елисеева: оба они великолепные люди и отличные космонавты, но нельзя же одних посылать в космос по три раза в год, а других (и очень многих!) не допускать до первого полета по 6–8 лет».
Маршал Кутахов и генерал Ефимов одобрили мои возражения против предложений Мишина и обещали стойко защищать наши согласованные решения. Я хорошо представляю себе все трудности нового этапа борьбы с Мишиным — его наверняка поддержат Сербин, Смирнов и Устинов, а у меня не обеспечены даже «ближайшие тылы», и я не могу рассчитывать на твердую поддержку со стороны Кутахова и Гречко. И все же я дам бой Мишину, я перестану уважать себя, если уступлю ему в принципиальных вопросах по составу экипажей для ДОС. Мишин совершенно не соответствует занимаемой им должности Главного конструктора (легкомыслие, капризы, выпивки и т.д.), и давно пора показать всем, что он не в состоянии поправить наши космические дела и будет лишь все дальше и дальше затягивать нас в трясину отставания от США.
Семь лет назад моими усилиями Центральный экспериментальный завод, расположенный на окраине Центрального аэродрома, был передан в ведение ВВС. Мы подчинили этот завод Институту авиационной и космической медицины и переключили его полностью на космическую тематику. За семь лет на нем были созданы: уникальный тренажер «Волчок», имитирующий спуск космического корабля со второй космической скоростью, центрифуга и большое число специальных стендов. Завод, насчитывающий 120 инженеров и 300 рабочих, состоит на госбюджете и может выполнять различные эксперименты и «штучные» заказы. Из-за слабого руководства со стороны генерала Бабийчука на заводе сложилась тяжелая обстановка: значительная часть рабочих и инженеров проявляет недовольство низкой зарплатой и стремится уйти на другие предприятия. Этим обстоятельством решил воспользоваться генерал-полковник Мишук, вознамерившийся перетащить завод в число ремонтных предприятий ВВС. Генерал Бабийчук и полковник Рудный растерялись и под нажимом Мишука доложили Главкому о целесообразности передачи завода, а тот дал указание готовить соответствующий приказ. Вся эта возня происходила в то время, когда я находился в отпуске. Вернувшись из отпуска, я задержал подготовку приказа о передаче завода. Однако на днях маршал Кутахов вновь потребовал оформить передачу завода на основании необъективного доклада Мишука. Придется опять воевать с Мишуком и доказывать Кутахову, что он принял неверное решение.
Говорил с Главкомом о «Спирали». Две недели назад Кутахов обещал выяснить позицию министра Дементьева по этой теме, но слова своего не сдержал и вынужден был признаться, что он не говорил с министром о «Спирали». И так по любому вопросу, связанному с космонавтикой, — обещания, заверения и... полная бездеятельность.
Рассмотрел и утвердил план мероприятий по информационному освещению полета «Союза-9». Решения ЦК и правительства по этому вопросу пока нет, и кроме меня план должны подписать еще Келдыш и председатель Госкомиссии. Тем не менее главные пункты плана (статьи, кинофильм, телепередача, биографии и фото космонавтов) в основном уже выполнены. Как и при всех предыдущих полетах, все это делалось по моему личному распоряжению и под мою личную ответственность. Если дожидаться соответствующего решения ЦК, то качество и оперативность информационного освещения полета будут ниже всякой критики. В интересах дела я всегда шел на риск разглашения «тайны» подготовки космических полетов, хотя и получал неоднократные предупреждения от ЦК и КГБ о предотвращении «утечки информации».
Вчера был теплый весенний день. Мы с Олей и Колей сажали на даче смородину, обрезали яблони, собирали и сжигали сухие сучья и листья. Вечером ходили в лес за подснежниками, потом играли в шахматы (Коля уже обыгрывает свою старшую сестру). Сегодня я впервые в этом году приехал с дачи в Москву на своей «Волге».
Больше трех часов обсуждал с Михаилом Федоровичем Ребровым содержание нашей будущей книжки о полете «Союза-9»: имеющийся материал пока сырой, над ним надо еще много работать, а у нас, как всегда, нет времени — в первых числах мая Ребров вылетит в Японию, а я — на полигон.
Ко мне заходил Герман Титов и пытался уговорить меня разрешить ему полеты на самолетах. Он был отстранен от полетов на год за недисциплинированность, а прошло всего полгода, и я сказал Титову, что нет никаких оснований для отмены приказа о запрещении ему летать. Моя твердая позиция в этом вопросе не устроила Германа — он ходил к Кутахову, Ефимову и Морозу и пытался добиться своего через них, но и там не нашел поддержки. В конце нашей беседы я посоветовался с Титовым о плане мероприятий по подготовке к 10-летию полета Гагарина. Здесь Герман оказался на высоте и высказал много ценных предложений.
Первую половину вчерашнего дня провел в ЦПК. Беседовал с Андрияном Николаевым, он доложил, что все космонавты здоровы и что программа (дополнительная) подготовки экипажей для «Союза-9» будет завершена 30 апреля. Проверил план мероприятий по проведению майских праздников. План хороший — чувствуется, что генерал Пашков начинает оказывать положительное влияние на состояние воинского порядка в Центре. Говорил с Алексеем Леоновым о предстоящей поездке его в Японию. В прошлом у него были две-три встречи с японскими корреспондентами, на которых он допускал ошибки, рассказывая о наших космических планах и программах. После беседы с Леоновым у меня появилась уверенность, что он больше не допустит подобных ошибок.
Генерал Кузнецов продолжает плести интриги, ссорить космонавтов между собой и натравливать их, а также своих заместителей на руководство ВВС. Особенно много усилий он направляет на подрыв авторитета Берегового. Так, вчера Кузнецов представил мне написанный по его приказу рапорт начальника строевого отдела, в котором доказывается, что Береговой уехал в Сочи без разрешения старших начальников. Стряпая этот «документ», он забыл, что сам лично подписал приказ об отпуске Берегового. Кузнецов постоянно пытается внушить мне свое мнение о Береговом как о бездельнике, фактически ничего не делающем в роли заместителя начальника Центра; он «забыл», что на протяжении восьми месяцев своего отсутствия по болезни Береговой работал и за себя, и за него. А еще Кузнецов возмущен тем, что без согласования с ним Берегового выдвигают в депутаты Верховного Совета. Могу себе представить, как «разрисовал» бы он Берегового, если бы с ним попытались согласовать это выдвижение.
Вчера вечером в редакции «Правды» собирались ветераны завершающих боев Великой Отечественной войны. На встрече были Чуйков, Красовский, Руденко, Телегин, Кожедуб, Лелюшенко и другие — всего 32 человека. Встреча в общем была полезной, но выступления ветеранов были плохо подготовлены — многие товарищи в своих воспоминаниях увлекались рассказами о личной доблести. Даже маршал Красовский — командующий воздушной армией — умудрился поведать о том, как он лично забрал в плен немецкого летчика, и ничего не сказал о героизме тысяч летчиков и техников, которыми он командовал. Редактор «Правды» Зимянин высказался за активизацию патриотического воспитания молодежи и обещал шире привлекать для этой цели ветеранов войны.
27 апреля Главком подписал приказ, согласно которому в ЦПК зачислены девять новых слушателей-космонавтов:
1) капитан Березовой Анатолий Николаевич;
2) старший лейтенант Дедков Анатолий Иванович;
3) капитан Джанибеков Владимир Александрович;
4) старший инженер-лейтенант Фефелов Николай Николаевич;
5) лейтенант Козлов Владимир Иванович;
6) старший лейтенант Романенко Юрий Викторович;
7) старший лейтенант Исаулов Юрий Федорович;
8) лейтенант Попов Леонид Иванович;
9) инженер-капитан Илларионов Валерий Васильевич.
Комиссия по набору слушателей-космонавтов пропустила через отборочные подкомиссии на местах свыше 400 кандидатов (в том числе более 300 летчиков), из числа которых лишь 9 зачислены в ЦПК. Вопрос о дальнейшем проведении набора слушателей-космонавтов (по приказу министра обороны мы должны были набрать 30 человек) рассматривался двумя отделами ЦК КПСС — административным (Савинкин) и отделом оборонной промышленности (Сербин). Оба отдела рекомендовали не проводить дальнейший набор в 1970 году, так как планы постройки космических кораблей и орбитальных станций промышленностью не выполняются и есть опасение, что многим космонавтам придется по нескольку лет ждать своей очереди на полет.
В АПН вчера состоялась встреча с сотрудниками чехословацкого посольства по поводу 25-летия победы над фашистской Германией. Вел встречу Бурков Борис Сергеевич, выступали посол Коуцкий, генерал армии Лелюшенко, я и руководитель Театра имени Вахтангова — Симонов.
В связи с предстоящими майскими праздниками сегодня в моем кабинете непрерывно звонят телефонные аппараты, а стол завален сотнями писем с поздравительными открытками и приглашениями космонавтов на встречи с общественностью. Лет восемь назад я мечтал о том времени, когда у нас будет 6–8 летавших космонавтов, чтобы можно было удовлетворить как можно больше заявок на встречи с героями космоса. Сейчас у нас уже 18 летчиков-космонавтов СССР, каждый из них выполняет по три-четыре ежемесячной нормы выступлений и встреч с трудящимися, и все же мы не можем удовлетворить и половины поступающих заявок. Аппетит приходит во время еды: чем чаще выступают космонавты, тем больше заявок на встречи и выступления. Я уверен, что если бы сейчас в моем распоряжении было не 18, а 100 летчиков-космонавтов, то и тогда мы не могли бы удовлетворить просьбы всех желающих встретиться с ними.
Май
Три дня праздновали Первомай. Лева с Людой ездили на автомашине по историческим местам Владимирской и Рязанской областей, а я с бабушками и внучатами отдыхал на даче. Мое пребывание на даче оказывается, как правило, не отдыхом, а тяжелейшим физическим трудом. Если признаться откровенно, то от такого «отдыха» у меня еще и сегодня гудят все косточки. Все три первомайских дня я работал по 12–14 часов на свежем воздухе (для меня такая работа полезна и лучше всякого отдыха), приучал к труду в саду и огороде Олю — она очень ловкая и сильная для своего возраста, но я не позволял ей работать больше двух-трех часов. Пробовал начинать трудиться и Коля, но через 10–15 минут у него пропадал всякий интерес к монотонной работе и он отправлялся на поиски какой-нибудь новой игры.
Генерал Кузнецов доложил, что в Центре праздничные дни прошли без происшествий. Не повезло маршалу Кутахову — он с 29 апреля и по сей день болен гриппом. Толубко, Куликов и Щеглов получили звания генералов армии. А.П.Силантьеву и В.В.Решетникову присвоены звания генерал-полковников авиации.
Был сегодня у меня Богданов из Совмина — он проверял наметки нашего плана встреч с астронавтом Нейлом Армстронгом.
Приказом министра обороны №0635 от 30 апреля 1970 года В.В.Терешковой присвоено воинское звание «полковник». За семь лет Терешкова прошла путь от лейтенанта до полковника — для женщины это, пожалуй, рекордный результат, да и мужчинам такое редко удается (я, например, получил звание полковника после десяти лет службы в армии). Очень многие возражали против присвоения ей очередного воинского звания, мне пришлось на разных уровнях доказывать, что Терешкова — единственная в мире женщина, побывавшая в космосе и работающая теперь председателем Комитета советских женщин, — делает для Родины больше, чем любой из космонавтов-мужчин.
Вчера Леонов, Шаталов, Кубасов и я провели в АПН встречу с голландскими корреспондентами, организованную Луначарской. Нам было задано очень много вопросов по подготовке космонавтов к полетам и по космической технике. В тот же день, несколько позже мы принимали участие в съемках американского фильма о советской космической программе. С разрешения ЦК КПСС в АПН издается для США книга Е.И.Рябчикова, а американцы снимают по его же сценарию кинофильм о советской космонавтике. Мне пришлось отвечать перед кинокамерой на три вопроса:
1. Почему первым полетел в космос Гагарин, а не какой-нибудь другой космонавт?
2. Вы готовили и выпускали в полет Гагарина, а в прошлом году вы подняли в космос одновременно три «Союза» с семью космонавтами на борту, — в чем различие этих полетов?
3. Каковы перспективы сотрудничества в космосе советских и американских космонавтов?
Владимир Шаталов подробно доложил мне о своем визите на Кубу. Он очень доволен поездкой, за время которой несколько раз встречался с Фиделем Кастро, провел много встреч с молодежью, рабочими, крестьянами и даже участвовал в рубке тростника на сахарных плантациях. Шаталов считает, что в организации воспитания и обучения молодого поколения Куба обогнала Советский Союз: все учащиеся взяты на полное государственное обеспечение, под ясли, детские сады и школы отданы лучшие помещения. Выступивший на праздновании ленинского юбилея Фидель Кастро очень высоко оценил роль Ленина в пролетарской революции и значение его идей в современном коммунистическом движении.
Главком Кутахов вышел сегодня на службу после недельной болезни гриппом. На совещании руководящего состава ВВС он подвел итоги работы за апрель и поставил задачи на май. Одна из главных задач — сокращение числа летных происшествий, аварий и катастроф — решается пока плохо: в частях очень много происшествий по вине личного состава. В ЦПК происшествий пока нет, но воинский порядок и дисциплина еще далеки от совершенства (Кузнецов совершает много ошибок, за ним нужен постоянный контроль).
Утром приехал в ЦПК с намерением пробыть там весь день, но к 12 часам меня вызвал Главком — он вручил всем участникам войны нагрудные знаки «25-летие Победы».
В Центре проверил ход подготовки экипажей «Союза-9». Меня особенно беспокоило состояние здоровья Андрияна Николаева: врачи необдуманно, поспешно сообщили мне, что у него не все в порядке с сердцем. К счастью, тревога оказалась ложной, и сегодня Попов доложил, что специалисты Минздрава и ВВС допускают Николаева к полету.
По поручению Мишина для согласования состава экипажей ДОС в Центр приезжали Трегуб и Лобанов. Они согласились с нашими требованиями:
1) не включать в состав экипажей К.П.Феоктистова;
2) командирами ДОС назначать только военных космонавтов;
3) для четырех экипажей ДОС готовить 6 военных и 6 гражданских космонавтов;
4) не включать в один и тот же экипаж сразу двух дважды Героев.
Однако представители ЦКБЭМ твердо настаивали на том, чтобы в составе первого экипажа обязательно были два уже летавших космонавта, в том числе Елисеев. В результате длительных дебатов договорились о следующем составе экипажей:
1. Шонин, Елисеев, Рукавишников.
2. Леонов, Кубасов, Колодин.
3. Шаталов, Волков, Пацаев.
4. Добровольский, Севастьянов, Воронов.
Полагаю, что это еще не окончательный вариант распределения космонавтов по экипажам: Мишин, возможно, будет возражать против кандидатур Добровольского и Волкова, не понравится ему и разделение слетанной пары Шаталов-Елисеев.
По просьбе Терешковой выступил вчера в Комитете советских женщин с докладом о 25-летии победы над фашистской Германией. Встреча, на которой было около сотни женщин — активисток Комитета, прошла хорошо. Все признают, что с приходом Валентины Терешковой в Комитет его работа заметно улучшилась. Терешкова уже многое сделала для укрепления международных связей с зарубежными женскими организациями, не забыла она и о благоустройстве служебных помещений Комитета. Вчера я лишний раз убедился в том, что не ошибся в выборе первой женщины-космонавта и в рекомендации ее на работу в качестве общественной деятельницы. Надеюсь, что Терешкова сделает еще много полезного для нашей партии и народа.
Провел совещание сотрудников своего аппарата, подвел итоги работы в апреле и поставил задачи на май. Сейчас наша главная задача — обеспечение хорошей подготовки к полету экипажей «Союза-9». Кроме того, в мае мы должны активизировать летную работу полка и образцово начать занятия с новыми слушателями-космонавтами.
Вечером во Дворце съездов состоялось торжественное заседание, посвященное 25-летию победы над фашистской Германией. Присутствовали руководители партии и правительства, военные делегации всех социалистических стран, кроме Китая. В президиуме собрания были все наши маршалы (кроме Г.К.Жукова — он болен), а также космонавты Береговой, Шаталов и Терешкова. С докладом выступил маршал Гречко. Доклад хороший.
Сегодня выступил с докладом в саду «Эрмитаж», где проходило собрание трудящихся Свердловского района Москвы по случаю 25-летия великой победы.
В Центре имени Гагарина все апрельские и майские празднества прошли без каких-либо происшествий. Сегодня приступили к завершающему этапу подготовки длительного космического полета. Говорил с Керимовым и Мишиным — оба они считают, что в пятницу на ВПК будет рассмотрен вопрос о готовности техники к полету и утвержден основной экипаж «Союза-9», а уже в субботу или в понедельник весь состав экспедиции должен собраться на космодроме.
Сегодня первый раз в этом году играл в теннис.
В.П.Мишин и я подписали доклад в ВПК о кандидатах в экипажи ДОС в составе, согласованном между ЦКБЭМ и ВВС 6 мая. Полет первой ДОС состоится не раньше мая-июня 1971 года, а может быть, и позже. Первоначальный вариант состава экипажей, предложенный Мишиным, не устраивал нас, потому что в одном из них были уже дважды летавшие в космос Елисеев и Шаталов, в другом был Феоктистов, а в общем составе всех четырех экипажей было только пять военных космонавтов. В новом варианте многое изменено по нашему требованию, однако Мишин настоял на обязательном включении в первый экипаж Алексея Елисеева, мотивируя свое решение большой важностью и ответственностью первого полета долговременной орбитальной станции с космонавтами на борту.
Был вчера в ЦПК. Группа Николаева полностью закончила программу подготовки к длительному полету на «Союзе-9», вылет на космодром намечен на 18 мая. В паре с Волыновым играл в теннис против Николаева и Севастьянова — в двух сетах из трех победа была за нами (6:2, 3:6, 6:1). На соседних кортах играли Попович, Елисеев, Филипченко, Кубасов и Волков. Все космонавты заметно растут как теннисисты, и я чувствую, что скоро они начнут меня обыгрывать.
Посол Чехословакии Коуцкий вручил мне сегодня чехословацкий орден Красной Звезды. Вместе со мной награды получили многие другие участники боев за освобождение Чехословакии — представители Первого, Второго и Четвертого Украинских фронтов. После торжественной части Коуцкий настойчиво приглашал меня почаще бывать в посольстве Чехословакии (письменные приглашения я получаю на все приемы в посольстве, но за последние 10 лет был в нем не более 5–6 раз). Коуцкий выразил также желание посетить Звездный вместе с группой своих сотрудников.
Вчера был в Центре, встречался там с писательницей Лидией Алексеевной Обуховой, представил ее Валентине Ивановне Гагариной. Обухова по поручению ЦК ВЛКСМ и Союза писателей работает над книгой о Гагарине. Был на традиционном партийном собрании космонавтов (перед вылетом на космодром, начиная с гагаринского полета, экипажи докладывают на партийных собраниях о своей готовности лететь в космос). В этот раз о готовности к длительному полету на «Союзе-9» доложили три экипажа: Николаев-Севастьянов, Филипченко-Гречко и Лазарев-Яздовский.
Сегодня у меня был заместитель председателя ЦК ДОСААФ генерал-лейтенант авиации Якименко, которого я знал еще майором, когда он командовал истребительным полком, входившим в состав смешанной авиационной дивизии, воевавшей под моим началом на Калининском фронте. Якименко уговаривал меня, чтобы я согласился занять пост президента Авиационной федерации СССР и вице-президента ФАИ. Эту почетную, интересную, но и беспокойную должность последовательно занимали известные летчики М.М.Громов, В.К.Коккинаки и И.Н.Кожедуб. Я не выразил большого желания носить титул президента Авиационной федерации и рекомендовал генералу Якименко подумать о выдвижении на этот высокий пост космонавтов Поповича, Шонина, Николаева.
Сегодня же у меня состоялась беседа с представителем Союза обществ дружбы товарищем Муравьевым, который в составе делегации академика Миллионщикова был недавно в США на Конгрессе по проблемам советско-американских отношений. В самый разгар работы Конгресса американские войска вторглись в Камбоджу. Население США осуждает эту новую агрессию президента Никсона, особенно активно протестуют студенты и старшеклассники. «Долой войну!», «Долой Никсона!», «Мир Вьетнаму!» — под такими лозунгами проходят многочисленные митинги и демонстрации протеста в городах США. Муравьев несколько раз встречался с астронавтом Фрэнком Борманом, слушал его выступления. Борман пока держит данное нам слово и призывает американцев крепить дружбу с русскими. Характеризуя Нейла Армстронга, Борман выразился так: «Я больше похож на Титова, а Армстронг — на Феоктистова». Интересно, что другие американские астронавты, встречавшиеся ранее с Георгием Береговым, отзываясь о характере Армстронга, употребляли слово «колючий». Короче говоря, учитывая осложнения во взаимоотношениях СССР с США и «колючий характер» Армстронга, мы будем немного сдержаннее при встречах с ним (по сравнению с очень теплыми встречами с Борманом).
Доложил сегодня Военному совету ВВС о готовности к полету экипажей «Союза-9». На совете присутствовали: Кутахов, Мороз, Силантьев, Мишук, Решетников, Пакилев, Пушкин, Картаков, Горегляд, Кузнецов, Попов, Игнатьев и шестеро космонавтов группы Николаева. В своем докладе я отметил, что за восемь последних месяцев космонавты Николаев, Севастьянов, Филипченко, Гречко, Лазарев и Яздовский полностью закончили изучение систем корабля, инструкций и программ полета, завершили полный курс тренировок на тренажерах, успешно (только с отличными оценками) сдали предполетные экзамены, прошли полный комплекс медицинских обследований и признаны годными к длительному полету на корабле «Союз-9». Кутахов и все члены Военного совета остались довольны моим докладом и ответами космонавтов на вопросы и пожелали экипажам благополучного полета.
Сегодня был в московском отделении телевидения ГДР, специалисты которого снимают фильм о нашем Гражданском воздушном флоте. По настоянию немецких товарищей пришлось принять участие в съемках фильма и ответить на несколько вопросов, относящихся к истории советской авиации (спасение челюскинцев, экспедиция папанинцев на Северный полюс, перелеты из СССР в США экипажей Чкалова и Громова).
На заседании ВПК рассматривалась общая готовность к полету «Союза-9». Присутствовали: Смирнов, Титов, Пашков, Строев, Дементьев, Калмыков, Тюлин, Захаров, Кутахов и многие главные конструкторы. Заслушали доклады о готовности: корабля «Союз-9» (В.П.Мишин), полигона и средств управления полетом (генерал Карась), авиационных и морских средств поиска (генерал Пушкин). Я доложил о готовности основного (Николаев-Севастьянов) и дублирующих экипажей. С заключением о полной готовности корабля, космодрома и экипажей выступил председатель Государственной комиссии К.А.Керимов. Приняли решение: пуск «Союза-9» осуществить 31 мая; состав экипажей и программу полета продолжительностью до 18 суток утвердить.
После заседания ВПК меня, Кузнецова и космонавтов вызвали в ЦК КПСС к Сербину и Строганову. Поинтересовавшись у членов экипажей подготовленностью их к полету, Сербин обратился ко мне с вопросом: «Почему космонавты редко летают?» Я ответил: «Нет кораблей». Не удовлетворенный таким ответом, он спросил: «Почему не заказываете корабли?» Сербин великолепно знает, что ВВС уже два года добиваются заказа на строительство 10 новых «Союзов». Знает он и то, что против такого заказа возражают ГУКОС, Генштаб и В.П.Мишин. Но, желая разыграть перед космонавтами роль их сильного покровителя, он стал упрекать Строганова: «Это плохо, что космонавты редко летают, надо разобраться со стоимостью кораблей «Союз» и ракет-носителей и заказать хотя бы десяток новых кораблей». Сербин наверняка знал о нашей борьбе за заказ 10 «Союзов», но не считал нужным поддержать нас, а сейчас он хочет выглядеть в глазах космонавтов этаким добрым дядюшкой. Я, конечно, попробую использовать последнее высказывание Сербина в наших интересах, но почти совершенно уверен, что он легко откажется от него.
Вылет нашей экспедиции на космодром был назначен на 9:30. Кроме экипажей «Союза-9» в составе экспедиции врачи, инженеры, методисты, корреспонденты и группа телеоператоров, возглавляемая Юрием Фокиным, — всего 64 человека. К 9:00 на аэродроме Чкаловская у самолета Ил-18 собралось много провожающих: проводить нас пришли все космонавты, Валя Терешкова пришла с Аленкой. Наша первая «космическая семья» — Андриян, Валя и Аленка — была главным объектом кино — и фотосъемок. Проводы несколько затянулись из-за запрета вылета до 10 часов. В полете Николаев, Севастьянов, Агафонов и я играли в преферанс. Андриян, который очень любит эту увлекательную игру, и в этот раз играл лучше других.
На аэродроме Тюра-Там нас встретили председатель Государственной комиссии, руководители космодрома и большая группа главных конструкторов и военных специалистов. Вся наша экспедиция разместилась на 17-й площадке. На территории площадки проделана большая работа по ее обводнению и озеленению, высажено много роз, цветов, кустарников и деревьев. Сразу по приезде на 17-ю площадку я прошелся по аллее Героев. Одиннадцать первых деревьев хорошо прижились, достигли 6-метровой высоты и имеют хорошую крону. Последние десять деревьев еще недостаточно окрепли, но все они с зеленой листвой и вселяют надежду на нормальное развитие. В связи с тем, что теперь предполагается сразу отправлять космонавтов с места приземления прямо в Москву, у меня возникла мысль о необходимости высаживания новых деревьев до старта очередного космического корабля, а не после его приземления, как это делалось до сих пор. Таким образом, 22-е деревце на аллее Героев — дерево Севастьянова — будет высажено до старта «Союза-9». Наверное, такой порядок целесообразно установить и для будущих полетов — это гарантирует нам высадку деревьев всеми летавшими космонавтами.
В 18 часов местного времени Керимов, Кузнецов и я с группой офицеров отправились на 31-ю площадку, где заслушали доклады военных и гражданских испытателей о ходе подготовки ракеты и корабля к полету. В последние дни на корабле были обнаружены неполадки в его электрооборудовании и заменены несколько приборов и агрегатов. Пока никто не может уверенно утверждать, что пуск «Союза-9» возможен 31 мая. Дата пуска должна быть окончательно определена в ближайшие три-четыре дня.
В 20 часов провел совещание с офицерами ВВС — договорились по всем вопросам организации занятий с космонавтами, о распорядке дня и форме одежды.
Вчера вечером посмотрели итальянский фильм «Сова появляется днем». В фильме рассказывается о частых убийствах в Сицилии, о терроре богатых против бедняков и о трудностях борьбы полиции с мафией.
Сегодня ночью спал очень крепко, а когда проснулся ровно в 7:00, то не сразу вспомнил, где я нахожусь. В 7:15 вместе со всеми вышел на физзарядку.
