Н. Д. Дурново

Николай Дмитриевич Дурново (1792—1828) происходил из знатной дворянской семьи. Дед его, тоже Николай Дмитриевич — генерал-аншеф, сенатор, в царствование Екатерины II управлял комиссариатским департаментом. Отец, Д. Н. Дурново — гофмаршал, тайный советник; по матери — урожденной Демидовой — он был потомком знаменитого уральского промышленника Акинфия Демидова. В 1810 г. Н. Д. Дурново поступает колонновожатым в свиту его императорского величества по квартирмейстерской части, в апреле 1811 г. в чине прапорщика назначается адъютантом ее управляющего князя П. М. Волконского и находится при нем до конца заграничных походов, когда П. М. Волконский был уже начальником штаба Александра I. В 1812 г. Н. Д. Дурново участвует в боях при Тарутине, Малоярославце, Вязьме, Красном, в походе 1813 г. отважно сражается под Люценом, Бауценом, Кульмом, Лейпцигом, в марте 1814 г. с союзными войсками вступает в Париж, в том же году производится в штабс-капитаны и среди немногих, наиболее отличившихся квартирмейстерских офицеров причисляется к Гвардейскому генеральному штабу. Пользуясь расположением Александра I, Н. Д. Дурново и по завершении кампаний успешно продвигается по службе: в 1815 г. он — флигель-адъютант, в 1819 г. — полковник, заведует библиотекой Главного штаба, а с 1824 г. управляет канцелярией начальника Главного штаба И. И. Дибича{*33}.

Еще перед Отечественной войной Н. Д. Дурново приобщается к тому кругу военно-дворянской молодежи, из которого вышли впоследствии многие участники декабристского движения, его идеологи и руководители первых [32] революционных организаций. Так, среди его друзей по квартирмейстерской службе, а затем и по военным походам мы видим будущего основателя Союза спасения, Военного общества и Союза благоденствия А. Н. Муравьева, одного из самых ярких представителей дворянской революционности, главу Кишиневской ячейки декабристов М. Ф. Орлова, члена Союза благоденствия и Южного общества С. Г. Волконского.

После войны, живя почти безвыездно в Петербурге, Н. Д. Дурново тесно соприкасается со столичной литературно-общественной средой (в его дневнике за эти годы есть записи о Г. Р. Державине, И. А. Крылове, А. С. Пушкине, А. С. Грибоедове, А. А. Перовском), присутствует на заседаниях «Беседы любителей русского слова», посещает музыкальные вечера, бывает у издателя «Отечественных записок» П. П. Свиньина, где собирается цвет литературной интеллигенции Петербурга{*34}. Не порывает он в те годы личные отношения и с передовой частью военной интеллигенции, хотя политические воззрения бывших друзей молодости, ставших членами тайных обществ, он, видимо, не разделяет{*35}.

Как бы то ни было, 14 декабря 1825 г. Н. Д. Дурново без колебаний встал на сторону правительственного лагеря, повсюду сопровождал нового императора, вел по его заданию переговоры с восставшими на Сенатской площади. Именно ему было поручено в ночь с 14 на 15 декабря арестовать К. Ф. Рылеева, по получении же известия о «бунте» Черниговского полка он срочно командируется на Украину с особым заданием по производству следствия, а 13 июля 1826 г. в числе самых доверенных лиц присутствует при повешении пяти декабристов на кронверке Петропавловской крепости.

Вооруженное выступление декабристов Н. Д. Дурново, как следует из его дневника, осуждает, некоторых из них наделяет уничижительными эпитетами: «бунтовщики», «заговорщики», «безумцы» и т. д. Вместе с тем, пристально наблюдая за ходом следствия, он все время выделяет среди доставляемых в Зимний дворец давних своих приятелей, озабочен тем, как сложится их дальнейшая жизнь, [33] явно им сочувствует. «Мог ли я когда-либо поверить, — записывает Н. Д. Дурново после рассказа о сопровождении в крепость М. Ф. Орлова 28 декабря 1825 г., — что мой прежний товарищ (в другом месте он прямо называет его «мой друг». — А. Т.) будет отведен мной в обиталище преступления и раскаяния», — а в конце записи о гражданской казни осужденных на каторгу и ссылку декабристов, когда их ставили на колени, срывали мундиры, знаки отличия и т. д., отмечает: «Один только Александр Муравьев, мой старый товарищ, был без ошельмования приговорен просто к жительству в Сибирь»{*36}. В этих словах — не только удовлетворение по поводу относительно благоприятной участи А. Н. Муравьева, но и порицание унизительных экзекуций, позорящего дворянскую честь обряда казни, равно как и неоправданной жестокости самого приговора для Н. Д. Дурново, поверившего в ходившие среди столичного дворянства слухи о великодушии Николая I к мятежникам, видимо, неожиданных. Во всяком случае, как вспоминал позднее С. Г. Волконский, когда его, арестованного, везли в январе 1826 г. из Умани в Петербург и он встретил по пути своего «короткого знакомца» Н. Д. Дурново, тот настоятельно уговаривал его «ничего не скрывать» на следствии, «потому что все ясно и явно известно в Петербурге, и уверяя, что тогда можно надеяться на милосердие государя»{*37}.

Примечательна сама тональность записей дневника о Николае I. Если, искренне скорбя о кончине Александра I, Н. Д. Дурново отзывается о нем с величайшим пиететом, то в многократных упоминаниях нового императора с ноября 1825 г. по июль 1826 г. подчеркнуто сдержан, сух, протокольно фиксирует лишь его участие в событиях и, в отличие от других лиц из царского окружения, оставивших панегирические свидетельства о поведении Николая I во время восстания и следствия, не роняет в его адрес ни одного похвального слова. Только в связи с появлением в Зимнем дворце в дни междуцарствия одиозно-зловещей фигуры Аракчеева, которого, по мнению Н. Д. Дурново, «в любой другой стране население разорвало бы (...) на части», выражает некоторые, правда, весьма неопределенные, с известной долей скепсиса, надежды: «Новый монарх [34] вызовет обожание подданных, если начнет свое царствование удалением от кормила правления этого тигра, ненавидимого всей Россией. Да хранит нас Бог, чтоб он не вкрался в доверие государя»{*38}.

Н. Д. Дурново, видимо, остро ощущал неблагоприятную для своей репутации прикосновенность к подвергнутым репрессиям друзьям молодости. Несмотря на официальность своего положения, он испытывал беспокойство за будущее, опасаясь ареста. Так, 4 января 1826 г. — еще на первых порах следственного процесса, когда со всей страны в Петербург ежедневно свозились десятки подозреваемых в причастности к тайным организациям и в личных связях с заговорщиками людей, Н. Д. Дурново отметил в дневнике: «Рано утром приехал за мной фельдъегерь барона Дибича. Я думал уже, что буду отправлен в места отдаленные, но страх был напрасен» — дело шло о сущем пустяке: ему поручалось от имени императора пригласить баварского генерала Левенштейна на военный парад{*39}. Страх этот был навеян, однако, не только сиюминутным настроением рубежа 1825—1826 гг., но и старыми связями Н. Д. Дурново, восходившими еще к началу деятельности тайных антиправительственных организаций, и в этом плане весьма симптоматична запись в дневнике от 17 июня 1817 г.: «Я спокойно прогуливался в моем саду, когда за мною прибыл фельдъегерь от Закревского{*40}. Я подумал, что речь идет о путешествии в отдаленные области России, но потом был приятно изумлен, узнав, что император мне приказал наблюдать за порядком во время передвижения войск от заставы до Зимнего дворца»{*41}.

Угроза на сей раз миновала, но опасение Н. Д. Дурново на счет того, что его декабристские связи не останутся для правительства тайной, было не столь уж безосновательным. Так или иначе, но участие в подавлении восстания странным образом не повлияло на дальнейшее продвижение карьеры Н. Д. Дурново — в противоположность тем, кто 14 декабря находился рядом с императором; он не был отмечен ни новыми наградами, ни придворными пожалованиями, ни должностным повышением, пребывая в течение 9 лет в полковничьем чине и занимая прежний пост в Главном штабе. При производстве же в марте 1828 г. [35] в генерал-майоры Н. Д. Дурново не был оставлен при Николае I, что, казалось бы, естественно вытекало из его многолетней службы в императорской свите, а когда открылась Турецкая кампания, получил назначение в армейскую бригаду — очевидный признак царской немилости — и 18 сентября 1828 г. в боях под Варной был убит{*42}.

Свой дневник Н. К. Дурново вел с ноября 1811 г. до последних дней жизни (завершающая запись помечена 14 сентября 1828 г.) — это 17 изящно переплетенных в зеленый сафьян с золотым тиснением книжек, куда с завидным постоянством, обычно вечером, перед сном, заносил происшедшее за день. Запись велась на французском языке ровным, убористым, каллиграфическим почерком, без помарок, исправлений, и никаких признаков последующего обращения к ним, их редактирования и позднейших анахронизмов они в себе не содержат.

Любопытная деталь — дневник за 1812—1814 гг. написан на бумаге с водяными знаками 1816—1817 гг., бумага же дневника за все последующие годы имеет водяные знаки предшествующих лет{*43}. Таким образом, дошедший до нас дневник периода наполеоновских войн представляет собой не первичные поденные записи, а перебеленные автором из ранее 1816—1817 гг. их тексты — важное наблюдение, позволяющее уяснить ту цель, к какой вообще предназначались Н. Д. Дурново его дневники. Вполне очевидно, что записи, веденные наспех по ходу боевых действий, на маршах, сразу после сражений, не удовлетворили своим внешним обликом автора, и во второй половине 1810-х гг. он решил аккуратно переписать дневники военных лет и придать им единообразный вид, продолжая точно так же оформлять книжки с поденными записями и в дальнейшем. И сделал он это скорее всего потому, что вел их не столько для себя, сколько в расчете на читателей — современников и потомков, усматривая в этом дневниковом труде источник для познания в будущем своего времени, что не могло, между прочим, не отразиться и на самой манере ведения записей, на целеустремленности отбора фактов текущей жизни и мере авторской откровенности.

Небезынтересно, кстати, заметить, что точно таким же [36] образом — и по характеру записей, и по совершенно аналогичному оформлению книжек — вел свой многолетний дневник, насыщенный общественными и литературно-художественными впечатлениями 1830—1850-х гг., и младший брат Н. Д. Дурново — Павел Дмитриевич, в молодости гвардейский офицер, затем влиятельный чиновник и придворный, по жене — А. П. Волконской (дочери покровителя своего брата П. М. Волконского) породнившийся с обширным кланом Волконских, в том числе и с декабристом С. Г. Волконским{*44}. Можно думать, что ведение поденных заметок, закреплявших обстоятельства собственной жизни, политические и литературные события эпохи, было для обоих братьев не просто данью аристократическо-великосветской моде, а устойчивой духовной потребностью — своего рода семейной традицией.

После гибели Н. Д. Дурново его дневник вместе с другими личными бумагами перешел к П. Д. Дурново, а позднее в общем составе семейного архива был унаследован его сыном — московским генерал-губернатором, членом Государственного совета П. П. Дурново, но после его смерти в 1919 г. следы местонахождения дневника теряются, и только в 1938 г. он был приобретен ОР ГБЛ.

Дневник Н. Д. Дурново давно привлек к себе внимание историков. Первые попытки его публикации (за годы наполеоновских войн) предпринимались еще в 1910 — 1920-х гг., но не были, к сожалению, осуществлены{*45}. В 1914 г. П. П. Дурново предоставил для публикации в одном из исторических журналов тенденциозно подобранные отрывки из дневника за время междуцарствия и восстания декабристов{*46}, в несколько расширенном варианте отрывки на ту же тему увидели свет в 1939 г.{*47} Никаких же других значительных фрагментов дневника до последнего времени в печати не появлялось, лишь в 1987 г. в связи со 175-летним юбилеем Отечественной войны нами был опубликован относящийся к ней отрывок {*48}. в целом же дневник остается пока не введенным в научный оборот, и публикация всего его текста — дело будущего.

Ниже печатается в русском переводе полный, без каких [37] -либо изъятий и сокращений, дневник Н. Д. Дурново за 1812 г. — памятник высокой исторической ценности.

Надо сказать, что дневниками, охватывающими весь ход кампании и сохранившимися в их первозданном виде, мы располагаем в очень малом числе. Дневниками же такого рода, которые бы вышли не из рядовой офицерской среды, а из-под пера лиц, причастных к высшему командованию армии и столь осведомленных в военно-политической ситуации 1812 г., мы до сих пор не располагали вовсе. Напомним: накануне и в начале войны Н. Д. Дурново состоит при П. М. Волконском, в свите императора 28 марта отправляется из Петербурга в Вильну, в 1-ю Западную армию, разделяет с ней всю тяжесть отступления первых недель войны, 8 июля вслед за Александром I покидает Главную квартиру, на несколько дней (24—27 июля) заезжает в Москву и 30 июля возвращается в Петербург, откуда 6 сентября командируется в ставку М. И. Кутузова к начальнику штаба соединенных армий Л. Л. Беннигсену, с трудом, обходными путями, через несколько губерний — Москва уже в руках французов — добирается до армии перед вступлением ее в Тарутинской лагерь, до 17 ноября участвует в боевых действиях, после чего, сопровождая Л. Л. Беннигсена, едет из-под Березины в Петербург и прибывает туда 6 декабря.

Благодаря этим постоянным передвижениям на громадных пространствах Европейской России, широте и многообразию военно-географических наблюдений, Н. Д. Дурново, как немногие из его современников-мемуаристов, видел 1812 г. с разных точек зрения и в различных социальных срезах — так сказать, панорамно, стереоскопически.

Ценность дневника, несомненно, повышается из-за редкой систематичности записей, которые велись на всем протяжении 1812 г. почти каждый день (только 13—14, 27—29 июля, 7—19 августа, 1—2 октября отмечены одной суммарной записью). В сочетании с точностью фиксации всего того, что попадало в поле зрения Н. Д. Дурново в столицах, на театре боевых действий, в прифронтовой полосе, это придает дневнику значение свода достоверно датированных исторических реалий — важного подспорья для уточнения хронологии и фактической канвы событий Отечественной войны. При этом нельзя, конечно, упускать из вида известного лаконизма записей, скользящих, как правило, по внешнему течению событий, не затрагивающих внутренний мир автора, избегающих опасных сюжетов, — словом, содержание ряда записей предстает перед нами [38] как бы зашифрованным, и потому их адекватное прочтение предполагает в иных случаях специальные исторические разъяснения.

Дневник Н. Д. Дурново за 1812 г. возвращает нас к истокам его жизненного пути. Уже с первых страниц он погружает читателя в живую атмосферу повседневных общений квартирмейстерских офицеров, знакомя с их картографическими занятиями и адъютантскими обязанностями, с умственными запросами и бытовым укладом жизни, а позднее — и с самим их участием в войне. Причем круг квартирмейстерского офицерства русской армии эпохи 1812 г. воссоздан в дневнике с такой полнотой, с какой ранее, в других мемуарных источниках, не был еще представлен. То и дело возникают тут имена принадлежавших преимущественно к этой среде лиц, которые в конце 1810 — начале 1820-х гг. окажутся в той или иной мере втянутыми в орбиту декабристского влияния. Помимо отмеченных выше М. Ф. Орлова, С. Г. Волконского, А. Н. Муравьева, это: Артамон Захарович Муравьев, Михаил Николаевич Муравьев, В. А. и Л. А. Перовские, П. П. Лопухин, П. И. Фаленберг, А. А. и М. А. Щербинины.

Та же среда нашла широкое отражение в созданных уже после войны и хорошо известных в литературе автобиографических записках А. Н. Муравьева и его брата — Н. Н. Муравьева-Карского, примыкавшего тогда к вольнолюбиво настроенному офицерству, а позднее известного генерала, прославившегося в Крымской войне взятием Карса. Дневники Н. Д. Дурново заметно перекликаются с этими записками, некоторые его сообщения могут быть правильно поняты лишь в сопоставлении с ними, во многом же сам он существенно их дополняет и корректирует.

Правда, записи за первые месяцы 1812 г. несут в себе печать столичной военно-придворной хроники: царские смотры, парады, дворцовые приемы, дипломатические рауты, званые обеды — по своим родственным отношениям Н. Д. Дурново был вхож в дома петербургской аристократии и правительственной знати. Но и в этой части дневника заключены свежие сведения о надвигающемся столкновении с наполеоновской Францией, о подготовке к войне, о пробуждающемся патриотизме. Отдельные же записи имеют уникальный характер.

Так, 25 января Н. Д. Дурново пишет: «Сегодня исполнился год, как было основано наше общество под названием «Рыцарство». После обеда у Г. Демидова я к девяти часам отправился в наше собрание, состоявшееся у «Отшельника [39] ». Мы оставались вместе до трех часов утра; четыре первоприсутствующих рыцаря председательствовали на этом собрании». Год спустя — 25 января 1813 г. — он отмечает: «Сегодня два года, как было основано наше «Рыцарство». Я один из собратьев в Петербурге, все прочие просвещенные члены — на полях сражений, куда и я собираюсь возвратиться»{*49}.

Перед нами, несомненно, конспиративный офицерский кружок политического толка — одно из звеньев слабо освещенной в литературе и таящей в себе еще немало загадочного предыстории декабристских обществ. Единственно, что мы знали до сих пор о нем, — это мемуарное свидетельство Н. Н. Муравьева-Карского.

Как явствует из его записок, во второй половине 1811 г. в Петербурге им было учреждено «юношеское собратство» «Чока», исповедовавшее наивно-утопические идеалы всеобщего равенства и нравственного перевоспитания, но с четко выраженной руссоистско-республиканской окраской. «И по составу участников (...) и по одушевлявшим их помыслам, — отмечает исследователь, — оно органически входит в предысторию декабризма»{*50}. «Собратство» включало в себя Арт. Зах. Муравьева, М. И. Муравьева-Апостола, В. А. и Л. А. Перовских. Кроме того, Н. Н. Муравьев намеревался привлечь сюда младшего брата Михаила, дальнего родственника Никиту Муравьева и М. И. Колошина. Несколько лет спустя М. И. Муравьев-Апостол в письме к основателю «собратства» вспоминал о «планах 1811 года, которые с такой радостью мы претворяли в жизнь»{*51}.

К участию в «собратстве» был приглашен и колонновожатый И. А. Рамбург, но поскольку он «принадлежал уже к другому обществу (...) не решался вступить к нам без предварительного совещания со своим братством». Среди его членов, продолжает свой рассказ Н. Н. Муравьев, были Н. Д. Дурново, А. А. Щербинин, В. X. Вильдеман, И. Ф. Деллинсгаузен (имена трех последних, как и И. А. Рамбурга, мы также находим в дневнике среди близких друзей и сослуживцев автора) «и еще некоторые молодые офицеры наши». «Собираясь у Дурново», они «таились [40] от других товарищей своих». И все же И. А. Рамбург «обнаружил желание соединить вместе оба общества и выразил надежду, что можно будет согласовать обоюдные виды наши, о чем говорил уже сочленам своим». Начавшаяся вскоре кампания 1812 г. оборвала, однако, эти планы{*52}.

В свете дневниковых записей Н. Д. Дурново впервые выясняется, таким образом, что это — едва ли не самая ранняя из установленных ныне преддекабристских организаций, возникшая еще в январе 1811 г. («собратство» «Чока» образовалось на полгода позднее — не ранее августа 1811 г.) и не распавшаяся, вероятно, во время Отечественной войны и заграничных походов. Тайное общество Дурново — Рамбурга отразило начавшийся перед войной процесс идейного брожения среди квартирмейстерской молодежи и, безусловно, было отмечено свободолюбивыми устремлениями — иначе не могло бы быть и речи о слиянии его с республиканским «Чокой». Как теперь становится очевидным, оно имело писаный устав, иерархическую структуру, регулярно собиралось на заседания, подолгу обсуждая занимавшие их участников вопросы, причем, судя по записи Н. Д. Дурново от 25 января 1812 г., было довольно многочисленным, раз на одном только заседании председательствовало сразу четыре «первоприсутствующих» члена — видимо, из числа основателей. Во внутреннем устройстве и ритуале «Рыцарство» воспроизводило организационные начала масонских лож — черта, как известно, характерная для разного рода политических объединений раннего декабризма. Неслучайно в этом смысле само его название, вызывающее невольные ассоциации с сформировавшимся не позднее 1814 г. при решающем участии М. Ф. Орлова «Орденом русских рыцарей» — революционной конспиративно-просветительской организации, также воспринявшей некоторые внешние атрибуты масонства. (Знаменательно, что первые признаки зарождавшегося «Ордена» прослеживаются еще в рядах русской армии, сосредоточенной перед войной 1812 г. на западной границе, — в той же, очевидно, среде, в которой вращался тогда и Н. Д. Дурново{*53}.)

По идейному облику и составу участников из его близкого [41] окружения с «Рыцарством» была, вероятно, преемственно связана тайная организация квартирмейстерских офицеров, существовавшая в русской армии в 1813 — 1814 гг. В ней обсуждались проблемы «политического состояния... отечества, юстиции, нашего просвещения и общественных злоупотреблений» — с той целью, чтобы «со временем иметь влияние на государственное управление». Ее численность и персональный состав еще не прояснены, известно только, что, кроме члена «Рыцарства» И. Ф. Деллинсгаузена, сюда входили также не раз упомянутые в дневнике Н. Д. Дурново Е. Ф. Мейендорф 1-й и Е. К. Мейендорф 2-й{*54}. Не исключено, впрочем, что и сам он был каким-то образом причастен к этой организации.

Записи дневника за весенние месяцы 1812 г., когда в ожидании начала кампании квартирмейстерский корпус переместился в Вильну и ее окрестности, запечатлели сближение Н. Д. Дурново с Александром, Николаем и Михаилом Муравьевыми. 6 апреля, в день приезда в Вильну, он отмечает: «Братья Муравьевы пригласили меня расположиться у них на квартире. Я принял их любезное приглашение». Казалось бы, здесь лишь малозначимая бытовая деталь. Однако истинное значение этой скупой записи не будет верно понято, если вновь не обратиться к их автобиографическим запискам.

Вспоминая о том, как с братьями он снял в Вильне квартиру на Рудницкой улице, Н. Н. Муравьев пишет: «К нам присоединился, чтобы вместе жить (...) прежний товарищ мой, а тогда адъютант князя П. М. Волконского прапорщик Дурново», «мы жили артелью и кое-как продовольствовались»{*55}. А. Н. Муравьев со своей стороны подтверждает: «Мы, таким образом, до раскомандирования в разные места продолжали в общей артели жить вместе» и причисляет к «артельщикам» прапорщика Н. Е. Лукаша{*56}, по дневнику — также одного из друзей Н. Д. Дурново. Сам он (записи за 9 и 19 апреля) дополняет их М. И. Колошиным и капитаном П. И. Брозиным, который «испросил разрешения вступить в наше товарищество и обедать вместе». Вскоре к ним присоединяются, поселившиеся, правда, отдельно, М. Ф. Орлов, [42] А. А. Щербинин и другие офицеры квартирмейстерского корпуса.

