Случай с Курочкиным

Самолеты звеньями отрывались от земли и уходили в воздух.

Условия взлета — почти вслепую — считаются опасными. Здесь они были обычны. Пилоты взлетали днем и ночью, взлетали в туман и в снегопад, и это были будни — повседневная боевая работа.

Техники внимательно следили за взлетом своих самолетов. [7]

На больших высотах был страшный мороз, и техники с трогательной нежностью проверяли при взлетах — на месте ли у командиров меховые рукавицы, шерстяные подшлемники.

В то время, когда самолеты выполняли боевые задания, техники постоянно находились в состоянии взволнованного напряжения. Каждый из них снова и снова мысленно проверял свой самолет, проверял до последнего винтика. И когда подходили контрольные сроки возвращения машин, когда должно было кончиться горючее, техники выходили в поле, ждали, слушали. Они издалека улавливали гудение моторов и с сияющими лицами бежали к подруливавшим самолетам.

На этот раз самолет старшего лейтенанта Курочкина не вернулся.

Техники стояли и прислушивались до тех пор, пока им не сказали, что на поиски Курочкина улетел командир эскадрильи майор Раков на маленьком учебном самолете «У-2». Но техники не ушли с аэродрома. Они ждали молча, изредка обмениваясь короткими фразами...

Эскадрилья в тот день летала бомбить неприятельский порт. Море было совершенно пустынно — сказывалась блокада финских берегов, которую неустанно и зорко проводили Военно-Морской Флот и авиация советской страны.

Самолеты шли в обычном строю — звеньями, равняясь по ведущему самолету командира. Летчики знали, что неприятельские нефтехранилища, которые надо было разбомбить, хорошо защищены.

Штурман, наконец, предупредил, что цель близка. Из сероватой дымки показались портовые пакгаузы, острые шпили церквей. Боцан дал сигнал: «Так держать».

Эскадрилья набрала высоту, сделала последний разворот и легла на боевой курс. Когда машины вынырнули из облаков, даже мощный гул моторов не смог заглушить грома зенитных батарей.

Открыли огонь и военные корабли, стоявшие в гавани.

В воздухе все чаще вспыхивали белые облачка разрывов, Но менять боевого курса нельзя. Эскадрилья, окруженная облаками разрывов, стремительно мчалась к цели.

Уже видны огромные круглые баки нефтехранилищ. Боцан методически и неторопливо, точно на учении, сбрасывает бомбы. Проходит несколько мгновений — и вдруг он подает резкий сигнал: показывает рукой вверх и вправо. [8]

...Маленькие, юркие самолеты несутся, как пушечные снаряды, с колоссальной быстротой. Раков узнает иностранные самолеты: истребители последнего выпуска — грозные и опасные в бою.

Стрелок-радист уже приготовил пулеметы. И тут снизу, из порта доносятся чудовищные взрывы. Черный дым, вспухая над землей, подымается все выше и выше и вскоре закрывает весь порт и часть города. Боцан весело машет рукой: задание выполнено на отлично! Раков ласково усмехается. Вражеские истребители уже над ними, неизвестно, чем кончится бой, но штурман, его верный боевой товарищ, даже в такую минуту радуется тому, что они хорошо сделали свое дело.

Волна черного дыма подымается все выше., Она достигает тысячи метров высоты. Порта уже не видно. А нефтехранилища горят. Сквозь густой дым пробивается яркое пламя.

Вражеские истребители атакуют все настойчивее. Пули прошивают плоскости советских бомбардировщиков, залетают в кабины. Самолеты теснее смыкаются к ведущему.

Вражеский истребитель пытается разорвать строй красных бомбардировщиков. На какое-то мгновенье кажется, что истребителю это удастся, но вдруг он резко переходит в пике, штопорит и, оставляя за собой темную ленту дыма, падает к земле.

Отряды истребителей, окруживших эскадрилью, чувствуют себя уверенно над своей территорией. Притом — их очень много... Наши бомбардировщики поднимаются на четыре тысячи метров. Раков ведет бой. И вдруг стискивает зубы. Горит самолет старшего лейтенанта Курочкина. Он выходит из строя, и истребители набрасываются на него.

