Путь в командиры

Мечта о командирском мостике подводного корабля зародилась у Грищенко в стенах училища. Петр Денисович до сих пор, а ведь прошло полвека, может часами с увлечением рассказывать обо всем, что связано с Военно-морским училищем имени М. В. Фрунзе. Старейшее в России учебное заведение! Сначала Школа математических и навигациях наук, основанная в 1701 году Петром I в Москве, в Сухаревой башни. Затем в 1715 году из старших классов школы, но уже в Петербурге создается Морская академия (или Академия морской гвардии), преобразованная в 1725 году в Морской шляхетский (дворянский) кадетский корпус.

7 октября 1918 года в здании бывшего Морского кадетского корпуса были открыты Курсы командного состава Рабоче-Крестъяпского Красною Флота, а затем их переименовали в Военно-морское училище, которому в 1926 году было присвоено имя Михаила Васильевича Фрунзе.

И вот сюда в 1928 году поступил Петр Денисович. В старинном учебном заведении, где его так взволновала картинная галерея с полотнами Верещагина и Ливановского, он познал морскую пауку, материализованную в тысячах томов училищной библиотеки.

8 своих воспоминаниях Петр Денисович Грищенко образно рассказывает о годах учебы в училище, выделяя то центральное, основное, что сформировало его как мыслящего командира, умеющего анализировать, предвидеть, вести экипаж лодки к победе.

Такие качества Петру Денисовичу привили преподаватели училища. Как отмечает он сам, это был пестрый народ. Но тем не менее признает высокий уровень знаний, эрудицию одних педагогов и революционный порыв других. Объяснение простое: наставников училища представляли как бывшие офицеры царского флота и известные ученые, признавшие Советскую Республику, так и отважные матросы — участники революции. [20]

Разные по убеждениям, опыту и образованности, преподаватели были не просто передающей инстанцией содержания книг курсантам или просвещения их путем монотонного пересказа своей насыщенной событиями жизни. Каждый из них запомнился Петру Денисовичу прежде всего как личность. Конечно, были и исключения, как в любой школе, но абсолютное большинство — педагоги со своими приемами и методами обучения, с тем учительским даром, который возбуждает любознательность молодого ума, любовь к профессии поенного моряка.

На первом курсе благодаря профессору Р. А. Холодецкому любимым предметом Грищенко стала высшая математика. На последующих курсах его увлекли навигация, астрономия, интерес к которым привили профессора Н. Л. Сакеллари и Б. П. Хлюстин.

Начальник кафедры морской практики Никита Дементьевич Харии — в прошлом боцман царского флота — умел предельно просто, а главное, понятно рассказать о корабельном такелаже, раскрыть секрет такелажных работ: как заводить тросы, канаты, ювелирно завязывать сложнейший морской узел, сплести кранец или мат. Его природная доброта не мешала ему свирепствовать на экзаменах, где оценку решали только знания и навыки без какой-либо скидки на пролетарское происхождение.

Более чем через 40 лет Петр Денисович Грищенко напишет еще об одном своём наставнике: «У меня никогда не выходил из головы добрый и умный совет одного из самых любимых преподавателей училища, доцента кафедры кораблевождения Ивана Николаевича Дмитриева, который сказал на первой лекции: «Если вы, избрав военно-морское училище, не мечтаете стать командиром корабля, значит, вы ошиблись в своем выборе».

Еще одну сторону влияния училища на Грищенко следует выделить как важное звено в становлении командира — воспитание на именах выпускников, принесших славу не только русскому флоту, но и русской науке и искусству. В этом отношении Военно-морское училище имени М. В. Фрунзе уникально. Выдающимися флотоводцами стали его воспитанники: Г. А. Спиридов, Ф. Ф. Ушаков, Д. Н. Сепявин, В. А. Корнилов, П. С. Нахимов, В. И. Истомин; известными мореплавателями и первооткрывателями земель — С. И. Челюскин, Д. Я. и X. П. Лаптевы, И. Ф. Крузенштерн, Ф. Ф. Беллинсгаузен, М. П. Лазарев, Ю. Ф. Лисянский и другие.

Имена 30 выпускников училища связаны с движением [21] Декабристов. Среди них капитан-лейтенанты Н. А. Бестужев и К. П. Торсон, лейтенанты Д. И. Завалишин, А. П. Арбузов, мичманы братья Александр и Петр Беляевы и другие.

Членами партии «Народная воля» являлись выпускники училища офицеры Н. Е. Суханов, А. П. Штромберг, И. П. Ювачев. Легендарным стало имя участника первой русской революции П. П. Шмидта.

В этом военно-морском учебном заведении учились Н. А. Римский-Корсаков, К. М. Станюкович, В. В. Верещагин, 10. М. Шокальский, Герои Социалистического Труда академики АН СССР А. Н. Крылов, А. И. Берг и многие другие.

Училище закончили выдающиеся советские флотоводцы и видные деятели флота Л. М. Галлер, М. В. Викторов, Н. Г. Кузнецов, В. А. Алафузов, С. Г. Горшков, в разное время руководившие Военно-Морским Флотом.

В годы Великой Отечественной войны флотами и флотилиями командовали выпускники училища адмиралы В. Ф. Трибуц, А. Г. Головко, Ф. С. Октябрьский, С. Г. Горшков, Г. Н. Холостяков. Училище закончили и многие нынешние адмиралы, внесшие спой вклад в развитие советского флота.