Но не одни лишь хозяйственные заботы, сходные жизненные потребности и распорядок службы соединяли между собой «артельщиков». И даже не воинское товарищество, как оно ни было значимо само по себе («Неловкость полностью изгнана из нашего союза, и нас связывают крепкие дружеские узы», — отмечает Н. Д. Дурново в записи от 11 апреля). Сам термин «артель» в офицерском лексиконе 1810-х гг. имел определенный идейный оттенок, и в не меньшей мере «артельщиков» сплачивала общность духовных интересов. «У нас было несколько книг, и мы занимались чтением», — свидетельствовал Н. Н. Муравьев{*57}. Отголоски острых споров о прочитанном, совместных обсуждений животрепещущих тогда тем, в том числе роли масонских конспирации в европейском общественном движении послереволюционной эпохи (это видно, в частности, из упоминаний Н. Д. Дурново нашумевшей книги реакционного публициста А. Баррюэля «История якобинизма»), мы находим и в его дневнике за время пребывания в Вильне весной 1812 г.

В муравьевском «артельном союзе» кануна Отечественной войны отчетливо угадываются некие контуры, в известном смысле прообраз основанного тем же Н. Н. Муравьевым в 1814 г. идейно-дружеского объединения квартирмейстерских офицеров — Священной артели, которая характеризуется в исторической литературе как «колыбель» и непосредственная предшественница Союза спасения{*58}.

Дневник высветляет еще один важный эпизод 1812 г., также небезынтересный с точки зрения связей Н. Д. Дурново с передовой офицерской средой. Речь идет об участии не раз уже упомянутого М. Ф. Орлова в миссии генерал-адъютанта А. Д. Балашева, отправленного в ночь с 13 на 14 июня из Главной квартиры к Наполеону с предложением переговоров при условии безоговорочного отвода «Великой армии» за русскую границу, — последняя попытка Александра I разрешить возгорающийся военный конфликт мирным путем.

Современному читателю об этой исторической миссии более всего известно, вероятно, из красноречивого и психологически [43] проникновенного описания ее в «Войне и мире». Но, рассказывая об отъезде А. Д. Балашева из Вильны, Л. Н. Толстой отметил только, что ему сопутствовали трубач и два казака, об Орлове же не обмолвился ни словом. Это и понятно: необыкновенно точный в воссоздании реальных обстоятельств эпохи, Л. Н. Толстой опирался здесь на мемуарную записку о поездке к Наполеону самого А. Д. Балашева, где имя Орлова не было упомянуто. Предназначая ее в 1836 г. для готовившегося А. И. Михайловским-Данилевским по царскому заказу «Описания Отечественной войны», бывший министр полиции явно не пожелал сохранить для потомства столь примечательный эпизод военной биографии опального к тому времени декабриста. Вслед за тем и вся последующая историография Отечественной войны — вплоть до середины нашего века, основываясь на записке А. Д. Балашева, обходила этот эпизод полным молчанием.

Умалчивание о нем историков на первых порах поддерживалось также и тем, что участие Орлова в поездке к Наполеону уже по характеру возложенного на него задания держалось еще в большем секрете, нежели официально-дипломатические аспекты миссии А. Д. Балашева.

В чем же оно заключалось? Ответ на этот вопрос начал понемногу проясняться по мере того, как в печать стали проникать воспоминания ряда военных, осведомленных в сокровенных сторонах деятельности русского штаба в Отечественной войне. Еще Н. Н. Муравьев-Карский свидетельствовал, что М. Ф. Орлов, посланный «к Наполеону для переговоров», «привез известие, что французская армия претерпевает нужду, особливо в коннице»{*59}, а из напечатанных впервые в 1955 г. записок А. Н. Муравьева мы узнали, что при отправлении с А. Д. Балашевым М. Ф. Орлову «поручено было тайно высмотреть состояние французских войск и разведать о духе их». Пока же А. Д. Балашев вел переговоры с Наполеоном, М. Ф. Орлов оставался при маршале Л. Н. Даву и, беседуя с ним в присутствии офицеров его штаба, проявил недюжинную находчивость, остроумие и чувство собственного достоинства{*60}. Из всего этого следовало, что дело касалось задания разведывательного характера.

Спустя несколько лет был обнаружен, в архиве и собственноручный отчет М. Ф. Орлова о его поездке, представленный по возвращении 21 июня в Главную квартиру. Из [44] отчета окончательно выяснилось, что М. Ф. Орлов, который и раньше с успехом выступал на поприще военной разведки, явился первым русским офицером, проникшим в начале кампании 1812 г. в самый центр «Великой армии» и доставившим командованию всесторонние и точные о ней данные, значение которых в тех условиях трудно было переоценить. Он, в частности, прозорливо распознал стратегический замысел Наполеона, решившего, по мнению М. Ф. Орлова, после крушения надежд на генеральное сражение в районе Вильны, разделить 1-ю и 2-ю Западные армии и устремиться всей мощью своих войск в глубь России. Сообщения и рекомендации М. Ф. Орлова повлияли, как можно было полагать, на планы дальнейшего ведения войны, в немалой мере определив решение М. Б. Барклая-де-Толли продолжать отступление ради скорейшего соединения с армией П. И. Багратиона{*61}.

Таков исторический контекст записей об этом эпизоде в дневнике Н. Д. Дурново. Они ценны прежде всего тем, что были сделаны по горячим следам и отразили, вероятно, рассказы самого М. Ф. Орлова — на это указывает доверительно-дружеский стиль их отношений, как он вырисовывается из дневника. (М. Ф. Орлов — вообще одно из наиболее часто упоминаемых в нем лиц из близкого окружения Н. Д. Дурново, и, как ни о ком другом, он отзывается о нем с нескрываемым восхищением. «Это человек высокого духа, и с ним есть о чем поговорить», — записывает он, например, 12 апреля.)

К тому, что было известно на сей счет прежде, дневник добавляет новые выразительные штрихи. Особенно существенна запись за 21 июня о завершении миссии: «Орлов вернулся вместе с генералом Балашевым (...) Император провел более часа в беседе с Орловым. Говорят, что он был очень доволен его поведением в неприятельской армии. Он смело ответил маршалу Даву, который пытался задеть его в разговоре». Уже один тот неизвестный доселе факт, что немедленно по возвращении М. Ф. Орлова Александр I имел с ним продолжительный и конфиденциальный разговор, убедительно свидетельствует и о том, что сама посылка его с разведывательным поручением в наполеоновскую армию под покровом участия в миссии А. Д. Балашева была предпринята по личному распоряжению [45] царя, и о чрезвычайной важности привезенных им сведений, косвенно подтверждая их стратегически значимый для русского штаба характер.

И за последующий период войны в дневнике немало ускользавших от позднейших мемуаристов и историков сведений о военно-дипломатических акциях командования, об его оперативных планах, отдельных сражениях, духе войск, откликах в столицах на ход военных действий и т. д. Дневник передает впечатление автора чуть ли не о всех виднейших генералах, офицерах, партизанах того времени — героях 1812 г., имена которых ныне на слуху любого мало-мальски образованного человека.

Не лишены интереса и записи в дневнике о взаимоотношениях военачальников, о борьбе «партий» в Главной квартире. Суждения об этом автора тоже по-своему «партийны», а иногда и откровенно пристрастны. Читатель, конечно, обратит внимание на его недоброжелательный тон в отношении М. И. Кутузова — это требует некоторых пояснений.

Уезжая в сентябре из Петербурга в армию, Н. Д. Дурново заручился двумя рекомендательными письмами самого высокого ранга: одно, на имя главнокомандующего, получил от его жены — Е. И. Кутузовой; другое, адресованное Л. Л. Беннигсену, — от близкого к своей семье П. А. Зубова (кстати, связанного с последним еще по антипавловскому заговору 1801 г.). Так что с этой точки зрения, в определении своей позиции в Главной квартире, Н. Д. Дурново имел равные возможности выбора. Но став адъютантом Л. Л. Беннигсена и войдя в его окружение, этот 20-летний прапорщик, совершивший только первую свою кампанию, не обладавший должным жизненным опытом, попал в самое пекло антикутузовской оппозиции. Как вспоминал один из очевидцев, «центром злословии была квартира генерала Беннигсена»{*62}. В основе их лежали неудовлетворенные военные амбиции и открытая вражда к Кутузову начальника его штаба. Он плел вокруг главнокомандующего интриги, вовлекая в них всех его недругов в Главной квартире и находя поддержку у штабных службистов придворно-аристократического толка — вроде ярого ненавистника Кутузова флигель-адъютанта С. С. Голицына [46] {*63}, о котором, между прочим, Н. Д. Дурново отзывается в дневнике с явной неприязнью и которого корит за то, что его «сплетни (...) много способствуют поддержанию разногласий между старыми генералами» (запись за 9 октября).

Подстрекаемый английским эмиссаром при русском штабе Р. Вильсоном, Л. Л. Беннигсен в сентябре — октябре 1812 г. слал в Петербург Александру I доносительные письма, всячески порочившие Кутузова лично и как полководца, добиваясь смещения его с поста главнокомандующего с тем, чтобы самому стать во главе армии — намерение, нашедшее отзвук и в дневнике Н. Д. Дурново. Но попытки эти не укрылись от внимания Кутузова: «О Беннигсене говорить не хочется, он глупой и злой человек. Уверяли его такие же простаки, которые при нем, что он может испортить меня у государя и будет командовать всем: он, я думаю, скоро поедет», — писал главнокомандующий жене 28 октября 1812 г.{*64}. И в середине ноября Беннигсен действительно «поехал» — иными словами, был выслан Кутузовым, получившим санкцию Александра I, из армии.

На недоброжелательство Н. Д. Дурново к Кутузову повлияло, вместе с тем, не только его положение в Главной квартире. С не меньшей силой сказался здесь и более обширный пласт военных умонастроений осени 1812 г., связанных с критикой принятого Кутузовым способа руководства военными действиями со стороны довольно заметной части русских офицеров и военачальников, а среди них были А. П. Ермолов, М. А. Милорадович, М. И. Платов, Н. Н. Раевский и даже столь верные сподвижники Кутузова, как П. П. Коновницын и К. Ф. Толь. Горя патриотическим нетерпением, желая скорейшего изгнания из России наполеоновской армии, они не всегда брали в расчет сопряженные с этим трудности и не могли подняться до постижения мудрой осмотрительности стратегических соображений полководца — его стремления решить исход войны «малой кровью» при сохранении боеспособности основных сил русской армии. Отображением именно этих настроений явились разбросанные в дневнике упреки в «медлительности», почти «полном бездействии» Кутузова, [47] вынуждающего «нас двигаться черепашьим шагом» и т. д.

Было бы поэтому опрометчиво, исходя лишь из антикутузовской ориентации дневника и близости Н. Д. Дурново к кругу Беннигсена, видеть в нем штабного карьериста такого, скажем, типа, как всем памятный персонаж «Войны и мира» — Борис Друбецкой, тоже состоявший в 1812г. при Беннигсене. А с такой точкой зрения мы встречаемся, между тем, в одном из недавних откликов на журнальную публикацию дневника, где говорится, что Дурново мог увидеться в штабных кругах «с Друбецким и Бергом, о которых невольно вспоминаешь, читая его дневники», что Дурново будто бы «занимают и развлекают» раздоры в верхах армии{*65}.

Некоторые черты облика и поведения Друбецкого, как они изображены в романе, и в самом деле напоминают запечатленные в дневнике нравы в Главной квартире. Вот, например, мы читаем у Толстого: «В начальствовании армией были две разные, определенные партии: партия Кутузова и партия Беннигсена, начальника штаба. Борис находился при этой последней партии, и никто так, как он, не умел воздавать раболепно уважение Кутузову, давать чувствовать, что старик плох и что все дело ведется Беннигсеном. Теперь наступила решительная минута сражения, которая должна была или уничтожить Кутузова и передать власть Беннигсену, или, ежели бы даже Кутузов выиграл сражение, дать почувствовать, что все сделано Беннигсеном».

И все-таки Дурново — это не Друбецкой. Если последний строил свою карьеру на поддержании разлада между Беннигсеном и Кутузовым, то Дурново усматривал в этом один только вред для дела борьбы с нашествием: «Наш главный штаб в открытой войне с главным штабом фельдмаршала. Можно ли надеяться победить неприятеля, пока происходит междоусобная война!» (запись за 9 октября). Как и Друбецкой, Дурново не лишен честолюбия, но смысл его существования не в ловком подыгрывании покровителям из генеральских сфер, не в «искательстве» в штабных канцеляриях, не в добывании чинов и наград — при полном безразличии к участи отечества, а в исполнении воинского долга: он тяжело переживает вынужденное пребывание в Петербурге, когда его «товарищи на поле битвы», рвется в действующую армию, преисполнен патриотических [48] чувств (записи за 7 и 22 августа, 1—2 и 3 октября).

Есть, однако, и более глубокие основания, исключающие сближение автора дневника с персонажем толстовского романа. Тот особый, исторически конкретный тип личности, который олицетворял собой Дурново, с его сложными, порою взаимоисключающими связями с эпохой и последующей, далеко не ординарной, судьбой — остался вообще за пределами писательского внимания Толстого. Трудно сказать — оттого ли, что личность такого типа не укладывалась в магистральное направление его художественных и философско-нравственных исканий; оттого ли, что она не была еще открыта в общественной жизни первой четверти XIX в. историческим знанием толстовского времени, оттого ли, наконец, что сам дневник не был известен Толстому. Но кто знает: попади этот дневник в руки Толстого в пору неустанных разысканий для «Войны и мира» всякого рода записок, писем, дневников современников и напряженных размышлений над характерами героев, он, наверно, обогатил бы его свежими военно-бытовыми деталями, психологическими подробностями и, быть может, несколько уточнил бы сам взгляд великого писателя на эпоху 1812 г.

Дневник 1812

Январь.

1. Ранним утром я отправился к великому князю Константину{1} со всеми офицерами Главного штаба, чтобы поздравить его высочество с Новым годом; затем мы пошли к квартирмейстеру генералу барону Сухтелену{2} и князю Волконскому{3}. Парад был отменен; я этим воспользовался, чтобы поздравить старую графиню Зубову{4}. Ее внучка, графиня Елизавета Зубова{5}, помолвленная с бароном Розеном{6}, стала фрейлиной двора. В 9 часов вечера я отправился на придворный маскарад. Толпа купцов была такой большой, что с трудом удалось сквозь нее пробиться; жара — столь удушающая, что я не думал, что выберусь оттуда.

2. Провел утро за работой в Главном штабе, обедал дома. Вечер — у полковника Жандра{7}, адъютанта великого князя. Он давал небольшой бал. Хотя я много танцевал, [49] это не помешало мне там соскучиться. В два часа ночи вернулся домой.

3. Все утро я оставался за работой в Главном штабе. Обед у графини П. Зубовой{8}. Туда также пришел герцог Серра Каприола{9} со своей семьей. После полудня я возвращаюсь к себе, чтобы написать большое число писем своим отсутствующим товарищам. Написав письма, занимаюсь чтением до тех пор, пока не ложусь в постель.

4. Закончил в Главном штабе модель горы, которую начал 27 ноября 1811 по модели полковника Пенского{10}, требовавшего, чтобы копия не уступала оригиналу. Для меня эта модель горы останется свидетельством моего терпения. Князь Волконский приказал мне получить деньги в императорской казне и вручить их полковнику Эйхену{11}. Меня заставили довольно долго ждать и назначили на завтра. Обед у Г. Демидова{12}. Вечер у герцога Серра Каприола, немного там потанцевал. Вернулся домой после полуночи.

5. Получив казенное жалованье, я отправился в конюшню Г. Демидова, который мне обещал лошадь для завтрашнего парада. Лошадь оказалась вполне хорошей. В Главном штабе я начал план города Борисова и его окрестностей. Вечер в гостиной.

6. Стояли жестокие морозы: в 7 часов утра, одевшись как можно теплее, я отправился в Зимний дворец, чтобы получить резолюцию его величества по поводу парада. К 8 часам утра великий князь Константин вышел из кабинета императора с приятной новостью, что парад отменен. Термометр показывал около двенадцати градусов, я вернулся к себе, чтобы переодеться, и оставался дома до одиннадцати часов. На реке происходило освящение гвардейских знамен. Император и великий князь обнажили головы. Церемония длилась в течение часа. Обед дома. Сразу же после этого мы отправились с Г. Феншау с визитами к господам Путятину{13} и Олсуфьеву. Вечером — бал у полковника Солдаена{14}; конногвардейцы скучали как бы в наказание.

7. Утром был у князя Волконского, затем — при дворе. Обед дома. Вечером бал у купца Кусова{15}, было до 500 персон разного рода людей. Танцевали много экосезов, было более ста пар. Ужин очень умеренный. Сегодня сгорел Аничков дворец, принадлежащий великой княгине Екатерине{16}. Это было объявлено в 7 часов вечера. Император и все его адъютанты находились там до шести часов утра, [50] это не помешало сгореть большей части дворца. Хорошо поработала полиция!

8. Отправившись к князю, застал его еще в постели, так как он лег в семь часов утра. Пошел работать в Главный штаб. Обед в комнате моего брата. Оставшуюся часть дня провел у себя.

9. Я сопровождал князя на малый парад. Затем работал в Главном штабе, провел весь вечер у себя дома за писанием письма Деллингсгаузену{17}. Проведя все утро в бегах, предпочитаю остаться вечером дома. Рассеял скуку, которую испытал утром. Спокойная жизнь — в моем вкусе.

10. Повторение вчерашнего утра. Сначала у князя, потом за работой, обедал дома. После обеда написал дяде и посетил господ Смирнова и Краснокутского. Когда мне было пятнадцать лет, я был влюблен в Марию Смирнову. Все проходит с годами. Закончил день у господина Олсуфьева.

11. Утро прошло очень скверно в передней дворца и в Главном штабе. Обедал у госпожи Безобразовой. Возвратясь домой, навестил затем Лукаша{18} и Василия Перовского{19}. Вечером скучал в гостиной. Счастье, что я там не заснул.

12. Отправился к князю Волконскому. Он мне дал поручение и письмо к генералу Опперману{20}, командующему инженерным корпусом. Я вернулся к работе в Главном штабе. Сегодня похоронили генерала Бауэра{21}. Остаток вечера провел у себя дома.

13. Отправился во дворец. Сегодня праздник императрицы Елизаветы{22}. Обедня началась в полдень. Император садится на лошадь, и мы возвращаемся на Дворцовую площадь. Он объезжает войска, которые затем проходят взводами. Это продолжается до двух с половиной часов. Было девять градусов мороза, и так как я не надел ничего теплого, то окончательно промерз, но не заболел. Отобедав дома, пролежал в кровати до 9 часов вечера. Оставшуюся часть вечера провел в своей комнате.

14. Провел часть утра за чтением «Тридцатилетней войны» Шиллера, которую закончил, и за «Большими военными операциями» Жомини{23}. Редкий случай, когда могу провести утро у себя дома. Нанес визиты господам Резимонту и Безобразову. Пообедав у дедушки, отправился затем к господину Ададурову{24} и завершил день у госпожи Козловой.

15. На этой неделе службу несет Орлов{25}, поэтому я отправился работать прямо в Главный штаб. Благодаря [51] этому у меня было больше времени утром, которое я провел за чтением трудов Жомини. После полудня мы с Александром Левшиным зашли{26} к Георгию Феншау. Он квартирует в доме Браницкого на Мойке. Возвратись домой, нашел Лукаша, который только что появился. Щербинин{27} ушел и Рамбург{28} тоже, под предлогом головной боли. Мы оставались вдвоем с Лукашем до десяти часов вечера. Мои сани тут же доставили его домой. Это прекрасный юноша и к тому же с хорошими принципами.

16. После чтения дома Жомини я отправился в Главный штаб работать. Обед у госпожи Козловой. От нее — в театре; опера и две комедии Фигаро меня немного развлекли. Вечер у Г. Демидова. Пришло много народа, но было скучно. Возвратился в полночь.

17. Прибыв в Главный штаб, узнал, что князь Волконский объявил колонновожатым, что не будет публичных экзаменов и что они могут облачиться в военную форму. Я поспешил поделиться этой доброй новостью со своим дорогим Рамбургом, после чего отправился получить четыре шитья, три для Лукаша и одно для Рамбурга. Обед дома. Вечером Щербинин, Лукаш и Рамбург пришли ко мне ужинать. Мы радуемся счастью наших товарищей и остаемся вместе более шести часов, не заметив, как прошло время.

18. Провел утро за работой в Главном штабе. Мы отправились обедать вместе с маркизом Мезонфором{29} к графине Зубовой, где оставались до шести часов, затем проводил маркиза на Морскую и провел несколько часов у дедушки{30}. Вечер у герцога Серра Каприола. Там собралось много народа.

19. После работы в Главном штабе с Феншау сопровождал царский поезд в санях. Время благоприятствовало нашей прогулке. Обед дома. Вечером мы были в свете, где играла музыка и танцевали. Это было даже занятно.

20. Для перемены занятий направляюсь на работу в Главный штаб, это мне совсем не наскучило. Наше общество очень приятно. Маркиз пытается завести разговор, своими остротами он нас не позабавил. После обеда занимаюсь чтением Жомини. Вечер у господина Свистунова{31} до десяти часов.

21. Сегодня состоялся большой парад всего гарнизона. Войска шли сначала взводами, затем колоннами; это продолжалось довольно долго. Я зашел на минутку к Селявину{32}. В час отправился на завтрак по приглашению Новосильцева. Обед у старушек Янсон. У них всегда очень [52] хороший стол. В шесть часов возвращаюсь домой и уже никуда больше не выхожу.

22. Утром был у князя Волконского, при дворе, на небольшой прогулке и в Главном штабе за работой. После обеда у Григория Демидова возвратился к себе домой, чтобы почитать Жомини. Вечером вновь отправился к тому же Демидову; на Исаакиевской площади встретил англичанина Чарльза, спорившего с извозчиком, который не хотел его везти; я усадил его в свои сани и довез до Казанского собора. Вечер был ни веселым, ни грустным, и пришло мало народа.

23. Император прибыл на малый парад и произвел смотр одного из гвардейских батальонов. Я тут же направился в Главный штаб поработать. Вечером мы пошли с Лукашем и Щербининым в Малый театр, где давали «Терпсихору» и «Аттилу». Обе пьесы были очень милы. Маркиз Мезонфор пришел к нам провести вечер.

24. Утро было посвящено службе и работе. Обед на половине моих братьев. Господин Резимонт также туда пришел и оставался у меня до семи часов. Я тут же написал Колычеву{33}, от которого получил письмо утром. Вечер у господина Олсуфьева.

25. Сегодня исполнился год, как было основано наше общество под названием «Рыцарство». После обеда у Г. Демидова я к девяти часам отправился на наше собрание, состоявшееся у «Отшельника». Мы оставались вместе до трех часов утра; четыре первоприсутствующих рыцаря председательствовали на этом собрании.

26. Князь Волконский отправил меня к военному министру{34}, который сообщил мне о производстве в офицерские чины наших колонновожатых. Приказ еще не появился. Окончив занятия в Главном штабе в три часа, я отправился к коменданту, где напрасно прождал до четырех часов. Возвратясь к себе домой, застал всех за обедом. Вечер у герцога Серра Каприола, где оставался до ужина. Я нашел у себя приказ, который мне был прислан одним из плац-адъютантов.