Провел с космонавтами и врачами совещание по распорядку предстартовых дней. Старт «Союза-9» назначен на 24:00 местного времени, и если сохранить обычный распорядок дня, то космонавты начнут самую напряженную работу (старт и восемь часов полета до первого сна в корабле) через 17 часов после подъема. Во всех предыдущих полетах космонавты стартовали через 4–6 часов после подъема. Многие считают, что было бы целесообразно уже сейчас приблизить время сна космонавтов (часы отбоя и подъема) на Земле ко времени сна в космосе, то есть за 10–12 суток до старта «Союза-9» приучить членов экипажей ложиться спать в 11–12 часов, а вставать — в 19–20. Другие товарищи (Шаталов, Филипченко, Гречко) полагают, что до самого старта «Союза-9» следует сохранить обычный, земной распорядок дня (отбой в 23 часа, подъем в 7 часов).
Врачи ВВС предложили компромиссное решение этого непростого вопроса: постепенно (уступами) довести время отбоя до 2–3 часов, а время подъема — до 11–12 часов. Я все время был за обычный, земной распорядок, и доводы врачей в пользу скользящего распорядка дня меня не переубедили. Но врачи неожиданно получили мощное подкрепление: основной экипаж «Союза-9» — Николаев и Севастьянов — твердо высказался за введение скользящего распорядка дня. В этом вопросе много субъективного — одни привыкли рано ложиться спать и рано вставать, другие, наоборот, поздно ложатся и поздно встают. Я не стал навязывать свое мнение экипажу и разрешил перейти на скользящий распорядок: сегодня отбой будет в час ночи, а завтра подъем — в 9:00. Одновременно я попросил врачей изучить возможности для быстрейшего сближения земного распорядка дня с космическим.
Космонавты весь день занимались на 17-й площадке — изучали бортовые инструкции, заполняли бортжурналы, уточняли программу полета по дням и виткам. По новому распорядку дня занятия спортом пришлись на 16 часов, когда температура в тени была 28 градусов, а на солнце — больше 40. Из-за жары пришлось сократить продолжительность занятий. Николаев и Севастьянов с полчаса занимались упражнениями с амортизаторами, которые они будут выполнять в полете по два раза в сутки. Шаталов, Филипченко и другие космонавты играли в теннис. Я тоже сыграл два гейма против Николаева и Севастьянова. У Николаева очень быстрая и точная реакция, Севастьянов играет значительно слабее. В назначении на длительный космический полет Николаева у меня нет никаких сомнений, что же касается Севастьянова, то некоторая моя неуверенность в его работоспособности и физической выносливости пока остается, хотя за последние пять месяцев врачи не доложили мне ничего такого, что могло бы ее усилить.
Вчера вечером был на просмотре американского кинофильма «Земля миллион лет до нас». В фильме довольно интересно показана борьба первобытных людей за выживание в дикой природе. По плану экипажи должны были с 23 часов заниматься изучением южного звездного неба, но все небо было затянуто облаками — пришлось изменить тему занятий.
Два дня назад космодром встретил нас жарой и безоблачным небом, а сегодня довольно прохладное утро, сильный ветер и плотная облачность с редкими разрывами. На физзарядке я попробовал заниматься с амортизатором и убедился, что при желании с его помощью можно за 30 минут дать значительные нагрузки на руки, ноги, шею и таз. Есть основания надеяться, что специальные физические упражнения помогут космонавтам ослабить вредное влияние длительной невесомости на организм — адинамию. Николаев и Севастьянов понимают это и регулярно тренируются с амортизаторами.
Сегодня на 17-ю площадку приезжал генерал Войтенко Александр Михайлович — один из самых заслуженных ветеранов космодрома. Мы обошли с ним всю территорию площадки и договорились о необходимых мероприятиях по ее озеленению и улучшению условий быта и занятий космонавтов.
В гарнизоне появились случаи заболевания дизентерией. Я собрал врачей ВВС, Минздрава и гарнизона на совещание, установил жесткие ограничения по общению «посторонних» с экипажами и принял ряд других профилактических мер (приказал, в частности, генералу Кузнецову с группой врачей лично проверить продсклад, молокозавод, тару для продуктов, пути и средства их подвоза, а также весь персонал, так или иначе причастный к приготовлению пищи для космонавтов).
Вчера со старта, предназначенного для пуска «Союза-9», был запущен в космос очередной «Зенит». Во время его пуска порывы ветра достигали 20 и более метров в секунду. Ракета-носитель нормально вывела «Зенит» на орбиту, но при взлете задела «хвостом» старт, подожгла несколько кабелей и слегка повредила фермы. Специалисты внимательно обследовали старт и заверили руководство полигона, что устранят все повреждения до вывоза «Союза-9».
Вечером смотрели хороший немецкий (ФРГ) фильм «Что делает жена, когда исчезает муж». С 23:00 до часа ночи экипажи занимались изучением звездного неба под руководством Романтеева. Занятие было полезным, несмотря на то что его проведению несколько мешали полная луна и облачность в южной части неба.
Вчера группа врачей Минздрава и ВВС в присутствии экипажей проверяла и дегустировала бортовой паек космонавта. По общему мнению, к предстоящему длительному полету пищевики значительно расширили ассортимент блюд, улучшили их вкусовые качества и резко уменьшили объем и вес тары и упаковки. Андриян Николаев выбрал для себя следующий рацион питания (в скобках указаны отличия от основного меню в разные дни полета. — Ред.) :
первый завтрак — хлеб столовый, ветчина (фарш колбасный), шоколад (конфеты, крем творожный), сок фруктовый (кофе с молоком);
второй завтрак — телятина (язык говяжий, какао с молоком), хлеб столовый, цукаты (чернослив с орехами, коврижка медовая);
обед — хлеб столовый, вобла, щи зеленые (борщ, суп харчо), мясо куриное (свинина рубленая, ветчина), помадка фруктовая (печенье сдобное, чернослив), сок;
ужин — крем творожный (сыр российский), коврижка медовая (цукаты, хлеб столовый), сок.
При таком рационе космонавт в среднем будет получать в сутки примерно 2800 килокалорий, 105 граммов белков, 102 грамма жиров, 342 грамма углеводов и 847 граммов воды. Почти такое же суточное меню выбрал себе и Виталий Севастьянов.
Сегодня окончательно выяснилось, что пуск «Союза-9» 31 мая не состоится. При комплексных испытаниях корабля в его электрической сети обнаруживаются блуждающие токи, источник которых еще не определен. Вместо штатных 38 вольт многочисленные замеры показывают больше шестидесяти. Предстоят еще испытания «Союза-9» в барокамере, заправка его горючим и стыковка с ракетой, а затем — комплексная проверка корабля и ракеты.
Мишина на космодроме пока нет — он руководит технической подготовкой старта из Москвы. Результаты такого «руководства» налицо: корабль и ракета должны были быть готовы к пуску еще в первых числах апреля, но пуска не будет даже в конце мая. Из двадцати членов Госкомиссии на космодроме только Керимов, Воробьев и я. Отношение к подготовке длительного космического полета, начиная с самых высоких руководителей и кончая рядовыми работниками полигона, самое плевое. При Королеве никогда не было ничего подобного — Сергей Павлович всегда прибывал на космодром одним из первых и лично руководил подготовкой кораблей и ракет к полету, своевременно прибывали и все члены Госкомиссии, а весь персонал космодрома работал с большим интересом и с полной отдачей.
26 мая в Москве начинает работу 16-й съезд ВЛКСМ, делегатами которого избраны почти все летчики-космонавты СССР. Тяжельников и другие секретари ЦК ВЛКСМ просили меня о том, чтобы на открытии съезда были все космонавты-делегаты. Первоначально день открытия съезда почти совпадал с днем пуска «Союза-9», и в этих условиях я не мог отпустить на съезд многих космонавтов. Сейчас, когда старт перенесен на первые числа июня, появилась возможность участия в открытии съезда всех летчиков-космонавтов, кроме Николаева и Филипченко. Сегодня я отпустил в Москву В.А.Шаталова.
Генерал Войтенко сдержал данное мне слово — прислал строителей и солдат для работ по озеленению 17-й площадки и строительству нового глинобитного теннисного корта. Вчера произошло «событие», всполошившее весь гарнизон 17-й площадки: космонавт Георгий Гречко поймал сома весом 22 килограмма и длиной 130 сантиметров. Этой редкой рыбацкой удаче был посвящен очередной выпуск стенгазеты с юмористическими статьями и рисунками. Вчера же я потерпел поражение на бильярде от обозревателя Центрального телевидения Юрия Фокина, но зато дважды разгромил его на шахматной доске.
Предполетная подготовка космонавтов из-за переноса пуска проходит без особого напряжения. Завтра (в воскресенье) дадим всему персоналу выходной день. Сообщил в Москву, чтобы Ефимов, Пономарев и другие товарищи не торопились с вылетом на космодром.
21 мая в газете «Красная звезда» опубликована статья, посвященная семидесятилетию Главного маршала авиации К.А.Вершинина. Будучи Главкомом ВВС, Вершинин как никто другой из военных руководителей глубоко понимал значение прорыва человечества в космос, видел перспективы развития космонавтики и многое делал для того, чтобы наша Родина была и оставалась ведущей космической державой.
Сегодня вечером отмечали пятидесятилетие Сергея Григорьевича Даревского — Главного конструктора «приборной доски» и тренажеров космических кораблей. На второй площадке в домике Даревского собрались его ближайшие друзья и помощники по работе на космодроме: Керимов, Щеулов, Войтенко, Кузнецов, Шабаров, Воробьев и другие товарищи. Гости наговорили юбиляру много теплых слов и преподнесли подарки. Даревский — талантливый конструктор и приятный человек, с которым легко работается. Я знаю его более десяти лет, у нас с ним сложились хорошие деловые отношения. На вечере вспоминали Королева, Гагарина, Комарова и других, уже ушедших от нас ветеранов, которых невозможно забыть.
Воскресный выходной день. Большая группа офицеров и космонавтов поехала на озеро ловить рыбу. Николаев, Севастьянов и человек тридцать офицеров остались на 17-й площадке. Чтобы лучше провести свободное время, организовали соревнования по шахматам, бильярду и теннису. В оставшихся незаконченными шахматном и бильярдном турнирах Николаев вышел в финал соревнований, хорошие результаты показал и Севастьянов. Но больше всего порадовали меня ребята своими успехами на теннисном корте. До этого четыре дня подряд мы со Смирновым играли в паре против Николаева и Севастьянова, и все эти дни счет партий был с большим перевесом в нашу пользу. А сегодня ребята играли блестяще: первый сет они выиграли (8:6), второй проиграли (5:7), а третий остался незаконченным при счете 3:3 из-за наступившей темноты.
Наши рыболовы вернулись с озера только к 17 часам. Рыбалкой все остались довольны, самые крупные уловы у Филипченко, Гречко и Кузнецова. К озеру, находящемуся всего в 7 километрах от кислородного завода, подходит асфальтированная дорога. Озеро пресное, оно образовано и пополняется за счет перекачки воды из реки, на нем много зелени, рыбы и есть даже гнездовья диких уток.
Все экипажи сегодня были заняты предстартовой подготовкой на 31-й площадке. Николаев и Севастьянов занимались центровкой кресел, опробованием ложементов и подгонкой привязных ремней. Потом врачи провели занятия по подгонке поясов с датчиками и напомнили космонавтам правила записи физиологических функций. Экипажи тщательно проверили укладку неприкосновенного аварийного запаса (НАЗ). В состав НАЗ входят пища, вода, радиостанция, медикаменты, фонарь, спички и многое другое; он громоздок и тяжел — над его совершенствованием надо продолжать работать. Затем специалисты проконсультировали космонавтов по пользованию АСУ — ассенизационно-санитарным устройством. АСУ, установленное на корабле «Союз-9», далеко от совершенства: космонавты провели несколько тренировок по пользованию АСУ, в результате которых мы убедились, что конструктивные недостатки этого устройства, по-видимому, не позволят обеспечить полную герметизацию отходов жизнедеятельности членов экипажа. В целях предотвращения возможного загрязнения атмосферы кабины при пользовании АСУ решили предоставить в распоряжение экипажа достаточное количество герметизированных мешочков и гигиенических салфеток. В конце занятий мы проверили навыки космонавтов по пользованию пылесосом (в полете экипаж должен будет пользоваться пылесосом при регулярных уборках в корабле). Занятия, на которых кроме меня присутствовали Попов, Кузнецов и член коллегии Минздрава Е.И.Воробьев, были очень полезны как для космонавтов, так и для нас — руководителей. Все мы еще раз убедились, что в медицинском обеспечении длительных космических полетов нами пока сделано далеко не все.
Сегодня генерал Горегляд доложил из Москвы, что Нейл Армстронг прилетел из Варшавы прямо в Ленинград, где его встречали Береговой, Феоктистов и представители Академии наук. Сегодня же Быковский с группой специалистов улетел в Евпаторию. Улетели с космодрома и все товарищи, выделенные для дежурства на наблюдательно-измерительных пунктах.
Когда неделю назад мы прилетели в Тюра-Там и разместились на 17-й площадке, всем офицерам было объявлено, что курить в помещениях космодрома категорически запрещается. При этом само собой подразумевалось, что космонавты не курят, что для них даже табачный дым вреден и неприятен. И вот сегодня вечером я совершенно случайно обнаружил, что в комнате, смежной с моей, курят Николаев и Севастьянов — члены основного экипажа «Союза-9». Я знал и раньше, что Николаев был иногда не прочь «побаловаться табачком»: в декабре прошлого года я сам лично видел его с сигаретой во рту. Тогда у меня с ним состоялся очень серьезный разговор, после которого он дал слово, что «это никогда больше не повторится». Я поверил Николаеву, но он не сдержал своего слова. Не знаю даже, что более неприятно — сам факт обмана или грубое нарушение режима за несколько дней до старта. Неприятно поразила меня и безответственность товарищей Баландина, Воробьева и Попова, отвечающих за здоровье космонавтов и за соблюдение ими предполетного режима: они знали, что Николаев и Севастьянов продолжают курить, но ни один из них не доложил мне об этом. Больше того, полковник Попов привез с собой «специальное средство», якобы уменьшающее влечение к табаку, с намерением дать его экипажу в полет.
Первый раз за наше десятилетнее знакомство мне было неприятно разговаривать с Андрияном Николаевым. Правда, он не стал запираться и сразу признался, что вчера они с Севастьяновым курили. Признался Николаев и в том, что это был не единственный случай курения. Если бы я узнал об этом месяц назад, я был бы против допуска в полет Николаева и Севастьянова, но сейчас, когда до старта остается несколько дней, а экипаж Николаева фактически уже утвержден в качестве основного в ЦК партии и правительстве, невозможно ставить вопрос о замене космонавтов дублерами. Придется принять самые жесткие меры к тому, чтобы ничего подобного больше не повторилось, и полностью исключить возможность курения на борту «Союза-9». Многие, даже мои ближайшие помощники и врачи, не понимают всей опасности курения космонавтами. Дело не только в том, что космонавтам, не отвыкшим от курева, будет труднее в длительном полете. Главная опасность в том, что они могут взять табак в полет, а курение в атмосфере корабля, перенасыщенной кислородом, может вызвать пожар и неминуемую гибель экипажа.
В 17 часов на 31-й площадке состоялось заседание Государственной комиссии с повесткой дня «О готовности к заключительным операциям, заправке и пуску корабля «Союз-9» и ракеты-носителя». Присутствовали: Керимов, Мишин, Карась, Щеулов, Курушин и около сотни офицеров и представителей промышленности. Главные конструкторы систем (или их заместители) доложили, что все автономные испытания и общие комплексы испытаний корабля и ракеты закончены, — все системы допускаются к заправке и пуску. Начальник 1-го управления космодрома инженер-полковник Патрушев и заместитель Мишина Е.В.Шабаров подтвердили готовность корабля и ракеты к пуску. Госкомиссия решила: начать заправку корабля топливом с 7:00 27 мая; все дальнейшие операции осуществлять из расчета пуска 2 июня в 22:00 московского времени.
Чувствуя свою вину, Николаев и Севастьянов ходят как в воду опущенные, Андриян особенно переживает наш неприятный разговор. Это уже хорошо — я уверен, что устроенная мной «баня» пойдет им на пользу. Завтра надо будет немного подбодрить их.
В 11 часов утра на второй площадке начался митинг, посвященный открытию на домике космонавтов мемориальной доски с барельефом Юрия Гагарина. На митинге были космонавты, офицеры и солдаты гарнизона, представители промышленности, рабочие и служащие полигона. Честь открытия мемориальной доски и музея Ю.А.Гагарина была предоставлена Мишину, мне, Николаеву, Севастьянову и представителю ракетных войск подполковнику Беляеву, принимавшему участие в пуске «Востока». После церемонии открытия космонавты, а за ними и все присутствовавшие на митинге осмотрели домик-музей Гагарина, домик Королева и музей войсковой части. Вместе с космонавтами я побывал и у обелиска, установленного в двухстах метрах от старта №1 в честь запуска первого спутника. К сожалению, руководящие политработники Центра подготовки космонавтов Крышкевич и Копылов формально отнеслись к задаче создания домика-музея Гагарина и не выполнили многого из того, что я приказывал им сделать более года тому назад: в домике ничего нет из мебели и вещей, которые были в нем при Гагарине, нет его личных вещей и мало фотографий, отражающих подготовку к историческому полету. Придется многое поправлять — к 10-летию полета музей Гагарина на космодроме должен более полно отражать величие его подвига.
После обеда космонавты попросили разрешения поехать на озеро у кислородного завода — порыбачить и покупаться. Просьбу космонавтов поддержали работники кино (Макаров) и телевидения (Фокин). Я тоже решил поехать на рыбалку и не пожалел о своем решении: озеро чудесное, чистая пресная вода, песчаный грунт, глубина до 6–7 метров, много камышовых зарослей, много рыбы, и есть даже два выводка диких уток. Для отдыха солдат и офицеров это идеальное место, созданное руками людей в выжженной солнцем песчаной степи.
Минут тридцать мы с Николаевым и Севастьяновым ловили рыбу на удочки, но нам не повезло — клева не было. Севастьянов сел в лодку и поехал искать более удачное место, а я на другой лодке отправился вдоль берега получше ознакомиться с озером. Николаев остался один, и его упорство было вознаграждено: через 10–15 минут он поймал двух щук весом по полтора килограмма.
Я уехал с озера раньше других, оставив космонавтов на попечение генерала Кузнецова. Дело в том, что вечером к нам в гости обещали наведаться В.П.Мишин и генерал-полковник авиации М.И.Самохин. Когда я приехал на 17-ю площадку, оказалось, что гости уже собрались и намерены, по совету Н.Ф.Никерясова, искупаться в бассейне. После купания мы с Мишиным играли в бильярд — это была вторая наша встреча за бильярдным столом, Мишин играет вполне прилично (года два назад он обыграл меня в Евпатории), но сегодня победа осталась за мной. В половине девятого вечера вернулись с рыбалки космонавты. Ужинали все вместе — Керимов, Мишин, Воробьев, Радутный, Фокин и другие наши гости с удовольствием ели уху и жареную рыбу из улова космонавтов.
Сегодня подъем у нас был в 10:00, а в 10:15 все уже вышли на физзарядку. Николаев и Севастьянов кроме пробежки и обычных упражнений каждое утро выполняют вестибулярные тренировки и упражнения с амортизаторами. Вчера во время поездок на 2-ю площадку и на озеро мне удалось подбодрить их, и сегодня они чувствуют себя нормально. Инцидент с курением будем забывать, но выводы из него я для себя сделал: чтобы предупреждать космонавтов от возможных ошибок, нельзя слепо доверять врачам, инструкторам, методистам и другим офицерам, работающим с экипажами, — этих людей надо регулярно контролировать, а главное, самим руководителям надо быть ближе к космонавтам и их окружению и в любое время знать, чем они занимаются и к чему готовятся. К сожалению, Кузнецов не всегда достаточно глубоко вникает в процесс подготовки космонавтов, слабо контролируя своих подчиненных. Находясь в ЦПК в течение пяти месяцев на предполетном режиме космонавта, Николаев и Севастьянов под носом у Кузнецова нарушали этот режим, и все нарушения остались незамеченными.
Из Москвы на космодром прилетели министр Афанасьев, генералы Пономарев и Пушкин, а также группа врачей. Пономарев сообщил, что на пуск «Союза-9» прилетит маршал Крылов, а с ним и маршал Кутахов. И так всегда: в день пуска на космодроме собирается излишне много начальства, а это скорее мешает, чем помогает делу (не успел сегодня Пономарев приехать на 17-ю площадку, как начал сразу же собираться на рыбалку).
Предстартовая подготовка экипажей близится к завершению — сегодня они практически уже закончили заполнение бортжурналов и консультации со специалистами. После полуночи по местному времени штурман Романтеев проводил занятие с космонавтами по изучению южного звездного неба с использованием нового электронного бинокля. Генералы Пушкин, Кузнецов и я, заинтересованные возможностями нового бинокля (он работает в инфракрасном диапазоне спектра и позволяет видеть в полной темноте), решили поприсутствовать на этом занятии. Я попросил Андрияна Николаева отойти на пятьдесят, а Георгия Гречко — на сто метров. Простым глазом ни тот, ни другой были совершенно не видны, а через бинокль я хорошо различал черты лица Николаева и отчетливо видел фигуру Гречко. Во время занятия над полигоном пролетал спутник, невооруженным глазом он был еле виден, а в электронном изображении он выглядел почти как Юпитер. С помощью бинокля легко отыскать любое созвездие или крупную звезду: он, несомненно, пригодится на борту космического корабля.
Утром генерал Пушкин вылетел в Караганду для проверки готовности средств поиска ВВС, а генерал Пономарев с группой офицеров поехал на 2-ю и 31-ю площадки для ознакомления с ходом завершающих операций по подготовке корабля. Я и все космонавты весь день оставались на 17-й площадке. Врачи проводили заключительные обследования членов экипажей. По предварительным данным, со здоровьем космонавтов все в порядке.
В середине дня поступила телеграмма из Москвы от генерала Горегляда с сообщением о том, что предприятие, изготовляющее сыр для космонавтов, сняло гарантию пригодности своей продукции. Пришлось срочно связаться с заместителем министра здравоохранения А.И.Бурназяном, отвечающим за качество запасов пищи на борту космического корабля, и просить его вместе с министром пищевой промышленности подтвердить доброкачественность всех остальных продуктов, которые завтра будут укладываться на борт «Союза-9». Через три часа такое подтверждение мы получили, оставалось только чем-то заменить сыр в бортовом пайке и... строго наказать виновников инцидента. Последним занялся председатель Госкомиссии, а я и космонавты быстро согласовали с врачами замену сыра различными мясными консервами. Вскоре после этого мне позвонил К.А.Керимов и спросил: «Могут ли космонавты часа через два приехать на 31-ю площадку для работы на корабле?» Я ответил, что эта работа запланирована на завтра в 10 часов утра, но если нужно, космонавты могут приехать в любое время. Через полчаса, обсудив с Мишиным и Шабаровым состояние дел на «Союзе-9», Керимов сообщил, что работу на корабле оставляем на завтра.
Ближе к вечеру с Кузнецовым, космонавтами и специалистами проверили выполнение плана работ экипажей на космодроме. Техническая подготовка пуска заканчивается завтра, все другие мероприятия проводятся по плану. Одним словом, к полету на «Союзе-9» космонавты и специалисты ВВС готовы.
Около 20 часов местного времени принял горячую ванну после жаркой теннисной баталии. Моему давнему партнеру по теннису полковнику Всеволоду Арсентьевичу Смирнову уже 64 года, а играет он лучше многих молодых, но уже опытных теннисистов. Здесь на космодроме мы в паре с ним сыграли уже больше 20 сетов против основного экипажа «Союза-9» и только два из них проиграли. Сегодня мы выиграли два первых сета, а в третьем решили подбодрить Николаева и Севастьянова и, ослабив натиск, уступили им со счетом 2:6. Эта победа космонавтов явилась для них самым лучшим эликсиром.
Поздно вечером состоялся финал соревнований по бильярду (из четырнадцати участников в финал вышли Николаев и я). Еще до игры я решил про себя, что не буду стремиться к выигрышу: пусть Николаев отправится в трудный полет «королем бильярда 17-й площадки». Но в этот вечер Андриян был, что называется, в ударе — он выиграл со счетом 8:5, причем мне почти не пришлось «помогать» ему стать чемпионом.
С утра все три экипажа должны были прибыть на 31-ю площадку для «отсидки» в корабле «Союз-9» с целью окончательного осмотра его оборудования. Согласно договоренности Кузнецова с Шабаровым предполагалось, что экипажи Филипченко и Лазарева будут работать в корабле с 10:00 до 12:00, а экипаж Николаева — с 12:30. При этом имелось в виду, что Николаев и Севастьянов смогут поработать в «Союзе-9» в течение 4–5 часов. В связи с такой договоренностью Кузнецов и дублирующие экипажи приехали на 31-ю площадку к 10:00, однако работать в корабле им разрешили только с 11:00. В МИКе к этому времени появился Мишин, который, как всегда, не стал считаться с ранее согласованным планом работ и устроил Кузнецову и Шабарову разнос за отсутствие основного экипажа.
В 12:30, точно по плану, в МИК прибыли Николаев, Севастьянов, генералы Пономарев, Пушкин и я. Поздоровавшись с нами, Мишин начал ворчать, что космонавты опоздали на два часа и что поэтому для работы в корабле основного экипажа он может предоставить только один час вместо четырех. Такое поведение Мишина привело по существу к срыву одной из важнейших заключительных операций подготовки корабля и экипажа к полету. Во время осмотра корабля экипажи обнаружили много недоделок и высказали более 15 замечаний по его оборудованию. Часть замечаний была принята Мишиным к немедленному устранению, а на устранение других недоделок он установил очень жесткие сроки. К сожалению, три-четыре серьезных замечания (неправильная установка кронштейна, невозможность точной установки фотоаппарата и др.) не могли быть устранены в заданные сроки.
После обсуждения замечаний космонавтов по кораблю Николаев больше часа проверял НАЗ и укладку всего съемного оборудования. Потом ему вместе с Севастьяновым пришлось еще долго повозиться с врачами Минздрава по подгонке и проверке поясов медицинских датчиков.
Вечером вместе со всеми космонавтами и методистами проверил бортжурналы экипажей и качество выполнения ими всех предполетных работ. По общему мнению, все три экипажа полностью подготовлены к длительному полету. Космонавты выразили пожелание, чтобы в последующем для заключительных и контрольных операций на космодроме им отводилось больше времени, — спешка при выполнении этих операций недопустима, — а после проверки систем и оборудования корабля командир экипажа опечатывал бы его и лично снимал печать непосредственно перед стартом.
В 11:00 на 31-й площадке состоялось заседание Госкомиссии. Мишин, Патрушев и все главные конструкторы доложили о готовности корабля и ракеты к вывозу на старт. Решили сегодня ночью пристыковать корабль к ракете, а завтра в 5:00 установить ее на старте. Утвердили график предстартовых работ, обеспечивающий пуск «Союза-9» 1 июня ровно в полночь по местному времени.
