Потомству в пример
После оставления Крыма усложнились условия базирования наших кораблей на Черном море. Фашисты бахвалились, что советский Черноморский флот скоро лишится всех баз и умрет «сухопутной смертью». На юге враг изо всех сил рвался к Сталинграду и Северному Кавказу. Противник стремился овладеть бакинской нефтью.
Приказ № 227 народного комиссара обороны СССР потребовал от войск стоять насмерть.
Кулаков выступал на совещаниях, на партийных собраниях, на кораблях и в частях, говорил о героях Одессы и Севастополя, пропагандировал их боевой опыт.
В октябре 1942 года Президиум Верховного Совета СССР ввел в армии полное единоначалие. Военные комиссары становились заместителями командиров по политической части, многие из них после переподготовки переходили на строевую работу.
На флоте институт военных комиссаров имел свои особенности. Командир корабля в бою, в походе практически оставался единоначальником. Теперь речь шла о более четком, оперативном руководстве командиров, которые в ходе войны неизмеримо выросли, в том числе в идейно-политическом отношении. На совещаниях Кулаков разъяснил все это политработникам:
— Перестройку провести организованно, — требовал он, — жить днем не вчерашним, а сегодняшним. Начальник политотдела, заместитель по политической части был и остается первым коммунистом своего соединения, части, всемерно влияет на положение дел, на людей.
Это были не только слова. Партийность, принципиальность, знание людей позволяли члену Военного совета умело влиять на них, в том числе на более старшего по годам и по должности — командующего флотом. Октябрьский был человеком вспыльчивым, но отходчивым. [91]
И как важно, что в сложные моменты рядом с ним был мудрый советчик и друг — Н. М. Кулаков...
После разгрома немецко-фашистских войск под Сталинградом создались благоприятные условия для нанесения ударов на юге. Флот повел активную подготовку к освобождению Новороссийска. В конце января 1943 года в Геленджике, где размещалась военно-морская база, называемая Новороссийской, развернулся командный пункт управления десантом, готовились к высадке моряки и сухопутные части.
Сюда для подготовки операции прибыли вице-адмирал Ф. С. Октябрьский и контр-адмирал Н. М. Кулаков, из Москвы — генерал-лейтенант береговой службы И. В. Рогов с группой работников Главного политуправления ВМФ. Николай Михайлович работал так же напряженно, как и в период боев за Севастополь. Рогов и Кулаков обговаривали детали десантирования, возвращались к урокам десантов в Керчи и Феодосии. По указанию члена Военного совета в Геленджике развернулась выездная редакция газеты «Красный черноморец».
В политотделе Новороссийской базы, который располагался в маленькой школе, состоялось совещание политработников. Капитан 1-го ранга В. И. Семин, новый начальник политуправления флота, сказал, что предстоит наступать на Новороссийск силами сухопутных войск и флота. Задача — освободить Таманский полуостров, закрыть противнику выход через Керченский пролив в Крым.
1 февраля началось наступление сухопутных войск севернее Новороссийска. Но особых успехов оно не принесло. Десанты должны были помочь сломить упорно сопротивлявшегося врага. Высаживались они в двух местах: основной — в поселке Южная Озерейка и вспомогательный — в Станичке.
Контр-адмирал Кулаков провожал отряд морской пехоты Куникова. [92]
— А нет ли тут таких, кто холодной воды боится? Или вообще плавать не умеет? — подмигнул он бойцам, сдвигая широкие брови.
Краснофлотцы засмеялись. Таких в отряде не было.
— Напомните мне, товарищ Котанов, — в том же веселом духе обратился Кулаков к начальнику штаба отряда, — сколько у нас неумеющих плавать.
Котанов не успел ответить, но Кулаков продолжил:
— Да что это мы! Позабыли, какие морские волки здесь собрались! Они, хитрецы, спрятали свои тельняшки под ватники, так их не сразу узнаешь.
Вместе со всеми громко смеялся и Николай Михайлович. Он снова обратился к начальнику штаба:
— Постойте, постойте, капитан! Так это вы и есть тот Котанов, который по случаю контузии был отправлен из Севастополя на Большую землю учить командиров из запаса и бомбил Военный совет письмами, требуя, чтобы вернули с курсом на фронт?
Николай Михайлович заочно знал Котанова давненько. Он преподавал на курсах командного состава флота на Кавказе, а письма слал в осажденный Севастополь. Встретив однажды начальника отдела кадров флота Г. А. Коновалова, Николай Михайлович приказал:
— Котанова отправьте воевать. Он меня завалил письмами...