27. Принес приказ князю. Он поручил мне его прочесть тем, кто был произведен в чины. Вот их имена: Муравьев 5-й{35}, Голицын 2-й{36}, Зинковский{37}, Апраксин{38}, Перовский 2-й, Дитмарх{39}, Мейендорф 2-й{40}, Цветков{41}, граф Строганов{42}, Мейендорф 1-й{43}, Глазов{44}, Фаленберг{45}, Лукаш, Данненберг{46}, Рамбург, Перовский 1-й{47}, Муравьев 3-й{48}. Радость их по поводу получения чинов не может быть описана словами, так как они числились унтер-офицерами, [53] и теперь их положение совершенно переменилось. Пошел поделиться этой новостью с графом Строгановым и Апраксиным. Они уже знали ее от Рамбурга. Был с Лукашем в Главном штабе. Он уже имел форму и пришел только для того, чтобы поблагодарить князя. Обед у господина Олсуфьева, после которого составилась партия в казино. Я отправился на французский спектакль; давали «Ричард Львиное Сердце». Вечер — у господина Свистунова, где сыграл партию в бильярд с маркизом Мезонфором.

28. Наши новые офицеры в числе 18 человек были представлены императору в Знаменном зале. В час я отправился к герцогу Серра Каприола-сыну{49}. После обеда мы поехали в Красный Кабак, чтобы покататься с гор; десять человек приняло участие в этой прогулке; мы изрядно позабавились, но без скандала, и после обеда все возвратились в город. Каждый направился к себе домой. Я занялся чтением мемуаров герцога Сен-Симона{50} о французском дворе, это меня очень заинтересовало. В десять часов, почувствовав усталость, лег спать.

29. Ранним утром отправился в канцелярию Гурьева{51}, министра финансов, чтобы получить полторы тысячи рублей, которые я должен отдать князю Волконскому. Мне пришлось ждать больше двух часов приказа, по которому я смог получить деньги из императорской казны. После этого я прождал еще один час. Вот превосходно проведенное утро: освободившись к трем часам, пошел обедать к господину Козлову. После того занялся у себя дома чтением. Вечер в гостиной, было мало народа.

30. Я работал в Главном штабе, пока не пришел князь, приказавший мне отправиться в канцелярию полковника Толя{52}. Последний дал копию описания местности, в котором мне были знакомы только несколько рек; этим я занимался до трех часов. После обеда, отдав должное сну, я отправился к десяти часам к Лавалю{53}, куда получил приглашение на карты. Там весь высший свет города. К одиннадцати часам общество было приглашено в зал для спектаклей, где сначала давали «Любовный обман». Господа Демидов, Свистунов, М. М. Пушкин, маркиз Мезонфор-отец, Луи Полиньяк и Дюран{54} очень хорошо исполняли свои роли, за исключением Пушкина, у которого были трудности с произношением. Вторая пьеса прошла много лучше. Давали «Замысел развода». Играли те же, за исключением Дюрана. После этого состоялся бал. Через три часа сели за стол. Прибыл и великий князь Константин. Дом по-настоящему великолепен, это не позволяло [54] мне соскучиться. Наши новые офицеры впервые появились в свете.

31. Провел утро за работой в Главном штабе. Пообедав дома, отправился к себе, чтобы снять усталость после прошедшей ночи. Читал до одиннадцати часов, после чего лег спать. Я нуждался в отдыхе.

Февраль.

1. Проработав, как проклятый, до трех часов, совершил прогулку в санях. Обед у госпожи Козловой, в шесть часов нанес визит госпоже Путятиной{55}; она не захотела меня принять. Я провел несколько часов со своим другом Лукашем, который нес службу в наказание. Затем у доброй госпожи Ададуровой. Закончил свой день у герцога Серра Каприола.

2. Почувствовав вкус к прогулкам сразу же после работы, я прокатился вместе со Львом Перовским. Обед дома. Маркиз Мезонфор вскоре пришел ко мне. Сыграли партию в шахматы. Остаток дня провел у себя за чтением и писанием писем своим друзьям — самое приятное занятие для меня. Я не оставляю ни одного письма без немедленного ответа. В полночь пошел спать.

3. Я был вынужден отправиться на службу к князю, так как мой товарищ Михаил Орлов уехал ночью в Москву. Его брат Федор решил покончить с собой и с этой целью зарядил пистолет тремя пулями{56}. К счастью, заряд был слишком сильным, пистолет разорвался и только слегка его ранил. Так как император не прибыл на малый парад, я отправился работать в Главный штаб. Обед у госпожи Ададуровой. Вечер у кузена Г. Демидова, где сыграл партию в бостон.

4. Поделил утренние часы между князем, малым парадом и передней императора. В полдень отправился к Сергею Волконскому{57}, который был посажен под домашний арест за историю, которая произошла у него с Сергеем Ланским{58} на балу у Лавалей. Причиной тому — Лачинов{59}, драгунский офицер гвардии. Он был влюблен в княжну Одоевскую{60}, а Ланской на ней женился. Волконский принял сторону Лачинова и оскорбил Ланского, а тот подал рапорт военному министру Балашову{61}; последний был вынужден передать рапорт его величеству. Волконский был заключен в своей комнате. Вечер у Г. Демидова.

5. Побывав на малом параде и при дворе, я попросил разрешения у князя отлучиться на сегодняшнее утро. [55]

Я отправился с Аклечеевым к старику Зиновьеву на дачу напротив Крестовского. Покатались по льду и вскоре пообедали, а уже к шести часам вернулись в город. Не могу сказать, что эта поездка меня развлекла. Дамы, которые там были, мне не знакомы. Вечер в гостиной.

6. Утро я провел по обыкновению у князя Волконского, на малом параде и в Главном штабе. Погода была очень хорошая, и я потом совершил прогулку со Щербининым. Обед дома, вечер на спектакле. Давали «Любовь и случай» и «Мельницу Сансуси». Обе пьесы очаровательны. Со спектакля я отправился к Путятину, где танцевали. Посол Франции{62} сегодня давал большой бал. Это мне, однако, не помешало отправиться на бал к Путятину.

7. Закончив службу и утреннюю работу, я отправился к князю Павлу Лопухину{63}, который продал моей матери верховую лошадь. Так как эта покупка предназначалась для меня, я хотел ее посмотреть. Лопухина не было дома. Обед у графини П. Зубовой. Вечер у госпожи Олсуфьевой. Там велись светские разговоры, что мне весьма наскучило.

8. Вернувшись из Главного штаба, я пришел в восторг, обнаружив у себя лошадь, которую мы купили у князя Лопухина; она обошлась в полторы тысячи рублей, я ей дал имя Гордый. После обеда занялся чтением мемуаров Сен-Симона. Вечер у Г. Демидова. Вернулся в полночь.

9. Пришел слишком поздно к князю. Он был уже у императора. Выйдя от императора, князь попросил у меня сани, чтобы ехать в Главный штаб. Маркиз Мезонфор, опоздавший на полчаса, был послан на службу вне очереди и вследствие того очень рассержен. Вечер у герцога Серра Каприола.

10. Утро у князя Волконского, затем на малом параде и, наконец, работа в Главном штабе. Кузен Г. Демидов дал обед по случаю своего дня рождения; после отдыха я занялся чтением. Вечером скучал у того же Демидова. Невозможно быть более невыносимым, чем хозяин дома.

11. Сопровождаю князя верхом на большом параде. Моя новая лошадь идет очень хорошо. Обед у графини Девиер, тетки Рамбурга. Туда также пришел и князь Волконский. В 9 часов отправился к старику Демидову; там накурено как в табачной лавке. Его невестка очаровательна.

12. Утро прошло, как обычно, в работе. Вечером пришло трое моих друзей провести несколько часов со мной, мы играли в бостон. Они покинули меня только в час ночи.

13. Войдя во дворец, я встретил своего товарища Михаила [56] Орлова, который вернулся из Москвы. Его возвращение облегчило мою службу при князе, которая, однако, была не слишком тяжелой. Вечер у госпожи Путятиной, танцевали до трех часов утра. Бал был очень занимательным, кавалеры — угодливы, а дамы крайне любезны. Все было очаровательно.

14. Направился прямо в Главный штаб поработать. Орлов несет службу. Я совершил прогулку на лошади. Обед у моих братьев, затем читал «Битву старых и новых богов» Парни{64}. Провел вечер у госпожи Олсуфьевой, где танцевали.

15. После занятий в Главном штабе отправился обедать к старику Демидову. У моих родителей он, по обыкновению, остается на целый день. И я провел целый день у него. Вернулся вечером. Сыграл партию в бостон и был вынужден присутствовать на ужине.

16. Маленький грек Згуромали{65} не справлялся со своим огромным планом Данцига, мне пришлось ему помочь в этом труде, что нас заняло очень надолго. Обед дома. Вечер в гостиной, было не очень занятно.

17. Работал в Главном штабе, пока не узнал, что заболел Орлов. Я отправился к коменданту за приказом. Потом мы совершили прогулку со Щербининым. Вечером я пошел в русскую баню, после чего лег спать. Это настоящее наслаждение.

18. Сегодня должен был состояться большой парад, но из-за мороза его отменили. В конце концов я отправился к Щербинину на завтрак, после чего совершил прогулку верхом. Вечером ненадолго зашел к госпоже Ададуровой и к старику Демидову{66}.

19. Окончив службу, направился в Главный штаб поработать. Мне дали заканчивать план Каменца, начатый капитаном Тарасовым{67}. Обед у госпожи Козловой; там я узнал, что Сергей Хомутов{68}, камер-паж, переведен в наш корпус подпоручиком, это мне не доставило особого удовольствия. Вечером сыграл партию в бостон с Г. Демидовым; это лучше, чем просто там скучать.

20. Утро на службе и на работе. Обед дома. Затем отправился на спектакль с Бухнеем. Давали «Оракул из Ирато, или похищение» и «Свидания горожан». После спектакля мы отправились к Путятину и вместе с хозяином дома, усевшись вчетвером, вели разговоры.

21. Я сопровождал князя Волконского на малый парад. Туда также прибыл и император. Пообедав дома, отправился к себе изучать инструкцию о поведении офицера [57] Главного штаба. Вечер у госпожи Олсуфьевой, где танцевали довольно долго. Хозяйка была бы очаровательна, будь она менее болтлива.

22. Я начал свой день с того, что отправился к князю, затем ко двору и, наконец, в манеж Михайловского дворца, где император инспектировал гренадерский полк, который выступает в поход. После работы в Главном штабе встретился с подполковником Чуйкевичем{69}, который меня пригласил на завтрак. Я помог ему в организации лотереи и взял один билет. Завтрак был очень хорош, а часы выиграл один господин, который отправился в Москву. Возвратился на квартиру, через некоторое время вышел к обеденному столу. После обеда написал много писем, а вечер провел в гостиной. Я попросил у князя разрешения отправиться в Смольный монастырь, чтобы присутствовать на экзаменах благородных девиц. Получив разрешение, я отправился туда в одиннадцать часов. Девицам задавали вопросы по истории, географии, физике и иностранным языкам. Они отвечали очень хорошо. Обед с братьями. Затем — верховая прогулка. Вечер в кабинете матери.

24. Князь меня снабдил многими поручениями, я дважды направлялся к генерал-инженеру Опперману. Обед у госпожи Олсуфьевой, от которой возвратился домой, где находился до семи часов. Вечер у герцога Серра Каприола, вернулся к ужину.

25. Погода очень хорошая, она позволила провести малый парад неподалеку от манежа. Мы ожидали на мостовой. Полковник Рене{70} и подпоручик Хомутов были при императоре. Отделавшись от князя, я отправился к Щербинину и Рамбургу. Мы совершили с последним прогулку пешком. На прогулке я встретился с князем Сергеем Волконским, от которого узнал, что генерал-квартирмейстер Сухтелен отправился в Стокгольм и что его сопровождают маркиз Мезонфор и князь Голицын 1-й{71}. Ему поручена дипломатическая миссия. Наша чертежная теряет в маркизе Мезонфоре своего близкого товарища. После полудня визит Бибикову, офицеру инженерного корпуса{72}, некогда колонновожатому; затем посетил Резимонта, старика Демидова, где поиграл в бостон и закончил день у Нарышкина.

26. Направился прямо в Главный штаб поработать. Затем совершил прогулку верхом. После обеда написал Лукашу. Вечер у кузена Гр. Демидова, где я оставался до часа пополуночи. [58]

27. После обычной работы, которая продолжалась до трех часов, совершил прогулку пешком, чтобы разогреть конечности и немного подышать воздухом. Обед на половине моих братьев. Часть вечера провел у себя за чтением Жомини, другую — у госпожи Путятиной, где танцевали. Там всегда весело.

28. Отправился сначала к князю Волконскому, затем ко двору и, наконец, в Главный штаб. Князь сегодня объявил полковнику Пенскому, что он должен быть готов отправиться в армию. В настоящее время он командует нашей чертежной. Получив после обеда письмо от Лукаша, я прочел его Рамбургу, который был болен. Вечер у госпожи Олсуфьевой, где танцевали до трех часов ночи.

29. Отправившись к князю Волконскому, сопровождал его ко двору. Там я встретил Чернышева, флигель-адъютанта, который прибыл из Парижа{73}. Это дает повод к тысячам предположений. Полагают, что у нас будет война со всей Европой. Я надеюсь, что мы выйдем из нее с честью, и славой. Находясь на. военной службе, я хотел бы иметь повод отличиться. Князь снабдил меня многими поручениями в городе, я закончил утро в работах в Главном штабе. Обед у старика Демидова. Графиня Орлова{74}, известная своим богатством, послала от себя четыре строевых лошади и, по своей редкостной доброте, приехала также сама. Я ее видел впервые. Она старается быть красивой, но, говорят, и очень любезна. После завтрака пошел к себе, чтобы немного соснуть. Я очень нуждался в этом, ибо почти не спал предыдущую ночь; отдохнув, отправился провести вечер к тому же Демидову. Там составилась партия в макао.

Март.

1. Утром направился во дворец для несения службы при князе Волконском, которого проводил ко двору. Получив устный приказ, приступил к занятиям в Главном штабе. Обед дома, после обеда выполнял поручения князя. Вечер у себя.

2. Мы отправились с князем на большой плац Семеновского полка, где император инспектировал лейб-гвардий Егерский и Финляндский полки и Гвардейский экипаж. Сразу же после этого они были отправлены в Польшу. Вся гвардия выступает немедленно. Вечером я побывал на спектакле, давали «Господин Пурсоньяк». День закончился у госпожи Козловой.

3. Несмотря на ужасную погоду, парад состоялся. [59]

Я был вынужден туда поехать верхом. Затем отправился к Орлову, который был болен. Часть времени после обеда у дедушки. Вечер у старика Демидова, где играл в бостон и макао.

4. Я говел. Это мне не помешало нести службу и работать в Главном штабе. Обед дома. Был постный стол. Вечером пришел священник, который читал нам молитвы. Затем в гостиной.

5. Император инспектировал гвардейскую артиллерию. Она отправляется в Польшу. Невозможно видеть что-либо лучше. Я тут же иду в Главный штаб, чтобы поработать. Вечером после молебствия, которое продолжается не более часа, мы остаемся в гостиной.

6. Утром направился к князю Волконскому, которого я сопровождал ко двору. Не было ничего интересного. Говорят постоянно о войне, но с большой осторожностью, каждый боится полиции, которая в настоящее время многочисленна, как никогда. После работы в Главном штабе отправляюсь обедать к госпоже Козловой. Возвратись домой, навожу порядок в своих делах. Вечер мы проводим в молитвах, которые продолжаются до 10 ½ ч.

7. Утро во дворце, откуда мы идем смотреть Измайловский и Литовский полки, которые отправляются к армии. Мой денщик, прождав меня некоторое время, решил возвратиться домой. Было 15 градусов мороза, а я отправился из Семеновских казарм в Главный штаб в простой форме. К счастью, со мной ничего не случилось. Вечером пошел в русскую баню.

8. Утро поделил между князем Волконским и Главным штабом. Обед дома. С сего дня в нашем доме поселилась Элен Мейсман в качестве компаньонки. Ее нельзя назвать красивой женщиной, но ей нельзя отказать в приятности, и скорее даже можно назвать ее хорошенькой. Она воспитывалась в Смольном монастыре и, следовательно, чрезвычайно застенчива. Вечер мы провели в молитвах, нас исповедовал священник церкви Симеона отец Яков. Мой брат Павел{75} говеет в первый раз.

9. В 9 часов мы всей семьей отправились в церковь Мраморного дворца и удостоились там святого причастия. Возвратясь домой, выпил чаю и сменил костюм. Отправился работать в Главный штаб. Погода была настолько хорошая, что я решил совершить прогулку верхом. Вечером слушали вечернюю службу. Остаток времени провел у себя.

10. Утро у князя Волконского, при дворе и на малом [60] параде. Затем выполнял некоторые поручения князя. Обед у генерала Ададурова{76}. Вечер у старика Демидова, где я сыграл партию в бостон. Разошлись, как всегда, до полуночи.

11. Князь послал меня по делам службы на Васильевский остров. Исполнив поручение, я отправился в Главный штаб, чтобы закончить план Кременца, начатый капитаном Тарасовым. Вечером, почувствовав себя нездоровым, поспешил в постель.

12. В этот день император Александр взошел на трон всея Руси. Во дворце был большой прием. Будучи нездоровым, я не смог туда отправиться и послал рапорт князю Волконскому. Многие лица выразили мне сочувствие и пришли меня проведать, в том числе Щербинин и Рамбург.

13. Утром вынужден был принять рвотное и вследствие этого оставаться целый день в своей квартире. Это меня ослабило до такой степени, что я не мог пошевелить ни рукой, ни ногой. Обитатели дома пришли меня проведать.

14. Мне стало немного лучше, но я был еще до такой степени слаб, что боялся пошевелиться, и провел утро за чтением Гримуарда{77}, который рассуждает о службе в Главном штабе. Вечером пришел Щербинин составить мне компанию.

15. Сегодня утром я чувствую себя не лучше, чем вчера. У меня постоянно сильный насморк и ужасная боль в груди. Плохое предзнаменование для человека, который вскоре должен отправиться на войну. Князь Сергей Волконский, Щербинин и Путятин пришли проведать меня. Многие офицеры нашего корпуса написали мне. Они жалеют о моем отсутствии в чертежной. Я могу похвастаться дружественным отношением большинства своих товарищей. Вечером я решил отправиться к братьям и провел час в гостиной. Возвратился и сразу же лег в постель.

16. Провел все утро у себя за чтением «Жиль Блаза». После обеда вернулся в гостиную. В десять часов вечера отправил в Вильну денщика Николая с верховой лошадью и лошадью для упряжки. Полковник Сергей Ушаков{78}, из кавалергардов, любезно согласился присматривать за ними. Это весьма кстати, так как очень редко он проводит день без того, чтобы не напиться. Через несколько дней я также должен буду покинуть Петербург.

17. Утром остался у себя читать «Жиль Блаза». Пообедав, отправился повидать матушку и дедушку. Михаил [61] Щербинин{79} пришел ко мне на несколько минут. Его брат Александр заболел. В десять часов я лег спать.

18. Хотя я чувствую себя лучше, но крайняя слабость помешала мне отправиться работать в Главный штаб, я провел утро за чтением «Жиль Блаза». Георгий Феншау пришел ко мне обедать. Вечером решился навестить моего друга Щербинина, который серьезно болен. Люблю его как брата.

19. Провел все утро у себя. Два часа искал свою шпагу и наточенную мною саблю. Я не застал господина Резимонта. Обедал с родителями. Сперанский, государственный секретарь{80}, Магницкий{81} и Воейков, флигель-адъютант{82}, были арестованы за то, что имели переписку с Францией. Это наделало много шума в городе.

20. Утром направился в Главный штаб представиться князю Волконскому. Он меня принял очень хорошо и отпустил, так как дел не было. Я тут же отправился заплатить долг Рено и возвратил Коцебу{83} векселя, которые принадлежали Вильдеману{84}. Обед у госпожи Ададуровой. Провел несколько часов со Щербининым, который серьезно болен. Вечер у госпожи Ададуровой.

21. Утром был у министра финансов Гурьева, чтобы получить деньги. Он мне дал приказ, по которому я мог получить деньги; я тут же отнес их князю. Большую часть вечера провел у своего друга Щербинина, остальное время у старика Демидова, где курили, как в табачной лавке.

22. Все утро оставался у себя читать барона Фетхейма. Рамбург сегодня отправился в Финляндию, где он будет под командой полковника Хатова{85}. Весь вечер у Щербинина.

23. Утром отправился в Невскую лавру проститься с могилами моих братьев. Вернувшись к себе, занялся чтением. Обедал с родителями. После обеда у Щербинина. Он не совсем здоров. Вечер в гостиной.

24. Пообедав у князя, отправился ко двору. Орлов меня предупредил, что я буду командирован в Вильну. В самом деле, возвратясь домой, я обнаружил приказ немедленно отправиться в Главную квартиру и ожидать князя Волконского, который должен был прибыть вместе с императором. Я пошел к Щербинину пригласить его поехать вместе со мной, но так как он был еще слишком слаб, он должен был сначала испросить разрешения у своего врача. Пообедав у себя дома, я отправился с визитами к старой графине Зубовой, графине П. Зубовой, господину Резимонту и, наконец, закончил день у старика Демидова, [62] где составилась партия в бостон. Его внучка очаровательна.

25. Князь меня отправил к министру финансов, чтобы достать 5500 рублей. Мне пришлось прождать больше часа, чтобы получить пропуск в императорскую казну, но так как сегодня праздник, я там не нашел никого и был вынужден прождать еще два часа. Это настоящая мука — проводить свою жизнь в прихожей. Наконец, добившись получения суммы, я передал пять тысяч рублей генералу Вистицкому{86}, 300 рублей поручику Богдановичу{87} и остаток князю Волконскому. После полудня отправился к своей тетке Демидовой, но не застал ее дома. Вечер у Демидова в Тайцах.

26. Я купил пистолеты, которые необходимы для военного человека. Щербинин мне заявил, что он не сможет отправиться вместе со мной, ибо здоровье вынуждает его остаться на некоторое время в Петербурге. Князь Волконский, отправляя меня, дал поручение к Плюшару{88}. Затем пошел в церковь Всех скорбящих. Вечером нанес визиты герцогу Серра Каприола и закончил день у Путятина.

27. Утром отправился к князю. Он мне дал поручение, которое меня задержало до четырех часов. Обед у госпожи Козловой. Вечером пошел в канцелярию министра полиции с восемью подорожными, из которых одна для меня. Освободившись, поехал к госпоже Олсуфьевой, где застал все светское общество. Не прошло и двух часов, как возвратился домой.

28. В десять часов утра простился с князем Волконским. Я не мог покинуть своих родителей без слез. В первый раз мне пришлось уезжать из отчего дома. В половине второго дня отправляюсь в путь в бричке в сопровождении единственного аги. Прибываю в Стрельну без приключений. Дороги еще очень хороши и достаточно снега, чтобы ехать в санях. В Кипенях довольно долго ждал лошадей, но зато мне дали превосходных. Это не помешало мне прибыть достаточно поздно в Косково.

29. В три часа утра прибыл в Чирковцы. Там появился на свет мой дядя Демидов{89}, когда его мать возвращалась из Парижа. Я пил кофе в Ополье. Ямбург именуется городом, но в нем лишь два каменных дома, которые находятся в руинах. Дорога из Петербурга в Нарву примечательна почтовыми станциями, довольно красивыми и одинаковой архитектуры. Они были недавно построены правительством и принадлежат немцам, которые содержат [63] там постоялые дворы. Все имущество в них обложено налогом. Столовая очень хорошо сервирована. В четверть первого я въехал в Нарву. Город маленький, но красивый и укрепленный. Петр Великий взял его у шведов в 1704; у половины жителей города катаракта, которая очень заметна. Выехав из Нарвы, проследовали через Ивангород — крепость, специально построенную русскими, когда город был под властью шведов. Въезжая в Эстонию, я заметил, что лошади там крайне малы. Я проехал через Вайвару и оказался у Чудского озера.

