Фридрих Крупп: основатель сталелитейной фабрики

Главные вехи в истории рурской индустрии отмечены несколькими выдающимися личностями, в биографиях которых обнаруживается удивительное сходство. Это Фридрих Гаркорт, Франц Дюннендаль и Фридрих Крупп. Но все те черты, которые составляли их общность, не повторились в тех, кто шел за ними и для кого они проложили первый путь. Гаркорт, как и Фридрих Крупп, был коммерсант и образованный человек. Его деятельность как изобретателя в значительной степени была обусловлена континентальной блокадой Наполеона и задачей, вытекающей из этой блокады. Если Наполеон, проводя обоюдоострую континентальную блокаду, был уверен, что она принесет ему успех, он не предвидел, что в ответ на нее развернется лихорадочная изобретательская деятельность, направленная на создание равноценной замены английским товарам, не имеющим доступа на континент. Гаркорту было 18 лет, когда он занялся получением сахара из обыкновенной сахарной свеклы — этим изобретением тогда заинтересовался и Наполеон, стремившийся получить технологию этого изобретения и назначивший за нее премию. Задача, которой занимался Крупп и его помощники, заключалась в получении литой стали, которая должна была в полной мере заменить тигельную сталь, производившуюся в Англии. За оба изобретения были назначены денежные премии.

Для Гаркорта, не обладавшего ни богатством, ни состоянием, эта премия могла представлять определенный интерес; финансовое положение Фридриха Круппа было другим, и 4000 франков, которые он мог получить в случае удачи, не играли для него большой роли и не могли служить особым стимулом.

В 1810 году умерла бабушка Фридриха — Хелена-Амалия Крупп. Наследниками ее состояния в 120000 талеров были Фридрих Крупп, его сестра Хелена, помолвленная с лейтенантом прусской армии Фридрихом фон Мюллером, и его брат Вильгельм Крупп, который был негласным компаньоном в фирме Фридриха Круппа, занимавшейся ввозом импортных товаров. Петронелла Крупп, мать Фридриха, Вильгельма и Хелены Крупп, у которой было собственное состояние, не входила в число наследников.

Наследство Хелены-Амалии состояло из запасов товаров, недвижимости и долговых обязательств; наличными деньгами осталось всего 220 талеров. 1 октября 1810 года Фридрих Крупп стал владельцем фирмы и соединил ее со своим предприятием, а брат Вильгельм на всю свою долю наследства приобрел долгосрочные счета. К злостным неплательщикам вдовы Крупп по праву можно причислить братьев Штеннес; фирма «Герман Штеннес в Мюльгейме» осталась должна ей за уголь 2 талера, долговое обязательство вдовы Крупп к «Матиас Штеннес», также за уголь, было на большую сумму — оно составляло 107 талеров.

Фридриха Круппа не очень огорчило то, что большая часть состояния, которое он получил, состояла в недвижимости и замороженных кредитах. В 1811 году, в самый разгар колониальной блокады, которая все больше воспринималась как нарушение кровообращения в экономике, буквально парализовала торговлю и промышленность, старинный конкурент Круппа, Якоби, заявил о том, что он окончательно прекращает производство литейной стали. Нужно было обладать оптимизмом Фридриха Круппа, к тому же его жизнелюбием, присущим рейнцам, чтобы в самый разгар экономического кризиса открыть в Эссене сталелитейную фабрику. В одиночку он вряд ли отважился бы на это, но судьба свела его с двумя братьями, которые согласились участвовать в строительстве фабрики и на первый взгляд подходили Круппу, который еще в бытность в Штеркраде, приобрел начальные сведения в области металлургии. Оба брата, предложившие себя в качестве пайщиков, офицеры, носившие фамилию Кехель, уверили Круппа, что им известна тайна изготовления литой стали. При этом они тщательно скрывали, что в прошлом они уже пытались участвовать в подобном предприятии, инициаторами которого были братья — Иоганн Петер и Иоганн Абрахам Поенсген из Гелленталя в Айфеле. Тогда они тоже строили большие планы, построили сталеплавильные печи и после дорогостоящих опытов, продолжавшихся 18 месяцев, отказались от этого. Когда выявилась их полная неспособность добиться поставленной цели, братья Поенсген приложили большие усилия, чтобы ликвидировать договор, заключенный ранее на 24 года. Фридрих Крупп так и не узнал, что его пайщики были люди с сомнительным прошлым, имеющие все основания скрывать его.

Очевидно, что свои знания они черпали из популярного тогда учебника химии, в котором было описание метода француза Клуэ для изготовления литой стали. Клуэ заимствовал этот метод у часовщика Гунтсмана из Шеффилда, которому удалось в 1742 году получить литую сталь. Этот метод был основан на довольно сложных химических процессах. В их описании встречались туманные упоминания о какой-то квинтэссенции — «жидкости, в которой заключена тайна» и все это напоминало старинные алхимические рецепты.

