На Западном фронте

Игнорируя предложение Советского правительства о ведении мирных переговоров, буржуазно-помещичья Польша 25 апреля 1920 г. начала боевые действия на широком фронте — от Припяти до Днестра.

В Крыму поднял голову барон Врангель.

Эти тревожные вести быстро облетели всю страну. Дошли они и до 27-й Омской Краснознаменной дивизии, стоявшей тогда на Енисее в районе Минусинска. Командиры начали вести усиленную подготовку в подразделениях. Политработники приступили к разъяснительной работе, читали красноармейцам речь В. И. Ленина на Всероссийском съезде рабочих стеклофарфорового производства, опубликованную, в «Правде». «Польша взяла уже Житомир и идет на Киев. Это требует от нас самой решительной и незамедлительной защиты интересов пролетариата. Мы не сомневаемся... что эта новая попытка со стороны империалистов Антанты задушить Советскую Россию потерпит такой же крах, как деникинская и колчаковская авантюра... — говорил Владимир Ильич. — У нас нет сомнения, что польское правительство начало эту наступательную войну против воли своих рабочих... Война с Польшей нам навязана... а раз так, мы все должны подняться как один, чтобы защитить и себя, и Украину от натиска польских империалистов»{13}.

Степан Сергеевич читал речь Ленина с карандашом в руке, вдумываясь в каждое слово. Он, конечно, не мог знать, понадобится ли Западному фронту их дивизия. Но что каждое подразделение должно быть в любую минуту готово к походам и боям — это было совершенно ясно.

Вострецов с удвоенной энергией начал крепить боеспособность полка. Он постоянно появлялся в батальонах и ротах во время занятий и учений и проводил эти учения, передавая красноармейцам и командирам свой богатый военный опыт. [80]

А вечерами Степан Сергеевич упорно и настойчиво учился сам. Много и жадно читал. Он не стеснялся брать у служивших в полку учителей уроки русского языка, математики, истории, географии.

Но слишком мало выпало времени на отдых, учебу, боевую подготовку. В конце апреля белополяки начали наступление, а уже 4 июня Вострецов получил приказ о выступлении. Он немедленно собрал командиров, политработников и, как всегда коротко и четко, поставил задачу подготовить подразделения к маршу и погрузке в эшелоны.

Новый комиссар полка, ветеран дивизии И. М. Кернога, предложил политработникам провести беседы по ротам, разъяснить бойцам создавшуюся обстановку.

242-й Волжский полк был готов к 300-километровому походу до ст. Ачинск. Перед застывшим строем торжественно пронесли в голову колонны Почетное Красное знамя. Комиссар зачитал перед строем телеграмму Реввоенсовета 5-й армии, в которой отмечалось, что 27-я дивизия вписала в историю 5-й армии много героических, незабываемых страниц. Весь победоносный поход армии от берегов Волги до Енисея связан с 27-й дивизией, ее доблестными бойцами, командирами и политработниками. Выдающиеся подвиги воинов дивизии отмечены многочисленными наградами и вручением Красных знамен дивизии и полкам. Реввоенсовет 5-й армии, прощаясь с дивизией, объявил всему личному составу благодарность за службу и выразил уверенность, что дивизия новыми подвигами на Западном фронте подтвердит свою боевую репутацию.

Обращаясь к бойцам и командирам полка, С. С. Вострецов произнес краткую речь и закончил ее призывом:

— Вперед, товарищи! Волжцы всегда шли только вперед под своим революционным Красным знаменем!

В ответ прокатилось громкое «ура!».

Походными колоннами, с гордо реющим Красным знаменем, двинулся в поход 242-й Волжский полк. Впереди — тысячи километров по железной дороге. А там — Западный фронт.

На ст. Ачинск уже стояли эшелоны, готовые принять красноармейцев. На вагонах развевались красные полотнища с призывами: «За нашу Советскую Республику!», «Долой поджигателей войны!» [81]

Вострецова встретили начдив В. К. Путна и комбриг В. А. Степанов{14}. Они приняли рапорт, осмотрели батальоны и остались довольны внешним видом красноармейцев, их настроением и состоянием полка в целом.

— Ну, грузись — и в путь! — Витовт Казимирович крепко сжал руку Вострецову. — До встречи на фронте.

Один за другим уходили со станции эшелоны 242-го Волжского полка. Маршрут пролегал через места, где волжцы еще совсем недавно гнали колчаковцев. Многие из них были особенно памятны. Вот она, станция Тайга! Здесь, именно, здесь 27-я Омская уже била белополяков, которые пытались прикрыть бегство Колчака. А вот Новониколаевск. А вот Барабинск, на подступах к которому была разгромлена Образцовая егерская дивизия.

