Альфред Крупп — владелец сталелитейной фабрики

В 1846 году количество рабочих, занятых на фабрике Круппа, сократилось с 142 до 108 человек, в 1847 — со 106 до 76. На его предприятиях работало много людей, приехавших в Эссен на заработки; их уровень жизни был ниже, чем у коренных жителей этого города, которые по крайней мере имели свой угол. К социальным учреждениям относилась больничная касса фабрики, оказывавшая рабочим в случае болезни хоть какую-то помощь. В годы, отмеченные голодом, — 1812/13, 1817 и 1846 — фирмой была организована раздача зерна для рабочих. В 1845 — 1847 годах оплата труда рабочих в Рурском угольном районе несколько возросла и стала одинаковой для всех рабочих за исключением рабочих, занятых в угольной промышленности, которые оплачивались несколько выше.

У нас нет документальных свидетельств того, как был заключен договор от 24 февраля 1848 года, по которому Альфред Крупп становился единовластным хозяином сталелитейной фабрики, поскольку все предварительные переговоры об этом велись в семье в устной форме; также неизвестно, насколько верным было распространенное в семье Крупп мнение, что дядя Альфреда Круппа Карл Шульц очень активно работал в фирме Круппа. По сохранившимся письмам мы знаем, что Зеллинг настаивал на продаже Берндорфа.

Передача всех прав фирмы Фридриха Круппа берндорфскому метизному заводу в лице Германа Круппа не имела никакого отношения к продаже эссенской сталелитейной фабрики Альфреду Круппу, которая состоялась только в 1849 году. Личные же отношения между Германом Круппом и Шеллером с тех пор, как оба стали полноправными хозяевами берндорфской фабрики, вскоре наладились.

Самым печальным последствием изменившихся условий владения собственностью был уход самого младшего из трех братьев с завода в Эссене. Фридрих Крупп-младший унаследовал от отца страсть к изобретательству, но он обладал несравненно большими талантами в этой области и соответственно достиг больших успехов. Известно, что в отношениях на производстве часто возникают разногласия между техническим и коммерческим директорами. Ярким примером таких противоречий может служить история бохумского сталелитейного объединения, одного из самых сильных конкурентов Альфреда Круппа. Хотя авторы, написавшие историю промышленного развития этого концерна, явно не хотели касаться подробностей конфликта, возникшего между Якобом Мейером и Луи Баре, но даже такие, ставшие известными факты, как подача заявлений об уходе со своих постов обеими сторонами, разногласия в Совете управления концерном и краткое сообщение о временном уходе со своего поста Луи Баре, многое могут разъяснить. После своей временной добровольной отставки Луи Баре вернулся, чтобы продолжить войну. Отношения между Альфредом Круппом и его младшим братом складывались еще сложнее, поскольку Альфред Крупп кроме выдающихся коммерческих и организаторских способностей имел и незаурядные технические способности. Фридрих Крупп с самого начала вполне мог работать на сталелитейной фабрике под руководством своего брата Альфреда, но что-то не устраивало его, и он ушел, чтобы пройти своим собственным путем, полным заблуждений и ошибок; он вступил с кем-то в другое предприятие и потерпел там неудачу. В 1853 году Зеллинг попытался вернуть его на производство, но безрезультатно. Получая от фирмы Круппа пенсию, вполне, впрочем, заслуженную, он закончил свою жизнь в Бонне в полном одиночестве, коллекционируя художественные ценности.

