Университет. Первые опыты в политике (1945–1952 гг.)
Поступление Фиделя Кастро в университет и его первые шаги в политической жизни пришлись на один из самых сложных и трудных периодов в жизни кубинского народа. Только что окончилась вторая мировая война. Но не успел мир вздохнуть как следует воздухом сбывшихся надежд и ожиданий свободы и демократии, как в маленьком американском городке Фултоне Уинстон Черчилль объявил при поддержке президента США Г. Трумэна о начале «холодной войны». Составной частью этой стратегической кампании было ужесточение репрессий против всех демократических сил, нагнетание антикоммунистической истерии.
Все это в полной мере коснулось и Кубы, где в 1944 году на очередной четырехлетний срок президентом был избран бывший университетский профессор, демагог Грау Сан-Мартин. Его приход в президентский дворец положил начало такому расцвету коррупции, казнокрадства, которого до сих пор не знала даже эта видавшая виды страна. Кубинское общественное мнение и широкие политические круги отшатнулись от президента, который вскоре вообще стал жалкой игрушкой в руках преступных банд, беззастенчиво грабивших национальное достояние.
С начала 1946 года имя Фиделя Кастро довольно часто встречается в центральной печати, в информациях о студенческой жизни. Так, газета «Эль Мундо» от 23 марта сообщала о том, что сразу же после поступления в университет Фидель был избран в состав руководства студенческой организации юридического факультета. Вновь, как и в школьные годы, Фидель — душа бейсбольной команды юристов. Он неизменно играет на самом ключевом посту — питчера, т. е. игрока, бросающего сильно и хитро закрученный мяч, чтобы бьющий игрок противной команды не сумел попасть по нему своей тяжелой битой. Впоследствии Фидель не раз пошутит: «Я в жизни всегда был подающим игроком, никогда не был принимающим».
Редкий политический акт проводился без активного участия Фиделя Кастро, привлекавшего внимание своей атлетической фигурой, неотразимой аргументацией и незаурядным красноречием.
27 ноября каждого года по традиции студенты Гаванского университета отмечают годовщину казни 8 своих коллег, совершенной в 1871 году по приказу испанских колониальных властей. В 1946 году на таком памятном митинге выступал от имени Федерации университетских студентов Фидель Кастро. Оратор обрушился с критикой на существовавшие в стране порядки. Он обвинил правительство в том, что оно безучастно наблюдает, как народ умирает с голоду. «Это правительство хуже, чем все предыдущие. Оно убило к себе доверие народа». Фидель напомнил все обещания, данные президентом в ходе предвыборной борьбы и забытые им после прихода к власти, и призвал в заключение членов парламента использовать все их возможности для восстановления подлинного конституционного порядка.
В те годы Фиделю казалось, что парламент далеко не исчерпал своей роли форума народных представителей, что достаточно смело и остро поставить вопрос в Капитолии, чтобы вызвать положительные изменения в практике повседневной политической жизни. В январе 1947 года Фидель Кастро вошел в состав комиссии университетских студентов, которая поставила себе целью мобилизовать общественное мнение на борьбу против намерения президента добиться переизбрания на второй срок.
Можно сказать, что когда Фидель Кастро впервые переступил порог университета, у него не было какого-либо определенного политического мировоззрения. Постоянные занятия, активная общественная работа и природная наблюдательность сформировали его политические взгляды и закалили его убеждения. Он сам впоследствии говорил: «Политическое сознание, которое помогло мне понять жизнь, понять мир, разобраться в обществе и в истории, я приобрел будучи студентом университета. В основном это произошло, когда я познакомился с марксистской литературой, которая оказала на меня огромное влияние и помогла понять вещи, в которых иначе я бы никогда не разобрался».
Один из его университетских друзей, Альфредо Гевара, так характеризует Фиделя тех лет: «Фидель был искателем справедливости. Это был юноша очень умный, с чистым сердцем, чрезвычайно добрый, но заряженный такой жаждой деятельности, что из него мог получиться второй Хосе Марти. Но не дай Бог, если этот сгусток энергии выйдет из-под контроля».
В 1947 году, летом, эта неуемная потребность немедленного действия во имя справедливости и счастья народов привела Фиделя Кастро в ряды участников экспедиции, которая готовилась отплыть к берегам Доминиканской Республики с целью свержения режима кровавого тирана Л. Трухильо.
Состав участников экспедиции был на редкость неоднородным. Лучшая часть состояла из политических идеалистов, готовых пролить кровь, чтобы свергнуть самого отвратительного ставленника США в Карибском бассейне. Но наряду с ними к экспедиции пристали и различного рода авантюристы, деклассированные элементы и откровенные гангстеры.
Фидель Кастро присоединился в качестве «лейтенанта» к отряду, состоявшему из доминиканских политических эмигрантов. После короткого периода военной подготовки, проходившей в лагере неподалеку от родного дома Фиделя в Биране, в северной части провинции Ори-енте, всех экспедиционеров числом более тысячи переправили на пустынный песчаный остров Кайо Конфитес. Там надлежало закончить формирование и экипировку бойцов и оттуда отправиться в поход. Положение экспедиционеров вскоре стало отчаянным. Шли недели за неделями, а руководители операции только разводили руками, когда их спрашивали, когда же наконец придут суда. Не хватало продовольствия. Люди изнемогали от немилосердно палящего солнца.
Тем временем молва о подготовке экспедиции и ее планах широко разнеслась по Кубе и соседним странам. Главную роль защитника Трухильо взяла на себя американская газета «Майями геральд», которая стала систематически публиковать все сообщения американских разведывательных служб о ходе подготовки операции, чем вызвала международный скандал. Военный министр Кубы полковник Дамера был срочно вызван в Вашингтон, где ему прямо заявили о недопустимости таких действий. Сразу же по возвращении из США министр отдал приказ кубинской армии и военно-морскому флоту: арестовать всех участников злополучной экспедиции и доставить их в Гавану.
Около 2 тыс. человек были погружены на три корабля, которые под усиленным конвоем направились в ближайший порт. Когда до берега уже было недалеко, Фиделю удалось прыгнуть незаметно в воду и добраться под покровом темноты до земли вплавь. Он оказался единственным участником этой экспедиции, который избежал позорного ареста.
Разложение государственного аппарата достигло такой степени, что в рядах правящей партии началось брожение, которое в 1947 году стало причиной раскола. Из партии ушла большая группа наиболее радикально настроенных кадров, в основном состоящая из молодежи.
Во главе отколовшихся стоял весьма популярный тогда политический деятель сенатор Эдуардо Чибас. Он назвал вновь созданную партию «ортодоксальной», давая тем самым понять, что будет самым последовательным борцом за чистоту линии Хосе Марти проводимую партией. В качестве главного фронта борьбы против правительства он избрал факты, свидетельствующие о коррупции и моральном разложении администрации президента Грау Сан-Мартина. Эмблемой новой партии стала очистительная метла. Ее сторонники выходили на демонстрации, вооруженные вениками, щетками и метлами. Сам Чибас ежедневно выступал по радио с острыми разоблачительными материалами, которые вызывали живой отклик среди всех честно мыслящих кубинцев. Партия быстро росла численно. Фидель сближается с руководством новой партии, хотя и отдает себе отчет, что партия «ортодоксов» по своим программным заявлениям — не более чем прогрессивно-либеральная реформистская партия. В то же время ей нельзя было отказать в массовости, в ее ряды активно вступали представители крестьянства, рабочие, мелкая буржуазия, студенчество.
