Великие без фамилий

«Инженер Б. М. Малинин известен мне еще с 1911 года, когда он, будучи студентом кораблестроительного отделения Петербургского политехнического института, был в числе моих непосредственных учеников. Мне известно также, что сразу после окончания Политехнического института он посвятил себя делу отечественного подводного судостроения и до настоящего времени продолжает свою деятельность в этой области, проработав в ней бессменно тридцать лет. За этот длительный период времени инженер Малинин принимал участие во всех стадиях проектирования и постройки подводных лодок русского флота, занимая с 1917 года руководящие должности в этой области судостроения.

Его индивидуальные и творческие работы могут быть разделены на две части. К одной относятся его [241] оригинальные проекты нескольких типов подводных лодок современного советского военного флота; к другой — работы научно-исследовательского характера в области теории подводного плавания.

К числу первых работ — проектов новых лодок — относятся:

1. Подводные лодки типа «Декабрист», бывшие первенцами советского подводного судостроения и положившие начало созданию современного отечественного подводного флота. В проекте этих лодок инженером Малининым были предложены совершенно новые по сравнению с дореволюционным подводным флотом конструкции как корпуса лодки в целом, так и его отдельных составляющих — переборок, аккумуляторных ям, системы погружения и др., — носивших на себе печать несомненной новизны и оригинальности.

Лодки по этому проекту были построены и принимали участие в Великой Отечественной войне, причем среди них некоторые получили наименование гвардейских и награждены боевыми орденами.

2. Проект подводных лодок типа «Ленинец» создал новый комбинированный (подчеркнуто А. Н. Крыловым. — Ю. С.) тип подводной лодки, носящей не только обычное торпедное и артиллерийское вооружение, но и минное. В этом проекте новой и оригинальной конструкции было все минное устройство, разработанное инж. Малининым. Лодки этого типа оказались настолько удачными и отвечающими требованиям современной войны, что они были построены четырьмя, следовавшими одна за другой сериями, за последнюю серию этих лодок инж. Малинину присуждена Государственная премия. Лодки зарекомендовали себя в современной войне, как прекрасные боевые корабли.

3. Проектом подводных лодок типа «Щука» были созданы боевые корабли отечественного подводного флота, составившие основной его костяк и построенные шестью сериями. Основной особенностью этого типа лодок является его простота, как со стороны постройки, так и в эксплуатации. Являясь лодками среднего тоннажа, они носят мощное торпедное вооружение. Это обстоятельство, а также указанная ранее их простота объясняют тот факт, почему они пользуются популярностью во флоте, зарекомендовав себя в условиях всех морей, омывающих берега Союза, — боеспособными [242] и мореходными кораблями. Среди лодок этого типа особенно много награжденных орденами и получивших наименование гвардейских.

С 1939 года инженер Малинин занимается в области теории подводного плавания и судостроения. С одной стороны, им написано несколько работ, суммирующих и обобщающих опыт проектирования подводных лодок, накопленный в процессе проектирования и создания отечественного подводного флота...

...В целом, суммируя всю 30-летнюю деятельность инженера Малинина в области подводного плавания, необходимо отметить, что все его проекты являются вполне оригинальными, оснований для них в литературе нет, поэтому я полагаю, что морской инженер Малинин вполне достоин присвоения ему ученой степени доктора технических наук без защиты диссертации». (Отзыв академика, Героя Социалистического Труда А. Н. Крылова. 1943 год. Рукописный фонд Центрального военно-морского музея.)

«Создание проектов подводных лодок и осуществление их постройки обнимает период времени с 1926 года по 1939 год включительно. Этот период является в работе Б. М. Малинина весьма плодотворным и напряженным.

Эта часть работы Б. М. Малинина разрешает многие важные задачи принципиального характера, возникающие в процессе проектирования подводной лодки. Особый интерес как теоретический, так и практический представляют работы Б. М. Малинина в области управляемости подводных лодок под водой. До настоящего времени эта важная проблема не привлекла надлежащего внимания и оставалась вне поля зрения конструкторов и теоретиков подводного плавания.

