1. 13 танковых бригад никому не отправлять, иметь их в резерве. Из 15 бригад дать только две бригады.
2. Для запасных танковых полков брать людей из фронтов. Отбирать самим людей, не через Щаденко.
3. Две горьковские, две московские и 8 саратовских бригад дать к Москве и доукомплектовать. 8 бригад оставить в Саратове и там их доукомплектовать.
4. Все 19 танковых бригад иметь около Москвы.
5. Создать около Москвы лагерь, где организовать слаживание танковых бригад.
6. 8 танковых бригад, остающихся в Саратове, доукомплектовать как резерв Сталинградского фронта.
7. Сформировать 27 танковых бригад. Это и есть программа для ГАБТУ на сентябрь.
8. Испробовать облегченные танки KB обычным водителем.
9. Ничего с танковыми армиями не получилось. Для армий нет подготовленных командиров.
10. Дать в каждую бригаду по 7 танков КВ нового облегченного типа.
11. Проверить, какие танки, облегченные или необлегченные, будут идти на огнеметные KB, то же самое проверить и по улучшенному типу танка Т-34.
12. Облегченных KB давать 5 ед. в бригаду. Итого в бригаде 45 танков.
13. В первую очередь укомплектовать саратовские бригады. 8 ед.
14. Организовать лагерь танковых бригад в районе Костерево-Ногинск и учить их муштровать.
15. Организовать два огнеметных и один батальон Т-50 в огнеметную бригаду и поставить ее в Костерево как двадцатую единицу.
16. Командиры танковых корпусов не могли использовать танки. Командиры корпусов не доросли. [205]
17. Броневички давать в степные районы: Северо-Кавказскому, Сталинградскому, Воронежскому, Брянскому фронтам.
18. Броню в 25 мм на танки не ставить. Испортит это танк также, как и КВ. Когда будет хороший мотор, тогда можно.
19. В бригаду давать по 20 ед. Т-70, 20 ед. Т-34 и 5 KB облегченного типа.
20. Дать директиву на подпись тов. Сталину по формированию, а также новые штаты и сроки готовности танковых бригад с их дислокацией.
21. Установить в танковых лагерях строгий, жесткий порядок, особый режим военный и обучать тому, что нужно на войне.
22. Для обучения и тренировки танковых частей иметь два лагеря с особым режимом — один в районе Саратова (Татищевский лагерь) и второй в районе Костерева и Ногинска.
23. Обязать ГАБТУ представить положение о танковых лагерях и кандидатов на должности командующих лагерями в срочном порядке. Фронтовиков и умеющих обучать. (В трехдневный срок представить положение и кандидатов).
24. Договориться с Щаденко о порядке комплектования запасных танковых полков.
25. До 15.09 сформировать 10 броневых батальонов в составе 32 бронемашин.
26. Срочно проверить, может ли тащить броневичок 45-мм пушку, а другие броневички таскать снаряды, и доложить тов. Сталину.
27. Сформировать в сентябре 15 батальонов бронемашин, каждый в составе 22 — БА-64 и 7 танков Т-70.
1. Запись разговора Верховного Главнокомандующего с генералом Н. И. Бирюковым от 3 сентября значительно обширнее, чем многие другие, сделанные [206] ранее. Она характерна также тем, что практические указания И. В. Сталина тесно переплетаются с размышлениями и отдельными замечаниями о путях и способах совершенствования структуры танковых войск, улучшения качества подготовки кадров танкистов, укрепления мощи танковых частей и соединений, размещения танковых резервов Ставки.Никаких стратегических идей, способных в короткий срок повлиять на ход войны, изменить его в нашу пользу, Верховный Главнокомандующий тогда не высказал: ГАБТУ к стратегии прямого отношения не имело. К тому же сыграли свою роль и соображения секретности: свои замыслы и планы Ставка никогда и никому не доверяла, кроме строго ограниченного и специально подобранного круга лиц. Но самое-то важное состояло в том, что в данный конкретный момент войны — в начале сентября 1942 г. — условия для появления таких определяющих идей еще не созрели, хотя время для того приближалось чрезвычайно быстро.
Для Верховного Главнокомандующего четверг 3 сентября 1942 г. был одним из самых нервных и хлопотных дней той летне-осенней кампании войны. В кремлевском кабинете он начался, когда до рассвета было далеко. Тогда в Ставку прибыло известие, что трудный и опасный отход наших 62-й и 64-й армий на рубеж внутреннего обвода Сталинграда состоялся: город получил войска, которых в нем так недоставало. Успокоения, однако, не произошло: в ходе боевых действий выявилось до восемнадцати дивизий противника — пехотных, моторизованных, танковых. Не исключалось, что немцы попытаются ворваться в город с ходу. Как позже выяснилось, Гитлер праздновал успех и решил уничтожить миллионное «...сплошь коммунистическое население» города.
Пошел второй час ночи... И. В. Сталин стал проявлять нетерпение, когда наконец-то доставили доклад заместителя Верховного Главнокомандующего генерала [207] Г. К. Жукова, который пятый день как находился в районе Сталинграда и готовил там вместе с фронтовым и армейским командованием наступление 1-й гвардейской армии и других наших войск к северу от Сталинграда. Сталин надеялся, что телеграмма содержит благополучные вести, но генерал докладывал, что гвардейцы смогут наступать лишь 3 сентября в пять часов, вместо назначенного на сутки ранее срока. Г. К. Жуков перенес начало операции своею властью, не испросив на то согласия Москвы «после личной проверки на месте». Генерал убедительно мотивировал решение: «Чтобы не допустить неорганизованного ввода в бой и чтобы не понести от этого напрасных потерь».
Г. К. Жуков формулировал мысли отчетливо и точно, без какого-либо намека на подобострастие: «Наступление назначаю... перенес наступление на 5 часов...». Верховный Главнокомандующий знал стиль Жукова и вынужденно с ним соглашался. Но на этот раз, видимо, его самолюбие было задето, что и отразилось в разговоре И. В. Сталина с Н. И. Бирюковым, состоявшемся позже в тот же день.
Доклад Г. К. Жукова (его подписал также командующий 1-й гвардейской армией генерал К. С. Москаленко) о переносе срока наступления гвардейцев не повлиял на распорядок дня Верховного Главнокомандующего. После короткого ночного отдыха он продолжил работу в кремлевском кабинете, вероятно, как обычно, то есть между 10 и 11 часами. В это время он, как правило, звонил сам по телефону начальнику Оперативного управления Генштаба, и тот докладывал ему обстановку на этот час. Было принято, что во всех случаях доклад начинался с фронта, где боевые действия носили наиболее напряженный характер, и с самого острого участка. На этот раз начальник Оперативного управления заговорил, надо полагать, о Сталинградском фронте, об отходе 62-й и 64-й армий на рубеж внутреннего обвода Сталинграда. Очень сложный и опасный маневр завершился тогда относительно благополучно. [208]
Командование армий к тому моменту было уже другим: на 62-ю армию месяц назад пришел новый командарм — генерал-лейтенант А. И. Лопатин — опытный, храбрый и честный воин. Г. К. Жуков, хорошо знавший Лопатина, написал о нем так: «Он сделал все, что от него требовал воинский долг, и даже больше, поскольку прекрасно знал, что действовавший против войск его армии противник был в численном превосходстве». Однако, обеспокоенный ходом дел под городом, носившим его имя, Верховный Главнокомандующий держался другого мнения: за какие-то промахи Лопатин был отстранен от должности уже 5 сентября. Временно командование осуществлял генерал Н. И. Крылов, а 10 сентября командармом стал генерал В. И. Чуйков, ранее руководивший соседней слева 64-й армией, командовать которой теперь стал генералом М. С. Шумилов.
Дурные вести пришли тогда и с Северного Кавказа. Там передовые части 1-й немецкой танковой армии энергичного и опытного генерала Э. Клейста форсировали Терек. На другом берегу реки они захватили обширный плацдарм. И. В. Сталин остро почувствовал, что там завязывается большое сражение за стратегически важный город Грозный и, значит, за нефть, за дальние пути на Восток. С Кавказа надо было ждать и других неприятностей. Операторы доложили утром: 3 сентября немцы успешно начали высадку 46-го армейского корпуса из Крыма на Таманский полуостров. Следовало ожидать, что для наших войск обстановка на юге станет еще более сложной.
Слушая доклад операторов, Верховный Главнокомандующий отмечал для себя, что впереди войск противника шли, как правило, танки: они пробрались на Кавказ, подошли к стенам Сталинграда. Много немецких танков, как было известно Ставке, скрывалось в лесах к западу от Москвы. Примечательно, что танковые командиры противника были не только искусны, агрессивны, но и беспредельно нахальны: даже в горы [209] они шли без оглядки, достигали поставленных им целей. И. В. Сталин понимал, что прав был Н. И. Бирюков, когда, отвечая на его, Сталина, вопрос: почему все-таки «бьют наших», сказал коротко и по существу: «...Наши танки плохо используют командиры».
Возможно, что все это и навело Верховного Главнокомандующего на мысль о необходимости еще раз капитально обдумать нелегкие вопросы, которые тогда возникали в танковых войсках. Не теряя времени, он сделал это тогда же, 3 сентября 1942 г., но в течение всего дня острое беспокойство за судьбу города на Волге, названного его именем, ни на минуту не покидало Верховного Главнокомандующего и продолжало накалять чувства до состояния глубокой, близкой к нервному кризу тревоги.
2. Записей Н. И. Бирюкова, относящихся к теоретическим подходам Верховного Главнокомандующего к строительству танковых войск, не так уж много. Вероятно, Сталин не относил дело разработки теории к основным обязанностям ГАБТУ и числил его за другими структурами — Генштабом и военными академиями. Случалось, однако, что будучи в сердцах, И. В. Сталин напоминал работникам ГАБТУ о необходимости твердо знать научные основы организационной деятельности Управления, соблюдать их и учитывать в практике, постоянно соответствовать требованиям и условиям войны.
Законченных теоретических положений по вопросам развития танковых поиск, высказанных Верховным Главнокомандующим, в разговоре 3 сентября тоже нет. Однако некоторые приближения к обобщению опыта применения танков в летней кампании 1942 г. имеются. Об этом, однако, чуть ниже.
На данном разговоре Верховного Главнокомандующего, как и на многих других, лежит не только печать воздействия тяжелой обстановки на фронтах, но и влияния постоянного и труднопереносимого дефицита рабочего времени. Вероятно, поэтому, как ныне принято [210] выражаться, разговор не был «причесан» до формы, подобающей требованиям Ставки. Автор не следил за безупречностью формулировок, последовательностью изложения вопросов, допускал повторения. Тонкость и точность мысли он выделял порой с помощью слов и словосочетаний, попавших под руку, характерных для его личного языка. И. В. Сталин говорил, например, в приподнятом стиле о распорядке дня учреждаемого учебного лагеря танкистов — «режим военный» и рядом совсем по-простецки утверждал, что командиры танковых корпусов «не доросли» (до уровня мастерского использования возможностей танков). Он не старался придерживаться принятого и привычного для военных понятия «тяга» (конная, автомобильная и другая, касательно чаще всего артиллерии), а употреблял слово «таскать» (пушку, снаряды). Во всех случаях специфика словоупотребления не мешала, однако, пониманию сути дела. Скорее наоборот — она помогала в чем-то конкретнее представлять важность события (учреждение особого учебного лагеря) или делало зримее нужное качество предмета разговора. Скорее всего, Н. И. Бирюкову пришлось начисто переписать обращенные к нему указания Верховного в свою рабочую тетрадь. На эту мысль наводит, например, пункт 24-й, который требует «доложить тов. Сталину» о возможности подвозить снаряды для танков на бронемашине: едва ли Верховный Главнокомандующий сказал о себе именно так: со словом «товарищу». Как всегда, разговор пошел сразу по делу, по вопросу, более других важному: о танковых резервах. Обстановка войны подошла к некой кризисной точке и требовала не только количественного возрастания массы боевых машин, но и постоянного улучшения их качества: борьба за техническое превосходство над врагом продолжалась. Вместе с тем обнаружилось, что танкисты противника воюют хорошо, и не совершенствуя наших воинов духовно, физически и профессионально, не обучая их передовым способам ведения [211] боя, не воспитывая у них волю к победе с помощью своего особого оружия, а также другие качества личности, способствующие успеху на войне, нельзя добиться победы. Время повелевало, чтобы все танкисты, в том числе резерва Верховного Главнокомандования, практически стали эталоном, удовлетворяющим возросшим требованиям войны, сравнялись и превзошли по боевому мастерству немецких танкистов.