Вступление Фиделя в борьбу уже в составе общенациональной партии означало новый шаг в его формировании как политического лидера. Правда, в партии он занимал пока незаметное место, ареной его непосредственных действий по-прежнему оставался университет, а соратниками — студенты.
В октябре 1947 года исполнялась очередная годовщина со дня начала национально-освободительной войны кубинских патриотов против испанского колониального господства. Сигнал к всенародному восстанию был подан 10 октября 1868 года набатным колоколом на сахарном заводе «Демахагуа» Карлосом Мануэлем Сеспедесом. С тех пор сам колокол считался национальной реликвией Кубы и находился на вечном хранении у ветеранов национально-освободительного движения в г. Мансанильо. Было известно, что президент страны хотел использовать этот священный символ для поднятия морального духа своих сторонников. Он направил в городской совет Мансанильо специального эмиссара с просьбой предоставить ему колокол для использования во время торжественных актов, организуемых правительством и посвященных годовщине «клича в Демахагуа». Однако авторитет Грау Сан-Мартина был настолько низок, а доверие к нему так подорвано, что городской совет отказался удовлетворить претензии главы государства, а его посланника чуть не объявили персоной нон грата.
Вот в этот-то момент и пришла Фиделю Кастро в голову идея заполучить в пику президенту символический колокол для использования в антиправительственном политическом акте. Он посвятил в свои планы Альфредо Гевару, развернув перед ним детали фантастического плана. А план был с большим прицелом. «Взоры всей нации, — с пылающими глазами говорил Фидель, — будут прикованы к священному колоколу, когда мы его доставим в столицу. В Гаване будет созван многотысячный митинг. Десятки тысяч людей будут слушать антиправительственные выступления ораторов, а колокол тем временем будет звонить, как восемьдесят лет тому назад, призывая к борьбе за свободу. Когда звуки колокола заполнят узкие улицы города, надо повести массы к президентскому дворцу и потребовать, чтобы Грау Сан-Мартин отказался от поста президента».
Фидель был убежден, что он добьется успеха там, где профессиональные политики потерпели неудачу. Он твердо верил, что коренные жители города Мансанильо, в основном рабочие, поддержат его идею насолить президенту.
С одобрения Федерации университетских студентов Фидель и его друг, Лионель Сото, отправились в Мансанильо — город, который славился производством сахара, изготовлением обуви, рыболовством и был первым городом на Кубе, мэром которого стал коммунист Франсиско Росалес{6}. Фидель и Сото не ошиблись в своих оценках настроения подлинных патриотов. Вскоре оба они снова ехали в поезде, теперь уже обратно, на запад, с колоколом и двумя сопровождающими из Мансанильо.
Вести о прибытии колокола взбудоражили гаванцев. 15 ноября 1947 года к перрону Гаванского вокзала, куда должен был прибыть исторический колокол, собрались тысячи студентов, рабочих и служащих. Фидель и его товарищи торжественно перенесли реликвию в специально подобранный автомобиль с открытым верхом, и вся процессия медленно тронулась по улицам Гаваны. Вместо первоначально запланированных 29 минут шествие длилось два с половиной часа и превратилось в острую антиправительственную демонстрацию. Затем колокол был доставлен на территорию университета, помещен в кабинет ректора и оставлен под охраной университетской полиции, которая считалась автономной от властей, беспристрастной, а потому и вполне надежной.
В течение нескольких дней, пока колокол стоял в университете, шли жаркие споры относительно планов его использования в ходе политических актов. Правительство всеми средствами старалось не допустить, чтобы колокол своим набатным звоном сопровождал выступления своих противников, а группы левонастроенных студентов именно к этому и вели дело, не скрывая своих намерений поставить на улицах вопрос об уходе в отставку окончательно скомпрометировавшего себя президента. Гангстерские банды открыто угрожали руководителям студентов расправой, призывая к «всеобщей борьбе против интриг креольского сталинизма». Министр внутренних дел Коссио дель Пино лицемерно твердил, что, мол, «колокол должен призывать к национальному согласию, к единству, патриотизму, а не возбуждать страсти и сеять глубокую обеспокоенность между братьями».
На студенческих же собраниях звучали все более радикальные требования. В частности, было внесено предложение поставить вопрос о передаче всей власти Верховному суду Кубы, немедленно создать специальную Патриотическую хунту, которая взяла бы на себя функции контроля над размерами личного имущества и частной собственности должностных лиц администрации. Пресса тех дней писала, что Фидель был «лидером самого левого крыла оппозиции, тех, кто хотел требовать отставки Грау под удары колокола».
Когда утром 6 ноября, в день намеченного митинга, студенты пришли за колоколом, то оказалось, что бесценный исторический символ исчез. Он был просто-напросто украден преступниками, связанными с гангстерами и политиканами, стоявшими во главе федераций университетских студентов. Фидель Кастро попробовал возбудить уголовное дело против похитителей, сделал резкое разоблачительное заявление представителям печати.
Митинг состоялся, но, увы, без колокола Демахагуа. Выступивший на нем Фидель Кастро со всем юношеским пылом обрушился на правительство Грау Сан-Мартина: «Грау стал чужим народу Кубы, — говорил оратор, — потому что обманул его так же, как обманул университетских студентов и всех тех, кто поверил его предвыборным обещаниям.
Он обещал земельную реформу крестьянам, школы детям, улучшение социального законодательства рабочим и достойный уровень жалованья учителям. Ни одно из этих обещаний не выполнено...
Революцию, о которой он говорил, будучи кандидатом на пост президента, предали. Национализму нанесен серьезный удар. Богатства страны находятся в чужих руках. Таков национализм Грау». В словах Фиделя прозвучало твердое намерение встать на путь длительной борьбы: «Мы, которых жестоко обманули, должны заявить, что молодежь никогда не скажет: «Мы сдаемся». Те, кто считает, что нынешнее поколение студентов неспособно превзойти студентов предыдущих поколений, ошибаются...»
Эпизод с колоколом из Демахагуа окончился неудачей для Фиделя и его друзей. Сама реликвия была через несколько дней возвращена «неизвестными лицами».
Для Фиделя Кастро все эти события послужили еще одним серьезным уроком политической борьбы. Судя по всему, он впервые пришел к идее обращения к широким народным массам в качестве наиболее эффективного средства для изменения положения в стране. Впоследствии этот лейтмотив — прямая апелляция к народу — станет преобладающим. Постепенно у него улетучивались иллюзии относительно позиции тех или иных социальных групп и сил. Фидель не мог не заметить, что против прогрессивного студенчества образовался почти единый фронт, состоявший из клевретов правительства, полиции, подавляющего большинства кубинских средств массовой информации, гангстеров и той большой группы приспособленцев, которые всегда оказываются в решающий момент на стороне не самого правого, а самого сильного.
Новый 1948 год начался с грозного симптома. В январе выстрелом в спину был убит генеральный секретарь Национальной федерации рабочих сахарной промышленности Кубы, один из любимых руководителей рабочего класса Хесус Менендес. Десятки тысяч кубинцев прошли у его гроба, установленного в Капитолии. Похоронная процессия была одной из самых грандиозных, которые помнила столица. Фидель Кастро вместе с другими был на кладбище. Рядом с Фиделем стоял известный кубинский репортер Марио Кучилан, который вспоминал, как разгневанный Фидель обернулся к нему и сказал: «А что, если я сейчас поднимусь на могилу и призову народ идти к президентскому дворцу?»