Вечером на 17-й площадке провели «парадное» заседание Госкомиссии. Командиром «Союза-9» утвержден Андриян Николаев, бортинженером — Виталий Севастьянов. Экипаж поблагодарил комиссию за высокое доверие и заверил ее, что полностью выполнит задание. С приветствиями к экипажу обратились министр Афанасьев, маршал Крылов и генерал Пономарев. Затем Николаев и Севастьянов участвовали в пресс-конференции для телевидения. Пресс-конференция прошла неважно, космонавты, да и корреспонденты тоже, чувствовали себя скованно: и те и другие знали, что о главной особенности предстоящего полета — длительности пребывания на орбите — говорить запрещено, а повторять всем известные истины никому не хотелось.
Сейчас, когда я пишу эти строки, по телевидению идет репортаж из Мехико о матче на первенство мира по футболу между сборными СССР и Мексики. Игра проходит напряженно, много взаимных ошибок, наша сборная не сумела использовать три-четыре удачных момента для взятия ворот Мексики. Космонавты смотрят репортаж в соседней комнате — я слышу, как они бурно реагируют на ошибки наших футболистов.
Июнь
Семь часов утра, в гостинице тихо, космонавты спят. Подъем был назначен на 10:00 (вчера, точнее сегодня, из-за футбола все легли спать после двух часов ночи), но несколько минут назад я проснулся и больше спать не могу. Сегодня состоится старт очень сложного длительного полета. Прогноз погоды на время старта хороший — ясно, температура около 20 градусов, ветер не более 5 метров в секунду. Полет во всех отношениях подготовлен достаточно хорошо, у меня есть твердая уверенность, что пуск «Союза-9» пройдет нормально. С 31-й площадки доложили, что ракета с кораблем уже установлена на старте, началась их комплексная предпусковая проверка с участием Шаталова, Филипченко и группы офицеров ВВС.
В 11:00 врачи в моем присутствии разбудили Николаева и Севастьянова (когда мы вошли в комнату, и тот и другой крепко спали). На мой вопрос о том, как им спалось, оба космонавта в один голос заявили: «Хорошо, но можно было бы и еще добавить».
Говорил с маршалом Кутаховым по телефону, доложил ему о нашей готовности к пуску «Союза-9». Маршал сказал: «Я очень хотел бы быть на пуске, ориентировочно я могу вылететь к вам в 12:30, но мне надо просить разрешение на вылет у министра, — обстановка складывается так, что я, возможно, не смогу прилететь».
Встав сегодня до подъема, я обнаружил много грубых нарушений в службе режима: дежурный офицер был без повязки, не было дневального у входа в помещение космонавтов, не охранялись подступы к гостинице, на ковре перед спальней космонавтов валялся окурок и др. Пришлось сделать замечание и полковнику Крышкевичу — в 8 часов утра от него пахло спиртным (и это политработник, обязанный воспитывать космонавтов!).
В 14:00 провели совещание руководящего состава экспедиции ВВС (присутствовали Пономарев, Пушкин, Кузнецов, Крышкевич, Дедков, Попов и другие). Уточнили задачи и распорядок стартового дня. Особое внимание участников совещания я обратил на точность выполнения всех операций по времени и на готовность службы поиска и стартовой аварийной команды. Затем в присутствии Шаталова я сказал Николаеву и Севастьянову, что категорически запрещаю им просить в ходе полета о продлении его длительности сверх 16 суток. Я запретил им также что-либо брать на борт корабля, кроме того, что письменно разрешено мною. Николаев и Севастьянов дали слово, что сделают все так, как я требую. Как обычно, мы договорились, что словом «хорошо» (или «отлично») экипаж будет давать понять об отсутствии у него каких-либо сомнений в возможности продолжать полет; слово «нормально» будет сигналом к тому, чтобы руководители полета внимательно изучили обстановку и приняли соответствующее ей решение; слово «удовлетворительно» будет означать, что надо немедленно решать вопрос о досрочной посадке.
В 19:00 состоялось предзаправочное заседание Госкомиссии на стартовой площадке. Решили начать заправку ракеты топливом и осуществить пуск «Союза-9» в 0:24 местного времени. В 19:55 космонавты приехали на 31-ю площадку, где врачи в течение 45 минут подгоняли им пояса с медицинскими датчиками. Затем Николаев и Севастьянов с большим аппетитом поужинали (натуральные отбивные с макаронами, кофе). Пономарев, Пушкин и я пожелали экипажу счастливого полета и уехали на старт.
В 21:45 экипаж «Союза-9» прибыл на стартовую площадку, где к этому времени собрались все члены Госкомиссии. Николаев коротко и очень спокойно доложил о готовности к полету. Минуты через три космонавты уже заняли свои места в корабле и приступили к проверке связи, оборудования и параметров кабины.
Пуск был произведен ровно в полночь. Радиосвязь и телевидение работали отлично. Я, Шаталов и Филипченко вели переговоры с Николаевым и Севастьяновым вплоть до выхода «Союза-9» на орбиту.
Утром (около 9:00 московского времени) 36 офицеров во главе с Пономаревым вылетели из Тюра-Тама в Москву, а члены Госкомиссии, я, Кузнецов, Шаталов, космонавты-дублеры и 14 офицеров вылетели на самолете Ил-18 в Евпаторию. Афанасьев, Мишин, Керимов, Карась и я разместились в одном салоне. Пожалуй, впервые за все перелеты по маршруту Тюра-Там-Евпатория в самолете никто (в том числе и Мишин) ничего не пил, кроме чая. Деловых разговоров в полете не вели — говорили о литературе, о футбольных баталиях в Мексике, о телерепортаже космонавтов и Юрия Фокина. Устроили небольшой шахматный турнир: я выиграл две партии у Фокина, взять реванш за его поражение попытался сперва Мишин, а затем Карась, но оба они оказались битыми.
Через четыре часа полета наш Ил-18 сел в Саки. На аэродроме нас встретили евпаторийские власти и командующий авиацией Черноморского флота генерал-полковник Мироненко. От Саки до КП я ехал в одной машине с Афанасьевым и Карасем. За время поездки мне удалось доказать им, что после длительного космического полета экипаж нужно немедленно передать в руки врачей и с места посадки корабля отправить прямо в Москву без каких-либо встреч с корреспондентами и местными властями. Оба они согласились подписать такое решение Госкомиссии.
В 15:40, когда «Союз-9» пролетал над Уссурийском, состоялся трехминутный сеанс радиосвязи с экипажем. Николаев доложил, что полет проходит хорошо и точно по программе. Самочувствие космонавтов хорошее — это подтверждают их бодрые голоса и изображения на телеэкранах.
В 19:00 провел первое заседание посадочной комиссии. Заслушали доклады представителя ВВС и офицера ВМС о готовности службы поиска. Леонов доложил о том, что конкретно имеет экипаж на борту корабля на случай экстренной аварийной посадки, а также о том, какие сведения и в какие сроки передаются в этом случае экипажу с Земли. Приняли решение, что заседания будем проводить ежедневно: каждый специалист (всего в комиссии 18 человек) обязан систематически контролировать ход полета по своей специальности и о всех отклонениях от нормы должен немедленно докладывать председателю комиссии.
Вечером мне позвонила Валя Терешкова и попросила передать Андрияну, что она и Аленка радуются, волнуются, целуют его и терпеливо ждут встречи с ним. Валя добавила, что 8 июня Аленке исполняется шесть лет и что она хотела бы в этот день прилететь с ней в Евпаторию, чтобы поговорить с Андрияном по радио и посмотреть его по телевидению. Я обещал Вале устроить такую встречу. В 21:25 я вышел на связь с Николаевым и передал ему пожелания благополучного полета от жены и дочери.
Все наши офицеры разместились в районе КП. Размещение плохое: транспорта нет, приличных условий для занятий спортом нет. Я приказал всем в свободное время заниматься бегом, гимнастикой, плаванием, шахматами и бильярдом. На КП очень много «лишних» людей, гостиницы и столовые переполнены.
Проснулся, как обычно, в семь часов. С КП не звонили — значит, на борту «Союза-9» все нормально. На дворе хмурое утро, моросит мелкий дождь. После минутного колебания я все же вышел на физзарядку. В полном одиночестве и не без труда пробежал по полевой дорожке с километр — размокший чернозем приставал к кедам, ноги скользили и разъезжались. И все-таки бежать среди бескрайнего пшеничного поля под неумолчное пение жаворонков было настолько приятно, что я пожалел наших молодых засонь-офицеров, обкрадывающих свое здоровье.
В 10:00 началось совещание оперативно-технического руководства. Специалисты всех служб доложили о нормальном ходе полета. Однако более глубокий анализ полетных данных показал, что в работе экипажа есть ошибки по времени включения и выключения двигателей ориентации. Правда, может оказаться, что это вовсе и не ошибки, а разумные поправки экипажа к программе полета. С необходимостью корректировки программ нам уже пришлось столкнуться: оказалось, что на выполнение полного комплекса физических упражнений в условиях космического полета требуется почти 50 минут, в то время как на Земле космонавты укладывались в полчаса. Врачам и самим космонавтам есть еще над чем подумать, чтобы найти оптимальное решение проблемы адаптации к невесомости.
Поздно вечером наблюдали экипаж «Союза-9» по телевидению — Николаев и Севастьянов вели очередной репортаж с орбиты. Судя по всему, они пока сохраняют высокую работоспособность, но лицо Севастьянова показалось мне несколько опухшим. Дал задание врачам внимательнее следить за самочувствием «Сокола-2» (позывной Севастьянова. — Ред.).
Вчера вечером провел совещание со всеми офицерами ВВС, находящимися на КП. Ознакомившись с нагрузкой и задачами каждого офицера, принял решение отправить в Москву 11 человек во главе с генералом Кузнецовым. Здесь остаются 53 представителя ВВС, в том числе Леонов, Шаталов, Быковский, Филипченко, Горбатко и Хрунов, а также гражданские космонавты — Елисеев, Волков, Кубасов. Для целей управления полетом можно было бы обойтись и меньшим числом офицеров (всего от ВВС, ракетных войск и промышленности здесь насчитывается более 500 человек — без учета команд обслуживания), но среди представителей ВВС есть новички и сотрудники НИИ, которым необходимо набираться опыта работы на КП.
Сегодня Афанасьев, Мишин, Керимов и Карась улетели в Москву. Я остался за председателя Государственной комиссии и руководителя полета. За Мишина остался Трегуб.
Во второй половине дня было много волнений из-за отказов в системе управления солнечными батареями (СБ). Во всех предыдущих полетах на «Союзах» мы тщательно следили за током СБ, подзаряжающим буферные аккумуляторы, — были моменты, когда ток подзарядки оказывался недостаточным, и экипажам приходилось экономить электроэнергию. В полете «Союза-9» проявилась другая тенденция — увеличение тока подзарядки аккумуляторов, вызванное неустойчивой работой автоматики СБ. Сегодня на 47-м витке Севастьянов доложил: «СБ выключены, а ток 26 ампер». Это говорит о том, что автомат управления солнечными батареями явно неисправен. За двое суток полета экипажу пришлось уже двенадцать раз выключать СБ вручную. Число ручных включений и выключений СБ ограничено пятьюдесятью (при этих операциях в приборном отсеке накапливается взрывоопасный водород), значит, при таком режиме работы полет придется прекратить на восьмые сутки... На 48-м витке полета мы дали Николаеву задание точно засечь время захода и восхода Солнца. Оказалось, что для космонавтов «ночь» продолжалась всего сорок секунд. В последних полетах на «Союзах» в октябре 1969 года космические ночи измерялись десятками минут, а теперь, в июне, практически на всех витках «Союза-9» они не превышают одной минуты, так как орбита корабля располагается почти параллельно терминатору. В условиях «белых ночей» солнечные батареи почти непрерывно вырабатывают электрический ток — на борту корабля накапливается избыток электроэнергии.
В создавшейся ситуации выдали экипажу распоряжение: «На время сна произвести закрутку корабля вдоль его продольной оси со скоростью 0,5 градуса в секунду». При такой «закрутке от Солнца» солнечные батареи не должны вырабатывать ток, а у отдыхающих космонавтов она не вызовет неприятных ощущений.
Сегодня впервые в этом сезоне искупался в Черном море. Весна и начало лета 1970 года в Крыму холодные и дождливые, море штормит, температура воздуха и воды в пределах 15–18 градусов.
В 23:25 разговаривал с Николаевым. Меня интересовали «условия быта» на корабле (сон, аппетит, бритье, пользование АСУ и др.). Отвечая на мои вопросы, Николаев сказал: «Пока все хорошо. Спим крепко, сон освежает. Дневной паек съедаем полностью, но добавки не требуется. Бреемся ежедневно специальной электробритвой, бритва работает хорошо. Бриться безопасной бритвой плохо — разлетаются волосы и паста. АСУ «по-большому» еще не пользовались, а «по-маленькому» пользуемся нормально».
Пасмурный, холодный день — купаться в море не тянет, заставил себя пробежать полтора километра. Звонил Мусе, дома все в порядке.
В 8:40 начальник дежурной смены полковник Быковский доложил: «Экипаж спит, на борту все нормально, но последнее сообщение с судна «Космонавт Комаров» настораживает — речь опять идет о работе СБ». По телеметрии мы дважды получили данные о том, что напряжение в сети падает до 26,0–25,6 вольт. В случае дальнейшего падения напряжения до 24–23 вольт может возникнуть аварийная ситуация, при которой в распоряжении экипажа будет только полтора витка для осуществления вынужденной посадки. Я принял решение разбудить экипаж на два часа раньше программного времени подъема и передать космонавтам приказание о немедленной закрутке корабля на Солнце. В 11:50 мне доложили о том, что экипаж удалось разбудить только с шестой попытки, — Севастьянов принял команду на закрутку, но не успел доложить об обстановке на борту. В ближайшие два часа УКВ-связи экипажа с «Космонавтом Комаровым» и с наземными радиостанциями не будет, поэтому я приказал попытаться установить связь с «Союзом-9» в КВ-диапазоне.
...На часах 18:00. Все наши волнения утихли: до подхода «Союза-9» к территории СССР удалось установить связь с экипажем на коротких волнах (это был редкий случай, когда КВ-сигналы отлично проходили с Земли на корабль и с корабля на Землю). Николаев доложил, что они с Севастьяновым прекрасно слышат «Весну» (Хабаровск, Алма-Ата), находясь за экватором, и что после закрутки корабля на Солнце напряжение в его электросети возросло до 31 вольта, а сила тока — до 26 ампер. Позднее экипаж доложил по УКВ-связи более подробные данные о работе СБ. Судя по докладу, в данное время солнечные батареи работают нормально — по-видимому, неисправность (если она была) автоматики СБ самоустранилась (что тоже случается) или Севастьянов при одном из докладов перепутал показания вольтметра и амперметра, смонтированных в одном приборе.
Пока по всем данным объективного контроля, по многочисленным наблюдениям по телевидению и по голосам космонавтов в состоянии их здоровья и работоспособности заметных изменений нет. Николаев сообщил, что сегодня он и Севастьянов впервые пользовались АСУ «по-большому», — АСУ работает хорошо, на борту корабля чистота и порядок.
Вчера вечером звонила Терешкова. Она только что вернулась из поездки в Ярославль, где выступала перед избирателями. Валя интересовалась ходом полета и просила передать привет Андрияну. 7 июня она вместе с Аленкой вылетает самолетом Ан-24 в Евпаторию.
Утром опять шел дождь, температура не поднималась выше отметки +15. Проверил подъем и физзарядку наших офицеров, разместившихся в домике рыбака (15 минут ходьбы до моря). Подъем и зарядка прошли нормально, но желающих искупаться в море оказалось немного. Мы с В.А.Смирновым искупались (холодновато, но приятно), а на обратном пути пробежали около двух километров.
В 8:30 на КП принял доклад от Филипченко: «Ночь прошла нормально, экипаж спит, по данным с «Космонавта Комарова» на борту корабля все в порядке». В 9:30 собрал все дежурные смены в полном составе, разобрал ошибки отдельных офицеров и приказал действовать всем строго по программе полета — никаких изменений программы не передавать на борт «Союза-9» без моего личного разрешения. Врачам дал задание проанализировать итоги пятисуточного пребывания экипажа в невесомости (быт, сон, отдых, физзарядка и пр.) и подготовить предложения по режиму последующих суток полета. Потом вместе с командиром части обошел все основные помещения КП. Общее впечатление: помещений и оборудования для управления орбитальными полетами на КП достаточно, но во всем чувствуется основная тенденция ракетных войск — все для автоматов и минимум для космонавтов.
Телевидение, радио и газеты широко, но довольно однобоко освещают последние события в космосе — действуют запреты на сведения о длительности полета, об отказах техники и ошибках космонавтов. Этими ограничениями мы сами себя обкрадываем, создавая у людей впечатление «необыкновенной легкости» и почти полной безопасности длительных полетов в космосе. На самом деле такие полеты очень трудны и опасны для космонавтов, и не только в физическом, но и в психологическом отношении. Я глубоко убежден, что со временем люди будут летать в космосе месяцами, годами и даже десятками лет, но при современном уровне развития космической техники полет продолжительностью 18–20 суток является, по-видимому, пределом человеческих возможностей. В связи с работами, проводимыми и у нас, и в США по созданию орбитальных станций, уже многое делается для обеспечения длительных пилотируемых полетов, но маловероятно, что за ближайшие пять лет их продолжительность перевалит за «двухмесячную отметку» (впервые этот рубеж был преодолен американскими астронавтами на орбитальной станции «Скайлэб» в ноябре 1973 — феврале 1974 года. — Ред.).
Среди многочисленных сообщений нашей прессы о полете «Союза-9» мне больше всего понравилось стихотворение Владимира Федорова «Счастливого полета», опубликованное в «Правде» за 5 июня:
Притихли елиА там родные лица
Проплывали,
Глядевшие
В огнистый океан.
Счастливого полета вам,
Виталий!
До скорой встречи!
Слышишь, Андриян!
И люди вновь
Следят за русской речью,
Что, словно ключ,
Прозрачна и чиста.
Несется ввысь
Родная, человечья,
Вселенной неподвластная
Звезда.
Все тихо.
Не колышутся травинки.
Не дрогнет в чаще
Ни один листок.
Их ждут в лесу
Заветные
Тропинки,
До боли близкий
Звездный городок.
В 22:15 получили очень неприятные телеметрические данные о повышении температуры и давления в баллонах наддува, вызванном отсутствием «ночи» на орбите и «косой закруткой» корабля. Дальнейшее повышение температуры и давления в баллонах могло привести к взрыву и гибели экипажа, поэтому мы временно отменили «косую закрутку». Когда на очередном витке корабль на две минуты вошел в тень, температура и давление в баллонах стали медленно снижаться.
Система жизнеобеспечения экипажа «Союза-9» работает пока точно по графику зачетных испытаний. Давление углекислого газа в кабине даже во время физзарядки космонавтов повышается не более чем до 7–10 миллиметров. Ко времени расчетного окончания (5,5 суток полета) первого регенерационного патрона давление кислорода составляло 182 миллиметра. После включения поглотителя углекислого газа его давление снизилось до 4 миллиметров, а давление кислорода снижалось всего на 3 миллиметра за каждый виток полета, поэтому мы решили продлить работу первого патрона на 12 часов. Переключение на второй регенерационный патрон прошло нормально.
Сегодня в 11 часов на берегу моря между Евпаторией и Саки был открыт памятник морякам-десантникам — героям Великой Отечественной войны. В 12:10 на аэродроме Саки приземлился самолет, на котором прилетела Валя Терешкова с Аленкой. Я и Хрунов ездили их встречать. В 14:59 Валя и Аленка были на КП и слушали переговоры Горбатко с Николаевым. Мы пока не сообщали Андрияну о прибытии в Евпаторию жены и дочери — готовим ему сюрприз: пусть Аленка и Валя сами поговорят с ним по радио.
Вечером провел очередное заседание посадочной комиссии. Заслушали доклады метеорологов, баллистика и врача. Наиболее интересным был доклад полковника медицинской службы Лебедева.
За шесть суток полета мы получили много ценных данных по влиянию длительной невесомости на самочувствие и работоспособность экипажа. Общее мнение сводится к тому, что на шестые сутки космонавты чувствуют себя значительно лучше, чем в первые два-три дня полета. Еще раз внимательно изучив все параметры кабины и медицинские показатели состояния экипажа, решили никаких изменений в режим полета пока не вносить. Общий вывод: на борту корабля все в порядке. В такой обнадеживающей обстановке некоторые горячие головы начали поговаривать о продлении полета «Союза-9» до 20 суток. Специально по этому вопросу провел совещание с офицерами ВВС, приказал прекратить ненужные разговоры и тщательно анализировать данные по состоянию космонавтов и корабля, имея в виду, что главные трудности полета еще впереди.
С 20 до 23 часов Валя и Аленка были на двух сеансах связи с экипажем «Союза-9», видели Андрияна по телевидению и слушали его переговоры с КП.
Ночь прошла спокойно, полет «Союза-9» продолжается без замечаний.
Вместе с Терешковой ездили в пионерский лагерь «Чайка», принадлежащий Министерству обороны и носящий имя первой женщины-космонавта ( «Чайка» — позывной В.В.Терешковой в космическом полете. — Ред.). В лагере одновременно отдыхают 1200 пионеров, на его территории (42 гектара) много зелени, цветов и даже роз, пляж хорошо оборудован и тянется почти на километр. Для ребят встреча с Терешковой стала большим событием — после пионерского парада они окружили нас таким плотным кольцом, что мы с большим трудом выбрались из толпы.
Во время вечерних телесеансов связи Валя и Аленка наблюдали экипаж «Союза-9» по «Аристону» (телевизионному экрану во всю стену) и говорили с Андрияном и Виталием по радио. Аленка, увидев в пяти метрах от себя отца «в натуральную величину», разговорилась и забросала его вопросами ( «Почему не взял меня с собой? Видел ли в космосе Бармалея? Мы с мамой очень скучаем — когда вернешься?»). Не забыла она рассказать и про черепаху, ежа и торт, которые подарили ей дяди-космонавты.
Андриян, не ожидавший такой встречи с женой и дочкой, был очень обрадован, да и всем, кто присутствовал на телесеансе, было приятно слушать этот непринужденный семейный разговор.
Около полудня Терешкова с дочкой улетела в Москву. В 13:18 я разговаривал с Андрияном — он поблагодарил меня за вчерашний сюрприз и доложил, что они с Виталием хорошо выспались, проснулись бодрыми и готовы полностью выполнять программу полета. После обеда я, Филипченко и Смирнов искупались в море, правда, без особого удовольствия (температура воды не выше 17 градусов, сильный ветер, волны).
В 20 часов, как обычно, провел совещание посадочной комиссии. В районе полигона посадки мощнейший циклон: ветер силой до 25 метров в секунду, пыльные бури, дожди и значительное понижение температуры. К счастью, на борту «Союза-9» все в порядке, и еще суток шесть-семь полигон посадки нам не потребуется. С 21 до 24 часов трижды прослушал радиообмен с космонавтами и наблюдал их по телевидению. Пока Андриян и Виталий, по всем признакам, чувствуют себя великолепно, но меня настораживает то, что они пьют мало воды и потребляют мало кислорода (по одному литру воды в сутки, по 17 литров кислорода в час), — это явное свидетельство пониженной подвижности космонавтов.
Сегодня мы предоставили экипажу «Союза-9» первый выходной день, отменили все эксперименты, а радиообмен ограничили до минимума. Николаев и Севастьянов охотно откликнулись на мое предложение сыграть в шахматы партию «Космос-Земля». Космический шахматный матч, в котором команду Земли представляли я и космонавт Горбатко, продолжался три витка и закончился вничью.
Все системы корабля работают нормально, но из-за малого расхода кислорода наблюдается рост «атмосферного» давления в кабине — в два часа дня Севастьянов доложил, что оно увеличилось до 900 миллиметров, то есть почти до верхнего допустимого уровня. Рекомендовали экипажу попытаться понизить давление за счет снижения температуры. Рекомендация оказалась полезной: к 22 часам при снижении температуры с 21 до 18 градусов давление уменьшилось до 870 миллиметров. Для сохранения комфортных условий на борту экипаж провел сегодня большую уборку корабля.
Ясное утро, яркое солнце, но прохладно — дует свежий ветер. Полковник Горбатко доложил с КП: «На борту «Союза-9» все в порядке, экипаж спит. Заканчивается 151-й виток полета».
Вчера Шаталов и Елисеев ездили в Крымскую обсерваторию. На долговременной орбитальной станции (ДОС) будет установлен большой телескоп с целью выполнения обширной программы наблюдений за Солнцем и звездным небом. Сменные экипажи ДОС должны получить более глубокие знания по астрономии и практические навыки работы с телескопом. Шаталов договорился с руководством обсерватории о том, что 12 космонавтов, готовящихся к полетам на ДОС, пройдут со специалистами курс теоретических и практических занятий продолжительностью 15–20 дней. Вчера вечером я обсудил с Леоновым и Шаталовым все основные вопросы подготовки экипажей к полетам на ДОС и «Союзах». В связи с тем, что очередной полет на «Союзе» не состоится раньше декабря, а полеты на ДОС маловероятны и в мае 1971 года, мы решили отправить обе группы космонавтов ( «Союз» и «ДОС») в отпуск с 20 июня, а за время их отпуска «нажать» на работы по тренажерам, уточнить программы и сроки подготовки экипажей. К работе над программой для экипажей ДОС уже приступили Шаталов, Леонов, Елисеев и Кубасов.
Сегодня имел серьезный разговор с Быковским и Горбатко — оба они курят. Горбатко обещал немедленно прекратить курение, но Быковский, признавшись, что курит систематически по 4–5 сигарет в день, такого обещания не дал. Я предупредил Валерия, что ему больше не удастся слетать в космос, если он не бросит курить. Итак, четверо космонавтов (Николаев, Севастьянов, Горбатко и Быковский) курят, а начальник ЦПК Кузнецов и замполит Крышкевич и не подозревают об этом. Придется еще раз крепко нажать на курильщиков.
Несколько раз выходил на связь с Николаевым и Севастьяновым, внимательно рассматривал их по телевидению, изучал материалы радиопереговоров. Должен еще раз подтвердить, что десять суток пребывания на орбите не оказали заметного влияния на самочувствие и работоспособность космонавтов. Врачи также пока не отмечают каких-либо изменений в их состоянии. Все системы корабля работают нормально, на борту достаточно запасов и ресурсов на двадцать суток полета, но я глубоко убежден, что его надо заканчивать в начале семнадцатых суток, — буду только рад, если мой прогноз удастся превысить (сейчас продолжительность полета «Союза-9» будет лимитироваться только состоянием его экипажа).
Здесь, в Евпатории, наша совместная работа с Трегубом, Фадеевым и другими представителями промышленности и ракетных войск идет дружно. За последнюю неделю у нас с ними не было никаких разногласий. Трегуб ведет себя очень осторожно и предупредительно.