Ветераны рассказывали молодым бойцам о трудных боях, о штыковых атаках, о смелых операциях, которые проводит командир полка.

Эшелоны подходили к Уралу — родине многих красноармейцев. И, естественно, у командира стали появляться тревожные мысли: а вдруг кто-нибудь соблазнится желанием побывать дома и отстанет от эшелона? Чтобы избежать этого, комиссар полка Кернога усилил повседневную воспитательную и пропагандистскую работу в подразделениях. К работе были привлечены все 314 коммунистов полка. Они проводили беседы, организовывали читки свежих газет, рассказывали о последних событиях на фронте, разъясняли бойцам, что война нам навязана буржуазно-помещичьим правительством Польши, которое поддерживают и которому помогают империалисты других стран.

Проехали Челябинск, Златоуст, Уфу. У многих красноармейцев дом был, как говорится, под рукой, но ни один не отстал от полка.

В Уфе Вострецов забежал на минутку в железнодорожные мастерские. Они будто стали ниже — в землю вросли. А все остальное — пути, стены, густо затянутые пылью, станки и кузнечные горны — так и осталось, каким было двадцать с лишним лет назад. Только люди были [82] новые, все больше подростки да мастера преклонных лет. В кузнице мальчишки правили старые болты, бойко звеня молотками по наковальням.

— Металла нет, — вздохнул, остановившись рядом со Степаном Сергеевичем, старый мастер. И прибавил: — Вот, из старья выбираем. — Но в голосе не слышалось жалобы: всем, мол, сейчас трудно, и время это надо пережить. — А вы по делу сюда? — спросил он Вострецова. — Или так просто?

— Работал я тут когда-то; — ответил Степан Сергеевич. — Начинал жизнь здесь.

Ему обрадовались. Один из стариков вспомнил Степана, вспомнил, как его принимали на работу. Вопросы посыпались со всех сторон. Но не было времени побольше поговорить, подробнее расспросить о жизни и переменах в мастерских, о людях, рядом с которыми стоял у наковальни. Узнал лишь, что кое-кого забрили в солдаты еще в воину при царе, а многие сами ушли уже в Красную Армию. И ими гордились в мастерских.

— Колчака побили, побейте и белополяков! — наказывали рабочие Вострецову на прощание.

Воинские эшелоны шли на запад без задержки. Трудно было с топливом, с паровозами. Старенькие, подлатанные, они едва вытягивали составы на подъемах. И все же полк продвигался вперед примерно на 700 — 750 км в сутки.

На одной из остановок Степан Сергеевич легко вскочил в теплушку к пулеметчикам и, дымя своей неизменной трубкой, поехал до следующей станции. Речь, конечно, сразу же зашла о положении на фронте.

— Неужели белополяки посильнее Колчака будут? — недоумевающе пожал плечами бывалый пулеметчик.

— А вот встретимся — ты и спроси, — улыбнулся Вострецов.

Бойцы поняли шутку и тоже заулыбались.

— Да, был когда-то Колчак силен, — уже совсем серьезно продолжал Степан Сергеевич. — Однако ничего ни от Колчака, ни от его армии не осталось. Такая же участь ждет и белопольскую армию. И я вам, товарищи, скажу, почему. Все дело в том, что наша Красная Армия растет и крепнет за счет трудового народа. А за счет чего белые армии могут расти? К нам вот пришел Антон Матусевич, крестьянин-бедняк. Добро пожаловать! Отличился в бою — получай орден от рабоче-крестьянской власти. Сообразителен [83] в схватке, находчив — принимай пулеметную команду! Так, Антон Андреевич?

— Ясное дело, так, — смущенно заулыбался молодой начальник пулеметной команды.

— Ну а если бы тебя назначили командиром в белой армии? — спросил его Вострецов, щурясь от махорочного дыма.

— А не успели бы! — бойко ответил Антон.

— Почему же?

— Так я в первом же бою развернул бы свой пулемет!

— Вот где корень! — воскликнул Степан Сергеевич. — Нашему брату доверять нельзя, а старых белогвардейских офицеров становится все меньше и меньше. Обманывать же солдат, удерживать их в белой армии под палкой и страхом смерти становится все труднее и труднее.