Волна политического терроризма на Кубе поднималась все выше и выше. Более 120 политических противников правительства было убито только за последние годы правления администрации Грау Сан-Мартина. Близкий друг Фиделя в студенческие годы Рене Родригес, находившийся в те дни рядом с ним, вспоминает. «Фидель остался в живых по счастливой случайности. Много раз его пытались убить, и много раз нам приходилось отрываться от преследования на улицах».
Пытаясь положить конец политической деятельности Фиделя, противники обвинили его в убийстве бывшего руководителя Федерации студентов университета Маноло Кастро, расстрелянного гангстерами на улице в Гаване 22 февраля 1948 года. Враги Фиделя, спекулируя на случившемся, подняли шумиху, даже не зная, кто на деле был при-частен к убийству.
Фидель вместе с двумя товарищами добровольно явился в полицию для выяснения обстоятельств. В соответствии с требованиями следствия Фиделю были сделаны так называемые парафиновые пробы, с помощью которых устанавливается, применяло ли данное лицо в последнее время огнестрельное оружие или нет. Все пробы дали отрицательный результат, т. е. подтвердилась невиновность Фиделя. Покинув полицейский участок, Фидель сделал заявление корреспондентам о своей полной непричастности к происшедшему. Он добавил, что его пытаются скомпрометировать в отместку за то, что он выступает против установленного гангстерами контроля над университетом.
Надо было на какое-то время оставить Кубу, пока не стихнут разбушевавшиеся страсти. К тому времени уже давно шла подготовка довольно острого мероприятия на международной арене, к которому имели самое прямое отношение Фидель Кастро и Альфредо Гевара. Речь шла о созыве в Боготе Антиимпериалистического конгресса латиноамериканского студенчества одновременно с проведением в апреле 1948 года в столице Колумбии очередной, девятой по счету Панамериканской конференции. На этом конгрессе Фидель должен был представлять Федерацию студентов Гаванского университета. Средства на оплату билетов были получены у аргентинцев, так как тогдашнее правительство Аргентины, возглавлявшееся генералом Пероном, вынашивало идею организовать шумную политическую кампанию против колониализма в Латинской Америке. Аргентина не ставила при этом очень широких задач. Ей было важно, чтобы была принята антианглийская резолюция, поскольку у Аргентины с Англией был и оставался нерешенным вопрос о принадлежности Мальвинских островов, на которые не переставала претендовать Аргентина. Главное было навязать IX Панамериканской конференции эту тему, так как США при всех разглагольствованиях на тему об американской солидарности не проявляли даже малейшего желания наносить какой-либо ущерб своему самому преданному союзнику в Европе и в мировых делах. Поэтому-то представителям Перона и приходилось искать поддержки у прогрессивных патриотических студенческих организаций.
К 19 марта 1948 г. все хлопоты были закончены, и делегация была готова вылететь. Но в аэропорту вновь встретилось непредвиденное препятствие. Полицейские власти отказались разрешить Фиделю выехать из страны иод надуманным предлогом о том, что, мол, не закончено расследование по делу о покушении на Маноло Кастро.
Фиделю пришлось вновь возвращаться в город, встречаться с судьей, давать заявления в печати, чтобы снять нелепые наветы. Судья не нашел никаких оснований для отказа Фиделю в праве на поездку за границу, ему были возвращены все проездные документы, и через день Фидель вылетел в Панаму, где должен был провести первый раунд подготовительной работы.
Панама была избрана в качестве важного этапа на пути в Боготу в силу того, что эта страна, равно как и Пуэрто-Рико, как кубинская база Гуантанамо, находилась под прямой оккупацией американскими вооруженными силами, поэтому непосредственное знакомство на месте с обстановкой должно было дать Фиделю материал для задуманной политической акции в Боготе.
Фидель провел несколько встреч с руководителями панамского студенчества, посетил зону Панамского канала, районы трущоб. Повсюду он видел страшные результаты иностранного засилья. Даже здесь не покидал его образ страдающей родины. Фидель с горечью видел, как большое число кубинских женщин заброшено нищетой в Панаму, где они вынуждены были заниматься проституцией около американских военных баз.
Дела торопили, и через несколько дней Фидель вылетел в столицу Венесуэлы Каракас. Перед отъездом он написал своему другу Марио Инчаустеги письмо, в котором высказывал мысль о необходимости революционного восстания в Латинской Америке такого же размаха, каким было национально-освободительное движение в первой четверти XIX века под руководством Симона Боливара.
В Каракасе он провел встречи с руководителями университетского студенчества и получил от них полную поддержку идее проведения студенческого конгресса в Боготе. 1 апреля 1948 года Фидель прибыл в колумбийскую столицу, где ему предстояло пережить один из самых волнующих дней жизни.
Он разместился в гостинице «Кларидж», от которой рукой подать до Капитолия, в котором должны были происходить заседания IX Панамериканской конференции. Уже на другой день началась подготовительная работа студенческого конгресса. На первом заседании был одобрен текст заявления-протеста против целей и намерений Панамериканской конференции, состоявших главным образом в распространении идей маккартизма в Латинской Америке. Заявление было опубликовано в местной прессе, и среди подписавших его есть имя Фиделя Кастро.
Работа студенческого конгресса проходила с немалыми трудностями. Правительство Колумбии фактически саботировало его, организаторам было отказано в аренде помещений, подходящих для этих целей. Тогда студенты обратились к колумбийским профсоюзам, которые предоставили в их распоряжение свои скромные возможности. Участникам запомнилось заседание конгресса, созванное 5 апреля в небольшом конференц-зале Конфедерации колумбийских трудящихся. На нем присутствовало несколько сенаторов и членов палаты представителей. Среди почетных гостей находился известный адвокат Карлос Рей в качестве личного представителя самого популярного в то время в Колумбии политического лидера Хорхе Элиесера Гаитана.
Гайтан был выдающейся фигурой в общественно-политической жизни Колумбии, да и всей Латинской Америки. Именно про деятелей такого типа Фидель говорил позже как о «несостоявшихся демократических руководителях». Гаитан, вышедший из народа и тесно связанный с ним, успевший завоевать своими смелыми выступлениями в защиту демократии огромный авторитет, представлял серьезную альтернативу сложившемуся политическому истэблишменту. Он был известным адвокатом и одним из ведущих лидеров либеральной партии Колумбии. Когда в мире началась «холодная война», Гайтан выступил за мир. Он баллотировался в качестве независимого кандидата на выборах президента страны в 1946 г., и хотя не смог победить, но набрал такое большое количество голосов и сумел пробудить своими пламенными выступлениями такие глубокие симпатии широких народных масс, что всем было очевидно, что на очередных выборах реально на пост главы государства может претендовать только он — Хорхе Элиесер Гайтан.
В его программе четко просматривались идеи антиимпериалистических, антифеодальных, антиолигархических преобразований. Его авторитет давно перешагнул за рубежи родной Колумбии, и за его судьбой следили во многих странах Латинской Америки.
Выступая от имени Гайтана, Карлос Рей призвал к защите демократических положений колумбийской конституции, несовместимых с проектом антикоммунистической резолюции, которую привез с собой глава делегации США Джордж Маршалл и которую он собирался навязать министрам иностранных дел других стран Западного полушария.