Сегодня утром разговаривал по телефону с Мусей и Ольгой Карловной. Дома все в порядке, все здоровы.
В 14:35 Владимир Шаталов вылетел в Ленинград — у него большое горе: умер отец.
Корабль «Союз-9» продолжает полет, самочувствие Николаева и Севастьянова просто великолепное: начались 12-е сутки на орбите, а у них нет пока ни малейших признаков утомления. Я, врачи, космонавты и другие офицеры придирчиво наблюдаем за качеством работы экипажа, настороженно ждем последствий длительного полета, но их пока нет. Одно из двух: или мы очень удачно подобрали для космонавтов физические упражнения в условиях невесомости (величина нагрузок, дозировка по времени и др.), или сама невесомость не так уж и страшна, как это всем представлялось до сих пор. Но выводы делать еще рано — надо продолжать внимательно наблюдать за экипажем и терпеливо накапливать данные объективного медицинского контроля.
Генерал Кузнецов передал мне из Москвы информацию о самом длительном полете американских астронавтов (Ф.Борман, Дж.Ловелл, У.Ширра). Полет состоялся 4–18 декабря 1965 года на корабле «Джемини-5» и продолжался 330 часов 35 минут (примерно 13,75 суток). Для перекрытия рекорда американцев экипаж «Союза-9» должен налетать 365 часов (15,2 суток).
На двенадцатые сутки полета у экипажа появились заметные признаки утомления. Внешне Андриян и Виталий выглядят немного опухшими, их движения стали менее энергичными, появились ошибки (выключили телевидение переключателем программ, а не специальным выключателем), которых они не допустили бы при хорошей работоспособности. Экипаж жалуется на чрезмерную загруженность и частые нарушения плановых часов отдыха. При радиообмене наблюдаются оговорки, повторения, торопливость и раздражительность. Посоветовавшись с Трегубом и космонавтами, мы решили на последующие дни значительно увеличить время отдыха экипажа за счет некоторого сокращения программы экспериментов. Состояние экипажа не требует посадки корабля в ближайшие два-три дня, но утомление Николаева и Севастьянова будет нарастать, работоспособность — понижаться, будет возрастать вероятность ошибок.
На совещании посадочной комиссии рассмотрели все вопросы готовности средств поиска и медицинского обеспечения экипажа после посадки, а также оценили запасы рабочего тела на борту «Союза-9». Дал команду: начиная с 14 июня, регулярно выдавать сводку погоды на полигоне посадки для посадочных (первых трех суточных) витков полета.
День выборов в Верховный Совет СССР. Из числа космонавтов депутатами Верховного Совета избираются В.В.Терешкова и Г.Т.Береговой. Герман Титов кандидатом в депутаты не выдвигался и депутатом он больше никогда не будет (в 1996 году Г.С.Титов был избран депутатом Государственной Думы Российской Федерации. — Ред.).
Сегодня к нам прибыл из Ленинграда генерал Агаджанов Павел Артемьевич, а завтра прилетят Керимов, Мишин и другие члены Государственной комиссии. Больше десяти суток ответственность за полет «Союза-9» лежала на мне и на Я.И.Трегубе, с прибытием Госкомиссии моей доли ответственности не убудет (я остаюсь председателем посадочной комиссии), но помех в работе прибавится. Посадку корабля можно производить в любой из четырех дней с 16 по 19 июня. Посадка до 16 июня нежелательна: не будет установлен мировой рекорд продолжительности пилотируемого космического полета. Посадка после 19 июня возможна, но нежелательна, так как к этому времени на борту корабля будут израсходованы все запасы продовольствия. Конкретная дата посадки будет определена Госкомиссией, причем решающее влияние на выбор этой даты может оказать состояние экипажа.
Утром разговаривал с Андрияном, на мой вопрос о самочувствии он ответил: «Все отлично, продолжаем работу». Я внимательно прослушал два первых сеанса связи с экипажем, проходивших сразу после 8-часового сна, — в голосах космонавтов, в их внимании и работоспособности не было ничего настораживающего. Во второй половине дня я прослушал еще четыре сеанса радиообмена, просмотрел три сеанса телевидения и пришел к выводу, совпавшему с заключением врачей: сегодня самочувствие и работоспособность Николаева и Севастьянова лучше, чем вчера, что можно объяснить предпринятой нами разгрузкой программы работ, предоставлением экипажу большего времени для отдыха и удовлетворенностью космонавтов успешным выполнением экспериментов на орбите.
Сегодня исполнилось ровно семь лет со дня полета Валерия Быковского. Все мы очень тепло поприветствовали его с этой датой, не забыл ее и Андриян — он поздравил Быковского из космоса.
В Мехико состоялись четвертьфинальные матчи на первенство мира по футболу. Мы смотрели встречу Англия-ФРГ. Англичане вели в первом тайме со счетом 2:0, но рано успокоились: немцы во втором тайме играли блестяще и забили три мяча, так что чемпионам мира придется уезжать домой битыми. Наши футболисты встречались с командой Уругвая, играли плохо — счет 1:0 в пользу Уругвая. В других матчах победу одержали бразильцы и итальянцы. Таким образом, в полуфинал вышли ФРГ, Бразилия, Италия и Уругвай.
Первый сегодняшний сеанс связи с экипажем начался с волнений: почти три минуты космонавты не отвечали на наши позывные. Пришлось включить сигнал «Подъем». Первым ответил Севастьянов, а вслед за ним и Николаев — оба извинялись за то, что проспали время выхода на связь (мы предоставили им для отдыха более 9 часов). Николаев сказал, что они чувствуют себя отлично, к невесомости привыкли и не замечают ее влияния на свою жизнедеятельность. По объективным показателям (давление, пульс, частота дыхания, температура) и по наблюдениям за работой и переговорами космонавтов все сходятся на том, что они сохраняют высокую работоспособность.
В момент побудки (около 12 часов) Севастьянов, включая свет в кабине, ошибочно включил табло АСП (автоматика системы посадки), которое должно высвечиваться только после разделения отсеков корабля по сигналу от барореле на высоте 11 километров. Выключение табло с пульта не предусмотрено, и теперь оно будет гореть до самой посадки, действуя космонавтам на нервы. Кроме того, теперь автоматика системы посадки будет несколько дней находиться под током, что также не предусмотрено и не исключает появления в ней отказов, хотя Трегуб и специалисты не видят в данной ситуации ничего опасного. В полете экипажа Филипченко на «Союзе-7» уже был аналогичный случай ошибочного включения АСП за день до посадки. Тогда же мы просили Мишина ввести блокировку кнопки АСП, прошло полгода, но дефект пульта управления не устранен.
В 12:30 прилетели Керимов, Мишин, Воробьев, другие члены Госкомиссии и главные конструкторы систем. В 17:30 Мишин и я вели переговоры с экипажем. Андриян и Виталий еще раз подтвердили, что чувствуют себя прекрасно и готовы летать даже сверх программы. Но вскоре обстановка осложнилась: экипаж доложил, что давление кислорода в кабине упало до 160 миллиметров, а давление углекислого газа повысилось до 8,5 миллиметров (после переключения первой установки СЖО на третий патрон прошло всего несколько часов, и давление кислорода должно было не падать, а расти). Падение давления кислорода можно объяснить только одной из двух причин: либо третий патрон уже «выдохся» при параллельной работе с первым и вторым патронами (что в принципе возможно), либо ему мешает работать второй патрон (вентилятор гонит поток воздуха на оба патрона). Решили дать на борт «Союза-9» команду выключить второй патрон.
К 23:00 окончательно выяснилось, что третий патрон работает плохо, — пришлось его выключить и переключиться на вторую установку СЖО: давление кислорода повысилось до 170, а давление углекислого газа понизилось до 4,5 миллиметров ртутного столба. Можно считать, таким образом, что все разговоры и опасения по поводу малого (17 литров в час) потребления кислорода каждым членом экипажа оказались необоснованными: космонавты расходуют примерно по 20 литров кислорода в час на человека.
На борту корабля осталось продовольствия всего на трое суток, а Андриян заявил в разговоре с Мишиным, что кроме этого запаса у них есть еще «двухсуточный резерв». По-видимому, ребята недооценивают опасного влияния длительной невесомости на их самочувствие и хотят блеснуть перед Главным конструктором своей удалью и выносливостью. Заявление Николаева можно расценить как легкомысленное, хотя по-человечески космонавтов можно понять и простить, а вот стремление Мишина растянуть полет с 18 до 20 суток — это авантюра. Запас пищи на борту корабля был рассчитан только на 18-суточный полет, а «резерв», который имел в виду Андриян, представляет собой НЗ — неприкосновенный запас. Пойти на использование НЗ и на явное сокращение рациона питания — значит рисковать здоровьем космонавтов, причем рисковать совершенно неоправданно, поскольку дополнительные двое суток ничего не добавят к успеху полета «Союза-9».
На борту «Союза-9» все нормально, если не считать того, что вышел из строя один из локальных коммутаторов телеметрической системы конструкции Рязанского. Теперь мы не будем иметь данные телеметрии по ряду важных параметров полета и работы оборудования корабля. Причина отказа пока неясна, и это вызывает некоторое беспокойство, хотя Мишин и Рязанский считают, что полет можно продолжать — донесения экипажа заменят работу автоматики.
На расширенном заседании оперативно-технического руководства с участием членов Госкомиссии заслушали доклады специалистов по итогам двухнедельного полета «Союза-9». Общий вывод из всех докладов: полет может быть продолжен до выполнения всей заданной программы. В конце заседания Мишин задал вопрос баллистикам о параметрах орбиты корабля на девятнадцатые и двадцатые сутки полета. За этим вопросом явно просматривалось намерение Мишина продлить пребывание космонавтов на орбите до 20 суток, но я намеренно не стал говорить о дате посадки ни с Мишиным, ни с Керимовым. За обедом Мишин не выдержал и сам спросил меня, настроен ли я по-боевому. Зная, к чему он клонит, я ответил, что пока не вижу никаких оснований для сокращения программы полета. Я не стал говорить о том, что члены посадочной комиссии от промышленности — Северин, Ткачев и Даревский — настойчиво просили меня не допустить увеличения длительности полета «Союза-9» сверх программы.
Семь лет назад, 16 июня 1963 года, в космос взлетела «Чайка». В очередном сеансе связи Андриян попросил передать Вале привет от экипажа «Союза-9» по случаю седьмой годовщины ее полета.
Вчера во время переговоров с Мишиным Николаев упомянул о «двухсуточном резерве» провизии на борту корабля. Я решил проверить, не имел ли он в виду НЗ — неприкосновенный запас? Из путаных объяснений Андрияна я понял, что у экипажа, помимо двух «штатных» рационов, есть еще 10 банок консервов и немного хлеба, что значительно меньше одного суточного рациона. Николаев не решился назвать мне НЗ «резервом», но я окончательно убедился в том, что стремление Мишина растянуть полет на 20 суток — явная авантюра.
На совещании в узком кругу (Мишин, Керимов, Черток, Трегуб, Воробьев, Агаджанов и я) Мишин пытался добиться решения о продлении полета сверх программы. Я и Воробьев выступили против необоснованного предложения Мишина, нас поддержали Черток, Агаджанов и Трегуб. Оказавшись в меньшинстве, Мишин ополчился на Воробьева, обвиняя его в том, что он не обеспечил экипаж «Союза-9» запасами продовольствия, необходимыми для 20-суточного пребывания в космосе. Пришлось мне выступать в защиту Воробьева и доказывать, что он и представители ВВС на космодроме настаивали на закладке в корабль 20-суточного запаса пищи, но Шабаров разрешил (при согласии Мишина) заложить только 18-суточный запас. Мишину мое выступление не понравилось: пытаясь защитить «честь мундира», он обвинял всех и вся, кроме ЦКБЭМ.
Посадочная комиссия, обсудив ход полета и состояние экипажа, постановила: «Рекомендовать Госкомиссии произвести посадку корабля «Союз-9» на первом суточном витке 19 июня». В.П.Мишину и К.А.Керимову, обещавшим высокому начальству в Москве довести длительность полета до 20 суток, придется согласиться с нашим решением, которое подписали все 16 членов посадочной комиссии и около 20 присутствовавших на ее заседании специалистов. Главная задача теперь состоит в том, чтобы «дотянуть» корабль и экипаж до 287-го витка полета, то есть до 15 часов 19 июня.
Окончательно решено, что посадку «Союза-9» будем производить 19 июня. Семь лет назад в этот день успешно завершился групповой полет Быковского и Терешковой.
Утром Керимов, Мишин и я поздравили Николаева и Севастьянова с установлением нового абсолютного рекорда продолжительности космического полета. По докладам экипажа и по данным телеметрии на борту корабля все в порядке (кроме включения табло АСП и отказа локального коммутатора), правда, сегодня Николаев доложил еще и об отказе «малыша» — бортового магнитофона.
Уже пошли 17-е сутки полета, а самочувствие космонавтов остается отличным. Все мы были готовы к более тяжелым последствиям длительной невесомости, вполне возможно, что мы стоим на пороге важного открытия, которое позволит превратить невесомость из врага №1 в «друга космонавтов». Но чтобы доказать такую возможность, надо иметь 4–5 кораблей для полетов продолжительностью 30, 40, 50, 60 суток. А вот кораблей-то у нас и нет. Еще год назад я настаивал на заказе десяти «Союзов», но Карась, Захаров, Кутахов, Гречко и многие другие военные и гражданские руководители не поддержали меня, и сейчас нашим космонавтам не на чем летать в космос. Когда вернусь в Москву, я дам еще один бой всем бюрократам, и в первую очередь генералу Карасю, который всегда недооценивал значения пилотируемых полетов.
Сегодня говорил по телефону с П.С.Кутаховым. Он рекомендовал мне не торопиться с прилетом экипажа «Союза-9» в Москву, с тем чтобы при встрече космонавтов на аэродроме Чкаловская смогли присутствовать члены Госкомиссии и руководство ВВС. Эти рекомендации противоречат тому, чего я добился для экипажа «Союза-9», — полной послеполетной изоляции космонавтов от «посторонних» лиц и передачи их в руки врачей на 10–12 суток. Кутахов сообщил также, что маршал Гречко собирается в двадцатых числах июня посетить ЦПК, и приказал мне подготовить Центр и его личный состав к приему министра обороны. Гречко еще ни разу не был в Центре, хотя трижды обещал побывать в нем. Не знаю, сдержит ли он свое слово на этот раз, но его возможный приезд к нам не очень радует меня: министр явно недооценивает значение космонавтики для науки, экономики и обороны страны. Однако мы находимся в полной зависимости от маршала Гречко, и было бы глупо не попытаться «породнить» его с космосом.
В 15:00 провели заседание посадочной комиссии, тщательно изучили местность и прогноз погоды в намеченном районе приземления «Союза-9». По прогнозу на 19 июня в районе посадки будет облачность 7–8 баллов на высоте 1500 метров, видимость — более 10 километров, ветер — 6–10 метров в секунду. Первоначально мы выбрали точку прицеливания на меридиане, проходящем в 50 километрах западнее Караганды. При обсуждении этого вопроса на Госкомиссии Мишин предложил оттянуть точку прицеливания еще на 50 километров в западном направлении — подальше от города и железной дороги. Я согласился с предложением Мишина. Госкомиссия утвердила наше предложение о посадке «Союза-9» на 287-м витке полета с точкой прицеливания 71 градус 31 минута восточной долготы. На этом витке трасса спуска проходит через Арал, и в случае срыва корабля с управляемого спуска на баллистический возможна посадка на воду. Для спасения экипажа и корабля, приводнившегося в Аральском море, мы имеем 3 амфибии, 3 вертолета, 5 морских катеров и 15 рыболовецких судов. Из Караганды мне звонили генералы Пушкин, Долгушин и Щеулов — они доложили о полной готовности всех средств поиска и медицинского обследования космонавтов.
Сегодня на заседании Политбюро ЦК КПСС будет принято решение, которого я добивался почти пять лет: теперь мы будем направлять космонавтов с места посадки корабля прямо в Москву на аэродром Чкаловская и сразу же отдавать их на 10 суток в распоряжение медиков. Мне стоило немалых трудов убедить К.А.Керимова, В.П.Мишина и других членов Госкомиссии в необходимости отменить традиционные встречи космонавтов во Внукове.
Полет «Союза-9» проходит нормально, космонавты чувствуют себя хорошо. Я рекомендовал Николаеву и Севастьянову уже сегодня начать подготовку к спуску с орбиты (перенос всего лишнего в бытовой отсек и закрепление в СА оборудования, возвращаемого на Землю), выполнить полный комплекс физических упражнений и «лечь» спать в 24:00, имея в виду, что завтра им придется встать в 8:00 и уже в 8:30 установить радиосвязь с Землей. Сегодня в Евпаторию прилетели Афанасьев и Карась, а двумя днями раньше — Черток, Бушуев, Цыбин, Раушенбах, Самохин и члены Госкомиссии.
Итак, завтра завершающий день самого длительного космического полета. Не могу избавиться от сомнений и тревог за исход посадки, хотя видимых причин для опасений нет, — кажется, сделано все, чтобы она была успешной. Сейчас на часах 23:30, полчаса назад «Союз-9» ушел на «глухие» витки, и теперь только завтра утром мы вновь услышим голоса космонавтов.
В «Комсомольской правде» за подписью Гаврилова опубликована серия статей — выдержек из книги полковника Язвинского. Космонавты Леонов, Хрунов, Шаталов и другие возмущены сплошным извращением фактов и небылицами, вымышленными Язвинским с целью возвеличивания своего «я». Язвинский так изображает события в ходе подготовки первого полета человека в космос, что он оказывается основной фигурой этих событий, вокруг которой непрерывно крутятся Королев, Гагарин и другая «мелочь». Фактически же Язвинский работал тогда рядовым военпредом в звании майора, и Гагарин был едва знаком с ним.
День начался прекрасно: голубое небо, яркое солнце, море на горизонте и обычная трехкилометровая пробежка по тропинке в бескрайнем пшеничном поле. Алексей Леонов доложил, что на орбите ночь прошла спокойно, экипаж спит, все параметры корабля в норме. Я и сам прекрасно знаю, что оснований для беспокойства нет, но в такой день нельзя не волноваться. Надо терпеть, надеяться, волноваться и при этом делать все, что нужно для успешного завершения полета...
Прошло уже четверо суток после посадки «Союза-9», но за это время я не имел ни часа времени, чтобы можно было оторваться от дел и хоть что-нибудь записать в дневник. Буду стремиться в ближайшие дни наверстать упущенное.
Вчера, 22 июня, у нас в ЦПК был министр обороны маршал Советского Союза А.А.Гречко. Вместе с министром в Центр приехали Якубовский, Захаров, Епишев, Соколов и Кутахов. Маршал Гречко посетил ЦПК впервые, хотя не раз собирался сделать это в течение шести лет. Мы предполагали, что он пробудет у нас хотя бы часа два, и собирались показать ему космические тренажеры, рассказать о наших трудностях и обратиться к нему с просьбами о помощи: Шаталов должен был убедить министра в необходимости заказа еще десяти «Союзов», Леонов готовился просить его помочь нам со строительством помещений для тренажеров, а Береговой и Филипченко горели желанием доказать, что ГУКОС недооценивает значения пилотируемых космических полетов и ничего не делает для их обеспечения (на космодроме, в Евпатории и на КП в Москве действует принцип: все для автоматов и кое-что для космонавтов). Однако министр поломал все наши планы: он поздравил Николаева с присвоением званий генерал-майора и дважды Героя, а Севастьянова — со званиями майора запаса и Героя Советского Союза — и уехал, пообещав обязательно приехать в Центр 12–13 июля.
Вместе с Гречко уехали и все его заместители, кроме задержавшегося на несколько минут маршала Кутахова. Космонавты окружили Главкома тесным кольцом, пытаясь выразить свою неудовлетворенность визитом министра, а Береговой и Шаталов высказали откровенное сожаление о том, что он отказался выслушать их просьбы. Но Кутахов не поддержал космонавтов. Испугавшись их намерений правдиво рассказать министру о состоянии наших космических дел, он не нашел ничего лучшего, как заявить: «Если вы будете ставить перед министром вопросы о строительстве, то я никогда больше не приеду к вам...» Выпалив эту необдуманную тираду, Кутахов сел в машину и уехал. На лицах всех космонавтов (Береговой, Леонов, Шаталов, Попович, Титов, Шонин, Волынов, Хрунов, Горбатко, Филипченко) отразились полное разочарование и неуважение к начальству. Даже самый сдержанный и самый близкий к Главкому космонавт Владимир Шаталов счел возможным громко сказать: «Кутахов не прав!» А все другие, не сомневаюсь, выразили эту же мысль еще крепче и энергичнее, но про себя.
Сегодня состоялось заседание Госкомиссии с отчетом экипажа «Союза-9». Утром, перед заседанием, я зашел к Николаеву и Севастьянову и предупредил их о том, что в беседах с министром обороны, маршалами и членами Госкомиссии они преуменьшают трудности длительного космического полета и особенно некритично оценивают свое физическое состояние после возвращения на Землю (пытаются вставать — и падают, пытаются ходить — и валятся на руки сопровождающих; Николаев в устном рапорте Керимову на аэродроме заявил о готовности к выполнению нового задания, а сам еле держался на ногах). На основании субъективных заявлений космонавтов многие руководители делают ошибочные выводы о сравнительной легкости полетов в космос и о возможности резкого увеличения их длительности (до трех-четырех месяцев, по оценкам Мишина). На самом деле, все не так просто: врачи доложили мне, что вчера вечером у Николаева и Севастьянова отмечались мышечные боли, учащался пульс до 90–100 и повышалась температура до 37,8.
В зале на третьем этаже профилактория ЦПК, где проходило заседание, собрались Керимов, Мишин, Афанасьев, Воробьев, Северин, Даревский, Максимов, Черток, космонавты и другие товарищи. Экипаж «Союза-9» разместился за столом в соседней комнате, отделенной от зала стеклянной стеной. Николаев и Севастьянов выступили с получасовыми докладами, в которых правдиво и точно рассказали о всех этапах полета, дали оценки системам корабля, программе и качеству выполнения экспериментов, а также своему самочувствию. Оба докладчика отметили свою высокую работоспособность в последние дни полета и принципиальную возможность продления его до 25–30 суток, но при этом обратили особое внимание на трудность возвращения на Землю после длительного пребывания в невесомости. Николаев сказал: «После приземления я чувствовал себя, как на центрифуге с перегрузкой в 2–3 единицы. Так продолжалось более двух суток, перегрузки спадали очень медленно...» А Севастьянов признался: «После посадки мы чувствовали себя так, как будто кто-то ударил нас обухом по голове...» Доклады космонавтов были записаны на пленку. После заседания Госкомиссии Николаев и Севастьянов ответили на вопросы корреспондентов.
В 13:00 я проверил готовность службы поиска и изучил метеосводку для района приземления «Союза-9». На 286-м витке полета переговорил с экипажем, сообщил космонавтам данные метеосводки в районе посадки: облачность — 5–6 баллов на высоте от 1500 до 7000 метров, видимость — 12–15 километров, ветер — 5–7 метров в секунду. Николаева я попросил подробно докладывать о ходе спуска по всем каналам связи с использованием всех антенн, включая щелевую.
В 14:00 я переключил на себя все каналы связи и приступил к руководству спуском «Союза-9». Рядом со мной сидели Мишин, Афанасьев, Керимов и Агаджанов, а позади — полный зал специалистов (более 150 человек). В зале стояла идеальная тишина, все с затаенным дыханием ждали докладов по радио.
Первый доклад о включении и выключении ТДУ мы получили от Николаева по КВ-каналу. Затем по щелевой антенне экипаж доложил о разделении отсеков корабля и нарастании перегрузок при спуске. Локаторы ПВО засекли «Союз-9» над Турцией на высоте 83 километров и «сопровождали» его до высоты раскрытия парашюта... Доклад Николаева о благополучной посадке был встречен громом аплодисментов всего зала.
Экипажи поисковых самолетов и вертолетов визуально наблюдали «Союз-9» с момента раскрытия его парашюта. Два вертолета, с которых велась киносъемка спуска корабля, приземлились почти одновременно с ним — через минуту генерал Горегляд и полковник Попов были уже на месте посадки. Космонавты не могли сами выйти из корабля, их вынесли на руках встречающие товарищи. Получив это сообщение, я попросил Керимова, Мишина и Афанасьева отложить перелет Николаева и Севастьянова из Караганды в Москву на 20 июня. Все трое ответили категорическим отказом, настаивая на немедленном перелете. Чтобы получить добро на предоставление космонавтам отдыха после тяжелейшего полета, мне пришлось обратиться через Кутахова к Смирнову. Перед вылетом в Москву я позвонил Мишину и поставил его в известность, что самолет с экипажем «Союза-9» прибудет на аэродром Чкаловская завтра около 11 часов утра.
В 16:30 наш Ил-18 стартовал с аэродрома Саки на Москву. В моем салоне собрались космонавты Леонов, Шаталов, Быковский, Филипченко, Хрунов и Горбатко. За успешное завершение полета Николаева и Севастьянова мы выпили по рюмке коньяку и по бокалу сухого вина. Завязался откровенный деловой разговор. Все сошлись на том, что рано мечтать о двух — и трехмесячных полетах: надо построить новую партию «Союзов», на которых можно было бы постепенно наращивать длительность пребывания экипажей в невесомости. Договорились о необходимости еще раз поставить перед маршалом Гречко и перед правительством все основные вопросы, от которых зависит дальнейшее развитие нашей космонавтики.
Беседа с космонавтами затянулась до самой посадки — они сообщили мне много новых фактов бездумного отношения к своим обязанностям со стороны генерала Кузнецова и полковника Крышкевича, но больше всего вели разговор о новых космических полетах и подборе экипажей для них. Хрунов, Горбатко и Быковский высказали обиженность тем, что их фамилий нет в списках кандидатов на очередные полеты. Я дал им понять, что мы не будем определять голосованием каждого кандидата в экипаж — в полеты будут назначаться самые достойные и наиболее подготовленные, а Хрунову напомнил, что он сам виноват в срыве своего второго полета в космос.
На аэродроме Чкаловская мне доложили, что Главком Кутахов уже более часа знакомится с Центром подготовки космонавтов, но я решил туда не ездить и, заслушав доклады врачей о самочувствии Николаева и Севастьянова, поехал прямо домой.
Рано утром я доложил Кутахову и Ефимову об итогах полета «Союза-9». Главком поздравил меня с большой победой в космосе и попросил передать благодарность всему личному составу частей и подразделений ВВС, принимавших участие в подготовке и проведении полета.
К одиннадцати часам на аэродроме Чкаловская для встречи экипажа «Союза-9» собрались члены Государственной комиссии, космонавты, близкие родственники. Афанасьев, Мишин и Керимов высказали пожелание: после встречи Николаева и Севастьянова поехать вместе с ними в ЦПК и провести там заседание Госкомиссии. Мои возражения против этого предложения поддержал маршал Крылов. Решили, что перед выходом космонавтов из самолета я поднимусь к ним и посоветуюсь с ними и врачами о процедуре встречи и проведении заседания Госкомиссии.