Красноармейцы слушали внимательно, соображали: а ведь действительно так! Сам их командир полка, уральский кузнец, почти всю империалистическую войну прошел рядовым и только к концу ее за исключительную храбрость получил звание подпрапорщика. Теперь же командует полком, и полк по праву считается одним из лучших в дивизии.

Вострецов любил такие простые, непринужденные беседы с красноармейцами: они сближали, позволяли узнать настроение бойцов и повлиять, если требовалось, на это настроение.

Времени для повышения своих знаний, для работы над книгами было очень мало, заниматься приходилось чаще всего ночью. Но зато Вострецов начинал уже сам чувствовать, что легче ему вести беседы с бойцами, насыщать их политическим содержанием.

В Смоленске волжцев встретил командующий Западным фронтом М. Н Тухачевский. Вострецов доложил ему о состоянии и боевой готовности полка, вместе прошли по вагонам. Впоследствии Тухачевский писал, что «благодаря исключительному вниманию... со стороны Ленина войска были насколько возможно обмундированы. Продовольственное положение... улучшено»{15}.

27-я Омская Краснознаменная дивизия вошла в состав 16-й армии, действовавшей против белополяков на минском направлении. [84] Выгружались на станциях Бобр, Крупки, Славное, До фронта, развернувшегося по р. Березина, оставалось километров пятьдесят.

Маршевым порядком, прямо из вагонов шли батальоны на передовую. Подтянулись полки 80-й и 81-й 27-й дивизии. 79-я бригада была еще в пути.

Командование прибывшими частями до приезда начдива было возложено на командира 80-й бригады А. И. Лапина, Начальник штаба бригады И. Ф. Дашичев разработал план действий частей 27-й дивизии по форсированию Березины.

Наступление началось 8 июля 1920 г. в 5 часов.

Командование белопольских войск к этому времени имело уже богатый опыт позиционной войны. Оборону оно строило на основе хорошо оборудованных инженерных сооружений, окопов, блиндажей, при наличии искусственных и естественных препятствий, организации системы ружейного, пулеметного и артиллерийского огня. Силы рассредоточило равномерно по всему фронту. Сломить или хотя бы прорвать оборону белополяков было не так-то просто.

Вострецов по первым же данным с передовой оценил всю сложность обстановки. Оборона крепкая. Нужно не бить в лоб, а искать слабое место, зайти во фланг, в тыл. Такой участок оказался в районе действия 8-й стрелковой дивизии, наступавшей левее 27-й дивизии. Вострецов быстро перебросил свой полк в прорыв, сделанный соседом, и зашел во фланг вражеских подразделений, которые сдерживали наступление его дивизии.

Удар волжцев с фланга оказался для белополяков роковым. Была сломана вся их оборона на этом участке. Волжцы, преследуя противника, устремились на Смолевичи. Позади оставались все еще значительные силы врага, но, опасаясь окружения, они начали быстро отходить. 242-му полку приходилось сражаться на два фронта. Его передовые подразделения сбивали с ходу небольшие отряды, а арьергарды отбивали атаки отходивших частей.

Белополяки, отступая, подожгли лес. Надвигалась ночь. Не только идти — дышать становилось трудно. Дым от лесного пожара все гуще и гуще стлался по земле. Вострецов, объезжая роты, не слезал с взмыленного коня.

— Вперед, товарищи! Вперед! — подбадривал он бойцов и добавлял шутливо: — Я, например, не хочу быть поджаренным на таком костре! [85]

9 июля полк вышел к Смолевичам с юга и оказался в тылу бригады отступавшего противника. Завязался бой. Белополяки бросили все свои силы, чтобы прорваться на Минск, но волжцы стояли крепко и сами переходили в атаки. Много боевых товарищей потеряли они в этом бою. Но врага не пропустили. Отправили в тыл тяжелораненых — начальника пулеметной команды Матусевича, начальника разведки Самсонова и других. Похоронили погибших. Потом стали подсчитывать трофеи. Были захвачены пленные и большое количество оружия.

Красноармейцы заводили беседы с пленными, спрашивали:

— Ну чего вы к нам полезли? Земли своей у вас, что ли, мало?

— Мало. Очень мало...

— Так вы ее не там ищете, землю-то, — смеялись красноармейцы. — Посмотрите, сколько земли у ваших помещиков! Вот и отбирайте'eel Как мы отобрали в семнадцатом.