Становление Альфреда Круппа в качестве хозяина производства осложнилось непредвиденными обстоятельствами, которые чуть было не свели на нет плоды его двадцатилетней работы. В день, когда он стал полным хозяином фабрики, в Париже разразилась революция, которая в марте бурей ворвалась в Рейнскую область. Известная фирма «Матиас Штиннес», основатель которой умер в 1845 году, прекратила платежи. Банкирская контора Шаффхаузен в Кельне сделала то же самое. В одном из писем, написанных Идой Крупп в эти дни, говорилось: «Матиас Штиннес, владеющий большинством угольных рудников, не только прекратил платежи по векселям, превышающим сумму в 700000 талеров, но, ссылаясь на невозможность сбыта продукции, уволил много рабочих в Эссене и Мюльгейме, оставив их без куска хлеба. Рабочие начали волноваться, возникли беспорядки, дело дошло даже до вызова военных .. Альфред Крупп вчера вечером собрал всех рабочих, рассказал им о тревожном времени и о том, чего он ждет от них в этой ситуации. Он просил, чтобы никто из них не принимал участие в беспорядках, если они дойдут до Эссена. Он сказал, что хотел бы, чтобы они не поддерживали смутьянов, и даже наоборот, старались бы убедить тех, что все должно закончиться без происшествий, поскольку это будет лучший выход для всех. Я думаю, что рабочие хорошо восприняли его слова».

В эти неспокойные дни рабочие на фабриках начали разбивать оборудование; так было, например, на ремшейдерском чугунно-литейном заводе Прусской торговой фирмы, который был полностью разрушен рабочими. От Круппа ушло всего 2 человека, и двое рабочих было уволено; остальные 70 человек продолжали работать и получали зарплату, хотя финансовое положение завода было очень тяжелым. Повторилась ситуация, когда у Круппа не было денег для выплаты зарплаты рабочим. Тогда он решился отдать на Монетный двор в Дюссельдорфе свое фамильное серебро, чтобы переплавить его в монеты. Он не обладал ни честолюбием, ни самоуверенностью известных рейнских предпринимателей, таких как Мевиссен, Кампхаузен или Ганземан, считавших себя спасителями отечества. К нему больше подходили слова, с которыми он обратился к своему кузену Ашерфельду, когда тот поступал на фирму Круппа: «У нас на заводе нет времени для чтения книг, политики и тому подобного…». Он считал себя ответственным за порядок в его собственном доме, полагая, что за порядком в государстве должны следить люди, стоящие во главе государства.

Ему удалось получить два больших заказа на станки для отливки ложек: один заказчик должен был быть из России, другой — из Берлина, они обеспечили завод работой на летние и осенние месяцы. Как мы помним, производить литые оси для стрелок, используемых в путевом хозяйстве Крупп начал еще до наступления великого кризиса. Заказы на первые литые оси он получил в марте 1847 от Кельнско-Мюнденерской железной дороги, первый участок которой прошел к северу от Эссена через Альтенэссен. В июне следующего года от этой железной дороги поступил заказ на 2400 рессор разного типа, а в октябре того же года — на 325 вагонных осей, работу которых Крупп гарантировал в течение 5 лет. Техническому прогрессу способствовала также конкуренция частных железнодорожных компаний, имевших государственные концессии на участие в строительстве дорог.

В то время как бергмаркская железная дорога, находившаяся под полным государственным управлением, не проявляла заинтересованности в сотрудничестве со сталелитейной фабрикой, то частные железнодорожные компании были постоянными заказчиками Круппа.

В это время Крупп стремится в производстве выйти за рамки потребностей страны на европейский и мировой рынки.

С 1852 года фабрика поставляла оси для пароходных колес, по заказу Рейнского пароходства и компании Тристер Ллойд. Первая партия пароходных гребных винтов была поставлена в Египет для строящейся роскошной яхты вице-короля и снова, как во время образования Таможенного союза, экономическое развитие страны и развитие предпринимательства шли в одном направлении. Спад революционного движения, открытие ископаемых запасов золота в Калифорнии и Австралии способствовали успешной финансовой деятельности во многих странах, что отразилось на заказах сталелитейной фабрики Круппа. В банки снова стал возвращаться капитал, часто они не могли справиться с количеством денег, поступающих в них. В Рурскую область, где была найдена железная руда, устремились иностранные капиталы. С учреждением Гердеровского горно-металлургического союза, инициатором которого был Густав Мевиссен, начался новый период в экономике страны; в середине этого же десятилетия в связи с образованием целого ряда других горных объединений часто стало произноситься имя Фридриха Круппа.