Когда я вошел в салон самолета, Севастьянов сидел на диване, а Николаев — за столиком. Я знал, что они тяжело переносят возвращение на Землю, но не рассчитывал увидеть их в таком жалком состоянии: бледные, опухшие, апатичные, без жизненного блеска в глазах — они производили впечатление совершенно изможденных, больных людей. Без всяких советов врачей мне стало ясно, что надо отказаться от церемонии встречи, отложить заседание Госкомиссии и немедленно отвезти космонавтов в профилакторий под строгий медицинский надзор. Я спросил Андрияна и Виталия, смогут ли они самостоятельно спуститься по трапу. Хотя оба ответили утвердительно, я попросил Шаталова сопровождать Николаева, а Елисеева — подстраховать Севастьянова. Николаеву я сказал, чтобы он до предела сократил свой рапорт: «Товарищ председатель! Задание на полет на космическом корабле «Союз-9» выполнено. Командир корабля полковник Николаев».
Андриян учел мой совет, но в конце рапорта не удержался и, следуя установившейся традиции, добавил: «Готовы выполнить любое новое задание!» После рапорта он еще нашел в себе силы обнять и поцеловать жену и поднять на руки Аленку. От напряжения он сильно побледнел и еле удержался на ногах — впоследствии острословы представили этот момент так, будто бы Николаев зашатался и упал сразу же после фразы «Готовы выполнить любое новое задание» (даже маршал Гречко и тот не удержался, чтобы не кольнуть нас за концовку рапорта Николаева). Мы не мешкая усадили Николаева и Севастьянова в автомашины, доставившие их в Звездный. Вопрос о заседании Госкомиссии отпал сам собой: все поняли, что сейчас космонавтам нужны прежде всего отдых и забота врачей.
Каждый день бываю в Центре, беседую с врачами, встречаюсь с космонавтами. Вчера экипаж «Союза-9» был подвергнут трехчасовому «допросу» со стороны специалистов по медицинскому обеспечению полета. Беседа получилась откровенной и очень полезной — она поможет нам лучше готовить будущие полеты (вопросы и ответы записаны на пленку). Вечером Николаев и Севастьянов выходили на 15-минутную прогулку. Во время прогулки пульс был у обоих в пределах 70–75, а после медленного подъема на третий этаж профилактория пульс подскочил до 117–120. У обоих неустойчивое кровяное давление, оно колеблется по максимуму от 105 до 160, а по минимуму — от 70 до 96. К вечеру, как правило, поднимается температура и усиливаются мышечные боли. Сон беспокойный, во сне ребята видят корабль и ощущают «невесомость».
Вчера вечером внезапно заболела Терешкова: по пути из дома к Андрияну в профилакторий она почувствовала удушье и едва удержалась на ногах. Врачи уложили Валю в постель. Сегодня о состоянии ее здоровья мне докладывали Попов и Бабийчук. Пока как будто нет большой опасности, но она непрерывно находится в таком перенапряжении, что срывы возможны в любое время. Валя не следит за своим здоровьем и ничего не делает для его укрепления. Я приказал Бабийчуку вызвать из Ленинграда для консультации главного терапевта Советской Армии генерал-лейтенанта Молчанова и установить за состоянием Терешковой более строгий медицинский контроль.
Самочувствие Николаева и Севастьянова медленно улучшается. Сегодня говорил с ними о возможной их поездке к Л.В.Смирнову и предупредил, чтобы они не сглаживали трудности своего полета, не торопились с выводами о возможности осуществления более продолжительных (свыше 20–25 суток) пилотируемых полетов и настойчиво отстаивали необходимость строительства новой серии «Союзов».
Был у Терешковой. У нее пока еще постельный режим, и раньше чем дня через два врачи не разрешат ей выйти на работу. Валя просила дать ей отпуск с 1 июля, но я посоветовал отложить начало отпуска на две недели, с тем чтобы она могла отдыхать вместе с Андрияном.
Разрешил Береговому поехать с семьей в августе (на 15 дней) в ГДР по приглашению министра обороны генерала армии Гофмана. Рассмотрел и утвердил скорректированные планы отпусков всех других летчиков-космонавтов СССР.
Вчера на двух машинах ездили купаться на Оку. Первоначально Лева завез нас в район Каширской электростанции, где мы пробыли часа два. Коля, Оля, Лева и я купались с большим удовольствием, оба Виктора (мои племянники) только попробовали воду, а Люда с Мусей отсиделись на берегу. Потом мы вернулись к новому мосту через Оку, переехали на правый берег и расположились в прекрасной дубовой роще. Сварили картошку, скипятили чай и с аппетитом пообедали на свежем воздухе. Ребята были очень довольны поездкой.
Имел сегодня обстоятельный разговор о всех наших космических делах с маршалом П.С.Кутаховым. Мне удалось заручиться его согласием на дополнительный заказ четырех-пяти «Союзов» и вырвать обещание о помощи в строительстве и развитии учебной базы Звездного. От обещаний до их реализации дорога длинная, и я не склонен восторгаться полученными заверениями. До сих пор на все мои обращения к Кутахову я получал в ответ больше отказов и поучений, чем конкретной помощи.
Сегодня у меня был Захар Давидович Гурвич — директор дома-музея С.П.Королева в Житомире. Гурвич просил помочь музею, который должен открыться 30 июля в доме, где родился Королев. Придется проследить, чтобы космонавты, в первую очередь Титов, Николаев и Попович, кое-что передали и в этот музей.
Заслушал официальный доклад генерала Бабийчука о состоянии здоровья Николаева и Севастьянова на десятые сутки после возвращения из 18-суточного космического полета. Здоровье космонавтов медленно улучшается: они уже работают по три-четыре часа в день со специалистами над обобщением материалов полета, по два раза в сутки выходят на получасовые прогулки, но еще очень быстро устают, часто отдыхают, много спят. Пульс, температура и артериальное давление даже при незначительных нагрузках колеблются у них в более широких диапазонах, чем до полета. Я согласился с рекомендацией врачей сохранить установленный для космонавтов режим еще в течение десяти суток.
Главный военный терапевт генерал-лейтенант Молчанов, осмотревший вчера Терешкову, запретил ей выход на работу еще на неделю. Он считает, что Терешкова нуждается в длительном отпуске и специальном курсе лечения.
На днях в издательстве «Россия» вышла из печати книга «Почта космонавтов» под моей общей редакцией, она довольно удачно оформлена, интересна по тексту и фотографиям и, думаю, не залежится в магазинах.
Июль
Вчера в Москву прибыл Главный маршал авиации Индии Лал в качестве гостя маршала Кутахова. На 6 июля запланирован приезд индийского гостя в ЦПК в сопровождении генерала Ефимова.
Сегодня был в Центре, беседовал с Николаевым и Севастьяновым о предстоящих в ближайшие дни приемах и встречах с их участием. Завтра состоится торжественный прием космонавтов в Кремле.
В честь успешного завершения полета «Союза-9» вчера состоялся правительственный прием в Георгиевском зале Большого Кремлевского дворца. На приеме были все члены и кандидаты Политбюро, министры, академики, космонавты, конструкторы, инженеры, рабочие — всего около 900 человек. Брежнев произнес небольшую речь о значении полета и дал высокую оценку технике, космонавтам и всем, кто готовил и проводил полет. Подгорный зачитал указы о награждении космонавтов. Николаев и Севастьянов в коротких выступлениях поблагодарили правительство и ЦК за высокие награды и присвоенные им звания. Маршалы, генералы, министры, академики и десятки друзей поздравляли и меня с большой новой победой в космосе. Приятно было принимать поздравления, но меня ни на минуту не оставляла мысль о том, что наши достижения могли бы быть гораздо значительнее, если бы восторженно приветствующие космонавтов Устинов, Гречко, Захаров, Келдыш, Смирнов, Сербин и другие руководители хотя бы чуть-чуть больше уделяли внимания космосу, и не от случая к случаю, а, что называется, в рабочем порядке.
С удовольствием прочитал и одобрил рукопись повести Юрия Летунова «Мой космодром». В повести уйма ценнейшего исторического материала: записи выступлений космонавтов, бесед с ними и специалистами на космодроме и т.п.
Сегодня вечером в Центре имени Гагарина провели встречу с экипажем «Союза-9». Николаев и Севастьянов выступили с краткими докладами о полете, потом были хороший концерт и дружеский ужин. На встрече присутствовали все космонавты, офицеры Центра и много гостей из промышленных и научных организаций.
Сегодня Мишин, Пашков, Бурназян, Мозжорин, Николаев, Севастьянов, я и другие были у Келдыша. Прочитали и откорректировали выступления Келдыша, Газенко, Николаева и Севастьянова на предстоящей пресс-конференции. Договорились, что проведем ее в МГУ 9 июля в 15 часов.
В субботу на вечере в ЦПК и сегодня в Академии наук Николаев и Севастьянов по нескольку раз обращались ко мне со словами благодарности за оказанное им доверие, за помощь в подготовке к полету и за управление полетом «Союза-9». Николаев, в частности, сказал: «Дорогой Николай Петрович! Я и моя семья в неоплатном долгу у вас за все то, что вы для нас сделали, за повседневное внимание и помощь, которые вы нам оказываете». Мне было неудобно слушать излияния Андрияна и Виталия и отвечать на их объятия и поцелуи, я предупредил ребят, что и впредь буду больше отчитывать их, чем хвалить. Героев космоса все безудержно прославляют, но редко кто решается замечать присущие им недостатки. А моя роль в том и заключается, чтобы развивать в космонавтах лучшие их качества и отсекать все сомнительное и наносное.
Был вчера в полку на полетах. Полеты проводились в две смены: с 8:00 до 13:00 летали МиГ-21, а с 13:30 до 18:00 — Л-29. Вчера летали 16 космонавтов, из них четверо самостоятельно пилотировали боевые истребители МиГ-21. Беседовал с командиром полка полковником Лавровым Михаилом Николаевичем. Он уже зарекомендовал себя как отличный летчик и хороший руководитель. Хорошее впечатление производит и новый инженер полка подполковник Симонов. Полк работает нормально, но есть трудности с ремонтом аэродрома, а также с вводом в строй новых самолетных стоянок и служебных зданий. Не совсем удобны для полка и космонавтов полеты в субботние дни. Лавров просит выделить для ночных полетов понедельники, а для дневных — среды и пятницы, но против такого распределения летных дней возражает транспортная бригада. Придется решить этот вопрос через Главкома.
Вчера в МГУ провели пресс-конференцию экипажа «Союза-9». Севастьянов и Газенко выступили хорошо, а Николаев — удовлетворительно. Как всегда, хуже всех выступал президент АН СССР М.В.Келдыш.
Перед поездкой в МГУ я встречался с Терешковой и Николаевым, они просили организовать поездку в Ленинград, а с 25 июля — отпустить их на отдых в Сочи. Я пообещал им и то и другое, а потом завел с Николаевым разговор (намеренно в присутствии Терешковой) о недостатках в его работе как заместителя начальника ЦПК — о недостаточности его усилий по укреплению дисциплины среди космонавтов, о слабой требовательности к подчиненным и личных нарушениях режима (курение, выпивки, недооценка занятий физкультурой и т.п.). Валя и Андриян признали, что они еще сделали далеко не все возможное для укрепления Центра, и обещали активнее помогать мне в этом деле.
Сегодня Главный маршал авиации Индии Лал заканчивает свой визит и улетает на родину. Я, к сожалению, встречался с ним только один раз и сегодня не смогу проводить его (на 16:00 назначена встреча в ЦК ВЛКСМ с экипажем «Союза-9»). Генерал Ефимов рассказал мне о поездке Лала в ЦПК имени Гагарина. При встрече с маршалом Гречко Лал дал очень высокую оценку ЦПК и благодарил министра за предоставленную возможность ознакомления с космической техникой. Приходится только сожалеть, что наш министр до сих пор не нашел времени ознакомиться с ЦПК.
Экипаж «Союза-9», Кузнецов, Крышкевич и я были вчера на приеме в ЦК ВЛКСМ. Е.М.Тяжельников, как всегда, блестяще провел собрание, высказав теплые, нестандартные приветствия Николаеву и Севастьянову. Удачно выступали земляки космонавтов из Чувашии и Сочи и представитель «Пионерской правды». Николаев хорошо рассказал о полете «Союза-9». Севастьянов выступил с очень интересным рассказом о бытовых деталях длительного орбитального полета, об особенностях взаимоотношений между членами экипажа, о своих мыслях при наблюдении Земли из космоса. Он сказал примерно следующее: «Когда мы принимаем пищу в земных условиях, то обычно делаем это, сидя за столом, а когда разговариваем, то, обращаясь к собеседнику, смотрим ему в глаза, поворачиваем голову в его сторону. В условиях невесомости мы часто обедали в положении «голова к голове» или один из нас «сидел» на потолке, а другой — на стенке корабля. Во время разговоров не возникало желания занять какое-либо определенное положение относительно собеседника: вести разговор удобно в любой позе. Меня особенно настойчиво терзала мысль о том, что наша планета очень мала. На Земле у человека, находящегося в лесу, в поле или в большом городе (особенно при прогулках пешком), никогда не возникают мысли об ограниченности видимого пространства — наоборот, часто оно кажется непомерно большим и даже безграничным. В космосе, когда за полтора часа облетаешь весь земной шар, когда видишь, что три четверти планеты покрыты водой, а материки кажутся небольшими островами среди безбрежного океана, особенно остро ощущаешь, что планета Земля — наш родной дом — совсем не большая, что ее надо беречь и как можно лучше использовать все имеющиеся возможности для мирной, более обеспеченной и высококультурной жизни людей».
Подобные мысли высказывались всеми нашими космонавтами, побывавшими на околоземной орбите. Гагарин, например, сказал: «Планета наша очень небольшая, и мы обязаны осознать, что все люди Земли — это большая семья народов в маленьком доме, что мы должны хранить этот дом от пожаров и войн, должны научиться лучше понимать друг друга и жить в мире». Аналогичные мысли высказывали неоднократно и американские астронавты Фрэнк Борман и Нейл Армстронг во время своего пребывания в СССР.
Да, космонавты и астронавты правы. Лет 30–40 тому назад, когда десятки и сотни летчиков моего поколения мечтали, как говорил Чкалов, «облететь вокруг шарика», когда мы еще не пытались осваивать Северный и Южный полюсы планеты, когда Австралия и Южная Америка казались нам краем света, тогда даже нам, летчикам, Земля казалась огромной. Но сегодня, когда космонавты летают со скоростью 30 тысяч и более километров в час, совершая за один полет несколько десятков и даже сотен витков вокруг «шарика», Земля стала в сотни раз «меньше», а Австралия, Южная Америка и оба полюса так «приблизились» к Москве, что стали достижимыми через каких-нибудь 6–10 часов полета на самолете. В таких условиях не только у космонавтов, но и у всех людей Земли должно бурно нарастать стремление к сближению народов и отвращение к войнам и ко всему тому, что разделяет граждан разных стран.
Вчера с 10 часов утра Николаев, Севастьянов и я были на встрече в редакции «Известий». Встреча прошла хорошо. Отвечая на вопросы журналистов, космонавты вспоминали такие интересные особенности полета, какие не найдешь в официальных отчетах, но которые, несомненно, представляют и научный интерес. Николаев, к примеру, сказал: «Ноги в космосе не нужны, при длительном полете они превращаются во вторую пару рук, а при полетах с большей, чем на «Союзе-9», продолжительностью ноги превратятся в два хвоста». Интересные детали «космического» быта отметил и Севастьянов: «В условиях длительной невесомости у человека вырабатываются новые (неземные) навыки передвижения, ведения разговора, сна, питания. Например, во время еды одновременно держишь в руках хлеб, банку с консервами, нож и другие предметы; увидев летающую крошку хлеба, не станешь ловить ее рукой, а подплываешь к ней и, как рыба, ловишь ее ртом».
Из редакции мы поехали в Институт авиационной и космической медицины, где врачи и специалисты более двух часов «мучили» космонавтов детальными расспросами об их самочувствии и работоспособности в космосе, условиях быта в длительной невесомости и ощущениях в первые часы и дни после возвращения на Землю.
В 15 часов я отпустил ребят отдыхать, а сам поехал в ЦПК на собрание партийного актива. Партактив прошел хорошо, в прениях по докладу Н.Ф. Кузнецова выступили 11 коммунистов. В выступлениях были затронуты основные вопросы развития Центра: ускорение строительства служебных зданий, укрепление учебной базы, борьба за образцовый порядок в гарнизоне, необходимость резкого усиления воспитательной работы со всеми категориями личного состава. Я остался ночевать в ЦПК. Вчера вечером и сегодня утром мы вместе с Кузнецовым обошли основные объекты строительства и наиболее важные служебные здания — штабы, учебные классы и лаборатории, ангары и приангарные помещения, стоянки самолетов, ТЭЧ (технико-эксплуатационная часть. — Ред.) полка и другие. Последний раз я проводил подобный осмотр в апреле, за три месяца личным составом Центра и полка многое сделано, общее состояние дел вполне удовлетворительное. Но есть еще и немало недостатков, упущений и нерадивости, далеко не все начальники управлений, отделов, эскадрилий проявляют постоянную жесткую требовательность к подчиненным.
Сегодня Николаев и Севастьянов выступали в ГУКОС перед ракетчиками. В зале было много офицеров, вместе с которыми уже более десяти лет мы готовим и осуществляем пилотируемые полеты. Космонавты горячо благодарили ракетчиков за их заботы по подготовке пуска «Союза-9» и участие в управлении длительным полетом. Затем в более узком кругу, в присутствии генералов Карася, Максимова, Агаджанова и других, мы высказали руководству ГУКОС наши претензии по поводу отсутствия заказа на изготовление новой серии кораблей «Союз». Севастьянов и Николаев очень убедительно выступили за продолжение полетов на «Союзах». Карась и Максимов пытались объяснить отказ от строительства «Союзов» необходимостью ускорения работ по транспортному кораблю 7КС (для открытых публикаций этот корабль, создававшийся на базе опыта разработки и эксплуатации кораблей «Союз», получил наименование «Союз Т». — Ред.). Мы опровергали эти доводы одним аргументом: «Союз» — проверенный, надежный корабль, а 7КС существует пока только на бумаге (корабли серии «Союз Т» предназначались в основном для челночной связи с долговременными орбитальными станциями «Салют»; первый пилотируемый полет корабля «Союз Т-2» к станции «Салют-6» состоялся лишь в июне 1980 года. — Ред.). Договорились с генералом Карасем в ближайшие дни провести деловую встречу специалистов ВВС и ракетных войск с целью обсудить наши планы на будущее.
Вечером мы были в торгпредстве ГДР. Торгпред ГДР Кербер был очень польщен визитом космонавтов и преподнес им много интересных подарков.
Вчера был в радиокомитете — прослушал записи выступлений Гагарина, Титова, Комарова, Беляева, Леонова, Феоктистова и других космонавтов. Одобрил инициативу работников радиокомитета: издать в ближайшее время набор пластинок с выступлениями всех наших космонавтов.
Вечером на ВДНХ в павильоне «Космос» прошла встреча космонавтов с телезрителями. Во встрече участвовали Николаев, Севастьянов, Терешкова, Береговой, Газенко, Попов, деятели науки, артисты, корреспонденты. Телепередачу вел Юрий Фокин. В помещении была жуткая духота — все обливались потом и чувствовали себя, как рыбы на раскаленной сковородке. Организация и подготовка передачи оставляли желать лучшего. Думаю, что и телезрители были от нее не в восторге.
Сегодня утром вернулся на «Стреле» из Ленинграда — меня срочно вызвали в Москву для участия в заседании ВПК по вопросу о готовности долговременной орбитальной станции.
Николаев, Севастьянов и я выехали с семьями в Ленинград в ночь на 20 июля по приглашению первого секретаря обкома В.С.Толстикова. Главная цель поездки — посмотреть исторические места и отдохнуть, а попутно рассказать ленинградской общественности о полете «Союза-9». Всего нас собралось девять человек: Андриян с Валей и Аленкой, Виталий с женой Алевтиной Ивановной и я с Мусей, Олей и Колей. Муся была в Ленинграде только один раз в 1934 году, Николаев и Севастьянов были в нем только проездом, а мои внуки еще не успели побывать в этом прекрасном городе, так что мое предложение о поездке все встретили с восторгом.
Утром 20 июля на Московском вокзале Ленинграда нас встретили секретари обкома, член Военного совета округа генерал-полковник Можаев, командующий Воздушной армией генерал-лейтенант Бабаев и другие товарищи. Разместили всех нас на обкомовской даче на Каменном острове. Сразу после завтрака мы согласовали программу нашего трехдневного пребывания в Ленинграде с секретарем обкома по пропаганде З.М.Кругловой. Мы запланировали посещение Смольного, крейсера «Аврора», Петропавловской крепости, Исаакиевского собора, памятника и домика Петра I, Эрмитажа, Пискаревского кладбища, Марсова поля, Летнего сада, а также поездки в Разлив и Петродворец. Кроме того, мы предусмотрели выступления космонавтов перед городским активом и военнослужащими гарнизона, посещение Балтийского завода и встречу с телезрителями.
За первые два дня нам удалось почти полностью выполнить намеченную программу. Николаев и Севастьянов с большим интересом знакомились с историческими памятниками города и охотно выступали, но к вечеру заметно уставали. Очень хорошо выступала Терешкова, удачно рассказывал отдельные эпизоды полета на «Союзе-9» Севастьянов, выступления Николаева были вяловатыми. После встречи с телезрителями мы все поднялись на телевизионную башню и осмотрели Ленинград с высоты 190 метров. Примерно в трех километрах от башни хорошо просматривался прямоугольник Комендантского аэродрома, а рядом с ним — небольшая роща, где Пушкин стрелялся с Дантесом. В 1927 году, будучи курсантом летной теоретической школы (в шутку ее называли «теркой»), именно здесь, на Комендантском аэродроме, я впервые сел в самолет и учился управлять им на земле — осваивал рулежку. Караульную службу на Комендантском аэродроме несли курсанты «терки», и мне не раз приходилось проходить в пешем строю от улицы Красных курсантов (Петроградская сторона) до аэродрома... С телебашни мы направились к мосту Лейтенанта Шмидта, где нас ждал катер командующего Балтийским флотом. На причале Балтийского завода осмотрели океанское судно «Космонавт Юрий Гагарин», его оборудование еще продолжается, а когда оно будет закончено, этот корабль станет флагманом эскадры, предназначенной для обеспечения космических полетов. Затем мы отправились на катере в Петергоф. Большие толпы любопытствующих мешали нам осмотреть парк, дворцы и фонтаны, было жарко и душно, но даже эти неудобства не испортили общего приятного впечатления от посещения Петергофа.
Жаль, что мне лично не удалось полностью завершить программу поездки. Я настоял на том, чтобы все, кроме меня, остались в Ленинграде до вечера 22 июля.
Утром вместе с Левой и Людой встречал на вокзале Мусю с внуками и героев космоса. Поездкой в Ленинград все очень довольны. Коля особенно доволен подарком Ленинградского зоопарка — двумя маленькими попугаями.
Сегодня среди ночи меня разбудил телефонный звонок из милиции: Герман Титов опять совершил грубейшее нарушение правил уличного движения, управляя автомашиной в нетрезвом состоянии, и безобразно вел себя с милиционерами. Фактически Титов не выполнил приказ Главкома, запрещающий ему в течение года управлять самолетом и автомашиной. Титову потворствуют Кузнецов, Крышкевич, Пашков, Леонов и другие: все они знали, что он в нарушение приказа продолжает ездить на машине, и ни один из них не доложил мне об этом.
Почти целую неделю не прикасался к дневнику: много работал в ЦПК и кроме того участвовал в работе 4-й Военно-научной конференции ВВС, проходившей в течение двух дней в Монино. На конференции рассматривались вопросы завоевания господства в воздухе, основной доклад сделал Кутахов, выступали Ефимов, Силантьев, Мишук, Полынин, Пстыго, Решетников и другие. В работе конференции принимали участие Вершинин, Красовский, Руденко, Скрипко и все командующие воздушными армиями. Борьба ВВС за превосходство в воздухе рассматривалась изолированно от действий других видов Вооруженных Сил и без применения ядерного оружия. И то и другое — ошибка: в современных условиях завоевать господство в воздухе можно только в результате внезапного нападения всеми силами и средствами коалиции, любая другая попытка грозит грандиозным провалом и поражением. Опыт военных действий во Вьетнаме и на Ближнем Востоке не дает никаких оснований для построения схемы начала будущей большой войны. Ясно одно: внезапно и всеми силами напавшая сторона будет иметь решающее преимущество.
Сегодня состоялось, наконец, заседание ВПК по долговременной орбитальной станции. Заседание вел Л.В.Смирнов, присутствовали многие министры, от Министерства обороны были Герасимов, Пономарев, Карась и я. Основной доклад о готовности ДОС №1 и №2 сделал Сергей Осипович Охапкин. Он сообщил, что из-за задержек с поставкой узла стыковки и многих других систем изготовление кораблей 7КС и ДОС №1 и №2 отстает от плановых сроков на два месяца. Общая продолжительность существования ДОС на орбите будет составлять (по расчету) 70–80 суток. Станция выводится в космос ракетой УР-500, через 8–10 суток стартует «семерка» с пилотируемым транспортным кораблем 7КС, корабль стыкуется со станцией и экипаж переходит в нее по внутреннему лазу. После 30-суточного пребывания на ДОС экипаж на корабле 7КС возвращается на Землю, а через несколько дней на станцию доставляется другой экипаж.
В принципе планируемое пребывание экипажа на станции продолжительностью 30 суток нас вполне устраивает, но если пуск ДОС №1 состоится в 1971 году и до него не будет новых длительных полетов на «Союзах», то рассчитывать на возможность обеспечения 30-суточного пребывания космонавтов на орбите нереально, — в этом случае мы будем настаивать, чтобы длительность полета экипажа на станции не превышала 20 суток. Л.В.Смирнов высказал требование вывести в космос ДОС №1 в феврале 1971 года (до 24-го съезда КПСС). Я уверен, что пуск ДОС №1 не состоится раньше мая, но космонавтов мы тем не менее подготовим для полета на ней к 1 февраля.
В ЦПК закончено написание и оформление отчета о полете «Союза-9». Николаев подписал отчет и сегодня с Валей и Аленкой вылетает на отдых в Сочи (Севастьянов улетел туда еще 25 июля). На этом эпопею длительного космического полета на «Союзе-9» можно считать в основном законченной. Однако его значение еще недостаточно оценено: многие (в том числе и Мишин) не понимают, что 18-суточным полетом Николаева и Севастьянова вскрыты такие отрицательные влияния невесомости на организм человека, которые окажут очень существенное воздействие на планирование и подготовку длительных пилотируемых полетов в космос. Нужны новые длительные полеты (три, пять, а лучше десять), которые могли бы дать нам надежные данные о предельных возможностях пребывания человека в условиях невесомости и позволили бы нащупать пути защиты от ее вредных влияний.