С подошедшими частями полк двинулся вперед, на Минск, где белополяки создали сильный узел сопротивления. Системы окопов. Проволочные заграждения в четыре — шесть рядов. Пулеметы. Артиллерия. На севере линия обороны обрывалась в труднопроходимых болотах, на юге упиралась в р. Свислочь. По плану, разработанному штабом армии, прорвать оборону и взять Минск должна была 17-я стрелковая дивизия. Но 27-я Омская в броске от Смолевичей вышла раньше к оборонительным линиям врага. Остановиться или идти вперед? Этот вопрос встал перед командованием дивизии, встал потому, что со штабом армии временно прервалась связь.

В. К. Путна решил пробиться через линию обороны. И полки, получив его указания, с ходу устремились к Минску.

242-му Волжскому полку отводилась ответственная роль. Начдив хорошо знал Вострецова и полностью полагался на его опыт, умение руководить боем и побеждать. Волжцам было приказано быстрым обходным маневром вырваться вперед на левом фланге дивизии и ударом с юга занять ст. Минск, отрезать врагу пути отступления по железной дороге.

Для Вострецова такая задача была не в новинку. По опыту он знал, что успех зависит от внезапности и стремительности. Каждый боец должен точно знать свое место, [86] боевой маневр. Собрать командиров, объяснить им задачу было просто некогда. И Степан Сергеевич объезжал батальоны, роты, стягивал полк в ударный кулак, зачастую на ходу объясняя командирам замысел.

На рассвете 11 июля 242-й Волжский полк во взаимодействии с другими частями дивизии преодолел оборону противника и устремился на запад. Минск оставался справа. Обходя город, волжцы перехватили железнодорожную магистраль, пошли навстречу отступавшим белополякам — на станцию.

В городе разгорелся бой — коротай, но жаркий. Вовремя подошли и батальоны 241-го Дрестьянского полка. Противник не выдержал натиска. К 14 часам Минск был освобожден полностью. Но еще не пришло время отдыхать, И красные полки устремились преследовать отступавшего противника.

Первые же бои под Смолевичами и Минском показали, что слава, полученная на Восточном фронте 27-й Омской Краснознаменной дивизией, не случайна. С успехом выдержал новый трудный экзамен и 242-й Волжский полк. Вострецов по праву гордился отважными командирами, стойкими и мужественными бойцами полка.

Потрепанные части 4-й армии противника отходили на Барановичи. Они спешили уйти за старую германскую линию обороны, где со времен первой империалистической воины сохранились окопы с массой бетонированных гнезд и блиндажей. Эти укрепления срочно восстанавливались, ограждались колючей проволокой в несколько рядов. Здесь белопольские генералы надеялись остановить наступление частей Красной Армии. Отступая, противник взрывал мосты, поджигал населенные пункты, поля с колосистым зерном.

В ночь на 17 июля 242-й Волжский полк вышел к укрепленным позициям врага. А ни рассвете получил приказ начдива отрезать путь отступления противника из Барановичей, перехватив тракт и железную дорогу в районе Тартак, Скобелевский Лагерь.

Вострецов развернул карту. Вот они, Барановичи! Если по прямой на юго-запад, то километров пятнадцать до них, не больше. За Барановичами, тоже на юго-запад, уже в районе действия 8-й дивизии, — Тартак и ст. Скобелевский Лагерь. Чтобы выйти к этим пунктам, следовало обходным маневром в тылу противника преодолеть [87] около 50 км трудных проселочных дорог, часто теряющихся в болотах.

В то же утро Вострецов встретился с начдивом. Путна, всегда подтянутый и бодрый, выглядел несколько усталым: сказывались бессонные ночи.

— Справишься? — спросил он Вострецова.

— Надо справиться! — коротко ответил Степан Сергеевич.

Начдив крепко пожал ему руку. Оба отлично понимали, какая тяжелая впереди задача. Зайдя в тыл, полк внесет дезорганизацию в ряды белополяков, занявших оборонительные линии на подступах к Барановичам. А после ударов 27-й и 8-й дивизий части белопольской армии при отступлении обрушатся на волжцев, обрушатся всей своей мощью, во много раз превосходящей силы полка.

238-й Брянский полк под командованием А. С. Зайцева прорвал на одном ив участков севернее Барановичей оборонительную линию белополяков. В этот прорыв и устремились волжцы с приданными им артиллерией и кавалерийским отрядом. Двигались сначала ускоренным маршем строго на запад, затем свернули на юг, обходя Барановичи, под которыми части 8-й дивизии уже завязали бои. Вострецов торопил подразделения. Он появлялся на коне то во главе полка, то среди обозников. Передовые батальоны, обеспеченные подводами, вел помощник командира полка Андерсон. Лошадей гнали, не давая передышки. К вечеру красноармейцы заняли позиции в районе Скобелевский Лагерь, Тартак. А ранним утром подразделения 14-й Великопольской дивизии, отходившие под натиском красных полков, налетели на засаду волжцев.