Дальнейшее развитие фабрики Круппа основывалось в значительной степени на связи с Оппенгеймом. Дагоберт Оппенгейм-младший, возглавлявший семейный банк, занимал ответственный пост в совете Кельнско-Мюнденерского железнодорожного общества, которое на волне нового послереволюционного подъема заказало у Круппа свыше 2800 железнодорожных осей различного назначения. Уже в ноябре 1849 года Оппенгейм дает Круппу кредит на сумму 30000 талеров. Кроме деловых связей с банком Герштатт, Крупп вступает в переговоры с еще одним банковским объединением, которое также предоставило ему кредит на 30000 талеров. Изменения, произошедшие в деятельности Круппа, удивляли его современников, пытавшихся понять их причину. Так и не найдя объяснения, они высказали общеизвестную истину, гласившую, что успех обычно сопутствует тому, кто сам стремится к нему. На Всемирной лондонской выставке, состоявшейся в 1851 году в Хрустальном дворце под покровительством принца Альберта, — выставке, которая стала символом экономики завтрашнего дня, — сталь, произведенная на заводе Круппа, получила самую высокую оценку и всемирную известность. Этот успех позволил Круппу, находившемуся в Англии, заключить с английской фирмой «Илкингтон, Мейсон и К°» договор на 8000 фунтов, что позволило ему погасить ипотечную ссуду в банке Герштатта и временно погасить счет в банке Оппенгейма.

Но долгий отдых не был свойствен Круппу. Он был всегда в пути, однажды Зеллинг сравнил его со странствующим вечным жидом. Он опять объезжал Берлин, Штеттин, Бромберг, Дрезден, Лейпциг и привозил оттуда договоры. В 1854 году на Промышленной выставке в Мюнхене Крупп представил собственное последнее изобретение — бесшовный железнодорожный ободок, который считал самым значительным в своей жизни. Благодаря исключительной энергии, которая в те годы еще побеждала его физические недомогания, полностью изменилась вся его фабрика: появилась первая механическая мастерская, первый прокатный цех, который вскоре стал для него слишком мал, новый кузнечный цех, чугунно-литейный завод, пудлинговый завод, большой бандажный стан и еще одна механическая мастерская. Число работающих на его предприятиях, составляющее в год Всемирной выставки в Лондоне 250 человек, в 1857 году поднялось до 1000 человек.

Хотя недостатка в заказах не было, неудач в эти годы у Круппа тоже было достаточно. Представители Круппа в Париже, Лондоне, Берлине и Вене, люди деятельные, предоставляли ему такое количество заказов, с которым не могли справиться все его мастерские. Но самые большие неприятности Круппу доставляли острые разногласия с его основным конкурентом — Бохумским объединением, который упорно, хотя и безуспешно, опротестовывал выдачу Круппу прусским правительством патента на изготовление бесшовных колесных рессор. На Всемирной парижской выставке в 1855 году Крупп, воспринимавший любые претензии конкурентов как личную обиду, затеял ссору с представителем этого концерна, несправедливо обвиняя эту фирму в использовании некачественного материала в сталелитейных изделиях Бохумского объединения.

Еще большее беспокойство, чем литье бохумского объединения Круппу доставило изобретение англичанина Генри Бессемера, которому удалось, пропуская сильный поток воздуха через жидкий чугун получать очень высокие температуры, при которых металл оставался расплавленным и превращался в ковкую сталь. Крупп опасался, что его тигельное литье будет невыгодным, а все его производство станет неконкурентоспособным, так как бессемеровская сталь была намного дешевле и требовала для производства гораздо меньше времени. Настороженность банка Оппенгейма в этой ситуации была понятна, хотя отчасти она диктовалась не столько техническими, сколько конъюнктурно-политическими мотивами. Оппенгейм, которому Крупп снова был должен 100000 талеров, требовал от Зеллинга повышения доли частного залога и угрожал полным расторжением договора на всю сумму кредита; и даже после подписания Зеллингом требуемого от него поручительства он продолжал настаивать на немедленном расторжении кредита в 50000 талеров, которые Крупп и передал ему в виде долговых обязательств к Кельнско-Мюнденерскому железнодорожному обществу.