Таинственностью братья Кехель воспользовались и в общении с Круппом, но, несмотря на это, в договоре, заключенном между ними, были указаны их обязанности. Они должны были «основательно ознакомить господина Круппа со всеми сведениями, которыми они располагают, как практическими, так и теоретическими, необходимыми для ввода фабрики в действие». Крупп финансировал это мероприятие, фабрика со всем оборудованием оставалась в его полной собственности. Их общие интересы распространялись только на прибыль.

Братья Кехель обещали, что «каждый оборот вложенного капитала будет выражаться не менее, чем в 40-50 % увеличения добычи литейной стали».

Этот пункт договора был для Фридриха Круппа особенно важным, так как он не хотел терять много времени на бесполезные поиски. В это время в непосредственной близости от его фабрики появляются конкуренты. Иоганн Конрад Фишер из Шаффхаузена и братья Понселе уже решили вопрос о производстве литейной стали. Кроме того, К.В. Брюнингхаузен, аукционер из Эльберфельда, учредивший в лесу, недалеко от Зелингена, общество по изобретению и производству литейной стали, и фирма Ломана из Виттена также соревновались между собой в производстве качественной литейной стали.

Первые опыты братьев Кехель, которым помогали двое рабочих, были проведены в арендованном Круппом доме по адресу Эссен II, Веберштрассе. Веря в возможности своих пайщиков, Крупп сразу же после этого начинает строительство большого фабричного здания на площади в 5 моргенов{2} на территории крестьянского хозяйства Альтенэссен, граничившего с Борбеккермарк. Это был земельный участок с полуразвалившейся хозяйственной постройкой; при разделе этот участок отошел Хелене-Амалии Крупп. После раздела ее наследства он перешел к Вильгельму Круппу, который уступил его своему брату Фридриху за 2000 талеров.

Фридрих Крупп, одержимый строительством, чувствовал себя счастливым в эти моменты. Строительство фабрики он воспринял с энтузиазмом. С наступлением весны, в марте 1812 года, набрав большое число строительных рабочих — иногда их число доходило до полусотни — он начал строить плавильную мастерскую, затем кузницу; оба здания были готовы еще до начала зимы. Строительство двух подсобных помещений — конюшни и сарая было завершено к 1813 году; особых усилий потребовало обустройство русла мелководной речки Берн, размывавшей берег. В хозяйственной постройке, расположенной поблизости поселились братья Кехель и бухгалтер.

В очень большом количестве были закуплены все необходимые сырьевые материалы, в том числе, каменный и древесный уголь, чугун. В эссенскую типографию дали заказ на 100 прейскурантов.

Увлеченный фантастическими перспективами Крупп считал, что полученной им сталью и предметами, которые изготовит из нее, он сможет беспрепятственно снабдить «Францию, Голландию, Швейцарию, всю Германию и остальную часть Европы. Гамбург, вся Голландия и вся Франция будут главными потребителями этих товаров».

Но до осуществления этих смелых планов было очень далеко.

О том, как братья Кехель проводили свой опыт по добыванию литейной стали, мы знаем немного.

.Судя по тому, что они закупали такие химикалии, как нашатырный спирт, сурьму, мышьяк и буру они были уверены, что получат какую-то таинственную жидкость, которую они потом смогут применить для получения стали.

Первые тигли, обязательная составляющая литой стали, были куплены в готовом виде. Но вскоре Крупп приобрел сырье, из которого получали тигель, это были графит и глина, и начал сам его изготавливать. Эту часть приготовления стали Крупп взял на себя. Он разыскивал в окрестностях Эссена месторождения глины, выбирал самую подходящую и экспериментальным путем получал сплав графита с глиной. Форму тигель получал на гончарном круге, затем его просушивали в сушильной камере, обжигали и закаливали в специальной печи.

В апреле 1813 года все три стороны, участвовавшие в договоре, внесли в него изменения. Братья Кехель по этому соглашению превращались в постоянных служащих Фридриха Круппа, при этом все обязательства, которые они взяли на себя раньше, оставались без изменения. Новые условия были для братьев Кехель еще более выгодными, так как они не связывали их постоянные доходы с результатами, полученными ими на производстве (кстати, очень незначительными).