С огромной благодарностью и душевным трепетом вспоминает Петр Денисович свое училище, роль которого к рождении командира корабля переоценить невозможно. В доме на Набережной лейтенанта Шмидта остались юность, радость обретения друзей и предчувствие будущего, в котором каждый курсант видел себя не иначе как флотоводцем.

С окончанием училища для Грищенко началась новая школа — школа жизни, школа службы морского офицера. Его первое назначение было «надводным» — на эскадренный миноносец «Карл Либкнехт». И потребовалось полгода обивать пороги штабов, чтобы получить перевод на подводную лодку. Настойчивость молодого военмора дала свои плоды — его перевели минером на «Пантеру», знаменитую лодку, защищавшую морские подступы к революционному Петрограду в годы гражданской войны. Это она под командованием А. Н. Бахтина 31 августа 1919 года на подходах к Кронштадту, у острова Сескар, потопила английский эсминец «Виттория», первой открыв боевой счет потопленных советскими подводниками вражеских кораблей.

Но время шло, менялись командиры, устаревала лодка. [22] Когда пришел на «Пантеру» лейтенант Грищенко, сменивший курсантскую «суконку» на офицерский китель, командиром лодки был Лев Рейснер, родной брат талантливой писательницы, боевого флотского комиссара Ларисы Рейснер.

Первая подводная лодка! Первый командир! Пришло, как ни странно, и первое разочарование. Не понравилось Грищенко, что он попал на «Пантеру» — ведь лодка была уже старой. Не все поправилось поначалу и в командире: сдержанность, сухость, чрезмерная строгость по отношению к подчиненным.

Однако необычайный педагогический такт Рейснера, его терпение, умение без шума, крика, но всем своим видом, интонацией, действиями учить подчиненных сделали свое дело. Индивидуальность Рейснера, его уроки Петр Денисович помнит до сих пор. Он не забыл, как однажды спросил командира «Пантеры», обязательно ли командиру корабля вникать ко все мелочи. От такого вопроса Лев Михайлович сначала покраснел, прищурился, а затем строго, но, не повышая голоса, чеканно ответил:

— Обязательно и даже — очень. Это мой долг! Вам советую поступать так же. Очень советую.

Учился Петр Денисович не только у Рейснера.

Запомнился ему и первый командир дивизиона подводных лодок Карл Янович Шлиттенберг. Латыш по национальности, выходец из рабочей семьи, в прошлом матрос царского флота, он рано вступил на путь революционной борьбы с самодержавием.

Всегда аккуратно одетый в темно-синий китель, с орденом Красного Знамени, Карл Янович отличался исключительной выдержкой, спокойным и ровным отношением к подчиненным. Вместе с тем командир дивизиона был чрезвычайно требователен. Однако его строгость, невозмутимость органически сочетались с прирожденной добротой.

Уроки комдива отличались от рейснеровских. И, пожалуй, главное отличие их заключалось не только в особом педагогическом мастерстве Шлиттенберга, но и в его исключительной, доведенной до абсолюта требовательности к подводникам — досконально знать устройство лодки.

Петр Денисович рассказывал:

— Узнав, что я невысоко ставлю техническую оснащенность «Пантеры», комдив вызвал меня к себе на плавбазу.

— Ты, сынок, не дуйся и не плюйся на старую «Пантеру», [23] а изучи лодку до винтика, до каждой гайки. Это пригодится. Когда оперишься, будет и для тебя новая субмарина, а сейчас тренируй свои мозговые извилины на заслуженной старушке. Посмотрю на вас через два месяца на экзамене по устройству подводной лодки. Экзамен для вас, молодые люди, будет такой, какой вам и не снится!..

Комдив не напрасно предупреждал: из восьми молодых лейтенантов экзамен выдержали только четверо. Сдал, изрядно попотев, и Грищенко. Остальным пришлось еще не раз проползти на животе каждый трюм, каждую магистраль старенькой «Пантеры».

Но Петра Денисовича не покидала мечта — перейти на новую подводную лодку.

В ноябре 1930 года в строй Морских Сил РККА вступил первенец советского подводного кораблестроения — подводная лодка «Декабрист» («Д-1»). К концу 1931 года семейство «декабристов» пополнили еще два корабля — «Народоволец» («Д-2») и «Красногвардеец» («Д-3»).

Узнав о вступлении в строй «декабристов», Грищенко обратился к командиру «Пантеры» с рапортом о переводе на новую лодку.

Его радости не было предела, когда Л. М. Рейснер не только дал согласие, но и по секрету сообщил Грищенко: «Иду, мол, командиром «Д-2» и тебя беру с собой».

Обещание командир выполнил. В 1933 году II. Д. Грищенко служит на «Д-2», а в 1934 году его назначают помощником командира подводной лодки «Д-1».

Конечно, настоящий военмор всегда видит в мечтах себя на командирском мостике. Но всерьез он начинает готовиться к восхождению на мостик, пожалуй, именно с должности помощника корабля. Так во всяком случае считал Петр Денисович, в соответствии с этим и поступал.