Верховный Главнокомандующий, начиная во второй половине дня 3 сентября разговор с Н. И. Бирюковым, не терял времени на объяснения упомянутых выше прописных истин: генерал должен был их знать (и действительно знал). Отчетливо видно также, что И. В. Сталин при всех неудачах наших войск в тот конкретный момент войны чувствовал себя куда более уверенно, чем ранее: он знал, что в конце III квартала 1942 г. в руках советского военного руководства обязательно будет почти четыре тысячи новеньких «тридцатьчетверок», а всего герои труда ценой неимоверного напряжения сил в тылу страны произведут для фронта шесть с половиной тысяч танков всех типов. Заметим в скобках, что фактический выпуск машин составил соответственно 3946 и 6390 штук.
Запись Н. И. Бирюкова неоспоримо свидетельствует, что в тот ответственный момент войны, когда еще не существовало исторической идеи великой победы под Сталинградом, Советское Верховное Главнокомандование стремилось особенно надежно обеспечить крупными танковыми резервами южное (Сталинград, Кавказ) и центральное (западное) стратегические направления, защиту тыла страны, в первую очередь московского и приволжского регионов. Реализуя эти соображения Ставки, Верховный Главнокомандующий изложил указания Н. И. Бирюкову и начал, как уже упоминалось, с основного — с резерва из тринадцати танковых бригад (см. п. 1 указаний), представляющего весьма значительную силу. Напомним, что в самом начале 1942 г. он тоже говорил о резервах, обосновывая [212] вопрос о возможности полной победы над немцами уже в этом году (см. запись разговора от 3 января 1942 г.). Вероятно, и сейчас, 3 сентября, он сохранял в своем сознании и памяти те несбывшиеся мечты.
Особая значимость и масштабность задачи, заложенной Верховным Главнокомандующим в данные указания о резервах, была обличена в подобающую для случая форму: краткую, категоричную, не допускающую каких-либо иных толкований: «13 танковых бригад никому не отправлять, иметь их в резерве» (подчеркнуто нами. — Е. Ц.). Речь идет, безусловно, о резерве Ставки, и Верховный Главнокомандующий вполне реалистически считал, что война призовет эти формирования на поля сражений, а срок тому был недолог, время и место — неведомы.
Здесь, однако, комментатор должен просить читателя, особенно исследователя, еще раз остановить внимание на формулировке пункта первого указаний Верховного Главнокомандующего. В этом случае станет видно, что приказ И. В. Сталина далеко не прост и есть на нем след некой загадочности, чего-то недосказанного, а слово «никому» заключает в себе какую-то неведомую тайну. В связи с этим, вероятно, возникнут предположения и многие вопросы к нашей истории. Зачем, например, всесильному руководителю, главе Ставки приказывать генералу Бирюкову столь решительно — «...никому не отправлять» эти тринадцать бригад танков. И если о том особливо и отдельно говорит председатель самого высокого органа военного руководства, то по логике вещей из этого, в частности, указания следует, что, кроме Верховного Главнокомандующего, был кто-то еще, более властный, способный потребовать эти танки и распорядиться ими по своему разумению. Всем известно, что в то время существовали только две такие структуры: это ЦК ВКП(б), а точнее его Политбюро, и Государственный Комитет Обороны, которому принадлежала вся полнота власти в стране. Они могли отдать приказы помимо или в [213] обход Верховного Главнокомандующего. Никто из них, однако, никаких притязаний к танковым резервам не имел и работал согласованно в духе общих решений, идущих из Кремля.
Все это теперь известно. И тем не менее в связи с первым пунктом разговора Верховного Главнокомандующего с Н. И. Бирюковым следует еще раз вернуться к тому, что в районе Сталинграда тогда находился человек, полководец от бога, которому наивысшей властью страны была поручена особая миссия вызволения Сталинграда из угрожаемого положения. Этим человеком был генерал армии Г. К. Жуков, возведенный на пост единственного заместителя Верховного Главнокомандующего, учрежденный «под него» 26 августа 1942 г. Государственным Комитетом Обороны и Политическим бюро ЦК ВКП(б) ввиду чрезвычайных обстоятельств, возникших на Волге, в Сталинграде.
Верховный Главнокомандующий на встрече с Г. К. Жуковым лично и весьма доверительно объявил генералу о его назначении, полномочиях и задачах в районе Сталинграда. О политическом и субъективном для Сталина значении района не было сказано ни слова. Это и не требовалось: генерал все понимал без лишних разговоров. Что же касалось чисто военного характера назначения, то права заместителя Верховного Главнокомандующего были копией оперативных прав самого Сталина, употребляемых, однако, не в тиши кремлевского комитета, а непосредственно под огнем, там, где происходили решающие военные события кампании и, как оказалось, войны в целом.
Но вернемся к источнику и дню 3 сентября 1942 г. Получив донесение своего заместителя о переносе срока наступления 1-й гвардейской армии без предварительного согласования этого важного вопроса со Ставкой, хозяин кремлевского кабинета не мог не отметить, что такого в истории Ставки еще не бывало. В то же время он понял, что права Г. К. Жукова в данном случае никак не были превышены или употреблены им [214] неправильно. Они не только позволяли, но и требовали поступить именно так, как сделал генерал.
Деятельность Г. К. Жукова под Сталинградом в начале сентября раскрыла Верховному Главнокомандующему глаза и на то, как важно было иметь этого умудренного в боях полководца в качестве прямого проводника решений Ставки непосредственно в действующих войсках главного направления. Он существенно обогащал кабинетные соображения Верховного Главнокомандующего идеями, полученными в живой практике операций; докладывая в Москву, он расширял представления Верховного о реальных условиях обстановки. Умный Сталин, лично в войска, как правило, не выезжавший, высоко ценил и те результаты деятельности своего заместителя, которые на месте усиливали влияние воли Ставки на войска, способствовали развитию активности и творческих начал в работе командного состава.
Вместе с тем телеграмма Г. К. Жукова о переносе срока наступления гвардейцев насторожила И. В. Сталина. Появился новый вопрос: а что будет, если Жуков воспользуется правами заместителя и по собственному желанию, хотя и в пределах полномочий, прикажет местным органам военного управления отправить в его распоряжение часть танковых резервов, находящихся в районе Сталинграда? В этом случае не исключалось, что резервы будут использованы не так, как думали в Москве. И. В. Сталин, вероятно, полагал, что такой вариант развития событий следовало предвидеть и предупредить. Здесь-то и заключается, на наш взгляд, ответ на вопрос о некой таинственности пункта первого разговора Верховного Главнокомандующего с ГАБТУ от 3 сентября 1942 г., где было сказано, что танковые бригады «никому не отправлять». И. В. Сталин таким способом предупреждал ГАБТУ о возможности непредвиденного вмешательства Г. К. Жукова в судьбу стратегического резерва танков и дал Управлению жесткую ориентацию, как вести себя в этом случае. [215]
3. Источник еще раз возвращает нас к вопросу о превосходстве немецких танкистов над советскими в боевом мастерстве. Как помнит читатель, Верховный Главнокомандующий уже советовался с Н. И. Бирюковым относительно причин, почему «бьют наших». Обдумав свидетельства боевого опыта и соображения ГАБТУ, И. В. Сталин формулировал одно из условий, которое, по мнению Верховного Главнокомандующего, должно было помочь ликвидировать это преимущество танкистов противника. А заключалось условие в том, чтобы организовать целенаправленный отбор людей, способных стать хорошими танкистами по психологическим и другим качеством личности, а также учить их с учетом и на основе требований войны и военной педагогики в особо организованных учебных центрах (лагерях): людей брать с фронта, отбирать их силами ГАБТУ, «не через Щаденко».
При этом надо иметь в виду, что Верховный Главнокомандующий не отвергал действующую тогда в вооруженных силах в основном правильную систему формирования вновь организуемых или восстановления ранее существовавших частей, соединений и объединений, их укомплектования личным составом, боевой техникой и вооружением. Однако он замечал, что деятельность одного из его заместителей по Наркомату обороны — начальника Главного управления формирования и укомплектования войск Красной Армии генерала Е. А. Щаденко — была далеко не безупречна в отношении танкистов, поскольку недостаточно учитывала особенности их боевой деятельности.
Верховный Главнокомандующий хорошо знал Е. А. Щаденко — старого коммуниста, видного политического работника армии — еще со времен гражданской войны и обороны Царицына в 1918 г. С той поры взгляды генерала существенно не изменились. Он оставался типичным представителем старой школы советских военачальников, почитателем конницы и сторонником решения боевых задач преимущественно [216] методами лихой кавалерийской атаки. Такая точка зрения, естественно, сопровождалась недооценкой роли танков в современной войне и непониманием требований этого рода войск к особой военно-профессиональной подготовке и воспитанию танкистов. Поэтому-то, вероятно, и появилось указание Верховного Главнокомандующего Главному автоброневому управлению отбирать будущих танкистов с фронта самим, а не через Главное управление формирования и укомплектования войск.
4. Вопрос о том, как сделать так, чтобы на фронте все переменилось в нашу пользу и не немцы били бы наших танкистов, а наши танкисты били бы немецких, присутствовал в течение всего достаточно длительного разговора Верховного Главнокомандующего с заместителем начальника ГАБТУ генералом Н. И. Бирюковым.
Источник позволяет высказать некоторые соображения по поводу конкретных указаний И. В. Сталина, ранее мало или совсем неизвестных исследователям. В частности, отчетливо видно, что именно на том особо ответственном этапе войны, когда близился час решения судьбы войны, Верховный Главнокомандующий посчитал необходимым существенно и быстро изменить действующую тогда систему подготовки танкистов: приблизить ее к требованиям войны, значительно улучшить педагогическую сторону всей учебно-воспитательной работы, проводимой с обучаемыми танкистами (рядовым и сержантским, а также средним командным составом); не мешкая, создать соответствующую новым требованиям специализированную учебно-воспитательную базу. Мероприятия были рассчитаны на массовую подготовку танкистов, что обеспечивало им весомое и масштабе войны превосходство над противником в умениях и навыках владения своим грозным оружием.
Первоначальный анализ разговора свидетельствует, что Верховным Главнокомандующим был учтен последний боевой опыт советских танкистов, добытый летом [217] 1942 г. При всем этом большое внимание И. В. Сталин уделил, судя по содержанию его указаний, и общему принципу военной педагогики великого А. В. Суворова, который завещал военачальникам учить войска и каждого солдата тому, что нужно на войне. Не называя Суворова, Верховный Главнокомандующий привел его слова по памяти, но точно (см. п. 21 записи разговора).
Вероятно, Верховный Главнокомандующий относительно долго вынашивал мысль о способах и путях резкого повышения качества подготовки наших танкистов и высказал ее Н. И. Бирюкову тогда, когда она приняла более или менее завершенную форму. Характерно, что И. В. Сталин обдумал прежде всего базовые элементы своих соображений: боевой опыт текущей войны и принцип «учить войска тому, что нужно на войне», испытанный временем. Надо полагать, что Верховный Главнокомандующий видел в этом единстве гарантию педагогической и боевой продуктивности задуманных им мероприятий.
Из широкой совокупности психолого-педагогических условий, обеспечивающих высокую эффективность системы повышения качества подготовки воинов танковых бригад Красной Армии, Верховный Главнокомандующий выбрал наряду с целенаправленным отбором будущих танкистов («отбирать самим»), еще и проводимое чаще всего одновременно с ним «сколачивание» танковых бригад.
