На аэродроме в Боровичах

Гитлеровцы наносили удары по Будгощи и Малой Вишере. Захватили Тихвин. Приблизились вплотную к Волхову. С захватом Тихвина рассекалась единственная железнодорожная магистраль, по которой к Ладожскому озеру шли из глубины страны грузы для осажденного Ленинграда. Это создавало тяжелейшие условия обороне города на Неве.

288-й штурмовой авиационный полк базировался на аэродроме в Боровичах. Это был первый аэродром на Северо-Западном фронте, с которого младший лейтенант Александр Носов сделал свой первый боевой вылет на Ил-2. Не было никакой раскачки, никаких ознакомительных полетов — сразу в бой. За сентябрь 1941 года он сделал 43 боевых вылета. В памяти летчика сохранился лучше всего первый.

...Поле фронтового аэродрома. В ярких лучах утреннего солнца поблескивали на траве росинки. Из низины со стороны леса поднимался туман. Техники и механики свертывали маскировочные сети и расчехляли самолеты. Заправляли их горючим. Пополняли боеприпасами снарядные и патронные ящики. Подвешивали к держателям фугасные бомбы.

Люди трудились на стоянках словно муравьи. Казалось, что на аэродроме царит неразбериха. На самом деле каждый специалист занимался строго очерченным кругом своих обязанностей. Работа скрупулезно хронометрировалась. Подготовка самолетов к боевому вылету решалась целенаправленно, комплексным взаимодействием всех тыловых служб авиационного полка.

Носов шел по аэродрому в приподнятом настроении. Начиналась новая полоса в его жизни. В Воронеже он взлетал в небо с учебного аэродрома, а теперь предстоял взлет с фронтового. Летчик ко всему внимательно присматривался: что, где и как делалось. Вспомнил любимую [19] поговорку аэроклубовского инструктора: «Знай секундам счет, минутам — цену!»

Глянул на часы. Порядок. И все же поспешил. Шел от стоянки к стоянке, пружиня шаг. Энергично взмахивал рукой под шлемофон: отвечал на приветствия техников и механиков. Многих из них он уже хорошо знал. Успел подружиться.

Общительный по характеру, Носов быстро сходился с людьми. Привлекал их к себе бьющей через край жизнерадостностью и неистощимым юмором.

В боевой полет младший лейтенант Александр Носов шел ведомым командира 2-й авиаэскадрильи капитана С. М. Васильева. Это радовало и в тоже время ко многому обязывало. Быть в бою вторым «я» командира — престижно. Защищать его — чрезвычайно ответственно. В эскадрилье имелись и другие молодые летчики. Васильев почему-то остановил свой выбор на Носове.

Первый боевой вылет на штурмовике... Первый, а может быть и последним? Война есть война...

Уже в первые же дни войны младший лейтенант А. А. Носов сделал на СБ четыре боевых вылета. Бомбил вражеские танковые колонны, вел воздушную разведку, помогал нашим войскам выходить из окружения. Его сбили под Оршей, когда он возвращался с боевого задания. И сбили не фашистские истребители, а свои же зенитчики, приняв скоростной бомбардировщик за «юнкере». Пришлось посадить СБ прямо в поле, с убранными шасси, и сдаться в «плен» бойцам одного из наших стрелковых подразделений...

Младший лейтенант знал: заметят фашисты слабинку, вцепятся, и не так-то легко потом от них отделаться. Тактика немецких истребителей отличалась коварством ; и нахальством. Открытого боя они, как правило, старались избегать. Атаковали из-за облаков или со стороны солнца. Летали почти всегда парами или четверками, на большой скорости. Стреляли с коротких [20] дистанций — 50-100 метров. Держались в стороне. Выжидали момента Набрасывались на подбитый зенитчиками самолет или на того, кто отрывался от группы. Тут они проявляли завидную активность. Не жалели патронов. Оказавшись под ударами советских истребителей, сразу же выходили из боя. По-воровски, маскируясь в облаках, преследовали подбитые или возвращающиеся с боевых заданий самолеты до границ аэродрома. Караулили наших летчиков на посадке и на взлете.

Командир авиаполка майор И. В. Дельнов на предполетной подготовке предупреждал молодых летчиков:

— Не подставляйте врагу уязвимые места штурмовика. Упреждайте коварные удары. Сами нападайте на гитлеровцев. Штурмовик хоть и бронированная, но очень маневренная машина. Победа в бою требует мастерства и стойкости. Если даже и живым останешься, но не выстоишь — потеряешь лицо бойца.

