Годы, как птицы

Закончилась Великая Отечественная война, смолкли жестокие бои на суше и на море. То, чем жили вчера, что еще вчера было главным, стало историей, которую Иван Васильевич и его боевые друзья делали своими руками.

Началась другая, послевоенная жизнь. На самую мирную в условиях Вооруженных Сил работу был назначен И. В. Травкин: готовить кадры для флота. Должность — начальника штаба дивизиона учебных кораблей. Командовал частью не менее известный подводник Николай Александрович Лунин, удостоенный звания Героя Советского Союза еще в апреле 1942 года за атаку на лодке «К-21» немецкого линкора «Тирпиц». Ворвавшись в походный строй вражеской эскадры, Лунин нанес торпедный удар [220] по линейному кораблю, помешал эскадре напасть на брошенный англичанами на произвол судьбы союзный конвой. Торпедированный линкор был поставлен на длительный ремонт и уже не мог угрожать нашим коммуникациям.

Когда капитан 2-го ранга И. В. Травкин принимал корабли, он встретился со своей «Щ-303». Лодку перевели из боевых в учебные. Корабли стареют ведь куда быстрее, чем люди... Восемь лет вместе. Постоял, посмотрел. Подумалось о том, что, сколько бы ни жил человек, в его памяти всегда остается война, погибшие боевые друзья. Но прошлое не исчезает бесследно — это же опыт. Память становится помощником, когда бережно хранят этот опыт...

Вот и подсказала Ивану Васильевичу старушка лодка одно из основных направлений работы: пропаганда боевого опыта подводников. Другим направлением деятельности было обучение моряков, овладение ими техникой и оружием. «Именно знания несут и смелость и уверенность в успехе», — не уставал повторять подчиненным командир учебного дивизиона.

И есть одна наука, которая пронизывает другие, определяет методику, освещает особым светом содержание всех наук, — это марксизм-ленинизм. К трудам В. И. Ленина Травкин обращался постоянно с первых дней пребывания в училище. И на новом месте службы Иван Васильевич глубоко, обстоятельно, с присущим ему старанием изучал ленинские труды, материалы партийных съездов и пленумов.

Травкина на флоте знали и любили — и моряки, и гражданские люди, кто так или иначе был связан с морем. Его избрали депутатом Ленинградского городского Совета депутатов трудящихся. Работ и забот сразу прибавилось. Трудно было с жильем. Часть жилого фонда требовала основательного ремонта, — а часть оказалась вообще разрушенной. Количество материалов для ремонта было крайне ограниченным. Вот и думайте, депутаты, как и куда имеющиеся крохи использовать. То ли отремонтировать [221] разрушенный дом, то ли починить крышу на детском садике, то ли привести в порядок школу.

Порой приходилось обращаться к руководителям города. Те обычно помогали. И в горкоме партии и горисполкоме Травкина знали не только как Героя и отважного подводника, но и упрямого, дотошного человека, который все равно своего добьется, с половины дороги не вернется, для людей расстарается.

Иван Васильевич помогал в трудоустройстве демобилизованным морякам. К нему шли, надеясь на участие и помощь, малознакомые, а подчас и далекие от флота люди...

Учитель, говорят, славен своими учениками. Некоторые в прошлом подчиненные офицеры обошли Травкина в служебном росте. Адмиралами стали его воспитанники того — периода А. М. Гонтаев, А. В. Горожанкин, С. Г. Егоров, Ю. С. Руссин. Иван Васильевич радовался, видя, как растут его бывшие подчиненные; значит, верно учил их идти в оценках до максимума, перепроверять себя, даже если сделал хорошо, мог ли лучше...

Вскоре после войны бывший секретарь партбюро «К-52» И. К. Середин был направлен парторгом на плавбазу «Иртыш» — повышение несомненное, размах работы во много раз больший. Но понимал Иван Константинович, что без образования не сможет трудиться с наибольшей пользой. Надо было учиться. Об этом Середин сказал в политотделе. Его кандидатуру предложили для учебы в Военно-Морском политическом училище. Ивана Константиновича вызвали в политическое управление флота.

— С охотой идете в политическое училище? — спросил начальник политуправления.

Ожидал услышать «да» или «охотно», а услышал совсем другое:

— Я с детства мечтал о Московском государственном университете имени Ломоносова.

— А кто будет служить? — спросил присутствовавший на беседе работник отдела кадров. [222]

— Идите подумайте, через три дня скажете, свое окончательное решение, — предложил начальник политуправления.

Это был трудный момент в жизни Середина. Перед ним ясная, прямая дорога. Отказаться, сойти с нее легко, но неизвестно, когда будут демобилизовывать людей его возраста. Да и хватит ли сил и способностей поступить в университет? Проблемы серьезные. Середин поехал к своему бывшему командиру.