Под термином «сколачивание» понимался период времени, когда в специально для того созданном учебном центре — лагере — опытные командиры и специалисты-инструкторы доводили умения и навыки обучаемых до совершенства. Степень последнего Верховный Главнокомандующий обозначил неожиданным словом «муштровать». Однако И. В. Сталин употребил термин совсем не так, как он понимался в старые времена и означал метод обучения и воспитания военнослужащих, основанный на принудительном, механическом [218] заучивании приемов действия в строю и «в др. условиях» (Военно-энциклопедический словарь. М.: Воениздат, 1986. С. 466). Н. И. Бирюков, тот самый, который разговаривал с Верховным Главнокомандующим 3 сентября 1942 г., отвечая после войны на вопросы сына о том, как было «тогда», записал: «Сталин требовал, чтобы в лагерях все было доведено до «муштры», в хорошем, конечно, понимании. Учебные танковые лагеря, конечно, давали лучшие бригады, но не все были такими, которыми мы хотели» (Семейный архив А. Н. Бирюкова. Ответы на вопросы сына. Л. 1).
В разговоре от 3 сентября 1942 г. Верховный Главнокомандующий не мог тратить драгоценное время на разъяснение генералу учебно-воспитательных задач танковых лагерей. К тому же Бирюков и так все усваивал с ходу. В указанных выше «Ответах на вопросы сына» генерал сформулировал следующее: «В бригаде требовался железный порядок. Требовалось, чтобы люди подбирались в них сообразительные, смелые, находчивые». И вновь Николай Иванович посетовал: «Конечно, за короткий срок в лагерях этого добиться было нельзя».
Отрицательное мнение — «добиться было нельзя» — не означало, однако, осуждения самой идеи создания специальных учебных лагерей танкистов. Н.И. Бирюков пояснил: «За короткий срок... было нельзя» (подчеркнуто нами. — Е. Ц.). И это правильно, поскольку война, не считаясь с замыслами военачальников, постоянно требовала танковых резервов, не отводила времени на то, чтобы учить их столько, сколько было нужно.
Указания о сколачивании танковых бригад Верховный Главнокомандующий перемежал с указаниями по другим вопросам, в том числе особо важному — о размещении танковых резервов Ставки. Симптоматично, что, не имея пока основополагающей идеи и сколько-нибудь ясного замысла крутого изменения хода войны в нашу пользу, председатель Ставки все же [219] группировал эти резервы по восемь и более танковых бригад, причем таким образом, чтобы они могли быстро превратиться в мощные ударные кулаки на случай возникновения непредвиденной ситуации на фронте. Конечно, районы расположения и состав таких группировок выбирались и определялись на основе предложений Генштаба, его руководителя — генерала А. М. Василевского, который к тому времени вполне освоился с новыми для него обязанностями начальника этого главного рабочего органа Ставки по управлению операциями войны. Процесс освоения проходил далеко не просто ввиду сложного положения на фронтах и в самом Генштабе, где долго не могли подобрать кандидата на ключевой пост начальника оперативного управления, который являлся заместителем и правой рукой руководителя Генштаба.
Для исследователей истории Великой Отечественной войны источник называет конкретные данные, сообщенные Верховным Главнокомандующим, по танковым резервам, в том числе резерву Ставки, на сентябрь 1942 г. Тогда имелось 15 бригад готовых танков. Из них, как уже говорилось, 13 бригад было приказано «никому не давать», а две бригады направлялись в 24-го армию генерала Козлова Д. Т., которая вошла в группу советских войск к северу от Сталинграда. Координировал действия этой группы войск, как известно, Г. К. Жуков.
Из двадцати семи танковых бригад, которые формировались в сентябре 1942 г., девятнадцать бригад было приказано «иметь около Москвы», восемь — «в Саратове» в качестве резерва Сталинградского фронта (см. запись разговора, пп. 4 и 6). Очевидно, Верховный Главнокомандующий пока не смог освободиться от навязчивой мысли об угрозе столице со стороны немецкой группы армий «Центр». Но все же главные его помыслы были на юге, и Верховный Главнокомандующий все время помнил о Сталинграде, торопил ГАБТУ с формированием танковых бригад Саратовской [220] группы, приказал укомплектовать их «в первую очередь». Именно такой очередности требовала обстановка, которая сгущалась и становилась все более угрожающей. Вероятно, возрастало и беспокойство Верховного Главнокомандующего. Быстро протекут немногие вечерние часы 3 сентября 1942 г., и на стол И. В. Сталина ляжет паническая телеграмма командующего Сталинградским фронтом генерала А. И. Еременко, где он доложит, что город может быть взят немцами в ближайшее время. Волнение Верховного Главнокомандующего достигнет крайней степени...
Но вернемся к «разговору» от 3 сентября, в ходе которого И. В. Сталин еще раз обратился к танковым лагерям. Он назвал места расположения двух из них с «особым режимом»: московского — в районе Костерева, Ногинска; саратовского — в районе Татищева. При этом Сталин коснулся цели лагерей: «Для обучения и тренировки танковых частей...» (выделено нами. — К Ц.). Не исключено, что, указывая на тренировку, Верховный Главнокомандующий стремился еще раз подчеркнуть значение «муштры», то есть навыка и умения воина, доведенного до автоматизма путем воспитания определенного рефлекса. Тонкость заключалась в том, что при автоматическом навыке действовать своим оружием (в данном случае танком) возрастают возможности воинов выделить большее время для важнейшего творческого акта — выработки решения на поражение противника. Мышление воина в этом случае работает на тактику во взаимодействии с руками, выполняющими свое дело автоматически, но в соответствии с сутью решения.
Вопрос о подготовке танковых бригад в лагерях с особым учебно-тренировочным режимом Верховный Главнокомандующий заключил указаниями о кадрах, потребовал в трехдневный срок представить ему кандидатуры. Необходимо отметить одну деталь: он величал генералов, которым предстояло быть во главе данных учебных центров, называя их командующими, [221] приравнивая, таким образом, ко всем остальным руководителям воинских объединений (армий, фронтов), родов войск.
К этим командующим предъявлялись два незыблемых требования: наличие боевого опыта («фронтовиков») и умения учить и воспитывать людей. Если первое требование было в ту пору не так уж сложно удовлетворить, то со вторым было труднее, поскольку умели обучать, как правило, генералы и старшие офицеры, работающие в военных училищах и военных академиях. Все они были при деле. Но ГАБТУ все-таки хорошо справилось с задачей и предложило Верховному Главнокомандующему среди других и кандидатуру генерала Богданова Семена Ильича, который в свое время закончил военно-педагогическую школу (1923 г.), а в годы Великой Отечественной войны успешно командовал танковыми соединениями и танковой армией, стал маршалом бронетанковых войск. Он-то и был первым командующим одного из специальных танковых лагерей «с особым режимом», где производилось сколачивание танковых бригад.
5. «Ничего с танковыми армиями не получилось». Таков был вывод Верховного Главнокомандующего, сделанный в разговоре с Н. И. Бирюковым от 3 сентября 1942 г. (см. запись разговора, п. 9).
И. В. Сталин имел в виду опыт боевого использования 5-й танковой армии генерала А. И. Лизюкова, наступающей с 6 июля в районе севернее Воронежа; 1-й танковой (К. С. Москаленко) и 4-й танковой (В. Д. Крюченкин) армий, наносивших контрудары в районе Сталинграда соответственно с 25 и с 29 июля, 3-й танковой (П. Л. Романенко), прорывавшей оборону противника под Козельском с 22 августа 1942 г. Армии не оправдали ожидания высшего военного руководства, не выполнили поставленные им задачи. Это был бесспорный факт, хотя никто за невыполненные задачи, кроме А. И. Лизюкова, не пострадал.
Прав был Верховный Главнокомандующий и тогда, [222] когда добавил, что для таких армий нет подготовленных командиров. Действительно, в стране их никто не готовил, хотя эту задачу, но лишь частично, решала Высшая военная академия, которой ведал Генеральный штаб. Это значило, что танковые командармы должны были вырастать на собственных ошибках и к тому же под страхом наказания за них.
Однако Верховный Главнокомандующий слукавил, давая понять Н. И. Бирюкову, что все неудачи танковых армий следует отнести за счет неподготовленности командармов. Он не пожелал обнажить действительный корень зла, который заключался в самом Верховном Главнокомандующем, в руководимой им Ставке, в Генеральном штабе. Они выпустили подготовку танковых командиров высшего звена из поля зрения и оказались в положении догоняющих время, что оборачивалось неудачами и большой кровью.
Не будем утомлять читателя данного источника длительными рассуждениями. Скажем только, что в начале сталинградской осени, имевшей для страны историческое значение, руководитель Ставки оказался во власти противоречия, когда труженики тыла производили много танков, а военные не знали, как надо использовать их, чтобы получить оптимальный результат. Опыт танковых армий свидетельствовал, что не имели должной подготовки не только Лизюков, Москаленко, Крюченкин и Романенко, но и сам Сталин, Василевский, Жуков и другие. Обладали ею, однако, гитлеровские полководцы. Тогда-то, вероятно, Верховный Главнокомандующий заметил для себя, что в данной области надо наверстывать упущенное и немедля стал прилагать к этому собственные усилия, причем весьма своеобразно. Об этом скажем ниже.
6. «Командиры танковых корпусов не могли использовать танки. Не доросли». В этой фразе Верховного Главнокомандующего из его разговора с Н. И. Бирюковым выражено реально существовавшее в нашей армии отставание способов управления танковыми [223] соединениями от потребностей войск в операциях и боях. Отставание грозило стать бедствием, поскольку противник обладал кадровыми командирами, за плечами которых были победоносные сражения в Польше, Западной Европе и, наконец, на территории Советского государства.
Обращает на себя внимание, что Верховный Главнокомандующий не обвинял танкистов. Он считал, вероятно, что неспособность их правильно использовать свое оружие объясняется объективным фактором — пресловутыми трудностями роста, на что показывает сама лексика разговора, слова «не доросли». За этим фактором, как в политике, привычно прятались нераз-воротливость и некомпетентность руководителей в военном деле, в том числе и самого И. В. Сталина.
Вместе с тем Верховный Главнокомандующий знал, что командиры танковых корпусов были далеко не одинаковы по уровню военного искусства. На слуху членов Ставки и Сталина не раз появлялись фамилии М. Е. Катукова, П. А. Ротмистрова и некоторых других танкистов, которые в самых сложных и тяжелых условиях обстановки добивались успеха. То же самое относилось и к командирам танковых бригад. Между тем опыт и тех, и других командиров не был широко изучен и оставался почти или совсем неизвестным. Все это заставляло Верховного Главнокомандующего в сентябрьские дни 1942 г. постоянно возвращаться к задаче повышения боевого мастерства танкистов, сделать ее предметом размышлений и организационной деятельности Ставки, Генштаба, ГАБТУ и войск.
7. В разговоре Верховного Главнокомандующего с Н. И. Бирюковым от 3 сентября 1942 г. было получено указание, чтобы легкие бронеавтомобили БА-64 направлялись «в степные районы». Этот тип бронемашин (боевая масса — 2,4 т, экипаж — 2 чел., толщина брони — 6 мм, вооружение — 1 пулемет, максимальная скорость — до 80 км/ч) использовался главным образом для разведки. Верховный Главнокомандующий приказал [224] проверить, могут ли «броневички» стать средством тяги для 45-мм противотанковой пушки и для подвоза снарядов артиллерии других калибров. В последующем производство бронеавтомобилей этого типа было резко сокращено ввиду их уязвимости от огня артиллерии и ударов авиации.
