На одном моторе

Вечером ужинали, обсуждали полет. Раков молчал, вглядывался в лица товарищей. Потом вынул часы, негромко Сказал: [16]

— Завтра вылет в семь ноль-ноль. Прошу быть готовыми.

Предстоял глубокий рейд на порт Н.

Порт находится на таком большом расстоянии от базы, что надо было тщательно рассчитать запасы горючего: в тумане летчики могли не сразу разыскать аэродром или сделать в пути непредвиденный крюк.

Техники заливали баки, опробовали моторы, штурманы прокладывали путь на карте. На рассвете Боцан выскочил, посмотрел на небо и даже присвистнул. Небо затягивали сплошные низкие облака. Не видно было ни одного «окна», ни одного, даже маленького, просвета. Предстояло еще одно испытание, еще одна проверка летного опыта, уменья и энергии пилотов.

Самолеты поднялись, легли на курс. Раков попытался пробить облачность, но не нашел просвета. Пришлось спуститься. Море было пустынно. Внизу промелькнул какой-то пароходик, и Раков, глядя на утлое суденышко, вспомнил, как вместе с Кареловым и Героем Советского Союза Павлом Головиным бомбил финские транспорты. Каждый летчик выбрал себе цель. Пилоты сделали тогда по пяти заходов и оставили горящими вражеские транспорты, шедшие с боеприпасами.

Самолеты летят дальше.

Показались суровые воды Ботнического залива.

Летчики не в первый раз находятся в глубоком тылу неприятеля, но цель еще далека. Боцан хмурится — облака прижимают машины к воде. Стремясь выбраться, самолеты скользят вниз. Однако берег закрыт сплошным туманом. Машины кружатся, меняют курс. Бесполезно. Все то»ет в облаках. Боцан передает командиру, что придется спуститься еще ниже... Раков ровным движением отдает от себя ручку. Всего в ста метрах от земли — вернее, от скал и моря — летчикам удалось прорвать облачность. Оглушительно ревут моторы, и стремительным калейдоскопом проносятся под крыльями самолетов утесы, строения, портовые сооружения, корабли...

Огонь зениток и пулеметов захлестывает самолеты. Раков набирает высоту, но пули уже пронизывают плоскости.

Командирский самолет взяли в вилку. Снаряды густо ложатся вокруг него. Однако цель уже дана штурманом, [17] и Раков попрежнему держит боевой курс. Вдруг левый мотор резко затрясло. Он дал несколько перебоев, кашлянул... Самолет непроизвольно развернулся влево. Из патрубков со свистом вырвался пар, полетели брызги. Мотор подбит.

«Только бы не пожар, — подумал Раков. — Бомбы еще не сброшены».

Правый мотор вел себя, как верный боевой товарищ. Он честно тянул машину, отдавая ей всю свою предельную мощность.

За Раковым идет Курочкин. Видя, что ведущий не бомбит, он идет на цель. Его штурман Трохачев сбрасывает бомбы... А Раков снова ложится на боевой курс. Боцан глядит на него с довольным видом. Оба не думают о том, что случится с ними, если будет подбит второй мотор. Под сильным огнем зениток они идут на корабль, стоящий в порту, и Боцан, наконец, сбрасывает на него свои бомбы.

Теперь можно возвращаться. Раков старается набрать высоту, чтобы уйти от вражеского огня. Над неприятельской территорией не так уж весело очутиться с подбитым мотором. Машина с трудом, медленно лезет вверх. К ней пристраиваются остальные. Летчикам приходится итти на неполных оборотах, чтобы не обогнать командира.

Раков с беспокойством оглядывается. До аэродрома еще далеко. Если машины будут держаться за ним, они не успеют вернуться до наступления темноты. А посадка в темноте на их маленьком полевом аэродроме опасна.

После короткого раздумья командир отдает по радио приказ: «Всем самолетам оставить меня и итти на аэродром. Я дойду один».

И в первый раз за все время летчики как будто медлят с выполнением приказа. Самолеты проходят вперед, но стараются не терять командира из виду. Боцан усмехается. Он понимает, в чем дело. Понимает и Раков. Товарищам трудно оставить его над неприятельской территорией с подбитым мотором. Возможно нападение истребителей... Но Раков еще раз подтверждает приказ: «Всем итти на аэродром. Меня не дожидаться».

Самолеты скрываются. Машина Ракова идет одна слепым полетом в густых облаках. Остается полтора часа лета над неприятельской землей, над морем. Раков заботливо прислушивается к мотору: неужели подведет? Но мотор [18] работает с точностью часового механизма, и Раков с благодарностью и нежностью вспоминает про верных боевых друзей — техников и механиков.

Кабина понемногу покрывается льдом.

Раков старается найти «окно» наверху, но там никаких просветов нет. Внизу — вражеская земля.

Удастся ли добраться до базы? В это время Боцан передает, что неприятельская зона кончилась.

Декабрьский день переходит в сумерки. Раков думает о том, что слишком коротки дни для проведения хорошей операции. Он глядит на штурмана. Боцан безмятежно, как профессор на кафедре, занимается своими расчетами...

Самолет вдет на высоте четырех тысяч метров. Наконец, Боцан подает желанный сигнал. Раков стремительно, пробивая облака, ведет вниз самолет, покрывающийся льдом. На аэродроме его окружают товарищи.