Характер и значимость перечисленных выше работ Б. М. Малинина как в области практического проектирования подводных лодок, так и в области разработки теории подводного плавания позволяют считать инженера Б. М. Малинина выдающимся и высококвалифицированным специалистом». (Из отзыва члена-корреспондента Академии наук СССР Ю. А. Шиманского. 21 августа 1943 года. Рукописный фонд ЦВММ.)

Еще днем было похоже — наступает весна. Талая вода затопила рельсы посредине проспекта. Проезжая [243] под окном, трамваи поднимали острые буруны, будто из-под редана торпедного катера. Трамваи сердито громыхали. Они работали, терпеливо ожидая, когда фанеру на окнах заменит сверкающее стекло, заботливые руки снимут лохмотья краски и на борта ляжет, как прежде, нарядная эмаль.

Он любил свой проспект, мог, не глядя на часы, по характеру уличного шума определить довольно точно, сколько сейчас времени. Особая торопливость, с которой бежали трамваи, говорила, что уже за полночь и, устав за день, вагоны торопятся по паркам. Там, чертыхаясь, слесари залатают, что можно, на живую нитку, и в шесть утра трамваи снова выйдут на улицы — основной и почти единственный вид транспорта первых послевоенных лет.

Еще днем было похоже — наступает весна. А к вечеру резко похолодало и заболело сердце. Боль усиливалась, но он уже поставил последнюю точку и подписался, как всегда четко и без завитушек, уверенно: «Б. Малинин», с точкой между инициалом и фамилией. Может быть, чуть толще обычного, жирнее получилась подпись. Рука нажала, видно, непроизвольно. Ведь не каждый день подписываются статьи, в которых итоги всей жизни.

Болело в левой стороне груди. Не мог он знать, что запас прочности у его сердца иссякает, что жить остается лишь два с половиной года.

Малинин подошел к окну. С восхода и до заката в стекло словно вливалась река, еще не отгороженная тогда от проспекта высокими зданиями. Мелькнул и исчез за поворотом последний трамвай. Теперь проспект затихнет на несколько часов. Сейчас он был пустынен, в ночи несла свои волны великая река, местами сбросившая ледяной покров. Над черной водой поднимались ватные клочья испарений. Он смотрел на реку и думал о законченной статье, о высказанном в ней прогнозе. Он знал: с ним будут спорить, может быть, даже яростно спорить. Пусть. Мысленно он уже видел лодку, такую огромную, что ее едва можно охватить взглядом от форштевня до кормы, крутым изгибом уходившей в воду. Очертания корабля размывались темнотой, морозным паром над полыньей и толщей будущих лет, которые должны пройти, пока воплотится она в листах чертежей, пока свершится рождение [244] ее в сполохах электросварки. Он старался не думать о том, что вряд ли доживет до этого момента. Главное — такие лодки обязательно появятся и возьмут на себя важную роль в обороне родной страны.

Малинин отошел от окна, аккуратно сложил пухлую стопку листов, выровнял ее, взвесил на руке. Усмехнулся: «Тяжело!» Он писал статью 90 дней. А сколько времени понадобилось, чтобы обдумать, затем уложить обдуманное в математически точные фразы? Таким он видит будущее субмарин. И он твердо уверен в своей правоте.

Стараясь не шуметь, не мешать жене, укладывался спать. Едва коснулся подушки, как лодки стали всплывать перед глазами одна за другой: он различал детали конструкции, убирал, трансформировал ненравившиеся, добивался четкости... Но потом субмарины из будущего почему-то стали удивительно походить на его первую лодку — «Декабрист», самую первую в советском кораблестроении. Он еще уяснил для себя, почему будущее сомкнулось с прошлым: ведь именно «Декабрист» был начальным звеном эволюции, той эволюции, что приведет к гигантским лодкам, явившимся к нему сегодня точно на смотр. И понял, что это уже сон.

* * *

Жить Борису Михайловичу Малинину оставалось два с половиной года.