Должность помощника он всегда определял как особую, не похожую на остальные. И не последнюю роль в выработке такого отношения к ней сыграла одна давняя встреча, состоявшаяся еще во время первой корабельной практики.

...Было это в Кронштадте. Курсанты пришли к причалу, у которого стояли корабли.

Каким было первое впечатление от увиденного? А каким оно могло быть у молодых парней, которые были все как один — романтики? [24]

Красотища! Туго, как струны, натянуты швартовы, даже кажется, будто, подрагииая на ветру, они звучат. Надводные корабли, как скакуны лихие: отпусти тугие поводья швартовов — и ищи-свищи этих красавцев в морях-океанах...

А там, чуть поодаль от эсминцев, хищно выгнув спины, словно приготовились для стремительного броска в глубину, — подводные лодки. Вода, видно, холодна, вот и прижались они друг к другу боками-бортами — греются...

И в эти минуты, когда в курсанте начал просыпаться поэт, художник, над ухом раздалось: «Дежурный по кораблю. Кому и как о вас доложить?» Только закончил представляться дежурный, как еще один военмор подходит: «Старший помощник командира. Рад приветствовать на борту лодки будущих военных моряков».

Пришлось Грищенко спуститься с высот на землю и приступить к выполнению обязанностей старшего группы курсантов. Но, окунувшись в будничную работу, все же отметил восхищенно: «Вот это школа! Командир — создатель ее, а старпом — первый ученик!»

Что же это за фигура на корабле — старпом?

Есть корабли, главным образом большие, командиры которых имеют двух помощников. Один так и называется — помощник командира, а другой — старший помощник, сокращенно — старпом. На подводных лодках в довоенный период и в годы Великой Отечественной войны эти две должности совмещались — был один помощник, но его уважительно называли старпомом.

Что и говорить, хлопотная эта должность, пожалуй, самая хлопотная на корабле. Старпом практически организует всю службу на подводной лодке. В сущности, он делает все то же, что и командир, но под его руководством и контролем. Во все времена в Корабельном уставе сразу же за обязанностями командира излагались обязанности старпома и являлся он первым заместителем командира. Недаром на флоте говорят: «Хороший корабль — хороший командир. Плохой корабль — плохой старпом».

Не найти на корабле чего-либо, не имеющего отношения к обязанностям старшего помощника. Он — судья всему: порядку и недоразумению, морскому этикету и промаху матроса-первогодка, доброму начинанию и старой традиции.

Старпом — это всевидящее око, правая да и левая рука командира корабля: днем и ночью, на берегу и в море, [25] в будни и праздники. Главное для него — в точности провести в жизнь командирскую линию, исполнить волю командира. В этом смысл помощи командиру корабля, вся соль службы старпома.

Старпома, как и командира, нельзя вывести из равновесия ничем. Он требует того же, что и командир. Он подчеркнуто аккуратно одет, как и командир. Он... Одним словом, он перенял все командирское и это все отдает экипажу.

Учиться друг у друга — старейшая традиция моряков, первейшая их заповедь. Без этого в море нельзя. В море нелегко, но до него надо пройти непростые береговые будни. И наиболее сложны они для старпома. На корабле за все и за всех в ответе старпом. Для него это как бы проверка: «На что ты способен?» А судья и учитель в проверке один — командир корабля.

Особенности службы старшего помощника поразили Грищенко с первой курсантской практики. Однако понимание того, что он является первым заместителем командира корабля и обязан быть готовым заменить его в любой момент, пришло значительно позже, когда он уже сам стал помощником командира «Д-1» Б. А. Секунова, одного из наиболее опытных первых советских подводников, награжденного в 30-е годы, как и Л. М. Рейснер, орденом Ленина.

Именно Секунов завершил формирование Грищенко как командира подводной лодки, сделал последний мазок в его командирском портрете.

К сожалению, в своих книгах Грищенко не рассказывает, как его готовили и как сам он готовился из помощников в командиры. Но, если проследить его службу на подводных лодках, собрать воедино отзывы о нем офицеров, служивших под его началом, а также товарищей, друзей, убеждаешься, что именно со служебной ступеньки помощника Грищенко проявил непосредственное стремление стать командиром подводной лодки. При этом командирский мостик он считал очень важной вехой в своей жизни, но не средством продвижения по службе. Такое настойчивое, искреннее проявление жажды командования у него заметил Борис Александрович Секунов. Более того, он угадал в Грищенко талант командира подводной лодки.

Всего полтора года пробыл помощником у командира «Д-1» способный ученик. В конце 1935 года с «Д-1» Петр Денисович по рекомендации Секунова уходит на годичные [26] специальные курсы командно-начальствующего состава при Учебном отряде подводного плавания им. С. М. Кирова. Это был последний этап в подготовке командира.

В 1936 году Грищенко назначается командиром «Д-5» на Черноморский флот. А уже через год он — слушатель Военно-морской академии. И это не случайно. Подводная лодка «Д-5» была того же типа, что «Д-1» и «Д-2», на которых он был старпомом. Он отлично знал организацию боевой подготовки этих лодок, имел твердые навыки в управлении ими, мог правильно оценить их возможности в той или иной тактической обстановке. Все это способствовало развитию самостоятельности и уверенности в командовании лодкой.