Перечень работ по выполнению приказа и указаний наркома обороны
| 1. | Отправить две танковые бригады командующему 24-й армии тов. Козлову. | Волох и нач. штаба |
| 2. | Составить положение о военном танковом лагере. Срок — 5 сентября. | Волох и Колосов |
| 3. | Представить на утверждение наркома двух кандидатов на должность командующих танковыми лагерями 5.09.42 г. -16 ч. | Волох и Колосов |
| 4. | Рекогносцировать район лагерей и дать предложения по размещению и проведению занятий для Татищевского лагеря на 8 бригад и Костеревского лагеря на 20 бригад и 15 бронебатальонов. | Волох и Колосов |
| По Костереву предложение дать к 7 сентября. | ||
| По Татищевскому лагерю — к 9 сентября. | ||
| 5. | Представить штат бронебатальона и штат танковой бригады на 49 танков 4 сентября к 23 ч. | Волох и Колосов |
| 6. | Представить для утверждения наркомом проект директивы о порядке комплектования учебных танковых полков и училищ 5 сентября в 16 ч. | Волох и Колосов |
| 7. | Организовать испытания БА-64 на возможность буксировки 45-мм противотанковой пушки. Результаты представить 5.09.42 г. к 22 ч. | Афонин и Волох |
| 8. | Представить план размещения танковых бригад в Татищевском и Костеревском лагерях и план перевозки бригад в лагеря. 4.09.42 г. к 23 ч. | Волох и Колосов |
| 9. | Представить план готовности танковых бригад и бронебаталъ-онов, формируемых в сентябре. Срок 4.09.42 г. | Волох и Колосов |
| 10. | Представить на утверждение план пополнения танками 3-го и 10-го тк в размере 60% штатной численности. | Волох, Колосов, Афонин, Воробьев |
| 11. | Организовать испытания облегченных танков KB обычными водителями (три танка) к 15 сентября. | Афонин, Волох и один командир из бригады Шаповалова |
| 12. | Представить проект постановления ГКО на выдачу формируемым бригадам и бронебаталъонам автомашин и другого имущества на сентябрь 5.09.452 к 22 ч. | Волхов, Колосов, Тягунов |
| 13. | Предъявить план укомплектования бригад, бронебатальонов и штабов командующим лагерями личным составом. | Максимов |
| 14. | Завизировать проект постановления по Т-70 без 25-мм брони, но с новой ходовой частью. 3.09.42 г. в 24 ч. | Афонин, Воробьев |
| 15. | Доложить тов. Щаденко для получения согласия: | Коробков, Бирюков |
| а) проект директивы пополнения учебных танковых полков и училищ фронтовиками. | ||
| б) штат запасного танкового полка, директиву на его формирование; | ||
| в) и другие вопросы. | ||
| Срок 4.09.42 г. | ||
| 16. | Представить список танковых бригад, не имеющих боевой матчасти и подлежащих выводу на доукомплектование. | Заев |
| 17. | Представить проект директивы наркома об использовании танковых корпусов и бригад, положение о танковых корпусах. Срок 6.09.42 г. |
23 ч. а) Рассмотрение штата аппарата командующего танковым лагерем. Докладывают Волох и Колосов.
б) Рассмотрение и утверждение дислокации бригад в танковых лагерях и план перевозки бригад.
в) Рассмотреть и утвердить план готовности танковых бригад и бронебатальонов, формируемых в сентябре (8 бригад в Саратове, 19 бригад + огнеметная бригада в Костереве +15 бронебатальонов).
г) Рассмотреть и утвердить план завоза танков и броневиков в формируемые бригады.
д) Рассмотреть и утвердить план пополнения танками 3-го и 10-го тк до 60%.
е) Рассмотреть все документы для доклада тов. Щаденко. [227]
16 ч. а) Рассмотреть положение о танковом военном лагере.
б) Рассмотреть кандидатуры на должность командующих лагерями.
в) Рассмотрение штатов танковой бригады в 49 танков и бронебатальона.
г) Рассмотрение директивы о порядке комплектования учебных танковых полков и танковых училищ.
д) Рассмотреть штат огнеметной танковой бригады.
1. Сформировать мехбригады в составе стрелковой бригады и одного танкового полка. В танковом полку иметь 23 ед. Т-34 и 16 ед. Т-60. Сделать 12 мех-бригад.
2. Надо добиться, чтобы Яковлев дал 37-мм зенитки для мехбригад.
3. «Командиры мехбригад должны быть соловьями-разбойниками. Пока выходит... (фраза «пока выходит...» автором зачеркнута — Прим. ред.). По нашей стране противник рейды делает, а наши танкисты не умеют рейды делать. Командиров танкистов нужно стажировать в стрелковых войсках».
4. Составить штат мехкорпуса на три мехбригады и положение о танковом лагере и доложить для утверждения тов. Сталину 7 сентября.
1. После 3 сентября 1942 г., когда Верховный Главнокомандующий сделал ГАБТУ целую серию весьма [228] важных указаний, разговоров И. В. Сталина с Н. И. Бирюковым не было до 6 сентября. В эти дни внимание председателя Ставки, кроме Сталинграда, было отдано обороне Кавказа, где немцы перегруппировывали силы, чтобы затем ворваться в Закавказье. В то же время был еще один весьма важный регион войны — ленинградский, где советские войска создали для вермахта очень опасное положение в ходе новой операции по деблокаде города на Неве. Немецкому командованию с трудом удалось сохранить тогда блокадное кольцо.В первые дни сентября 1942 г. Советским Верховным Главнокомандованием, Ставкой и Генштабом, были накоплены факты, свидетельствующие, что главная наступательная мощь противника сосредоточилась и, вероятно, надолго в районе Сталинграда. Здесь находились лучшие войска — 6-я немецкая армия, готовившаяся к штурму города. Немцы были высоко боеспособны; хорошо организованы, оснащены большим количеством танков, артиллерии, надежно прикрыты с воздуха. Сам Гитлер еще 3 сентября принародно заявил: «Волга перерезана, мы ворвались в Сталинград и возьмем его. И вы можете быть уверены, что никто не сдвинет нас с этого места».
Однако у немецких войск замечались и слабые места. Им приходилось держать свои силы в компактной группировке, оберегая ее фланги войсками союзников, менее боеспособными. Тылы немцев непомерно растянулись, коммуникации проходили по степной местности, требуя большого количества автотранспорта для подвоза всего необходимого, особенно горючего и боеприпасов. Однако главная беда противника состояла не в этом, а в недостаточных ресурсах личного состава немецких войск: вследствие тяжелых потерь стало остро не хватать солдат и офицеров.
Несомненно, на докладах Верховному Главнокомандующему генштабисты, не раз останавливаясь на результатах анализа преимуществ и недостатков противника, [229] оценивали их военный смысл. Высказывались и предложения, пока еще в общем виде, как ослабить преимущества и сильные стороны врага, увеличить их недостатки в интересах победы. Верховный Главнокомандующий был внимателен, не пропускал эти рекомендации мимо ушей.
Источник сообщает о том, на что Верховный Главнокомандующий положил взгляд в первую очередь и, конечно, как он стал проводить в жизнь возникшие у него соображения, какие мероприятия при этом осуществлялись. А начал он с мероприятий по значительному повышению маневренности, ударной силы, самостоятельности действий советских войск в глубине расположения противника. Более всего, пожалуй, поражала И. В. Сталина способность немецких танковых и моторизованных соединений проникать нам в тыл, рвать коммуникации и линии связи, дезорганизовывать работу органов управления. О таких способах действий немецких подвижных войск ему каждый почти день докладывали операторы и разведчики Генштаба, командующие фронтами.
6 сентября Верховный Главнокомандующий, начиная разговор с Н. И. Бирюковым, сразу же сказал о практических задачах ГАБТУ и лишь после этого объяснил, почему эти задачи возникли. Как обычно, без предисловий, он приказал «сделать» двенадцать механизированных бригад. Основу каждой бригады должны составить, как выразился И.В. Сталин, «стрелковая бригада» и танковый полк. Позже выяснилось, что под «стрелковой бригадой» он имел в виду три мотострелковых батальона, составляющих в целом значительную огневую силу, способную к быстрому перемещению и широкому маневру, тесному взаимодействию с танковым полком. В то же время мотострелковые батальоны привносили в механизированную бригаду все другие боевые качества пехоты, в том числе возможность упорно удерживать занятый ими район, надежно прикрывать танки. По штату в механизированной бригаде [230] насчитывалось: 3,5 тысячи человек, 39 танков, 36 орудий и минометов (Великая Отечественная война. Энциклопедия. М., 1985. С. 444).
И.В. Сталин назвал количество и типы танков в танковом полку, указал сроки формирования механизированных бригад по этапам, причем первые четыре мехбригады приказал создать к 10 сентября, поскольку предполагалась немецкая атака Сталинграда. К 20 сентября назначалась готовность еще шести механизированных бригад. Зная о мощи и господствующем тогда положении немецкой авиации в небе Сталинграда, Верховный Главнокомандующий предупредил Н. И. Бирюкова о важности противосамолетной обороны и предложил ему добиться от Яковлева необходимого механизированным бригадам зенитного вооружения — 37-мм пушек. Генерал Н.Д. Яковлев являлся в то время начальником Главного артиллерийского управления.
2. Ближе к концу разговора Верховный Главнокомандующий сказал то, чего Н. И. Бирюков никак не ожидал: он повел речь о былинном Соловье-разбойнике. На первый взгляд, И. В. Сталин поступил алогично. Однако тут же выяснилось, что председатель Ставки и народный комиссар обороны не ошибся и не оговорился, а использовал образ сказочного персонажа вполне по теме и к месту.
После войны, отвечая на вопросы сына о причинах организации специальных лагерей для сколачивания танковых бригад, Н. И. Бирюков записал о Соловье-разбойнике следующее: «Этот мифический герой всегда нападал неожиданно. Никакие меры, принимавшиеся путниками, не приводили к желаемым результатам. Никогда его никто не мог обнаружить заблаговременно. Он был неуловим. Он знал, какими тропами пробраться, знал, как сохранить себя необнаруженным. Он появлялся там, где его не ждали, где никто не был готов к этой встрече. Он налетал на добычу, как ястреб, громил противника, нужных людей брал в плен, делал свое дело и так же неожиданно исчезал». [231]
Н. И. Бирюков формулировал вывод, очевидно, тот же, который он сделал еще тогда — 6 сентября 1942 г. Он записал: «Вот Сталин и хотел, чтобы мехбригадами командовали такие люди. Люди мехбригады должны быть смелые, спаянные крепкой дружбой. Каждый человек считал бы для себя честью постоять за своего товарища, чтобы в бригаде, как у Соловья-разбойника, царил бы закон — все за одного, один — за всех. Конечно, для этого нужно подбирать людей, нужно их «притирать», чтобы они с одного взгляда понимали друг друга, чтобы мехбригада летала, как ветер, как гроза». Так понимал слова Верховного Главнокомандующего о Соловье-разбойнике заместитель начальника Главного автобронетанкового управления генерал Н. И. Бирюков.
Как видно из текста источника, Верховный Главнокомандующий не считал нужным подробно развернуть образ Соловья-разбойника, широко известного в народе. Для него было гораздо важнее сказать главное, а именно о том, что немцы превосходят нас в умении широко маневрировать танками, действовать внезапно, атаковать с хода, безнаказанно уходить из-под ответных ударов. Что и нам надо всему этому научиться, иметь для того механизированные части и соединения, способные осуществлять подобные активные действия под командованием соответственно подготовленных командиров.
Верховный Главнокомандующий сказал тогда генералу Н. И. Бирюкову: «Командиры мехбригад должны быть Соловьями-разбойниками. Пока выходит...». Здесь он, вероятно, задержался, сделал паузу... Она была нужна И. В. Сталину, чтобы точнее формулировать мысль и продолжить: «...По нашей стране противник рейдирует, а наши танкисты не умеют рейды делать». Горькая фраза. В источнике она выделена кавычками, что, надо полагать, удостоверяет точность записи. Затем последовало, тоже поставленное в кавычки, еще одно указание: «Командиров танкистов надо стажировать [232] в стрелковых войсках». Это было очень важно для формирования умения танковых командиров устанавливать и постоянно поддерживать взаимодействие с пехотой в условиях часто меняющейся обстановки.
К словам «Пока выходит...» Н. И. Бирюков отнесся критически: он их зачеркнул, считая, надо думать, что смысл от этого не пострадал. Якобы не пострадал.
3. В конце разговора Верховный Главнокомандующий потребовал от ГАБТУ в течение суток подготовить для утверждения штат механизированного корпуса в составе трех мехбригад. Указание было знаменательным. Оно подвело черту под периодом развития бронетанковых войск, когда в Красной Армии из-за недостатка материальной части не могли формироваться механизированные корпуса. Теперь промышленность государства давала возможность закрыть этот существенный пробел в организационном строительстве бронетанковых войск. Высшие механизированные соединения сообщали операциям большой размах, динамизм и маневренность, которых пока не хватало.