30. На станции Малый Пунгерн было так холодно, что мой ага налакался как свинья. Я был вынужден взять его с собой в бричку, так как он не мог держаться на козлах. Мои родители совершили большую ошибку, отпустив меня с таким плохим слугой. В Игафири я повстречался с бароном Швакгеймом{90} и Докторовым{91}, адъютантами графа Комаровского{92}, которые направлялись в Вильну. В десять часов вечера мы вступили в Дерпт или Дорпат. Город мне показался довольно большим. Нам составило большого труда объясняться с кучерами, которые говорят только по-эстонски; я не знаю этого языка.

31. В шесть часов утра я прибыл в Удерн. Моя бричка не могла больше двигаться на полозьях, я приказал ее поставить на колеса, так как повсюду уже показывалась земля. Я проехал через Куйкетц, Тейниц и Гульбен, не увидев ничего примечательного, если не считать маленького города Валка, который находится между двух последних местечек.

Апрель.

1. В три часа утра прибыл в маленький городок Вольмар, где сменил лошадей. В оставшуюся часть дня не произошло ничего интересного. На дороге очень много песку. В 9 часов вечера прибыл в Ригу. В этом городе я должен был взять новую подорожную. С большим трудом получил ее в канцелярии генерал-губернатора Эссена{93}. Пообедав на постоялом дворе, покинул Ригу в двенадцатом часу ночи.

2. Ночь провел в Олайне. Евреи там содержат почту. В Митаве пил кофе с генерал-инженером Труссоно{94}, который также направлялся в Вильну. Я надеялся найти генерала Довре{95} в Шавли. Он уехал незадолго до этого. Паренсов{96} был удивлен, встретив меня. Он мне объявил, что Вильдеман в городе. День, когда мы заключили друг друга в объятия, был незабываемым для двух людей, [64] связанных крепкой и испытанной дружбой. Я провел у него часть ночи и отправился в дорогу в 4 часа утра.

3. Простившись с Паренсовым и Вильдеманом, я отправился в путь. Мы расстались, чтобы встретиться на поле славы. В течение всего дня я путешествовал без приключений, но ожидал на каждой станции лошадей по целому часу. Страна очень бедная, и жители живут в постоянной нищете.

4. В восемь часов утра прибыл в Кейданы, чтобы встретиться с капитаном Брозиным{97}, который также направлялся в Вильну. Мы продолжили путь вместе, разместившись в бричке, люди следовали на телеге. На станцию, где мы обедали, прибыл полковник Брюсс, который направлялся курьером в Англию. Он был на австрийской службе. Несмотря на курьерский паспорт, он не мог двигаться быстрее и ожидал лошадей так же, как и мы. В 9 часов вечера прибыли в Ковно; так как не было совсем лошадей, пришлось переночевать. Брозин развлекался со служанкой-еврейкой.

5. При выезде из Ковно встретили князя Михаила Голицына, который прибыл туда. Он направлялся к своему дяде графу Шувалову, командиру 4-го пехотного корпуса{98}. Мы ему рекомендовали служанку. В Жижморах отправились к полковнику Федорову{99}, который нам устроил хороший обед. В Соболишках мы вновь повстречались с князем Голицыным, который решил поехать с нами. Постоянно нам недостает лошадей; это поистине несносно.

6. Поутру вновь неудача с лошадьми. Мы проехали 9 почтовых станций, и нигде нас не могли ими обеспечить. В то время, как им давали корм, мы позавтракали паштетом из гусиной печенки, принесенным Михаилом. Наконец, к пяти часам вечера торжественно въехали в Вильну. Я отправился на постоялый двор привести в порядок свой туалет, а затем поехал к генералу Мухину{100}. Братья Муравьевы пригласили меня расположиться у них на квартире. Я принял их любезное приглашение.

7. Александр Муравьев{101} пришел разбудить меня, чтобы пригласить выпить кофе, после чего я вернулся к себе в комнату. Узнав, что полковник Потемкин, шеф 48-го егерского полка{102}, в Вильне, я пошел повидать его. Это старинный друг нашего дома и даже дальний родственник со стороны его жены. Мы отправились вместе к графу Кутайсову, артиллерийскому генералу{103}. Он нас пригласил к себе на обед. После обеда драгунский полковник внезапно почувствовал себя очень плохо. Он катался по [65] полу, опрокидывая кресла и столы, словом, это был дьявол. Первый раз я видел подобные человеческие страдания. Врач, которого нашли, ничего не смог сделать для больного. Оставалось набраться терпения и ждать, чем кончится страшная лихорадка. Мы покинули этот дом, чтобы отправиться вместе с Потемкиным на спектакль. Польские артисты давали оперу, в которой я не понял ровным счетом ничего. Зал был невелик, актеры — отвратительны. После спектакля я возвращаюсь к себе и ложусь в постель.

8. После завтрака в восемь часов утра каждый занялся своим делом. Я навестил многих наших офицеров. Пообедав в час, мы все отправились на гору под названием Замковая. У въезда в город на вершине горы расположена древняя полуразрушенная башня, которая, очевидно, была построена много веков тому назад. С нее открывается прекрасный вид на город Вильно, расположенный в равнине, окруженной горами. Вилия тянется змеей по поля-Мам, долинам и оврагам. Против Замковой горы находится другая под названием Бекешина. Мы решили на следующий день отправиться на эту гору. Я провел у Мессинга вечер за игрой в бостон.

9. Написав письма родителям, я отправился к генерал-квартирмейстеру Мухину, которому вручил свои аттестаты для назначения. Капитан Брозин испросил разрешения вступить в наше товарищество и обедать вместе с нами. Мы согласились. Вечером многие офицеры пришли ко мне на чай. Они оставались до полуночи. Это разозлило Александра Муравьева, который заявил, что подобный образ жизни ему не подходит, так как мешает ему заниматься. Я его успокоил, угостив даровым шоколадом, который я выиграл. Мир был восстановлен.

10. Мы начали день с того, что напились шоколаду, после чего отправились на Бекешину гору. Вид с ее вершины еще более прекрасен, чем с Замковой горы, так как она возвышается над прочими горами; на ней также находится башня, построенная в честь рыцаря, который низвергся с вершины горы и утонул в Вилие для того, чтобы доставить удовольствие своей даме. Тело рыцаря было похоронено в башне. Она, очевидно, была построена много веков тому назад, хотя местные жители нас уверяли, что существует не более 50 лет. Узнав, что прибыл Михаил Орлов, я отправился его повидать. Он разделяет убеждение Александра Муравьева и даже превосходит его в вере в существование Троицы. Его братья мешают его занятиям. [66]

11. Часть утра мы с Александром Муравьевым занимаемся чертежом крепости св. Павла, на котором мы сделали много замечаний. Днем мы отправились к Орлову, он мне разрешил взять на дом труд аббата Баррюэля{104}. Вечером к нам пришли князь Голицын, Зинковский, Глазов и Вешняков{105}, музицировали и пели до полуночи. Давно я так не развлекался. Неловкость полностью изгнана из нашего союза, и нас связывают крепкие дружеские узы.

12. Утром мы читали Баррюэля. Александр Муравьев, будучи убежденным масоном, порой приходил в ярость от чтения этого труда. Мы читали отдельные выдержки из текста с намерением образумить его. Задача почти невозможная. Я написал брату Сергею{106}. Перед обедом на квартире мы отправились вместе с Николаем Муравьевым{107} в кофейню, чтобы поиграть на бильярде. Я очень люблю эту игру. Затем зашел к Сазонову{108} выпить чаю. Вечер у Михаила Орлова. Это человек высокого духа, и с ним всегда есть о чем поговорить.

13. Провел утро за писанием письма родителям. Вечером отправились прогуляться по бульвару. Мы узнали, что прибыли Селявин и Сулима{109}. Я отправился их искать и нашел у Орлова. Я имел намерение остаться с ними, но проклятые колики вынудили меня лечь в постель. Забылся за чтением Баррюэля.

14. Прошел год с того времени, как мы были произведены в офицерские чины. Мы отправились к городским воротам, чтобы видеть приезд императора; но так как он не прибыл, потеряв терпение, вернулись домой. В час дня пушки, колокола, барабаны и крики «Ура!» возвестили нам о появлении его величества в Вильно. Офицеры из императорской квартиры вышли его встречать. Войска были построены побатальонно, и у дверей дворца император был встречен губернатором и прочими властями.

15. Закончив свои домашние дела, я отправился к полковнику Черепанову{110}, который был назначен генерал-вагенмейстером, но не нашел его на квартире. Вечером, отправившись к Орлову, застал у него Селявина и Михаила Голицына. Мы проговорили до десяти часов.

16. Утро и день прошли в работе у полковника Черкасова{111}; мы уже отвыкли от этого. Вечером мой друг Щербинин пришел повидать меня. Орлов и Голицын ужинали у нас. Сыграли партию в шахматы и только в полночь разошлись.

17. Утром я написал в Петербург родителям и брату. [67]

Затем мы совершили прогулку по городу. Погода очень хорошая. Сегодня так же жарко, как в Петербурге 20 мая. Князь Волконский опаздывает с прибытием. Мы начинаем опасаться, не случилось с ним что-либо по дороге. Ужин у Зинковского.

18. Отправились с Александром Муравьевым в окрестности Вильны, чтобы сделать съемку города с птичьего полета. Два других Муравьева, Колошин{112} и Вешняков наносили ее на планшетку. Погода была очень хорошей, но ветер столь силен, что невозможно было рисовать. Мы сделали только небольшую часть и отложили оставшееся на следующий день. Вечером, совершая прогулку, я отправился к князю Сергею Волконскому и князю Лопухину, которые живут на одной квартире. Польская девушка нас развлекала в течение многих часов. Я остался верен своим принципам и не притронулся к ней.

19. Утром я отправился в Доминиканский монастырь, который очень красив. Из него ненадолго зашел к Сулиме. Так как все братья Муравьевы были уже на съемках, мы обедали вместе с Колошиным. Это очаровательный юноша, но чрезмерно сентиментальный; он, должно быть, влюблен. Вечером совершил с Орловым прогулку по городу, был в церкви.

20. Утром Орлов мне сказал, что ожидается прибытие князя Волконского. Я оделся и отправился к нему. Он встретил меня очень хорошо. Все офицеры нашего корпуса, находящиеся в Вильне, явились представиться нашему шефу. Генерал Мухин отдал ему свой рапорт. Я сопровождал князя во дворец. Пообедав дома, зашел к Орлову, с которым мы отправились во дворец, к заутрене и к обедне. Я имел счастье похристосоваться с нашим императором.

21. Сегодня пасха. Утром я отправился к князю Волконскому, князю Платону Зубову{113}, генералу Уварову{114}^. В нескольких верстах от города состоялся превосходный парад. Говорят, что император остался очень доволен. Мы пообедали дома и поиграли в пилль. Вечером я провел некоторое время у Орлова, затем у Михаила Голицына и завершил день у Зинковского. Это отличный юноша с твердыми принципами. В свои 25 лет он не просто офицер Главного штаба.

22. Орлов любезно согласился со мной посмотреть верховую лошадь. Все те, которых нам показали, меня не устраивали. Затем я отправился работать к князю Волконскому. Возвратясь к себе в 2 1/2, я нашел уже обед убранным и вынужден был довольствоваться холодной пищей. [68]

Мой дядя Дурново{115} прислал мне письмо с адъютантом, в котором просил меня выслать ему тысячу рублей, что я и сделал. Вечер провел с Орловым и Зинковским.

23. До часу дня — работа у князя над картой Готтхольда. Обед у Зинковского, который меня сопровождал при выборе лошади. Отправившись к Потемкину, я нашел у него графа Кутайсова и многих других мне знакомых лиц. Затем — у князя Сергея Волконского и Лопухина. Князь мне разрешил не приходить к нему на работу завтра утром.

24. Утром мы с Михаилом Муравьевым отправились за город испытать новый инструмент Рейсига, который определяет расстояние без измерения. Этот инструмент не был нами испытан, так как малейший ветер его расстраивает, а если поместить его под укрытие, то он показывает неверно. В полдень мы вернулись в город, потом продолжили наши наблюдения. Вечером работал у князя над картой Готтхольда. Я выявлял дороги — труд, бесспорно, поучительный и занимательный.

25. Мы намеревались продолжить наши работы по съемке, когда за братьями Муравьевыми явился генерал Мухин. Я провел утро у себя за чтением Баррюэля. Вечером продолжил поучительный труд у князя. В 9 часов направил стопы к Орлову. Мы отправились вместе на бал, который польская знать дает императору. Великий князь Константин и оба принца Ольденбургские были уже там{116}. В глубине зала был установлен портрет его величества, у подножья которого появилась очень красивая женщина, представлявшая Польшу. Она ему подносила корону. Император прибыл на бал несколько позже с супругой генерала Беннигсена{117}. Я не заметил, чтобы красивая особа была сильно испугана. Мадмуазелей Вейс{118} и Удинец невозможно было различить: обе юные и миловидные. Госпожа Багмевская не оправдала моих ожиданий. В два часа был ужин. Он был весьма скромным, особенно за тем столом, где мы расположились.

26. Отправившись к князю Волконскому, узнал, что он уже уехал в Луцк с императором. Его величество отправился инспектировать армейский корпус и вернется не раньше, чем через три-четыре дня. Я вернулся к себе, чтобы написать письмо в Петербург. После обеда отправился вместе с Зинковским повидать Зинковича, который хочет продать лошадь, но он назначил несусветную цену. Вечером мы выпили пуншу у хозяина нашего дома пана Стаховского. [69]

27. Закончив письма родителям, я занялся картой Готтхольда. Представляю себе, как князь по возвращении будет очарован, увидев, что вся его прекрасная карта испачкана. После обеда читаю Баррюэля и провожу несколько часов у Орлова. В одиннадцать часов ложусь в постель.

28. Я работал у себя дома, когда мне сказали, что министр полиции Балашов прибыл из Петербурга и привез мне многочисленные письма от родителей. После обеда мы вместе с Александром Муравьевым отправились на прогулку верхом на речку Погулянку. Там мы повстречали мадмуазель Вейс, на которую мои товарищи смотрели с восхищением. Она также была на лошади. Ее матушка следовала за ней в маленькой коляске. В трех верстах от города находится прекрасная дача генерала Беннигсена. Мы осмотрели ее бегло, так как некому было посторожить наших лошадей. Во время Второго раздела Польши генерал Беннигсен, в то время подполковник Изюмского гусарского полка, произвел блестящую атаку в долине Погулянки; теперь он выбрал это место для своего уединения.

29. Утром отправился посмотреть лошадь, принадлежащую графу Платеру. Она мне очень понравилась, но цена чрезмерна. Надеюсь, что он будет более рассудителен и согласится мне ее отдать за восемьсот рублей. Вернувшись к себе, я прочел несколько глав Баррюэля. Очевидно, автор озлоблен масонами. Зинковский пришел повидать меня. Мы провели вечер за игрой в пикет.

30. Я отправился к Орлову, чтобы узнать какие-либо вести о возвращении императора и князя Волконского. Их ожидают послезавтра. Вечером я имел удовольствие обнять моего горячо любимого друга Щербинина. Он вернулся из соседей губернии со съемок. Когда я его увидел, мое сердце затрепетало. Такая дружба только крепнет с годами.

Май.

1. Я был еще в постели, когда казначей графа Платера явился ко мне сообщить, что его хозяин уступает лошадь за 850 рублей. Я тут же ее купил, затем отправился к князю Волконскому. Занимался у себя дома чтением. После обеда мы отправились на прогулку верхом за город. Я очень доволен своей лошадью, которую назвал Селиной. Щербинин провел вечер у меня.

2. Отправился к князю. Он поручил мне исправлять [70] карту границ России. Неожиданно в полдень появился генерал Беннигсен и забрал с собой карту, что доставило мне большое удовольствие. Пообедав дома, я отправился прогуляться на лошади на берег Закреты.

3. Отправился к дежурному генералу за приказом для князя. Оставшуюся часть утра занимался у себя дома. Вечером совершил прогулку по городу на лошади.

4. Начал свой день с того, что отправился к князю, а затем — к Орлову. Я был у последнего до тех пор, пока не пришли мне сказать, что дядя Дурново прибыл в Вильну. Я сразу же отправился к нему. Он не только мой родственник, но и мой друг. Мы провели день вместе у генерала Петровского{119}. Так как дядя остановился на том же постоялом дворе, где я живу с момента своего прибытия в город, я предложил ему переночевать у меня. В течение всей ночи невозможно было сомкнуть глаза из-за евреев, которые рычали как волки. Это канун их большого праздника.

5. Я сопровождал дядю к министру полиции Балашову и к Уварову. Мы обедали вместе на постоялом дворе, совершив загородную прогулку верхом. Затем я отправился на ужин к генералу Петровскому. Провел ночь на постоялом дворе у дяди.

6. Мы встали рано утром, чтобы написать письма в Петербург. Ненадолго зашел к князю, который любезно отпустил меня, не снабдив никакой работой. Обед у генерала Петровского. После короткого сна совершил прогулку на лошади по городу. Я встретил князя и Гурьева. Остаток вечера мы с дядей провели у Петровского.

7. Дядя поднялся в четыре утра, чтобы приготовиться к отъезду. В шесть часов он отправился в Бухарест, где находится 29-й егерский полк, шефом которого он назначен. Я ему не завидую, так как он едет на перекладных. Написав письмо родителям, ненадолго отправляюсь к князю. Петровский меня пригласил на обед, я откликнулся на его предложение тем более охотно, что у него кормят лучше, чем у нас. В пять часов вечера, поев мороженого у Лареда, мы отправились с Зинковским в местность, которую совсем не знали; там встретили много гуляющих. На обратном пути мы мчались, рискуя провалиться в болоте.

8. Поднявшись в пять часов утра, мы вместе с Зинковским и Н. Муравьевым отправились прогуляться пешком по холмам, окружающим Вильно. Находясь на Маршальской горе, мы увидели прибытие в долину, расположенную [71] на другом берегу Вилии, шести гренадерских полков и 32 пушек, которые принадлежали первой гренадерской дивизии. Они выстроились в линию. Возвратись домой в восемь часов, я узнал, что князь приказал мне явиться на смотр. Я отправился как можно скорее на свой пост и успел прибыть вовремя на равнину, где расположились войска. Среди лиц, которые сопровождали императора, я увидел господина Нарбонна, адъютанта Наполеона{120} , и двух французских офицеров. Уже два дня, как они прибыли в Вильно по приказу своего императора. Нарбонн — сын Людовика XV и его дочери. Он появился на свет в результате сомнительной связи между королем и его дочерью. Злую шутку играет судьба с бедными людьми: родной брат Людовика XVI находится в подчинении человека, который узурпировал власть во Франции. Маневры удались на славу. После обеда, написав письмо полковнику Ушакову с просьбой прислать мне лошадь, я отправляюсь в Закрет. Ал. Муравьев, повстречав мадмуазель Вейс, прогуливавшуюся на лошади, покинул нас, чтобы ее проводить. Мы остались дома вместе с Вешняковым. Вечер у Орлова.

9. Будучи вынужден работать у князя Волконского, я поднялся рано утром. Затем написал письмо родителям. Мы весьма скромно пообедали дома, не рискуя получить расстройство желудка. Наш повар, конечно, не был выписан из Франции. Затем я провел несколько часов у Орлова; приятно поговорить о разных вещах с умным человеком. Вечер у Зинковского. Это добрый малый.

10. Состоялись маневры на Погулянке. Я не могу туда отправиться из-за нарыва, который мешает мне садиться на лошадь. Князь меня спросил, почему я не сопровождал его. Чтобы избежать объяснений, я послал ему рапорт. После обеда имел удовольствие увидеть дорогого Лукаша. Он вернулся в свою дивизию. Мы отправились провести вместе вечер у Щербинина.

11. Утром Лукаш пришел ко мне, я его проводил к князю Волконскому, которому он представился как генерал-квартирмейстеру. Мы пообедали вместе в трактире «Ливония», где сносно кормят. До девяти часов мы болтали со Щербининым, вспоминая наши славные вечера в Петербурге. Одному господу богу известно, вернутся ли эти времена. Закончил свой день у Орлова.

12. Отправившись к князю, нашел там Кудашева{121}, адъютанта великого князя Константина. Он любезно согласился передать мое письмо полковнику Ушакову. [72]

Обед дома. Остаток вечера у Щербинина, где мы играли в бостон.

13. Рано утром мы должны быть на маневрах. В связи с этим встал в пять часов утра и отправился к князю Волконскому. Там я узнал, что смотр состоится на следующий день. По приказу князя я работал оставшуюся часть утра в канцелярии. Вечером мы с Лукашем прогуливались в саду перед тем, как отправиться к Щербинину.

14. Утром император отправился в Главную квартиру 6-го корпуса, которым командует генерал Эссен{122}. Князь Волконский сопровождает его в этом путешествии. Неизвестно, сколько времени они будут отсутствовать. Весь вечер в обществе друзей.

15. Все утро прошло за работой в канцелярии князя. Это становится необычайно скучно. Днем делали различные глупости у друга С... Пришел туда надменный еврей, который развлекался вместе с четырьмя людьми из общества. Я не был в их числе, так как испытываю отвращение к развратным женщинам.

16. Повторение вчерашнего дня. До обеда — работа в канцелярии. После очень короткого отдыха я совершил прогулку верхом. Это мой единственный отдых. Вечером — разговоры с моим товарищем Орловым.

17. После работы в канцелярии мы с Вешняковым отправились в трактир «Литовец», где получили хороший обед. Там мы узнали, что князь вернулся из Гродно. Николай и Михаил Муравьевы отправились в Видзы, мы их сопровождали шесть верст от города, а затем вернулись.

18. Провел все утро в работе в канцелярии, после чего мы с Вешняковым отправились обедать в трактир «Четырех наций», но я предпочитаю ему трактир «Литовец». После отдыха мы все собрались у Щербинина играть в бостон. В 9 часов отправились на прогулку.

19. В пять часов утра я сопровождаю князя Волконского на место, где должны проводиться маневры третьей пехотной дивизии. Вскоре прибыл император и поручил командование второй линией князю. Последний отправил нас с приказом к бригадным генералам. Его величество был в такой степени удовлетворен учением, что поставил генерала Коновницына{123} в пример всей армии и выдал каждому солдату по пять рублей. Я вернулся домой совершенно усталый. Только собрался передохнуть, как за мной послал князь, чтобы я продолжил работу по исправлению карты. Итак, я задержался на работе до восьми [73] часов вечера. Наконец, я дома. Чувствую большую потребность в отдыхе.

20. Утром нанес визиты графу Кутайсову и князю Трубецкому{124}. Обед в «Четырех нациях». Сегодня воскресенье, и мы отправились прогуляться в сад. Там весь высший свет. Можно увидеть много красивых женщин. Вечером для разнообразия я отправляюсь к Щербинину.

21. Утро в невыносимой работе в Главном штабе, где теряется время и зрение. Днем Александр Муравьев отправился в Гродно с полковником Мишо{125}, им предстоит делать съемку. Теперь я совсем один на квартире. Наше блестящее общество рассеялось по разным уголкам Польши. Я совсем не против остаться в Вильне вплоть до начала кампании. Вечером мой слуга Николай и две мои лошади прибыли от полковника Ушакова, который любезно доставил их из Петербурга.