На этом заседании, когда было предоставлено слово Фиделю Кастро, он стал развивать тезис о борьбе за демократию и против колониализма. Вдруг совершенно неожиданно его выступление было прервано репликой делегата конгресса Хесуса Вильегоса, колумбийского коммуниста, который потребовал проверить полномочия Фиделя. X. Вильегос потом вспоминал, что Фидель говорил языком революционера и коммуниста, а к такой тактической уловке иногда прибегали и люди совсем других взглядов.
Фидель на некоторое время замялся, затем его голос окреп, он заявил, что его полномочия вытекают из последовательной борьбы за права народов, стонущих под сапогом военных диктатур, томящихся под иностранным игом. Он говорил страстно, и публика начала подбадривать оратора, затем послышался гул одобрения, а после выступления раздался гром аплодисментов. О полномочиях никто больше не вспоминал.
Присутствовавшие делегаты избрали Фиделя председателем подготовительной сессии конгресса. Когда к кубинской делегации присоединился прибывший малозаметный юноша, президент федерации студентов университета, возникла сложная ситуация: официально он занимал пост более высокий, нежели Фидель, но последний обладал большим авторитетом как студенческий лидер. Тем не менее возник спор: кто будет председательствовать на последующих заседаниях. Фидель объяснял различным делегатам, что он заинтересован лишь в успехе конгресса, а не в том, чтобы сидеть в кресле председателя конгресса.
Искренность и пыл, с которыми были произнесены эти слова, развеяли все сомнения в искренности его целей. Большинством голосов было решено, что он будет председательствовать на последующих заседаниях. Энтузиазм Фиделя достиг высшей точки, когда у колумбийских студентов родилась идея созвать на главной площади Боготы — площади Гудинамарка — представительный митинг с приглашением Гайтана, который можно будет считать пленарным заседанием конгресса латиноамериканской молодежи. Это должно было совпасть с открытием Панамериканской конференции.
С целью вручения официального приглашения студенты стали хлопотать о визите Фиделя к Гайтану. 7 апреля эта встреча состоялась. Фидель объяснил цели конгресса, и Гайтан поблагодарил его за усилия, которые прилагают студенты для достижения такой благородной цели. На прощание он передал Фиделю тексты некоторых речей. Среди них было и «Выступление в пользу мира» — блестящая речь, произнесенная после крупной манифестации протеста против убийств его сторонников, которые совершались в стране{7}. Цели конгресса полностью совпадали с теми усилиями, которые Гайтан предпринимал, чтобы созвать народную панамериканскую конференцию. С этой целью Гайтан установил связи с различными представителями латиноамериканских стран. Гайтан предложил Фиделю встретиться вновь, через два дня в 2 часа дня. Однако этой встрече не суждено было сбыться.
Днем 9 апреля 1948 года Фидель Кастро и Альфредо Ге-вара после окончания утренней сессии конгресса шли по улице, направляясь в центр города, поскольку до встречи Фиделя с Гайтаном оставалось еще около часа и надо было просто скоротать время. Вдруг послышался тревожный крик: «Гайтана убили!» Его подхватили десятки, сотни, тысячи прохожих. Началось нечто невообразимое, что Альфредо Гевара называет «внезапной коллективной истерией». В считанные минуты вся столица пришла в неописуемое возбуждение. Люди носились из конца в конец, крича сквозь слезы: «Гайтана убили!» Глаза горели местью, в воздух поднимались кулаки, некоторые люди в отчаянии падали на землю и бились в конвульсиях, другие обнимали, рыдая, друг друга, как бы ища защиты и поддержки.
Фидель и Альфредо Гевара решили направиться в университет, чтобы быть рядом со своими товарищами, но отовсюду шли возбужденные толпы народа, закружившие двух молодых людей, и последнее, что вспоминает Гевара, было восклицание Фиделя: «Я сейчас пойду и скоро вернусь!», — с которым он присоединился к толпе, направлявшейся в штаб-квартиру полиции. Вместе с разъяренными горожанами Фидель двинулся к казармам 3-го управления полиции во главе которого стоял в то время майор Арсе Вера, свидетельства которого и легли в основу излагаемого (сам он посетил в 1978 г. Гавану и дал обстоятельное интервью корреспонденту журнала «Богемия»).
К этому моменту майору Арсе Вера уже доложили, что никому не известный человек по имени Хуан Роа Сьерра тремя выстрелами из револьвера убил Гайтана, когда тот выходил из своей конторы, направляясь на обед. Десятки рук схватили убийцу, и, прежде чем полицейским чинам удалось что-либо предпринять, он был линчеван толпой и труп его был брошен перед президентским дворцом.
Смертельно раненный Гайтан был помещен в центральную клинику, перед которой собралась огромная толпа. Она и стала детонатором последующих событий, когда с балкона клиники врачи сообщили о кончине Гайтана. Поскольку население знало о том, что полицейский корпус в основном поддерживал покойного лидера, то первым порывом толпы было идти в полицейские участки и вооружаться. Майор Вера оказался здравомыслящим офицером. Был отдан приказ не оказывать сопротивления народу и открыть ворота.
В 3 часа дня толпа ворвалась в здание 3-го полицейского управления. Вместе со всеми туда вошел и Фидель. Хотя он оказался одним из первых, кто добрался до оружейных пирамид, все-таки Фиделю досталось только ружье для метания гранат со слезоточивым газом и подсумок с гранатами.
В обстановке общего беспорядка Фидель Кастро поднялся на верхний этаж полицейского управления в надежде найти более подходящее оружие, заглянул в одну из комнат и увидел там группу растерянных офицеров полиции. В большом встроенном шкафу вместо оружия оказались запасные комплекты обмундирования. Фидель присел на диванчик, обул военные ботинки, взял шинель и военную фуражку и, не расставаясь со своим гранатометным ружьем, спустился во двор, где шла беспорядочная стрельба в воздух, видимо, с целью опробования оружия. В одном из отдаленных углов невозмутимый полицейский офицер пытался навести некое подобие порядка и, собрав вокруг себя группу подчиненных, строил их в шеренги. Фидель немедленно примкнул к этому мало-мальски организованному ядру.
Командир, осматривая свой маленький отряд, обратил внимание на вооружение Фиделя, подошел к нему и сказал: «Что ты собираешься делать с этой трубой, когда нам, видимо, придется идти в бой?» Не дожидаясь ответа, он взял у Фиделя его ружье и вручил вместо него старую винтовку «Маузер» и 16 патронов. Вскоре толпа, вооруженная чем попало — от винтовок до стальных прутьев, — вобрав в себя маленький отряд полицейских, двинулась по направлению к президентскому дворцу. Фидель впервые шел в бой с оружием в руках, владеть которым он научился в период подготовки экспедиции на Кайо Конфитес.
Столица тем временем уже превратилась в огромное поле сражения. Повсюду полыхали пожары. Там и сям слышалась стрельба. Крыши были усеяны вооруженными людьми. Повинуясь общему человеческому потоку, Фидель шел к дворцу, когда неожиданный плотный пулеметный огонь заставил толпу отхлынуть назад. С крыши стоявшего на пути массивного здания католической школы вела огонь группа верных правительству военных. Толпа рассредоточилась и начала обстрел и осаду здания. В это время недалеко от Фиделя остановился автомобиль, оборудованный радиоустановкой. Студенты, находившиеся в автомобиле, через громкоговоритель призывали сторонников Гайтана немедленно идти на помощь радиостанции «Насиональ», которая была взята левонастроенными студентами и вела передачи, в какой-то мере пытавшиеся внести элемент организованности во всенародное восстание. В частности, по радио передавались адреса тех военных казарм и складов, которые надо было немедленно захватить для вооружения народа. По словам студентов, крупные вооруженные силы, оставшиеся верными консервативному правительству, атаковали радиостанцию. На крыше автомобиля лежало несколько трупов молодых людей, погибших при обороне радиостанции.
