Глава 21

586-й истребительный авиаполк перебазировался на аэродром Скоморохи, под Житомиром.

Все на новом аэродроме было бы ладно, если бы не снегопады. Снег сыпал и сыпал, покрывая сплошным толстенным одеялом землю. Взлетную полосу чистили, не переставая, и полоса уходила все глубже в белые снеговые стены. Почти не отдыхали — вместо отдыха разгребали сугробы, и все равно не хватало рук. Замполит Тихомирова и парторг Касаткина обратились к населению с просьбой о помощи. И люди пришли. Полураздетые, голодные, они помогали чистить аэродром. Полеты шли круглосуточно.

Однажды ночью на КП поступило сообщение о возможности налета фашистских бомбардировщиков.

— Гитлеровцев надо встретить, — сказал командир полка, — и мы их встретим. — Он быстро осмотрел строй летчиц. — В условиях густого снегопада нельзя оборудовать ночной старт, а потому взлетать будем без ночного старта. Приказывать не буду: полетят добровольцы. — Полковник Гриднев склонился над столом, а когда поднял голову, то увидел: все летчицы сделали шаг вперед...

— Молодцы, девушки, — тепло сказал командир и, опять став строгим, приказал: — Полетят Бурдина, Панкратова, Памятных.

Выруливали на старт «на ощупь» и ждали сигнала по радио. Работали моторы. Не только остающимся на земле, а, как потом рассказала Галя Бурдина, и самим летчицам казалось, что при таком состоянии аэродрома взлететь невозможно.

Но поступил сигнал, и машины взмыли в непроглядную зыбкую мглу... Оказалось — возможно!

Фашисты шли бомбить Коростень. Поднявшись в воздух, летчицы увидели, что над городом повисли осветительные ракеты гитлеровцев.

— Вижу цель, вижу цель. — Голос Гали Бурдиной звучал на КП спокойно, словно вовсе не смертельного врага видела перед собой летчица.

— Стреляй из всех видов оружия, жми! Пусть подумают, что вас в воздухе много! — услышала Галя приказ.

Боеприпасы уже были на исходе, когда Бурдина на фоне осветительных ракет различила еще один «Юнкерс-88». Подошла совсем близко, чтобы не промахнуться, и в упор всадила последнюю очередь в фашиста... «Юнкерс» сразу превратился в огненный шар, закувыркался, пошел к земле.

Вражеский самолет упал в пятнадцати километрах юго-западнее железнодорожного узла Коростень.

В те дни летчицы 586-го полка уже имели прочный авторитет воздушных асов, но оставались девушки ранимыми, нежными...

Был такой случай. Десятка истребителей вылетела на прикрытие группы бомбардировщиков из соседнего мужского полка. Операция прошла успешно, самолеты уже возвращались домой, когда у одного из бомбардировщиков — позывной его был «Камбала-13» — зенитным снарядом вывело из строя мотор. «Камбала-13» напрягал все силы, чтобы дотянуть до наших — перелететь через линию фронта.

Прикрывала «Камбалу-13» Зоя Пожидаева. Увидев, что ее подшефный того и гляди сделает вынужденную посадку на территории, занятой немцами, Зоя очень встревожилась и «села» «Камбале-13» на хвост, чтобы сразу прийти на помощь, если потребуют обстоятельства. Так и летели. И долетели благополучно.

А когда на следующий день командир огласил фамилии летчиц, вылетающих снова на прикрытие бомбардировщиков, Зоя вдруг заявила:

— Товарищ командир, меня на прикрытие бомбардировщиков прошу не посылать.

Все даже рты открыли — что случилось с Зоей?

— Объясните, в чем дело, коммунист Пожидаева, — строго сказала замполит Тихомирова.

— Я вчера прикрывала «Камбалу». А он вместо «спасибо» ругался по радио. — Зоя замолчала и обиженно опустила глаза.

Вот оно что! Майор Тихомирова отправилась к замполиту соседнего полка и сердито заговорила о нанесенном оскорблении.

— Прошу принять пока мои извинения, — серьезно сказал замполит, — сейчас же будут приняты меры.