Сегодня я последний раз выступил в защиту Германа Титова. За девять лет пребывания в ЦПК Титов совершил более десятка грубейших дисциплинарных проступков, связанных с выпивками, нарушением правил уличного движения и пр. Он дважды отстранялся от должности и получал строгие взыскания как по строевой, так и по партийной линии. Главный маршал авиации К.А.Вершинин предупреждал Титова о том, что в случае повторения им нарушений дисциплины мы будем ходатайствовать о лишении его мандата депутата Верховного Совета СССР и звания Героя Советского Союза. Титов обещал командованию ВВС, партийной организации ЦПК и товарищам по службе, что он возьмет себя в руки, прекратит выпивки и больше не допустит промахов в своем поведении. После гибели Гагарина Титов года полтора держался прилично, но в октябре прошлого года сорвался: сел за руль автомобиля в нетрезвом виде и устроил дебош с милиционерами. За этот проступок он был строго наказан приказом Главкома и на один год отстранен от полетов.
Весной этого года Титов стал просить разрешения на поступление в академию Генерального штаба. Я советовал ему не уходить из Центра, но он через Кутахова и Иванова добился согласия маршала Гречко на перевод в академию. До начала занятий в академии остался один месяц, и вот 22 июля Титов вновь садится за руль автомобиля в нетрезвом виде и грубо нарушает правила уличного движения (передо мной лежат рапорт старшего инспектора ГАИ и доклад об этом происшествии коменданта города Москвы генерала Астахова).
Сегодня я говорил с Германом один на один и предупредил его, что беседую с ним с глазу на глаз в последний раз и что в будущем, если потребуется, я буду разговаривать с ним только при свидетелях. Я напомнил Титову о наших многочисленных предупреждениях и о том, что его уже не избрали в Верховный Совет, что он катится по наклонной плоскости и что все это может окончиться для него очень печально. Титов сказал: «Мне стыдно, что я не сдержал данного мною слова... Я не буду оправдываться, а прошу только последний раз дать мне возможность исправления и разрешить учиться в академии». На просьбу Германа я ответил так: «Я готов в последний раз поверить твоим обещаниям и сделать все для того, чтобы дать тебе возможность учиться в академии Генерального штаба, но для этого ты должен выполнить три условия: во-первых, откровенно рассказать, где и с кем выпивал вечером 22 июля; во-вторых, немедленно отдать мне водительские права и ровно год не садиться за руль автомашины; в-третьих, немедленно написать рапорт с просьбой о замене квартиры в Звездном на квартиру в Москве».
Титов согласился выполнить все три условия. Он рассказал, что в тот вечер был в Купавне на даче главного редактора журнала «Авиация и космонавтика» полковника Асташенкова. Кроме хозяина дачи там были еще писатель Семенихин и заместитель Асташенкова полковник Ковалев. За разговором все понемногу выпили сухого вина. В 9 часов вечера Ковалев и Семенихин попросили Германа подвезти их в Москву, и он не решился отказать им в такой просьбе. Титов, бесспорно, виноват в этом происшествии, но не менее его виноваты и Асташенков, Ковалев и Семенихин, спровоцировавшие Германа на управление автомашиной после выпивки.
Герман положил на стол передо мной свои водительские права и твердо обещал, что ровно год не будет садиться за руль. Я глубоко убежден, что Титову нельзя разрешать езду на машине до тех пор, пока он совершенно не прекратит выпивки (у него было много дорожных происшествий, связанных с употреблением спиртного). Я не имею формального права запретить офицеру управлять автомобилем, но в данном случае я сделал это в интересах самого Титова.
Титов выполнил и третье мое условие, на котором я настаивал также в интересах самого Титова. Живя в Звездном и тратя каждый день по 3–4 часа на поездки в Москву и обратно, он не сможет отлично учиться в академии, да и ежедневная езда на служебном автомобиле, особенно в осенне-зимний период (дожди, гололед), сопряжена с риском попасть в новые автопроисшествия.
Сегодня же я убедил Мороза, Ефимова и Кутахова в том, что нужно еще раз поверить Титову и дать ему возможность исправиться. Я понимаю, что многие могут обвинить меня в излишней мягкости по отношению к Титову, но ведь дело не только в этом: Титова знает весь мир — он был и остается гордостью советского народа, и нам, его друзьям и старшим товарищам, да и всем советским людям будет очень обидно и больно, если он покатится и дальше вниз, а мы ничего не сделаем, чтобы не допустить развенчания высокого звания космонавта-2. У меня нет твердой уверенности, что Титов исправит свое поведение за время учебы в академии Генштаба, — больше того, я опасаюсь, что его падение будет продолжаться, но я обязан и буду делать все возможное для того, чтобы избежать печального конца.
Август
Маршал Кутахов с группой генералов и офицеров вылетел сегодня в Египет, за Главкома остался Ефимов. В Главном штабе все довольны убытием Кутахова в командировку: его никто не любит и почти все боятся. Мои личные отношения с Главкомом постепенно улучшаются, но хорошими они никогда не будут, поскольку у нас с ним совершенно разные взгляды на задачи и пути освоения космоса. Вчера за обедом, к примеру, Кутахов пытался поддеть меня вопросом: «Что же это вы, Николай Петрович, вместе с Мишиным жалобы на меня пишете?» Я понял, что он прочитал наше письмо о ходе строительства космических тренажеров, адресованное Смирнову и Афанасьеву, и полушутя ответил: «Жаловаться на начальство военным не положено, товарищ Главком. Начальство можно только просить, что мы и делаем». «По существу письма вы правы, но его форма могла быть и другой», — огрызнулся напоследок Кутахов.
Только что получил команду: подготовить шесть истребителей МиГ-21 для перегонки в Египет. Оказывается, вчера израильтяне сбили четыре наших самолета — два летчика катапультировались, а двое других погибли. Эти первые наши боевые потери на Ближнем Востоке, случившиеся перед самым прилетом Главкома в Египет, особенно огорчительны. К тому же июль 1970 года оказался для ВВС «рекордным» месяцем по числу тяжелых летных происшествий — свыше 20 аварий и катастроф (в июле 1964 года в строевых частях и училищах ВВС было 16 катастроф и аварий, а во все последующие годы количество происшествий в этом месяце было еще меньше). Лично Кутахов, разумеется, меньше всех виноват в резком росте аварийности в полках — он работает очень много и, казалось бы, немало делает для повышения безопасности полетов. Но его не без оснований называют «бумажным Главкомом» за увлечение бесконечными потоками директив, телеграмм, указаний, планов и уточнений к ранее изданным документам, а особенно за требование к летчикам иметь подробный конспект на каждое полетное задание. Сильно вредят делу и болезненная нервозность и подозрительность Кутахова, его огульные обвинения всех в бездеятельности, безответственности и нежелании укреплять дисциплину и порядок.
Аварийность в авиации была, есть и будет. Количество часов налета на одно летное происшествие на самолетах разных типов год от года мало изменяется как у нас, так и за границей. Меньше всего происшествий на транспортных самолетах и больше всего — на истребителях. Чем дольше находится самолет в эксплуатации и чем лучше он освоен, тем меньше аварий — больше всего происшествий на новых типах самолетов. Чем опытнее летчик, тем ниже вероятность аварии. Много происшествий у молодых летчиков, но характерно, что в летных училищах аварийность ниже, чем в полках. Бороться с аварийностью нужно, но заклинания, окрики, грубость, недоверие к подчиненным и бесконечный бумажный поток — плохие помощники в этой борьбе. Для уменьшения числа летных происшествий и предпосылок к ним необходимы: постоянное совершенствование всех видов техники, высокая сознательная дисциплина личного состава, плановость и систематичность учебы и полетов, регулярные занятия физкультурой, четкая организация подготовки и проведения полетов.
Был сегодня у заместителя председателя Госплана В.М.Рябикова по очень важному для нас вопросу — о приобретении для ЦПК большой центрифуги с радиусом плеча 16 метров (ЦФ-16), — решения которого я добиваюсь уже более семи лет. В США имеется четыре таких центрифуги, у нас в стране нет ни одной.
Еще в 1963 году я добился решения ЦК и Совмина, которое обязывало министра Дементьева построить для ЦПК большую центрифугу ЦФ-16. В 1965 году был создан проект ЦФ-16, мы его рассмотрели и утвердили. Нужно было начинать строительство корпуса для монтажа ЦФ-16 на территории ЦПК, но совершенно неожиданно в дело вмешался С.П.Королев, предложивший передать центрифугу Минздраву. Мы категорически возражали, началась долгая тяжба. Руководство МАП не было заинтересовано в строительстве ЦФ-16, распри между ВВС и Королевым были на руку Дементьеву, который сумел убедить Госплан, что строить центрифугу невыгодно — лучше заказать ее за рубежом. Так появилось новое решение ЦК и Совмина: закупить центрифугу за границей. Потом почти два года решался вопрос о том, где закупать — в Швеции или во Франции? В конце концов остановились на Швеции, но теперь возникло новое препятствие — Госплан не дает денег (нам нужно 12 миллионов рублей).
С Рябиковым мы встретились как старые друзья. Я знаю его давно, Рябиков — опытный ракетчик-ветеран: он был председателем Государственной комиссии по запуску первого спутника. Василий Михайлович очень внимательно меня выслушал, но сказал, что сейчас очень трудно с валютой — в этом году наши закупки за границей сокращаются на 700 миллионов рублей. В такой обстановке трудно было убедить Рябикова в необходимости поддержать нас, и все же он обещал помочь космонавтам и выделить валютные средства для закупки ЦФ-16.
Уже прошло двадцать дней, как генерал Кузнецов ушел в отпуск — за него остался Береговой. За это время у меня нет серьезных замечаний по работе Берегового, он хочет и старается доказать, что может руководить Центром. Правда, сейчас в ЦПК довольно спокойная обстановка, все космонавты в отпуске, и горячей работы нет. Вчера я провел совещание с руководящим составом Центра (от начальников отделов и выше) и поставил задачи по ускорению подготовки экипажей для «Союзов», ДОС №1 и «Алмаза». Комплектование соответствующих групп и бригад приказал закончить к 15 августа и сразу же приступить к занятиям.
Вчера мне пришлось дать бой генерал-полковнику А.Н.Ефимову — врио Главкома. Ефимова я уважаю и верю, что из него может получиться хороший Главком ВВС. К сожалению, даже у самых лучших руководителей бывают ошибки. Ефимов всюду возил за собой офицера-интенданта Бышева (он работал с ним в Риге и Львове), а полгода назад устроил его на работу заместителем начальника тыла Центра. Генерал Кузнецов, зная, что Бышев является протеже Ефимова и охотно выполняет его мелкие хозяйственные поручения, решил воспользоваться этим обстоятельством для укрепления связей с Ефимовым и предложил назначить Бышева начальником тыла Центра, а полковника Н.И.Суханова, занимающего эту должность, «выдвинуть» на другую работу. Суханов после того, как Ефимов приказал Серебрякову оформить его перевод, обратился ко мне с просьбой оставить его на прежней должности. Береговой, Пашков и Крышкевич поддержали просьбу Суханова и высказались против кандидатуры Бышева. Я предупредил Серебрякова, что буду категорически возражать против перевода Суханова и назначения Бышева на его место. Потом я зашел к генералу Морозу и рассказал ему всю историю с переводом Суханова, затеянным Кузнецовым в угоду Ефимову. Генерал Мороз посоветовал мне лично переговорить с Ефимовым и обещал свою поддержку. Когда я обратился по этому вопросу к Ефимову, он вначале пытался защищать свое решение, мотивируя «выдвижение» Суханова необходимостью его роста по службе. Я сказал, что «забота» о Суханове будет воспринята в Центре как забота о Бышеве, отчего пострадает и авторитет самого Ефимова. Александр Николаевич осознал всю неприглядность ситуации и отказался «выдвигать» Суханова.
Сегодня был в Центре — проверял ход подготовки к научной конференции. Заместитель начальника Центра по НИР полковник Самсонов подробно доложил о состоянии дел и попросил разрешения организовать на конференции выставку по материалам полета корабля «Союз-9», его системам и оборудованию. Я дал согласие на проведение выставки и утвердил все необходимые организационные мероприятия.
Беседовал с Георгием Береговым, учил его работать с заместителями и начальниками управлений ЦПК. По всему чувствуется, что у Берегового еще мало опыта: он излишне доверчив, не проверяет лично доклады и бумаги и с легкостью подписывает всевозможные ходатайства. Было уже много случаев, когда подписанные им документы приходилось возвращать как явно ошибочные, но Береговой продолжает отшучиваться: «Раз десять набьют морду, тогда научусь писать бумаги»... Подчиненные очень охотно обращаются к Береговому с просьбами о помощи, а он искренне стремится каждому помочь, но переоценивает свои возможности. Я неоднократно советовал ему не торопиться с обещаниями — твердо обещать можно только то, что сам в состоянии выполнить. Можно обещать лично разобраться в деле и ходатайствовать перед вышестоящими инстанциями, но нельзя с ходу обнадеживать людей, что будет принято именно то решение, какого они добиваются. Очень часто этого нельзя делать даже тогда, когда у тебя есть право самому решить тот или иной вопрос, а в более сложных случаях — и подавно.
Провел совещание по ходу работ в организациях ВВС по комплексу «Алмаз». На совещании присутствовали: Береговой, Горегляд, Карпов, Фролов, Молотков, Холодков, Шаталов, Голубев и другие товарищи.
Решение вопроса о создании орбитальной станции «Алмаз» по проекту В.Н.Челомея затянулось на 5–6 лет. В свое время Челомею много мешал Королев, а в последние годы сильно мешает Мишин. Затеянная Мишиным возня с ДОС — это попытка похоронить «Алмаз». Но Министерство обороны взяло под свою защиту проект Челомея и добилось принятия решения ЦК КПСС и Совета Министров от 16 июня 1970 года, в котором определены следующие сроки завершения работ по «Алмазу»:
1) первый испытательный полет — четвертый квартал 1971 года;
2) завершение полного цикла испытаний — конец 1972 года;
3) принятие на вооружение — 1973 год.
От ВВС в этих работах активно участвуют ЦПК имени Гагарина, три института, служба авиационной и космической медицины и служба поиска. На сегодняшнем заседании мы договорились по основным пунктам плана мероприятий, необходимых для выполнения решения ЦК, наметили ответственных исполнителей и контрольные сроки окончания отдельных работ. Головной организацией по медико-биологическому обеспечению полетов на «Алмазе» назначен Институт авиационной и космической медицины. Институт уже получил от Челомея макет станции для проведения цикла наземных испытаний. В целях более детального изучения станции, ее задач и возможностей мы проведем в институте 11 августа расширенное совещание с представителями всех организаций ВВС, работающих по «Алмазу». Я обязал всех доложить 11 августа о ходе работ примерно по такой схеме: 1) что уже сделано; 2) что нужно сделать в ближайшие месяцы; 3) что мешает выполнению работы, чего не хватает и что требуется для ее завершения.
Маршал Кутахов вернулся из Египта. Во время его пребывания в ОАР израильтяне заключили с арабами перемирие на три месяца. В целом поездка была удачной, но без неприятностей не обошлось. Сегодня заболел холерой один из сопровождавших Главкома офицеров, и теперь все тринадцать вернувшихся из Египта военнослужащих, в том числе и Кутахов, должны быть помещены в карантин.
Завтра в Москву вторично прилетает Фрэнк Борман. Организацию встречи Бормана в ЦПК 12 августа я поручил Береговому. У меня в этот день начинается очередной отпуск, первую половину которого я хочу провести вместе с женой и внуками на Кавказе в санатории ВВС «Чемитоквадже». Правда, врачи пугают холерой — уже запрещен въезд в Астрахань, Крым и Одессу, есть случаи заболеваний и на Кавказе, но в Адлер лететь еще можно. У нас с Мусей еще много сомнений, и пока мы не решили окончательно, где будем отдыхать — на Кавказе или под Москвой, — хотя путевки в «Чемитоквадже» и билеты на самолет у меня уже в кармане. Не позднее утра завтрашнего дня я должен решить этот непростой вопрос.
Сентябрь
С 12 августа по сегодня был в отпуске. Первые 22 дня отпуска провел на Кавказе в санатории «Чемитоквадже» вместе с Мусей, Олей и Колей. Поездкой к морю все мы остались довольны, особенно много радости доставила она детям. Оля уверенно плавала на 150–200 метров от берега, а Малой освоил плавание на надувном матрасе — обоих приходилось за уши вытаскивать из воды.
В «Чемитоквадже» я был впервые, хотя для развития этого санатория кое-что сделано и лично мною. Десять лет назад это был небольшой дом отдыха с десятком финских домиков, принадлежавший академии имени Жуковского, а сейчас это хороший санаторий с двумя трех — и семиэтажными спальными корпусами, большим лечебным корпусом, отличной столовой, клубом и бассейном. Отдыхают в «Чемитоквадже» летчики, космонавты, их жены и дети. Плохо пока что в санатории со спортивной базой: есть только две волейбольные площадки и один теннисный корт. В ближайшие дни я займусь строителями и заставлю их уже в следующем году значительно расширить спортивную базу санатория.
Весь вчерашний день провел в ЦПК — был на полетах в полку, встречался с Леоновым, Шаталовым, Елисеевым, Горбатко, Хруновым и другими космонавтами, осмотрел строящееся здание центрифуги и только что заложенный фундамент корпуса тренажеров. Ход строительства этих сооружений меня сейчас особенно беспокоит.
Перед отъездом в отпуск я встречался с заместителем председателя Госплана СССР Рябиковым — он обещал выделить на 1971–1973 годы 10–12 миллионов инвалютных рублей для закупки большой центрифуги в Швеции. Рябиков свое обещание не выполнил, вопрос о приобретении центрифуги опять повис в воздухе. У нас в стране нет ни одной центрифуги радиусом более 8 метров, в то время как в США имеется шесть центрифуг радиусом от 14 до 20 метров, а в этом году американцы начали строительство здания для центрифуги радиусом 46 метров. Сегодня Кутахов подписал письмо Л.В.Смирнову с просьбой «нажать» на Рябикова и добиться осуществления заказа центрифуги в Швеции. Думаю, надо будет использовать и другие рычаги давления на Госплан.
Звонили Николаев и Терешкова, они хорошо отдохнули и уже приступили к работе. Николаев должен отправиться 4 октября в Западную Германию, а 18 октября он, Валя и Севастьянов с женой полетят в США.
Сегодня у меня были автор повести о Гагарине «Орбита жизни» Олег Куденко и редактор издательства «Московский рабочий» Л.С.Козина. Они готовят второе, значительно расширенное издание этой книги. Ранее я внимательно прочитал повесть, и мне кажется, она удалась. Я рекомендовал автору и редактору убрать длинноты и сократить эпизоды, имеющие косвенное отношение к основной теме. По тексту рукописи я сделал много замечаний, касающихся главным образом исторических дат, фактов и описаний космической техники. Куденко обещал внести в текст все необходимые исправления.
Был у меня сегодня и научный сотрудник «Военно-исторического журнала» Солоницын Геннадий Павлович. Редакция журнала собирается напечатать страниц сорок текста из моей будущей книги «Летчики и космонавты». Я просмотрел и завизировал материалы о Челюскинской эпопее, об участии летчиков 5-го ШАК в Киевской операции и о создании Звездного. Мне понравилось, что редакция журнала очень тщательно проверяет все исторические факты, даты, фамилии, цифры и другие данные, имеющие отношение к военным операциям.
Полет автоматической станции «Луна-16», стартовавшей 12 сентября, успешно продолжается. В ходе полета со станцией были проведены 26 сеансов связи. 13 сентября была выполнена коррекция траектории «Луны-16» для обеспечения выхода ее в расчетную точку окололунного пространства. При подлете к Луне 17 сентября станцию сориентировали по Солнцу и Земле. Затем в расчетной точке была включена ТДУ, сообщившая «Луне-16» тормозной импульс, необходимый для перехода ее на круговую орбиту искусственного спутника Луны (высота орбиты 110 километров). Центр управления полетом продолжает поддерживать устойчивую связь со станцией.
«Луна-16» — это шестая по счету АМС из серии Е-8–5 (станция для забора лунного грунта и доставки его на Землю). Первая такая станция должна была доставить на Землю лунный грунт раньше, чем это сделали американские астронавты. Но нам крепко не повезло: из пяти предыдущих пусков Е-8–5 четыре закончились авариями ракеты УР-500К в районе космодрома, а станция «Луна-15» разбилась при спуске на лунную поверхность. «Луна-16» тоже получит команду на мягкое прилунение, после посадки на Луну она должна будет осуществить забор лунного грунта и вернуться с ним на Землю. У меня нет уверенности, что этот полет будет полностью успешным, — впереди еще слишком много трудностей, но если он завершится удачно, то это будет большой нашей победой: впервые автоматическая станция вернется с поверхности Луны на Землю (три возвращения после облета Луны «Зондами-5, -6, -7» у нас уже были).
Вчера вечером прочитал книжку Г.Гилмора «Бег ради жизни» (бег трусцой с Артуром Лидъярдом — лучшим стайером Новой Зеландии). Главное в книге: если хотите быть здоровыми, работоспособными, довольными собой и прожить без болезней долгую жизнь, бегайте, и как можно больше. По-моему, книга очень полезная. Мой личный небольшой опыт и длительные наблюдения за летчиками и космонавтами полностью подтверждают выводы и рекомендации Гилмора. Умеренно питаться, работать физически или заниматься физкультурой, соблюдать режим и во всем знать меру — вот что надо твердо усвоить каждому, кто хочет быть полезным обществу до глубокой старости.
Вчера, 20 сентября 1970 года, в 8 часов 18 минут станция «Луна-16» произвела мягкую посадку на лунную поверхность. Прилунение станции осуществлено в районе Моря изобилия в точке с координатами: 0 градусов 41 минута южной широты, 56 градусов 18 минут восточной долготы.
18 и 19 сентября в результате маневрирования на круговой селеноцентрической орбите станция была переведена на эллиптическую орбиту с параметрами: максимальная высота над поверхностью Луны (в апоселении) — 106 километров, минимальная высота (в периселении) — 15 километров; период обращения — 1 час 54 минуты; наклонение к плоскости лунного экватора — 71 градус. Сход станции с этой орбиты и собственно прилунение осуществлялись в два этапа. На первом этапе после проведения траекторных измерений, ориентации и выдачи команды на спуск была включена двигательная установка в расчетной точке на непродолжительный отрезок времени, и начался сход станции с орбиты. На втором этапе осуществлялось управляемое прецизионное торможение — на высоте 600 метров от поверхности Луны двигательная установка была снова включена, причем ее тяга регулировалась в соответствии с выбранной программой управления и поступающей информацией о скорости и высоте снижения. На высоте 20 метров основной двигатель выключили, и дальнейшее торможение станции происходило при помощи двигателей малой тяги. На высоте около двух метров они были выключены, и «Луна-16» мягко опустилась на лунную поверхность.
За 9 дней полета со станцией были проведены 68 сеансов связи. «Луна-16» забрала образец лунного грунта, закрылась и изготовилась к подъему с Луны. Сегодня в 10 часов она должна стартовать в обратный полет к Земле.
Был в ЦПК, беседовал с Николаевым, Леоновым, Шаталовым и другими космонавтами. Все высказывали большое беспокойство по поводу сроков и программ подготовки групп космонавтов для полетов на «Союзах» и ДОС №1.
Дело в том, что выдвинутое Устиновым требование — поднять в космос ДОС №1 в феврале 1971 года — сильно осложняет нам подготовку экипажей для «Союза-10» и «Союза-11», полеты которых, по планам Мишина, должны состояться через два-три месяца. Но пуски очередных «Союзов» давно уже тормозятся неготовностью новой системы стыковки «Контакт» Главного конструктора Богомолова. Год назад Богомолов клялся и божился, что «Контакт» будет доведен до кондиции к январю 1970 года. Подходит к концу сентябрь, а «Контакта» как не было, так и нет. Мишин и Афанасьев до сих пор не могут разобраться с очередностью полетов «Союзов» и ДОС. Они боятся твердо заявить, что подготовить ДОС к пуску за оставшиеся четыре-пять месяцев практически невозможно. Не приходится рассчитывать и на плановые сроки полетов «Союзов».
В этой запутанной ситуации мы вынуждены одновременно готовить двенадцать космонавтов для ДОС и десять — для «Союзов». Кроме того, 22 космонавта во главе с Поповичем готовятся к полету на «Алмазе», а группа Быковского занята лунными делами. Нам очень трудно проводить тренировки экипажей: изготовление новых тренажеров более чем на год отстает от запланированных сроков, а старые тренажеры, выработавшие уже по два-три ресурса, сильно перегружены.
21 сентября в 10:43 станция «Луна-16» поднялась с лунной поверхности и сейчас находится на пути к Земле. После старта с Луны со станцией проведено два сеанса связи, выполняются траекторные и телеметрические измерения с целью уточнения района ее посадки, которая произойдет 24 сентября.
В нашей и зарубежной прессе о «Луне-16» пишется много хорошего. Справедливости ради следует признать, что мои прогнозы относительно возможностей станции серии Е-8–5 оказались излишне пессимистичными. Я считал, что для достижения полного успеха нашей «луночерпалки» потребуется не менее 10–15 пусков, а успех пришел раньше — на шестой попытке. Правда, завтра ей предстоит выполнить один из самых трудных этапов всего полета — посадку на Землю. Но и то, что уже достигнуто в этом полете — это, бесспорно, большой успех.
Завтра служба поиска ВВС будет держать труднейший экзамен. Обратный полет «Луны-16» не корректируется: малый вес возвращаемого аппарата (шар радиусом 25 сантиметров) не позволил установить на нем аппаратуру, которая могла бы обеспечить высокую точность посадки. Разброс точек приземления от расчетной возможен в радиусе свыше 1500 километров. Парашют возвращаемого аппарата имеет площадь всего 10 квадратных метров — визуально обнаружить «Луну-16» (в случае отказа ее радиомаяка и плохой погоды) будет не проще, чем найти иголку в стоге сена. Завтрашний день может стать для службы поиска ВВС очень мрачным днем, хотя в расчетном районе посадки и обещают хорошую погоду.
Великолепный успех советской космонавтики: «Луна-16» благополучно приземлилась в 80 километрах юго-восточнее Джезказгана — всего в 30 километрах от расчетной точки посадки! Все системы возвращаемого аппарата, и в том числе радиомаяк, сработали отлично, погода в районе посадки выдалась идеальной. Уже через несколько минут после приземления станции рядом с ней сел поисковый вертолет с эвакуационной командой.