Заметим, что в записях Н. И. Бирюкова все пункты указаний Верховного Главнокомандующего от 6 сентября 1942 г. были зачеркнуты крест-накрест красным карандашом, что свидетельствовало об их выполнении. Остался незачеркнутым только пункт 3. Он был обведен синим карандашом, что, надо полагать, означало его длительное и принципиально важное значение, а выполнение являлось не разовым мероприятием, а постоянной задачей Главного автобронетанкового управления.
1. Представить план формирования танковых полков для мехбригад (24 полка). 12 ч. 7.09.42 г. Волох, Колосов, Афонин
2. Представить штат танкового полка и штат мех-бригады. 2 ч. 7.09.42 г. Волох, Колосов [233]
3. Представить штат мехкорпуса на три мехбригады. 4 ч. 7.09.42 г. Волок, Колосов
4. Представить приказ на командиров танковых полков и мехбригад. 16 ч. 7.09.42 г. Волох, Колосов
5. Представить новый план укомплектования танковых бригад матчастью. 12 ч. 7.09.42 г. Волох, Колосов
6. Представить положение о танковом военном лагере. 22 ч. 6.09.42 г. Волох, Чернявский
7. Представить проект приказа на Бахарева, командира 18-го тк. 23 ч. 6.09.42 г. Максимов
8. Представить приказ на Соломатина, командующего и командира 8-го тк. 23 ч. 6.09.42 г. Максимов
1. Нужно создать два мехкорпуса.
2. Вызвать Соломатина и Корчагина.
3. Корпуса механизированные считать 1-м и 2-м.
4. Написать директиву на два мехкорпуса.
5. Подписать директиву на полки.
6. Подписать директиву на бригады.
1. Прошли всего сутки со времени разговора Верховного Главнокомандующего с Н. И. Бирюковым, состоявшегося 6 сентября, как И. В. Сталин уже спешил воплотить высказанные им соображения о методах действий механизированных бригад («Соловей-разбойник») в точные и быстрые организационные [234] мероприятия по формированию двух механизированных корпусов. На то, что не все обстояло просто, указывало отсутствие сроков выполнения мероприятий, и это означало, как помнит читатель, их незамедлительное проведение в жизнь.Основным указанием являлось, конечно, первое: «Нужно создать два мехкорпуса». Оно обращало внимание ГАБТУ на требование военной необходимости иметь столь мощные подвижные соединения — «нужно» — и как бы предупреждало, что на механизированные корпуса будут возложены большие и важные задачи, решить которые по плечу не одному, а, по меньшей мере, двум корпусам.
Для понимания факта срочного формирования двух мехкорпусов имело значение и другое событие того же дня, а именно запрос Верховного Главнокомандующего к Г. К. Жукову, который находился тогда в районе Сталинграда и координировал действия войск с целью ударами с севера не допустить падения города под натиском немцев. После полудня, когда выяснилось, что наше наступление севернее Сталинграда отбито, а немцы, наступая с запада в городских кварталах, не сумели прорваться к Волге, Верховный Главнокомандующий запросил своего заместителя: «Достаточно ли у нас сил, чтобы разгромить противника?» В содержании запроса отчетливо просматривалась потаенная надежда, что сил 66, 24, 1-й гвардейских армий хватит, чтобы не только прорваться на соединение с 62-й и 64-й армиями, оборонявшимися в городе, но и для того, чтобы ликвидировать главное звено немецкого фронта и его сердцевину — 6-ю полевую и часть сил 4-й танковой армий противника. Г. К. Жуков ответил: «...Для полного разгрома противника под Сталинградом тех сил, которые имеются здесь у обоих фронтов, явно не хватит. Необходимо сосредоточить дополнительную группу войск с тем, чтобы в кратчайший срок нанести более сильный удар [235] противнику...». Г. К. Жуков предложил, откуда можно будет взять дополнительные дивизии для Сталинградского фронта.
Решения Ставки о переброске дивизий с других фронтов под Сталинград тогда не последовало. Но Верховный Главнокомандующий совместно с Генеральным штабом (генерал В. Д. Иванов) проработал идею глубокого удара в расположение противника с целью дезорганизации системы тылового обеспечения немцев. Таким путем он начинал бы проведение рейдов, которым в будущем прочил большой успех. Однако, чтобы осуществить замысел, требовались сильные подвижные соединения войск. Как показала проработка вопроса с генштабистами, лучше всего задачи рейдирования могли решить механизированные корпуса, в состав которых обычно входят и танки, и мотопехота, способные не только громить объекты тыла и резервы противника в местах их расположения, но и закреплять за собой занятую местность.
В результате обсуждения вопроса Верховный Главнокомандующий решил не изымать дивизии у других фронтов, а сформировать два новых механизированных корпуса, тем более что всего четыре дня назад он отдал ГАБТУ приказ держать в резерве Ставки тринадцать уже готовых танковых бригад с условием никому их не отправлять (см. запись разговора от 3 сентября 1942 г.). Вероятно, он полагал, что эти бригады могли лечь в основу будущих механизированных корпусов, причем в короткий срок.
Как видит читатель, текст разговора от 7 сентября 1942 г. был богат по содержанию. Он также позволяет предположить, что время разговора Верховного Главнокомандующего с Н. И. Бирюковым следует отнести к вечеру того же дня.
2. Генералы М. Д. Соломатин и И. П. Корчагин были намечены на посты командиров формируемых механизированных корпусов, соответственно 1-го и 2-го. [236]
1. 19-я и 37-я мсбр — Костерево, 35-я бр. идет из Горького. 34-я мсбр — из Москвы, 9-й тп — Костерево, 3-й и 4-й — грузятся.
2. ППШ иметь в бригаде 1124. Ввести дополнительно 18 станковых пулеметов. Добавить в бригаду 27 птр, т.е. всего иметь в бригаде 81 ружье.
3. Из каждой бригады сделать (развернуть) четыре бригады. В основу каждой бригады положить один батальон из существующей бригады.
4. Подготовить новый штатный расчет на мехбригаду и мехкорпус и дать на утверждение тов. Сталину и дать на подпись наркому 10 сентября.
5. Командный состав не знает военной истории и даже не знает истории русской армии. Не знают, что Наполеон на Бородинском поле на 2 км фронта... (Все живое превращается в мертвое — вот бюрократизм).
Нужно учить тому, чему учил Суворов.
6. Мишулина.
1. В этот день Верховный Главнокомандующий продолжал работу по созданию механизированных корпусов и предназначенных для них мотострелковых бригад. Обычно в ГАБТУ по поводу такой пехоты фронты не обращались: она приходила к танкистам, как правило, уже в виде готовых частей, требующих, однако, сколачивания. В данном случае, выигрывая время, И. В. Сталин счел нужным ориентировать Н. И. Бирюкова относительно положения четырех мотострелковых бригад, на базе которых предстояло развернуть еще 16 таких же бригад (см. запись разговора, пп. 1 и 3). [237]2. Поскольку механизированным корпусам предстояло действовать не столько в рамках оперативного построения фронтов и армий, сколько «рейдировать» самостоятельно в глубине расположения противника, решение вопросов их артиллерийского обеспечения представляло значительные трудности. В частности, в процессе разработки штата генштабисты рекомендовали существенно повысить огневую мощь мотострелковых бригад за счет, в основном, личного автоматического оружия стрелков и станковых пулеметов. Повышались и возможности борьбы бригад с бронецелями противника: количество противотанковых ружей, всегда следующих в составе подразделений и готовых к немедленным действиям, серьезно возросло (см. запись разговора, п. 2).
Что же касалось орудий и минометов, то еще до разговора с Н. И. Бирюковым, Верховный Главнокомандующий привлек к работе по артиллерийскому обеспечению боевых действий мехкорпусов кого-то из артиллерийских начальников, оставшегося для нас неизвестным. В качестве источника для рассуждений фигурировали примеры истории, а также опыт текущей войны. Было рассмотрено, вероятно, по почину И. В. Сталина, и великое Бородинское сражение, очередная годовщина которого отмечалась как раз в эти дни. В ходе работы указанный выше артиллерийский авторитет не проявил ожидавшихся от него достаточных знаний ни в области военной истории зарубежных стран, ни по истории артиллерии русской армии. По этому поводу Верховный Главнокомандующий высказал Н. И Бирюкову свое крайнее неудовольствие. Это нетрудно заметить, взглянув на текст пункта 5 из разговора 9 сентября 1942 г.
3. Изучение текста записи разговора позволяет предположить, что Верховный Главнокомандующий говорил достаточно быстро, и Н. И. Бирюков не успел записать полностью все ему сказанное. Например, И.В. [238] Сталин сделал экскурс в историю сражения при Бородине, который начинался словами: «Командный состав не знает военной истории и даже не знает истории русской армии. Не знает, что Наполеон на Бородинском поле на 2 километра фронта...». Здесь фраза в нашем источнике закончилась. Вероятно, после разговора Н.И. Бирюков приписал по памяти последнюю в 5-м пункте разговора фразу Верховного Главнокомандующего, взяв ее не в кавычки, обязательные при точном цитировании, а в скобки, что как бы обязывало сохранить полностью смысл сталинского указания и в то же время объясняло небольшие погрешности во фразеологии документа: (Все живое превращается в мертвое — вот бюрократизм). Затем, уже без скобок, Н. И. Бирюков добавил слова И. В. Сталина: «Нужно учить тому, чему учил Суворов».
Оставим на совести Верховного Главнокомандующего слишком расширительное и, вследствие того, по сути неправильное суждение о том, что командный состав Красной Армии не знал военной истории. В данном виде суждение допускало смысл, что это незнание было поголовным, искажало действительность. Но вернемся к источнику...
Запись разговора позволяет относительно достоверно воссоздать некоторые конкретные черты обстановки в кабинете И. В. Сталина, когда там проходило обсуждение вопросов артиллерийского обеспечения механизированных корпусов. Как обычно, Верховный Главнокомандующий ожидал от артиллеристов достаточных обоснований для высказываемых ими рекомендаций. В таких случаях специалисты опирались, как правило, на данные боевого опыта и некоторые прикладные расчеты, исходили из возможностей конкретных артиллерийских систем по разрушению объектов обороны и поражению живой силы противника. При этом считалось, что плотность артиллерии в 200 и более стволов на один километр фронта (калибр 76 мм [239] и выше) гарантирует тотальное уничтожение вражеской полевой обороны. Может быть, что именно об этом и сказал тот самый артиллерийский начальник, который не знал истории и запнулся на Бородинском сражении, когда Наполеон на фронте в два километра имел 587 орудий (Бескровный Л. Г. Отечественная война 1812 г. и контрнаступление Кутузова. М.; изд. Академии наук СССР, 1951. С. 50). Не исключено, что были произнесены подходящие к случаю слова: «Все живое превращается в мертвое».
Скрупулезный количественный подсчет артиллерийских орудий, который при этом производился, доскональный качественный анализ их боевых возможностей и многое другое, что требовало особых таблиц для вычислений и безошибочности самой работы артиллеристов, вызвали у Сталина внутренний протест. Он, видимо, считал, что механизированным корпусам следовало больше уповать на тактическую сметку артиллеристов, на умение командиров за счет маневра огневыми средствами создавать внезапное превосходство мехкорпуса над врагом там, где это требовалось. Вот и возникла в разговоре с Н. И. Бирюковым ворчливая и тоже несправедливая оценка — «вот бюрократизм». Фраза о суворовском принципе служила Верховному Главнокомандующему как довод, не требующий возражений.
4. Единственное слово «Мишулина» напоминало, что Верховный Главнокомандующий приказал вызвать генерала к себе для назначения его на должность командира механизированной бригады.
Пункт 5 в записи разговора Н. И. Бирюков обвел красным карандашом, что означало его принципиальное значение, требующее постоянного учета в работе Главного автобронетанкового управления. Остальные пункты были зачеркнуты синим карандашом крест-накрест как мероприятия, выполненные на день самопроверки работы. [240]
1. Создать роты и батальоны резерва шоферов при рембазах и МАРЗах{10}.
2. Проверить состав комиссаров рембаз.