Спустя немного времени на аэродроме появился смущенный пилот «Камбалы-13». Щеки его горели.

— Да разве ж я мог подумать, что меня дивчина на истребителе прикрывает! Простите вы меня! Да я больше никогда в жизни ни одного ругательства не произнесу!

Не один десяток раз выходили потом вместе летчики на задания, между полками завязалась настоящая боевая дружба. И когда перебазировали полк «бомбовозов» (как шутя прозвали их девчата) на другой, дальний аэродром, приехала прощаться с девушками делегация: смущаясь и краснея, ребята передали благодарность за надежную поддержку в боях и даже оставили приветственный адрес. И пусть не ахти какими оказались ребята поэтами, бережно хранили в 586-м их стихи:

Даже Рита Кокина, полковая поэтесса и человек насмешливый, взволнованно сказала: стихи прекрасные...

Глава 22

Свершилось! Солдаты, которых прикрывали с воздуха истребители 586-го полка еще под Воронежем, сражаются сейчас в Румынии.

В коротком перерыве между полетами собрались на митинг.

Техники Зоя Малькова, Лида Гирич, Паня Радько, летчицы Оля Шахова, Агния Полянцева — вроде о разном говорили, а у всех красной нитью сквозило в словах пройденное и пережитое вместе... А замполит майор Тихомирова, слушая девушек, думала о том, как же они выросли.

Агния Полянцева, красивая, сдержанная сибирячка, натура сильная, волевая... Пришла она в полк как раз во время базирования на Воронежском аэродроме. Пришла отнюдь не новичком. Давно окончила аэроклуб, потом — авиационный институт в Москве. За плечами работа летчиком-испытателем в отряде авиационной промышленности. Летом сорок первого Агния облетывала на прифронтовом аэродроме самолеты-истребители после ремонта. С самого начала войны Полянцева просилась на фронт. Ей вежливо отказывали. Наконец, когда погнали немцев на запад и испытательный аэродром оказался в тылу, Полянцеву отпустили на фронт. Замполит, когда рассказывала ей Агния этот эпизод своей жизни, подметила силу, скрытую в словах: «отпустили на фронт». Как будто в отпуск в Крым, как будто к маме на каникулы. Вера, привыкшая в постоянной работе с людьми сразу распознавать характеры, сказала командиру Гридневу:

— Полянцевой можно поручить самое трудное и в боевой, и в политической работе — сделает все. И других поведет за собой; не словами — примером своим поведет.

Легко и естественно вошла Агния в боевой коллектив. К ней тянулись, с уважением прислушивались, ей старались подражать. И в самом деле, глядя на Агнию, Аню, как ласково называли ее девушки, невольно хотелось делать все так же спокойно и продуманно: так велики были ее выдержка, мудрая сила.

Первое время летала она в паре с Аней Демченко. Две Ани. Искрометная, порывистая Демченко, участница боев под Сталинградом, и серьезная, умеющая владеть собой Полянцева. Получилась прекрасная, слетанная пара — они удивительно дополняли друг друга.

Галя Буйволова, механик самолета Полянцевой, бывшая студентка МАИ, упорная, деловитая, молча обожала своего командира.

Напряженная боевая работа, казалось, не утомляла Аню — так четко и умело справлялась она с заданиями. Но это не все. Агния Полянцева обучила все молодое пополнение летчиц, прибывших в полк в Воронеже. А ведь это только сказать легко! Вернется с боевого задания и вместо отдыха — учебные полеты, стрельба по конусу...

Надежный человек, активный коммунист, отличный летчик. Сейчас Полянцева — командир эскадрильи. «Вот и судите сами, — с гордостью подытоживает замполит, возвращаясь мыслями из Воронежа сорок третьего в сегодня, — теперь Агния Полянцева командир эскадрильи истребителей Як-9».

...А спустя час после митинга летчицы Агния Полянцева, Маша Батракова и Галя Бурдина внимательно слушали командира полка. Тот ставил боевую задачу:

— Приказываю в готовности номер один находиться в самолетах — будем сопровождать особо важный Ли-два к линии фронта. Вылет — по-зрячему: как только покажется Ли-два в сопровождении истребителей — всем взлет. Сопровождающие вернутся домой, а мы поведем «ли» дальше. Маршрут не указан, известен только курс. Глядеть в оба.