Носов уяснил для себя главное — не надо робеть ни в наступательном, ни в оборонительном бою. Майор Дельнов на штурмовике не раз обращал «мессеров» и «хейнкелей» в бегство. А когда противник спасается бегством, он неизбежно обрекает себя на гибель.

На боровичский аэродром прилетел командир 57-й смешанной авиадивизии полковник К. А. Катичев. Вызвал на командный пункт Васильева и Носова. Капитана он уже знал, а младшего лейтенанта видел впервые. Окинув новичка цепким взглядом, спросил у комэска:

— Ведомым берешь?

— Беру, товарищ полковник.

— Одобряю. Молодежь надо проверять в деле. Задержал взгляд на младшем лейтенанте и, чуть помедлив, сказал:

— Ваша задача — воздушная разведка и нанесение удара по аэродрому Старая Русса.

Капитан Васильев развернул полетную карту. Рассказал командиру авиадивизии о намеченном полете к [21] Старой Руссе. Катичев обратил внимание Васильева на особенности подходов к вражескому аэродрому. Советовал воспользоваться слабым прикрытием зенитной артиллерией северного сектора Старой Руссы.

— Вижу, капитан Васильев, — заметил полковник, — что вам не нужен дополнительный инструктаж. Помните, штурмовики у нас — на особом счету. Удачи вам и благополучного возвращения в Боровичи.

Боровичи... Небольшой городок в Новгородской области. Расположен на реке Мете. Рядом — аэродром. Все подходы к нему надежно контролировались наземными службами. Личный состав возвел бдительность в квадратную степень. Усилил оповещение. Пристрелял сектора обороны. Нес круглосуточно боевое дежурство.

Каждодневно в Боровичах осуществлялась тщательная маскировка противовоздушных средств обороны. И когда на горизонте показывалась «рама» — гитлеровский разведчик, — раздавался не тенорский, а дружный басовитый лай зениток. В воздух немедленно поднимались истребители с соседнего аэродрома.

Две стихии — солнце и ветер — олицетворяют в памяти Носова боровичский аэродром. В каком бы направлении с него ни взлетал, с какого бы разворота ни заходил на посадку, всегда дул боковой ветер. Нельзя сказать, чтобы очень сильный. Но стоило летчику ослабить внимание, не учесть бокового сноса, как самолет либо плюхался далеко от посадочных знаков, либо разворачивался в сторону стоянок, либо «козлил» и выкатывался далеко за границу взлетно-посадочной полосы. Не исключалась поломка шасси или консоли крыла.

На аэродроме в Боровичах младший лейтенант Носов времени зря не терял. Он сравнительно легко овладел техникой пилотирования. Несколько труднее давалась ему тактика воздушного боя. Дело в том, что в обобщенном виде ее не было. Все задумки конструктора и летчиков-испытателей предстояло еще проверить в боях. [22]

Носов сразу обратил внимание на то, что в кабине за спиной летчика находилась бронеплита. Передняя часть фонаря кабины выполнена из прозрачной брони. Сверху и с боков фонарь закрывался бронелистами. Броня защищала и «брюхо» машины. Такая мощная бронезащита позволяла низко летящему самолету быть почти неуязвимым для ружейно-пулеметного огня противника с земли.

Достойно оценил Носов и вооружение самолета: две пушки 23-миллиметрового калибра с 240 снарядами и два пулемета в крыльях с 1500 патронами. В арсенале летчика находились еще бомбы общим весом до 600 килограммов и восемь реактивных снарядов 132-миллиметрового калибра.

На Ил-2 стоял мощный отечественный двигатель конструкции А. А. Микулина. Он обеспечивал штурмовику скорость у земли более 420 километров в час, потолок 7500 метров и дальность полета более 630 километров.

И вот на таком «летающем танке» младшему лейтенанту А. А. Носову предстояло лететь уже не в учебный, а в боевой полет. Маршрут пролегал над территорией, полностью занятой фашистами. В воздухе на один наш самолет приходилось по четыре-пять вражеских. На подходе к цели можно было ожидать обстрела из всех видов оружия. Жизни летчика угрожала ежеминутная опасность. Такую ситуацию на фронте Носов называл тревогой без отбоя.