3. Дать указания подготовиться для огнеметания в Кузьминках.
| 3-й танковый корпус | Имеет | Недостает |
| Танков Т-34 | 6 | |
| Т-60 | 24 | |
| БА-20 | 5 | |
| Автомашин легк. | 20 | |
| Автомашин | 265 | 124 |
| Спецмашин | 47 | 18 |
| Мотоциклов | 8 | 41 |
| Начсостав | 656 | 151 (убито 2 к-ра бр.) |
| Мл. начсостав | 825 | 696 |
| Рядовых бойцов | 1402 | 423 |
| Винтовок | 1613 | 304 |
| ППШ | 342 | 212 |
| Ручных пулеметов | 51 | 12 |
| Станковых пулеметов | 12 | — |
| Противотанк. ружей ПТР | 11 | 7 |
| 76-мм пушек | 10 | 2 |
| 37-мм пушек | 6 | 6 |
| Минометов 82-мм | 18 | 18 |
| Раций | 18 | 18 |
| 10-й танковый корпус | Имеет | Недостает |
| Танков КВ | 10 | — |
| Mk-II | 9 | — |
| Т-60 | 34 | — |
| Бронеавтомобилей БА-20 | 3 | 2 |
| Машин легк. | 16 | 10 |
| Машин груз. | 271 | 114 |
| Спецмашин | 30 | 18 |
| Мотоциклов | 17 | 32 |
| Начсостав | 639 | 109 |
| Мл. начсостав | 812 | 567 |
| Рядовых бойцов | 1122 | 539 |
| Винтовок | 1084 | 598 |
| ППШ | 301 | 255 |
| Ручных пулеметов | 36 | 24 |
| Зенитных пулеметов | 8 | 3 |
| Противотанковых ружей | 11 | 7 |
| 76-мм пушек | 5 | 7 |
| 37-мм пушек | 5 | 7 |
| Минометов 82-мм | 11 | 6 |
| Раций | 19 | 16 |
1-й мехкорпус: 19, 35, 37-я мсбр + арт. полк ПВО №225, рота подвоза №27, бронебатальон №32, рота управления 1-й мк, инженерно-минная рота.
Нет: артполка ПТО, саперного батальона, минометного дивизиона, ОРВБ{11}, танковой бригады.
Поступят в корпус:
— Полк ПТО — 14.09.42 г.
— Саперный б-н — 15.09.42 г.
— Дивизион PC. — ? (Нет машин.)
— ОРВБ — 15.09.42 г.
— Танковая бригада — ? (219-я тбр) [242]
1. Мишулина и Павелкина назначить на бригады.
2. Вызвать Катукова для переговоров о назначении на мехкорпус.
3. Делать три корпуса механизированными, а остальные делать мехбригады.
13 сентября 1942 г., воскресенье... Хронологические данные о текущих событиях войны скупы: указывают в основном на факт начала штурма Сталинграда немецкими войсками, об ожесточенных боях за каждый метр земли славного города, а также о местных, не менее кровопролитных сражениях, победах и неудачах сторон на Северном Кавказе, под Ленинградом. Где-то за кадром военной хроники скрывалась изнурительная и тайная борьба полководческих умов за успех.Развитие стратегической обстановки вынудило Гитлера собрать своих полководцев в ставке в Виннице в ночь на 12 сентября. Он потребовал в ближайшее время овладеть Сталинградом. Исходные соображения укладывались в несколько кратких тезисов: силы русских находятся на грани истощения и их сопротивление под Сталинградом имеет лишь местное значение; русские не в состоянии предпринять какой-либо контрманевр. Гитлер приказал штурмовать Сталинград и выслушал соображения генерал-полковника фон Вейхса (командовал группой армий «Б») и генерала Ф. Паулюса (командующего 6-й немецкой армией) по плану действий войск. Затем фюрер вылетел в Берлин, генералы — в свои войска.
Если в Ставке Гитлера совещание по вопросу взятия Сталинграда закончилось 12 сентября, то в Кремле встреча Верховного Главнокомандующего с генералами [243] Г. К. Жуковым и А. М. Василевским только началась. Сталин спросил полководцев, что нужно Сталинградскому фронту, чтобы ликвидировать коридор противника, пробитый немцами к Волге у северной окраины города, и соединиться с Юго-Восточным фронтом? Обмен мыслями по этому поводу был плодотворным: он подвел участников встречи к идее контррнаступления советских войск, которая к вечеру следующего дня, то есть 13 сентября, получила разработку в виде схемы, тщательно выполненной на карте, пока, правда, без детализации, но со всеми необходимыми на первый случай расчетами. Над схемой работали только двое — заместитель Верховного Главнокомандующего и начальник Генерального штаба Красной Армии. Они, конечно, пользовались всеми богатствами материалов, накопленных к тому времени Генштабом, и обеспечили обязательную для такого дела тайну.
Обсуждение замысла контрнаступления проходило остро. Был момент, когда благое дело могло быть похоронено. Вглядываясь в схему на карте, эмоциональный Сталин заколебался. У него зародилось сомнение и страх: а что будет, если план разгрома немцев провалится? Выручил Жуков, который яростно встал на защиту замысла контрнаступления. Его поддержал Василевский. Верховный Главнокомандующий сдался. Теперь решение из области идей должно было переводиться в область практической подготовки предстоящих гигантских операций.
Скорее всего, разговор Верховного Главнокомандующего с Н. И. Бирюковым, помеченный датой 13 сентября 1942 г., произошел до указанного выше совещания И. В. Сталина, Г. К. Жукова и А. М. Василевского, определившего, что контрнаступлению — быть. Известно точное время, когда совещание, вероятно, началось, — это 21 ч. Так назначил Верховный Главнокомандующий. Это значит, что вечером того дня, когда шло совещание, времени даже для короткого звонка в ГАБТУ у Сталина практически не оставалось. [244]
1-й мехкорпус
Командир — Соломатин.
Комиссар — Купырее.
19-я мсбр. Подп. Ершов, ст. бат. комиссар Хасбутдинов.
35-я мсбр. Подп. Кузмвнко.
37-я мсбр. Подп. Шанаурин, ст. бат. комиссар Панфилов.
219-я тбр. Командир Давыдов, ст. бат. ком-р Космачев.
65-я тбр. Цинчяенко, ст. бат. ком-р Черепанов.
Артполк ПТО — Коломна.
Полк ПВО — Костерево.
Бронебаталъон — Москва.
Саперный батальон — Москва.
ОРВБ — Москва.
Дивизион PC — Москва.
Рота подвоза — Москва.
Управление — Костерево.
Нет горючего, есть одна заправка.
2-й мехкорпус
Ногинск. Командир — Корчагин, комиссар — Кудинов.
34-я мсбр Ногинск, подл. Краснов, ст. бат. к-р Ищенко.
18-я мсбр Ногинск.
43-я мсбр Москва.
33-я тбр — полк.. Краснов.
36-я тбр — полк. Еремин, ст. бат. к-р Чернов.
33-й бронебатальон. Москва, к-р Шаповалов.
54-я инженерно-минная рота.
7, 13, 12-й танковые полки.
Дать указания — стрелять с ходу. Боекомплект увеличить. Отдать приказ стрелять с ходу. [245]
Горючее не жалеть,
Стрельбу с коротких остановок запретить.
Танкистов, обучающихся в тылу, не ограничивать снарядами и горючим. Стрелять с ходу и больше ходить. Ввести на KB дополнительные емкости для горючего.
Увеличить боекомплект снарядов в бригаде до 3 бк. Увеличить боекомплект на каждый танк. Подготовить приказы и расчеты по этому вопросу.
Командиров мехбригад просматривать в ГАБТУ и с ГАБТУ согласовывать и потом представлять на утверждение тов. Сталину. 1-й мехкорпус учить до 20 сентября. 488-й б-н отправить тов. Масленникову.
1. В преддверии решающих операций на юге обе воюющие стороны встретились с необходимостью серьезного улучшения качества руководства войсками: теперь малейший промах полководцев и военачальников высшего ранга грозил самыми серьезными последствиями. Между тем, в ставке Гитлера продолжался кризис командования. Он выразился прежде всего в том, что приказы фюрера о развитии операций на Кавказе оказались невыполненными, боевые действия там застопорились. Возникла угроза потери инициативы и близкого тупика в области стратегии наступления.Мрачные перспективы побудили фюрера взять на себя дополнительно ко всему еще и командование войсками вермахта на Северном Кавказе. В «Вервольфе» (так именовалась ставка Гитлера под Винницей) царила предгрозовая атмосфера. Именно тогда лишился своего поста очень авторитетный командующий группой армий «А» генерал-фельдмаршал В. Лист. Не удержались и другие генералы рангом помельче. Начальник генерального штаба сухопутных войск Ф. Гальдер по некоторым весьма прозрачным намекам В. Кейтеля понял, что недалека и его отставка. Имя Ф. Паулюса [246] упоминалось не раз и не только в связи со штурмом Сталинграда, но и в качестве возможного преемника Йодля, спустя несколько дней после падения города. История, как известно, распорядилась по-своему.
Под влиянием неудач первых, самых мощных, попыток штурмом овладеть Сталинградом, захватить в короткий срок Кавказ заколебалась ранее твердокаменная убежденность Гитлера в успехе блицкрига. Москва, а затем Сталинград открывали ему глаза на то, что и скоротечная война, и «дранг нах остен» губительны для Германии, для него лично. Беседуя в ставке под Винницей со своим главным адъютантом Шмундтом осенью 1942 г., он уже без прежнего восторга всматривался в лежавшие перед ним горизонты и с сожалением говорил генералу, что эти пространства слишком огромны. Г. Раттенхубер, начальник личной охраны фюрера, присутствовавший при том разговоре, засвидетельствовал следующее: «С большой неохотой Гитлер признал также и тот факт, что, невзирая на серьезные удары, которые он нанес русским, Красная Армия не только не разбита, но и начинает наносить все более серьезные ответные удары. Еще более неохотно Гитлер был вынужден признать, что советские солдаты с большой настойчивостью выполняют приказ Сталина «Ни шагу назад». И что уже совсем было для меня неожиданным, Гитлер, говоря о большевистской России, видимо, с большим усилием для себя произнес слова: «Гигант. Дни блицкрига кончились».
В Ставке Советского Верховного Главнокомандования обстановка была иной, хотя общая напряженность работы возросла неимоверно. Предстоящий крутой поворот от стратегической обороны Советских Вооруженных Сил к наступлению нуждался в глубоком и всестороннем его осмыслении, в соответствующей очень высокой организационной подготовке операций, обусловленных историческим значением грядущих событий. Члены Ставки, руководящий состав Генерального штаба работали с полной самоотдачей. Личный состав [247] главного рабочего органа Ставки был опытным и в основном отвечал характеру задач Генштаба, хотя еще шли поиски достойной кандидатуры начальника оперативного управления, способного заменить А. М. Василевского в случаях его выезда на фронт. А такие выезды стали постоянными, как и выезды заместителя Верховного Главнокомандующего Г. К. Жукова. Того требовала обстановка.
Осенью 1942 г. Верховный Главнокомандующий действовал более профессионально и обдуманно, нежели прошлой зимой, когда под его нажимом было проведено малопродуктивное, но тяжелейшее по цене наших потерь общее наступление Красной Армии. Уроки прошлого не забывались.
Особенно волновало И. В. Сталина положение в Сталинграде, где немцы усиливали нажим и достигли относительного успеха в боях с утра 16 сентября. Им удалось прорваться в центральную часть города и выйти к станции Сталинград-1, более известной как центральный вокзал. Неведомо по каким каналам пришли в Кремль сведения, что противник взял город. Верховный Главнокомандующий не выдержал, продиктовал генштабистам текст телеграммы командующему Сталинградским фронтом генералу А. И. Еременко и члену Военного совета Н. С. Хрущеву: «Сообщите толком, что у вас делается в Сталинграде? Верно ли, что Сталинград взят немцами? Отвечайте прямо и честно. Жду немедленного ответа. И. Сталин». На часах было 16 ч. 45 мин. Успокоился лишь в конце дня, когда на связь с Москвой вышел Военный совет фронта: Сталинград стоял.