22. Все утро в канцелярии князя. Обед в трактире «Литовец» вместе с Вешняковым. Мы отправились вместе по дороге на Руднишки произвести съемку на протяжении трех верст, рисуя только то, что можно увидеть по обеим сторонам дороги. Мы проделали этот путь на лошадях. Сегодня мой друг Лукаш пришел ко мне переночевать. Это большое утешение для меня, так как я остался совсем один в огромном доме, почти целиком занятом потомками Моисея. Вечером мы отправились к Щ.

23. Я бы провел все утро за работой, если бы Мухин не пожелал послать за картой, которую я исправлял. Это мне позволило пораньше вернуться домой. Обед вместе с Лукашем в «Четырех нациях». Вечером мы совершили прогулку в Верки, находящиеся в четырех верстах от города. Их расположение восхитительно. Мы все были на лошадях. Погода благоприятствовала нашей прогулке. Вернувшись домой, я обнаружил Паренсова, который прибыл от графа Витгенштейна.

24. Намеревался провести утро за работой, но поскольку Мухин еще не вернул карту, я отправился побеседовать к Орлову. Обед с графом Кутайсовым. Он любит поесть. Вернувшись к себе, я застал многих офицеров нашего корпуса, которые пришли выпить чаю и покурить. Затем мы отправились на прогулку.

25. Сегодня я не мог избежать невыносимой работы: генерал Мухин вернул карту. После отдыха, прочитав несколько глав Флориана{126}, я отправился на прогулку на моей прекрасной лошади; она идет очень хорошо. Вечер вместе с полковником Толем у Орлова. [74]

26. После работы в канцелярии я отправился вместе с Лукашем и Зинковским обедать в «Четыре нации». В саду было много народу. Вернулся домой верхом. Перед тем, как лечь спать, мы сыграли партию в бостон.

27. Все утро за работой. Обед у князя Платона Зубова. Он дал нам великолепный обед с превосходным вином. Мы договорились с В. Апраксиным{127}, адъютантом Уварова, отправиться на лошадях в Верки, но так как ему было лень, я, не задумываясь, отправился туда один.

28. Часть гвардейского отряда вошла сегодня в Вильну, остальные части расквартированы в окрестностях города. После обеда князь Иван Голицын{128}, через которого я познакомился с П. Зубовым, представил меня пану хорунжему Удинцу. Его семнадцатилетняя внучка Александра — самая очаровательная особа, которую я когда-либо видел, грациозная и наивная для своего возраста. Решительно я влюблен. В течение двух часов находился в настоящем экстазе. Совершив прогулку на лошади, я провел вечер у Лопухина и Волконского. Нам пришли сказать, что пожар в Рудницкой. Мы побежали туда. Все было кончено.

29. Был вынужден встать в шесть часов утра из-за смотра пехотных гвардейских полков, который был проведен у городских ворот. Император остался доволен. Это продолжалось до девяти с половиной часов. Работал в канцелярии до обеда, который состоялся в «Четырех нациях». После прогулки верхом в саду я отправился на чашку чая к князю Зубову. Мне показалось, что он также ухаживает за очаровательной Удинец. На его стороне миллион дохода и большой опыт с женщинами. На моей — мои восемнадцать и красивая фигура. Посмотрим, кто одержит победу. Остаток вечера — у Лопухина.

30. Провел все утро за работой над картой. Вечером отправился погулять и нанес ответный визит господину Бартцу, дяде Щербинина{129}. Закончил день у себя за чтением Флориана.

31. В пять часов утра я сопровождал князя Волконского на Погулянку. Расположив там войска, мы отправились встречать императора. Маневры начались в семь часов и продолжались до полудня. Мы вернулись крайне измученными от усталости. Все прошло довольно хорошо; по крайней мере, его величество казался удовлетворенным. Отправившись пообедать в трактир «Четыре нации», я нашел там своего кузена Александра Левшина и другого офицера егерского полка, которого зовут так же, как и моего [75] брата, и его близкого родственника. Они доставили мне удовольствие, согласившись переночевать в моем доме. Мы провели весь вечер за приятной беседой. Александр — отличный товарищ, правда, немного легкомысленный, но с редким характером. Его образование не блестяще, это еще одна ошибка его родителей. С пятнадцати лет он был предоставлен сам себе. Его старший брат Николай{130} был ранен под Фридландом и умер от ран несколько месяцев спустя.

Июнь.

1. Мы провели все утро на прогулке по улицам города и в поисках приключений. Князь Зубов пригласил меня провести у него день. Там всегда хорошо кормят, и я не пренебрег этим предоставившимся случаем. Мы отправились в окрестности города. Вечером мой кузен Левшин отбыл в свой полк.

2. Утром мы с Колошиным и Лукашем отбыли верхом в Верки, где квартирует лейб-гвардии егерский полк. Мы сбились с дороги и в течение двух часов бродили вокруг деревни, где квартировал Левшин. Слуга, которого он послал навстречу нам, нашел нас случайно и доставил к своему хозяину. День прошел очень приятно, и в десять часов мы вернулись в город.

3. Утром я продолжил наскучившую мне работу в канцелярии. Обед в трактире «Вильно». Левшин также явился туда. Днем они зашли ко мне покурить и поболтать с князем Голицыным, офицером их полка.

4. Прибыв в канцелярию, я узнал, что полковник Толь отправился с секретным поручением. В настоящее время это тайна для всех, в каждом видят шпиона, говорят друг другу на ухо, шушукаются, смотрят исподлобья, одним словом, кажется, что война решена. Тем лучше. Мы окунемся в родную стихию. Давно уже каждый из нас сгорает от нетерпения проявить себя на поле чести. Наши юные головы заняты мыслями только о битвах, о схватках с врагом и о славных подвигах. Мы с удовольствием променяем миртовый венок на лавровый. Вернувшись домой, я узнал, что Александр Муравьев также отправлен с секретной миссией. Еще одна тайна!

5. После работы в канцелярии мы с Лукашем отправились обедать в трактир «Вильно». Сыграли несколько партий в бильярд и, так как погода стоит превосходная, оседлали лошадей, чтобы отправиться в Верки повидать Левшина. По дороге мы встретили обозы лейб-гвардии [76] егерского полка, который, как нам сказали, выступил утром. Мы не рискуем продолжить наше путешествие и, накормив лошадей, возвращаемся в город. Сегодняшние новости свидетельствуют о близящейся войне.

6. Работал все утро. Обеду графа Кутайсова. Говорят о формировании четырех казачьих полков на Украине, Волыни и в Польше. Граф Витт{131} должен командовать ими. Полковник П. Щербатов{132} будет командовать двумя полками. Молния ударила возле нашего дома и убила женщину и девочку. Это было ужасно.

7. Утром работал в канцелярии. Обед у князя Кутайсова. Я не долго себя упрашивал пойти туда, где кормят и поят очень хорошо. Вечером мы отправились на прогулку верхом вместе с Александром Муравьевым, который вернулся, исполнив свое поручение. Многие французские дезертиры, прибывающие в Вильно, говорят, что император Наполеон прибыл к своей армии и произвел ей смотр. Это явное предвестие войны.

8. Провел утром пять часов за работой в канцелярии. Простительно в состоянии ожидания войны, что я все перепутал в работе, которая портит глаза и осанку, притупляет мысли. Кто не согласится со мной в том, что не так уж важно наносить горы на план Гродно или отмечать множество домов на карте Подолии. Вечером я отправился к мадмуазель Удинец, но не застал ее дома.

9. Ненадолго зашел к князю, а затем отправился ко двору. Никого не нашел во дворце. Пополудни отправился к мадмуазель Удинец, но не застал ее дома. Я так часто упоминаю об Александрине в своем дневнике, что хочу доставить себе удовольствие описать ее наружность. Она небольшого роста, но великолепно сложена. Ее волосы белокурые, глаза живые и искрящиеся умом. Ее плечи соперничают с мрамором по своей белизне. Одним словом, в свои шестнадцать лет она имеет фигуру Венеры и пробудила во мне неистовую любовь. Отправившись в сад, я имел счастье встретить мою богиню, которую сопровождал во время всей прогулки. Я проводил ее до дому. Новости плохие. Говорят об отступлении к Свенцянам и переводе туда Главной квартиры.

10. Утро прошло за работой в канцелярии. Найдя коляску и лошадей, мы направились в Закрет на бал, который дают генерал-адъютанты и флигель-адъютанты его величеству и всей польской знати. Бал прошел очень хорошо и оживленно. Он не мог мне не понравиться хотя бы потому, что там была моя очаровательная [77] Александрина. Император сам к ней неоднократно обращался и заметил, что она, по-видимому, интересуется офицером его Главного штаба (это он говорил обо мне). Она наивно ответила, что это может быть и что, впрочем, я достоин любви. Эта женщина мне положительно вскружила голову. Она великолепна, как роза. Мадмуазель Вейс и госпожа Башмакова единственные, кто могут — конечно, не сравниться с ней, — но быть названы после нее. Его величество, к счастью, ушел. Ужин был сервирован в саду. Луна своим печальным светом освещала нас обоих. Быть может, скоро мне придется ее покинуть... Я вернулся в город в четыре с половиной часа утра.

11. Среди сегодняшних новостей отметим, что генерал Мухин теряет место генерал-квартирмейстера и что его заменит полковник Толь. Без сомнения, последний более способен занимать эту должность. За исключением пожаров в городе, нет больше ничего существенного. Утро прошло в нестерпимой работе в канцелярии. Я рассчитываю на то, что скоро французы меня оторвут от этой работы. Обед у князя Зубова. Он лег отдохнуть после еды, и я отправился к себе домой. Вечером прогулка по бульварам. Много говорят о неприятеле, но только шепотом.

12. Весь день разговоры о французах, из этого больше не делают тайны. Утверждают, что они скоро переправятся через Неман у Ковно. Борьба начинается. Пришло время для каждого русского доказать свою любовь к Родине.

13. Я был еще в постели, когда Александр Муравьев пришел мне объявить, что французы перешли через нашу границу в количестве пятисот тысяч человек. Не будучи в состоянии противопоставить им такое же количество людей, мы вынуждены отступать в глубь страны. Вот почему мы изменили диспозицию нашего военного министра Барклая-де-Толли. Говорят, что он будет сменен, но эта новость требует подтверждения. Я отправился к князю Волконскому, который приказал мне быть готовым покинуть Вильно ночью. Весь день мы делали приготовления. Говорят, что город будет взят штурмом. Приходят, уходят, рассуждают, и никто не понимает друг друга. Генерал-адъютант и министр полиции Балашов отправился на переговоры с Наполеоном. Михаил Орлов его сопровождает в качестве адъютанта. Вечером за мной прислал князь и приказал взять под арест нашего гравера, который ему написал дерзкое письмо. Только в полночь я вернулся к себе домой отдохнуть.

14. В три часа утра я покинул Вильно вместе с полковником [78] Селявиным и многими другими офицерами Главного штаба. Император и князь выехали ночью. В нескольких верстах от города лошадь меня понесла и сбросила на землю. Дурное предзнаменование в начале кампании. Отступив две версты от города, мы сделали двухчасовый привал. Я с большим удивлением узнал, что мадмуазель Вейс, дочь начальника полиции, путешествует вместе с нами. Мое удивление возросло еще более, когда князь Трубецкой нам объявил, что она с ним помолвлена. Мы никак не ожидали подобного союза. Еще через несколько верст мы остановились в чистом поле, чтобы провести там ночь. Французы вошли в Вильно. Русские сожгли мост через реку. Мой слуга пропал вместе с двумя моими лошадьми и со всем багажом. Надо сказать, это довольно неприятное начало войны.

15. В три часа утра мы продолжили отступление к Неменчину. Я надеялся там найти своего слугу и своих лошадей, но ошибся в своих ожиданиях. Пообедав и отдохнув в Устинье, Главная квартира проделала еще несколько верст и остановилась в чистом поле. В Сорокполе я с Александром Муравьевым остановился в имении, принадлежащем дедушке моей очаровательной Александрины. Она бросилась в мои объятия. Невозможно описать радость, которую я испытал, увидев ее. Мы провели восхитительный вечер. Облачко грусти делало ее еще более прекрасной. Может быть, мы видимся последний раз в жизни? Через несколько часов французы станут хозяевами и земли и моей любимой. Они ею распорядятся по законам военного времени. Не имея возможности предложить ей экипаж, я не мог взять ее с собой: потеряв своего слугу и свой багаж, я остался одинок и беден, как церковная крыса. Вечером она дала на память прядь своих волос.

16. Ранним утром мы покинули Сорокполь. Невыносимый пыткой было для меня добровольно отказаться от моей любимой. Вся дорога становилась адом. Войска разбили биваки у Свенцян. Император, повстречав нас, приказал мне отправиться к князю Волконскому, которому я понадобился. Через два часа после прибытия в Главную квартиру я был послан вместе с подполковником Клаузевицем{133} на поиски подходящего места для размещения биваков войскам, идущим позади главных сил армии. Мы выбрали позицию в Давгелишках, в 24 верстах от Свенцян. Деревня была предназначена для Главной квартиры и императора. Клаузевиц написал рапорт генералу [79] Фулю{134}, отправив меня вновь в Свенцяны. Я прибыл туда в час ночи, валясь с ног от усталости. К счастью, я нашел своего агу и своих лошадей, которых потерял по дороге из Вильны.

17. Утром отдал рапорт генералу Фулю. Мне представился случай разговаривать с императором. В полдень был вновь командирован вместе с полковником графом Мейстером{135}, капитаном Брозиным, подпоручиком Бергенстроллем{136} и Лукашем в деревню Давгелишки. Я обрисовал трем последним позицию, которую выбрал вместе с Клаузевицем, после чего мы провели оставшуюся часть дня вместе. Среди сегодняшних новостей главная, что Наполеон со своей армией вступил в Вильно и его окрестности. Господин Сегюр{137}, лейтенант французского егерского полка, взят в плен. Несколько сот гусар было убито.

18. Мы провели целый день в ожидании императора и его Главной квартиры. Все напрасно. Я использовал время, чтобы написать родителям. После полудня гвардия и гренадерская дивизия прибыли на свои позиции. Стало очевидно, что сражения не будет. Пока мы только отступаем. Граф Мейстер, побывав в Свенцянах, возвратился к вечеру.

19. Утро прошло в ожидании императора. Он прибыл в пять часов вечера, но не остановился в Давгелишках, а продолжал, вместе с князем Волконским, путь к Видзам. Мы также сели на лошадей и к вечеру прибыли в Видзы, где нам были приготовлены квартиры. Привели много французских пленных. Я их вижу в первый раз.

20. Весь день прошел в работе у князя. Наше рвение было вознаграждено хорошим обедом. Вот сегодняшние новости: 1-й корпус нашей армии в Солоках, Уваров во главе кавалерии совсем рядом с ним. Князь Багратион со Второй армией прошел Волковыск. Платов{138} с казаками в Лиде. Военный министр Барклай-де-Толли в Свенцянах с третьим и четвертым корпусами. Неприятель подошел к Сулиной Корчме. В это время пришел в нашу Главную квартиру Вильдеман: он отправляется в 1-й корпус.

21. Все утро прошло в работе у князя Волконского. Главная квартира остается в Видзах. Орлов вернулся вместе с генералом Балашовым. Они были на переговорах с Наполеоном. Император провел более часа в беседе с Орловым. Говорят, что он был очень доволен его поведением в неприятельской армии. Он смело ответил маршалу Даву{139}, который пытался его задеть в разговоре. [80]

22. То, что мы предвидели, случилось: мой товарищ Орлов, адъютант князя Волконского и поручик квалергардов, пожалован флигель-адъютантом. Он во всех отношениях достоин этой чести. Барклай-де-Толли прибыл в Видзы в полдень. Его Главная квартира — в двух верстах от города. Корф{140} с авангардом в Давгелишках. Граф Шувалов во главе 4-го корпуса присоединился к Корфу. Граф Витгенштейн{141} и Уваров составляют наш правый фланг.

23. Мы были вынуждены оставить Видзы и перенести Главную квартиру в Замостье. Я проделал часть пути с князем, который сопровождал императора. Его величество, обогнав по дороге гвардейские полки, остался очень недоволен тем, как они шли. Из рапорта барона Корфа мы узнали, что был послан капитан польских улан с эскадроном, чтобы сделать разведку со стороны Михайлишек. По возвращении этот капитан увидел, что дорога в Свенцяны занята неприятелем, и тут же принял решение — проложить путь с саблей в руке. Этот храбрый человек был поддержан своим отрядом, и, хотя французы были сильнее более чем в десять раз, он пробился к нашему авангарду, потеряв не много людей, в том числе двух штаб-офицеров. Император пожаловал ему за храбрость орден Георгия 4-й степени.

24. В четыре часа утра мы отправились в путь. Главная квартира была переведена в Белмонты — местечко, принадлежащее графу Мануци. Я выпил кофе с владельцем этого местечка. Император опаздывал с прибытием. Лишь только я собрался пообедать, как князь меня отправил с письмом императора к генералу Дохтурову{142}, который находился в Шарковщизне, в 45 верстах от Белмонт. Я проделал этот путь в почтовой карете и прибыл туда на закате дня. Корпус отступил в полном составе. Десна нас отделяла от неприятеля. Под командой Мюрата{143} и Удино{144} находилось свыше 30 тысяч человек. Чтобы не быть отрезанным Великой армией, Дохтуров вынужден был отправиться к Новогрудку. В первый раз я увидел неприятеля. Не имея возможности вернуться в почтовой карете, я взял лошадь у казака. Погода была ужасна: дождь лил как из ведра, гром гремел, и молнии меня ослепляли. Канонада усиливала ужас этой ночи. По этой причине я прибыл в Белмонты только в полночь. Император уже уехал оттуда.

25. Худо-бедно добрался до Иказны, где находилась квартира императора. Это местечко расположено в десяти [81] верстах от Белмонт. Меня одолевал сон. Император, получив рапорты Барклая, перенес свою Главную квартиру в Милоховку, отступив на три польские мили, или на 21 версту. От князя Багратиона и генерала Платова нет никаких известий.

26. Главная квартира перенесена в Янчины, находящиеся неподалеку от Дриссы. Во время марша мы сделали привал в Лепеле, небольшом городке, расположенном на Двине. Оставшуюся часть дня мы трудились как каторжные над картой России. Во всех корпусах не хватало карт местностей, по которым они проходили. Вместо того, чтобы изготавливать в Петербурге карты Азии и Африки, нужно было подумать о карте Русской Польши. Хорошая мысль всегда приходит с опозданием. Император на лошади объехал позиции.

27. Мы сопровождали императора во время осмотра предмостных укреплений на Двине. Из воздвигал полковник Эйхен. Вчера 3-й, 4-й и 5-й армейские корпуса вступили в Дрисский лагерь. Главная квартира его величества осталась в Янчинах, Барклая-де-Толли — в Дворчанах, в двух верстах от нашей. Не было никаких известий о движении неприятеля. Одни предполагают, что он направился на Ригу, другие — что на Минск; я придерживаюсь последнего мнения. В таком случае наши укрепленные позиции не будут иметь никакого значения. Мы будем вынуждены их покинуть, не дав сражения. Пока что мы только отступали.

28. Весь день прошел за работой. Нет никаких сведений о французах. Наши аванпосты проделали двадцать верст от своих позиций, не встретив ни одного неприятеля. Евреи предполагают, что Минск занят самим Наполеоном. Это заставляет нас сделать фланговый марш.

29. После полудня я сопровождал полковника Толя в осмотре укрепленного лагеря. С фронта и с правого фланга позиция достаточно хорошо защищена. Имеется, однако, овраг у деревни Щебёры, в котором неприятель может расположиться в безопасности от оружейного или пушечного выстрела со стороны редута, находящегося в нескольких сотнях шагов. Левое крыло очень слабое, однако этого не надо опасаться: более чем вероятно, что неприятель не будет нас атаковать с этой стороны. Эта позиция была хорошо выбрана еще до начала кампании генералом Фулем.

30. Утро прошло в работе. Полковник Толь был назначен генерал-квартирмейстером вместо Мухина, генерал [82] Ермолов{145} — начальником штаба вместо Паулуччи{146}. Все удовлетворены этими назначениями.

Июль.

1. Мы провели все утро в работе. Это начинает мне серьезно надоедать. Я предпочитаю час в день сражаться, чем корпеть над картой Смоленской губернии, что меня еще больше убеждает в неизбежности отступления. Князь Волконский серьезно болен, лежит в постели и не может пошевельнуться. Со вчерашнего утра женщины говорят о его нездоровье. Это досадное начало кампании.

2. 3 шесть часов утра император через фельдъегеря приказал князю отправляться в Белковщизну, куда будет перенесена и Главная квартира. Вследствие этого мы покинули укрепленный Дрисский лагерь и перешли через Двину. Вот мы уже в Витебской губернии. Движемся длинной цепью, не зная причин, по которым мы покинули наши укрепленные позиции. Не слышно, чтобы что-нибудь говорили о французах.

3. Командующий 1-м корпусом послал свой авангард под командой генерал-майора Кульнева{147} произвести разведку. Этот авангард встретил неприятеля, внезапно его атаковал и обратил в бегство, отбросив на семь верст. Он взял в плен французского генерала Сен-Жени{148} и сотни солдат. Говорят также, что Динабург был атакован шесть раз неприятелем, но без всякого успеха. Им не удалось завладеть его укреплениями. Мы работали весь день.

4. Главная квартира императора переведена из Белковщизны в Забеллу, в 15 верстах перехода. В настоящее время мы находимся в 30 верстах от Полоцка. Министр разместил свою квартиру в трех верстах от императорской. По прибытии мы тут же принялись за работу. Нам не дают времени даже передохнуть.

5. Главная квартира императора переведена из Забеллы в Ольшовку. Переход составил 30 верст. Земля, по которой мы идем, очень плодородна. Жаль, что колосья, которые уже высоко поднялись, будут уничтожены лошадьми. Я сопровождал императора верхом. Мы повстречали войска, и император был крайне недоволен тем, как они шли. Он приказал взять под арест полковника, командовавшего полком. Этот акт суровости необходим при настоящих обстоятельствах.

6. Провели утро в работе, несмотря на приказ, который требовал, чтобы мы подготовились к отъезду. Главная [83] квартира оставалась целый день в Ольшовке. Вечером мы получили известия, повергшие нас в уныние. Император, повидавшись с министром Барклаем, принял решение покинуть армию. Он отправился в путь ночью и увез с собою князя Волконского. Мы получили приказ от его сиятельства отправиться в Великие Луки и ожидать новых распоряжений. Это поистине прискорбно. Что делать? Надо слушаться своего начальника.

7. Всеобщее уныние воцарилось в нашей Главной квартире. Мы отправились из Ольшовки в Полоцк. Эта древняя столица Витебской губернии в настоящее время населена евреями и поляками, русских почти не встретить. Пообедав в трактире вместе с Орловым, мы отправились повидать полковника Толя. Полагают, что император отправился в Москву, но неизвестно, так ли это. Я провел приятный вечер со своим другом Щербининым.

8. Мы покинули армию. Прощайте, мои мечты о славе, о битвах, о чинах, орденах и т. д. — мы возвращаемся домой. Нас возглавляет полковник Селявин. Мои товарищи по несчастью — Орлов, Сулима, Сазонов, Вашутин{149} и Вешняков. По приказу князя мы отправились в Великие Луки. В Тучеве довольно хорошо передохнули и остановились на ночлег в Липове. Двигаемся дальше с нашими лошадьми.