Раков и другие летчики пытаются помочь товарищу, но, пока они отбивают атаки, самолет Курочкина исчезает вдали... Самолеты надо выводить из боя, нельзя рисковать всем подразделением! Раков с горечью принимает решение, которое является единственно правильным. Проходят томительные, суровые минуты. Молчит Раков. Молчит Боцан.

Вдруг радист поправляет наушники, настораживается, торопливо пишет. Передает записку командиру. Раков читает: [9]

«Задание выполнено. Самолет горит. Сбил два неприятельских самолета. Курочкин».

Раков внимательно изучает донесение. В первую минуту ему кажется, что с Курочкиным все кончено. Прекрасный, смелый летчик героически погиб. И вдруг — новая мысль! Минут десять прошло с тех пор, как горящий самолет Курочкина скрылся из виду. И только сейчас получено донесение пилота. Значит, летчик еще довольно долго держался в воздухе и даже успел за это время сбить два вражеских самолета... У Курочкина большой запас высоты — четыре тысячи метров. Он может планировать! Пламя на самолете можно сбить скольжением! Нет, не все еще потеряно! Надо искать Курочкина, надо найти его!

Белофинские истребители, наконец, отстали, и по сигналу командира начались поиски. Штурманы рассчитали возможный курс летчика, расстояние, которое он мог пройти...

Шли долго. Вдруг внизу что-то зачернело. Раков снизился, стал кружить. Внизу был полусгоревший, еще дымившийся самолет Курочкина.

— А что с экипажем? Где люди? Погибли?..

Но Раков знал своих летчиков и верил в ник, как в самого себя.

Если Курочкин сумел на подбитой и горящей машине сбить два вражеских истребителя, если у летчика хватило самообладания еще и радировать об этом, то он должен был суметь посадить самолет! И по положению самолета было видно, что он не упал и не скапотировал, а был аккуратно посажен. Значит, люди живы! Значит, они бредут к своим по льду и снегу!..

Раков решил продолжать поиски. Его самолет шел зигзагами, то и дело снижался. Командир долетел до широкой промоины и подумал, что такое препятствие не под силу измученным летчикам. Они, вероятно, идут вдоль промоины, ищут перехода. В это время Боцан закричал, показал вниз. Там стояли трое, махали шлемами. Раков присмотрелся, спустился и понял — на этом «пятачке» тяжелый самолет не посадишь! Как всегда, быстро принял решение: сбросил вымпел — «Ждите. Скоро буду» — и молниеносно скрылся из глаз.

...Короткий зимний день уже подходил к концу, когда маленький «У-2» приземлился на аэродроме. Первым из машины выскочил Раков и помог вылезти Курочкину. [10]

Старший лейтенант, похожий в своем меховом комбинезоне на медведя, с трудом стоял на ногах. Он шатался. Лицо его было закопчено и как будто обгорело.

К самолету; со всех сторон бежали летчики, техники, мотористы. Они чуть не задушили товарища в объятиях. Он с трудом улыбался, отмахивался..

У него подбили правый мотор. Он шел на одном моторе. Налетели два истребителя. Самолет загорелся, из строя вышел второй мотор. Но трое людей на горящем самолете с подбитыми моторами продолжали сражаться с финскими истребителями. Жирнов — стрелок-радист — попрежнему вел огонь.

Оба истребителя были сбиты, но пламя на самолете разгоралось все сильнее. Сбивая пламя скольжением, Курочкин старался дотянуть до своей территории. Не удалось. Курочкин посадил самолет. Едва успели выскочить — взорвались баки... [11]

— Ну вот и все, — закончил пилот. — Прилетел командир и забрал меня. Другие товарищи забрали Олейничева и Жирнова.

И, прихрамывая, он пошел к палаткам, огорченно говоря своему технику:

— Не уберегли мы самолета... Сгорел!