Ну и, конечно, многое ему как командиру дали командиры «Д-1» и «Д-2» Б. А. Секунов и Л. М. Рейснер. Именно они развили в Грищенко творческое мышление и помогли выработать характер.

Благодаря природной склонности к анализу, умению выделить главное Грищенко перенял от своих учителей важнейшее командирское качество — заботу о смене для себя, ответственность за высокий уровень подготовки своего помощника. Это качество он сформулировал как принцип: «Командир готовит командира». На «Д-5» Грищенко не успел претворить его в жизнь — слишком коротким был период командования.

Но мысль о подготовке помощника до своего уровня не покидала Петра Денисовича никогда. Придя в 1940 году на «Л-3», Грищенко твердо решил проверить свои способности в обучении и воспитании своего преемника.

Подготовка помощника «Л-3» была важной и вместе с тем непростой задачей для Грищенко.

На «Л-3» они пришли одновременно — П. Д. Грищенко и его помощник В. К. Коновалов. Если учесть, что замполит и механик тоже были только что назначены, кроме того, «Л-3» была не новой лодкой и для нее настало время модернизации, можно себе представить, как трудно пришлось командиру. Устаревшую технику предстояло демонтировать и заменить более совершенной: установить новую аккумуляторную батарею, гидроакустическую аппаратуру, новые перископы, заменить конструкцию крепления артиллерии. Неожиданно возникали и другие сложности.

Принять корабль у своего предшественника Петру Денисовичу не пришлось. Капитан-лейтенант Анатолий Кузьмич Аверочкин до прибытия капитан-лейтенанта [27] Грищенко уже сдал «Л-3» инженеру-механику, так как спешил отбыть к новому месту службы. По чистой случайности Грищенко и Аверочкин встретились в штабе. Оба прекрасно понимали, что лучше было бы передать корабль лично один другому. Но раз этого не получилось, то Аверочкин считал своим долгом переговорить с новым командиром, тем более что в будущем Грищенко должен быть у него в подчинении.

Когда их представили друг другу, первым заговорил — дружелюбно и уважительно — Аверочкин:

— Петр Денисович! Чувствую себя неловко. Начальником вашим скоро буду. А вот корабль сдал не таким и не так, как хотелось бы.

— Почему? Я очень доволен лодкой, — искренне удивился Грищенко.

Аверочкин объяснил, что «Л-3» — прекрасный корабль, но необычный — подводный минный заградитель. Он предполагал вместе с Грищенко выйти в море, показать экипаж в деле. Но Петр Денисович задержался, а тянуть с ремонтом Аверочкину не позволили. Вот поэтому он и искал встречи с Грищенко. Помочь уже не мог, но ответить на вопросы был готов.

— Товарищ командир дивизиона! Я познакомился с экипажем. Прекрасные матросы и старшины. Опытнейшие мичманы!

— Верно, — с горделивой ноткой в голосе признал Аверочкин. — Но все же опора у вас как у командира будет пока не очень прочной. И готовить эту опору будет сложно.

— Не понял, — удивился Грищенко.

— Я имею в виду, — продолжил Аверочкин, — новых замполита, инженера-механика и помощника. И лодка в ремонте. Вот и получается, что одновременно надо две задачи решить: создать коллектив единомышленников, которые бы понимали друг друга с полуслова, и до зимы закончить ремонт, ходовые испытания. А до этого всего-то ничего: несколько месяцев.

— А я на что же?

— Так-то оно так, — Аверочкин одобрительно кивнул. — И тем не менее... Замполит и механик — те с опытом. А вот помощник — подводник без году неделя. Он бывший летчик. Когда еще подводником станет. А без опытного помощника одному механику организовать заводские работы по всем боевым частям чрезвычайно [28] сложно. Помощника же самого надо на заводе подготовить к плаванию.

Аверочкин замолчал. Пауза затянулась. Комдив, судя по всему, ждал: как отреагирует Грищенко.

— Не боги горшки обжигают, — ответил наконец Петр Денисович и с этими словами встал. — К тому же подготовка помощника входит в мои обязанности. Будем работать. Была бы у помощника голова на месте да желание, остальное придет. В отношении завода: там, я думаю, в самый раз проверить самостоятельность, а точнее, научить самостоятельности помощника. В море сложнее, но и там выдюжим, надеюсь.

Аверочкин тоже поднялся. Понял он тогда, что такой командир ни перед чем не отступит, но и спуску никому не даст.

— В добрый путь, Петр Денисович, — попрощался Аверочкин и вышел.

В этот же день на «Л-3» прибыл новый помощник командира старший лейтенант Коновалов. Грищенко уже многое знал о нем. В 1936 году окончил Военно-морское училище имени М. В. Фрунзе. Всего несколько месяцев прослужил штурманом на «малютке» и был переведен в авиацию. В июне 1938 года был назначен штурманом на «Д-4» и пробыл на ней всего год. Окончил командные классы Учебного отряда подводного плавания имени С. М. Кирова. И вот прибыл на «Л-3» помощником командира. Петр Денисович еще до встречи с ним наметил план подготовки помощника.

После официального представления Грищенко предложил Коновалову сесть. Тот примостился на краешке кресла. Худенький, значительно ниже командира, он походил на мальчика, одетого в морскую форму. Коновалов почти слово в слово повторил все, что уже знал о нем Петр Денисович.

— Не густо!

