«Я скажу: нет и нет!»

Пользуясь трудным положением Страны Советов в двадцатые годы, разные зарубежные фирмы предлагали нам подводные лодки. Итальянские «Ансальдо» и «Франко Тозильяно», английская «Виккерс», казалось, только вчера поставлявшая танки белогвардейцам. Французская «Аугустин норман» из Гавра сообщала о себе, что она является «одной из старейших и опытнейших фирм, специализировавшихся на постройке миноносцев и подводных лодок». Даже голландцы в лице фирмы «Фидшенорт» изъявили готовность помочь большевикам. Не пылкой любовью к молодому государству трудящихся объясняются эти предложения. Капиталисты понимали, что СССР пока не в состоянии создавать свои подводные корабли, а они очень нужны и, следовательно, Кремлю придется раскошелиться, не слишком торгуясь. Ситуация, казалось западным [52] дельцам, сулила крупные барыши. Но на удивление всем Кремль не желал принимать кабальные предложения, не спешил раскрыть объятия западным фабрикантам оружия.

Причин тому много. И огромную роль, в частности, сыграл Зарубин, на стол к которому попадали западные предложения. Николай Александрович подвергал их убийственной критике. Вот один лишь документ — анализ проекта завода «Франко Тозильяно»:

«Представляют ли рассматриваемые нами в этом предложении лодки такой большой интерес и новизну, чтобы нужно было поднять вопрос о приобретении чертежей в видах приобретения в России прав на постройку? Пусть мой ответ не будет сочтен за шовинизм, но я скажу, что нет и нет. По моему мнению, эти лодки являются лишь следующим шагом после типовых лодок минувшей войны. Ни один из предлагаемых типов осуществлен не был... Для России, очень отсталой в техническом отношении от Запада и экономически очень бедной, в некоторых случаях приходится идти в вопросах техники не путем эволюции, а скачками. В особенности это нужно сказать про настоящее время.

Рассмотренные мной типы для западноевропейской техники являются одним из теоретических этапов развития подводного судостроения. Технически они имели образцы более высокие, чем Россия, мы этих этапов еще не пережили, и, я повторяю, нам нельзя идти путем постепенного развития, а нужно делать скачок, иногда даже большой.

Подводная лодка, как я уже говорил в моих прежних докладах, перешла с минувшей войной поворотный пункт по пути своего развития; куда поведет этот путь, мы пока еще не знаем. Каждая страна пытается найти этот путь по-своему. Англичане, французы, американцы и т. д. все идут своими путями, и их путь применяется к возможному театру и возможному противнику. Этим же путем, т. е. путем национальным, должна идти и Россия. Развитие подводных лодок Русского типа весьма своеобразно и не похоже на иностранное. Интересно то обстоятельство, что иностранный тип подводной лодки, переносимой на русскую почву, сейчас же меняется и приспосабливается к русским требованиям... [53]

Возвращаясь к докладу, я скажу еще раз: Россия не имеет средств производить дорогие опыты. Из предложенных докладов видно, что в целом это все устарело, а техника войны требует нечто новое. Ничего захватывающего в предлагаемых проектах нет.

Гл. подводник Н. Зарубин».

Анализируя предложение голландцев, Зарубин в сентябре 1923 года делает такое заключение: «Тактические задания предлагаемой лодки очень бедны; скорость, районы, мощности машин и т. д. — все это значительно ниже тех минимальных требований, которые мы намерены предъявить нашим будущим подлодкам». Затем следует отказ итальянской фирме «Ансальдо»: «Проекты подводных лодок не представляют собой новизны».

С мнением Зарубина солидаризируется его начальник, препровождающий наверх по инстанциям отзыв с таким письмом: «Совершенно согласен с высказанным в отзыве взглядом о необходимости предоставить заказы нашим заводам и только в крайнем случае переносить заказ за границу. В настоящее время поступают массовые предложения на различное барахло, ненужное за границей, и потому нам особенно необходимо быть внимательными и разборчивыми... нашим морским экспертам следовало бы за этим внимательно следить».

«Барахло» — в данном случае очень точное определение. Барахло. И Зарубин — один из тех, кто это весьма убедительно доказывает.

Дело со строительством лодок понемногу сдвигается с мертвой точки. Едва начинает налаживаться экономика, как партия предпринимает максимально возможные меры по укреплению обороноспособности страны. Разрабатываются новые артиллерийские системы, стрелковое оружие, закладываются основы танковой и авиационной промышленности, возрождается флот.