Поведение Оппенгейма свидетельствует об изменениях в конъюнктуре, о которых один из друзей Круппа, Эрнст Вальдхаузен, президент эссенской Торговой палаты, в сентябре 1856 года писал доверенному Круппа Топпу: «Судьба бросает нас вниз, дисконт составляет уже 6 %. Мои предсказания сбылись быстрее, чем я ожидал. Нужно приготовиться к тому, что будет еще тяжелее. Составьте смету самых необходимых расходов на каждый месяц этого года и ограничьте их до минимума. Все ресурсы вам хорошо известны, а новые вряд ли появятся… Отнеситесь к происходящему со всей серьезностью, я боюсь, что нам придется пережить тяжелые времена!»

В отличие от многих предпринимателей Крупп не оказался беспомощным во время разразившегося в 1857 году экономического кризиса. Благодаря соглашениям, заключенным им с Бессемером, он получил разрешение использовать в своем производстве новый метод. С банкиром Ниманом, имевшим под ногами твердую финансовую почву, и с братьями Эрнстом и Юлиусом Вальдхаузен он заключил несколько договоров, по которым и Вальдхаузены и Ниман становились негласными компаньонами Круппа. Взнос, который внесли братья, вскоре увеличился вдвое и достиг 100000 талеров;

Ниман увеличил сумму своего вклада до 140000 талеров; его доля в прибыли была несколько ниже, чем доля братьев Вальдхаузен, оговоренная в соглашении. К обеспеченному таким образом капиталу добавилась гарантия, полученная заказом от государственной железной дороги, и благодаря этим действиям первый год кризиса (1857) для Круппа был годом наивысшего подъема производства. И снова можно было вспомнить пословицу, что счастье идет к тому, кто неустанно подготавливает его приход. Наступивший кризис был настолько длительным, что производство Круппа начало ощущать его последствия, так как заметно сократились заказы. Но его положение было уже столь устойчивым, что он мог позволить себе работать «на будущее».

Колебания в числе работающих были незначительными, они объяснялись прекращением строительных работ в зимний период, весной число работающих становилось прежним. В общем же количество работающих на производстве Круппа за годы кризиса значительно увеличилось; на 1 января 1857 года оно составляло уже 1049 человек, на 1 октября 1859 года — 1539. Количество рабочих, занятых на Бохумском объединении в тот же период колебалось между 482, 500 и 385.

В эти годы Крупп реорганизует существовавшую на производстве больничную кассу. Ее функции уже раньше были увеличены благодаря включению в нее отделов пенсионного обеспечения. Теперь она получает новый статус, и соответственно вдвое увеличивается денежное содержание, которое она получает от фирмы. В 1858 году изменяются и условия работы пенсионного отдела. В это самое время недалеко от фабрики Крупп начинает строить для рабочих своего предприятия два общежития, так как отсутствие у них места постоянного проживания являлось причиной возникавших беспорядков. В комплекс зданий рабочих общежитии входила и собственная хлебопекарня, которая впоследствии вошла в комплекс бытовых учреждений, построенных Круппом.