Между тем финансовое положение Фридриха Круппа становилось все хуже. В течение трех лет, когда он занимался строительством и производством стали его вложения превысили 30000 талеров; почти половина этой суммы была потрачена на строительство, выручка же составляла 1422 талера. Испытывая недостаток наличных денег, он хотел прибегнуть к помощи своих родственников, но они нашли необходимым связать свою помощь с условием отставки братьев Кехель. «Хотя эти условия и причиняют мне страдания, — писал Фридрих Крупп 6 ноября 1814 года своему бухгалтеру, — но я твердо убежден, что упомянутые господа фон Кехель никогда не смогут реализовать взятые ими на себя обязательства. Это и вынуждает меня объявить им о моем желании, чтобы они прекратили дальнейшие попытки в получении литой стали и как можно скорее нашли себе другое местопребывание».

После некоторого сопротивления в ноябре 1814 года братья Кехель навсегда уехали из Эссена.

Такой неудачей окончилась попытка Фридриха Круппа занять определенное положение в деловом мире. Но в строительство фабрики были вложены слишком большие средства, что не позволяло ему быстро освободиться от нее, как это было раньше с заводом «Гуте Хоффнунг». Тогда Фридрих был только внуком своей богатой бабушки, теперь он и сам принадлежал к эссенской знати и, по сложившейся семейной традиции, входил в совет города Эссена. Его главная обязанность как советника города, кстати, очень непростая, состояла в распределении по квартирам горожан солдат, проходивших в составе воинских подразделений через город. Для представительного городского управления эта задача была нелегкой, так как требовала от ее исполнителя больших затрат энергии. В отличие от других отцов города Крупп никогда не уклонялся от выполнения этой неблагодарной задачи, продиктованной временем. Когда в ноябре 1814 года союзные войска вошли в Эссен, он в качестве адъютанта вступил в штурмовой батальон, переименованный позднее в батальон гражданской обороны.

Политический мир, наступивший после падения Наполеона, оживил повсюду надежду на подъем торговли и ремесел. Печальный опыт совместной работы с братьями Кехель был для Круппа уже в прошлом, когда в 1816 году Дюннендаль рекомендует Круппу в качестве пайщика нового специалиста в области производства литой стали. Этого человека, носившего то же самое имя, что и известный немецкий просветитель, звали Фридрихом Николаи; он говорил о себе, что служил раньше в гусарской армии, имел чин ротмистра и находится теперь в отставке. Кроме этого у него был патент на производство литой стали, выданный ему Прусским правительством.

После разрыва с братьями Кехель Крупп не прекратил опытов на своей фабрике и добился некоторых успехов в изготовлении тигля. Его новый сотрудник и пайщик уже имел славу изобретателя, так как бесспорно был мастером саморекламы. В заметке, опубликованной в 1808 году в газете «Вестфелишер анцейгер» Николаи представлял себя как «исключительно полезного члена общества и государства…» «Чтобы усовершенствовать свой талант, — писал он, — я объехал большую часть Германии, Голландии, Англии и Франции с целью более близкого знакомства со всем богатством полезного опыта, накопленного в этих странах в области механизмов и машин разного вида…». «В Радеформвальде, — говорилось в заметке, — я смонтировал превосходную машинку для стрижки овец…» Не будем проверять фактическую сторону этих заявлений, возможно, они соответствовали действительности. Ясно также, что этот гусар не был активным армейским офицером, хотя и принимал участие в освободительных войнах. Если он не был шарлатаном, то авантюристом его вполне можно было бы назвать.

Фридрих Николаи хвастал своими связями в высших слоях общества. Уже в декабре 1811 года на металлургическом заводе «Карлсхютте» недалеко от Эйнбекка он выплавил опытные образцы стали и получил от главного советника по горному делу Риббентропа и главного управляющего Рейнкинга заключение, что он может получать литую сталь такого качества, которое соответствует показателям английской стали. В июне 1815 года Высшее прусское горное ведомство подтвердило соответствующей справкой, что сталь, «которую производит фабрикант господин Николаи при помощи изобретенной им шихтовки, за изготовление которой он получил патент от 8 мая сего года, имеет такие качества, которые не уступают самой лучшей английской литейной стали. Кроме того, эта сталь имеет то преимущество, что ее поставки нам могут осуществляться в форме как сваривающейся, так и несваривающейся стали».

В технических аспектах Фридрих Крупп был на правильном пути, хотя — что он и сам хорошо понимал — и далеко от поставленной цели. Крупп с легкостью поверил обещаниям Николаи о том, что тот сумеет поставлять литейную сталь «без проведения дальнейших опытов, без всяких погрешностей в производстве с самого начала работы фабрики.., причем поставки будут осуществляться как в форме сваривающейся, так и несваривающейся стали, что они по своему качеству не будут уступать самой лучшей английской литейной стали и шихтовка стали ни в малейшей степени не выйдет за установленные нормы».