Итак, закупка лодок за рубежом не состоялась. Но появляется еще одно мнение. Кое-кто предлагает взять за основу лодки Ивана Григорьевича Бубнова, в частности, знаменитые для своего времени «Барсы», и копировать их, не мудрствуя лукаво. У такой точки зрения немало приверженцев, поскольку предложение, на первый взгляд, заманчивое: не ломясь в открытые двери нового и неизведанного, идти проторенной дорожкой [54] — старое повторить легче. И чертежи найдутся, и люди, что строили «Барсы». В видимой привлекательности идеи — ее опасность. Зарубин называет это «гипнозом» «Барсов», сильным гипнозом, поскольку, кроме бубновских лодок, на Балтике ничего нет. А с «Барсами» дело плохо. Они в тяжелом состоянии — вспомним документы, приведенные выше, — и, главное, безнадежно устарели.

В октябре 1925 года состоялся осенний поход Балтийского флота, после него, как положено, подводили итоги. И в отчете записано:

«Относительно подводных лодок — поход подтвердил еще раз малую пригодность и малую ценность лодок типа «Барс». Замена лодок более пригодным типом назрела в полной мере и является очередной задачей».

Резолюция начальника и комиссара Морских Сил РККА: «Лишнее доказательство, что надо начать новое подводное судостроение».

Расправившись с иностранными предложениями, Зарубин теперь отбивается от «Барсов». Вот его доводы:

«Многие весьма солидные технические авторитеты подводного плавания из плавающего на подводных лодках состава до смешного загипнотизированы лодкой «Барс» и ее механизмами и всякое суждение о каком-либо предложении и критике нового механизма для подводных лодок базируют не на современной технике 1922-го или 1923 года, а на механизмах лодки «Барс», т. е. 1912–1913 годов. Эта консервативность порой становится даже смешной... Недостатки и устарелость «Барсов» настолько общеизвестны, что подробное подтверждение следует считать излишним. Заслуживает внимания случай с подводной лодкой № 1 «Коммунар» (имеющей 10-летний срок службы), потерявшей в свежую погоду кормовой горизонтальный руль».

Зарубин, конечно, не одинок. Сохранился рапорт командира подводного заградителя «Рабочий» (бывший «Ерш» — из семейства «Барсов») Константина Николаевича Грибоедова, в котором зафиксированы злоключения одного похода. В рапорте Грибоедов объясняет командиру бригады подводных лодок, почему опоздал к точке встречи:

«Опоздал исключительно из-за неразъединения [55] муфт, причем первую разъединить так и не удалось до прихода в базу... Что касается муфт, соединяющих вал электромотора с коленчатым валом дизеля, то в этом походе выяснилась окончательно полная их непригодность: на разъединение левой муфты потребовалось три часа, а правая муфта так и не разъединилась. Срочное погружение и длительный подводный ход выявили полную непригодность судовой вентиляции в машинном и кормовом отделениях. Радиосвязи, надо считать, у лодки нет».

Плохи «Барсы», плохи. Плавать на них практически невозможно. Судьба старых лодок становится предметом заботы Рабоче-крестьянской инспекции. Она проводит скрупулезное обследование.

Доклад Рабкрина о его результатах состоялся 4 августа 1925 года. В числе присутствовавших — Н. А. Зарубин и А. Н. Бахтин — бывший командир знаменитой «Пантеры», потопившей в 1919 году английский эскадренный миноносец. Мнение Бахтина о «Барсах» известно давно: «Район плавания мал. Жизнь неудобна».

Доклад комиссии Рабкрина звучит, как приговор старым лодкам:

«Боевой опыт мировой войны произвел окончательную нивелировку в типах подводных лодок. Некоторые из них были сметены при первых же выстрелах и с тех пор их следует считать похороненными. К числу таких «мертвых типов» относятся однокорпусные лодки, — между ними тип «Барс». Низкие качества тактических элементов подводной лодки типа «Барс», крупные недостатки типа и конструкции их решают отрицательно вопрос о соответствии лодок типа «Барс» современным требованиям войны».

Рабкрин мыслит мудро: лодки минувшей войны вряд ли подходят для войн будущих. И потому с «Барсами», отдав дань памяти их конструктора И. Г. Бубнова, надо кончать.