— Меня тоже атакует без передышки.
— Это хорошо, такие командиры будут здорово драться. К тому же у него много мыслей накопилось об использовании морской пехоты.
Член Военного совета не ошибся. В десанте в Новороссийск Котанов возглавил отряд первого броска. Позже этот офицер будет блестяще командовать отдельным батальоном морской пехоты. Среди участников героического десанта в Николаевский порт — 67 из его батальона. И все, как и их командир К. Ф. Ольшанский, станут Героями Советского Союза. [93]
Этого звания в годы войны будет удостоен и Ф. Е. Котанов...
От шутки член Военного совета перешел к серьезному анализу обстановки. Сказал о значении предстоящих боев за Новороссийск, подчеркнул, что нужна база флоту, чтобы активнее использовать крупные корабли, пожелал успеха в боевых делах.
— Даешь Новороссийск! Будет база! — дружно закричали моряки. Член Военного совета медленно пошел вдоль строя. Всматриваясь в лица бойцов, обращался то к одному, то к другому. Главного старшину Николая Кириллова — старшину команды бронебойщиков — спросил о настроении и оружии.
— Все будет в порядке, товарищ адмирал, танки не пропустим! — сказал он. — У нас кроме ПТР есть противотанковые гранаты. Ну а если что — сами пойдем на танки, по-севастопольски...
Кулаков тепло взглянул на старшину:
— Верю, что готовы и на это, но больше всего не хотел бы, чтобы до этого дошло. Вы все очень нужны флоту, вы — это экипажи наших новых кораблей. Так что старайтесь не подставлять грудь ни пуле, ни танку!..
Моряки погрузились на катера дивизиона Н. И. Сипягина быстро: учебная посадка проводилась и раньше, каждый знал свое место, понимал «свой маневр».
Во время высадки в Станичке куниковцы отбросили от берега численно превосходящего врага. Отряд занял оборону. Получив подкрепления, противник атаковал моряков с трех направлений: в центре плацдарма и с флангов, стремясь отрезать десант от бухты. Куниковцев поддерживала наша артиллерия, но вскоре их положение стало тяжелым.
В ночь на 5 февраля Куников передал по окопам письменный приказ: никто не имеет права отходить, даже когда грозит неминуемая смерть, вести огонь из автоматов только одиночными выстрелами. Оставшиеся гранаты [94] использовать в исключительных случаях и по большим группам противника, вооружаться оружием, брошенным врагом, собрать патроны и гранаты у убитых, экономить продовольствие и особенно воду.
Весь день 5-го бойцы отряда удерживали позиции. Из донесения замполита отряда Н. В. Старшинова Н. М. Кулаков узнал о подвиге младшего сержанта Михаила Корницкого. Фашисты окружили здание школы, где засели десантники. Корницкий обвязался гранатами и прыгнул в гущу гитлеровцев, блокировавших выход со двора. Раздался двойной взрыв — гранаты в руке Михаила и противотанковых гранат, висевших у него на поясе. Моряки вырвались из окружения...
Основному десанту лишь кое-где удалось закрепиться на берегу, внезапного удара не получилось. Первых же вернувшихся в Геленджик из Южной Озерейки Кулаков встретил на причале:
— Как там дела?
— Плохо.
— А в Станичке зацепились...
Причин неудачи основного десанта было несколько. Затянулась погрузка на суда. Из-за резко ухудшившейся погоды десант вышел из Геленджика с опозданием на час двадцать минут. Поскольку отряд состоял из судов с разными скоростями хода, приходилось держать ее, ориентируясь на тихоходные суда. Крупные корабли с сильным артвооружением маневрировали неподалеку от побережья, ожидая подхода десанта. Авиация, не получившая приказа о переносе времени удара, бомбардировала вражеские позиции. Высадился воздушный десант. Стрельба боевых кораблей при сильной качке оказалась малоэффективной. Враг встретил десант мощным огнем, потопил несколько кораблей. На рассвете командир десанта принял решение о возвращении. Те, кто успел высадиться в Южной Озерейке, погибли или ушли в горы. Часть десанта через трое суток сняли наши корабли. [95]
Направление Станичка — Мысхако стало основным. Здесь и развивался успех. В ночь на 6 февраля десантникам пришла подмога — 4 тысячи бойцов. Вскоре высадилась 18-я армия. Нашим частям удалось расширить плацдарм почти до 30 километров, включая совхоз Мысхако на юге и окраинные кварталы Новороссийска на севере.