Взяв на себя такие обязательства, Николаи пообещал гораздо больше, чем мог выполнить. Он никогда не производил литейной стали в большом количестве и как фабрикант должен был предвидеть трудности, возникающие при пуске каждой фабричной установки и любого оборудования. Николаи обязался также покрывать все производственные расходы и расходы на новые установки до тех пор, пока они не сравняются по сумме с теми расходами, которые понес Крупп, вкладывая средства в это производство. Все произведенные до этого момента расходы Круппа должны были считаться вложенным капиталом. И расходы и прибыль обе стороны обязывались делить пополам. К сожалению, Крупп своевременно не поинтересовался, какими материальными возможностями обладает его пайщик. Сразу же после заключения договора выяснилось, что Николаи не может выполнить своих финансовых обязательств ввиду нехватки денежных средств. Его взносы ограничивались 2234 талерами, которые он получил от прусского правительства в качестве поощрительной награды. В остальном же ему оставалось только рассчитывать на средства Круппа, который и так уже имел большие долги.

Вскоре выяснилось, что Николаи не может выполнить и других обязательств этого договора. Обе договаривающиеся стороны обязались обмениваться друг с другом всеми имеющимися в их распоряжении практическими и теоретическими сведениями. В одном из пунктов этого договора Николаи связал распространение своих знаний с согласием на это берлинских властей, которым он был обязан получением своего патента. «Изобретатель» сам представил свой договор Центральному берлинскому управлению по добыче соли, горного дела и металлургии. В ответ от получил разъяснение, что ему «не разрешается сообщать сведения, относящиеся к фабричному производству, другой стороне».

Это стало одной из причин быстрого ухудшения партнерских отношений между Круппом и Николаи.

Как Фридрих Крупп, так и Николаи пришли к общему мнению, что «новое начинание» требует крупномасштабного строительства. Строительные работы растянулись до конца 1815 года, число плавильных печей увеличилось до шести, печей для обжига — до четырех. У Николаи бесспорно были способности изобретателя, но не было твердости и выдержки коммерсанта, не было уверенности, которая сохраняется у испытателя, несмотря на его ошибки и промахи, не было и настойчивости, которые все же смогли бы привести к цели. Вместо того чтобы заниматься своими прямыми обязанностями, он продолжал разъезжать, заниматься множеством других вопросов, в том числе участвуя в решении проблемы подъема горного дела в районе Эссена» а процесс плавки поручил своему 16-летнему сыну Людвигу. Когда стало ясно, что юноша не справился с этой задачей, Николаи сам стал к плавильной печи. Но и у него не было достаточно знаний и опыта, и его отливки оказались неудачными.

По отзывам директора вальдеровского Общества по производству литейной стали И.А. Фриза, мы можем судить сегодня о том, какие трудности стояли на пути изобретателей. С 1808 по 1811 год это общество, переменив название на «Химическое общество» прилагало все усилия, чтобы начать производство литейной стали; для этой цели они в 1811 году построили свою фабрику в Бехе, неподалеку от Золингена. Эти специалисты очень основательно подготовились к производству: они учитывали и химические, и металлургические, и технические аспекты. Еще до постройки фабрики полученная ими сталь была оценена специалистами как самая качественная. «Мы сделали вывод, — писал Фриз, — что производство в больших количествах проходит иначе, чем в опытных образцах за это мы должны были дорого заплатить».

Благодаря соединению практических навыков с теорией специалистам из Вальдера удалось опередить своих современников, пытавшихся решать этот вопрос чисто эмпирическим путем. Николаи был последовательным эмпириком, верившим в какое-то алхимическое средство; неудачи в производстве вызывали в нем недоверие к Круппу, которого он подозревал в желании узнать у него тайну, связанную с производством стали. Конечно, его представление о какой-то одной тайне производства было ошибочным. Если заниматься производством литейной стали в больших объемах, то нужно знать сотни таких тайн; их нельзя увидеть и перенять, для того чтобы они могли принести пользу, нужна очень длительная, дорогостоящая исследовательская работа, включающая в себя и многочисленные опыты. Вскоре Крупп понял, что Николаи не только не помогает, но даже мешает ему.