— Что? — не понял Коновалов.

— Я говорю, недолго в подводниках служили. Не густо миль за кормой.

— Да! К сожалению! Но кроме лодок, не хочу никуда. Да скорее бы в море.

— Это похвально! Но пока суд да дело, не в море пойдем, а модернизацией лодки будем заниматься — надо закончить ее в срок! Ясно?

Коновалов несколько растерянно посмотрел на командира. Неизвестно, что было ясно ему, но Грищенко в ходе [29] беседы утвердился в мысли — надо учить помощника основательно и с азов. Он допоздна просидел с Коноваловым, раскрывая ему свои взгляды на роль помощника. Здесь же наметил, чем ему заняться во время ремонта.

Потекли береговые будни подводников. Пожалуй, ремонт корабля — самый подходящий момент, чтобы командиру заняться своей личной тактической подготовкой, а также проверкой самостоятельности старпома. Так должен был бы сделать Петр Денисович, и так бы он сделал в обычной обстановке. Но это, как говорится, не тот случай.

Грищенко обязал помощника быть неотлучно рядом. И всю первую неделю Коновалов был его «тенью»... Рабочий день начинали рано утром с обхода корабля — с определения фронта работ во всех шести отсеках. Их сопровождали инженер-механик М. А. Крастелев и военком А. И. Баканов.

Но помощь помощью, а свой глаз — все же алмаз. Главное — самому убедиться, как идет переоборудование. Осмотрен центральный пост — здесь главный командный пункт корабля. Место командира перенесено в боевую рубку — поднято почти на три метра. Значит, лодка сможет идти под перископом на глубине четырнадцать метров. А это почти гарантия не попасть под таран, быстрее уйти на глубину. Осмотрены и проверены в действии два новых перископа. Хороши! Повторил по требованию командира все действия у перископов и помощник.

Осмотрены новая гидроакустическая аппаратура, новые радиоприемники и передатчики, аккумуляторная батарея.

В концевых отсеках тоже новые приборы: в носу — для торпедной стрельбы, в корме — для постановки мин. Кабели от них протянуты в центральный пост, где во время атаки работает помощник. Но что это? Глубиномер поставлен так, что его шкала не освещена.

— Здесь темно! — вслух рассуждает Грищенко. — Надо рабочим подсказать!

— Крастелев! Пометьте и доложите! — распорядился Грищенко.

— Есть! — механик записал в блокнотике.

Вот это тоже надо на заметку: «Гидроакустик требует, чтобы рабочие переставили второй прибор выше. Зачем? Так, ясно, удобнее станет ремонтировать. Оставить так, как есть? Нельзя. Неудачно расположен, не добраться до него...» [30]

Здесь же вместе с военкомом решили поговорить на комсомольском собрании о местах расположения новых приборов. Пусть комсомольцы подумают, как их удобнее разместить.

Но вот обход закончен. Теперь — к руководителям завода. Навстречу — инженер-строитель по модернизации «Л-3» Василий Федорович Чекризов.

— Василий Федорович! — просительно, но достаточно твердо обращается Грищенко. — До зимы надо успеть провести ходовые испытания, а времени-то маловато. Надо бы ускорить работы.

Коновалов старается не пропустить ни слова, поглядывая то на командира, то на строителя. Но уже через три дня и он подключается к разговору:

— Надо, чтобы рабочие передали в БЧ-5 схему нового участка электрокабеля.

Грищенко одобрительно кивает. И выдвигает новую идею:

— Может, сумеем ускорить ремонт еще на неделю, если создать дополнительную бригаду из состава экипажа для ночных работ под руководством заводского мастера?

— Товарищ командир! — поняв мысль, дополняет Коновалов. — Мы с механиком продумаем, как это лучше сделать, и вам через два часа доложим.

— Ну — это уже дело! — отвечает командир «Л-3».

Постепенно Петра Денисовича все реже и реже видели вместе с помощником. Но иногда командир появлялся неожиданно для Коновалова в самых разных местах корабля. Однако вмешивался в распоряжения помощника с каждым разом все меньше.

Видел он — старается помощник. Перенимает многое, да и свой стиль вырабатывает, требовательность проявляет и, что очень важно, постоянно ищет возможность разгрузить командира корабля. Вот это — самое главное.

Но в море станет еще тяжелее. Там помощник несет вахту, как все офицеры, но он еще следит и за порядком на корабле, организует службу, помогает командиру во время атаки. А пришел с моря — не до отдыха. Вся береговая круговерть на плечах помощника. Трудно, но мечта о командирском мостике придает сил. Не существует ничего более притягательного, желанного...

Когда положение дел казалось тупиковым, Коновалов спешил к командиру. И сразу — как гора с плеч. Оказывается, есть простое решение.

Но такое случалось нечастою. Помощник командира [31] «Л-3» оказался на редкость энергичным и исполнительным, стремился творчески решить любую задачу.

Как-то уже к концу ремонта командир с военкомом обсуждали дела на корабле. Александр Иванович Баканов высказался о Коновалове восторженно:

— И когда только спит? Вечно вижу его на ногах. Хлопотливый.

— Ну, уж расхвалил! Наверное, оттого, что оба тощие. Думаешь, от работы похудели? — пошутил командир.