* * *

Мы уже были здесь, в квартире, у порога которой будто плещется море. Фотография человека в кожанке на узкой палубе «Волка», усеянной отверстиями шпигатов, парусник, который мчится по стене, и субмарина в стеклянных оковах футляра... Вместе с Кириллом Борисовичем Малининым рассматриваем вещи его отца. Грамота лауреата Государственной премии, старенький, совсем не «профессорский» портфель. Настольная лампа — подарок студентов-дипломников, книги. Очень много книг по самым различным вопросам знаний. Отнюдь не только судостроение.

— Вы как-то спрашивали меня об увлечениях отца, — говорит Кирилл Борисович. — Сколько я его помню, он очень интересовался астрономией. Читал с удовольствием [245] знаменитого популяризатора этой науки Фламмариона, произведения других авторов. Фламмариона любил читать мне вслух. И увлек меня. После школы — рабфак ЛГУ, потом механико-математический факультет по специальности астрономия. Проучился полтора года, но понял, что сделал ошибку. Детское увлечение прошло, и я почувствовал какую-то пустоту. Отец не возражал против задуманного мной перехода в Кораблестроительный институт. «Пожалуй, ты прав, — говорил отец, — астрономия — это очень интересно, но после работы. Для жизни — далековато». В ЛКИ я однажды сдавал отцу экзамен. Не слишком приятное воспоминание. Вопросы попались сложные, но я на все ответил. Тогда он задал несколько хитрых дополнительных вопросов. Справился и с ними. Но отец не спешил меня отпустить и подбросил еще несколько задач. По лицу видел: он доволен мной, однако ни словом это не высказал. Сидели друг против друга. Вся группа — человек тридцать — слушала и переживала. Все-таки не каждый день такое случается. Дома об экзамене он не говорил, я, естественно, тоже. Вообще, надо сказать: отец уделял мне меньше внимания, чем остальным студентам.

Что помню из детства? Жили на территории завода. Каменный двухэтажный дом. На втором этаже две семьи — наша и Руберовских. Уже был телефон. Помнится, на второй этаж вела металлическая лестница. По заводу особенно расхаживать не разрешалось.

Кое-какие факты я до сих пор не сумел растолковать для себя. Например, когда я начал работать над кандидатской диссертацией, отец особого интереса не проявил, каких-либо рекомендаций или другой помощи от него я не получил. Почему? По всей вероятности, полагал, что в науку надо входить собственными силами.

Хоть он и был общительным человеком, служебных тем дома старательно избегал. О том, что он главный конструктор подводных лодок, я узнал уже будучи взрослым. И не от него. Вообще, если отец что-то не говорил — спрашивать было бесполезно.

У отца были очень теплые отношения со своей сводной сестрой — Мариной Михайловной Расковой. Я ее видел дважды. Когда женский экипаж, совершавший беспосадочный перелет на самолете «Родина», совершил [246] посадку в тайге, штурман Марина Раскова по приказу командира корабля прыгнула с парашютом в тайгу, и десять дней о ней ничего не знали. Отец очень переживал. На встречу летчиц нас пригласили, мы ездили в Москву всей семьей.

Дружил отец с заводским мастером Михаилом Васильевичем Папа-Федоровым, хотя тот был на двадцать девять лет старше отца. Папа-Федоров человек необычной биографии. По национальности — грек, сын штурмана турецкого военного флота, судовой механик. Долго плавал, работал в Англии на судостроительных заводах, служил на судах РОПИТ — Русского общества пароходства и торговли. С судном РОПИТа попал в Россию. На завод пришел на 20 лет раньше отца. Папа-Федоров бывал у нас дома, много рассказывал отцу о своих странствиях по свету.

Хотя отец в автобиографии пишет, что не было у него мысли стать человеком искусства, однако он обладал абсолютным слухом, любил музыку, частенько напевал. Мать уверяла, что в молодости у отца был голос. Всем композиторам он предпочитал Римского-Корсакова. Бывало, встанет у окна, смотрит на реку и напевает. Музыкальная память хорошая, чувствовал музыку и понимал. Однажды взял меня в оперу. Давали «Сказание о граде Китеже». Сижу. Вдруг отец наклоняется: «Слышишь, птички запели?» Я ничего сказать не могу. Играет оркестр и играет. А он музыку понимал... Однако руки у него были не музыканта: широкие ладони, толстые пальцы. Кстати, раз уж о руках... Домашней, так называемой «мужской» работы не любил и не получалось это у него. Как только подрос, всем занимался я.