На бомбардировщике СБ Носову, как говорится, не пофартило. И вот теперь, после значительного перерыва, он снова отправляется на боевое задание с фронтового аэродрома — ведомым командира эскадрильи. Но лететь предстояло не на бомбардировщике, на котором он уже побывал в боевой обстановке, а на штурмовике. Значит, с ним рядом не будет ни штурмана, ни стрелка-радиста. В кабине — один пилот. Он и летчик, и штурман, [24] и стрелок, и радист. На все руки мастер. За все в ответе...

— О чем задумался, младший лейтенант? — с улыбкой спросил капитан.

Носов посмотрел на командира эскадрильи, но ответить не успел. Они подошли к стоянке самолета, и Васильев, словно забыв о своем вопросе, озабоченно сказал:

— Принимай машину. Через пятнадцать минут вылетаем.

Техник-лейтенант Василий Черяпкин доложил летчику о готовности машины к полету. Слушая техника, Носов одновременно слушал и удары собственного сердца. Машинально глянул на часы. Без двух минут семь. Пора. Попросил Черяпкина помочь ему надеть парашют. Поступила команда: «По самолетам!» Носов забрался в кабину. Включил мотор. Задвинул фонарь. Кивнул технику головой: «Можно убирать из-под колес тормозные колодки».

Техник приветливо помахал рукой: «До встречи на стоянке!» Носов вырулил на старт. Минута, другая, и, получив разрешение стартера, он начал разбег. Привычно в нужный момент плавно оторвал машину от земли и устремился за впереди летящим командиром.

Штурмовики набрали заданную высоту. Взяли курс на аэродром Крестцы. Здесь была намечена встреча «илов» с группой прикрытия — истребителями 402-го авиационного полка.

Носов следовал за ведущим. С большой точностью выдерживал заданную высоту, скорость, курс...

Капитан Васильев считался одним из лучших навигаторов авиаполка. Безукоризненно владел пилотированием. Был расчетлив, выдержан и смел. Никогда не уклонялся от встречи с противником. Терпеливо учил молодежь летному искусству, водил в первый бой. На него можно было положиться в любом самом сложном переплете. [25] Жизнерадостный, общительный, он с первого же знакомства пришелся Носову по душе. И то, что такой командир взял его ведомым в первый боевой вылет на штурмовике, радовало. Настраивало на удачу. Хотелось оправдать доверие командира в бою.

Над Крестцами истребителей сопровождения почему-то не оказалось. Штурмовики сделали над аэродромом два круга. Капитан Васильев передал младшему лейтенанту: «Следуй за мной». Он принял решение выполнять боевое задание без сопровождения истребителей. Тем более что воздушная обстановка позволяла. Над Крестцами и дальше на запад, покуда хватал глаз, простирались слоистые облака. Толщина их не превышала 100 — 150 метров. В случае опасности можно было легко нырнуть в дымчатую пелену и продолжать полет по приборам. Облачность давала возможность осуществить скрытый маневр на подходе к Старой Руссе на малой высоте. Давала шансы благополучно преодолеть зоны заградительного огня зенитчиков и позволяла нанести внезапный удар по вражескому аэродрому.

Боевая обстановка на Северо-Западном фронте в конце августа и начале сентября 1941 года оставалась весьма напряженной. Противник превосходил советские войска в дивизиях в 1,7 раза, а танках — в 1,3 раза, в орудиях и минометах — в 2 раза. Враг наступал крупными группировками. Инициатива находилась в его руках. Наступательные действия фашистов мощно поддерживала авиация. Чтобы сбить ее активность, штурмовики наносили свои удары прежде всего по аэродромам врага.

Носов про себя одобрил решение командира лететь на штурмовку вражеского аэродрома без прикрытия истребителей. Он понимал, что Васильев рисковал. Брал на себя всю ответственность за выполнение боевого задания. Но капитан действовал в соответствии с конкретно [26] сложившейся обстановкой, разумно и осмысленно. Без суеты и поспешности.

Риск. Рискованное дело. Эти понятия воспринимались на фронте по-разному. Порой среди летчиков нет-нет да еще и говорилось, что рисковать — это значит действовать на авось. Без расчета, по слепому наитию. Между тем на войне рискованное дело всегда было уделом отважных и волевых, целеустремленных и творческих людей. Они определяли степень риска целью и тем результатом, к которому стремились в бою, — победой над коварным и сильным врагом.

— Риск сам по себе выступал на фронте как одно из качеств профессионального военного летчика, — заметил Александр Андреевич. — Вообще-то, любой полет на фронте был рискованным.