Вместе с 7–8 студентами Фидель бросился в указанном направлении на помощь осажденным товарищам. Им удалось наткнуться на вполне исправный автобус, на котором они безуспешно попытались прорваться в район радиостанции. Она оказалась уже плотно блокированной правительственными войсками, которые вели по ней массированный огонь.
«Тогда, — вспоминает Фидель Кастро, — мы, по-прежнему располагавшие всего тремя винтовками, решили действовать самостоятельно и начать борьбу с захвата одного из полицейских участков. Выбор пал на находившееся поблизости 11-е отделение полиции г. Боготы, но когда мы подошли к нему, то, к счастью, оказалось, что оно уже находится в руках восставших сил».
В отделении царил относительный порядок. Самым старшим оказался майор полиции, который пытался связаться с другими отделениями, чтобы организовать сопротивление. Затем он, взяв с собой Фиделя, который всем своим поведением сразу же завоевал доверие, направился в штаб-квартиру либеральной партии в надежде получить хоть какие-то указания. Но, по словам Фиделя, в руководящем центре партии не чувствовалось единой воли, единого плана. Майор, побегав по комнатам, вернулся обратно в полицейский участок, оттуда вновь поехал в исполком либеральной партии; во время этой второй поездки с одним из джипов произошла авария, и Фидель, уступив свое место в запасной машине майору, остался на улице с двумя сопровождавшими его студентами.
Ничего другого не оставалось, как вернуться в полицейский участок и переждать там ночь в ожидании сведений об обстановке и указаний о действиях. В помещении 11-го отделения полиции к этому времени собралось около 500 вооруженных бойцов, которые распределялись по ротам. Фидель стал рядовым солдатом одной из них.
Однако он не мог не заметить, что все действия офицеров полиции носили на себе отпечаток нерешительности. Сформированные роты не получили никаких боевых задач, их миссия ограничивалась обороной конкретных служебных помещений. Тем временем все шире ползли слухи о неминуемой атаке со стороны правительственных сил. В воздухе патрулировали самолеты авиации, сохранившей верность правительству. Фидель наконец решился поговорить с начальником гарнизона и долго разъяснял ему гибельность избранной пассивной тактики выжидания. Он приводил много примеров из истории Кубы, которые подтверждали простую истину, что всякий, кто заранее обрекает себя на оборону, неизбежно терпит поражение. Фидель предлагал сформировать две боевые группы из имевшихся в наличии бойцов, направиться в город, объединить вокруг себя разрозненные отряды повстанцев и начать наступление на президентский дворец. Офицер, казалось, с пониманием выслушал все, что говорил Фидель, но никаких решений не принял.
Наступила ночь с 9 на 10 апреля 1948 года. Фидель прилег отдохнуть в отведенном ему месте и всю ночь размышлял над событиями 9 апреля. Одна мысль с необычайной ясностью окрашивала все впечатления дня: несокрушимая мощь всенародного восстания. Оказалось, что кажущийся незыблемым режим может рассыпаться как карточный домик, буквально в считанные минуты, даже не часы, под напором революционного выступления масс. Без всякого призыва, без руководства, стихийно выплеснувшееся на улицы народное возмущение привело в полное замешательство правящие классы, которые потеряли на время контроль за обстановкой. Было очевидно, что власть их висела на волоске. С величайшим трудом правительству удалось обеспечить лишь относительную безопасность иностранных делегаций, прибывших на Панамериканскую конференцию. Город пылал, улицы многих кварталов превратились в развалины.
Фидель сам видел, что в такие моменты необычайного революционного возбуждения массы в состоянии быстро и решительно брать штурмом военные и полицейские казармы, склады оружия и смело вступать в бой даже с регулярными частями армии.
Но главное, что неотвязно сверлило мозг, это проявившаяся 9 апреля стратегическая беспомощность и бесперспективность могучего стихийного выступления народа, если у него нет ни лидера, ни политической организации. Этот важнейший вывод из уроков боготинских событий всегда оставался у Фиделя на первом плане в ходе всей последующей борьбы на Кубе.
Весь день 10 апреля Фидель с группой находившихся под его командованием солдат патрулировал высоты, господствовавшие над зданием 11-го отделения полиции. Слухи с каждым разом все тревожнее приходили из города. Становилось ясно, что армия поддержала правительство и постепенно устанавливала контроль за ключевыми пунктами столицы. Очаги сопротивления либо угасали под ударами танков и артиллерии, либо их защитники уходили к окраинам города. Шли разговоры о том, что руководство либеральной партии встало на путь предательства своего народа и решило капитулировать. Вскоре подтвердилось, что группа лидеров либералов в составе Эчардия, Араухо, Льерас Рестрепо явилась в президентский дворец и вступила в переговоры с президентом Оспиной Пересом, который распорядился задержать их. Результатом этих переговоров была сделка, обязывающая руководителей либералов обратиться к своим сторонникам с призывом прекратить всякое сопротивление, объявить о перемирии и о сдаче всего оружия «законным властям».
В ночь с 10 на 11 апреля по радио не раз передали совместное обращение правительства и руководства либеральной партии о перемирии, о прекращении всякого сопротивления со стороны повстанцев. Полицейские офицеры, командовавшие силами в 11-м отделении полиции, решили подчиниться. У Фиделя под угрозой применения силы отобрали оружие и патроны, и ему ничего не оставалось, как вернуться в отель «Кларидж», где находились его нехитрые пожитки и, главное, книги.
С немалым трудом, сквозь завалы битого кирпича и стекла, преодолевая простреливаемые пространства в зонах, где еще продолжались стычки между мелкими группами повстанцев и армией, Фидель добрался до отеля, но здесь его ждало разочарование. Здание было занято военизированными формированиями консервативной партии, которые не впускали внутрь никого, а уж тем более кубинского студента, участника антиимпериалистического конгресса. Без документов, без единого гроша в кармане, Фидель стал искать кого-нибудь из знакомых, чтобы выбраться из создавшейся ситуации. В одном из отелей он буквально за полчаса до наступления комендантского часа нашел нескольких аргентинских делегатов, у одного из которых оказалась автомашина посольства с дипломатическим номером. Фидель настоял на том, чтобы его отвезли в кубинское посольство.
Вскоре там же собрались и остальные члены студенческой делегации. Кубинский консул оказал им необходимую поддержку и помощь. К счастью, в те дни в аэропорту Боготы находился кубинский грузовой самолет, который забрал всех эвакуировавшихся кубинцев и 12 апреля взял курс на Гавану.
Фидель возвращался домой твердо убежденным, что его жизненный путь — это путь профессионального революционера.
Фидель возвратился в Гавану, в стены университета, в самый разгар избирательной кампании. В 1948 году заканчивался мандат президента Грау Сан-Мартина. На 1 июня были назначены новые выборы. На этот раз претендентами на пост главы государства выступали со стороны правящей партии Прио Сокаррас, министр труда в правительстве Грау, а со стороны оппозиции наиболее серьезные шансы имел руководитель новой «ортодоксальной» партии Эдуарде Чибас, который в своей деятельности во многом напоминал Гайтана.