Итак, теперь уже два наших беспилотных корабля ( «Зонд-6» и «Зонд-7») и одна автоматическая станция вернулись из района Луны со второй космической скоростью и с большой точностью приземлились на территории СССР. Казалось бы, этот положительный опыт позволяет начисто отвергнуть вариант с приводнением в Индийском океане, осуществленный нами всего один раз при возвращении «Зонда-5». Но вопреки здравому смыслу Мишин продолжает упорно настаивать именно на таком варианте посадки кораблей типа Л-3. В наших условиях приводнение в океане неизмеримо опаснее посадки на сушу. Все наши корабли, кроме трех, садились на сушу, они имеют неважную остойчивость, не позволяющую им удерживаться на плаву при волнении моря более трех-четырех баллов. Кроме того, нам придется практически заново создавать морские средства поиска и спасения, на что потребуется много денег и времени. Американцы чувствуют себя на морях и океанах как дома: они имеют мощные авианосцы, в их распоряжении множество морских баз и глобальные средства связи. Американские космические капсулы и корабли, специально строившиеся с расчетом посадки в океане, приводнялись более трехсот раз. У нас нет такой большой практики обнаружения и спасения космических кораблей на море, но зато нами накоплен большой опыт поиска на суше, и было бы неразумно пренебрегать им.
Докладывал П.С.Кутахову о своем отрицательном отношении к мишинской идее приводнения лунных кораблей в Индийском океане. Главком забыл, что я уже не раз высказывался против нее, и с упреком в голосе заявил: «А что же ты раньше ничего не говорил мне об этом? Вчера я уже завизировал морякам их документ»... Я выразил сожаление по поводу такого решения и добавил, что меня больше всего беспокоит недостаточная надежность поиска и спасения в океане космических экипажей. Кутахов на минуту задумался, а потом решительно произнес: «Я снимаю свою подпись под этим документом. Вызови, пожалуйста, контр-адмирала Борисова и объяви ему мое новое решение. Позвони в Генштаб генералу Тарану и объясни ему нашу позицию в этом вопросе». Я с удовольствием выполнил оба поручения Главкома. Но на этом дело не закончится, будет большая буря — Мишин и Горшков без боя не сдадутся.
Вчера «Луна-16» была доставлена в Москву. Все наши газеты пишут о новой большой победе в космосе, особо отмечая снайперский расчет на посадку и отличную организацию поиска станции. Итальянские, французские, японские, американские и другие специалисты дают высокую оценку эксперименту и единодушны во мнении, что полет «Луны-16» открывает широкие возможности для более глубокого изучения планет и всей Солнечной системы.
Н.Ф.Кузнецов доложил об итогах летной работы полка имени Серегина с января по 25 сентября 1970 года. За 9 месяцев налет полка составил 4002 часа, из них: ночью — 900 часов; в сложных метеоусловиях — 1307 часов. Космонавты за этот период налетали 1987 часов.
Ко мне приезжали сегодня Николаев и Севастьянов. Я объявил им решение ЦК КПСС об их поездке в США с 18 по 28 октября. Согласно решению ЦК космонавты отправятся в США без жен. При обсуждении этого вопроса в секретариате ЦК несколько человек высказались против поездки Терешковой в качестве только супруги Николаева. Терешкова является космонавтом и председателем Комитета советских женщин, ее неудобно посылать в США без персонального приглашения — примерно так был мотивирован отказ.
4 октября Николаев и Севастьянов полетят в Западную Германию вместе с большой группой ученых во главе с академиком Седовым Леонидом Ивановичем. Седов звонил мне, и мы договорились с ним по всем вопросам этой поездки.
Завтра в Швецию вылетает группа наших специалистов (Смирнов, Филекин, Ешанов, Лопатников) для ведения переговоров о закупке большой центрифуги (ЦФ-20) для НИИЦПК имени Гагарина. Сложная задача предстоит этим товарищам — пришлось вызвать их и подробно проинструктировать.
Позавчера в Каире умер от инфаркта президент ОАР Гамаль Абдель Насер — признанный вождь арабских народов и большой друг нашей страны. Впервые я познакомился с Насером в Ташкенте в 1957 году, потом мы встречались несколько раз в Москве. Всего несколько дней назад я получил из Египта наградные грамоты для экипажа «Союза-9», подписанные Насером — президент наградил Николаева и Севастьянова орденами «Большое ожерелье Нила». На похороны президента ОАР вылетели Косыгин и Захаров. Мы много помогали арабам, смерть Насера может осложнить для нас обстановку на Ближнем Востоке.
Вчера с группой офицеров был в конструкторском бюро Бугайского и на заводе имени Хруничева. Осмотрели макет комплекса ДОС-7К. Строительство орбитальной станции идет полным ходом (завод работает в три смены), за год проделана работа, на которую обычно тратится два-три года. Почти готовы три экземпляра станции, предназначенные для наземных испытаний. Начата сборка двух летных экземпляров. Мы договорились с Бугайским о проведении в КБ занятий с космонавтами и о передаче макета и описания ДОС-7К в НИИЦПК до 20 октября. По графику, утвержденному Устиновым, комплексные испытания станции должны быть закончены к 10 декабря, выведение ДОС на орбиту и пуск корабля 7К с экипажем назначены соответственно на 5 и 15 февраля 1971 года. Уже наметились значительные отставания от графика, но при постоянном нажиме со стороны Устинова можно уложиться и в эти предельно сжатые сроки. Правда, чем сильнее нажим, тем больше вероятность ошибок и промахов.
Октябрь
Более десяти лет мы тесно сотрудничаем с Главным конструктором тренажеров Сергеем Григорьевичем Даревским. Начинал он с небольшого отдела в ЛИИ МАП, а сейчас его хозяйство оформилось в отдельное конструкторское бюро. Мы помогали Даревскому отделаться от мелочной опеки ЛИИ, построить служебные помещения и оформить штаты его КБ, поддерживали все его ходатайства в ЦК и Совет Министров. Вчера Даревский был у меня вместе с представителем ВПК И.П.Богдановым. Встреча была полезной — мы договорились по всем наиболее острым вопросам обеспечения подготовки космонавтов на тренажерах к полетам на «Союзах» и ДОС-7К.
Был у Главкома, доложил ему план мероприятий по выполнению решения ЦК и правительства о подготовке полетов ДОС-7К. Кутахов утвердил план и попросил напомнить ему состав группы из 12 космонавтов, которых мы готовим для полетов на станции. Узнав, что в эту группу входят Шаталов и Елисеев, Главком высказался против их участия в полете на ДОС-7К: «В первую очередь посылать в космос надо тех, кто еще не летал». Пришлось объяснять Главкому, что ЦК и правительство придают полету ДОС-7К №1 особое значение (пуск первой в мире орбитальной станции должен состояться перед открытием 24-го съезда партии) и поэтому секретарь ЦК Устинов и Главный конструктор Мишин настаивают на подготовке к полету самых опытных космонавтов, уже имеющих практику стыковки. Кутахов внимательно выслушал меня и все же подтвердил свое мнение: «А вы настаивайте на полете других, ранее не летавших космонавтов»... Я понял всю бесполезность дальнейших объяснений. Главком не прав, и я не стану защищать его ошибочную позицию, хотя и предвижу, что это грозит мне многими неприятностями.
Вчера с 8 до 18 часов работал в ЦПК. С личным составом 4-го отдела 1-го управления занимался состоянием дел со «Спиралью».
Тема «Спираль» — это будущее космонавтики и авиации: взлет самолета-разгонщика с орбитальным самолетом с аэродрома, самостоятельный разгон орбитального самолета до космической скорости, полет по орбите, управляемый спуск и посадка по-самолетному на аэродром. По этой теме у нас более четырех лет работают Микоян, Дементьев (сын министра авиационной промышленности), Титов и десятки энтузиастов, но нам не удалось добиться постановления ЦК и правительства о финансировании работ по «Спирали». Многие руководители (Гречко, Захаров, Крылов и другие) не понимают значения этих работ, считая «Спираль» чистой фантазией, а маршал Кутахов пока еще не решается более энергично защищать интересы авиации и космонавтики.
Инженер-полковник Соколов-Соколенок, который после ухода Титова на учебу в академию Генерального штаба исполняет обязанности начальника отдела, подробно доложил о том, в каком состоянии находятся у нас исследования по теме «Спираль», а также об аналогичных исследованиях в США, проведенных в течение последних десяти лет. США усиливают внимание к этой проблеме и наращивают уже достигнутые успехи (сотни полетов на ракетоплане Х-15 и других экспериментальных летательных аппаратах на высотах более 90 километров со скоростью, превышающей 7000 километров в час), у нас же в работах по «Спирали» наблюдается полный застой. Для меня и ЦПК это сейчас не главная задача, но решать ее нужно, и чем скорее, тем лучше.
Провел совещание со всеми космонавтами и руководящим составом Центра. Говорили об итогах работы и задачах на 1971 год, о дисциплине, режиме космонавта и физической подготовке (приказал тренироваться всем офицерам к бегу 10 ноября на 5 километров, а космонавтам — на 10 километров). Говорили о состоянии городка и помещений (объявил выговор подполковнику Моисеенко за грязь в туалете на третьем этаже учебного корпуса). Сформулировали задачи Центра на конец 1970 года и на весь 1971 год:
1) подготовить 12 космонавтов к полетам на ДОС-7К и столько же — для полетов на «Союзах»;
2) продолжать подготовку двадцати двух космонавтов для станции «Алмаз», пяти космонавтов для «Спирали» и группы космонавтов для Л-3;
3) налетать полком 5000 часов без летных происшествий;
4) добиваться создания космических тренажеров;
5) добиваться стопроцентного выполнения плана по строительству;
6) обеспечить резкое улучшение физподготовки космонавтов, летчиков и всего личного состава;
7) оздоровить обстановку в 3-м управлении Центра и наладить работу по медицине.
Для успешного решения всех этих задач необходимо укреплять дисциплину и продолжать наведение порядка в гарнизоне и на аэродроме при проведении учебных занятий, полетов, испытаний и строительных работ.
Четыре из восьми последних дней провел в ЦПК. Кроме задач, перечисленных в записи от 6 октября, я пытаюсь решить еще одну, наиболее трудную — повысить эффективность труда каждого специалиста, добиться стопроцентной загрузки всего личного состава Центра, отшлифовать структуру ЦПК, приведя ее в полное соответствие задачам подготовки космонавтов к новым пилотируемым полетам. С этой целью беседовал с начальниками отделов и лабораторий, со многими рядовыми офицерами и служащими.
Вчера был на партийном активе Центра. Доклад об идейно-политическом воспитании личного состава сделал начальник политотдела полковник Крышкевич. Выступили одиннадцать человек, не считая меня. Общее мнение таково, что подавляющее большинство офицеров и служащих, постоянно заботясь о своем идейном и профессиональном росте, добились успехов по службе, но есть еще немало и таких, кто плохо работает, нарушает воинскую и трудовую дисциплину — одним словом, тянет нас назад. На активе присутствовали только трое летчиков-космонавтов из двенадцати — Береговой, Быковский, Филипченко. Шесть космонавтов, в том числе Николаев, Терешкова, Волынов и Шонин, отсутствовали без уважительных причин. Были отмечены случаи нарушения режима космонавта Николаевым, Горбатко и Хруновым, оставшиеся «незамеченными» руководством Центра: Кузнецов, Береговой, Леонов, Николаев и Никерясов смотрят сквозь пальцы на грубейшие нарушения дисциплины и часто берут провинившихся под свою защиту. Имел очень серьезный разговор с полковниками Никерясовым и Крышкевичем и предупредил обоих, что через два месяца специально проконтролирую их деятельность и буду решать вопрос о том, стоит ли доверять им и дальше столь ответственный участок работы с личным составом Центра.
Мне позвонил Келдыш и, сообщив, что к нам едут шесть специалистов из США, попросил продумать процедуру их приема в ЦПК. Они будут вести переговоры с нашими специалистами по унификации стыковочных узлов советских и американских космических кораблей для обеспечения стыковки их в космосе с целью оказания помощи экипажу корабля, терпящего бедствие.
Вчера у меня были Николаев и Севастьянов. Они доложили о поездке в Западную Германию, а затем я обсудил с ними программу их поездки по США, тексты их докладов и возможные вопросы со стороны американцев.
В конце сентября я записал в своем дневнике: «...будет большая буря — Мишин и Горшков без боя не сдадутся». И вот сегодня «буря» разразилась: Мишин узнал о директиве маршала Захарова, согласно которой все Главкомы обязаны готовить только сухопутные районы поиска кораблей Л-3. Мишину, мечтающему сажать лунные корабли в Индийском океане, не стоило труда «вычислить» источник противодействия его планам — он начал жаловаться на меня своим покровителям в ВПК, в ЦК партии и Главкому Кутахову, а потом сам позвонил мне по телефону и заявил: «Почему вы, военные, вмешиваетесь в мои дела? Если вы не хотите сажать Л-3 в океане, то я откажусь от ваших космонавтов и буду посылать на Луну только своих»... Мне не удалось охладить пыл Василия Павловича, и я повесил трубку.
Новая вспышка «боевых действий» между Мишиным и мной может дорого мне обойтись — вся тяжесть борьбы ляжет на меня одного. Поддержка Главкома ненадежна, а Пономарев, Силантьев, Пушкин и другие охотно выступят против меня, так как они уже дали письменное согласие на приводнение Л-3 в океане. Трудно рассчитывать и на поддержку космонавтов: в беседах один на один все они, в том числе и мишинцы, высказываются за приземление на сушу, однако открыто выступить против Мишина никто из них не отважится. Но я буду бороться до конца. Выбросить полмиллиарда рублей на организацию морского поиска и сажать космические корабли в океане с риском утопить космонавтов — такую нелепицу я не стану поддерживать. Мишин затеял шумиху с обеспечением приводнения Л-3 с целью возродить давно обанкротившуюся программу экспедиции на Луну. Пора признать, что эта программа провалилась, ее надо перечеркнуть (перестать тратить сотни миллионов рублей на «лечение» ракеты Н-1) и начать разработку новых вариантов решения проблемы, а не цепляться за то, что было неудачно задумано пять и даже семь лет тому назад.
Сегодня Шаталов подробно доложил мне о том, как маршал Гречко готовил программу показа на космодроме ракетной и космической техники президенту Франции Жоржу Помпиду и как этот показ прошел. Президент наблюдал на космодроме пуск двух ракет, а Шаталов за полчаса ознакомил его с космическими кораблями.
Позавчера мне стукнуло 62 года — отметил эту дату на даче в кругу семьи. Космонавты прислали очень теплые поздравления и подарили хрустальный «рог изобилия». В этот день я пробежал 10 километров ровно за 62 минуты. Каждое воскресенье в октябре я пробегал по 10, а в будние дни — по 5 километров.
Провел вчера совещание с медиками ЦПК (присутствовало более 40 врачей). Потребовал, чтобы они серьезно занялись внедрением физической культуры в повседневный быт космонавтов, летчиков и всех офицеров. Перед личным составом Центра и полка я поставил задачу: бегать! Бегать для того, чтобы не болеть, чтобы лучше работать, чтобы резко поднять культуру и качество всех выполняемых работ. Пока эта задача решается плохо: проверка показала, что в Центре нет и десятка офицеров, которые бегают ежедневно. Но лед уже тронулся, и я заставлю бегать всех. Лично я настолько втянулся в бег трусцой, что пробежка пяти километров стала для меня обычной утренней зарядкой.
С руководящим составом ЦПК (от начальника отдела и выше) провел разбор проверки управлений и отделов по ряду вопросов: соответствие штатному расписанию, загруженность личного состава, эффективность командировок, состояние рабочих мест и помещений и др. В целом состояние дел в Центре медленно улучшается, но все же еще немало недостаточно загруженных работников, много больных людей, много грязи в рабочих помещениях, а начальники отделов не проявляют высокой требовательности.
В последние дни мне пришлось много заниматься проблемой посадки космического корабля Л-3. Для меня совершенно ясно, что это пустая трата времени, и по собственной инициативе я не потратил бы на нее ни минуты, но дело в том, что Мишин развил бурную деятельность по защите своей бредовой идеи о приводнении Л-3 в Индийском океане. На маршала Кутахова жмут сверху, и он требует от меня твердых доводов в пользу сухопутного варианта посадки и против морского. Я послушал мнения космонавтов Берегового, Леонова, Быковского и Хрунова, инженеров, врачей, специалистов службы поиска; беседовал с группой специалистов ЦКБЭМ во главе с Трегубом, с главным баллистиком генералом Мельниковым, а также с адмиралом Борисовым из службы поиска ВМФ. Все эти встречи и беседы окончательно убедили меня в необходимости бороться за посадку Л-3 на территории СССР и против приводнения его в океане, настойчиво защищаемого Трегубом, Мельниковым, Борисовым и отдельными товарищами из ЦПК и руководства ВВС. Вчера я беседовал на эту тему с Главкомом. Кутахов решил собрать сегодня в 16:00 наиболее видных специалистов и космонавтов, послушать все «за» и «против» обоих вариантов посадки и окончательно сформулировать точку зрения ВВС.
Вчера Главком провел совещание, на котором присутствовали 18 человек, в том числе генералы Пушкин, Белюнов, Картаков, Молотков, Кузнецов, Горегляд. Выступив первым, я твердо высказался за посадку корабля Л-3 на территории СССР. Потом выступили все генералы, космонавт Леонов и полковник Юганов — все они поддержали мою точку зрения, но рекомендовали не принимать сейчас категорических решений, а написать письмо Афанасьеву и Мишину, в котором просить их определить сроки пусков кораблей Л-3, закончить их морские испытания, а также более глубоко изучить вопрос о целесообразности посадки в океане. Главком очень внимательно выслушал все выступления, после чего еще раз подтвердил, что он за посадку на суше.
Сегодня я написал письмо Афанасьеву и Мишину и согласовал его текст с Пушкиным, Молотковым и Белюновым. Кутахов подписал письмо без единой поправки. Но пока что я добился лишь небольшого, местного успеха: главные бои еще впереди, и в них могут быть и поражения.
Генералу Кузнецову приказал сегодня прекратить до 10 ноября все полеты и готовить самолеты к зимней эксплуатации.
Ленинградское телевидение решило подготовить телевизионный спектакль о Гагарине. Об этом мне уже несколько раз звонили из Ленинграда, а сегодня автор сценария Муренец Тамара Алексеевна и режиссер постановки Рассомахин Иван Данилович были у меня и просили помочь им решить эту трудную задачу. Я связал их с Карповым, Леоновым, Гагариной и Крышкевичем, разрешил посетить Звездный и обещал свою помощь. За последние месяцы подобных обращений ко мне было очень много, и всем надо помогать.
Когда я писал эти строки, в мой кабинет вошел гражданский товарищ и по-военному четко представился: «Товарищ генерал! Инженер Резников от Туполева. Разрешите обратиться?» Я ожидал от него чего угодно, но только не рукописи о Гагарине, а он принес именно рукопись о встречах с Гагариным и тоже попросил моей помощи. Оказалось, что Резников в свою бытность преподавателем Оренбургского училища хорошо знал курсанта Гагарина. Два раза встречался он с Гагариным и после его полета.
Сейчас, когда до десятилетия первого полета человека в космос осталось менее полугода, понятно стремление людей, близко знавших Гагарина, написать о нем. На меня историей возложена большая ответственность — отобрать и сохранить для потомков все достоверное о Гагарине и отсеять домыслы и надуманные ситуации, выдаваемые за факты. Эта работа отнимает у меня уйму времени, но я обязан ею заниматься. Только во второй половине этого года я внимательно прочитал и отредактировал более десятка рукописей о Гагарине (Рябчиков, Куденко, Нагибин, Обухова, Митрошенкова и другие авторы). Не все они пригодны для издания, но в них попадаются и новые для меня факты и события из жизни Гагарина, а еще больше в них вымысла.
Генерал Картаков доложил о том, что полет «Зонда-8» проходит нормально и что завтра в 16 часов ожидается его приводнение в Индийском океане. «Зонд-8» — это последний корабль из серии Л-1. Всего было изготовлено 15 таких кораблей, но только пять из них слетали к Луне и вернулись на Землю — из-за отказов ракеты УР-500К большинство кораблей Л-1 не вышло на трассу полета к Луне. На одном из них наши космонавты могли бы облететь Луну еще за год до первой лунной экспедиции «Аполлона-11». Корабль Л-1 вполне отвечал требованиям программы пилотируемого облета Луны и мог бы успешно его выполнить, но нас подвела ракета. Завтра эта программа завершается, но главная ее цель не достигнута.
Вчера после семисуточного полета, в ходе которого 24 октября был совершен облет Луны, «Зонд-8» приводнился в акватории Индийского океана. Удачное завершение полета (через 15 минут после приводнения «Зонда-8» к нему подошел поисковый корабль «Тамань») ободрит В.П.Мишина и других сторонников морской посадки, но лично я не склонен переоценивать его значение. Из пяти посадок наших космических кораблей после облета ими Луны это первая посадка с заходом через северное полушарие (четыре предыдущие осуществлялись с заходом через южное полушарие). Северный вариант захода на посадку имеет определенные преимущества перед южным (один нырок в атмосферу, более надежная связь с космическим кораблем, меньший разброс точек возможной посадки), но у него есть и очень большой недостаток — при использовании северного варианта нельзя посадить корабль на нашей территории. Собственно, об этом и идет у нас спор с Мишиным: он за приводнение в океане, а я за приземление на территории СССР. Я глубоко убежден, что позиция, занятая Мишиным, — это шаг назад. Мы успешно сажали «Зонд-6» и «Зонд-7» на своей земле, надо совершенствовать системы управления спуском космических кораблей, а не пасовать перед трудностями, возникающими при заходе на посадку с южного полушария.
Сегодня встречался с В.Н.Челомеем, он рассказал мне некоторые эпизоды его «войны» с Королевым и Мишиным. В свое время Королев помешал Челомею построить корабль для облета Луны, а теперь Мишин пытается создавать ему помехи в создании орбитальной станции «Алмаз». Челомей более пяти лет работает над «Алмазом», и, по мнению специалистов, он способен создать хорошую орбитальную станцию, но Мишин своей ДОС-7К ставит ему палки в колеса. На днях на коллегии МОМ Мишин в присутствии Челомея пытался протащить решение о постройке восьми станций ДОС-7К. Челомей был возмущен тем, что согласно предложению Мишина эти станции, начиная с экземпляра №5, будут почти полными копиями «Алмаза». Сербин и Смирнов не поддержали Мишина — было решено, что он будет строить только четыре экземпляра ДОС-7К. В связи с этим решением Сербин, Смирнов и Афанасьев были у Челомея, ознакомились с комплексом работ по «Алмазу» и приказали форсировать их (перейти на круглосуточный режим).
Только что узнал неприятную новость: вчера бандитами угнан в Турцию гражданский самолет (второй угон наших самолетов за последние две недели). Не исключено, что это не случайные события, а организованная диверсия. В этой ситуации немного утешает лишь то обстоятельство, что несколько дней назад к нам из Турции перелетел и совершил вынужденную посадку самолет с двумя американскими генералами и турецким полковником. Они просто-напросто заблудились, но их ошибку можно использовать, чтобы нажать на турецкие власти в вопросе о выдаче бандитов.
Проверял вчера физическую подготовку руководящего состава ЦПК (подтягивание на перекладине и бег на пять километров). Из 27 офицеров только полковник Алексеев подтянулся 6 раз, три офицера — по 5 раз, большинство офицеров — по 2–4 раза, а Ворошилов, Еремин, Зинченко и Яковлев — лишь по одному разу. Ни один из проверяемых не получил удовлетворительной оценки (для космонавтов и летчиков установлены нормы подтягиваний: 15 — отлично, 8 — удовлетворительно). Перед началом бега я приказал выйти из строя тем, кто не может бежать по состоянию здоровья. Вышли десять «больных» (Хлебников, Ваньков, Ващенко, Ворошилов, Зинченко, Гусаров, Кириллов, Коростелев, Яковлев, Панюшин), с каждым из которых я побеседовал — любой из них здоровее меня, но они запуганы врачами и не могут решиться на бег. Пока я оставил их в покое, но позже займусь ими особо. Офицеры Рябов и Козлов сошли с дистанции, пробежав около полутора километров, и только 12 человек (Кадушкин, Моисеенко, Жегунов, Еремин, Кажокин, Астафуров, Алексеев, Дедков, Гуляев, Корчагин, Фатт и Румянцев) пробежали 5 километров за время от 25 до 30 минут. Общая картина очень печальна — люди одряхлели в 40–45 лет. И все же я доволен первыми результатами: минимум треть руководящего состава приступила к занятиям бегом. Теперь задача заключается в том, чтобы, опираясь на этот костяк, заставить систематически бегать и остальных.
Имел неприятный разговор с В.А.Шаталовым. За шесть лет пребывания в Звездном космонавт Владимир Шаталов вел себя очень скромно и сдержанно, но вот вчера его словно прорвало: ни много ни мало он стал просить (почти требовать) объяснений, почему его «разлучили» с Елисеевым и не включили в состав первого экипажа для ДОС-7К и почему ему и Елисееву отказали в поездке в Индию. Для Шаталова лучше было бы не задавать эти вопросы, но раз уж он задал их, я вынужден был ему ответить. Я сказал, что его работа очень высоко оценена правительством и руководством ВВС и что у нас нет к нему никаких претензий, но он за один год слетал в космос два раза, а его товарищи уже больше шести лет ждут первого полета; кроме того, поскольку по требованию ВПК в каждом экипаже ДОС-7К должны быть космонавты, имеющие опыт стыковки, то нам пришлось включить Елисеева и Шаталова в разные экипажи и отложить их поездку в Индию, с тем чтобы они смогли лучше подготовиться к полету на ДОС-7К. Мои объяснения не совсем удовлетворили Шаталова — он, видимо, заранее убедил себя в несправедливости принятых нами решений. Обидно, что после участия в космических полетах изменяются (не в лучшую сторону) даже такие, как Шаталов. А ведь Шаталов — начальник отдела, и мы хотим, чтобы он рос не только как космонавт, но и как руководитель.
Ноябрь
На сборах командующих 30–31 октября Главком подвел итоги работы в 1970 году и поставил задачи на 1971 год. В этом году несколько уменьшилось число летных происшествий (в 1969 году налет на одно летное происшествие составил 18000 часов, а в этом — 22000). Полк имени Серегина в 1970 году налетал 4500 часов без происшествий.
Перед 53-й годовщиной Октября я много работал в Центре и полку по наведению порядка и укреплению дисциплины, собирал руководящий состав, космонавтов, летчиков полка, врачей и инженеров — учил их работать и учиться. Праздники в ЦПК прошли нормально, если не считать двух случаев пьянки солдат. С 10 ноября я разрешил возобновить все виды полетов в полку, в том числе и полеты летчиков-космонавтов.
28 октября вернулись из США Николаев и Севастьянов. Поездка прошла удачно: космонавты побывали в основных космических центрах страны и привезли много ценных сведений об особенностях подготовки американских астронавтов к пилотируемым полетам. Мы уже многое знаем о программе «Аполлон», о качестве американских космических кораблей и ракет, о методах подготовки астронавтов, а теперь Николаев и Севастьянов расширили наши знания и о космических тренажерах в США.
Вчера Николаев вылетел в Чехословакию.