Баканов улыбнулся, но ответил серьезно:

— Ну что ж, Петр Денисович, службе на берегу вы его уже научили, а остальное — в море.

Ремонт на «Л-3» благодаря настойчивости и энергии Грищенко, а также упорству всего экипажа был закончен досрочно. Вскоре подводный минный заградитель перешел в Либаву на ходовые испытания.

Финский залив прошли за ледоколом. В середине января 1941 года успешно закончили ходовые испытания, а к маю «Л-3» уже наплавала около трех тысяч миль, из них почти половину под водой.

Но, главное, надо подготовить экипаж к действиям в море против кораблей вероятного противника. Одной из важнейших задач такой подготовки Грищенко считал обучить помощника несению ходовой вахты при нахождении лодки в надводном и подводном положениях и научить его атаковать суда вероятного врага. Сам Петр Денисович уже набрался и знаний, и опыта, Коновалов же лишь два года с небольшим на подводных лодках. А ведь ему предстояло подменять Грищенко, когда тому требовался хотя бы короткий отдых в многосуточном походе.

Особенно тревожила командира «Л-3» подготовка помощника, да и себя самого, к возможной войне. Поводом для беспокойства было развитие флотов капиталистических государств. Еще в академии в 1937–1938 годах Грищенко изучил состав военно-морских сил Германии, Италии, познакомился с опытом наших подводников, воевавших с фашистами в Испании. После нападения Германии на Польшу 1 сентября 1939 года, оккупации Дании и Норвегии, после вступления во вторую мировую войну Великобритании и Франции Грищенко внимательно и скрупулезно занялся сбором материалов о боевых действиях на море.

Он понимал, что Германия не случайно усиленно наращивает свой надводный флот, знал о новинках в строительстве [32] подводных лодок Франции, Японии. Анализ обстановки на различных морских театрах, изучение характера действий родов сил флота позволили Петру Денисовичу сделать вывод, что необходимо хорошо подготовиться к ведению морского боя, научиться атаковать. Для этого следует научить уверенно управлять лодкой и старпома, и механика, а главное, тренировать себя, весь личный состав в выполнении торпедных атак, постановке мин. Поэтому каждый выход в море он насыщал практической учебой всего экипажа. И особое внимание на тренировках уделял помощнику.

Бывало, в спокойной обстановке даст команду:

— Самолет противника прямо по курсу, угол места пять градусов. Помощник! Действуйте!

Надо уклоняться. Командует Коновалов. В следующий раз при обнаружении дыма на горизонте командир неожиданно объявлял помощнику:

— Цель справа, десять! За горизонтом! Атакуйте! И начинается...

— Все вниз! Срочное погружение! — командует Коновалов.

Кубарем скатываются в узкий люк сигнальщик и командир подводной лодки. Последним, как приказал командир, прыгает вниз и повисает на рукоятках, задраивая люк, Коновалов.

Остановлены дизеля, электромоторы уже работают «самый полный вперед», боцман переложил рули на погружение.

Лодка стремительно уходит под воду, новая серия команд:

— Боцман, держать глубину двенадцать метров!

— Поднять перископы!

— Боевая тревога!

В тот же миг начинаются доклады из отсеков.

— Глубина лодки шесть метров, семь, лодка погружается, дифферент три градуса на нос, — докладывает из центрального поста боцман.

— В первом стоят по боевой тревоге, во втором стоят...

Коновалов, прижавшись к окуляру перископа, командует:

— Торпедная атака!

— Право руля! Ложиться на курс десять градусов. Оба мотора, малый вперед. Торпедный аппарат № 1 приготовить к выстрелу. [33]

Грищенко, уловив момент, быстро взглянул в окуляр перископа и тихо сказал помощнику:

— Курс точный, а вот... две цели — и большие! Коновалов снова прильнул к окуляру и, не отрываясь от него, уточнил:

— Торпедные аппараты № 1, 4, 5 приготовить к выстрелу.

По лицу Грищенко прошла одобрительная улыбка. Полным ходом идет тренировка помощника экипажа. Потом разбор: отдельно с помощником и отдельно с экипажем.

Но и это — не все. Надо учить помощника работать с людьми. А это необъятное поле деятельности. Тут столько нюансов, неожиданностей. И главное, готовых рецептов нет и быть не может. Работа с людьми требует мастерства педагога, знаний психолога, коммуникабельности, интуиции, то есть всего того, что приходит с опытом. Но его-то помощнику и не хватало.

Коновалов, например, считал главным требовать от каждого в экипаже полной отдачи при исполнении своих обязанностей, но учитывать «всякие там тонкости», полагал, ни к чему: раз он сам всегда и все выдерживает, значит, обязаны и другие. Конечно, тут молодой помощник ошибался, но надо было убедить его, что он заблуждается.

— К концу вахты он уставал не меньше, чем все, — вспоминал Грищенко. — Становился раздражительный, резким, вспыльчивым. На замечания реагировал болезненно, пытался возражать, опровергать очевидное. При атом сам же себе и противоречил:

— Дело не в усталости! Я одинаково требователен и в начале и в конце вахты. А вот разгильдяйство появляется чаще всего к концу вахты.