Еще одно увлечение отца — археология. Но только в пределах чтения археологической литературы. Помню, с увлечением читал, как нашли гробницу Тутанхамона, вообще очень интересовался Древним Египтом.

Особо надо сказать об отношении к матери. Отец очень любил мать, можно сказать — боготворил. Все ее просьбы были для него законом. Вспоминается случай вскоре после войны. Мать перенесла тяжелую операцию, выздоравливала медленно. Как-то, когда уже находилась дома, попросила отца купить ей ветчины. В то время выполнить такую просьбу было непросто. [247]

Отец оделся, долго отсутствовал — принес. Мать посмотрела и закапризничала: «Слишком жирная». Отец потихоньку снова отправился на поиски. А сам уже очень плохо себя чувствовал — мучило сердце, на четвертый этаж, где находилась наша квартира, поднимался с трудом. Если я в детстве спорил с матерью, отец неизменно вставал на ее сторону.

У матери хранилась большая пачка писем отца. Все, кроме двух, она уничтожила перед смертью. Те два письма попали в музей.

Рост отца помню совершенно точно — сто шестьдесят восемь сантиметров. Примерно до сорока — сорока трех лет он не болел, был крепким и выносливым. Хорошо плавал. Дед — Михаил Дмитриевич, знаю это по рассказу отца, снимал летом дачу в Крыму, отец мальчишкой, как он говорил, очень много плавал. Сам я помню крутой обрыв над рекой Лугой, с которого отец прыгал в воду.

Как одевался? Культа одежды не было. Одежда на нем сидела не очень ловко. Носить вещи не умел, но был аккуратен и опрятен. Запомнился последний его костюм — темно-синий...

Любимый писатель — Джек Лондон, любил Пушкина, Гончарова, особенно «Фрегат «Паллада». «Мартина Идена» и «Маленькую хозяйку большого дома» мог перечитывать без конца. Выписывал «Вокруг света». В последнее время он стал несколько рассеянным. Однажды вечером пришел к нам с женой в комнату — один из книжных шкафов стоял у нас, — взял «Мартина Идена» и, как говорится, выключился. Нам уже давно пора спать, а он все читает...

По природе отец не любил многословия, но слушать собеседника умел, не перебивая. Много курил, по две пачки в день. Однако после войны, когда сердце стало сдавать, курить бросил. Какие еще «слабости человеческие»? Проще ответить — никаких. Практически не пил, отрицательно относился к бильярду и безразлично к шахматам. Карты не признавал, как азартную игру, однако пасьянс раскладывал.

В больницу он лег после второго, как считали врачи и он сам, инфаркта. Оказалось, не второй, а пятый... Первые три перенес на ногах. Ну болит сердце и болит, а работать надо... Пятый стал роковым. Накануне я у него был. Разговаривали, отец вполне прилично [248] себя чувствовал, да он и вообще не любил жаловаться, охать. Утром 27 сентября 1949 года раздался звонок из больницы. Отец умер ночью.

* * *

Его могила на Большеохтинском кладбище. И стела из темного полированного гранита:

«Конструктор первых советских подводных лодок лауреат Государственной премии доктор технических наук профессор Борис Михайлович Малинин. 1889–1949».

* * *

Вместе с двумя письмами отца Кирилл Борисович сдал в музей черновик статьи о балете «Медный всадник», которую за три месяца до смерти Б. М. Малинин писал для одной из газет. Я прочитал ее и подумал о том, что написана статья вполне профессионально. Не считая себя компетентным в вопросах искусства, я поставил несложный эксперимент: отдал статью — это рецензия на оперный спектакль — одному из ведущих театральных критиков К. В. Клюевской и попросил ее дать отзыв о рецензии. Вот что ответила Кира Викторовна:

«Писал не просто театрал-любитель, писал знаток театрального искусства, умеющий не только восхититься истинно талантливым художественным решением постановки, режиссерскими и балетмейстерскими находками, но человек по-настоящему глубоко разбирающийся в искусстве, в его законах, умеющий понять сложную взаимосвязь всех компонентов балетного представления и при этом не теряющий непосредственности восприятия, эмоциональности, идеальный интеллигентный зритель, о котором мечтает каждый уважающий себя театр».