Позади остались Крестцы, ложный аэродром, ничем не примечательная речка Холова. Мелькали под крыльями самолетов леса и холмы, озера и болота, какие-то деревеньки и хутора, не обозначенные даже на полетной карте. Показалась южная часть Ильмень-озера: водная гладь — не охватишь глазом.

Носов бросил взгляд на компас. Курс — 180. Повернул голову влево и увидел вдали окраины Старой Руссы. Районный центр Ленинградской области (до 1944г.) Старая Русса имела пристань на реке Полнеть, железнодорожный узел и аэродром, нашпигованный «юнкерсами», «мессершмиттами», и «хейнкелями». К ним-то и пробивались Васильев с Носовым. Гитлеровцы, конечно, их не ждали. Иначе давно бы открыли заградительный огонь или подняли навстречу истребители.

Они шли, маскируясь облаками. Носов сгорал от нетерпения. Хотелось немедленно бросить штурмовик в атаку. «Пора, пора, товарищ капитан», — мысленно подгонял он командира эскадрильи. Ему казалось, что Васильев затянул время полета в облаках и они проскочили аэродром. И только успел об этом подумать, как ведущий [27] вывалился из облаков в «окно» и бросил штурмовик в пике. Он стал бить по стоянкам вражеских самолетов реактивными снарядами, а Носов сбросил бомбы на зенитную батарею.

На аэродроме один за другим загремели взрывы. Гитлеровцы спохватились и запоздало открыли по штурмовикам огонь, не причинивший им вреда. Они утюжили фашистскую боевую технику на малых высотах. Одна из бомб, сброшенных Носовым, угодила в середину стоянки бензозаправщиков. Взметнувшиеся языки пламени, подхваченные ветром, перекинулись на стоянки самолетов и заплясали по фюзеляжам, кабинам и крыльям. Загорелись штабные здания, офицерские дома и солдатские казармы...

Забегали, заметались гитлеровцы. Спасали то, что еще можно было спасать. Несколько «хейнкелей» попытались взлететь. Васильев и Носов почти в упор с бреющего полета расстреляли их на рулежной дорожке.

Горящие машины застревали на взлетной полосе и не давали взлететь с аэродрома тем, кто уцелел. И все же двум или трем «хейнкелям» удалось подняться в воздух. Васильев и Носов не стали дальше испытывать судьбу. Боевыми разворотами ушли в облака. Вдогонку им остервенело били осипшие от натуги вражеские эрликоны.

На обратном маршруте Васильев и Носов дерзко атаковали гитлеровскую автоколонну, которая, видимо, спешила в Старую Руссу. Носов первым застопорил движение транспорта на дороге: расстрелял и поджег впереди идущие машины с грузами. Васильев замкнул колонну: расстрелял и поджег замыкающие машины.

На бреющем полете штурмовики прочесали весь гитлеровский обоз. Затем повторили маневр. Среди фашистов началась паника: вперед двигаться нельзя, пятиться назад — тоже. Съедешь вправо — провалишься в болотную топь. Съедешь влево — ухнешь в глубокий овраг. Горели и переворачивались бензовозы. Замертво падали [28] у машин гитлеровские солдаты. Носов ликовал: всего два штурмовика, а под ними — море дыма и гари.

Почти у самой линии фронта штурмовики наткнулись на огневую засаду. Едва выбрались из опасной зоны. Носову все время казалось, что зенитные снаряды и пулеметные очереди летят только в него, а не в самолет капитана Васильева. Они проносились то над кабиной, то сбоку, то впереди мотора.

Пересекли линию фронта. В шлемофоне послышался чуть глуховатый голос командира эскадрильи:

— Как настроение?

— В норме, — бодро ответил Носов.

Полет подходил к концу. Но летчики не ослабляли бдительности. Внимательно следили за горизонтом. Предстояла сложная посадка. Надвигался туман, а в тумане все на земле кажется приблизительным. Чуть запоздаешь убрать сектор газа — и пролетишь мимо посадочных знаков. Укатишься, как говорили техники, к черту на кулички. Чуть оплошаешь с рулежкой на пробеге — и самолет развернет боковым ветром поперек старта, поволокет на капониры.

Ведущий пошел на посадку первым. За ним начал планировать ведомый. Важно было не осрамиться на глазах у всего личного состава полка. Ничего не забыть. Сделать все, как бывало в учебно-тренировочном полете. Ни секундой раньше, ни секундой позже сбросить газ. Выбрать на себя руль глубины. Не упустить мгновения, когда колеса шасси коснутся земли.