В боях погиб Ц. Л. Куников. В апреле 1943 года ему присвоено звание Героя Советского Союза. После войны Станичку переименовали в Куниковку...
Октябрьский и Кулаков тяжело переживали неудачу. Было ясно, что флот оказался недостаточно подготовленным к высадке десанта. Командующий, командиры соединений повинны в задержке с посадкой, в разнобое действий сил. Погибли люди.
Ставка была недовольна действиями флота и лично Октябрьского. Он был назначен с понижением командующим Амурской Краснознаменной флотилией. В марте 1944-го его возвратили на прежнюю должность на Черноморский флот...
24 мая 1943 года ЦК ВКП(б) принял постановление о реорганизации структуры партийных и комсомольских организаций в Красной Армии и усилении роли фронтовых, армейских и дивизионных газет. Первичные парторганизации создавались в батальонах, дивизионах, на малых кораблях, в боевых частях крупных кораблей, то есть ближе к бойцам, в низовом звене армейского организма.
Член Военного совета выступал перед работниками политуправления. Он прокомментировал основные идеи, навеянные постановлением, поставил задачи по его реализации на флоте.
— Активнее работайте, — призывал он, — чтобы было не только дельно сказано, но и быстро сделано. Особенно перед боем. Могут возразить, что трудно. Да, трудно, и нельзя иногда рассказывать обо всем — военная тайна. Но верно и другое. До начала боевых действий следует [96] разъяснять обстановку, говорить об особенностях выполнения аналогичных задач. После получения приказа важно со знанием дела вести речь о конкретной задаче, роли и месте каждого бойца, дать практические советы.
Некоторые товарищи, наверно, производят обследование положения дел по довоенной привычке: побывают, встретятся, запишут, доложат. А от этого положение в части, на корабле не меняется. Лично помогайте, лично участвуйте, если надо, лично стреляйте и ведите в атаку!
Николай Михайлович спросил, все ли так понимают постановление Центрального Комитета партии? Политработники заверили, что все.
Так и велась политработа при подготовке нового наступления, решившего исход битвы на юге нашей страны.
18 августа 1943 года на Кавказ прибыл нарком Военно-Морского Флота Н. Г. Кузнецов. На совещании присутствовали командующие Северо-Кавказским фронтом И. Е. Петров и Черноморским флотом Л. А. Владимирский, члены Военных советов, начальники штабов. Нарком рассказал о положении на фронтах, действиях Северного и Балтийского флотов. Он одобрил план командования сухопутных войск и флота: одновременно ударить по врагу с суши и моря, причем десант высадить непосредственно в Новороссийск. Кузнецов сообщил о решении Ставки из-за минной опасности не использовать крупные корабли.
Кулаков обратил внимание на важность партполитработы в экипажах малых кораблей, улучшения ее среди десантников. Он потребовал от командиров и политработников быть ближе к людям, знать их не по анкетам, а по политическим и деловым качествам. Как написал Николай Михайлович в одной из статей, «нужно знать подчиненного, как брата, как сына».
Об умении самого Николая Михайловича с первых минут знакомства расположить людей к себе рассказывал [97] контр-адмирал В. Т. Проценко. Было это в дни боев у Кавказского побережья.
Проценко перевели на Черноморский флот с Тихого океана командиром бригады торпедных катеров. Перед вступлением в должность его принимали командующий и член Военного совета. Когда офицер рассказал о себе, Кулаков спросил:
— В академии учились?
— Нет. Не учился.
— Смотрите на него. Академию не кончал и уже хочет командовать бригадой. Без академии. — И внимательно посмотрел на смущенного Проценко:
— Чудак! Ничего страшного. Опыт службы на катерах у вас большой. А академию еще успеете закончить. Вы знаете, у нас лучше всего воюют офицеры, выросшие из боцманов. В общем, не горюйте. Там у нас один «академик» есть — начальник штаба бригады Бобынин — и пока хватит. Вы знаете его?
— Однокашники. Вместе курсы командного состава кончали.
— Вот и хорошо. Начальник политотдела Комаров тоже работник что надо. Службу знает — из краснофлотцев, в свое время катерным радистом плавал. Поработаете вместе, разберетесь, а когда приеду — поговорим. Ну, ни пуха ни пера! Что нужно, не стесняйтесь, звоните, пишите... Правда, чем меньше будете обращаться за помощью, тем лучше. Для вас лучше.
Надо ли говорить, каким окрыленным ушел Проценко от Кулакова, как запомнилась ему эта встреча.