Договор предусматривал, что разногласия, возникающие между двумя сторонами, подписавшими договор, должны решаться в суде, назначенном Высшим вестфальским горным ведомством. По ходатайству обеих сторон в мае 1816 года состоялось заседание комиссии, проверившей условия договора и его выполнение. Решение этой комиссии должно было определить дальнейшее участие Николаи в делах фабрики. По решению комиссии, произведенная Николаи литейная сталь была признана непригодной, а он сам — некомпетентным в этой области.
Такие разногласия между участниками изобретения не являлись тогда чем-то удивительным. В истории развития техники, особенно в раннем периоде рурского угольного района, такие процессы не были редкостью. Например, процессы, сопровождавшие возникновение металлургического завода в Виттене — с чем связан эмигрант де Вендель, о котором упоминает в своем дневнике Гете, — были удивительно похожи на процесс Круппа против Николаи. Обычно неудачи такого рода заканчиваются разногласиями, процессами, денежными расходами, являющимися следствием судебных разбирательств. Дело Круппа слушалось сначала в городском и окружном суде Эссена, потом в главном суде герцогства Клеве. Разбирательства шли до 1 марта 1820 года, и наконец дело было окончательно решено в пользу Круппа. Договор, заключенный между Круппом и Николаи, был ликвидирован, расходы по судопроизводству должен был заплатить Николаи. Конечно, Николаи, исключительно уверенный в себе человек, не сидел сложа руки все семь лет, пока длился этот процесс. Он использовал все средства, нашел даже адвоката, выступившего в суде города Клеве против Круппа, но все апелляции подтвердили первоначальное решение суда. Николаи попытался добиться отмены этого решения, обратившись в Верховный трибунал в Берлине, но также безуспешно. Все, чего он смог добиться, это то, что расходы по судопроизводству были списаны с него с формулировкой «из-за неплатежеспособности».

С сентября 1816 года Крупп стал единственным владельцем фабрики в Валькмюле. После проведения необходимых работ по расчистке и ревизии оставшихся сырьевых ресурсов 30 октября 1816 года — важная дата в истории завода — произошла первая поставка литейной стали.

Заказчиком была фирма «Якоби, Ганиель и Хьюссен» в Штеркраде, в которой техническое руководство осуществлялось старинным конкурентом Фридриха Круппа Готтлобом Якоби. До конца года Крупп осуществил и другие поставки, выполнив заказы фирм в Изерлоне, Альтене и Эссене. Они стали началом производства литейной стали. На этом упорная борьба за высококачественные отливки не закончилась, скорее это было только начало. Через год Монетное ведомство в Дюссельдорфе дало следующую оценку литейной стали производства Фридриха Круппа: «Из всех производимых у нас сортов литейной стали, которые подвергались многократной проверке, сталь, произведенная господином Круппом в Эссене, отличается особыми качествами. Мы использовали ее для изготовления чекана и считаем не только превосходной, но и нашли в ней такие качества, по которым ее следует предпочесть так называемой гантсманской стали».

С самого начала Фридрих Крупп производил сталь различной степени закаленности. Сначала — еще во времена братьев Кехель — готовые изделия, которые он изготовлял, были только напильники из цементной стали. После разрыва с Николаи Крупп стал заниматься изготовлением инструментов из рафинированной стали, в том числе чеканов, сверл, токарных резцов. Все это он продавал фабричным рабочим, мастерам-ремесленникам и перекупщикам товара. Областью сбыта его товаров была территория, начиная от Эссена до Нюрнберга и Гейльбронна, отдельные поставки его товара были отмечены в Люттихе, проданные братьям Кокерилл. Число его заказчиков выглядело в то время таким образом:

1817 год — 21

1818 год — 55

1819 год — 27

Денежный оборот от продажи инструментов из стали составлял:

Литейная сталь в чистом виде

1817 — 270 тал.

1818 — 800 тал.

1819 — 275 тал.

Инструменты

1817 — 600 тал.
1818 — 600 тал.
1819 — 250 тал.

Чеканы

1817 — 237 тал.
1818 — 1634 тал.
1819 — 1456 тал.

В 1817 году Крупп занялся новой для него отраслью — производством валков из литейной стали. В 1818 году он попытался изготовить валки для производства монет, то есть сделать такой фасонный валок, который производил бы закалку, обточку и шлифовку монет — операции, которые раньше вообще не выполнялись из-за отсутствия соответствующих приспособлений. Из 14 валков, которые он в 1819 году поставил дюссельдорфскому чеканному двору, и были возвращены как непригодные к употреблению. По всем пунктам 1819 год был неудачным.

Вероятно, причина неудачи была в его слишком оптимистическом характере. После первых успехов он поверил, что удача не покинет его, он может быть уверен в своем будущем. Все его помыслы и желания были связаны с обновлением, расширением, он искал возможности применения своей страсти к новому строительству. Здание его фабрики в Валькмюле было уже не новым, к тому же ее местоположение было далеко от центра города. Крупп, не долго думая, принимает решение перенести фабрику ближе к центру города. На земельном участке, издавна принадлежавшем семейству Крупп, носившем название «Камп ам Шнеевинкель» в 1818-1819 годах Крупп строит новую плавильную мастерскую, довольно большой фабричный цех, в котором размещались 8 плавильных печей. Здание фабрики находилось неподалеку от рудника Зельцер-Нойак, что удешевляло и упрощало транспортировку угля на фабрику. Однако дороги, ведущие к Валькмюле, были в плохом состоянии, подъехать туда было затруднительно. Кроме этого выяснилось, что протекающая там маленькая речка Берн не может быть энергетической основой для кузницы. Таким образом новая фабрика не располагала энергетическими возможностями. Крупп был вынужден оставить мысль о кузнице в Валькмюле и начать строительство новой. Теперь транспортировка его отливок на кузницу сводила на нет все преимущества, которое давало новое расположение плавильного цеха.