На штурмовик стремительно набегала зеленовато-серая полоса. Носов услышал, как щелкнули замки. Стойки шасси выпали из своих гнезд. Самолет вздрогнул и сделал едва ощутимый клевок вниз. Вышли щитки. Все, как надо. Ил-2 легко приник к земле и побежал мимо стартера, приветливо махавшего Носову белым флажком.

Заруливая машину на стоянку, Носов перебирал в памяти события минувшего полета... В голове летчика независимо [29] от его воли как бы стрекотал аппарат кинокамеры. Лента бежала, в глазах мелькали пестрые картины валдайского ландшафта. И вдруг появлялся, ощетинившись жерлами злобных зениток, вражеский аэродром. И казалось, что он завис над ним и все огненные трассы эрликонов впились в дюралевую обшивку штурмовика... Носов нервно заерзал на сиденье, обнаружив, что машинально прибавил газу и проскочил свою самолетную стоянку...

— Может быть, — вспоминал Александр Андреевич, — у других летчиков в первом боевом вылете все было иначе. У меня — только так, как сохранилось в памяти. Не случайно говорится, что по старой памяти, как по новой грамоте.

Капитан Васильев остался доволен своим ведомым. Новичок в полете держался молодцом. С характером оказался человек. Со своим летным почерком. На всех этапах маршрута действовал как бывалый воздушный боец. Первое боевое крещение на штурмовике, а почти ни в чем нельзя упрекнуть.

В бою действовал расчетливо и грамотно. Экономно расходовал боеприпасы. Повторял тактические приемы ведущего. Так это же в первом боевом вылете не минус, а плюс! «Летали-то парой! — с удовольствием констатировал Васильев. — Били в одну точку. Пикировали на одни и те же цели. Уходили от одних и тех же вражеских зенитных снарядов и пулеметно-пушечных очередей. Прикрывали друг друга. Вместе пробивались сквозь огневые засады». Видимо, боевые вылеты на бомбардировщике не прошли для летчика даром...

Носов конечно же сравнивал в полете бомбардировщик и штурмовик. СБ легко управлялся, но для применения на поле боя, для штурмовки аэродромов и уничтожения танковых колонн противника не годился. Другое дело — Ил-2. По признанию бывалых фронтовиков, мог один выполнить задачу целой стрелковой роты. [30] Носова горячо поздравили с первым боевым вылетом Михаил Павленко, Петр Марютин, Григорий Фролов, Михаил Маляев и Александр Никитин.

— Качай его, хлопцы! — задорно кричал Михаил Павленко. — Шесть заходов сделал, и ни один не пропал даром.

В штаб 288-го авиаполка уже поступило подтверждение: капитан Васильев и младший лейтенант Носов уничтожили на аэродроме Старая Русса до 20 самолетов типа Ю-88, Хе-113 и Хе-111. Подавили до двух зенитных батарей. Застопорили на дороге движение вражеской автоколонны. Разгромили и сожгли 3 танкетки, 10 автомашин, 12 повозок и уничтожили до взвода гитлеровских солдат и офицеров.

Высоко оценил боевую работу летчиков-штурмовиков командир 57-й смешанной авиадивизии полковник К. А. Катичев. Он объявил капитану Васильеву и младшему лейтенанту Носову благодарность в приказе. Специально прилетел в Боровичи. Поздравил летчиков с победой. Попросил подробно описать тактику полета на маршруте, на подходе к цели, при действии над ней и при уходе от нее. Под конец разговора не выдержал официального тона, улыбнулся, широко раскинул могучие руки, сгреб в охапку Васильева и Носова, взволнованно сказал:

— Ваш успех — это же отличная оценка новому самолету. Какой помощник пехоты на поле боя, истребитель танков, штурмовик аэродромов, воздушный разведчик!..

Командир авиадивизии обещал детально разобраться с истребителями сопровождения. Выяснить, почему они запоздали с вылетом и пришли к цели, когда штурмовики уже разбомбили ее и ушли. Катичев отметил, что штурмовики рисковали, но боевое задание выполнили. Результаты превзошли все ожидания.

Командир полка майор И. В. Дельнов, поздравляя младшего лейтенанта А. А. Носова с первым боевым вылетом [31] на штурмовике, с гордостью и скрытым удивлением говорил:

— Выше всяких похвал! На одного воздушного бойца в нашем полку стало больше.