Только после того как Кира Викторовна вручила мне эти строки, я сообщил, что автор рецензии — инженер, выдающийся конструктор.

— Мне это и в голову не пришло бы, — сказала Кира Викторовна. — Трудно увидеть в авторе представителя мира техники и точных наук. Значит, он был очень разносторонне одаренным человеком.

И еще одна рукопись Малинина. Статья, которую он закончил мартовской ночью 1947 года. О чем же [249] писал, подводя итоги, Малинин? Анализируя действия субмарин в первой и второй мировых войнах, он как бы подводил итог сделанному и одновременно предсказывал дальнейшие пути подводного кораблестроения. Оригинал статьи хранится в рукописном фонде Центрального военно-морского музея:

«Можно с полным основанием сказать, что изобретение радиолокации и применение ее в борьбе с подводными лодками положило идейный конец старому довоенному типу подводной лодки. По существу тот корабль, который мы до 1943/44 года называли «подводной лодкой», был все же надводным кораблем особого типа, обладавшим возможностью погружаться и пребывать под водой некоторое, весьма ограниченное время. Если подводная лодка претендует на дальнейшее существование, она должна сделаться действительно подводным кораблем в полном смысле этого слова, обладающим возможностью всплывать и оставаться на поверхности моря лишь некоторое, по возможности ограниченное, время. Таким образом радиолокация породила вторую основную тенденцию дальнейшего развития подводной лодки — способность ее пребывания в погруженном положении практически неограниченное время. Так была поставлена задача ходом военных действий.

...Какие же выводы могут быть сделаны, исходя из опыта подводного судостроения за последние годы войны и опыта войны в целом? Каков характер дальнейшей эволюции подводной лодки как боевого корабля?

В наше время еще далеко не весь опыт минувшей войны систематизирован и проанализирован в достаточной мере. В отечественном флоте еще живы старые, привычные взгляды на подводную лодку, как проводящую большую часть своего времени над водой, а потому нуждающуюся как в больших надводных скоростях, так и в достаточной мере развитом артиллерийском вооружении. Нам представляется, что еще не вполне оценены по достоинству такие средства борьбы с лодками и их обнаружения, как современные авиация, радиолокация и гидролокация, а также их дальнейшее и совершенно неизбежное развитие. Между тем преимущественно именно они обусловливают эволюцию подводной лодки. [250]

...Подводная лодка должна сделаться в полном смысле слова подводной. Это значит, что большую, подавляющую часть своей жизни она должна быть под водой, появляясь на поверхности моря лишь в исключительных случаях, преимущественно при уходе из своей базы и возвращении на нее. Это значит также, что при проектировании такой лодки все внимание должно быть сосредоточено на ее подводных качествах, не останавливаясь ни перед какими жертвами со стороны ее надводных характеристик и показателей. В этом направлении должно быть направлено развитие современной подводной лодки на ближайший период времени, считаясь с общим уровнем военно-морского понимания и возможностями промышленного производства».

Первой среди ряда проблем, стоящих перед судостроением, писал Б. М. Малинин, следует считать проблему скрытности. Только это направление, по мнению конструктора, «может обеспечить создание эффективной подводной лодки, способной преодолевать средства борьбы с нею, осуществляя атаку кораблей противника».

К числу важных моментов, «определяющих физиономию современных подводных лодок», Малинин относит проблему ходкости в погруженном состоянии.

«Не нужно вдаваться в излишне подробное расследование на тему, почему Германия оба раза потерпела поражение, чтобы прийти к заключению, что оба раза поражение было нанесено Германии на сухопутных театрах войны. Подводная лодка, как специальный тип боевого корабля, не потерпела поражения ни в первой, ни во второй мировой войнах. Трудности, возникшие перед нею, и средства борьбы с нею лишь заставили ее быстрее идти по пути эволюции. Не будет преувеличением сказать, что в свете опыта минувшей войны 1939–1945 годов подводная лодка остается наиболее грозным оружием морской войны».