9. Ранним утром двинулись в путь. В Литвине сделали привал на несколько часов, чтобы накормить лошадей и самим получить обед, довольно скудный. Мы прибыли в деревню Березову на ночлег довольно поздно. За два перехода нами сделано 98 верст. Совершенно очевидно, что неприятель не может проникнуть в край, который мы в настоящее время пересекаем, так как повсюду крестьяне остаются в хижинах, тогда как в Польше мы видели только полностью опустошенные деревни.

10. Переход не больше 15 верст. Мы прибыли в Невель, где одни только евреи и мало русских. В первый раз после отъезда из Вильны мы разместились на хороших квартирах. Нас накормили прекрасным обедом; так как шел дождь, мы оставались целый день дома. Капитан Сазонов и прапорщик Вешняков составили мне компанию. Это славные ребята. Первому немного вскружил голову его капитанский чин.

11. С сожалением покинул нашу прекрасную квартиру в Невеле, чтобы продолжить путь. В Гребцах мы передохнули и остановились на ночлег в Сенькове. Это далеко не то, что в Невеле. Блохи нас выгнали из дому, и мы вынуждены [84] были найти пристанище на сеновале, где провели ночь довольно сносно. Там с нами не произошло таких приключений, как с Дон Кихотом на постоялом дворе в Сьерра Морена.

12. Вступили в Псковскую губернию и к полудню вошли в Великие Луки. Город достаточно велик и населен только русскими. Видишь только своих соотечественников. Евреи полностью изгнаны. Мы надеялись там найти приказ князя, но ошиблись в своих ожиданиях. Это поистине очень неприятно.

13 и 14. Спокойно отправились в Великие Луки. Чтобы скрасить путь, по дороге читали письма Кливленда, переведенные с английского на русский язык, и очень плохо{150}. Оставшееся время было поделено между прогулкой, отдыхом и сном. Я квартировал вместе с капитаном Сазоновым и Вешняковым, первый страшно ленив, и этот порок помешает ему достичь чего-либо; второй — добрый малый, но с небольшими способностями.

15. Мы узнали сегодня, что подписан мир с турками. Они нам уступили все земли, которые им принадлежали до Прута, и, таким образом, крепости Хотин, Аккерман, Бендеры, Килия и Измаил в нашем распоряжении. Секретарь графа Левенгельма{151} нам принес известие о сражении между корпусами Остермана{152} и Неаполитанского короля, имевшем место неподалеку от Витебска. Победа осталась на нашей стороне. Бригадный генерал Окулов{153} убит. Это был хороший офицер.

16 и 17. Ничего не прояснилось в нашем положении. Мы остаемся в Великих Луках в ожидании приказа князя Волконского, которого все еще нет. Мы предпочитаем, чтобы наша участь была бы решена побыстрее. Нет ничего более унылого, чем пребывать в неопределенности.

18. Наконец, приказ князя получен. Орлов возвращается к армии. Полковник Селявин, капитан Сазонов, Вашутин, Вешняков и я отправляемся в Москву. Другие офицеры под командованием капитана Сулимы остаются с нашими повозками. Весь день я провел в поисках лошадей. Много раз я обращался к городничему и все без успеха. Там я встретил сенатора Бибикова{154}, отца юноши, с которым я служил в нашем корпусе. Наконец, к 11 часам вечера мы получили лошадей, из числа тех, которые шли через мост. Жители в ужасе: говорят, что неприятель уже в Усвяте. Купцы уезжают в глубь страны.

19. В полночь мы, наконец, покинули Великие Луки, двинулись в направлении Новгорода, что нам было предписано [85] князем. Нам совершенно не ясно, зачем мы должны делать подобный крюк. Повсюду дают хороших лошадей. В Порхове мы прождали некоторое время. Хорошая погода благоприятствует нашей поездке и скрашивает дурную дорогу и ужасную тряску в телеге. Этот экипаж чрезвычайно неприятен для непривычных людей. Сазонов неважно себя чувствует.

20. Падая от усталости, мы продолжали свой путь к Новгороду. К вечеру прибыли туда без приключений. Жители собрались на главной площади в ожидании приезда императора, которого ждали через несколько часов. Это нам не помешало сменить лошадей и отправиться в Бронницы. Мы так устали, что отдых был просто необходим. Провели там всю ночь.

21. Покидая Бронницы, мы повстречали императора. С ним в коляске был граф Толстой, обер-гофмаршал{155}. В Зайцеве встретили графа Аракчеева{156}, который посоветовал нам подождать приказа князя Волконского. Последний заболел и остался в Москве. Вечером курьер нам принес известие, что князь не может покинуть Москву, так как ему очень плохо. Мы решили двигаться далее.

22. В полночь мы отправились в путь на скверной телеге. Я испытываю муки и готов повесить того, кто изобрел этот проклятый экипаж. Наконец, выехав из Валдая, мы повстречали князя Волконского и вернулись на почтовую станцию. Князь дал мне разрешение съездить на пять дней в Москву, чтобы повидать родителей. Мои другие товарищи по путешествию отправились в Петербург. Я продолжал путь совсем один. Это еще более скучно.

23. Буквально падаю от усталости. Это мне не помешало продолжить путь так быстро, как только возможно. В три часа я приехал в Тверь, резиденцию герцога Ольденбургского, мужа великой княгини Екатерины. Весь день у меня сильно болела голова. Это жестоко — в свои 18 лет трястись в телеге. Нужно иметь железное здоровье, чтобы это выдержать.

24. В двух станциях от Москвы я встретил отца и мать{157}, которые возвращались в Петербург. Побыв с ними полчаса, я продолжил свой путь в Москву, чтобы повидать там своего дядю. В десять часов я, наконец, прибыл в древнюю столицу. Приведя себя в порядок в доме дяди Демидова на Мясницкой, отправился к нему в Немецкую слободу. Был обед, я испытал восхищение, так как не ел несколько дней. Вся московская молодежь облачилась в военную [86] форму. Спешно формируются полки. Мой дядя командует одним из них. После отдыха отправился повидать господ Беклемишева, Хомутова{158}, Обрезкова{159} и свою тетку Петровскую на Тверском бульваре. Там была толпа. Почти что не видно фраков: все, кто может носить оружие, отправляются в новый род войск под названием ополчение. Вечер у госпожи Нарышкиной. Ее дочь Екатерина недавно вышла замуж за генерала Обрезкова и уже беременна. Такова жизнь!

25. Провел все утро в визитах, это невыносимо. Я отправился повидать Ив. Ив. Демидова{160}, мадмуазель Хомутову{161}, мадмуазель Кириллову. Обед у дяди. Он очень предупредителен. Мы отправились вместе на Пресненские пруды. Вечер у Бахметева{162}. Его дом был возведен на одних лишь сваях.

26. Вновь наносил визиты. Обед у дяди Демидова. Он дал мне на память красивую золотую цепочку. Ужин у Бахметева. Затем я ушел, чтобы приготовиться к отъезду.

27. 28 и 29. Ровно в полночь покинул Москву. Я вновь еду в телеге, испытывая те же неудобства, что и по дороге в Москву. Ничего интересного не было до Торжка. Я повстречал адъютанта графа Витгенштейна Игнатьева, который сообщил мне известие о разбитии французского корпуса Удино нашим первым корпусом. Это первая победа нашей армии, одержанная над неприятелем. Она преисполнила радостью императора и весь Петербург. Мы продолжили путешествие вместе с Игнатьевым{163}. Он ротмистр гусарского полка.

30. В три часа мы прибыли в С.-Петербург и нашли улицы опустевшими. Я очень рад вновь увидеть родные пенаты. В десять часов, обняв родителей, отправился представиться князю Волконскому. Остаток дня — с братом Сергеем. В восемь часов ложусь в постель. Я нуждаюсь в отдыхе.

Август.

1. Сразу же по прибытии в Петербург был вынужден отправиться в канцелярию князя. В настоящее время мы делаем карту Смоленской губернии. Обед у графини Зубовой. По возвращении домой я отправился к господину Резимонту. Лег в постель очень поздно.

2. Все утро в работе в Главном штабе. Ничего не изменилось за время моего отсутствия. Мы были заняты с 9 часов утра до трех дня. После полудня я отправился на Каменный остров, чтобы получить распоряжение князя [87] Волконского, который состоит при его величестве. Вечер в гостиной.

3. Утро за работой. Обед у госпожи Козловой. Затем отправился к своему брату Сергею в пансионат Жакино, где он завершает свое образование. Мы сегодня получили бюллетень из корпуса Витгенштейна. Ничего существенного.

4. Я был освобожден от работы в Главном штабе, так как получал деньги у Гурьева. Как обычно, он заставил меня прождать несколько часов. Отправившись к князю, чтобы отнести деньги, я встретил его в пути. Он мне поручил отнести несколько карт императору. Я их передал его лакею. Обед дома. Вечером с братом Сергеем отправился на Крестовский и Каменный острова. Хотя воскресенье, гуляющих было мало. Обстоятельства, в которых мы находимся, причиной этому.

5. Для разнообразия я провел все утро за работой над моей несносной картой Смоленской губернии. Невозможно вести более нелепую жизнь: в течение шести часов в день наносить реки и горы. Таким образом я глупею и становлюсь неспособным заняться другими делами. Часть времени провел с родителями.

6. Работаю в Главном штабе. Князь нам оказывает честь, регулярно приходя проверять наши труды. Обед вместе с родителями. Вечером занимаюсь у себя.

7. Отправившись в Главный штаб, я обременил полковника Селявина просьбой быть моим заступником перед князем и ходатайствовать о разрешении возвратиться в армию. Его сиятельство ответил, что моя просьба резонна, что она делает мне честь, но некому меня заменить и поэтому он вынужден мне отказать. Я удовольствовался добрыми словами. Но собираюсь продолжить свои попытки и не успокоюсь, пока не примкну к храбрым защитникам Отечества. Обед у господина Резимонта. Вечер в гостиной.

8. Часть утра у Гурьева, где получил деньги. Затем отправился к графу Зубову, который вернулся к себе, и на Каменный остров, чтобы передать деньги князю. Император отправился в Финляндию. Он в Або должен встретиться с наследным принцем Швеции Карлом-Иоанном, бывшим Бернадотом{164}. Вернувшись к себе, вынужден лечь в постель, ощущая сильную головную боль. Вот последствия путешествия в телеге.

9. Чувствую себя как побитая собака. У меня болит голова. Вот последствия телеги. Нужно иметь железное [88] здоровье, чтобы выдержать это. Понятно, что через несколько лет службы фельдъегери заболевают чахоткой. Сазонов, Вешняков и Грибовский{165} пришли повидать меня. Я не премину их поблагодарить, когда буду в силах.

10. Моя голова в прежнем положении и мешает мне передвигаться. Родители отправились на два дня к Демидову в Тайцы. Вечером в течение многих часов мне надоедал Грибовский. Мой денщик Николай вернулся из армии вместе с моими лошадьми. Они в хорошем состоянии, и я рад их снова видеть здесь.

11. Хотя моя болезнь стала проходить, я еще вынужден оставаться в своей комнате. Брат Сергей пришел составить мне компанию на целый день. Вечером он вернулся в свой пансион. Нет абсолютно никаких новостей из армии. Говорят, что мы играем с огнем.

12. Мое здоровье мало-помалу восстанавливается. Голова болит меньше. Многие приходят меня повидать. У меня хватило сил написать письмо дедушке, который находится в своем имении Салтыкове, и другое письмо — Щербинину, в армию. Родители вернулись вечером из Тайц.

13. Я вынужден остаться у себя дома: вторичный приступ болезни, который опаснее, чем сама болезнь. Так как я занимался, то не заметил, как прошло время; меня навещали родители и другие лица.

14. Весь день у себя. Говорят, что французы овладели Смоленском после крайне жестокого сражения. Так как Смоленск расположен на горе и хорошо укреплен, они потеряли много народа. Великий князь Константин прибыл в Петербург в сопровождении только одного лакея.

15. Первый раз я отважился выйти на прогулку. Погода была очень хорошей. Брат провел целый день со мной. Обед у родителей. После обеда отправился на прогулку верхом вместе с Вешняковым. В порту мало иностранных судов: их испугала война. Это вполне понятно. Вечер в гостиной.

16. Чтобы испытать себя, я сел на лошадь в манеже графа Потоцкого. Все идет довольно хорошо. Вечером на русском спектакле. Давали трагедию «Дмитрий Донской». Когда актеры хотели объявить анонс на завтра французской пьесы, в партере раздался адский шум, который не позволил продолжить выступление. Это длилось более пяти минут, и актеры так и удалились, ничего не сказав. [89]

17. Я был в силах направиться в Главный штаб, чтобы продолжить карту Смоленской губернии. Каждый день одно и то же. Обед у госпожи Козловой. Остаток дня дома. Вечером были в гостиной.

18. Утром был у обедни и там узнал о победе, одержанной генералом Тормасовым{166} над австрийцами и саксонцами, которыми командовал князь Шварценберг{167} и французский генерал Ренье{168}. Эту новость сообщил капитан Лопухин, адъютант Тормасова. Смоленск был полностью сожжен французами. Они жестоко расправились с нашими, которые им сопротивлялись. Наполеон может сказать, как Пирр, что еще две-три такие победы, и он потеряет всю свою армию. Вечером пошел повидать госпожу Ададурову. Затем — в гостиной.

19. Отправился работать в Главный штаб. Карту Смоленской губернии разрезали, и нам нечего было делать. Обед у госпожи Козловой. Пошел к себе, чтобы написать дедушке и дяде Демидову.

20. Все утро работал в Главном штабе над картой Смоленской губернии. Обед дома. После обеда совершили с Вешняковым прогулку верхом. Повстречали двух великих князей — Николая и Михаила с их гувернерами{169}. Вечер в гостиной.

21. Утром работал в Главном штабе. Полковник Селявин сообщил мне известия, которые доставили мне много горя. Мой друг Вильдеман ранен пулей в локоть. Хотя рана его не опасна, он вынужден покинуть армию. Мы теряем в нем блестящего боевого офицера. Коцебу{170}, поручик Главного штаба, был взят в плен французами. Император вернулся сегодня из поездки в Финляндию. Вместе с ним вернулся мой начальник князь Волконский. Еще не известны последствия соглашения, которое они заключили с наследным принцем Швеции Карлом-Иоанном. Пообедав у госпожи Ададуровой, нанес визит моей тетке Демидовой и графине Зубовой. Вернувшись к себе, написал Щербинину в Главную квартиру.

22. Для разнообразия я стал работать над картой Смоленска. Это становится невыносимым: мои товарищи на поле битвы, а я осужден коснеть в чертежной безо всякого смысла. Оставшуюся часть дня дома. Нет никакого желания выходить после подобного утра, и как в мои годы показаться в обществе! Князю Волконскому доложили о моем несчастье. Он не хочет дать мне разрешения присоединиться к нашим храбрецам.

23. Все утро в Главном штабе. Обед в светском обществе. [90] Платон Зубов пригласил много гостей. Освободившись, отправился на немецкий спектакль на бенефис семьи Гебхард. Курьер генерала Эссена{171} привез известие о кончине подполковника Тидемана{172} из Главного штаба. Он был смертельно ранен.

24. За работой в Главном штабе. Мне кажется, что этой карте Смоленской губернии не будет конца. Обедаю с родителями. Оставшуюся часть вечера занимаюсь у себя чтением. Приятно быть предоставленным самому себе. Я не понимаю тех, кто говорит, что это скучно.

25. Сегодня воскресенье. Я отправился повидать Чернышева. Он был у себя. Обедал вместе с братом Сергеем у госпожи Козловой. После обеда мы пошли к господину Резимонту, после чего вернулись домой и отправились в гостиную.

26. Снова за работой в Главном штабе. Обед дома. Вечером на немецком спектакле. Дают «Сестер из Праги». Линденштейн меня изрядно позабавил. Он вошел в роль. В последнее время я приобрел вкус к немецким пьесам; таким образом, я не смогу полностью забыть этот язык, который в свое время изучил основательно.

27. Утро прошло, как обычно, в Главном штабе. Будь с нами маркиз Мезонфор, он бы нас развеселил, но он в Швеции, и нам остается лишь наша пустая работа. Нам недостает физических упражнений, и потому мы решили с Вешняковым совершить прогулку верхом. Он собирается прийти к нам на чашку чая.

28. Работал в течение пяти часов подряд. Каторжники не работают больше. Отправился обедать вместе с толстяком Кисловским{173} и Фридрихом Феншау в трактир к Тардифу. Мы там хорошо отдохнули и выпили отличного вина. Я там остался, чтобы доставить удовольствие своим товарищам по обеду. Распрощавшись с Кисловским у дверей театра, вернулся домой.

29. После работы в Главном штабе и обеда отправился к князю Волконскому. Получены известия из армии. Неприятель, атаковав наш левый фланг, которым командовал генерал Багратион, был разбит этим храбрым генералом. Говорят о подробностях битвы.

30. Так как сегодня тезоименитство императора Александра, я отправился на Каменный остров. Курьер привез известия из нашей Главной армии о генеральном сражении, которое было дано 26 числа сего месяца при деревне Бородино. Утверждают, что неприятель был разбит по всем статьям, но, несмотря на победу, мы должны были [91] отступить на следующий день. Это вызывает сомнения. Мы потеряли невероятное количество людей. Вся гвардия была введена в бой. Генералы князь Багратион, князь Горчаков{174}, Тучков{175}, Кретов{176}, граф Воронцов{177}, два брата Бахметевы{178} были ранены. Граф Кутайсов пропал. Полагают, что он взят в плен. Один из братьев Тучковых был убит{179}. Мы отправились вместе с императором в Таврический дворец, откуда верхом поехали в Невскую лавру. Императрицы, два великих князя и великая княгиня Анна следуют за нами в каретах. После обедни и богослужения князь Горчаков{180}, исправляющий должность военного министра, прочел громким голосом реляцию о битве. Затем отправились завтракать к митрополиту Амвросию{181}. Обедал дома. Вечером на спектакле. Давали «Всеобщее ополчение» и «Любовь к отечеству». Последняя пьеса — смесь балета с пением. Автора Висковатова{182} и старейшего актера Дмитревского{183} вызывали на сцену. Поужинав дома, отправился с Приклонским{184} на маскарад.

31. Все утро в Главном штабе. После обеда Вешняков пригласил меня на прогулку верхом. После большой прогулки он пришел ко мне выпить чаю. Вечер в гостиной. Смертельная скука.

Сентябрь.

1. Все утро за работой в Главном штабе. Надеюсь, что этот месяц принесет перемену в моей несчастной судьбе. Я делаю все возможное, чтобы покинуть Петербург и вернуться в армию. Обед дома. Вечером у себя.

2. Вновь работал почти шесть часов подряд. Князь Волконский регулярно приходит проверять наши труды, он находит, что мы недостаточно деятельны. Этот человек хочет нас уморить в чертежной. Пообедав у госпожи Козловой, отправился к себе отдохнуть и завершил день в гостиной.

3. В то время как я работал, князь Волконский приготовил мне самый приятный сюрприз. Он объявил мне, что посылает меня в армию с картой Московской губернии, которую я должен передать генералу Вистицкому. В настоящее время это удовлетворяет мои желания. Я снова возвращаюсь на поле чести.

4. Несмотря на предстоящий отъезд, отправился в последний раз работать в Главный штаб. Без малейшего сожаления покидаю несносный зал чертежной и товарищей, которые осуждены там погибать от скуки. Я простился с родителями. Они совсем не в восторге. Это вполне [92] естественно. После обеда отправился проститься с графиней Зубовой и господином Резимонтом.

5. Провел все утра в бегах. Побывал у княгини Кутузовой{185}, князя Голицына и у многих других лиц. Пообедав дома, отправился к Платону Зубову, который мне дал рекомендательное письмо к генералу от кавалерии Беннигсену, а княгиня Кутузова дала такое же письмо к своему мужу, главнокомандующему всеми армиями. Таким образом, меня хорошо снабдили. Закончил день вместе с родителями.

6. Отправился на Каменный остров проститься с князем. Волконским. Он дал мне много добрых советов, но я не знаю, как им следовать. Он советовал мне, между прочим, ехать не по Московской дороге, а через Ярославль. Возможно ли, что наша древняя столица занята неприятелем! Нет, этого не может быть. Попрощавшись с родителями, я сажусь в телегу. Не знаю почему, у меня мрачное предчувствие, что я больше не возвращусь в родной город. С помощью двух курьеров сажусь на телегу. Этот, экипаж все так же невыносим. Я выехал из Петербурга в 3 ½ часа. Проехал весь день и всю ночь без приключений. Поскольку у меня курьерская подорожная, мне не приходится ждать лошадей и не удается передохнуть хотя бы четверть часа. Меня сопровождают в путешествии мой верный ага и слуга полковника Мишо, которого я препровождаю к его хозяину. Я взял две телеги, каждую с тремя лошадьми. Погода стоит прекрасная, но ночи темные.

С 7 по 19. Со мной не приключилось ничего примечательного до Твери. Въехав в этот город, я увидел много полков, которые шли мне навстречу. Это губернское ополчение. Им командует князь Шаховской, некогда чиновник дирекции Петербургских театров{186}. Теперь весь свет устремился на военную службу. Я продолжил свой путь к Клину, но дальше не смог проехать, так как барон Винценгероде{187} со своим русским отрядом находится в Песках, а неприятель завладел Москвой. Эта древняя столица двести лет жила в совершенном спокойствии и вот теперь взята ненасытным Наполеоном. Говорят, что он обратил ее в пепел. Он вошел в Москву 2 сентября под барабанный бой и с развернутыми знаменами. Главнокомандующий армиями уступил ее без боя. Я ничего не мог понять. Куда же девалась храбрость наших славян? Неужели они забыли своих предков? Я был вынужден воротиться в Тверь, чтобы отправиться по дороге на Ярославль. Князь Волконский [93] мне дал добрый совет, чтобы я ехал через этот город, но он мне не сказал, что Москва была взята. От Твери до Кашина были только крестьянские лошади, однако вполне хорошие. Я не мог миновать Кашин, не повидав дедушку, который находился в своем имении Салтыково в 15 верстах от города. Он был тронут моим вниманием и несказанно рад меня видеть. Вместе с ним была его дочь, госпожа Беклемишева, со своим мужем и детьми. Моя тетка была прежде всего добрая мать и добрая жена. Я вновь приехал в Кашин, сменил лошадей и отправился по дороге в Ярославль. Эта губерния примечательна тем, что в ней почти совсем нет леса. Дворяне, неспособные носить оружие, заняли должности смотрителей почтовых станций. Вследствие этого они ведут мучительную жизнь. В городе Ярославле сейчас живет великая княгиня Екатерина со своим мужем принцем Георгием Ольденбургским. Меня накормили отвратительным обедом в трактире, который достоин названия кабака. На одной из станций около Ярославля я с удивлением увидел князя Волконского. Он ехал по поручению императора к действующей армии. Мы проделали вместе путь до Ростова. Этот город знаменит святым Дмитрием, который здесь похоронен. Город Юрьев-Польский назван в честь многочисленных полей, которые его окружают. Деревня Симы ныне прославилась тем, что в ней умер главнокомандующий князь Багратион, окончивший жизнь перед моим прибытием в Симы вследствие ран, полученных при Бородине. Генерал-лейтенанта Тучкова там ждала та же участь. Во Владимире губернатор{188} осыпал меня любезностями. Выяснилось, что он служил вместе с моим отцом. Я взял с собой карту этой губернии, чтобы отвезти в армию. В Касимове на Оке я нашел до пяти тысяч раненых в жалком состоянии. Там был также генерал-комиссар Татищев{189} со своими чиновниками. Я переехал Оку на лодке. Большая часть жителей этой местности — татары, потомки завоевателей России. В Рязани я пожалел одного унтер-офицера из гвардейских егерей по фамилии Кривцов{190}, который направлялся пешком в армию. Я его взял с собой. В Туле провел несколько часов с начальником полиции Кашинцовым{191}, родственником генерала Балашова. Я прождал лошадей на постоялом дворе всю ночь. Отправившись в путь на восходе дня, проехал через Тарусу и, наконец, прибыл в Главную квартиру в деревне Богородское. Я немедленно передал свои письма генералу Беннигсену. Его сиятельство принял меня со всей свойственной ему [94] добротой и обещал оставить меня при себе. Я был в восторге, так как это превосходный генерал и, как говорят, хорош в бою. У такого начальника надеюсь как следует выучиться военному делу. С превеликой радостью встретился со своими товарищами и прежде всего со Щербининым. В настоящее время я квартирую вместе со своим дядей Демидовым, который придан генералу Беннигсену. Вот другие лица, составляющие его окружение: полковник, флигель-адъютант князь Сергей Голицын{192}, гвардейский капитан Полиньяк{193}, Андрекович{194}, поручик Корсаков{195}, Ланской{196}, Панкратьев{197}, Клетте, князь Александр Голицын{198}, аудитор Бестужев{199}. Я имел честь быть принятым в это избранное общество. Мы провели вечер очень весело, пили пунш и пели. Лагерная жизнь мне нравится. Я люблю эту всеобщую деятельность, которая здесь царит постоянно.