Взволновала Дельнова удача Васильева и Носова. Заканчивая разговор с Васильевым, напомнил:

— Соберите летчиков. Подробно проанализируйте полет. Теперь нам часто придется летать по вражеским тылам парой. Предоставьте слово Носову. Времени на его рассказ не жалейте. Побольше живых картинок полета. Какую скорость держал на маршруте и на подходе к цели? На какой высоте входил в первую атаку? Под каким углом визировал бензосклад? Как уходил из-под огня зенитных батарей? Как действовал при уходе от вражеского аэродрома? Какие при этом допустил тактические ошибки? Мы должны обрастать фронтовым опытом не по дням, а по часам...

Капитан Васильев разыскал младшего лейтенанта. Передал просьбу командира полка подготовиться к рассказу «с картинками».

И вот Носов сидел за столом, склонившись над чистым листом бумаги. Батальонный комиссар И. Т. Калугин посоветовал ему набросать тезисы своего выступления. Прошло уже более двадцати минут, а он не написал ни одной строчки. Закрыл глаза. Попытался представить себе лица однополчан. Как они его будут слушать? Ничего геройского в своем полете он не видел. Всего-навсего слетал ведомым командира эскадрильи. Действовал на маршруте и над целью сообразно конкретно сложившейся обстановке. Маневрировал в зависимости от направления огня зенитных батарей. Две первые атаки сделал вместе с капитаном Васильевым, но затем понял, что для них это может плохо кончиться. Прижимаясь к командиру, он тем самым облегчал гитлеровцам вести огонь одновременно по двум атакующим штурмовикам. Отошел от ведущего на 800 — 1000 метров. Дал ему возможность [32] первым ударить по взлетно-посадочной полосе аэродрома. На нее уже выползали, словно колорадские жуки, «Хейнкели-113».

Тем временем Носов маневрировал по кругу. Высматривал замаскированные гнезда зениток. Отвлекал их огонь на себя. Намечал очередную цель для удара. Вдвоем с Васильевым они обрушили на врага 12 фугасных бомб, до 400 пушечных снарядов, более 1700 пулеметных патронов и 16 «эрэсов» 132-миллиметрового калибра.

«С чего начать?» — думал он и почти машинально написал: «3 сентября 1941 года. Вылетели с капитаном Васильевым с аэродрома Боровичи в 7 часов 30 минут утра. Маршрут к Старой Руссе пролегал через Крестцы...»

Каждое слово, каждая строчка давались Носову с большим трудом. Над целью ему было в тысячу раз легче. Он не забыл отметить, что штурмовики вышли из облаков над аэродромом врага с углом планирования в 10 — 15 градусов на высоте 450 — 500 метров от земли. Затем они увеличили угол планирования до 30 градусов и ударили по стоянкам самолетов «эрэсами».

Второй заход уже не был внезапным для врага. Зенитные снаряды рвались так близко от самолетов, что пришлось резко маневрировать по высоте и направлению. С боевого курса все же не сходили. И намеченные цели поразили точно.

Страничка за страничкой заполнялись текстом. Носов увлекся. Когда они взлетали с аэродрома Боровичи, дул боковой ветер. Записал, что видел на маршруте, на подходе к Старой Руссе. Как взаимодействовал с ведущим, как визировал цель, как на нее пикировал, как нырял в облака от зенитчиков, как вел огонь, как бомбил.

Часа через полтора заглянул батальонный комиссар. Поинтересовался, как идут дела.

— Пять страничек написал, — смущенно ответил летчик.

— Посидишь, попотеешь — еще столько же [33] наберешь, — улыбнулся. Калугин. — Глядишь, и летописцем полка станешь.

С легкой руки батальонного комиссара младший лейтенант Носов основательно подготовился и толково выступил перед личным составом. Выступал прямо на стоянке самолетов. Под рукой у него находилась машина. Каждый прибор в ее кабине был хорошим и надежным помощником рассказчика. Зримо напоминал ему о всех сложных перипетиях боевого вылета. Бензиномер — о расходе горючего. Магнитный компас — о маршруте и ориентировке. Авиагоризонт — о полете в облаках. Рация — об умении пользоваться связью.

У штурмовика младший лейтенант Александр Носов чувствовал себя не случайным гостем, а настоящим воздушным бойцом.