В тяжелые годы экономического кризиса умер компаньон Круппа Фридрих Зеллинг. Его наследники потребовали немедленной выплаты его доли в размере 130000 талеров; до 1864 года Крупп выплатил им всю требуемую сумму. Отношение Зелдинга к Круппу выходило за рамки негласного компаньона, каким он являлся по заключенному между ними соглашению. Во время частых поездок Круппа Зеллинг замещал его на фабрике; Зеллинг был более сдержанным по натуре человеком и нередко предостерегал Круппа от непродуманных решений, он делил с Круппом все невзгоды и опасности, грозившие существованию фабрики. Несмотря на все это, Крупп давно принял решение не возобновлять договора с Зеллингом, срок которого истекал в 1860 году. Участие Зеллинга в управлении заводом и его план по превращению фирмы в акционерное общество находились в противоречии с желанием Круппа быть полноправным хозяином своей фирмы. Зеллинг так же, как и другие современники Круппа недооценивали фамильные черты Круппа, и прежде всего его врожденную гордость и уверенность в себе. Утопичным был проект Главного парижского банка Credit Mobiluier основать совместно с Круппом во Франции сталелитейную фабрику, работающую на рудниках, находящихся в Алжире! После безуспешных переговоров этот фантастический проект провалился.

По сохранившимся документам можно сделать вывод, что в отношении фирмы и акционерного общества позиция Эрнста Вальдхаузена была сходной с позицией Зеллинга. Это объясняет причины, по которым их сотрудничество с Круппом должно было закончиться. В конце 1861 года Крупп писал Вальдхаузену, что срок договора заканчивается и что он, Крупп, считает, что смог ответить дружбой и доверием на дружбу и доверие обоих братьев Вальдхаузен. Участие в фирме Круппа принесло обоим братьям хорошую прибыль, и разрыв деловых отношений с ними не прошел безоблачно. Более легким было расставание с Ниманом, с которым также не был продлен договор сотрудничества. Ниман в это время переезжал в Эссен, а в качестве ссуды оставил свой вклад, внесенный им при поступлении на фирму.

Выплата вкладов, внесенных в фирму братьями Вальдхаузен, стала возможной благодаря помощи Германа Круппа, который так же, как и Альфред Крупп, хотел, чтобы фирма принадлежала их семье. Доходы Германа Круппа в Берндорфе были так высоки, что он смог предоставить в распоряжение сталелитейной фабрики в Эссене сначала 100000 талеров, а позднее еще 150000 талеров на условиях 10 % надбавки.

Следующее десятилетие было очень важным периодом в жизни фабрики; для Круппа оно стало рубежом в его деятельности. Он переходит к массовому производству бессемеровской стали и пушек. Такое начинание требовало наличия собственного сырьевого производства. Однако в процессе работы с бессемеровской сталью в ней обнаружился ряд недостатков. И только после того как они были устранены шведским специалистом Герансоном, сталь можно было использовать для нужд производства.

Когда Крупп, сделав пробные отливки, убедился в пригодности бессемеровской стали, он сразу же приступил к строительству собственной литейной мастерской, за которой последовало строительство второго бессемеровского завода. Только в процессе достоянного производства бессемеровской стали Круппу стали ясны все ее недостатки и преимущества, которые не шли ни в какое сравнение с тигельной сталью. Он дорого заплатил за свою изначально ошибочную точку зрения. Бессемеровская жидкая сталь, на производство которой уходило гораздо меньше времени, чем на обычную тигельную сталь, была очень удобна для массового производства, в особенности для изготовления рельсов. В середине прошлого века такими рельсами была покрыта большая часть континентов по обе стороны Атлантики. Эти современные стальные рельсы протянулись на сотни тысяч миль в направлении побережья Тихого океана. Тигельная же сталь оставалась незаменимым материалом для колесных бандажей локомотивов, винтовых валов пароходов и пушечных стволов. Когда в 60-е годы Крупп начал использовать для изготовления пушек бессемеровскую сталь и поставлять их прусской армии, его пушечные мастерские чуть было не потеряли своей былой завоеванной десятилетиями славы.

Первый стальной ствол для 3-фунтового орудия был отлит в 1847 году.