Степан Сергеевич был в Тартаке: нужно было разработать план взаимодействия с кавалерийским отрядом, который там стоял. Едва он услышал шум боя со стороны Скобелевского Лагеря, как тут же вскочил в седло и помчался навстречу нараставшему пулеметному стуку, ружейной пальбе. Следом поскакали несколько бойцов. И вот с ними, с горсткой храбрецов, Степан Сергеевич бросился в бой против отряда белополяков, заходившего во фланг подразделениям полка, и заставил его отойти назад. Слишком неожиданной для врага и дерзкой была атака.

Однако вскоре командование 14-й Великопольской дивизии [88] узнало, что путь отступления им преградил лишь один полк, и начало штурм позиций волжцев, еще не успевших как следует окопаться, укрепить линию обороны. Атака следовала за атакой почти без перерыва. С фронта от Барановичей на белополяков давили полки 8-й дивизии. Свернуть же в сторону — там труднопроходимые дороги, заболоченные леса. Подходили все новые и новые подразделения 14-й Великопольской дивизии и бросались в яростные атаки, стремясь сломить, смять вставших на их пути волжцев.

Вострецов, верхом, являлся в самых опасных местах. В критический момент появился он и на участке, где напор противника сдерживали батальоны под командованием Андерсона.

Бойцы, отстреливаясь, отступали.

— Где Андерсон? — спросил у первых же красноармейцев Вострецов.

— Убит...

— Куда же вы, волжцы, бежите?! За Андерсона! Вперед!

И он увлек за собою в контратаку расстроенные уже было ряды нескольких рот. Белополяки не выдержали, отступили.

Дымилась земля. Бойцы заняли прежние позиции. Лица их потемнели от пороховой гари и усталости. У многих на руках, голове появились свежие повязки.

Степан Сергеевич послал вестового в обоз с коротким приказом, написанным на клочке бумаги. Еще в Сибири он всех обозников перевел в строй, направляя на их место бойцов, возвращавшихся из госпиталей. Там они немного отдыхали, поправлялись. Зато в тяжелую минуту они оказывались испытанными бойцами и в схватке в врагом стояли насмерть.

Так было и теперь. Начальник обоза 242-го Волжского полка Алексей Андреев, получив приказ Вострецова, срочно собрал всех обозников и хозяйственников, взял запасные пулеметы, боеприпасы и вовремя прибыл на помощь. Новая атака белополяков захлебнулась, как и прежние.

Оценив сложившуюся обстановку, Вострецов понял, что сдерживать долго яростный, упорный натиск врага полк не сможет. Командование войск противника, определив силы и расположение оборонительных линий, может предпринять какой-либо маневр, смять батальоны, [39] разбить их. Значит, надо опередить врага, не ждать его атак, а самим быстро и решительно действовать. Собрав несколько рот, командир волжцев вывел их вперед и атаковал на шоссе идущую в маршевом порядке колонну белополяков. Не ожидавшие атаки вражеские солдаты и офицеры буквально заметались под уничтожающим пулеметным огнем.

Лишь к вечеру затихли бои в районе Скобелевский Лагерь, Тартак. Волжцы выстояли. Крепко потрепанные части 14-й Великопольской дивизии, оставив сотни убитых, все-таки вынуждены были свернуть с дороги и по топким проселкам уходить от преследования, от полного разгрома.

На опушке леса красноармейцы хоронили погибших товарищей. В братскую могилу бережно опустили и Андерсона, павшего смертью героя. Полк выстроился, замер в ровных шеренгах. Вострецов снял фуражку, сказал:

— Товарищи! Не плакать собрались мы у могилы наших братьев. Нет. Мы собрались, чтобы поклясться отомстить за их кровь. Мы не нападали на Польшу. Белополяки пришли к нам с войной. И они должны ответить за это, за смерть наших боевых друзей. Вечная память, вечная слава вам, герои, павшие за Советскую Родину! — Степан Сергеевич нагнулся, взял горсть влажной земли, бросил ее в могилу.

Один за другим, эхом отдаваясь в вечернем притихшем лесу, прогремели три залпа.