Агния сидела в самолете и внимательно следила за небом. Погода для сопровождения сложная: низкая облачность тащила за собой хвосты дождя, потом порывистый ветер поднимал, гнал облака, но они снова упрямо наползали, заволакивая горизонт.

Наконец она увидела черные точки. Командир поднял руку, взревели моторы, и пара за парой четыре истребителя пристроились к особо важному...

Ли-2 низко идет над землей, на фоне леса и пестрых полян есть опасность потерять его из виду: виноват пестрый камуфляж, делающий контуры самолета неясными, размытыми. Скорость у Ли-2 небольшая, и, чтобы не выскочить вперед, приходится то правым, то левым отворотом чуть уходить и возвращаться. Глаза напряженно ощупывают небо: быстро вперед и в стороны — нет ли вражеских самолетов, и снова нетерпеливо ищут Ли-2. Не заметить, когда «особо важный» изменит курс, оставить его без прикрытия — большей катастрофы, преступления и бесчестия просто невозможно вообразить!

Линия фронта уже рядом. И тут Агния видит тоненькие струйки воды, сбегающие по фонарю. Дождь? Вон и туча опустилась совсем низко. Нет, другое, значительно хуже: полезла вверх стрелка температуры масла. Значит, свищи в трубах водяного охлаждения. Напряженно работает мозг. «Только спокойно! — приказывает себе Аня. — «Ли» я не оставлю. Посажу самолет в последнюю минуту...» И в этот миг «особо важный», круто развернувшись, начинает заходить на посадку. «Уф! — облегченно шепчет Аня и, словно доброму другу, улыбается большой лесной поляне внизу, странной, с заштопанными желтым песком круглыми воронками от бомб».

И вот, зарулив, на край поляны, выстроившись в линейку, они ждут, пока дозаправят баки бензином. С Аниным «ястребком» неприятность, требуется ремонт...

— После ремонта возвращайтесь на аэродром одна, — приказывает командир. И, видя тревогу в глазах комэска, добавляет тепло: — Не волнуйся, тут недалеко, доведем втроем. Раньше тебя дома будем.

Но получилось иначе.

«Дома», на КП аэродрома Скоморохи, начальник штаба Макунина и замполит Тихомирова всю ночь в тревоге ждали сообщений... Из четырех самолетов, вылетевших на сопровождение Ли-2 к линии фронта, вернулись только два. Командир полка Гриднев и комэск Полянцева с задания не вернулись...

Взволнованные Бурдина и Батракова рассказали, что истребитель командира полка с пробитым вражескими пулями мотором упал (или был посажен командиром?) в лесу рядом с передовой, недалеко от прифронтового аэродрома — поляны, где они дозаправлялись и где для небольшого ремонта по приказу Гриднева оставалась комэск... И это — всё. Никаких дополнительных сведений за всю ночь получить не удалось. Что же случилось с ними? «Только без паники, — говорила себе замполит. И Гриднев, и Полянцева — опытные летчики, мужественные, находчивые люди. Надо ждать рассвета...»

Рано утром над аэродромом делает плавный круг истребитель с номером «24» на борту. Самолет приземляется очень осторожно, прямо-таки нежно. И тихонько заруливает на стоянку.

— Врача, — говорит Аня. — Командир ранен...

В одноместном истребителе комэск Полянцева привезла на родной аэродром командира полка!

Раиса Бенгус кидается к Гридневу.

— Пулеметная очередь угодила в мотор. Командир чудом остался жив, — спокойно докладывает Полянцева, и замполит в который уже раз отмечает удивительную выдержку летчицы. А та — к механику: — Осмотрите, пожалуйста, винтомоторную группу в самолете. Там неполадки.

Вот она какая — красавица-сибирячка Аня, отважный комэск Полянцева. Словно бы и не было опасности, напряжения, смертельного риска — среди раскрасневшихся, взволнованных девушек, окруживших самолет, замполит видит только одного спокойного человека ее, Агнию Полянцеву...