Днем 17 сентября Верховный Главнокомандующий оставался дома — на ближней даче под Кунцевом. Там он и принял вызванного к нему командира 1-го танкового корпуса генерала М. Е. Катукова. После рукопожатия Верховный попросил гостя рассказать «по порядку», как у корпуса идут дела на фронте, как воюет мотопехота, «как наши танки». Затем, уже в ходе [248] беседы, И. В. Сталин уточнил вопрос: «...хороши ли наши танки или нет?» и потребовал отвечать прямо, без обиняков. Здесь, в этом вопросе, крылась суть беседы: Верховный Главнокомандующий хотел, чтобы прославленный фронтовик-танкист подтвердил правильность политики в области танкостроения, помог разобраться в сильных и слабых сторонах нашей бронетехники, найти причину неудач танковых войск в операциях и боях 1942 г.
М. Е. Катуков обладал даром последовательно вести рассказ. Об этом вспоминают ныне здравствующие однополчане. Поэтому есть смысл вчитываться в воспоминания самого Михаила Ефимовича, которые изданы под названием «На острие главного удара». Тем более, что там подробно описана встреча будущего маршала бронетанковых войск с Верховным Главнокомандующим 17 сентября 1942 г. А результаты встречи в форме коротких указаний И. В. Сталина были по окончании разговора с Катуковым продиктованы заместителю начальника ГАБТУ генералу Н. И. Бирюкову.
В источнике — записях Н. И. Бирюкова — отсутствует обстоятельный разбор недочетов танков KB, учиненный Катуковым, в частности: слабость пушки, большой вес и «неманевренность». Досталось и Т-60: «Серьезной борьбы с бронетанковыми силами врага эта мащина вести не может...» Такое заключение сделал мастер танкового боя. О танке Т-70 было сказано, что он пока ничем себя не проявил, поскольку только начал поступать на вооружение войск. А вывод Катукова все же был до горечи жесток: «Одна канитель с ними, товарищ Сталин...».
Хотя Верховный Главнокомандующий слушал внимательно, не перебивая, он все-таки сказал Катукову, что тот напрасно столь резко характеризовал KB, Т-60 и Т-70. И.В. Сталин заявил, что это неплохие танки. В беседе назревал конфликт, но умный танкист погасил его в зародыше; он сказал: «Пусть вооружат танки, [249] хотя бы те тяжелые, более мощной пушкой, тогда они нам пригодятся».
И.В. Сталин не возразил и перевел разговор на то, как на фронте награждают воинов, отличившихся в боях. Катуков и тут высказал дельный совет — дать права в этом отношении фронтам, армиям, соединениям.
Только теперь Верховный Главнокомандующий стал задавать чисто танковые вопросы боя. Первым из них был: «Стреляют ли танкисты с ходу?» Вопрос не был праздным. Дело заключалось в том, что в эти дни под руководством генерала Я. Н. Федоренко готовился специальный приказ Верховного Главнокомандующего о необходимости всем танкам вести огонь с ходу. Это было новинкой, поскольку ранее цели поражались огнем с короткой остановкой. Стоящий, пусть 2–3 секунды, танк служил удобной мишенью для огневых средств противника.
М. Е. Катуков отметил, что с ходу танкисты не стреляют, поскольку меткость при этом плохая, к тому же они жалеют снаряды, которых еще недостаточно.
Верховный, услышав доводы генерала, повел речь так, что тот вынужден был признать, что в случае огня наших танков с ходу снизится и меткость огня противника. «Вот это и нужно, — резюмировал И. В. Сталин. — Стреляйте с ходу, снаряды дадим, теперь у нас будут снаряды.» Помнил Верховный дни общего наступления прошлой зимой, когда бои и целые операции проигрывались из-за нехватки боеприпасов.
Разговор на ближней даче продолжался... Сталин объявил Катукову о назначении его командиром 3-го механизированного корпуса: «Он будет куда посильнее танкового». А затем показал район Калининского фронта, где корпус будет воевать. От внимания М. Е. Катукова не ускользнуло, что район назначения мехкорпуса был лесисто-болотистым, очень неудобным для действий танков. От вопросов, однако, он воздержался. Промолчал и Сталин: он не сказал ни слова о том, [250] что Ставка готовила совместные операции трех фронтов — Северо-Западного, Калининского и Западного — под условным наименованием «Марс» с целью разгрома противника на московском направлении. Успех под Сталинградом и на западе предопределил бы крах всех войск вермахта и окончание войны. Кто знает, может быть, Верховный Главнокомандующий и сейчас втайне стремился победно завершить противоборство с Германией так, как он уверял сделать это еще в январе 1942 г. Совместные операции трех фронтов тогда не состоялись: не хватало сил для победы над группой армий «Центр». И очень нужные под Сталинградом три механизированных корпуса (1, 2-й и 3-й) были удалены от мест решающих событий. Уже после войны М. Е. Катуков запишет в мемуарах: «...думается, танковая группировка на калининском направлении была использована не в полную меру своих возможностей» (Катуков М. Е. На острие главного удара. М., 1976. С. 182).
В заключение встречи М. Е. Катуков попросил Верховного Главнокомандующего включить часть войск 1-го танкового корпуса, которым он командовал до сих пор, в состав 3-го механизированного. Мотивировал это боевой дружбой. Верховный Главнокомандующий, хотя и усмехнулся, но расправил усы и в просьбе не отказал, потребовал на бумажке написать номера бригад, которые подлежали переводу по новому месту службы командира. Последний, однако, не взял с собой бригаду тяжелых танков KB: объяснил, что на болотах Калининской области ей будет трудно воевать. И. В. Сталину пришлось согласиться. Он тут же позвонил в Генштаб о передаче войск. На том расстались...
2. После встречи с М. Е. Катуковым Верховный Главнокомандующий, конечно, обдумал советы танкиста, дополнил их соображениями, в беседе не затронутыми, и после того в виде собственных указаний передал их в ГАБТУ, скорее всего, во второй половине [251] дня. Указания ясны и в основном не требуют комментариев. Однако обращает на себя внимание категоричность и безоговорочность распоряжений И. В. Сталина о действиях танков в бою: «...стрелять с ходу», «стрельбу с коротких остановок запретить». А ведь оговорки должны были иметь место, поскольку изменчивая боевая действительность могла быть и такой, когда стрельба с ходу становилась невыгодной. Категоричность означала также, что всякая остановка танка для стрельбы могла быть истолкована как нарушение воинской дисциплины и приказа старшего начальника, что влекло бы за собой и меры дисциплинарного воздействия на нарушителя.
3. О танкистах, обучающихся в полку. В каждой механизированной бригаде мехкорпуса имелся один танковый полк (39 танков). О воинах этих частей и шла речь.
4. О дополнительных емкостях для горючего на танках KB и увеличении боекомплекта на танках Т-34. Повышение напряженности боевых действий и размаха операций вызывали очень большой расход горючего и боеприпасов в войсках, в том числе танковых. В данный момент Красной Армии предстояло контрнаступление под Сталинградом небывалого масштаба.
Запасы горючего выражались в заправках, то есть в количестве горючего и смазочных материалов, достаточном для полной заливки баков танка или другой боевой и транспортной машины. Запасы боеприпасов определялись понятием боекомплекта, то есть количеством боеприпасов (выстрелов) на единицу определенного оружия. Боекомплект возился в укладке на танке, а также транспортом бригады. В данном случае Верховный Главнокомандующий назначил 3 боекомплекта для бригады.
В рабочей тетради Н. И. Бирюкова имеется следующая запись: «1. Подготовить приказ за подписью народного комиссара о стрельбе с ходу, брать до ста [252] снарядов на Т-34, в KB тоже поднять больше снарядов» (РГВА, ф. 40892, оп. 1, д. 14, л. 23).
5. 1-й механизированный корпус генерала М. Д. Соломатина заканчивал формирование в Костереве. После 20 сентября получит назначение на Калининский фронт в район города Белый.
6. Речь идет о 488-м батальоне бронемашин, используемых в основном для разведки.
Танки не должны принимать танковых боев, а действовать против живой силы, пулеметов, орудийных расчетов. Пересмотреть уставы в этом отношении.
Написать инструкцию о боевом применении танков. Танки против танков не применять.
Два бронебатальона передайте Масленникову.
Один бронебатальон — Герасименко.
Дать по одному мотоциклетному батальону в каждый мехкорпус.
Разведывательные батальоны с «Бренами»{12} беречь до первого снега.
Приказ разослать по телеграфу командующим танковыми армиями, командирам корпусов, бригад, полков и училищ.
Корпус Катукова подготовить полностью ранее 30 сентября.
Танки против танков могут действовать из засад, а в лоб не действовать. Широко применять KB в засадах.
Стрельбу с ходу нужно привить и требовать от танкистов. [253]
1. После того как 13 сентября 1942 г. идея контрнаступления под Сталинградом была в основном сформулирована на встрече И. В. Сталина, Г. К. Жукова и А. М. Василевского в Кремле, наступило время подготовки операций непосредственно на фронтах. Верховный Главнокомандующий послал туда немало представителей Ставки, и прежде всего двух указанных выше генералов. На них он, вероятно, надеялся больше всего. У них была власть не только временная, по определенному поручению, но и постоянная, следующая по табели о рангах сразу после него — Верховного Главнокомандующего. Наученный горьким опытом событий весны 1942 г., когда процесс организации и проведения наступления Юго-Западного фронта под Харьковом был по его, Сталина, указанию доверен исключительно маршалу С. К. Тимошенко и его штабу, изъят из-под контроля Генштаба и закончился катастрофой для Красной Армии и страны, Верховный Главнокомандующий стал более осторожен. Большое количество ошибок могло повлечь за собой непоправимые последствия.И. В. Сталин продолжал посылать специалистов в район Сталинграда и после того, как Жуков и Василевский прибыли туда и приступили к работе по планированию операций на фронтах. Постепенно там образовался коллектив военачальников, составивший как бы единый стратегический ум, объединенный высокими патриотическими и военными целями, авторитетом признанных полководцев: Г. К. Жуков назвал его «могучей кучкой» (Хоробрых А. М. Главный маршал авиации А. А. Новиков. М.: Воениздат, 1989. С. 116).
В состав этого коллектива вошли заместитель Верховного Главнокомандующего Г. К. Жуков, начальник Генерального штаба А. М. Василевский, командующий артиллерией Красной Армии Н. Н. Воронов, командующий авиацией А. А. Новиков, командующий бронетанковыми [254] и механизированными войсками Я. Н. Федоренко, многие другие военачальники, привлекаемые в разовом порядке. Во главе фронтов, намеченных для участия в контрнаступлении, стояли Н. Ф. Ватутин, К. К. Рокоссовский, А. И. Еременко. Исход операций контрнаступления фактически зависел теперь от предложений этих лиц Ставке. Их организационный и полководческий талант служил гарантом военного успеха. Пожалуй, впервые в истории войны стали возможными предвидение и реальное, без грубых ошибок и значительного отставания от развития обстановки планирование операций, хотя, конечно, воля противника оставалась по-прежнему объективным фактором войны и требовала огромных усилий для ее преодоления со стороны Красной Армии. Народ, как свидетельствует история, сделал все от него зависящее для будущей победы.
Теперь в Москву с фронта шли доклады, сводки, донесения, другие документы, глубоко и профессионально подготовленные знаменитыми полководцами, содержащие не сырые соображения, а тщательно проработанные предложения Ставке, как именно надлежало решить тот или иной вопрос предстоящего контрнаступления. По сути дела, это были готовые полководческие решения, которые оставалось санкционировать, скрепить подписью Верховного Главнокомандующего и обеспечить в материальном отношении силами нашего героического тыла. В результате у И. В. Сталина появилась возможность освободиться от части черновой работы и обратиться к воинским уставам и некоторым приказам по вооруженным силам, регулирующим, в частности, боевую деятельность танковых войск. В преддверии Сталинградского контрнаступления недостатки уставных документов, особенно их отсталость, грозили возникновением опасного разрыва между развитой материальной базой войск и научными методами практического использования оружия и техники в боях. Верховный Главнокомандующий [255] считал, что уставные документы существенно помогут совершенствованию боевой выучки войск, подготовке сокрушительного удара по врагу под Сталинградом.