В планах Круппа были и другие серьезные просчеты. Он целиком отдавался строительству, почти не уделяя внимания производству, что сразу заметили заказчики, значительно сократившие свои заказы. Фридрих ничего не мог изменить, так как строительство продолжалось, и сроки его завершения все отдалялись, так как у Круппа не было средств для его завершения. Непонятно, почему родственники отказывали ему в денежной помощи. Единственным человеком, на которого он мог рассчитывать, была его мать Петронелла Крупп (в девичестве Форстгофф), которая не обладала сентиментальностью, но все же не колеблясь помогла Круппу своими средствами. После смерти сына Вильгельма в 1815 году она наследовала его состояние, кроме того, решила продать свое имение Форстгофф, расположенное недалеко от Ратангена, что и сделала в 1817 году, выручив за него 17500 талеров. Так началась распродажа земельной собственности семейства Крупп, собственности, на приобретение которой работало не одно поколение. В следующем году Фридрих Крупп продал следующую часть — Нирманнсгоф, расположенный около Горделя и недвижимость возле Штеле и в Эссене. Вырученных денег хватило лишь на новое строительство.

В мае 1819 года дошло до того, что жена Круппа (в девичестве Вильгельми), когда один из векселей ее мужа был опротестован, вынуждена была обратиться к своему отцу, который не отличался щедростью. Отец не отказал в помощи и выдал ей поручительством 4500 талеров, которые были еще раз пущены в оборот сестрой Фридриха Круппа Хеленой и ее мужем, Фридрихом фон Мюллером. Когда же Крупп, финансовое положение которого все время продолжало ухудшаться, не смог заплатить своей семье проценты, в дело вмешался отец Терезы, старый Вильгельми, и предъявил семье Мюллер требование об уплате на сумму 14500 талеров, кроме того, он подал на них в суд за неуплату долгов.

Трудно упрекнуть его за этот шаг, направленный на то, чтобы спасти хотя бы часть состояния Круппа, но, как выяснилось впоследствии, ни Фридрих Крупп, ни его дети не увидели больше той части состояния, которую Крупп — как он надеялся временно отдал Вильгельми.

Через два года после пуска новой плавильной печи, в 1821 году, Фридрих Крупп делает запись, которая полностью отражает сущность его характера и подтверждает, что ему не было свойственно видеть обстоятельства в реальном свете.

Он испытывал чувство горечи из-за того, что подъем производства литейной стали, который отмечался в 20-е годы, закончился безрезультатно, так как у него не было достаточных средств для развития производства. Именно в это время, после проведения многочисленных экспериментов, Фридрих Крупп мог поставлять высококачественную литейную сталь. Оборот средств, который в последний год снизился из-за проведения строительных работ, теперь, когда новый плавильный цех был готов, снова увеличился и выглядел так:
1820 1821 1822 1823 Литая сталь
430 770 2000 3000 Инструменты 440 840 1000 700 Цементная сталь
200 480 560 Ножницы для сукна
300 280 360
Следующий год был отмечен непрерывным спадом производства, причиной которого было применение дешевых сырьевых ресурсов и ухудшение качества изделий:
1824 1825 1826 Литая сталь
640 1060 530 Инструменты 450 480 710 Ножницы для сукна
100 5 5
И в те годы, которые считались хорошими в финансовом аспекте, вложения капитала и прибыль не всегда находились в логическом единстве. Сравнивая развитие фабрики литейного производства Круппа с подъемом, который характеризовал фирму «Якоби, Ганиель и Хьюссен», т.е. металлургический завод «Гуте Хоффнунг», выясняется, что металлургический завод, сумев избежать и технического и финансового риска, смог достичь высоких показателей в работе и высоких прибылей. Крупп же руководствовался идеей общей полезности своего предприятия и не стремился к получению дохода от производства. На этом основывалось его прошение о кредитовании, которое он направил в государственные органы. За несколько месяцев до смерти он пожертвовал все свое состояние на продолжение исследований, предметом которых было производство литой стали. Тогда Крупп сказал: «Моим желанием, моей мечтой является такое положение немецкого фабриканта, когда он ни в чем не будет уступать его английскому собрату, и я сделаю все, что зависит от меня, чтобы добиться этой цели».