7 сентября генерал-лейтенант береговой службы И. В. Рогов провел совещание политработников флота и 18-й армии, рассказал о задачах в наступлении: атака сухопутными войсками с флангов, высадка моряков на побережье с трех направлений.
И Рогов и Кулаков подчеркивали, что главное в партполитработе — конкретность. Политработники низового [98] звена как никто должны быть близки бойцам и вести их в бой.
Важно, чтобы коммунисты были всюду — на верхней палубе и в задраенном машинном отделении. «Комиссары» на малых кораблях — это старшины и матросы, отличившиеся в прошлых высадках. На корабли и суда, где не было штатных политработников, шли политотдельцы или политработники из резерва.
Во время операции наблюдательные пункты командующего Северо-Кавказским фронтом и Черноморским флотом находились на горе неподалеку друг от друга. Связь была хорошей.
Вечером 9 сентября Владимирский доложил Петрову, что посадка десанта на корабли и суда закончилась. Но усилился ветер. Становилось ясно, что к назначенному времени корабли к местам высадки не подойдут — они опаздывали на 45 минут, Петров перенес начало высадки на 3.00 (10 сентября). И вот ударили артиллерия и самолеты — ночные бомбардировщики, рванули заряды торпед. Экипажи торпедных катеров капитана 2-го ранга В. Т. Проценко впервые в практике боев применили торпеды против огневых точек на берегу, на молах, причалах. Сторожевые катера Д. А. Глухова и П. И. Державина с десантниками на борту под огнем прорвались к берегу. Морские пехотинцы батальона В. А. Ботылева захватили порт. Войска 18-й армии, наступавшие с Малой земли и со стороны Туапсинского шоссе, сокрушали оборону противника.
Враг отчаянно сопротивлялся. За трое суток пехотинцы Ботылева отбили 28 контратак. В последней из них участвовало до 30 танков. Вокруг вокзала, где сражался Ботылев с группой бойцов, скопилось особенно много фашистов. Ботылев вызвал огонь на себя. Снаряды артиллеристов легли точно, уничтожив уже лезших в окна врагов...
Перед ударом торпедных катеров по новороссийским береговым укреплениям у Проценко побывали член Военного [99] совета контр-адмирал Н. М. Кулаков и представитель наркома ВМФ контр-адмирал В. Л. Богденко. Они пожелали ему удачи, спросили, почему комбриг не развернул командный пункт на берегу.
— С катера все виднее будет, чем с берега, — ответил Проценко.
— Правильно, — поддержал подчиненного Кулаков и сообщил ему, что Военный совет за предыдущие бои решил наградить его орденом. — Вернешься — оформим.
Для командира бригады, который должен был вести 25 катеров в сложную и опасную операцию, это была радостная, вдохновляющая новость.
В Новороссийской операции катерники действовали геройски. Они выпустили 44 торпеды, разрушив 9 дзотов, 13 дотов, более десятка огневых точек и прожектор, обеспечили прорыв (и это главное) десантных отрядов в порт. Нарком Военно-Морского Флота приказал всем кораблям встречать катера, выстраивая личный состав на палубах, отдавать другие почести. Так впервые в истории нашего флота отмечался подвиг малых кораблей. В. Т. Проценко был награжден орденом Суворова II степени.
16 сентября Новороссийск был освобожден. Через несколько часов после этого, несмотря на минную опасность на море, туда на катере направились вице-адмирал Л. А. Владимирский и Н. М. Кулаков. Кулаков помнил дымящие трубы заводов, громаду элеватора, красивые дома города. Но увидел груды развалин. Пришвартовались у полуразрушенной Угольной пристани. На пути к расположению батальона Ботылева остановились у памятника В. И. Ленину. К руке Ильича была приставлена винтовка, на штыке которой развевался военно-морской флаг. Вождь сражался вместе с бойцами. Искусно заминированный памятник был спасен.
Командующий и член Военного совета подписали приказ о награждении особо отличившихся в боях воинов. Героям боев тут же вручались ордена и медали. [100]
Продолжавшееся в течение месяца наступление завершилось изгнанием врага с Кавказа и с Таманского полуострова. Советские войска вышли к Керченскому проливу. На очереди было освобождение Крыма.