Третьей проблемой, выдвигаемой автором статьи, является «создание двигателя высокой мощности и малых весов и габаритов для обеспечения больших скоростей плавания лодки под водой». Такими он уже тогда считал двигатели, «питаемые внутриядерной (атомной) энергией».

Далее Малинин пишет, что «подводная лодка как [251] специальный тип боевого корабля имеет все данные для дальнейшего существования и совершенствования. Во всяком случае, соревнование подводной лодки со средствами ее обнаружения и уничтожения отнюдь не бесперспективно. Основным условием успеха подводной лодки в этом направлении является правильный выбор направления, в котором должна идти эволюция лодки и развиваться как научно-исследовательская работа, так и практическое проектирование».

У него были все основания писать о научно-исследовательской работе, потому что он уже ряд лет занимался именно этим. В конце тридцатых годов было признано необходимым привлечь Б. М. Малинина с его огромным практическим опытом к научной работе по решению важнейших вопросов подводного плавания.

Читая статью Малинина, не перестаешь удивляться его прозорливости. Он предугадал пути развития лодок.

* * *

Спустя двадцать лет после Октября у Советского Союза будет могучая индустрия, окрепнет экономика, защитники Родины получат все необходимое для выполнения своего священного долга. И все же, выступая в 1938 году на приеме в честь иностранных гостей, прибывших в Москву на первомайский праздник, Председатель Президиума Верховного Совета СССР Михаил Иванович Калинин скажет: «У нас здесь не текут молочные реки с кисельными берегами. Нет этого. У нас государство трудовое. Это государство начало свою работу с нищенского существования, если наглядно выразиться — с хижины Робинзона».

Именно так. Правдивые слова. Но когда началась Великая Отечественная война, навстречу врагу вышли в море 206 подводных лодок советской постройки. По своим тактико-техническим данным они не уступали, а во многом превосходили подводные корабли врага. В этом состоял итог великой эпопеи создания подводного флота Страны Советов. Это был подвиг народа, подвиг Коммунистической партии. Нет, это не просто совпадение, что Сергей Миронович Киров числился в списках Балтийского флота как почетный подводник. Архивы подсказывают: только за четырнадцать месяцев — с 24 мая 1926-го по 24 июля 1927 года — на [252] 42 заседаниях Ленинградского губкома партии рассматривалось более 60 вопросов, связанных с повышением боевой готовности и укреплением обороноспособности!

Советские подводные лодки в Баренцевом, Балтийском и Черном морях за годы войны выполнили 679 торпедных атак, израсходовав 1550 торпед, произвели 90 минных постановок, выставив 1749 мин. Лодки уничтожили торпедным и минным оружием более трехсот военных транспортов общим водоизмещением свыше одного миллиона тонн и около ста боевых кораблей врага. Советские субмарины решали широкий круг важных боевых задач. В ходе войны промышленность дала флоту 52 новые лодки.

* * *

Сегодня в морях и океанах гордо несут флаг своей Родины боевые корабли нашего Военно-Морского Флота. Мы никому не грозим своими ракетоносцами, но они необходимы в битве за мир, которую ведет наша страна. Говоря о прошлом, вспоминая начало, мы думаем о сегодняшних покорителях морских и океанских глубин. Пусть всегда будет сухим у них порох, пожелаем им удачи на далеких меридианах. Нет, не канул в Лету грандиозный труд первопроходцев тридцатых годов, не напрасно до ночи горели огни возле чертежных досок, на которых рождался «Декабрист»!

У создателей оборонной техники особая судьба. Проникновенно сказал о ней Роберт Рождественский:

Великие без фамилий...

В этой книге раскрыто всего несколько имен участников создания первых советских подводных кораблей. Обо всей эпопее одному человеку рассказать не под силу.

Великие без фамилий... Огромна народная признательность к своим героям, овеянным безымянной славой, к тем, кто создает грозное оружие, чтобы отвести грозу от родной страны.