За три года до этого конкурент Круппа Бохумское объединение обратилось с просьбой к прусскому правительству о разрешении начать строительство литейного пушечного производства. Было бы естественным для обеих фирм активно заинтересоваться новыми областями применения литой стали, но Крупп в течение нескольких следующих лет занимался изготовлением и экспонированием отдельных орудий, которые «были настоящими произведениями искусства». На Парижской выставке в 1855 году большую медаль за производство оружия получил не Эссен, а Золинген.

Незначительных заказов, поступавших из небольших немецких государств, таких как Бавария, Брауншвейг, Ганновер, и нескольких заказов, сделанных египетским правительством, было явно недостаточно, чтобы эссенская сталелитейная фабрика могла заниматься производством пушек, самыми невыгодными были небольшие заказы, полученные от прусского государства, хотя при дворе прусского короля Крупп имел своего преданного сторонника в лице Александра фон Гумбольдта.

Только заказ 300 заготовок для труб, поступивший в рамках реформы прусской армии (1859) и другие крупные заказы из Бельгии и России послужили укреплению этой области производства. Потрясение в Европе вызвала не столько Крымская война, сколько нападение армии Наполеона III на северо-итальянские провинции Австрии, что способствовало вооружению государств и их стремлению к обновлению своих запасов оружия.

В письме от 19 января 1859 года Крупп писал своему парижскому представителю: «Хотя я и проявляю некоторый интерес к вопросу производства орудий, но я должен сказать, что меня давно увлекает идея прекращения производства оружия. Само по себе это производство не очень выгодно, особенно, если заниматься им так, как это делал я. Часто произведенные мною образцы не выходили за рамки опытных экземпляров, что было и невыгодно и неинтересно для меня, так как это мешало выполнению других заказов». После побед Наполеона III над австрийцами в сражениях под городами Магната и Сольферино, которые оживили в памяти европейцев захватническую политику Наполеона I, ситуация быстро изменилась. Кроме парового молота, получившего имя Фрица, самыми значительными и дорогостоящими новостройками этого десятилетия были четыре пушечные мастерские, появившиеся на фабричной территории Круппа в период между 1861 и 1870 годами. Нет никакого сомнения, что в конструкциях орудий Круппа большое значение придавалось не конечному результату, каким бы привлекательным он ни был, а техническому исполнению. На полуфабрикатах грубо обточенных заготовок труб он не останавливался, так же как на обычных колесах и осях. Его целью всегда было готовое изделие — будь то наборы колес, которые он поставлял с 1860 года или готовые орудия, без которых был бы немыслим удивительно быстрый подъем фабрики, число рабочих которой между 1861 и 1865 годами выросло с 2000 до 8000 человек.

Внешнему подъему соответствовало внутреннее развитие фабрики, которое выражалось во введении генеральной торговой договоренности, в создании контор, технического бюро и управления складскими помещениями. Все мастерские делились по принципу производства, которые в свою очередь объединялись в ведомственные группы это все увеличивало жесткую структуру организации, которая кроме всего страдала от недостаточного финансирования. Финансовое управление Круппа оставалось в рамках свободной импровизации, которая была свойственна ему в начале его деятельности; она опиралась на временную поддержку, что пугало или вызывало сомнения у банкирских домов Германии. Финансовые трудности, которые Круппу пришлось испытать в середине 60-х годов, объяснялись не только постройкой новых мастерских и покупкой участков для них, но также и приобретением сейнеровского металлургического завода, служившего источником сырьевых ресурсов, приобретением рудников на реке Лан и двадцатилетней арендой рудников в районе Эссена. Несмотря на новые деловые связи с Кельнским банком Дейхманна и 4-миллионным займом, полученным от парижского банка Сейель, Крупп продолжал обращаться к прусскому правительству с просьбами о выделении ссуды. Еще в июле 1866 года Морское торговое управление дало Круппу разрешение на получение займа в сумме 1 миллион талеров с 9 %-ной ставкой, но уже в следующем году этот заем обернулся для него тяжелым бременем, так как Торговое управление начало настойчиво требовать погашения ссуды.