Эти мысли разделял и Фридрих Гаркорт, который в 1818 году оборудовал механические мастерские в замке Воттер. Подобно Гаркорту, в течение всей свой жизни отдававшему все силы общественным интересам, Фридрих Крупп тоже служил общему благу, хотя и в меньших масштабах. В отличие от долгих мучительных усилий, связанных со становлением сталелитейной фабрики, деятельность Круппа в качестве советника города Эссена была светлой и радостной; она может служить образцом служения своему народу отцам города и нашего времени.

Общественная деятельность Круппа началась в военные годы (1812-1815) в качестве комиссара, ответственного за распределение по квартирам горожан солдат действующей армии.

В том беспорядке, которым сопровождалось прохождение частей действующей армии через город, он был воплощением покоя и ответственности, он старался быть справедливым, выполняя эту неблагодарную миссию и заслужил признание своих сограждан. Бургомистром Эссена, после ухода из города французской мэрии, стал представитель старинного рода Генрих Хьюссен, купивший в 1808 году у Хелены-Амалии Крупп металлургический завод «Гуте Хоффнунг» в Штеркраде. Его предки, как и предки Круппа, по традиции, были членами городского совета. Еще продолжалась война, а Крупп и Хьюссен занялись ликвидацией ужасного состояния, в котором были улицы и мостовые города. После основательного ремонта главных улиц, для чего Крупп и Хьюссен использовали и свои личные отношения и вклады владельцев прилегающих участков, и добровольные пожертвования граждан, критика, произнесенная Грунером в адрес всех, кто занимался восстановлением города, не коснулась якобы Круппа и Хьюссена. Конечно, оставалось еще много невыполненной работы, но когда в 1823 году снова занялись укладкой камня на улицах города, Крупп передал новому бургомистру города Копштадту полностью подготовленный план мощения улиц, который советник города сделал сам. Этот план предусматривал использовать полуразрушенные стены города как каменоломню, а владельцев домов, живущих на участках, подлежащих ремонту, привлечь к финансовому участию в восстановительных работах. Именно по этому плану в течение следующих 20 лет и были проведены все ремонтные работы, правда, после преодоления множества бюрократических препятствий. Крупп мечтал о том, чтобы окончательно убрать ставшие давно ненужными городские каменные стены и создать на их месте зеленое кольцо, которое охватывало бы весь город. Эту часть плана начали было осуществлять, но реставрация затянулась, а следующее поколение решало этот вопрос иначе.

Кроме своей службы в качестве советника города в декабре 1822 года он получил должность офицера, отвечающего за пожарную безопасность. Его предшественником на этой должности был механик Франц Дюннендаль, которому и здесь не повезло: именно в период его службы офицером по пожарной безопасности в Эссене в феврале 1821 года полностью сгорела его фабрика. Когда Высшим управлением по тушению пожаров на эту должность был назначен Фридрих Крупп, он сразу же представил бургомистру города Копштадту проект обновления эссенской пожарной службы, сам занялся ремонтом старинных пожарных труб, которые уже давно требовали ремонта, начатого до него Дюннендалем и другими. Кроме того, он настаивал, чтобы каждый владелец дома выполнял предписание городского противопожарного управления и держал у себя пожарное ведро, которое «должно было находиться в нижней части дома и использоваться только в соответствующих ситуациях». Насколько важной была эта приписка, свидетельствовало то состояние, в котором находилось оборудование, предназначенное для тушения пожаров. Для этой цели использовались в то время дровяные бочки, которые чаще всего принадлежали нескольким домовладельцам. Только незначительное количество бочек было в хорошем состоянии, так как чаще «их использовали как емкости для заготовки овощей». Поскольку дома тогда, по традиции, были частными, и каждый домовладелец был хозяином в своем доме, эти указания не соблюдались. Несмотря на это, Крупп не жалел ни времени, ни сил, убеждая своих сограждан, и не успокаивался до тех пор, пока все бочки не были приведены в нужное состояние.