Они крепко пожали друг другу руки, вспомнили боевые походы, людей с «К-52». Травкин понимал, что не решается спросить о чем-то главном его боевой товарищ, и сам помог ему:

— Иван, не сказал ты: что же душу гложет?

Иван Васильевич впервые назвал Середина по имени. В устах такого человека, каким он был, это звучало, можно сказать без преувеличения, признанием в любви. Середин, волнуясь, рассказал о своих заботах и думах.

— Если нервы сдают, надо идти на гражданку, — улыбнулся Травкин. — А теперь по существу. Думаешь, что в части скажут. Что кадровики... Иди туда, куда лежит душа. Ведь война-то кончилась. Заслужил ты все, о чем мечтал... Если меня прибило к флоту, я больше никуда не пойду... У тебя другое. А поступить поступишь. Знания и память хорошие...

В письме ко мне Иван Константинович написал, что предсказал ему хорошую судьбу бывший командир. С 1 сентября 1948 года он начал учиться в МГУ имени Ломоносова. Позже закончил Высшую партийную школу. Работал председателем райисполкома и секретарем райкома партии. Ныне на пенсии, но по-прежнему крепко связан с людьми — преподает политэкономию, участвует в работе партийной комиссии при райкоме КПСС...

Соскучившись во время войны по театрам, Травкины зачастили в Большой Драматический театр имени Горького, благо он был близко от их дома. На его сцене тогда [223] с успехом шел «Разлом» Бориса Лавренева. Революционные события прошлого неразрывными нитями переплетались с недавними военными, каждое поколение совершало свой подвиг. О его истоках нередко задумывался Иван Васильевич, и не случайно его любимой литературой стали исторические романы, именно то, что помогало познавать душу и сердце народа.

— Говорят, что миром правит золото, — заметил Травкин однажды. — Это не так. Миром правит свинец. Но не тот, что в пулях, а что в буквах, из которых составляются книги. Они несут свет, знания, жизнь...

Мыслями о подвигах, рассказами о боевых друзьях Травкин щедро делился с ветеранами и молодежью, выступая в Москве и Ленинграде, в Донбассе и в Таджикистане, в Североморске и Кронштадте, рассказывал о своих походах, о людях, с кем довелось служить, и почти столько же времени отвечал на вопросы. Мне запомнилось то выступление. Вопросов было много, и Иван Васильевич разрешил тем, кому некогда, «следовать своим курсом», но никто из аудитории не ушел. Мы, слушатели, как-то совсем забыли о времени...

Перелом руки и разрыв связок, полученные при падении на настил на «К-52», дали о себе знать. В 1957 году сравнительно молодым капитан 1-го ранга И. В. Травкин ушел из Вооруженных Сил в связи с резко ухудшившимся состоянием здоровья. Государство назначило ему солидную пенсию. Но усидеть дома было свыше его сил. Да и не дали давние боевые друзья. Они пригласили Ивана Васильевича поработать в редакции Морского атласа, а затем в Министерстве морского флота СССР.

...Часы только идут, минуты уже бегут, а годы летят. По ветеранам это особенно заметно. Тем, кто в годы Великой Отечественной войны командовали полками и кораблями, как И. В. Травкин, уже под 80. Уходят на пенсию и двадцатилетние солдаты войны. [224]

Новое поколение становится в строй. Иван Васильевич от души радовался, что оно успело сделать больше предыдущего. Его представители проложили путь к звездам, прошли на атомоходах под водой вокруг земного шара, покорили целину, осуществляют невиданный технический прогресс. И ему присущи лучшие черты фронтовиков: оно умеет бороться за марксистско-ленинские убеждения, самоотверженно работать, крепко дружить, преодолевать невзгоды и трудности.

Травкин уезжал в санаторий в Архангельское. Я дружески распрощался с ним, чтобы через месяц встретиться и продолжить беседы. Шутя, он сказал Лидии Александровне:

— Зря отказалась от путевки. Раньше не ездила, дети свои были, не пускали. Теперь внуки. Надо же когда-то и о себе подумать.

В новом, купленном по случаю «появления на отдыхе на людях», костюме он выглядел молодцом, во всяком случае для своих 77 лет, бодрился. Правда, просматривая свежую газету и увидев некролог, заметил:

— Мы уходим, наше поколение уходит, но все равно мы счастливые.

Этот разговор с Иваном Васильевичем происходил 9 июня, 14-го его не стало...

Говорят: «Жизнь прожить — не поле перейти», подчеркивая этим, что не просто перейти поле, особенно вспаханное или поросшее высокой растительностью, но еще сложнее достойно прожить жизнь. Ну а если не просто даже идти по полю, то куда сложнее идти по ратному полю, над которым свистят снаряды, гудят самолеты, рвутся бомбы. Это в тысячу раз труднее. Но приходит такой грозный час, что надо идти по нему навстречу опасностям для блага Родины. Вот по такому полю и шел многие годы Иван Васильевич Травкин, достойно проживший большую жизнь. Большую и славную.