В экономически трудные для Круппа 60-е годы в его личный жизни произошло изменение. Он покидает шумный и пыльный фабричный городок и вместе с женой и ребенком переселяется в скромный сельский загородный дом, носивший название «Ам Хюгель» («На холме»), расположенный на реке Рур. Всю жизнь он по-варварски относился к своему здоровью, теперь после пережитых им тяжелых лет сдали нервы. Удаление от завода, которое он ощутил, переселившись летом 1866 года в новый дом, было началом очень трудного расставания с фабрикой. К этому времени уже окончилась прусско-австрийская война, и Крупп едет отдохнуть на юг, стремясь хоть на какое-то время уйти от деловых забот. По дороге он заболевает, в Ницце ему становится значительно хуже, и с этого момента он никогда не будет чувствовать себя абсолютно здоровым человеком.

Немецкий врач из Германии, лечивший Круппа в Ницце, так описывает его: «Это особенная личность. Он выделяется из толпы своим высоким ростом и чрезвычайной худобой; черты лица правильные и в прошлом, безусловно, красивые, но рано потерявшие молодость — лицо человека, рано состарившегося, бледное, в морщинах».

Это описание, очевидно, претендовало на характеристику личности Круппа: «Ход развития повлиял на его самосознание в сторону большей уверенности в своих силах; иногда эта уверенность граничит с манией величия; он выглядит и ведет себя с достоинством князя, но наряду с таким проявлением в нем проскальзывают иногда черты мелочного человека». Наверное, это описание соответствовало действительности. Вспомним высказывание Ашерфельда, относящееся к молодым годам Круппа. Он сравнивал тогда Круппа с лордом. О наличии мелочности в характере Круппа упоминали и другие люди. Обычно их связывали с тем дискомфортом, который испытывал Крупп в детские и ранние юношеские годы, когда его семья, имевшая благородное происхождение, вынуждена была терпеть нужду не только в деньгах, но даже не всегда имея достаточно еды. О его мании величия поговаривали давно, еще с тех пор, когда был создан громадный паровой молот Фритц. Крупп не был единственным, кому приписывали манию величия. Как известно, в этом же обвиняли и Бисмарка, и Пальмерстона, хотя последний уж никак не давал никакого повода для такого заключения. И все же окружающие всерьез обвиняли его в высокомерии. Может быть, наблюдатели и были правы, увидев в этих трех совершенно разных характерах странные, с их точек зрения, черты, но, очевидно, они не увидели связи между той энергией, с которой эти личности проявляли себя, и тем, как эта энергия в то же время изменяла и ломала носителей этой энергии. Возможно, с этих позиций можно понять, почему курортники в Ницце называли его «каменным гостем».

В то время Круппу было уже 55 лет. Матиас Штиннес, предприниматель из его окружения, к этому возрасту уже полностью исчерпал свои внутренние резервы. Крупп же не мог успокоиться, и хотя он иногда подумывал о смерти, все же чаще его мысли были о дальнейшей судьбе завода. Он мечтал так наладить работу, чтобы его личное участие в ней стало бы необязательным. Внутренние и внешние конфликты зрелых лет можно понять, исходя из несовместимости желаний и возможностей. Активность, которая став чуть меньше, но не исчезнув полностью, не позволяла ему оставаться на заводе в роли почетного председателя.