Значение и роль Ивана Григорьевича Бубнова раз и навсегда определены историей отечественного кораблестроения: выдающийся теоретик и видный конструктор, основоположник русского подводного кораблестроения. Все, что сделано в России в этом направлении до Бубнова, — не более чем опыты, порой наивные. Иван Григорьевич дал России первые боеспособные [56] субмарины того типа, который вошел в историю под названием Русского — с большой буквы пишет Зарубин, так будем писать и мы.

В истории кораблестроения Бубнов оставил заметный след, однако о Бубнове-человеке известно не слишком много. В архиве есть последний «Полный послужной список заслуженного профессора Николаевской морской академии, корабельного инженера Ивана Григорьевича Бубнова», составленный 20 июня 1918 года. Скупые, в общем, сведения. Будущий генерал-майор корпуса корабельных инженеров родился 6 января 1872 года в Нижегородской губернии в семье купца. Окончил Техническое училище морского ведомства, на действительной службе считался с 1888 года. Всего три раза за службу был в отпусках. «Женат первым браком на Охтинской 2-й гильдии купчихе, девице Анастасии Алексеевне Шапиро». Как отмечено «списком», «в службе сего корабельного инженера не было обстоятельств, лишающих его права на получение знака отличия беспорочной службы или отдаляющих срок выслуги сему знаку».

Сохранился отзыв академика А. Н. Крылова о деятельности Бубнова. Прославленный ученый отмечает, что при проектировании линейных кораблей «была также утверждена предложенная Ив. Григ. Бубновым система устройства днища корабля, обратившая на себя внимание и за границею, как «русская система».

Что еще есть? Фотографии мрачноватого на вид полковника корпуса морских инженеров. Пространные показания, которые он давал комиссии Временного правительства, ведшей следствие по поводу злоупотреблений в морском ведомстве. И все. Нет ни писем его, ни каких-либо других бумаг. Судя по всему, И. Г. Бубнов был своеобразным человеком. Знавшие Бубнова отмечают его, как теперь принято говорить, некоммуникабельность, скрытность, замкнутость. Причины этого легко понять.

Проекты конструктора первых русских лодок осуществлялись с трудом, ему приходилось буквально пробивать их через стену бюрократизма чиновников морского ведомства, отравленных раболепным низкопоклонством перед всем иноземным. Кораблям Бубнова предпочитали подводные лодки зарубежных конструкций, хотя они порой были ничуть не лучше. Короткая [57] жизнь Бубнова (6.1.1872–13.3.1919) — это трагическая история борьбы выдающегося конструктора с косностью адмиралтейских чинуш. Лодки Бубнова строятся подолгу, они морально устаревают еще на стапелях. В этом нет вины ученого. Его травит продажная верхушка морского ведомства. Когда наконец по требованию моряков перед первой мировой войной Адмиралтейство решает построить довольно большие серии бубновских лодок «Морж» и «Барс», дизели для них умудряются заказать... в Германии. Естественно, заказ остался невыполненным. Вместо двух машин по 1320 лошадиных сил на лодки ставили 250-сильные дизели, спешно снятые с амурских канонерок. Моряки прозвали их «швейными машинками». Лодки развивали с ними не больше 11 узлов против 18 проектных Для части лодок удалось приобрести за рубежом дизели по 420 сил. С этими невероятно капризными двигателями можно было развить скорость до 13 узлов. Только две субмарины типа «Барс» — «Змея» и «Кугуар» имели дизели проектной мощности!

Это лишь одна сторона трагедии петербургского профессора Ивана Григорьевича Бубнова. Чины Главного морского штаба, делая все, чтобы скомпрометировать отечественное подводное судостроение, не позволили Бубнову развернуться в полную силу. В борьбе против русских лодок использовались и недостатки субмарин Бубнова. В последних проектах он устранил их в значительной степени, но эти проекты остались нереализованными. А потом — преждевременная смерть Бубнова от сыпняка...

Но теперь, в двадцатых годах, не могло быть и речи о «Барсах» как объектах для копирования. Использование же отдельных удачных узлов — это дело будущих конструкторов.

* * *

Конструкторы... Люди, отвечающие за оборону страны, думали и о конструкторах. Весной 1925 года бригаду подводных лодок Балтийского флота посетил народный комиссар по военным и морским делам М. В. Фрунзе. Он сообщил, что Центральный Комитет партии и Совет Народных Комиссаров решили начать строительство нового флота, в том числе подводного. [58]

Предполагалось три первые лодки строить на Балтике, три — на Черном море. Не мог не быть на этом совещании и Борис Михайлович Малинин.