Фидель активно включился в избирательную борьбу на стороне Э. Чибаса. На всех митингах он выступал одним из первых. Очевидцы вспоминают, что на митинге 23 мая в столице провинции Сантьяго Фидель в своей речи предупредил Чибаса о том, что студенты поддерживают его, но если он изменит народу, то студенты не только откажут ему в поддержке, но и станут бороться против него.
Выступая через некоторое время после него, Чибас сказал: «Нет, товарищ Фидель, вы не должны иметь на этот счет никаких сомнений. Когда я почувствую, что теряю доверие народа, то я пущу себе пулю в сердце». Этот эпизод достаточно красноречиво говорит о том, что Фидель считал верность делу превыше верности одному лидеру. Кстати говоря, само слово «Фидель» в переводе со староиспанского означает «верный».
1 июня состоялись выборы. При полной поддержке прежнего правительства, с одобрения американцев, победил Прио Сокаррас. Ортодоксальная партия не смогла оказать пока решающего сопротивления.
Безусловно, неудача на выборах в известной степени сказалась на общей политической активности в стране. Наступили летние отпуска, и общественный тонус несколько спал. К тому же у Фиделя оказались запущенными некоторые личные дела, в частности, предстояло сдать большое количество пропущенных экзаменов за второй и третий курсы. Он засел за учебники и с поразительной быстротой стал наверстывать упущенное. Он сдавал экзамены каждые два-три дня, пока не ликвидировал академическую задолженность.
Летом 1948 г., как обычно, он выехал на отдых в Биран, где в кругу старых друзей и братьев на короткое время отключился от бурной политической жизни в университете. Лето и ранняя осень 1948 года принесли еще одно большое изменение в личной жизни Фиделя. Он влюбился в студентку философско-литературного факультета университета Мирту Диас Баларт, и 12 октября 1948 года они поженились.
Новый учебный год уже начался, накопились требующие его вмешательства проблемы. Надо было вновь поднимать товарищей на борьбу за непрерывно ущемлявшиеся права студенчества и трудового народа. На этот раз остро встал вопрос о борьбе за снижение расценок на проезд в городском транспорте. Злосчастная администрация Грау Сан-Мартина всего за месяц до окончания своего мандата приняла решение о повышении цен на проезд в автобусах Гаваны на 20 процентов (с 5 до 6 центов).
Большая группа радикально настроенных студентов под руководством Фиделя и его друзей решили прибегнуть к прямым действиям, чтобы сорвать намеченное повышение цен. По их призыву студенты начали захватывать на улицах автобусы и перегонять их на территорию университета, куда вход правительственной полиции по традиции запрещен в соответствии со статусом автономии, которым пользуется университет. По требованию хозяев гаванская полиция окружила университет, агенты полиции непрерывно провоцировали студентов, рассчитывая получить предлог для вторжения на территорию студенческого городка. Они не раз открывали огонь по зданиям университета. В ответ сыпался град камней, пустых бутылок, гнилых помидоров. На 72 часа были прерваны все занятия. В конце концов хозяевам автобусных линий удалось найти штрейкбрехеров в среде студентов, и на третью ночь автобусы были тайно угнаны и возвращены хозяевам.
Долго еще не сдавались Фидель и его товарищи, которые отпечатали 50 тыс. листовок с призывом к жителям столицы бойкотировать те линии автобусов, которые повысят цены. Кроме того, они бросили клич об изъятии из обращения монет по одному сентаво, чтобы сделать физически невозможной уплату повышенного тарифа. Все это дало частичные результаты, хотя полной победы одержать не удалось. Но в каждой такой схватке накапливался ценный политический опыт, шлифовались тактика, отрабатывалась методика действия.
За оставшееся время пребывания в университете Фиделю довелось принять самое активное участие в острой антиамериканской акции. 12 марта 1949 года три американских военных моряка с корабля, стоявшего в Гаванской бухте, зашли в Центральный парк, где находится самый почитаемый памятник столицы — монумент Хосе Марти, около которого по традиции проводились протокольные церемонии возложения венков. Находившиеся изрядно под хмелем моряки решили поглумиться над кубинской святыней. Один из них забрался наверх, сел на мраморную голову Марти, другой в это время нагло мочился на пьедестал памятника. Вызывающее поведение янки вызвало бурную реакцию со стороны кубинцев. Около распоясавшихся хулиганов быстро образовалась толпа, которая угрожала им расправой. В сидевшего наверху полетели пивные бутылки. В этот момент появилась кубинская полиция, которая вместо того, чтобы арестовать американцев, принялась разгонять своих же соотечественников, применяя при этом огнестрельное оружие. Но возмущенная толпа росла, и полицейским пришлось вызвать солидное подкрепление, чтобы спасти моряков от неминуемой расплаты за свое хулиганство.
На другой день, когда факт глумления над апостолом Кубинской революции получил широкую огласку, Фидель Кастро выступил в университете с идеей установления почетного караула около памятника в ночное время. Он же со своими товарищами предложил организовать демонстрацию протеста около американского посольства. Его инициатива была с воодушевлением подхвачена студентами. В первых рядах демонстрантов шел Фидель Кастро. Студенты подошли к зданию посольства и начали забрасывать его камнями, выкрикивать антиамериканские лозунги. Возник даже план сорвать американский флаг с посольства и держать его в качестве символического заложника до тех пор, пока виновные в нанесении оскорбления кубинскому достоинству не будут преданы кубинскому суду. Растерявшийся посол США Роберт Батлер вышел к студентам и начал бормотать свои извинения, когда внезапно из боковых улиц на демонстрантов обрушился крупный отряд полицейских, вооруженных дубинками. Фидель всегда оказывался на первой линии сражения, и здесь ему досталось изрядно, как и другим руководителям демонстрации. Об одном он сожалел и тогда, и позднее, что у студентов не было под руками ничего, чем бы они могли ответить на это жестокое злоупотребление силой.
Инцидент с моряками завершился принесением извинений со стороны американского посла и возложением венка к оскверненному памятнику.
11 сентября 1949 года у Фиделя Кастро родился сын, которому дали в честь отца такое же имя — Фидель. На какое-то время жена, сын и профессия становятся его основными заботами.
Общественная жизнь в университете зашла к концу 1949 года в тупик. Руководство Федерации университетских студентов раскололось почти по всем вопросам. Со стороны правых чаще всего пускались в ход обвинения в принадлежности оппонентов к коммунистической партии. В те годы «охоты за ведьмами» это был самый угрожающий «аргумент». Вполне респектабельный журнал «Богемия» в номере от 16 октября 1949 г. писал, что во время одного из таких выступлений поднялся Фидель Кастро и сказал: «Если быть коммунистом — преступление, то тогда надо вынести из конференц-зала портрет Хулио Антонию Мелья!» Это замечание было ушатом холодной воды. Вся Куба знала и чтила память одного из самых выдающихся руководителей кубинского студенчества в 20-е годы Мельи, который стал основателем и руководителем коммунистической партии и был убит по приказу диктатора Мачадо в Мексике в 1929 году. Именно Хулио Антонио Мелья был в свое время инициатором трудной борьбы за университетскую реформу.