10 апреля 1944 года корабли Черноморского флота участвовали в салюте: двадцать четыре залпа из трехсот двадцати четырех орудий возвестили об освобождении города Одессы. 10 мая двадцать четыре залпа из трехсот двадцати четырех орудий — салют за освобожденный Севастополь. В приказах Верховного Главнокомандующего отмечались командиры — пехотинцы, подводники, катерники. В победных приказах не назывались фамилии политработников, но все понимали, какой ими вложен труд в каждый успех.
Моряки-черноморцы участвовали в освобождении Румынии и Болгарии. Но Н. М. Кулакова среди них не было: в 1944 году он был назначен начальником Высших военно-политических курсов ВМФ...
В послевоенные годы Н. М. Кулаков — член Военного совета — заместитель Главнокомандующего ВМФ по политчасти. Затем — вновь служба на Черноморском флоте, в той же должности, что и в войну.
Нет возможности подробно написать об этом периоде жизни и деятельности Н. М. Кулакова (книга в основном о войне и делах предвоенных), но об одной встрече, свидетельствующей о его заботе о людях, следует рассказать.
В свое время Николай Михайлович рекомендовал заместителем по политчасти в славный батальон морских пехотинцев Ц. Л. Куникова Н. В. Старшинова. Он знал, что в 1944 году корабль, на котором шел Николай Васильевич, наскочил на мину и раненого политработника подобрали из воды, тот лишился ноги, два года пролежал в госпиталях.
В 1946 году на прием к начальнику Политуправления — заместителю Главнокомандующего ВМФ по политчасти [101] Н. М. Кулакову попросился выписавшийся из госпиталя Старшинов. Когда адъютант доложил о его прибытии, Кулаков вышел в приемную встретить боевого офицера. Увидев невысокого роста, крепкого человека — Старшинова, — обнял его и сказал:
— Главный комиссар морской пехоты, дорогой Николай Васильевич, здравствуй!
Кулаков пожал Старшинову руку и хлопнул его по плечу. Николай Васильевич твердо стоял на ногах, правда опираясь на толстую палку. Николай Михайлович еще раз ударил Старшинова по плечу, на этот раз посильнее. Тот не шелохнулся.
— Ну что же, молодец, я тебя проверил, на ногах ты стоишь, как положено морскому пехотинцу, крепко. А то, что одна из твоих ног деревянная, мы проверять не будем, да и не очень это заметно. Главное, что ты стоишь на обеих ногах, и стоишь крепко.
Николай Михайлович обратился к ожидавшим его приема морякам:
— Вы извините нас. Мы с Николаем Васильевичем старые друзья, и у нас есть о чем поговорить. Кому очень уж надо, подождите. В кабинете Кулаков усадил Старшинова в кресло, сам сел напротив него.
— Чем поделишься? — своей любимой фразой начал Николай Михайлович разговор. — Какие мысли? Как самочувствие?
Старшинов молчал, вспоминал, как встречался с этим человеком в окопах и на пристанях, на собраниях и в его кабинете.
— Ну, рассказывай, не робей!
— Трудно рассказывать. Почти два года по госпиталям. Вышел, вместо ноги — протез. Теперь учусь ходить, пока не привык. Очень и очень хочу еще послужить и прошу вас в этом мне помочь.
Кулаков увидел блеснувшие в глазах Старшинова слезы. [102]
— Ну, чего же, герой, раскис. Было куда хуже, а теперь чего? О чем думаешь? Что бросим, уволим? Нет, братец, плохо думаешь. Мы с членом Военного совета флота уже подобрали тебе должность, интересную, подходящую для характера и состояния. Пойдешь служить старшим инструктором политотдела Черноморского высшего военно-морского училища. Потом, думаю, переведем тебя секретарем партийной комиссии училища.
Старшинов от души поблагодарил. Николай Михайлович продолжил:
— Ходить там надо не так много, да и по ровному месту, по коридорам и классам учебного корпуса, который в училище пока один, да еще строят невдалеке жилой корпус, вот и все. Мы понимаем, сколько доброго и нужного ты внесешь в сердца курсантов, будущих офицеров. Что им рассказывать, как рассказывать, тебя учить не надо. Ты это лучше нас знаешь, у тебя за плечами война, боевой опыт — есть что рассказать. Так что поезжай в Севастополь, в политуправление флота, а потом в училище, там тебя ждут.
Кстати, начальником училища знакомый тебе вице-адмирал Жуков — возглавлял оборону Одессы. Знаешь и начальника политотдела Емельяна Сергеевича Семыкина, работал в политуправлении, он еще у Чапаева воевал. Квартиру дадут, и поближе к училищу. Не унывай. Едешь в строй, к боевым друзьям!..