Ровно год прошел с того дня, когда П.С.Кутахов выразил свое желание избавиться от меня, поданное им как «решение Военного совета». Работать рядом с Кутаховым — удовольствие небольшое, но мне не хочется бездействовать из-за капризов Главкома. За прошедший год он не мог предъявить мне каких-либо претензий и, как мне кажется, старался забыть неприятный разговор, который по его инициативе состоялся между нами 10 ноября прошлого года. В 1970 году мы работали хорошо: успешно осуществлен полет «Союза-9», все планы выполнены, происшествий нет, Центр имени Гагарина и полк имени Серегина находятся на подъеме.
Я не ждал и не жду от Кутахова той активной поддержки, какую всегда имел от Вершинина, но я обойдусь и без его помощи — лишь бы он поменьше мешал мне. Генерал Ефимов в этом году совершенно не занимался космосом, но он и не мешал мне. Мои помощники — Горегляд, Шаталов, Муравьев, Андриянов и другие — работали в 1970 году значительно активнее, чем раньше (только подполковник Дробан стал заметно сдавать, часто болеет и не проявляет былой энергии и активности). Перед началом нового учебного года я чувствую себя еще достаточно сильным, чтобы и дальше тянуть в гору нашу «космическую телегу», хотя хорошо знаю, что она плохо смазана и скрипит из-за перегруженности ведомственными неурядицами.
На днях у меня состоялся тяжелый, неприятный разговор с Терешковой.
В один из дней октября (Николаев в это время был в Америке, а Терешкова — в Венгрии) при очередной поездке в ЦПК я встречался с матерью Вали — Еленой Федоровной. Она рассказала мне о случаях грубого поведения Андрияна Николаева по отношению к Вале и к ней самой — все эти случаи были связаны с выпивками, причем иногда они происходили в присутствии генерала Н.Ф.Кузнецова. Елена Федоровна сказала, что она несколько раз собиралась написать маршалу Гречко о поведении Николаева, который, как она выразилась, «загубил жизнь Вали». Генерал Кузнецов ни разу не докладывал мне о подобных случаях, я лично сотни раз встречался с Андрияном в самых различных ситуациях, в том числе на приемах и чествованиях, и никогда он не пропивал разум. Правда, полной уверенности в том, что Андриян не допустит глупостей во взаимоотношениях с Валей, у меня не было. Вопреки желанию Вали он настоял на том, чтобы сделать приписку «Николаева» к фамилии «Терешкова», и это стало причиной многих ссор и неурядиц в семье.
Я не хотел говорить с Николаевым, не побеседовав предварительно с Терешковой, но серьезный разговор с ней по существу не получился. Они, по-видимому, уже помирились и решили «не выносить сор из избы». Валя очень горячо защищала Андрияна и пыталась убедить меня, что у них в семье все в порядке. При этом она несколько раз настойчиво задавала один и тот же вопрос: «Николай Петрович, кто вам сказал о наших ссорах?» Эта настойчивость Вали лишний раз подтверждала, что дыма без огня не бывает. Во всякой семье бывают свои изъяны и свои тайны. Валя и Андриян, надеюсь, поняли, что свои взаимные ошибки и семейные неурядицы они должны устранять собственными силами. Если это действительно так, то мне остается только пожелать им успеха. О Вале и Андрияне я знаю значительно больше, чем кто-либо другой, и это дает мне право сказать, что это одна из лучших семей в Звездном. Но оба они излишне много заботятся о своих родственниках, что и является главной причиной разногласий и ссор между ними.
Проинструктировал Волынова и Хрунова перед поездкой их в Индию, где 21 ноября состоится конгресс ФАИ. Решением ФАИ четверо советских космонавтов — Шаталов, Елисеев, Волынов и Хрунов — за успешный полет на «Союзе-4» и «Союзе-5» награждены почетным дипломом имени В.М.Комарова. Поскольку Шаталов и Елисеев заняты подготовкой к полету на ДОС-7К, я решил послать в Индию только Волынова и Хрунова. Вместе с космонавтами в Индию полетит генерал-полковник И.Н.Кожедуб — вице-президент ФАИ.
На окололунной орбите сейчас находится наша автоматическая станция «Луна-17». Если все пойдет хорошо, то она высадит на Луну специальную самоходную тележку, которая по командам с Земли будет передвигаться по лунной поверхности.
Из-за отставания от графика работ по изготовлению ДОС пуск первой станции 5 февраля 1971 года не состоится. Определить реальную дату пуска никто не решается; более того, до сих пор неясно, что мы будем пускать в первую очередь — ДОС или «Союзы». В этой обстановке нам приходится на единственном имеющемся у нас тренажере одновременно готовить четыре экипажа для ДОС и столько же для «Союзов». Положение с тренажерами для пилотируемых кораблей и станций ( «Союз», Л-3, ДОС, «Алмаз») очень тяжелое. Три года мы не можем добиться решения правительства о выделении в промышленности головной организации по тренажерам и о предоставлении ВВС права оформлять заказы на их изготовление.
Сегодня рассмотрел со специалистами (Самсонов, Гусаров и другие) проект строительства в ЦПК технического бассейна диаметром 25 и глубиной 12 метров. Против строительства бассейна трижды возражал Кутахов, но мы продолжаем работы над проектом, и я уверен, что Главком в конце концов уступит нам.
Генерал Н.М.Рудный доложил, что его офицеры, занятые по теме «Алмаз», отмечают резкую активизацию ОКБ Челомея в создании орбитальной станции (работы ведутся в три смены, у самого Челомея появились новые заместители, сроки готовности станции сокращаются). Было бы очень хорошо, если бы Челомей смог отбить все атаки Мишина и вывести станцию «Алмаз» на орбиту хотя бы в 1972 году (а она могла бы летать еще три-четыре года назад!). Если объективно оценивать ход выполнения нашей программы пилотируемых космических полетов, то можно констатировать, что за последние три-четыре года Мишин принес больше вреда, чем пользы. Особенно крупный провал потерпела наша программа экспедиции на Луну: на строительство ракеты Н-1 и корабля Л-3 истрачены уже миллиарды рублей, траты продолжаются, а надежд на их окупаемость нет и не будет.
Станция «Луна-17» осуществила вчера мягкую посадку на лунную поверхность в районе Моря дождей. Установленный на посадочной ступени станции самоходный аппарат «Луноход-1» по команде с Земли сошел с платформы и удалился от «Луны-17» на несколько метров. После проверки работоспособности всех систем «Лунохода-1» он приступил к выполнению намеченной программы экспериментов. Полеты «Луны-16» и «Луны-17» — впечатляющие достижения космической автоматики, создающие крупный задел для будущих исследований Луны и планет.
Намерения Челомея форсировать работы по «Алмазу» подтвердились. В связи с этим нам пришлось срочно пересмотреть планы капитального строительства в ЦПК на 1971 год — будем добиваться ускорения постройки технического бассейна, тренажного и лабораторного корпусов. Сегодня у меня на совещании по этим вопросам докладывали Кузнецов, Леонов, Гусаров, Суханов, Никитин и другие товарищи. Генерал Ефимов согласился с нашими предложениями и обещал вместе с нами нажать на маршала Кутахова, который, не сомневаюсь, будет крепко упираться в отпуске дополнительных средств на капитальное строительство.
В субботу 21 ноября похоронили маршала А.И.Еременко. В этот же день Волынов и Хрунов вылетели в Индию.
Вчера состоялась церемония открытия памятника С.П.Королеву на космодроме, для участия в которой я направил туда Николаева и Поповича.
«Луноход-1» продолжает успешно ездить по Луне, но завтра наступит лунная ночь, и четырнадцать земных суток он будет «отдыхать». Специалисты надеются, что с наступлением лунного дня «Луноход-1» сможет продолжить свое путешествие.
Последние десять дней в Москве были очень теплыми (до +6 градусов) — весь выпавший в начале ноября снег растаял. По прогнозу синоптиков, в ближайшие дни установится морозная погода, а снега нет и не предвидится.
Вчера был в Театре Советской Армии на торжественном собрании, посвященном 50-летию академии имени Жуковского. Отметить юбилей академии пришли: Гречко, Якубовский, Епишев, Дементьев, Кутахов, Ефимов, Мороз, Руденко, Красовский, Скрипко, Желтов, Полынин, Мишук и другие. После официальной части собрания маршал Гречко произнес в узком кругу ( «президиум за чашкой чая») такой тост: «Несколько лет тому назад наша авиация была значительно ослаблена, но последние пять-шесть лет мы делаем все возможное, чтобы она вновь заняла подобающее ей место в системе Вооруженных Сил. В Великой Отечественной войне авиация играла решающую роль. В будущей войне авиация будет иметь еще большее значение. Я поднимаю этот бокал за нашу авиацию, за кузницу авиационных кадров — академию имени Жуковского. Желаю всем вам хорошего здоровья и новых успехов в труде по укреплению боеспособности ВВС!»
Вечером Николаев, Севастьянов и я были в Центральном шахматном клубе СССР на вечере, посвященном первому в истории шахматному матчу «Космос — Земля». Нам было очень приятно встретиться с Михаилом Ботвинником, Борисом Спасским, Тиграном Петросяном, Александром Котовым и другими ведущими шахматистами нашей страны. Николаев и Севастьянов рассказали собравшимся о полете «Союза-9». Любовь к шахматам привил мне более 50 лет назад мой учитель математики Борис Ефимович Широкогоров — я всегда вспоминаю о нем с чувством огромной благодарности. Шахматы всегда были и будут для меня одной из самых любимых игр.
Сегодня у меня был начальник Института медико-биологических проблем Олег Георгиевич Газенко. Его беспокоят вопросы готовности системы жизнеобеспечения ДОС-7К и недостаточно четкое взаимодействие института с космической медициной ВВС. Я дал указание Бабийчуку, Рудному и Попову резко улучшить наши взаимоотношения с Минздравом и вместе дружно работать по подготовке полета ДОС-7К. Газенко сказал, между прочим, что испытания СЖО не будут закончены до 5 февраля 1971 года, но Мишин проявляет намерение осуществить пуск ДОС-7К до завершения испытаний.
Вчера Андриян Николаев в моем присутствии докладывал итоги поездки в США маршалу Кутахову и генералу Морозу. Оба они с большим интересом прослушали 40-минутный доклад Николаева и задали ему много вопросов. Поздно вечером меня опять вызвал Главком и вновь предложил «освободиться от трудов в ВВС». Правда, он сделал это в более мягкой форме, чем в первый раз, и попросил подобрать кандидата на мою должность с таким расчетом, чтобы я мог уволиться в первом квартале будущего года. Я люблю космонавтику, отдал ей двенадцать лет своей жизни и мог бы еще поработать, но я не буду ничего предпринимать, чтобы задержаться на работе, тем более что работа рядом с Кутаховым — это пытка. Хочется только одного: чтобы мое место и должность начальника ЦПК заняли летчики-космонавты, а не какие-нибудь «варяги». Береговой, Николаев, Леонов, Шаталов и Попович через полтора-два года смогут с успехом заменить любого из нас.
Главком Кутахов уехал сегодня в отпуск — за него остался генерал Ефимов.
Накануне Кутахов собрал руководящий состав ВВС и поставил задачи на декабрь. Говорил Главком больше часа; надо признать, он освоился с ролью Главнокомандующего и, настойчиво добиваясь улучшения дел в нашей военной авиации, делает много полезного для нее. На этот раз Кутахов не забыл и о космосе. Он сказал: «Я попрошу товарища Каманина подготовить к 27–28 декабря доклад Военному совету ВВС о состоянии дел с военными исследованиями в космосе у нас и в США, уделив особое внимание разведке, связи, навигации и пилотируемым полетам, — что уже достигнуто, что планируется на 1971 год, каковы перспективы развития до 1980 года».
Вчера вечером имел длительный и обстоятельный разговор с Андрияном Николаевым. Андриян, как всегда, честно и откровенно признал, что у него в семье были неприятные моменты. Он сказал, что стыдится своей роли в этих семейных баталиях, и добавил: «За семь лет было всего два-три таких случая. Все неприятности начинались, как правило, из-за родственников. Валентина с большой неприязнью относится к моим родственникам и рьяно защищает своих. Она часто бывает необъективной и не терпит никаких замечаний в свой адрес. Вот почему наши споры приводят иногда к ссорам».
Я хорошо знаю Андрияна и Валю и считаю, что они оба виноваты в возникновении споров и ссор между собой: возбудителем их является Валя, а Андриян не всегда способен быстро подыскать аргументы в защиту своих, в большинстве случаев верных, позиций и иногда бывает вынужден переходить от обороны к наступлению.
Провел совещание со всеми руководителями космических организаций ВВС — Кузнецовым, Фроловым, Рудным, Бабийчуком, Гореглядом, Леоновым, Голубевым и другими. Обсудили план моего доклада Военному совету ВВС. Участники совещания внесли много дельных предложений. Фролов предложил сформировать авиационно-космический полк для обслуживания станции «Алмаз», а Моложавцев — полнее использовать космические автоматы для нужд ВВС (связь, навигация, разведка).
Беседовал сегодня с В.В.Кузнецовым (МИД) о предстоящей поездке Николаева, Терешковой и Севастьянова в Египет. Мы намечали дату этой поездки на 12 января будущего года, но Кузнецов сообщил, что в это самое время будут проводиться официальные празднества по поводу открытия Ассуанской плотины, и рекомендовал перенести поездку на конец января. На праздники в Египет прибудут правительственные делегации многих стран (в том числе и делегация Советского Союза), и, естественно, внимание к нашим космонавтам будет несколько ослаблено. Я согласился с мнением В.В.Кузнецова.
Декабрь
Две недели отдыхал на даче. Много ходил на лыжах (по 12–18 километров каждый день), бегал и гулял с внуком, стараясь втянуть его в лыжные и пешеходные прогулки. Ежедневно по два-три часа мы с ним занимались чтением, письмом и арифметикой. Коля уже хорошо читает и бойко решает примеры на сложение и вычитание в пределах двух десятков, а счет знает уже до тысячи. Отдыхал я отлично и за две недели почти не вспоминал о Кутахове и о его попытках насолить мне.
После продолжительной лунной ночи «Луноход-1» легко «проснулся» и возобновил ползание по Луне — его суммарный «пробег» по лунной поверхности перевалил уже за 800 метров. А «Венера-7» закончила сегодня свой полет и мягко опустилась на поверхность планеты.
Сегодня я открыл научно-техническую конференцию в НИИЦПК имени Ю.А.Гагарина по проблемам длительных (30 суток и более) пилотируемых полетов в космос. В работе конференции принимают участие свыше 600 специалистов от 39 организаций, занимающихся космосом. Первый доклад сделал летчик-космонавт А.Г.Николаев, а всего за четыре дня будут заслушаны 80 докладчиков. На открытие конференции приезжал В.П.Мишин. Моя встреча с ним, первая после неприятного разговора по телефону в октябре, прошла вполне удовлетворительно.
Вчера генерал А.П.Силантьев (начальник Главного штаба ВВС. — Ред.) провел совещание по итогам состоявшегося 15 декабря заседания коллегии Министерства обороны. Руководство МО обеспокоено утечкой секретной информации. На заседании коллегии генерал армии Соколов доложил, что основными каналами разглашения секретных данных являются средства связи (70 процентов от всех утечек), а также открытая и закрытая печать (20 процентов). На случаи утери документов и болтливость военнослужащих приходятся остальные 10 процентов. В связи с этим маршал Гречко приказал: изучить все пути и каналы утечки секретных данных; резко сократить тиражи специальных изданий (журналы, бюллетени, директивы, плакаты и пр.); засекретить все виды переговоров; пересмотреть порядок допуска посторонних лиц в войсковые части и на предприятия оборонной промышленности; упорядочить выступления военнослужащих в открытой печати, по радио и телевидению (военнослужащий может выступать только с разрешения старшего начальника, причем последний несет ответственность за содержание выступления).
Во исполнение этого приказа нам нужно будет пересмотреть весь комплекс режимных мероприятий по ЦПК. В Звездный ежедневно приезжают экскурсии и отдельные посетители, часто бывают и иностранные гости. Придется резко сократить общение готовящихся к полетам экипажей с корреспондентами и кино-, фото-, радио — и телеоператорами (в наибольшей степени это коснется экипажей, которым в будущем году предстоит выполнить первые полеты на ДОС-7К и станции «Алмаз»). Многое желательно упорядочить также в поездках и выступлениях летчиков-космонавтов.
«Луноход-1» продолжает путешествовать по Луне — он прошел уже больше километра. АМС «Венера-7» при спуске на поверхность Венеры внезапно прекратила передачу телеметрии — никаких новых данных об этой планете и ее атмосфере мы не получили.
Вчера закончила свою работу научная конференция НИИЦПК, посвященная проблемам длительных пилотируемых космических полетов. Участники конференции заслушали и обсудили 88 докладов и выработали рекомендации по расширению фронта работ и углублению исследований, обеспечивающих увеличение продолжительности полетов и повышение их безопасности (совершенствование космических кораблей и их оборудования, развитие систем жизнеобеспечения, улучшение подготовки космонавтов и т.д.). Конференция приняла, в частности, рекомендацию о поэтапном (без резких скачков) увеличении длительности полетов до 22, 26, 30 суток и т.д.
В частном разговоре со мной в день открытия конференции Мишин настаивал на том, что первый же полет космонавтов на ДОС-7К должен быть 30-суточным (при этом он утверждал, что этого требует от него секретарь ЦК Д.Ф.Устинов). Я считаю, что после полета «Союза-9» можно попробовать послать на орбиту очередной экипаж не более чем на 22–24 дня, но и при такой продолжительности полета мы пойдем на значительный риск. Уверен, что и без средств искусственной гравитации на космических кораблях мы найдем пути обеспечения безопасности 30-суточных и более длительных полетов, но делать это надо не рывками, а систематическим наращиванием количества полетов и их продолжительности. Короче: я буду категорически против 30-суточного полета первого экипажа ДОС-7К.
У меня всегда были разногласия с Мишиным по всему комплексу подготовки пилотируемых полетов (испытания систем, программы полетов, подбор и подготовка экипажей и пр.), а в последнее время к ним добавилось еще несколько принципиальных расхождений:
1. Я — за полное прекращение работ по комплексу Н-1 — Л-3. Мишин — за продолжение этих работ.
2. Я — за посадку корабля Л-3 (если он полетит) на территории СССР. Мишин — за приводнение Л-3 в Индийском океане.
3. Я — против резких скачков в увеличении продолжительности пилотируемых полетов. Мишин легко соглашается на «прыжок» с 18-суточного на 30-суточный полет без обстоятельной подготовки средств, гарантирующих его безопасность.
Бороться с Мишиным трудно — его поддерживают Совет Министров (Смирнов и сотрудники аппарата) и ЦК КПСС (Устинов, Строганов и другие), а у меня нет твердой поддержки даже в ВВС. Но борьба будет продолжаться.
Позавчера на первом заседании Госкомиссии по ДОС-7К заслушивали всех главных конструкторов о готовности станций №1 и №2 и транспортных кораблей №31 и №32. С докладами выступили Шабаров, Бушуев, Черток, Трегуб, Северин, Воронин, Даревский, Курушин и другие. Положение с готовностью станций и кораблей таково, что о пуске ДОС-7К в феврале 1971 года не может быть и речи. Основные задержки, как мы и предполагали, связаны с испытаниями новых и доработками старых систем станций и кораблей. Было принято решение: подготовить пуск станции к 15 марта. Я думаю, что реально он будет возможен только в первой половине апреля. Этот срок более приемлем для всех организаций-исполнителей, но он не устраивает Устинова и Смирнова. Передвижка даты старта станции «вправо» дает нам возможность повысить качество и надежность подготовки экипажей, но мы могли бы обеспечить первый полет ДОС-7К и 5 февраля.
В ходе заседания Госкомиссии косвенно затрагивались вопросы продолжительности полета первого экипажа станции и плохой обеспеченности подготовки космонавтов тренажной базой. По первому вопросу между врачами ВВС и специалистами Минздрава до сих пор продолжаются ожесточенные споры. Последние, как и Мишин, настаивают на 30-суточном полете, а наши врачи (космонавты и я поддерживаем их) высказываются за более осторожное увеличение продолжительности полета — до 20–25 суток. Представители Минздрава Воробьев, Бурназян и Газенко пытались убедить меня в том, что они способны в ходе полета прогнозировать допустимое увеличение его продолжительности с учетом удовлетворительной реадаптации экипажа к земным условиям после посадки. Я отказался слушать эту галиматью и остался при своем мнении: увеличивать длительность очередного полета до 30 суток — это не наука, а чистый авантюризм и полная безответственность.
По проблеме создания космических тренажеров комиссия обнаружила свое полное бессилие. Мало надежды и на помощь со стороны ВПК — на мое последнее письмо к Смирнову с просьбой рассмотреть эту проблему я получил обычный ответ: «Собрать всех и разобраться!» Собрать всех и решить вопрос о тренажерах может только сам Смирнов, но он уже более трех лет маринует наш проект решения Совмина по строительству тренажной базы, согласованный со всеми министрами, кроме Дементьева.
Маршал Кутахов вернулся из отпуска, а генерал Ефимов улетел в командировку в Каир. Последние дни было много разговоров о событиях в Польше, связанных с «уходом» Гомулки и Спыхальского, и о гибели второго «Антея». Первая катастрофа «Антея» произошла в Атлантике при полете в Чили, вторая — под Калькуттой при полете в Восточный Пакистан. Оба самолета разбились за пределами СССР при доставке материальных средств в помощь пострадавшему населению Чили и Пакистана. Не исключено, что оба эти происшествия — результат диверсий.
Вчера был в МАП у П.В.Дементьева и В.А.Казакова. Вел с ними переговоры о создании тренажеров для ДОС-7К и «Алмаза» и о ходе исследований по теме «Спираль». По первому вопросу мы легко пришли к согласованному решению и утвердили план-график совместных работ. Что же касается «Спирали», то Дементьев заверил меня, что МАП будет продолжать работы по этой теме, несмотря на «прохладное» отношение к ней со стороны Гречко и Кутахова. Петр Васильевич просил убедить маршала Гречко в насущной необходимости завизировать проект решения ЦК по «Спирали».
Надо сказать, что Гречко удивительно непоследователен. В середине этого года он подписал письмо Устинову, обосновывающее целесообразность создания орбитального самолета, с просьбой обязать МАП, МОМ, МОП и другие министерства ускорить согласование проекта решения ЦК. А через три месяца, когда проект был завизирован промышленными министерствами, Гречко наложил на него вето, написав такое заключение: «Фантазия. Нам деньги нужны на более конкретные цели».
Трудно будет изменить мнение руководства ВВС и Министерства обороны в пользу «Спирали», но добиваться этого надо. Этого требуют интересы развития авиации и космонавтики. Вопрос о судьбе «Спирали» — один из главных пунктов, по которым мы расходимся с маршалом Кутаховым.
Сегодня подводил итоги 1970 года, обдумывал задачи на 1971 год и готовился к докладу на Военном совете ВВС.
Подходит к концу 1970 год — год, в котором Советский Союз добился заметных успехов в космических исследованиях. Рекордный по продолжительности полет «Союза-9», впечатляющие достижения «Луны-16» и «Лунохода-1», десятки «Космосов» и других спутников, выведенных на орбиты, — это крупный шаг вперед. Все учреждения ВВС, занимающиеся космосом, успешно справились со своими задачами. Центр подготовки космонавтов в 1970 году выполнил все планы без летных и других происшествий.
Вчера беседовал с Кутаховым, доложил ему о ходе подготовки полета ДОС-7К. Главком изъявил желание в начале будущего года побывать у Мишина и Челомея и посмотреть ДОС-7К, транспортный корабль 7КТ и станцию «Алмаз». Потом мы вновь обсудили пятилетний план капитального строительства космических объектов, решительно отклоненный Кутаховым весной этого года, — тогда нам не помогла и поддержка со стороны генералов Строганова, Полынина и Ефимова. Но вот вчера мне удалось убедить Главкома в необходимости строить в ЦПК большой (5000 квадратных метров) лабораторный корпус. Главными объектами строительства по пятилетнему плану являются: корпус тренажеров, технический бассейн, лабораторный корпус и здание для центрифуги. На первые три объекта я уже получил письменные разрешения Главкома, а здание для центрифуги мы все равно обязательно построим — наши противники будут вынуждены замолчать, когда узнают о заключении договора со шведской фирмой на поставку центрифуги (разрешение правительства на заключение договора мы уже имеем). Центрифуга ЦФ-20 будет стоить около 11 миллионов рублей золотом, а здание для нее — еще 2–3 миллиона. Это будет самая большая центрифуга в нашей стране. Она крайне необходима нам и для дальнейшего совершенствования космических полетов, и для развития авиации.
Несколько дней назад я и В.А.Казаков провели широкое совещание представителей организаций, участвующих в создании космических тренажеров. Совещание прошло успешно: все представители подписали графики разработки тренажеров для станций ДОС-7К и «Алмаз». А сегодня ко мне приезжал Главный конструктор С.Г.Даревский с просьбой уточнить очередность и сроки окончания работ по тренажерам. Дело в том, что решением правительства ему поручено создание очень большого количества различных тренажеров, а имеющиеся у него производственные мощности могут обеспечить выполнение в нужные сроки лишь 25–30 процентов от всего объема задания. Я сказал Даревскому, что в первую очередь надо строить комплексный тренажер для станции «Алмаз», выделив на него 75 процентов средств и рабочего времени; 20 процентов усилий следует сосредоточить на тренажере «ДОС-7К», а на тренажер для лунного корабля Л-3 не тратить больше 5 процентов производственных возможностей. Даревский отлично знает, что если бы он обратился с подобной просьбой к В.П.Мишину, то получил бы совершенно другой ответ: бросить все работы по «Алмазу», сосредоточить 70 процентов усилий на тренажере «ДОС-7К» и 30 процентов — на «Л-3».
Последний день уходящего года выдался очень скверным по погоде: идет дождь, на дорогах и тротуарах жуткий гололед. Генерал Н.Ф.Кузнецов, ехавший из Звездного до Москвы почти два часа, видел более десятка разбитых и съехавших в кюветы автомашин.
Втроем — я, Горегляд и Кузнецов — больше часа обсуждали итоги 1970 года и наши главные заботы в наступающем 1971 году. Меня больше всего волнует несработанность между руководящими работниками Центра. Генерал Кузнецов не добился подчинения своей воле всех своих заместителей, начальников управлений и особенно летчиков-космонавтов. Среди этой группы товарищей, не сработавшихся с Кузнецовым, наиболее «тяжелыми» являются Крышкевич, Пашков, Леонов и Попов. Генерала Кузнецова, потерявшего авторитет и неспособного охватить резко возросший объем выполняемых Центром работ, следовало бы освободить от должности начальника НИИЦПК, но маршал Кутахов решил «укреплять космос» другим путем. Если не увольнять Кузнецова, то ему нужно систематически помогать, что я и делаю последние полгода. Сегодня Кузнецов попросил моего разрешения на представление к генеральскому званию полковников Крышкевича, Самсонова, Попова, Алексеева, Леонова и Лаврова. Первые двое, пожалуй, достойны этого звания, а об остальных надо крепко подумать.