Грищенко не раз терпеливо убеждал Коновалова в его ошибочном подходе. Коновалов соглашался с замечаниями нелегко. Пожалуй, только лично испытав на себе ту или иную свою ошибку, он признавал свою неправоту. Эту его особенность Грищенко знал и в течение всей совместной с ним службы не уставал воспитывать в помощнике сдержанность.

Однажды вспыльчивость помощника проявилась после боевого похода, правда, вызвал эту реакцию сам Грищенко. Но зато урок получился отменный.

А произошло на «Л-3» следующее. Вернулись из очередного тяжелого похода. После подведения итогов командир [34] вызвал помощника, проинструктировал я сообщил, что убывает в Ленинград. Будет на корабле через четверо суток. И вот Коновалов... подал рапорт с жалобой на командира начальнику политотдела. Мол, он, помощник, тоже устал: и в море, и здесь на берегу — опять крутись.

— Ну и что вы хотите? — спокойно спросил начальник политотдела, держа в руках жалобу и глядя прямо в глаза Коновалову.

Тот покраснел, замялся и опустил глаза.

Тут же начальник политотдела написал резолюцию на жалобе: «Станете командиром, будете уходить в город, оставляя за себя помощника, если будете уверены, что он не устал».

Когда прибыл из Ленинграда Грищенко, его вызвал начальник политотдела.

— Петр Денисович, на Вас жалоба!

— Не может быть!

— Нет, правда! — и начальник политотдела рассказал о жалобе Коновалова.

— А что Вы ответили? — спросил Грищенко.

— То, что Вы бы сказали своему помощнику.

— Откуда Вы знаете, что я ему сказал бы?

— Петр Денисович! Вы меня обижаете. Быть начальником политотдела — и не знать командиров?

Придя на корабль, Петр Денисович не подал, однако, вида, что знает об инциденте с жалобой Коновалова. Но к вечеру пришел сам Коновалов и стал извиняться.

— За что, не понимаю! — пожал плечами Грищенко. Коновалов подал свой рапорт с резолюцией начло.

Грищенко прочитал, улыбнулся:

— Ну, что ж? Хорошо, что мы понимаем друг друга. Возьмите обратно... на память.

Такие уроки на берегу вырабатывали у помощника терпение, выдержку по отношению к подчиненным, понимание их настроения, особенностей характера. Случались при этом и смешные истории. Был на лодке вестовой Иван Ермолаев — единственный в экипаже матрос по званию «строевой». Труд вестового хотя и не заметен, но и тяжел, и утомителен. Ермолаев подавал завтраки, обеды, ужины в кают-компанию офицеров. А их — десять человек. Надо и со столов убрать, и посуду помыть, и коку помочь. Словом, то был труд домашней хозяйки, который чаще всего близкие и не замечают. А Ермолаев [35] занимался всем этим в труднейших условиях боевого похода.

Ермолаев проявлял прямо отеческую заботу о командире: вовремя подаст чай, положит получше и повкуснее кусочек на второе, оградит сон, если кто зашумит в отсеке.

Невелико было образование крестьянского паренька — всего четыре класса. Ио он сумел понять, что такое командир подводной лодки. И преданно, с грубоватой заботой, смешно переставляя местоимение «вы» на «ты», опекал командира. Бывало, если командир после холодных «морских ванн» на мостике голос потеряет или другая хвороба к нему прицепится, Ермолаев тут как тут. И ведет себя, как старая, добрая, ворчливая нянька: «Мы принесли тебе горячего чая. Пей! Станет лучше. Ложись! Не вставай! Мы помощнику все скажем».

Надо заметить, что такое обращение Ермолаева к матросам, старшинам, тем более к офицерам, раздражало помощника командира. И еще больше Коновалов выходил из себя, когда вестовой являлся к нему с непокрытой головой, без пилотки, и, неуклюже закинув правую руку не к виску, а куда-то за ухо, отдавал честь и громко докладывал: «Товарищ помощник, тебя командир зовет».

— Чей я помощник? Ваш? — резко спрашивал Коновалов.

— Нет, не наш, командирский, — спокойно и невозмутимо отвечал Ермолаев.

Так продолжалось полгода, пока Коновалов не припугнул Ермолаева тем, что спишет его на берег в морскую пехоту, если тот не усвоит правила обращения. Ермолаев загрустил и даже испугался — ведь он так гордился званием подводника. Но угроза помогла. Более того, он стал называть всех на «вы», даже своего друга — кока Киселева. Коновалов похвалил его за правильное обращение к офицерам и старшинам и пообещал, что теперь его никому и никогда не отдаст. Растроганный Ермолаев на радостях воскликнул: «Спасибо тебе, товарищ помощник, — мы этого век не забудем!» Сказано это было от души...

И все же главным в подготовке помощника как первого заместителя командира Грищенко считал его обучение во время боевого похода.

Как бы сложно ни складывалась обстановка, командир не забывал, что помощник должен уметь действовать [36] и быть готовым принять самостоятельное решение на начальный маневр по использованию оружия «Л-3» — мин и торпед.

...15 июля 1941 года «Л-3» с полным запасом мин вышла в море с задачей разведать подходы к главной базе фашистов на Балтике — Пиллау и поставить там мины.

Командир «Л-3», подойдя к району, обнаружил катер, тральщики и самолеты, которые бдительно охраняли почти всю Данцигскую бухту. Трое суток потребовалось командиру, чтобы выявить режим плавания гитлеровских военных кораблей и транспортов, вскрыть систему охранения водного района важной военно-морской базы противника. Стало ясно, где и сколько поставить мин.