Бойцы устали. Но об отдыхе, даже о передышке нечего было и думать. Наступление продолжалось. В связи с тяжелой обстановкой на участке 17-й дивизии в районе Волковыска 27-я Омская Краснознаменная дивизия получила приказ ударить во фланг противнику и ликвидировать волковыскую группировку белополяков.

Опять 242-й Волжский полк шел вперед, опять его командир был то в авангарде, то в арьергарде. Подбадривая красноармейцев, он настойчиво повторял, что в быстроте продвижения, в неожиданности появления перед противником заключается успех.

Тяжело было идти под палящими лучами июльского солнца. Старые гимнастерки на спинах бойцов украсились белыми разводами от выпаренного пота. На камнях шоссе оставались бурые пятна крови — следы стертых ног. И когда раздавалась команда на привал, люди валились [90] в кюветы, засыпали сразу же. Через час-полтора устало поднимались и шли дальше.

Обозы отстали. Все скуднее и скуднее становилось питание. Местное население ничем не могло помочь: белополяки, отступая, угоняли скот, увозили хлеб или сжигали его.

242-й Волжский полк выдвинулся далеко вперед и утром 26 июля натолкнулся на заслоны частей 15-й Великопольской дивизии. Бой завязался с ходу. Волжцы применили один из своих испытанных приемов: рассыпавшись в редкие цепи, короткими перебежками устремились вперед, охватывая врага с флангов. Пулеметчики открыли огонь, прижимая врага к земле.

Таким приемам учил их Степан Вострецов. И теперь он был доволен. Оборона белополяков была сломлена.

А впереди — Беловежская пуща. В ней скрылись отступавшие части врага. Полку приказано пройти через этот лесной массив и овладеть центром пущи — Беловежем.

С особой предосторожностью продвигался полк по лесной дороге. Вострецов и бойцы знали, что в пуще водятся зубры и разные дикие животные. Но не это смущало командира. На Урале и в Сибири они проходили по лесам еще более глухим. Смущало Степана Сергеевича то, что в Беловежской пуще он увидел вырубленные дороги и большие плеши, сделанные немецкими захватчиками в первую мировую войну. Теперь они могли быть использованы белополяками как выгодные позиции для обороны.

Но противник не использовал этих возможностей, а закрепился на рубеже лесной реки Нарев в районе Тиховоля.

Вострецов заранее продумал план преодоления обороны врага. Едва завязалась перестрелка передовых подразделений, как волжцы выдвинули вперед артиллерию, выкатили пушки буквально на открытые позиции, и Вострецов, командуя огнем, прямой наводкой расстрелял пулеметные точки противника. Под прикрытием артиллерии волжцы форсировали Нарев и вновь двинулись вперед.

Выставленный противником заслон перед Беловежем был сбит с ходу. Войска белопольской армии поспешно отходили за Буг. Здесь были подготовлены сильные оборонные [91] сооружения — окопы полного профиля, проволочные заграждения, бетонированные огневые точки.

Командующий Западным фронтом М. Н. Тухачевский 16-й армии в ночь на 1 августа форсировал

[остутствует 2 страницы]

Не раз приходилось Вострецову бывать в жарких схватках, в самом пекле боя. Не раз смотрел он смерти в лицо. Но сейчас он понимал, как устали люди, и слишком много ветеранов выбыло из строя.

А железное полукольцо врага сжималось. В бой вступали все новые и новые подразделения. Грохот орудий не умолкал ни на минуту.

Приходилось отходить. Для Степана Сергеевича это было хуже смерти. До сих пор в самых трудных и сложных условиях он умел найти верное решение, добиться победы. И теперь его мозг лихорадочно работал. Просто поднять красноармейцев в атаку, поднять редкие цепи на лавину врага — бессмысленно. Нужен момент, нужен такой участок фронта, где прорыв через полукольцо вражеских войск будет обеспечен. Вострецов ждал этою момента, искал нужный участок. И нашел его. Роты были подняты в контратаку. Дрогнули белополяки. Но в самый разгар боя мощной волной ударило в грудь, перехватило дыхание. Теряя сознание, Степан Сергеевич лишь почувствовал, как безвольно подломились колени...

Красноармейцы подхватили своего командира, вынесли с поля боя. В очень тяжелом состоянии Степана Сергеевича увезли в госпиталь, в тыл. Сказалось все: и ранение, и истощение организма, и страшная переутомленность.

Советское правительство высоко оценило боевые подвиги командира 242-го Волжского полка на Западном фронте, наградив его вторым орденом Красного Знамени{17}.