Можно, конечно, свысока относиться к этим бытовым подробностям, но таков был Фридрих Крупп с его постоянной заботой о благе города, развитие которого как будто бы остановилось. Он видел в общем благе смысл своей работы, зачастую не думая о себе. Не стоит однозначно оценивать деятельность Круппа. Он и так достаточно часто испытывал снисходительное отношение со стороны своих дорогих сограждан, считавших его небогатым и странным. Но нужно отдать ему должное. Тот самый человек, который в истории со сталелитейной фабрикой был плохим коммерсантом, оказавшись финансовым помощником в масштабе города, проявлял точный расчет и умение распоряжаться общественными финансами; сохранились документы, свидетельствующие о том, как бережно он относился к каждому пфеннигу в городской кассе и к каждому камню в городских стенах. Его трезвый, врожденный разум и практический опыт сделали возможным то, что он во многом предвидел направление будущего развития общества; например, новые источники поступлений в общественное хозяйство в форме добровольных взносов граждан, в частности полученных от владельцев домов, он был очень изобретателен в использовании свободных городских площадей. Кроме того, он не упускал возможности переложить муниципальные расходы на государство. Долг, который числился за городом еще со времени Тридцатилетней войны и увеличился из-за последующих займов и процентов по займам нельзя было ликвидировать только экономией средств и бережливым расходованием их. Понимая это, Крупп совместно с другими советниками подал прошение в государственные органы о хотя бы частичном погашении этого долга за счет государства. В то время оно не имело успеха. Позднее государство пришло именно к такому решению. Но это было уже после смерти Фридриха Круппа.

Хотелось, чтобы Альфред Крупп был в этом отношении хоть немного похож на своего отца. Но в биографии Альфреда Круппа нет и намека о его участии в городском самоуправлении. Безусловно, у него были причины на то, чтобы всецело заниматься своей фабрикой, собственным делом. Ведь он видел, как общественная деятельность его отца довела фабрику почти до полного разорения, подорвала его силы, а также его и без того не очень крепкое здоровье.

В последние годы он очень страдал от недуга, выражавшегося в недостаточной способности сконцентрировать внимание на определенном предмете, но он не сдавался и продолжал заниматься привычной работой: предлагал свою литую сталь не только немецкому Монетному двору, но и другим монетным дворам, планировал построить еще одну сталелитейную фабрику, иногда ему приходили мысли даже о строительстве сталелитейной фабрики в России. Неудачи преследовали его и в конце жизни, но Крупп продолжал сопротивляться им. Вместо ссуды, обещанной ему государством, начинается строительство государственной сталелитейной фабрики возле Нойштадт-Эберсвальде, которая со временем станет успешно конкурировать с фабрикой Круппа. Судебные процессы омрачали последние годы тяжело больного Фридриха Круппа, постоянно лечившегося в Бад Лангеншвальбахе.

В 1824 году его прекрасный особняк «Ам Флаксмаркт» стал собственностью тестя, старого Вильгельми, который перепродал его отцу Фридриха Грилло. С этого времени убежищем Фридриха Круппа и его семьи стал небольшой домик, который он называл «постоянным домом», расположенный возле плавильной мастерской, куда он и переселился с женой и четырьмя детьми. Его мать вынуждена была взять на себя руководство кассовыми делами. Она была испугана постоянными процессами, которые возбуждались вокруг ее сына, она опасалась, что окажется без средств, хотя в ее владении находилась еще значительная часть фамильного состояния. Отношения между нею и больным и излишне чувствительным сыном были не так безоблачны, как раньше; он не понимал, что она всеми силами старалась спасти то, что еще можно было спасти от ее форстгоффского состояния. В 1821 году она погасила долговые обязательства сына на сумму 15000 талеров и 20000 прямо или косвенно вложила в фабрику. Оставшуюся часть состояния, которую хотела сохранить для своих внуков, она решает оставить за собой, и, действуя со спокойной решительностью, лишает сына права распоряжаться им.

Такую же решительность она проявила по отношению к дочери Фридриха Круппа Иде, которую она против воли ее отца взяла к себе в дом, чтобы подыскать ей место, где она должна была учиться вести домашнее хозяйство и изучать два языка — немецкий и французский. В письме к сыну, конфликтовавшему со всем миром и с самим собой, Петронелла так объясняла этот поступок: «Теперь Ида ничем не может помочь тебе. Если же она научится чему-нибудь, то сможет помочь не только в ведении домашнего хозяйства. Если Альфред захочет когда-нибудь уехать за границу, она сможет помогать тебе в делах».

Последний аргумент был очень слабым утешением тяжелобольному Фридриху Круппу. Его фабрика давно бездействовала. Он сам сложил с себя все обязанности, которые выполнял в городском управлении. Из списка лиц, подлежащих обложению налогов, его вычеркнули.

8 октября 1826 года, через несколько месяцев после смерти Франца Дюннендаля, последние годы которого были также омрачены тяжелой болезнью, он умер в своем «постоянному доме.

«Технический аспект производства литой стали был очень трудным; не менее трудным было и его финансирование. Необходимость решить наряду с технической задачей современную финансовую проблему, причем сделать это устаревшими и явно недостаточными методами — это была двойная задача, на которой он и сорвался».

Такими словами описал судьбу Фридриха Круппа один из лучших знатоков современной экономической истории.