Гидроакустик Дмитрий Жеведь доложил, что слышит шумы винтов. Так как лодка шла на глубине сорок метров, командир приказал всплыть на двенадцать метров, чтобы в перископ определить, кто это. Облачность сплошная, небольшое волнение моря. Самый раз потренировать помощника в боевой обстановке. Здесь же стоит военком Баканов. Командир объявил:

— Наблюдаю тральщики, считаю, что проводят траление.

После этого дал посмотреть в перископ Коновалову и Баканову. Они тоже убедились в том, что противник ведет траление.

У командира решение было готово, но он ждал предложений от помощника.

Первым начал рассуждать вслух Баканов:

— Тральщики! Вероятно, проводят контрольное траление. После их ухода нужно ждать корабли противника.

— Товарищ командир! — быстро заговорил Коновалов. — А что если пропустить тральщики и вслед им на обратном курсе поставить мины? Будут считать, что фарватер чист от мин, а мы им — сюрприз!

— Правильно, помощник! — одобрил Грищенко.

И Петр Денисович, рассчитав все до тонкости, доверил своему помощнику в сложной ситуации выполнить маневр постановки мин. Иногда слышны по этому случаю злопыхательские выводы: мол, не командир, а помощник ставил мины.

Такая оценка — или дилетантство, или умышленная, можно предположить, завистливая попытка умалить искусство командира в обучении помощника. Дело в том, [37] что именно Грищенко до начала постановки мин сделал самое главное: скрытно привел лодку в район следования вражеских судов, выявил закономерность их движения и точно рассчитал место постановки мин. Помощнику осталась только техническая сторона дела — выставить мины. Это можно было — и даже нужно — доверить помощнику. Ведь подготовка помощника — святая обязанность командира. И Грищенко, несомненно, поступил правильно в том походе. Так же поступал и в ходе торпедных атак.

Трудно отрабатывать самостоятельность помощника при выходе в торпедную атаку в боевых условиях. Но командир «Л-3» и здесь находил возможность, чтобы Коновалов, помогая ему, все же почувствовал, что действует самостоятельно. Во время торпедной атаки командир находился в рубке, а помощник со специальными планшетами и таблицами — рядом со штурманом. И тот, и другой, таким образом, могли ориентироваться по карте, помогая командиру рассчитать боевой курс подводной лодки.

В методике работы лучших командиров лодок с офицерами есть одна важная особенность. Суть ее в том, чтобы максимально использовать знания каждого. Это повышает эффективность торпедной атаки, ибо расчеты, само решение в этом случае основаны на коллективных знаниях и опыте. Так, Грищенко, зная, что помощник штурмана И. С. Луганский до войны плавал на торговых судах, при первой же возможности давал ему взглянуть в окуляр перископа. Сопоставляя свое мнение с мнением Луганского, уточнял тип атакуемого объекта и правильно рассчитывал набор залпа и количество торпед, выпускаемых одновременно.

В это же время помощник успевал сличить свои данные с данными штурмана по расчету боевого курса, обобщить их и после этого доложить свое предложение командиру.

Но как бы хорошо ни был подготовлен помощник командира, везде — и прежде всего в море — командир всегда остается командиром. Именно он делает главное: выводит лодку на позицию использования как минного, так и торпедного оружия. Это к тому, что иногда нет-нет да и услышишь, будто в годы войны за некоторых командиров выходили в торпедную атаку помощники.

Иногда и в адрес Грищенко говорят: «Он выходил в атаку с помощью Коновалова и Петрова (штурмана [38] «Л-3»). Они делали все расчеты, а Грищенко ничего не делал, только ждал докладов».

Даже простое сравнение уровня подготовки Грищенко (академическое образование, опыт командования двумя лодками) с уровнем Коновалова (нет опыта командования, малое время службы на лодках, минимальный теоретический багаж) опровергает «легенду» о превосходстве помощника над командиром. Кроме того, каждому — и неподводнику — ясно, что командиру во время атаки ждать и ничего не делать просто невозможно. А любой моряк понимает, что, не видя и не слыша противника, ни один самый способный помощник или штурман ничего не рассчитает. Ну, и последнее! Если бы был такой командир, который ничего не делал, а уничтожал вражеские суда потому, что на корабле хорошо работали его помощники и штурман, то метод этого командира надо было бы утвердить как изобретение (патент выдать!) или в крайнем случае отпечатать инструкцию и передать на каждую подводную лодку.

Что же касается работы помощника во время атаки, то главное в ней — его умение с полуслова понимать командира и обеспечивать выполнение командирского решения. Именно так проявил себя Коновалов, которому в 1943 году и передал обязанности командира «Л-3» Грищенко.

И все же смена командира, даже помощником с этого же корабля, не простая формальность. Лодка — такой ансамбль, где смена хотя бы одного исполнителя требует новых и новых репетиций. Надо вновь готовить весь экипаж, сплачивать его. Готовится сам новый командир, его новый помощник, достигается взаимопонимание.

Так было и на «Л-3». Пришло время — и вывел в море ее новый командир — . Коновалов, воспитанник Грищенко. [39]