20. Армия все еще отступает. Главная квартира перенесена из Богородского в Тарутино, деревню, расположенную на реке того же названия. Мы отправились вместе с Беннигсеном осматривать позицию, на которой должна сосредоточиться наша армия. Она крайне несовершенна. Мы можем быть атакованы не только с флангов.

21. Армия вступила на позиции при Тарутино, начали делать флеши, о чем генерал Беннигсен отдал приказ еще вчера вечером. После полудня была слышна сильная канонада в арьергарде, которым командовал генерал от инфантерии граф Милорадович. Мы потеряли мало людей и ни одного офицера. Она закончилась в нашу пользу. Было взято в плен четыре сотни французов. Огонь прекратился лишь с окончанием дня. Ночь прошла совершенно спокойно, мы плотно поели.

22. Я сопровождал генерала Беннигсена в осмотре позиций. Весь день прошел спокойно. Вечером была стычка с авангардом, которая закончилась в нашу пользу.

23. Утром мы отправились к главнокомандующему Кутузову. Французы прислали генерала Лористона, чтобы просить свидания с Кутузовым. Последний поручил князю Волконскому заменить его в этой беседе. В четыре часа пополудни наш генерал отправился на аванпосты. Граф Милорадович предложил ему встретиться с Неаполитанским королем, а Беннигсен дал согласие отправить на неприятельские аванпосты полковника Потемкина, графа Полиньяка и князя Голицына, чтобы объявить Мюрату, что Беннигсен желает его видеть. Спустя некоторое время бригадный генерал Ренье явился нам сказать, что король [95] не замедлит прибыть. В самом деле, он вышел в поле. Граф Беннигсен направился ему навстречу. В течение 20 минут они беседовали друг с другом. Мы не знали содержания их разговора, так как не могли их услышать. Мы вернулись очень поздно в Главную квартиру. Костюм Мюрата был совершенно особенный. Он — в расшитых золотом зеленых панталонах и красных сапогах. Его мундир был также очень богатым. Огромный султан венчал его большую шляпу. Одним словом, он имел вид скорее шута, чем короля. Его свита была одета более благопристойно, но без всякой изысканности.

24. Главная квартира была переведена из Тарутино в Леташовку, расположенную позади позиции. Это местечко насчитывает не больше десятка домишек. Мы очень плохо разместились в курной избе. К позиции .была добавлена еще одна флешь.

25. Армия остается на позиции при Тарутино. Хотя перемирие не было заключено, командующие авангардами условились между собой прервать военные действия на некоторое время. Неаполитанский король подъехал к нашим аванпостам, не подвергаясь ни малейшей опасности. Милорадович точно так же подъехал к французским.

26. Мы провели все утро вместе с генералом Беннигсеном, изучая наши позиции на правом фланге. Неприятель остается спокоен. Вернувшись в Главную квартиру, получили хороший обед у генерала. Генерал-квартирмейстер Толь также произвел рекогносцировку.

27. Утром генерал отправился на левый фланг нашей позиции. Он обозрел местность вплоть до дома Кусовникова. В этой поездке нас сопровождал полковник Кроссар, офицер австрийского Генерального штаба{200}. Не знаю, каковы его заслуги: в нем по меньшей мере много вульгарного. С нами не произошло ничего интересного.

28. Ровным счетом ничего нового. Все спокойно на аванпостах. Говорят, что мы находимся в состоянии мира. Главная квартира расположена в Леташовке. Мы проводим время очень приятно: целый день поем, едим и пьем. Мой дядя Демидов стал военным. Он ведет ту же жизнь, что и мы.

29 и 30. Мы постоянно находимся на тех же позициях. Говорят, что французы собираются отступать. Этот слух требует подтверждения. Генерал Беннигсен огорчил нас грустной новостью: имея неприятности с главнокомандующим Кутузовым, он отправляется в Петербург. Я жалею своего начальника, который более не остается на поле чести. [96]

Октябрь.

1 и 2. Все остается в прежнем положении. Генерал Беннигсен больше не говорит о своем отъезде. Похоже, он помирился с фельдмаршалом Кутузовым; я не верю, что это искренне, так как он продолжает сказываться больным. Многие русские партизаны расстраивают коммуникации неприятеля, в том числе славный Фигнер{201}, доблестный Сеславин{202}, храбрый Давыдов{203}. Надо надеяться, что они сумеют им отомстить. Полагают, что французы решили покинуть Москву. Эта новость требует подтверждения.

3. Генерал Беннигсен послал меня с бароном Армфельдом{204} сделать с птичьего полета съемку нашего левого крыла. Мы пошли прямо от дома Кусовникова, встретив офицеров Главного штаба из авангарда. Они нам сказали, что эта съемка была ими давно уже сделана; нам осталось ее только скопировать. Это нам не помешало выдать этот труд за свой. Весь день ничего интересного.

4. После полудня генерал послал меня вместе с бароном Армфельдом на правый фланг нашего авангарда к казачьему полковнику Сысоеву{205} с вестью о том, что он прибудет на пост. Ожидают нападения. В течение всей ночи мы тщетно ожидали, что пойдем в цепи с нашими хозяевами-казаками. Неприятель в ста саженях. Он нас оставил в покое.

5. Так как генерал не прибыл, мы вернулись обратно. Генерал Ермолов сказал, что атаки не было: ничего не обнаружено в течение вчерашнего вечера. После обеда я вновь был послан к авангарду. Надеюсь, что на этот раз не напрасно. В 8 ½ вечера генерал Беннигсен прибыл со всем своим штабом на квартиру, которую мы ему приготовили. Он завтра будет командовать всеми войсками, которые должны будут вести наступление.

6. В четыре часа утра отправились в поход. Темнота ночи была причиной того, что мы несколько раз сбивались с дороги и едва не наткнулись на неприятельские аванпосты. Наконец, на утренней заре мы присоединились ко второму пехотному корпусу. Наши войска состояли из 2-го, 3-го и 4-го корпусов, десяти казачьих полков и четырех полков кавалерийского корпуса. Марш осуществлялся тремя колоннами. Первая состояла из казаков генерал-майора графа Орлова-Денисова{206}, 20-го егерского полка, который генерал Меллер{207} должен был поддерживать регулярной кавалерией. Она была направлена на правый фланг и должна была опрокинуть левый фланг [97] неприятеля, а также атаковать его с тыла. Вторая образована из 1-й пехотной колонны, впереди которой было 2 пехотных полка, составивших бригаду полковника Пиллара{208}, с ней было 4 артиллерийских орудия; этой колонной командовал командир второго пехотного корпуса генерал-лейтенант Багговут{209}; за ней следовал 3-й корпус, которым командовал генерал-майор граф Строганов{210}, дальше шли все артиллерийские орудия линейных полков, две пешие батареи и две конно-артиллерийские роты. Третья колонна под командованием генерал-лейтенанта графа Остермана-Толстого состояла из 4-го корпуса, с которым была одна пешая батарея. В 6 часов утра мы вышли к аванпостам неприятеля. Колонна полковника Пиллара выступила немедленно. Три пушечных выстрела, произведенных по приказу Беннигсена, послужили сигналом к бою. Тотчас же были установлены наши батареи и колонны 2-го корпуса устремились в атаку. Неприятель ответил на наши выстрелы лишь 5 минут спустя. Третьим по счету ядром, выпущенным им, унесло у нас храброго генерал-лейтенанта Багговута, под которым была убита лошадь и которому оторвало ногу. Он умер спустя четверть часа. Лишь только наши войска выдвинулись вперед, как мы увидели на нашем правом фланге Орлова-Денисова с его казаками. Они спустились с холма и ударили неприятеля во фланг. На нашем правом фланге и в центре победа была уже обеспечена. Иначе обстояло дело на левом фланге. Две французские колонны ударили нам во фланг. Генерал Беннигсен с большим трудом добрался туда. Французы имели стрелков в лесу, и их артиллерия обстреливала дорогу, по которой мы шли. Однако Беннигсен решился. Он получил сильную контузию в правую ногу ядром, которое убило лошадь аудитора Бестужева и вырвало ему кусок мяса из правой ноги. Вообще ядра свистели вокруг нас. Должен сознаться, что мой дядя Демидов не пришел на подмогу. Что касается меня, то я не ощущал страха смерти. Мне казалось невозможным быть убитым. Несмотря на контузию, Беннигсен прибыл на наш левый фланг и выдвинул вперед корпус графа Остермана, который находился на опушке леса. Он вынудил неприятеля отступить. С этого момента победа стала полной. Неприятель был разбит, и его преследовали по всем пунктам. В час дня мы вынуждены были по приказу фельдмаршала Кутузова, ревновавшего к нашим успехам, прекратить преследование. Мы взяли 20 орудий, 21 зарядный ящик, один почетный штандарт первого кирасирского полка, генерала по фамилии [98] Маржет, многих офицеров и 1700 солдат. Число убитых невозможно точно определить: все поле было ими покрыто. Кирасирский полк был захвачен в плен. Генерал-лейтенант Дери{211} был среди мертвых. Неаполитанский король — его близкий друг и товарищ по оружию — попросил отдать ему его сердце. Лагерь неприятеля попал в руки казаков, которые его разграбили. Мюрата постигла та же участь: у него отняли все серебро. Слава этого дня принадлежит генералу Беннигсену, который составил диспозицию наступления и руководил им в течение всего дня. Мы разбили и захватили корпус Неаполитанского короля. Мюрат совсем не ожидал нападения, так как мы взяли его артиллеристов, когда они еще спали. В четыре часа дня мы возвратились в нашу Главную квартиру в Леташовке. Аудитор чувствовал себя очень плохо, мы ему уступили нашу квартиру и поселились у моего дяди Демидова в огромном доме, расположенном в полутора верстах от Леташовки, именуемом Леташево и принадлежавшем князю Волконскому. Никогда я не был так счастлив, как после выигранной битвы. Первый раз в жизни я находился в таком состоянии. Огромный бокал королевского пунша помог восстановить мои силы. Александр Безобразов{212} пропал без вести. Полагают, что он был убит в атаке, которую наши казаки произвели против французских кирасиров. Это приведет его бедную мать в отчаяние: он был ее единственным сыном.

7. Утром мы отправились к генералу Беннигсену. Он был в постели и сильно страдал от ран. Там мы узнали, что наши аванпосты были остановлены, вместо того чтобы завершить бой. 2-й и 3-й пехотные корпуса остались на своих позициях, чтобы вести наблюдение за неприятелем. Сегодня вечером Беннигсен отправил рапорт фельдмаршалу Кутузову о вчерашнем сражении.

8. Неприятель оставил нас в покое. Он полагает, что мы имеем какой-либо замысел, тогда как фельдмаршал просто боится сделать малейшее движение: он сидит в Тарутино, как медведь в берлоге, и не хочет оттуда выйти. Это нас всех приводит в ярость. Вот поистине благоприятный момент напасть на неприятеля, обескураженного поражением. Слухи о смерти Александра Безобразова, артиллерийского офицера, к сожалению, оправдались. Он был убит в сражении казаков с первым кирасирским полком. Его тело было обнаружено на поле боя совершенно обнаженное. Бестужев очень плох.

9. Сегодня говорят о походе, который предстоит совершить [99] генералу Дохтурову с 6-м корпусом. Он должен отправиться по Боровской дороге с 25 тысячами человек и постараться нанести удар неприятелю с этой стороны. Наш бедный аудитор Бестужев умер от ран, которые мы считали малоопасными. Гангрена поразила его после сражения. Его место было в Главной квартире. Мы ему говорили об этом, он не хотел нас слушать и заплатил жизнью за свое безрассудство. Генерал Беннигсен встал с постели и нанес визит фельдмаршалу Кутузову. Он отдал приказ всем быть готовыми к выступлению в течение двух дней. Возможно, что одноглазый старик причинил ему еще какие-либо неприятности. Наш главный штаб также в открытой войне с главным штабом фельдмаршала. Можно ли надеяться победить неприятеля, пока происходит междоусобная война! Сплетни князя Голицына много способствуют поддержанию разногласий между старыми генералами.

10. 6-й корпус под командованием генерала Дохтурова отправился в вышеупомянутый поход. Он пошел по дороге на Малоярославец. Получен рапорт от полковника Давыдова, который сделался партизаном. Он уведомляет, что взял 450 пленных, одетых в мундиры гусарского полка, и 40 зарядных ящиков; 350 неприятелей остались на поле боя. Никто не может удостовериться в этом. Остается верить ему на слово.

11. Полагают, что французы очистили Москву. Эта новость требует подтверждения. Невозможно поверить всем глупостям, которые говорят в Главной квартире. Я узнал от князя Сергея Голицына, что мне за сражение при Тарутино будет дан орден святой Анны 3-й степени вместо Владимира 4-й степени, к которому я был представлен. Это меня приводит в ярость. Я хорошо знаю, что князь Сергей — зачинщик всех гадостей, которые только можно сделать. Я на него не в претензии. Главная квартира должна быть перемещена из Леташовки в Спасское на Протве.

12. В 6 часов утра мы покинули Леташовку, где находились в течение 10 дней, и направились в Спасское. Со стороны Малоярославца была слышна канонада. Это заставило генерала Беннигсена вскочить на лошадь и отправиться на место сражения. Неприятель брал город несколько раз, и каждый раз его выбивала бригада генерала Талызина{213}. Вице-король Итальянский{214} командовал итальянцами, которые завладели городом. Генерал Раевский{215} со своим корпусом образовывал центр и с [100] помощью генерала Дохтурова, командовавшего левым флангом, сражался с четырех часов утра с непостижимым упорством. Неприятелю не удалось захватить Старую Калужскую дорогу. Он имел слабое утешение в том, что остался хозяином Малоярославца. К концу дня наши потери составили четыре тысячи человек. Генерал Дохтуров был легко ранен в ногу. Потери неприятеля были бы гораздо более значительными, если бы у нас было больше артиллерии. Французские генералы Дельзон{216} и Фонтенель были убиты. У генерала Беннигсена, находившегося в окрестностях города, была ранена лошадь. Его адъютант поручик Корсаков получил пулю в правое плечо. У Панкратьева и Клетте были ранены лошади. В мою шинель попали две пули. Ночь положила конец сражению. Мы отправились спать на биваки у деревни Марьино, куда поместили раненых пленных. Они издавали страшные стоны, которые нам не давали сомкнуть глаза всю ночь.

13. Утром мы получили известие от атамана Платова. Он встретился с кавалерией неприятеля на Боровской дороге, атаковал ее и разбил. Восемь пушек осталось на поле боя. Польский генерал Тышкевич{217} взят в плен, генерал Лефевр{218} был убит. Наша Главная квартира перенесена в Афанасьево. Пушечная стрельба была слышна весь день. Французы нас преследовали без всякого плана. Мы направляемся на Калугу. Более чем вероятно, что вся неприятельская армия отступает.

14. Мы пока еще отступаем до деревни Гончаровой, которая находится на главной Калужской дороге. Так как Главная квартира слишком многочисленна, чтобы ее разместить в этом местечке, генерал Беннигсен остановился в Горках, в трех верстах от фельдмаршала. Мы остановились неподалеку от него.

15. Главная квартира остается в Гончаровой. Мы провели день в Горках. Армия совершила фланговый марш к Полотняному заводу. Ничего нового. Нас накормили довольно хорошо, хотя и той же пищей, которую едят во всей армии. Наше продовольствие поступает из Калуги.

16. Мы покинули Горки в 2 часа и разместили Главную квартиру в Полотняном заводе. Полковник Кудашев вернулся из похода, в который он был послан с 2 тысячами человек, и привел 400 пленных.

17. Армия направилась к Адамовскому по Медынской дороге. Слух об уходе неприятеля из Москвы подтвердился. Говорят, что русские под командой барона Винценгероде [101] вошли туда, но что сам этот генерал попал в плен вместе со своим адъютантом Львом Нарышкиным{219}.

18. Мы отправились в путь ранним утром и остановились на ночлег в Медыни. Армия продолжила свой марш к Кременскому, где разместилась Главная квартира фельдмаршала Кутузова. Нужно признать, что этот одноглазый старик удачлив. Неприятель обратился в бегство, не будучи разбитым. Не составляет особого труда убивать и брать в плен бегущих.

19. Из Медыни мы отправились в Спасск-на-Шане. Переход составил 35 верст. Мы постарались попасть на Гжатскую дорогу, чтобы идти за неприятелем при его отступлении. Генерал Сен-При{220} установил сообщение с Москвой.

20. Главная квартира перенесена из Спасска в Селенки на большой Гжатской дороге. Мы с генералом Беннигсеном находимся в двух верстах от имения графа Орлова-Денисова Татейково. Неприятель бежит со всех ног, его трудно догнать. Атаман Платов со своими казаками взял 20 пушек и два знамени. Более чем вероятно, что неприятель их побросал, особенно пушки.

21. Фельдмаршал Кутузов переехал со своей Главной квартирой из Селенки в Дуброво. Наш добрый генерал разместился в четырех верстах от нее. Мы очень весело провели время, несмотря на плохое жилище. По крайней мере у нас есть кров, защищающий от переменчивой погоды. Французы не могут получить и этого, так как все деревни, которые им встречаются на пути, сожжены.

22. Мы выступили в путь, чтобы отправиться в Быково, в 5 верстах от Вязьмы. Оттуда был слышен гром пушек. Этого было достаточно, чтобы генерал Беннигсен отправился туда. Платов и Милорадович сражались у стен города. Они одержали победу по всем статьям. Мы взяли в плен генерала Пеллетье{221}, начальника польской артиллерии. Этот сумасшедший Вильсон{222} непременно желал отправиться на ночлег в Вязьму, хотя город не был еще полностью занят; к счастью, генерал Беннигсен не захотел этого сделать и вернулся в Митьково, чтобы там провести ночь. Его адъютанты Корсаков и князь Александр Голицын затеяли спор, который имел продолжение. Они основательно подрались. Все мы на стороне Голицына.

23. Из Митьково генерал Беннигсен отправился в Быково к фельдмаршалу и после часовой беседы поехал в Песочню, расположенную в четырех верстах от Главной [102] квартиры. Нет ничего нового. Все эти дни неприятель поспешно отступает.

24. По требованию фельдмаршала его Главная квартира была перенесена из Быково в Красное. Мы отправились в Песочню ранним утром. Переход был очень небольшим. Кутузов вынуждает нас двигаться черепашьим шагом.

25. Главная квартира фельдмаршала в Гаврикове, а наша — в маленькой деревне под названием Сниная. Мы получили сегодня известия из первого корпуса генерала Витгенштейна. Он разбил неприятеля и взял у него 10 пушек и 12 знамен.

26. Главная квартира в Белом Холме. Мы в Суханово, в полутора верстах. Генерал Беннигсен сегодня получил за Бородинскую битву орденскую ленту св. Владимира, а за сражение при Тарутино — орден св. Андрея с алмазами и 100 000 рублей. Это лучше, чем можно было бы ожидать.

27. Вместо того, чтобы отправиться в Главную квартиру, которая находится в Ельне, мы провели день в Богодилове, имении, принадлежащем полковнику Болховскому{223}. Он нас принял так хорошо, как только было возможно, и осыпал любезностями генерала. Он один из тех, кто убил императора Павла I. В настоящее время он служит в ополчении.

28. Мы очень приятно провели весь день в Богодилове. Кутузов остается в Ельне. Наш авангард взял четыре пушки и 800 пленных. Взять их не составляло труда: нужно было только стараться их подбирать.

29. Главная квартира в Балтутине, на главной дороге из Ельни в Смоленск. Платов одержал крупную победу над французами. Других рапортов пока не получено. Известно наверное, что генералы Самсон{224} и Пеллетье попали в плен, взято 18 пушек и много пленных.

30. Из Балтутино Главная квартира перенесена в Лабково по дороге в Рославль. Мы продолжаем фланговый марш, а неприятель продолжает бежать со всех ног. Мы с Беннигсеном в двух верстах от Лабково.

31. Армия провела весь день в Лабково, чтобы передохнуть, поскольку люди очень устали. Мне кажется, что фельдмаршал нуждается в отдыхе и императору следовало бы уволить его в отпуск. Все идет хорошо. Платов взял 25 пушек и 800 пленных, а Витгенштейн — шесть тысяч. Мы одни остаемся в полном бездействии. Это невыносимо. Беннигсен возмущен ленью Кутузова. [103]

Ноябрь.

1. Главная квартира перенесена из Лабково в Щелка-ново. Мы с Беннигсеном в двух верстах в деревне под названием Долгие Нивы. Во время перехода мы прошли через Клемятино, где неприятель имел большой хлебный магазин, который был взят нашими казаками так же, как и сорок повозок с амуницией.

2. Мы отправились вместе с армией в Журово. Наша Главная квартира в четырех верстах от Ляхово. Погода очень холодная. Наша одежда слишком легкая, чтобы защитить от холода. Было бы смешно увидеть нас в этих нелепых костюмах в столице. Сегодня ничего нового.

3. День прошел в Журово. Граф Остерман-Толстой в результате боя взял в плен генералов Альмейда{225} и Бюрта{226}. Они в крайне бедственном положении. Можно взять пленных столько, сколько захочешь. Они не оказывают ни малейшего сопротивления.

4. Главная квартира перемещена в Шилово, в 7 верстах от города Красного. В течение всего дня авангард под командованием Милорадовича вел бой. Неприятеля преследовали по пятам. Мы не приняли участия в бою.

5. В десять часов утра мы отправились на поле боя. Корпус маршала Даву сражался с нашей армией. В тот момент, когда мы прибыли, полк стрелков Молодой гвардии Наполеона растянулся по местности. Никто из них не дрогнул. Наша кавалерия осуществила несколько атак, но особенно отличилась артиллерия. Она уничтожала целые колонны. Последствием этого дня было взятие тридцати пушек, 5 штандартов, свыше тысячи пленных. Почти три тысячи остались на поле битвы. Остаток корпуса Даву вместе с ним самим спасся бегством. Его маршальский жезл попал в наши руки. Мы с генералом Беннигсеном были в этом адском огне.