Начался 1949–1950 учебный год, выпускной для Фиделя. Он по-прежнему основное внимание уделял общественным наукам, дипломатическому, а также административному праву. В годы обучения в университете Фиделя можно было часто видеть на маленькой площади Каденас, которая находится как раз напротив входа в здание юридического факультета и была в то время подлинным сердцем политической жизни университета. Она всегда была заполнена студентами, с которыми он горячо обсуждал какую-нибудь проблему. Когда слушатели не находили, чем ответить на поставленные перед ними вопросы, Фидель сам начинал оспаривать выдвигаемые им тезисы и спор шел с самим собой. Этот процесс искреннего, честного поиска завораживал его слушателей, многие из них становились его верными последователями и соратниками. В те годы студенты имели право на свободное посещение занятий, чем пользовался Фидель, который большую часть времени уделял вопросам политической борьбы. Он часто надолго отключался от занятий, затем залпом сдавал необходимые экзамены. Это было трудное и смутное время, и совершенно ясно, что для революционера, который не мог смириться с социальными язвами, жизнь не могла развиваться иначе. Главным предметом, который Фидель изучал в университете, была, конечно, политика, а не юриспруденция.
Когда после победы Кубинской революции в архивах полиции было найдено личное дело Фиделя Кастро, то в виде резюме его общественной деятельности было написано: «Был постоянным возбудителем и агитатором студенческой массы». Вряд ли можно дать оценку выше!
Сам про себя он впоследствии говорил: «Я был Дон Кихотом университета, и мне всегда доставалось на орехи. То, что я пережил в университете, имеет большую ценность, нежели мой опыт, приобретенный в Сьерра-Маэстре».
Но Фидель успешно завершал и свою профессиональную учебу. 30 июля 1950 года ему удалось добиться разрешения на сдачу экзаменов для получения степени лиценциата административного права и лиценциата дипломатического права, поскольку он прошел весь курс этих наук. 5 сентября 1950 г. после сдачи всех предметов для получения звания доктора права он подал Ученому совету университета на рассмотрение свою дипломную работу по теме «Вексель в частном международном праве», за нее он получил высшую отметку.
13 октября 1950 года Фиделю Алехандро Кастро Рус было присвоено звание доктора юридических наук. Пятилетнее пребывание в университете было важным этапом воспитания Фиделя как революционера.
В эти годы он приобрел ценнейший опыт работы с массами; он был одним из самых выдающихся руководителей университетских студентов, играл видную роль в решении многочисленных проблем Федерации студентов университета.
Он завязал узы дружбы со студентами-коммунистами, установил широкие контакты с политическими деятелями Кубы и других американских стран. Вступил в ряды Партии кубинского народа и активно участвовал в политической жизни страны. Он непосредственно ощутил обстановку в странах Латинской Америки в ходе своих поездок в Панаму, Венесуэлу, Колумбию. Исключительно большую роль в формировании политических взглядов Фиделя сыграло его участие в грозных событиях 9–10 апреля 1948 года в Боготе.
Но занятия политикой не обеспечивали никакого дохода, а у Фиделя уже была на руках семья. Поэтому он вместе с двумя другими адвокатами, Хорхе Аспиасо Нунес де Вильявисенсио{8} и Рафаэлем Росенде Вигоа{9}, создал небольшую адвокатскую контору. Фидель и Аспиасо были однокурсниками по юридическому факультету, и между ними давно сложились дружеские отношения, а Росенде был с другого курса. Все трое принадлежали к тем выпускникам, которые вступают в жизнь самостоятельно, без помощи состоятельных родителей. Они сняли скромное помещение, состоявшее всего из небольшой приемной и 1 кабинетика, по адресу: ул. Техадильо, 57, в старой Гаване. Когда выяснилось, что надо заплатить владельцу помещения 120 долларов арендной платы за два месяца, то у всех трех партнеров оказалось всего 80 долларов. Пришлось упрашивать хозяина поверить в долг. Так же в долг была получена самая необходимая мебель и куплена в рассрочку старая пишущая машинка.
Уже первое их деловое соглашение было не похоже на привычную юридическую практику. Фидель и его коллеги договорились с фирмой, торговавшей древесиной «Мадерерас Ганседо», что фирма поставит необходимые для обстановки конторы материалы, а адвокаты обязуются как бы в уплату за них взыскать старые долги с краснодеревщиков и столяров, которые брали у фирмы в кредит древесину. На практике адвокаты скоро убедились, что бедные ремесленники оказались в долгах лишь потому, что им самим не платили вовремя их клиенты из буржуазных семей. С тех пор Фидель и его партнеры использовали свои юридические знания главным образом для выколачивания долгов в пользу рабочих и ремесленников. Знакомство с семьями ремесленников показало, в каких неимоверно тяжелых условиях работают и живут эти люди. Аспиасо вспоминает, как однажды Фидель, посетивший мастерскую одного столяра на ул. Порвенир, был так тронут картиной бедности и отчаяния, что достал из кармана последний 5-долларовый билет и незаметно сунул его под тарелку, стоявшую на столе. Всем своим клиентам из числа трудящихся адвокаты советовали не торопиться с уплатой долгов компании. Разумеется, так долго продолжаться не могло, и вскоре владельцы «Мадерерас Ганседо» отказались от их услуг.
Известно, что Фидель вел дело одной бедной крестьянской семьи из местечка Мелена дель Сур, которую хотели согнать с принадлежавшей ей земли владельцы сахарного завода «Мерседитас». Благодаря участию Фиделя благополучно разрешилось аналогичное дело для группы крестьян из местечка Сайта Крус дель Сур. Он выступал в качестве адвоката группы рабочих центрального рынка, которые стали жертвой произвола администрации и местного желтого профсоюза.
Большую известность в 1951 г. получил процесс по делу группы студентов Гаванского университета, которых обвиняли в нарушении общественного порядка. Фидель так остро, с юридической точки зрения, построил защиту и провел ее настолько ярко, что председатель трибунала был вынужден поздравить Фиделя с образцово решенной задачей.
Но, разумеется, наиболее крупными и громкими уголовно-политическими делами были его разоблачения беззаконных действий тогдашнего президента страны Прио Сокарраса и его связей с гангстерскими группами.
Фиделю удалось собрать острые компрометирующие материалы на Прио Сокарраса. Из этих материалов было видно, что в свое время один из крупных землевладельцев по имени Эмилио Фернандес Мендигутия был отдан под суд по обвинению в изнасиловании 10-летней крестьянской девочки. Его адвокатом на процессе выступал Прио Сокаррас, который в то время еще не занимал поста главы государства, а занимался частной адвокатской практикой. Приговор был таков: 6 лет тюремного заключения и 10 тыс. песо денежного возмещения родителям пострадавшей. Прошло немного времени, Прио Сокаррас стал президентом республики и, злоупотребляя своими правами, он личным декретом помиловал этого преступника. Но Фидель установил, что, выйдя на свободу, Мендигутия стал играть роль подставного лица, на имя которого приобретались земли президентом Кубы и его родственниками. Таким путем Прио Сокаррасу удалось скупить значительные площади земель в пригородах Гаваны, на которых строились виллы, продававшиеся затем по спекулятивным ценам.
Для того чтобы представленные материалы были еще более впечатляющими, Фидель задумал провести киносъемку не только этих поместий, но и незаконного использования для их обработки государственных технических средств и рабочей силы. Вместе со своим другом Рене Родригесом Крусом, который обладал навыками кинооператора, они ночью незаметно проникали на территорию владений Прио Сокарраса, прятались в надежном месте, а с рассветом начинали снимать разоблачительные кадры. Так удалось снять, как по приказу президента Прио Сокарраса по утрам в поместья привозили на грузовиках солдат, которые целыми днями занимались строительными и садово-огородными работами, на которых к тому же использовалась техника (тракторы, бульдозеры), принадлежавшая министерству общественных работ.