2. Запись указаний Верховного Главнокомандующего от 19 сентября 1942 г. затрагивает часть работы последнего над одним из уставных документов бронетанковых войск. Как видит читатель, И. В. Сталин обратился в первую очередь к вопросам использования танков в бою. Четко определилась основная мысль о главной цели боевых машин — «действовать против живой силы, пулеметов и орудийных расчетов». Верховный Главнокомандующий приказал: «Пересмотреть уставы в этом отношении».
3. Источник раскрывает некую картину эволюции мысли Верховного Главнокомандующего о боевом использовании танков. Он считал достаточным ограничиться на первых порах инструкцией о боевом применении танков и полагал нужным подчеркнуть в ней принципиальное положение: танки против танков не применять. Однако в этом случае вставал и другой вопрос, не менее существенный: что же должны были делать организующие общевойсковой бой пехотные командиры, чтобы обеспечить танкистам возможность выполнения их важной роли в этом едином для всех общевойсковом бою? Ответ на вопрос выходил за рамки инструкции, предназначенной только для танкистов. Тогда Верховный Главнокомандующий почувствовал ограниченность инструкции как уставного документа и стал говорить не о ней, а о приказе наркома обороны. Приказ как уставной документ более соответствовал сути дела и охватывал область вопросов не только танкового, но и в целом общевойскового боя, что побуждало бы шире мыслить и действовать командиров всех родов войск.
4. Как и ранее, записи указаний Верховного Главнокомандующего относительно использования танков в бою соседствовали в тетрадях Н. И. Бирюкова с [256] заметками об отправке бронетанковой техники на конкретные фронты и в армии. В данном случае видно стремление И, В. Сталина дополнительно обеспечить с юга левое крыло сталинградской группировки советских войск средствами разведки и боевого охранения. Для этого два бронебатальона направлялись в Северную группу реорганизуемого Северо-Кавказского фронта генералу И. И. Масленникову и один такой же батальон — в распоряжение командующего 28-й армией генерала В. Ф. Герасименко на Нижнюю Волгу в район Астрахани.
5. Одновременно Верховный Главнокомандующий продолжал работу над структурой механизированных корпусов. В данном случае он усиливал их средства разведки. Поскольку всем трем мехкорпусам предстояли действия в лесисто-болотистой местности, он, очевидно, полагал, что мотоциклетные части и подразделения справятся с разведывательными задачами лучше, чем любые иные. Затронув тему о мехкорпусах, И. В. Сталин уточнил для сведения ГАБТУ срок полной готовности к отправке на фронт 3-го механизированного корпуса генерала М. Е. Катукова — «ранее 30 сентября». Он не забыл, что командир мехкорпуса на встрече с ним 17 сентября (см. запись разговора) посетовал на условия болотистой местности Калининского фронта, в которых тяжелым танкам будет трудно действовать. Поэтому мелкий, казалось бы, вопрос об обеспеченности грузовых автомашин мехкорпусов цепями приобретал принципиальное значение условия, гарантирующего нормальную работу корпусного тыла в наступлении. И. В. Сталин потребовал проверить обеспеченность цепями.
В заключение разговора Верховный Главнокомандующий, вероятно, для самоконтроля, еще раз повторил свои мысли о том, как следует использовать танки в бою, подготовленные для приказа наркома обороны на эту тему. Заметил: «Приказ о танках в бою не [257] задерживать». Видимо, была причина для такого замечания.
27.09. Грузить Корчагина, а ему за день прибыть к тов. Сталину.
30.09. Грузить Катукова.
1. К этому дню подготовка контрнаступления советских войск под Сталинградом вступала в полнуюсилу. Представители Ставки все это время находились непосредственно на местах, определяя контуры будущих операций там, где их предстояло развернуть; работая с людьми, которым поручалась высокая миссия вести войска в сражения. Условия подготовки операций и самих войск были сложными, поскольку оборонительные действия в Сталинграде продолжались и становились особо ожесточенными: командование противника не оставляло намерений овладеть городом и было порой близко к достижению цели.
2. В основе указаний лежит личное распоряжение Верховного Главнокомандующего о погрузке для отправки на Калининский фронт двух механизированных корпусов: 2-го мехкорпуса генерала И. П. Корчагина и 3-го мехкорпуса генерала М. Е. Катукова. Формирование этих соединений считалось законченным, хотя войска 2-го мехкорпуса были далеки от требований, которые предъявлял к ним сам же Верховный Главнокомандующий. Н. И. Бирюков записал в рабочей тетради следующие данные о войсках И. П. Корчагина: «Проведены стрельбы с хода. Проведены занятия со штабами. Проводятся отрядные учения по вводу мехбригады в прорыв. Дисциплина в стрелковых батальонах низкая. Начсостав не требовательный. Полк [258] ПВО (79-й полк ПВО. — Е. Ц.) подготовлен плохо. Из ДШК (крупнокалиберный пулемет конструкции В. А. Дегтярева, Г. С. Шпагина, широко применяемый для борьбы с воздушными и наземными целями. — Е. Ц.) не стреляли. Штаб 43-й мехбригады. подготовлен плохо. Лучше всех подготовлена 33-я танковая бригада. Подполковник Шаповалов и старший батальонный комиссар Орловский».
3. Время погрузки 3-го мехкорпуса было отсрочено Верховным Главнокомандующим до 3 октября 1942 г.
Укомплектованность 2-го мехкорпуса. Корчагин
| 1. | Управление с. Успенское (Ногинск) | Личный состав есть. Рации и провод есть. Все остальное имущество есть. Некомплекта нет. |
| 2. | 34-я мсбр с. Колонтаево (Ногинск) | Недостает: 5 грузовых трехтонных машин. 391 ППШ — получит. 9 станк. пулеметов — получит. 2 ед. 37-мм пушки — не получит. 12 ДШК получит. |
| 3. | 43-я мсбр лес в 12 км западнее | Недостает: 68 полуторатонных машин — получает, 15 ед. бронемашин — получает. 200 чел. бойцов. |
| 4. | 18-я мсбр Октябрьский поселок (Ногинск | Недостает: 900 человек личного состава, 8 ед.37-мм пушек, 37 станк. пулеметов, 600 шт. ППШ, 12 шт. ДШК, МВО обещает прислать 25.09.42 г. Нет мяса и рыбы. 86 автомашин — будут выданы. Все выдается 25.09.42 |
| 5. | 33-я тбр стадион Ногинска | Недостает: 2 шт. ДШК — получат, 4 трактора; 7 суточных дач продовольст. |
| 6. | 36-я тбр Ногинск пионерлагерь | Недостает: нет зенит, батареи; трех цистерн; четырех тракторов. |
| 7. | 33-й бронебатальон, Москва | Все есть |
| 8. | 68-й мотоцикл, б-н Ногинск | Недостает 9 автомашин. |
| 9. | 582-й полк ПВО Мытищи | Все есть. |
| 10. | 79-й полк ПТО Коломна | Недостает 39 автомашин — получает 25.09.42 г. |
| 11. | 410-й мином. б-н Москва | Не принят. Принимают 25.09.42 г. |
| 12. | 19-й саперн. б-н, Красногорск | Недостает: подрывных машин. Пил механических. 34 автомашины. |
| 13. | 54-я инж.-минная рота, Ногинск | Недостает подрывных машин. |
| 14. | 1-я рота подвоза Москва | Не принята. Принимают 25.09.42 г. |
| 15. | 76-й ОРВБ Москва | Не принят. Недостает 53 автомашины. |
Общие замечания
Недостает:
запчастей к автомашинам;
инструмента.
Трудно с получением горючего. [260]
Проведена стрельба с ходу. Проведены занятия со штабом. Проводятся учения по вводу мсбр в прорыв. Дисциплина в стрелковых батальонах низкая. Начсостав не требовательный.
Полк ПВО подготовлен плохо. Из ДШК не стреляли. Штаб 43-й мсбр подготовлен плохо.
Лучше всех подготовлена 33-я тбр — подполковник Шаповалов и ст. бат. к-р Орловский.
| Нужно было сформировать: | |
| 1. Танковых бригад — 29. из них одна огнеметная. | Срок всем в сентябре. |
| 2. Танковых полков — 33. | Срок всем до 10 октября. |
| 3. Бронебатальонов — 15. | Срок всем к 25 сентября. |
| 4. Мехбригад — 33. | Срок всем до 10 октября. |
| 5. Мехкорпус — 3. | Срок всем до 1 октября. |
| 6. Огнеметных б-нов — 5. | |
| 7. Мотоциклетных б-нов — 12. | |
| 8. Разведбатальонов — 21. | |
Из них сформировано:
1. Танковых бригад — 13.
Отправлено — 8, на 25.09.42 г. имеется 5 бригад. Кроме того, имеется укомплектованных танками 143, 154-я и 236-я тбр в Кубинке и 235-я — огнеметная. Итого — 9 танковых бригад.
2. Танковых полков — 15.
Отправлено в мехбригады — 9. Имеется сформированных — 6. (3 — в Костереве и 3 в Ногинске).
3. Бронебатальонов — 6.
Из них отправлено — 4 и два передаются 2-му и 3-му мехкорпусам.
4. Мехбригад — 5.
Из них отправлено 3 в 1-й мк и 2 во 2-й мк.
5. Мехкорпусов -1.
6. Мотоциклетных б-нов — 4.
Из них два переданы в 1-й и 2-й мк. Еще два б-на готовы: один для 3-го мк и один в резерве. [261]
7. Разведбатов — 2.
Будет сформировано до 30.09.42 г.
1. Танковых бригад — 4:
159-я тбр (Владимир), 117-я тбр (Петушки), 88-я тбр (Костерево), 173-я тбр (Костерево). Все 4 бригады будут укомплектованы танками.
2. Танковых полков — 5:
21-й тп (Ногинск), 27-й тп (Ногинск), 28-й тп (Костерево), 29-й тп (Костерево), 32-й тп (Костерево). Все будут готовы по танкам.
3. Бронебатальонов — 5:
38-й б-н, 39-й б-н, 40-й б-н, 41-й б-н, 42-й б-н. Все стоят в Мытищах.
4. Мехбригад — 9:
18-я мбр (Ногинск), 1-я мбр (Калинин), 3-я мбр (Калинин), 10-я мбр (Калинин), 47-я мбр (Костерево), 48-я мбр (Костерево), 46-я мбр (Костерево), 59-я мбр (Татищева), 60-я мбр (Татищева).
5. Мехкорпуса — 2:
2-й мехкорпус (Ногинск), 3-й мехкорпус (Калинин).
Первоочередные отправки
1. 2-й и 3-й мехкорпуса.
2. 159-я и 117-я танковые бригады для 5-й ТА.
3. 46, 47, 48-я бригады.
4. Два танковых полка отправить в Татищева.
Трудности
Нет тракторов. Требуется 135 ед. Нет мотоциклов. Нет бензоцистерн. Нет автомашин.
Всего имеется бригад — 32 [262]
В Москве — 18 танковых бригад: 33, 36, 235, 159, 117,
88, 173, 166, 249, 239, 243, 215, 225, 234, 229, 221, 232,
228-я.
В Кубинке — 4 танковые бригады: 143, 154, 236, 223-я.
В Горьком — 4 танковые бригады: 156, 168, 252, 224-я.
В Саратове — 6 танковых бригад: 90, 84, 85, 55, 158, 163-я.
30 сент. 4 ч. Погрузка 2-го мехкорпуса. Закончили погрузку 3 акт. в 16 ч. Темп погрузки — 10 эшелонов в сутки.
3 акт. 6 ч. Погрузка 47-й мбр. Закончить 4 октября в 15 ч.
3 акт. 16 ч. Погрузка 3-го мехкорпуса. Закончить 9 окт.
Темп погрузки с 3 по 7 окт. — 5 эш./сут., с 7 по 9 окт. — 10 эш./сут.
4 окт. 15 ч. Погрузка 48-й мбр. Закончить 6 окт. в 1 ч. 6 окт. 1 ч. Погрузка 46-й мбр. Закончить 7 окт. в 10 ч.