6. Из Шилова отправились в Доброе, в двух верстах от Красного. Платов прислал рапорт из Смоленска. Он обнаружил 152 пушки, которые неприятель там оставил. Корпус маршала Нея{227} уничтожен. Семь тысяч человек сложили оружие. Остатки рассеялись по лесу. Полагают, что маршал Ней застрелился. Это известие требует подтверждения. Я не верю ничему. Ней не тот человек, который приходит в замешательство от подобных вещей. Взятые нами пленные в плачевном состоянии. Они почти все умирают от холода и истощения, радуются при виде издохшей лошади, бросаются на нее с остервенением и пожирают совершенно сырое мясо. Привычка видеть их [104] ежедневно и в таком количестве — причина того, что они не вызывают в нас ни малейшей жалости. Мы смотрим на эти сцены ужасов с большим равнодушием. Утром мы прошли мимо одного из этих несчастных, который лежал совершенно голым в лесу и не подавал почти никаких признаков жизни. Князь Александр Голицын приказал одному из драгун его застрелить, как он сказал, жалея его, чтобы он не мучился еще несколько часов.

7. Армия провела день в окрестностях Доброго. Генерал Милорадович во главе авангарда продолжает уничтожать остаток корпуса маршала Нея. Беннигсен вновь говорит о своем отъезде в Петербург. Возможно, он сейчас у старого фельдмаршала. Это меня совсем не устраивает.

8. Главная квартира переведена в местечко Романово, находящееся в Могилевской губернии. Генерал Беннигсен, почувствовав себя плохо во время перехода, вынужден остановиться в деревне в двух верстах от Романова, чтобы там переночевать.

9. Почувствовав себя немного лучше, Беннигсен отправился в Романово, чтобы провести там день. Главная квартира размещена в Ланнинке по дороге в Копыс. Неприятель оставил еще 56 пушек в Орше. Генерал Ермолов их уже захватил. Если так пойдет, более чем вероятно, что французы потеряют всю свою артиллерию.

10. Утром мы отправились в Главную квартиру в Ланнинке. Армия провела день в окрестностях этого местечка. Кажется, между фельдмаршалом Кутузовым и генералом Беннигсеном состоялось перемирие. Последний больше не говорит о своем отъезде в Петербург.

11. Главная квартира перенесена в Морозове со стороны Копыса. Мы отправились в имение господина Рибопьера{228}, в двух верстах от Морозово. У неприятеля много хлопот. У нас все в полном порядке. Мы нашли фураж для своих лошадей.

12. Наконец, мы прибыли в город, который не был сожжен неприятелем. В Копысе не видно следов прохождения армии. Город остался нетронутым. Оршу постигла другая участь: три четверти города превращены в пепел. Копыс стоит на Днепре. Мы получили там хорошие квартиры и в восторге от того, что нам предстоит остаться на завтрашний день.

13. Главная квартира в течение всего дня находилась в Копысе. Мосты через Днепр еще не наведены. Наш авангард в 40 верстах. Сегодня отслужили молебен, чтобы [105] возблагодарить бога за все победы, которые мы одержали с 6 октября до настоящего времени.

14. Главная квартира переведена из Копыса в Староселье. Мосты, которые были наведены через Днепр, забиты повозками и войсками до такой степени, что невозможно пройти. Генерал Беннигсен решил отправиться в Шклов, мы его сопровождаем. Это живописное местечко, расположенное на Днепре. Оно принадлежит Чернаевичу. Хозяин дома нас встретил очень приветливо и угостил хорошим обедом. Ночь мы провели там же. Сегодня великий князь Константин прибыл к армии. Он сразу же объявил, что все должны быть одеты по форме.

15. Ранним утром мы покинули Шклов и прибыли в Староселье, где получили хороший обед. Мы продолжили путь до Круглого, где находится Главная квартира. Пришли туда очень поздно.

16. Генерал Беннигсен получил сегодня приказ фельдмаршала Кутузова, который ему предписывает отправиться в Калугу для поправления своего здоровья. Этот громовой удар мы давно уже ожидали. Большинство из нас решило следовать за ним в его ссылку. Армия пошла дальше, мы провели день в Круглом. После полудня между адъютантами генерала князем Александром Голицыным и Корсаковым состоялся поединок на пистолетах. Мы были секундантами. Дистанция составила двенадцать шагов. Голицын стрелял первым и промахнулся, Корсаков — тоже. Так как у нас не было больше пуль, мы послали за ними в город. Наступила ночь, и Корсаков решил просить прощения. Два соперника примирились. Убийство не состоялось. Мне сегодня исполнилось двадцать лет.

17. Генерал Беннигсен вместо того, чтобы последовать приказу фельдмаршала Кутузова, который ему предписывал отправиться в Калугу, поехал в Петербург. Из многочисленной свиты, которую он имел при себе, он оставил только обоих князей Голицыных, графа Армфельда и меня. Остальные отправились искать новых начальников. Думаю, что они не найдут равного ему. Ланской отправлен курьером к императору. Мой дядя Демидов покидает нас через несколько дней, чтобы ехать в столицу, где он должен лечиться от болезни. Из Круглого мы отправились в Староселье. Нет ничего более унылого, чем воротиться с дороги.

18. Мы сделали переход до Орши. Этот город почти целиком превращен французами в пепел. Осталось только несколько домов, которые в крайне плохом состоянии. Мы [106] провели ночь у генерала Арсеньева{229}, который был послан навести порядок в этом городе.

19. Из Орши отправляемся в Бабиновичи, городок в Могилевской губернии, очень маленький. Кухня генерала всегда к нашим услугам, и поэтому мы всюду находим готовый обед. Мы предусмотрительно запаслись завтраком в дорогу. Князь Александр Голицын променял лавровый венок на миртовый. Ему улыбнулось счастье в Бабиновичах, мы не хотим последовать его примеру до самой столицы, где надеемся найти что-либо лучшее, чем в провинциальном городке.

20. Весь день без происшествий. Путешествуем довольно приятно. Чрезвычайно холодно. Я немного жалею, что покинул армию, ибо, совершив всю кампанию, находясь под свистом пуль и ядер, я не получил даже Владимирский крест, тогда как мои товарищи получили многие награды Но я сделал свой выбор, и это меня утешает. Мы остановились на ночлег в Крынках, имении, принадлежащем генералу Гурко.

21. Вот, наконец, Витебск — большой и красивый город на Двине, который дал свое имя губернии и является ее центром. Он также был занят неприятелем, который ему совсем не причинил вреда и даже окружил его деревянным ограждением от внезапного нападения. Это нам не помешало выгнать французов оттуда. Там мы нашли много знакомых, в том числе старого генерала Аклечеева{230}. Он командует бригадой Олонецких крестьян, с которой он отправился в корпус графа Витгенштейна. Это старинный друг нашей семьи, и я был рад его видеть.

22. Генерал Беннигсен приглашен на обед к витебскому губернатору господину Лехерту, мы отправились в трактир и пообедали довольно хорошо. Оставшуюся часть дня провели за бильярдом. Несколько месяцев мы были лишены этого удовольствия.

23. Генерал отправился обедать к пресловутому Чорбе{231}, который был генералом на русской службе. Оставшись в Витебске во время пребывания французов, он был обвинен в сотрудничестве с ними, но сумел найти оправдание и доказать, что он был вынужден пойти на службу, будучи оставлен неприятелем в неприкосновенности как заложник.

24. Мы провели весь день в Витебске, ничего не делая. Нет ничего скучнее, чем так проводить время. Обед у генерала Беннигсена. Его адъютант, который в то же время — его зять, капитан Андрекович, вернулся из Петербурга, [107] куда был послан как курьер, раньше, чем Ланской. Он привез нашему генералу орденскую звезду св. Андрея Первозванного с алмазами, которая была ему пожалована за сражение под Тарутином. Наш начальник был вознагражден, а мы ничего не получили. Это несправедливо. Утром князь Волконский, мой бывший начальник, прибыл в Витебск. Он убеждает меня не опаздывать с возвращением к нему. Я должен это обдумать.

25. Так как наш генерал был приглашен к старому бригадиру, мы провели большую часть дня в трактире с Рихтером; полковником лейб-гвардии егерского полка{232}, который находился в Петербурге по болезни и в настоящее время возвращался в армию. Это очаровательный малый, храбрый как Баярд и в совершенстве знающий военное ремесло. При Бородине он спас егерский батальон, который покинул Макаров{233}, оказавшийся в состоянии столь сильного опьянения, какое непростительно для начальника. Рихтер угостил нас великолепным обедом и напоил очень хорошим вином, но не до состояния Макарова.

26. Генерал Чорба пригласил нас к себе на обед. После Петербурга мы ни разу так хорошо не обедали, что делает честь этому дому. Многие пленные французские офицеры обедали вместе с нами. Безоружный неприятель — просто человек.

27. Наш генерал дал обед тем лицам, у которых он побывал в гостях. Это справедливо. Два французских полковника имели честь быть приглашенными к столу. Они вели приятный разговор. Они совсем не хвастуны и не отрицают ошибок своего императора, который стал виновником их несчастья. Так как Ланской не прибыл с письменным ответом его величества на письмо, которое ему написал наш генерал, последний решился самостоятельно продолжать свой путь к столице. Мы должны отправиться завтра утром.

28. В час пополудни покинули Витебск после восьмидневного пребывания там. Мы путешествуем на почтовых, хотя сегодня сделали только сорок верст и остановились на ночлег в Сураже, городке в Витебской губернии, где нам предоставили совершенно пустые помещения. С большим трудом мы отыскали подобие столов и стульев. Ночь прошла спокойно.

29. Покинув Сураж ранним утром, к обеду приехали в Усвят — имение, принадлежащее Дмитрию Зубову{234}, где нас разместили в очень красивом господском доме. Хозяин проживает постоянно в столице. После отдыха продолжили [108] свой путь к Великим Лукам. Я с удовольствием вновь побывал в этом городе, несмотря на скуку, которую испытывал летом во время шестидневного пребывания в нем.

30. Мы пообедали в удобное время в Великих Луках и продолжили путешествие до Порховки, расположенной в 60 верстах от города; провели там ночь в отвратительной крестьянской избе. Был собачий холод. Жители живут в страшной нищете. Дети не давали нам заснуть всю ночь.

Декабрь.

1. Мы проделали сегодня сто двадцать пять верст и прибыли в Порхов — красивый городок Псковской губернии на Шелони. Расположились в немецкой гостинице, единственной в этом городе. Она достаточно прилична, там даже нашлось хорошее вино — вещь редкая в провинции. Генерал квартировал у богатого купца. Самое неприятное, что это было далеко от нашей гостиницы. А так как было холодно, мы туда ходили только один раз в день.

2. Провели день в Порхове. Генерал сильно нездоров, его состояние внушает нам опасение. Андрекович, его адъютант, должен завтра отправиться в Петербург, чтобы получить решительный ответ. Городничий нас пригласил провести вечер у него. Составилась партия в бостон. Мы потешались над его манерами. В полночь возвратились домой.

3. Наконец, фельдъегерь принес письмо от императора, которое ожидалось так долго и с таким большим нетерпением. Вот оно почти дословно:

«Я получил, генерал, два Ваших письма. Я очень рассержен тем, что произошло между Вами и фельдмаршалом. Так как я сам предпочитаю в ближайшее время отправиться к армии, я прошу Вас остановиться в пути, чтобы я смог переговорить с Вами о том, что я считаю необходимым сделать в отношении Вас. Остаюсь к Вам благосклонным».

Это письмо было написано собственной рукой императора. Оно доставило удовольствие генералу Беннигсену, не знаю почему. Было ясно, что он не желал ему разрешить приехать в столицу. Андрекович был послан в Петербург, чтобы найти супругу генерала. Он был должен сопровождать ее в Порхов. Это составит нам приятное общество, так как, говорят, госпожа чрезвычайно любезна. Во всяком [109] случае, женщина не может не украсить общество, и особенно полька во цвете лет.

4. Провели весь день, не узнав ничего нового. Говорят, что мы будем сосланы в глубь Сибири. Утром отправились повидать генерала. Остаток дня занимались у себя.

5. Сегодня генеральша Беннигсен прибыла в Порхов. Утром мы отправились представиться ей. Генерал разрешил мне поехать в Петербург повидать родителей. Граф Армфельд получил такое же разрешение. Когда я собирался отправиться в путь, князь Александр Голицын сообщил мне известие, которое привело меня в отчаяние, тем более что я его совсем не ожидал. Мне сообщили о смерти моего брата Сергея, который скончался после шести дней страданий. Он умер 26 ноября. Мои родители, сказал он, безутешны. Какая судьба! Вот уже второй брат, которого я потерял меньше, чем за год. Мы отправились в путь сразу же и ехали ночью в тридцатиградусный мороз.

6. В трех станциях от Петербурга у нас не хватило денег, чтобы заплатить за лошадей. Мы повстречали Андрековича, который их мне одолжил. В час пополудни я вошел в отчий дом. Мои родители были очень рады меня видеть. Их радость была перемешана с горечью утраты моего брата. Он умер 15 лет, одиннадцати месяцев и нескольких дней, в цветущем возрасте. Я, который подвергался всем опасностям, тысячам смертей, спал на грубой постели и под открытым небом, — я остался жив, а мой брат, сильный и крепкий, погиб в результате нелепого случая. Он проглотил кусок стекла, который ему разрезал внутренности. Пообедав дома, я отправился повидать дядю Демидова, который прибыл несколько дней тому назад. Он до сих пор болен. К его приезду в Петербург ему разрешили носить военную форму. Это справедливо. Много раз он был под пулями. Вот ему вознаграждение.

7. Утром я пошел представиться князю Волконскому, который сегодня вернулся из Главной квартиры. Он меня вновь пригласил как можно скорее присоединиться к нему. Я не спешу воспользоваться его любезным приглашением. Провел весь день в визитах, повидал своих армейских товарищей Ланского и Клетте.

8. Ранним утром отправился в Невскую лавру, чтобы поклониться могилам братьев. После этого пошел к Ланскому, который уезжает в Порхов, к генералу Беннигсену. Нанеся визиты господину Резимонту и князю Зубову, возвратился домой, чтобы провести оставшуюся часть дня [110] со своими родителями. Бюллетень из армии сообщает о взятии 150 пушек, семи генералов и более двух тысяч пленных, захваченных под Вильно. Не могу не удержаться, чтобы не сказать об этом бюллетене, подписанном фельдмаршалом Кутузовым. Цифру нужно всегда поделить на три, и оставшееся число будет еще не совсем верным.

9. Я зашел ненадолго к тетке Львовой{235}. Нет предела ее глупости. Десятилетнее дитя часто показывает больше ума, чем она. Затем у меня был мой старый товарищ Михаил Орлов, ныне флигель-адъютант. Он получил за кампанию Георгиевский крест и два чина. Он уже капитан. Вечер у барона Розена.

10. Все утро прошло в визитах, очень скучных. Я был счастлив поскорее уйти. Оставшуюся часть дня провел дома. Сегодня получена прокламация фельдмаршала Кутузова-Смоленского к войскам. Так как они вошли на территорию неприятеля, он их призывает не грабить местное население и относиться к нему хорошо. Этот документ — образец красноречия{236}. Я не могу постичь, кто его автор. Подозрения падают на Фукса, бывшего начальника канцелярии князя Кутузова{237}.

11. Мне предстоит сделать еще несколько вещей. Надеюсь, что дело идет к концу. Это становится не только скучно, но и просто невыносимо, особенно из-за жестоких морозов. Пообедав дома, я отправился к 7 часам к Марии Денисовне Демидовой{238}. Это очаровательная женщина. Она любезна, как прежде. Я не знаю почему, но я люблю ее как сестру и хотел бы провести свою жизнь вместе с ней. Ее муж — прекрасный человек. Их дети также очень красивы.

12. Получен бюллетень из армии. Семь тысяч неприятельских воинов сложили оружие, не доходя до Ковно, две пушки и четыре генерала взяты в этой оказии. Из 500 тысяч человек, которые наводнили нашу древнюю столицу, не найдется, и сотни, которые вернутся к своему родному очагу. Единственно, о чем можно сожалеть в настоящее время, так это о том, что их мошенник-император ускользнул. Его пленение положило бы конец войне, тогда как в настоящее время театр военных действий перенесен в Германию.

13. Сегодня годовщина рождения моего несчастного брата, и мы всем семейством отправились на его могилу, отслужили молебен. Ему исполнилось бы 16 лет. Холод был ужасный. Я возблагодарил господа бога за то, что я в Петербурге, а не в армии. Говорят, что там свирепствует [111] лихорадка. Я убежден, что я бы там изнемог и умер. Я должен успокаивать родителей, которые и так уже несчастны в своих детях. Это мне не может помешать вернуться на поле чести по первому зову.

14. Утром отправился повидать князя Голицына. Сергей решил отправиться в Главную квартиру, чтобы присоединиться к князю Беннигсену в Порхове. Обед у госпожи Ададуровой. Получено известие из Вильно. Император пожаловал орден св. Георгия первой степени Кутузову, Витгенштейн и Чичагов{239} получили орден св. Андрея Первозванного.

15. Позанимавшись у себя дома и сделав несколько визитов, я отправился обедать к дяде Демидову. У него собралось все наше военное общество. Мы с удовольствием встретились, вспоминая, как вместе проводили дни в армии. Надо сказать правду: война — прекрасная штука, когда с нее вернешься. Вечером дома.

16. Я провел утро у себя, занявшись чтением одного из шести своих любимых романов — «Викфильдский священник». Часы пролетели незаметно. Я должен следовать воспитанию, которое получил, и привычке работать. Вечером с удовольствием пошел в русскую баню. Возвратившись домой, лег спать.

17. Отправился в Невскую лавру на молебен в память умерших моих братьев Никиты и Сергея. Приклонский прибыл из Твери с известием о смерти принца Георгия Ольденбургского, мужа великой княгини Екатерины. Жестокая лихорадка унесла его после десяти дней страданий.

18. Георгий Феншау пришел ко мне, и мы вместе отправились к нашей старинной знакомой мадам Прохлиц; я там был в роли наблюдателя. Вечером толстый Приклонский увел меня к упомянутому выше Демидову. Мне невозможно было там оставаться и вести разговоры. Я должен был против своей воли пригласить девушку. Ее звали Мария. В три часа мы отправились ужинать домой. Нам выразили неудовольствие. Я сделал вид, что этого не замечаю. Это самое лучшее, что можно было сделать. В полночь все разошлись.

19. Я провел все утро у себя за чтением "Тома Джонса» Филдинга{240}. Он тоже принадлежит к числу моих любимых романов. Мороз был столь сильным, что я решил не выходить весь день. Термометр Реомюра показывает 30 градусов. Если к этому еще добавить страшный северный ветер, то можно не удивляться большому количеству мертвых ворон в нашем дворе. Нет ничего нового. [112]

20. Чтобы не разучиться ездить верхом, мы отправились вместе с графом Армфельдом, моим товарищем по путешествию, в манеж графа Потоцкого, где оставались больше часа. Затем зашел к Сазонову, который прибыл сюда на некоторое время; он не замедлил нагнать князя Волконского. Часть вечера — у господина Резимонта, другая — у себя, написал письмо Щербинину. Михаил Орлов, отправляющийся завтра в армию, передаст мое письмо. Что касается меня, то моя участь еще не решена. Генерал Беннигсен еще в Порхове, и я не знаю, кого из двух мне надо держаться — его или князя Волконского. Я надеюсь, что неизвестность не будет длиться долго. Полагаю, что Беннигсен не будет командующим, и поэтому я должен буду его покинуть.

21. Большую часть утра провел у себя за чтением «Дон Кихота». Он также из числа моих любимых романов. Обед дома. Вечер у госпожи Ададуровой. Лучше этой женщины нет ничего на свете. Я ее очень люблю.

22. Погода настолько плохая, что все утро я не мог никуда пойти. Занимался у себя чтением и написал несколько писем. Вечер у старика Демидова. Сначала курил, затем составилась партия в вист. Из-за очаровательной Марии Денисовны невозможно соскучиться в этом доме. Видеть ее для меня всегда удовольствие.

23. Я нанес утром много визитов, но никого не застал дома. Это меня совсем не огорчило. Получили новости из армии. Маленький городок Мемель, расположенный на нашей границе, был взят маркизом Паулуччи, генерал-лейтенантом и генерал-адъютантом. Значительный гарнизон в количестве тысячи семисот человек захвачен в плен. Говорят, что пруссаки находятся в полном согласии с нами. Этим не надо пренебрегать, особенно при настоящих обстоятельствах.

24. Нанеся визит Голицыну, я решил прогуляться пешком. Погода этому немного благоприятствует, так как морозы ослабли. Вечер у госпожи Путятиной. Она хорошо принимает свой круг гостей, а ее муж — еще лучше. У них постоянно большой съезд. Дай бог, чтобы это продлилось как можно дольше. Здесь всегда до тридцати персон.

25. Отправился к обедне в Казанский собор, куда торжественно внесли много знамен всех наций и всех цветов, привезенных из армии. Весь собор был ими увешан, не хватало даже места. Вечер у госпожи Ададуровой.

26. Я разделил свое утро между чтением, прогулкой [113] верхом вместе с Армфельдом и пешком по бульварам. Обед у старика Демидова. Большую часть вечера провел у себя, за чтением истории Имре Текея, короля венгерского{241}.

27. Отправился в первый раз на Английские горки. Раньше военным вход туда был воспрещен. После последней кампании господа с берегов Темзы нам предоставили эту привилегию в вознаграждение нашей доблести. Погода благоприятствовала прогулке. Значительную часть вечера провел у старика Демидова. Как обычно, составилась партия в вист. Его невестка — единственное, что не позволило мне умереть от скуки. Не будь ее, я никогда не пошел бы в этот дом. Она олицетворение красоты, ангел в обличье женщины.

28. Провел утро в визитах, после чего отправился обедать к своему дяде Демидову. У него я, как у себя, пока нет моей тетки. Ему довольно редко удается остаться с нами наедине. Она всегда занята кем-то, в настоящее время пришла очередь кавалергарда. Часть вечера провел у госпожи Ададуровой, остальное время — у себя.

29. Утром отправился к Демидову и Армфельду. Я предполагаю в будущую субботу уехать в Порхов, чтобы узнать решение генерала Беннигсена на мой счет; я не желаю оставаться в полном бездействии в то время, как мои братья по оружию находятся на поле чести. Чувствую огромное желание, более того — необходимость к ним присоединиться. Головная боль, последствия путешествия на телеге, задержала меня дома в течение всего вечера. В мои годы это несносно.

30. Головная боль меня задержала на квартире в течение всего утра. Чтобы несколько рассеять дурное расположение духа, я занялся чтением «Орлеанской девственницы» Вольтера. Это меня несколько отвлекло, и в конечном итоге я смог нанести несколько визитов.

31. Не найдя князя во дворце, отправился искать его на малом параде. Обед у княгини Зубовой-матери. Ели очень мало. Вечером большой праздник у Нарышкина{242}, начали танцевать, пока звон цимбалов не провозгласил наступление Нового года. Все общество отправилось в театральный зал. Давали балет, похожий на комедию, озаглавленный «Лотерейный билет». Он продолжался до половины второго. На террасе был устроен великолепный фейерверк. В это время были уже убраны декорации и накрыт ужин. Весь праздник был великолепным и достойным обер-камергера. Я вернулся домой после четырех часов утра. [114]