Иногда, когда появлялось несколько лишних песо, Фидель арендовал за 20 долларов в час частную авиетку и вел киносъемку с воздуха.
Собранные с таким риском материалы позволили Фиделю возбудить уголовное дело против президента страны, которого он обвинил в незаконном приобретении имущества, нарушении основных положений трудового законодательства, в извращении функций вооруженных сил Кубы, в насаждении латифундий и т. д. и т. п. Разоблачительные сведения публиковались, как правило, в очень популярной и широко читаемой гаванской газете «Алерта» и передавались по радио «Голос Антильских островов».
Эти материалы серьезно подрывали позиции правительства, разоблачали его грязные махинации в глазах самых широких масс трудящихся и одновременно содействовали росту политической известности Фиделя Кастро.
В феврале 1952 года Фидель решился на чрезвычайно опасное дело: вскрыть с неопровержимыми фактами в руках связь между правительством, погрязшим в махинациях, и преступно-уголовным миром гангстеров. Ему удалось собрать уникальный материал, который опубликован в газете «Алерта» 20 февраля 1952 года. Фидель дал исторический анализ появления на Кубе гангстеризма как социального явления, проследил за социальным составом людей, втягиваемых в эту деятельность, подверг разбору причины, по которым политические деятели стали активно использовать это явление в своих интересах. А затем дал потрясающей силы материал, указав, что президент страны лично в конвертах вручает руководителям преступного мира по 18000 песо ежемесячно плюс предоставил им в общей сложности 2000 постов в различных звеньях государственного аппарата, где гангстеры только получают зарплату, не являясь никогда на работу. Фидель поименно назвал лиц, которые являются в министерства и ведомства для получения выделенных на ту или иную банду чеков. Он точно указал, сколько синекур имеет каждая банда. Так, самая грозная и беспощадная банда Поликарпио имела право на получение 600 мест, другая под руководством Масферрер «располагала» 500 ставками, группа «Колорадо» получала содержание за 400 чиновничьих должностей и т. д., вплоть до самой мелкой банды.
Фидель обвинил президента республики в том, что тот «покупал и продавал убийства».
По свидетельству очевидцев, этот отчаянный шаг Фиделя Кастро заставил всех остолбенеть от ужаса. Отмечают, что в то время «никто не дал бы и сухой мухи за жизнь Фиделя»; полагали, что он будет убит в самое ближайшее время, потому что никто никогда не отваживался сказать вслух даже тысячной доли того, что публично разоблачил Фидель. До сих пор кое-кто мучается в поисках ответа на вопрос, почему Фидель остался жив. Но наилучшей защитой Фиделю и на этот раз стала полная поддержка общественного мнения, не имеющая границ личная смелость Фиделя и его постановка вопроса в широкой политической плоскости. Фидель почувствовал, что общество, страна устали от политического террора, что в рядах самих гангстеров появились признаки брожения и недовольства той грязной ролью, которую им отводят политиканы, и нанес точно рассчитанный, сокрушительный удар.
В начале февраля 1952 года руководство ортодоксальной партии огласило имена кандидатов от своей партии в конгресс. В их числе не оказалось Фиделя. Но Фидель думал по-другому.
«Я обратился прямо к народу, — вспоминал он позднее. — У меня была радиопрограмма, и я также часто публиковал свои статьи в прессе. В то время существовал огромный политический вакуум. Не было лидеров. А поскольку рядовые члены партии были людьми в своей основе честными и свободными, то аппарат не мог навязать им свою волю.У меня были адреса 80 тысяч членов партии в провинции Гавана. Я разослал письма по всем адресам. Друзья помогали мне запечатывать конверты. Для бесплатной пересылки писем я пользовался партийной печатью. Я не имел права этого делать, но у меня не было иного выхода...
Лидеры не могли сдержать меня. Я поставил перед собой цель, о которой я так много думал. Они не могли мне помешать. Им это не нравилось, но народные массы поддерживали меня. Поэтому лидеры не могли препятствовать мне выставить свою кандидатуру. Конечно, моя популярность все еще ограничивалась партией, хотя мои разоблачения нашли отклик у всего народа в целом».
Главным бастионом Фиделя, выдвинувшим его кандидатуру в конгресс, был рабочий район Кайо Уэсо, в котором было множество складов, ремонтных мастерских, мелких предприятий и, конечно, море пролетарских трущоб. Его поддерживали и многие другие партийные организации провинции, и в особенности Сантьяго-де-Лас-Вегас, где он собирал данные о земельных махинациях президента Прио.
Фидель ничуть не сомневался в своей победе на выборах. Привлекательность выдвинутой им популистской программы, поддержка со стороны низовой партийной организации и избирателей, огромная энергия и целеустремленность должны были, безусловно, обеспечить ему место в палате представителей. После получения мандата, а вместе с ним депутатской неприкосновенности, права свободно выступать с законодательной инициативой Фидель намеревался на первом этапе представить на рассмотрение конгресса ряд революционных по своему существу законов, которые, скорее всего, были бы отвергнуты корпусом законодателей, но дали бы возможность полностью разоблачить противников преобразований, завоевать популярность своей программы, а главное, создать массовое движение своих сторонников. Лишь когда народу стало бы предельно ясно, что обычным путем не удастся добиться проведения в жизнь этих законов, тогда наступил бы этап революционной работы.
В целом выборы 1952 года приближались на такой высокой волне общенародного недовольства, что все предвещало победу партии ортодоксов. Проведенный в декабре 1951 года опрос общественного мнения показал, что 50,5 процента избирателей осуждали политику правительства и лишь 33,7 процента высказывались в ее поддержку. Перспектива выборной кампании не могла радовать ни США, ни правящие круги Кубы. Задолго до дня проведения выборов начались поиски «сильного человека», способного остановить нарастание революционного брожения на Кубе. Выбор пал на Фульхенсио Батисту, который был достаточно известен на Кубе. 4 сентября 1933 года он возглавил так называемый «заговор сержантов» ( «маленькой группы сержантов, промышлявших политикой», — как говорил Ф. Кастро), в результате которого армия присоединилась к программе революционных реформ, за которую выступали все здоровые силы Кубы. Сам Батиста впоследствии стал полковником (перескочив через все промежуточные звания), командующим вооруженными силами Кубы, и, удовлетворив свои честолюбивые устремления, все дальше и дальше отходил от тех социальных сил, с помощью которых выдвинулся на политическую арену. В 1940–1944 гг. он, будучи президентом Кубы, был вынужден идти в одном строю с Объединенными нациями в борьбе против сил фашизма и милитаризма.
После 1944 года Батиста выехал на длительное проживание в США, где он купил в Дайтоне роскошную виллу, стал заводить контакты среди политических деятелей США, руководителей армии и спецслужб. В 1948 г. он, не приезжая на Кубу, выставил свою кандидатуру на пост сенатора, победил и, уже пользуясь парламентской неприкосновенностью, возвратился на Кубу, где развернул активную работу по вербовке сторонников для задуманного им государственного переворота.
На выборах 1952 года Батиста фигурировал уже в качестве кандидата на пост президента республики, но его шансы были невелики из-за крайне настороженного отношения к нему подавляющего большинства народа, знавшего о тесных связях Батисты с США и его склонностях к диктаторской системе правления. Но именно такой человек и был нужен США, которые благословили планы по осуществлению на Кубе военного переворота.