Во время ожесточенной борьбы между Армстронгом и Круппом, развернувшейся вокруг поставки вооружения небольшой северо-немецкой морской флотилии, братья Сименс и французский изобретатель Мартин уже полностью завершили крупную работу над новым процессом производства стали, так называемым регенеративным газовым отоплением. Соглашения, заключенные Круппом с братьями Сименс и Мартином, дававшие ему возможность уже в 1869 году пустить в ход первую немецкую доменную печь, работавшую по новому принципу, свидетельствуют об удивительной подвижности его ума. Но даже его ум и воля не смогли преодолеть определенных препятствий. В самый неподходящий момент Крупп потерял надежного сотрудника, 32-летнего Альберта Пипера. Во время его болезни Крупп сделал все возможное, чтобы тот был обеспечен хорошей медицинской помощью, но так и не смог смириться с его преждевременным уходом. В свое время Крупп тщательно продумал метод представительства и взаимозамены, привлекая к этой работе исключительно молодых людей — Пипер стал доверенным лицом Круппа в 24 года, он старался создать такую систему, когда его личное участие в делах было бы необязательным; до случая преждевременной смерти Пипера этот метод оправдывал себя. Крупп был не из тех, кто с готовностью принимает неизбежное; он еще долго скорбел о потере лучшего помощника. Из этого несчастья он сделал вывод, что в будущем его завод не может зависеть от одного человека, производство должно протекать в соответствии с необходимыми предписаниями: «Так же как государством могут успешно управлять только разумные законы, для нормальной работы фабрики необходим регламент — свод определенных прав и обязанностей каждого в отдельности в огромном механизме управления производством».

Читая сегодня проект этого положения, составленный Круппом в 1871 году во время его отдыха на морском курорте Торквей в Англии, мы можем ощутить ту атмосферу, в которой он находился. В этом документе он выступает как заботливый хозяин, который ощущает свою ответственность за все, что в нем происходит, и хочет, чтобы следующие поколения сохранили тот дух, что сделал завод тем, чем он стал. По поручению Круппа, документ был доработан его доверенным лицом, дополнен сделанными прежде замечаниями, разделен на параграфы и проверен, с точки зрения юридических формулировок. Окончательная редакция этого положения, получившего название «Общий устав», датированная 9 сентября 1872 года, закладывает основы руководства фабрикой, ее производства, включает свод обязанностей и прав работающих в ней, как ответственных за работу в целом, так и отвечающих за отдельные участки, регламентирует поведение представителей вне самой фабрики и дополняет распорядок работы на производстве обязательной социальной программой. «Прежде всего, — говорится в проекте этого документа, — я отвечаю верностью на верность». Критически настроенный историк Роберт Ян в написанной им истории города Эссена (1952) так оценивает усилия Круппа и его успехи до первой мировой войны и после нее: «Рабочий с фабрики Круппа гордится принадлежностью ко всемирно известной фирме, с удовольствием покупает хорошие и дешевые товары в его лавках и радуется благоустроенной заводской квартире; если он уже в пенсионном возрасте — уютному домику в Альтенгофе. Но эта система, основанная на производственном процветании, обнаруживает часто острые противоречия. Эти противоречия нисколько не препятствовали очевидной и оправданной привязанности рабочих к фирме: рабочий фирмы Круппа был в то время воплощением традиционных патриархальных отношений, сложившихся на фабрике, и при этом чувствовал принадлежность к рабочей элите».

После победы над Францией, около 1870 года, экономика временно оживилась, но почти сразу же разразился один из самых тяжелых экономических кризисов, от которого пострадали и заводы Круппа. Хотя стремление Круппа сохранить прежние достижения и его меры, направленные на быстрое расширение завода, кажутся, на первый взгляд, несовместимыми, они не противоречат друг другу, соответствуя смыслу, заложенному в Общем уставе крупповского производства.

Начиная с 1860-х годов Крупп начал приобретать собственные сырьевые ресурсы и строить фабричные поселки. Вследствие конъюнктурных колебаний на биржевом рынке и собственных неудач он тогда не смог довести дело до конца. Те почти безграничные кредиты, которые банки предоставляли ему после 1870 года, дали возможность форсировать усилия в приобретении собственных угольных рудников, металлургических заводов и карьеров с железистым песчаником, цель которых была навсегда освободить завод от зависимости, связанной с источниками сырьевых запасов. Строительство новых мастерских к западу от старого фабричного