Глава 23

С аэродрома Скоморохи летчицы полка совершили шестьсот боевых вылетов. Были среди них двадцать совсем особых — на «свободную охоту». Право на такой вылет заслуживали только очень опытные летчики-истребители: с врагом один на один, рассчитывать можно лишь на свое мастерство, смекалку, умение. Никто во время боя не прикроет, на выручку не придет.

Вылетела однажды на «свободную охоту» командир звена Клава Панкратова. Через полчаса ее самолет лихо приземлился. Зарулила в капонир, спрыгнула на землю, направилась к командиру с докладом. У старта стояли полковник Гриднев, категорически отказавшийся от лечения в госпитале и ни на один день не прекращавший командования полком, и замполит. Они только что получили сообщение о том, что Панкратова сбила в воздушном бою Хе-111.

Клава прикладывает маленькую ладонь к шлему. Глаза у нее смеются.

— Встретила фашиста. Атаковала. Сбила. Всё!

— Где сбила? — У командира глаза тоже посмеиваются.

— Точно сказать не могу, — смущается Клава. — Планшет улетел... — Она переводит взгляд на улыбающееся лицо замполита и совсем расстраивается. — Правда же сбила... Честное слово...

Майор Тихомирова крепко жмет летчице руку:

— Да никто и не сомневается, что сбила. Подтверждение пришло, когда ты еще в воздухе была. Поздравляем с победой, Клава.

А вскоре пришло еще одно «подтверждение»: к КП подкатила машина, и под конвоем из нее вывели двух немецких летчиков огромного роста. Один был ранен.

Замполит поспешила к машине.

— Это ваш «трофей», — устало объяснил молоденький конвойный. — С «хейнкеля», сбитого только что летчицей с вашего аэродрома. Пусть тут посидят, пока не подоспеет за ними транспорт.

Еще ни разу не приходилось девушкам встречать вражеских летчиков со сбитых ими самолетов: одни погибали, других, уцелевших, брали в плен наземные части. Сейчас оба «завоевателя» сидели перед ними, недоуменно поглядывая на оживленные лица девушек, явно решив, что попали в санитарный батальон, тем более что врач Бенгус оказывала раненому немцу необходимую помощь.

В комнату заглянула маленькая, подвижная, как школьница-подросток, летчица Зоя Пожидаева. Вот замполит и решила:

— А ну-ка проучим их!

У Зои на груди поблескивали награды. Замполит подвела летчицу к рыжему верзиле и спросила, не хочет ли он узнать, кто сбил его самолет.

Немец стал оглядываться по сторонам, уставился в проем открытой двери: в глазах его возникли одновременно страх и нетерпеливое любопытство. На маленькую белокурую девушку он даже не взглянул.

— Да вот же летчица, которая сбила ваш «хейнкель!» — Замполит подтолкнула вперед Зою.

Что стало с верзилой! Он в паническом ужасе замахал руками и пронзительно завопил «Наин! Наин!», как, возможно, не вопил, падая на землю. Ах, как весело, звонко смеялись девушки!

— По-моему, мы его второй раз сейчас сбили! — пошутила Зоя.

Позднее, когда осмотрели кабину Хе-111, обнаружили на самом почетном месте серебряный крест — награду, которую вручал лично Гитлер.

— Не обидно ли такому-то «герою» признать себя сбитым крошечной русской девчонкой? — говорила подоспевшая Клава Панкратова. — Меня бы он не так испугался, как Зою. Здорово вы ошеломили, товарищ замполит, моего «трофейного!»

Глава 24

«Петр! Здравствуй! Тысячу лет не писала тебе — прости! Зато это письмо ты получишь со штемпелем венгерского города Дебрецена. В тот день, когда мы с передовой командой обосновались здесь, на новом месте, я вдруг вместо того, чтобы подумать: «Как далеко Москва», — подумала, что скоро увижу наяву кремлевские красные звезды... Петр! Совсем близко наша победа!..»

Вере хотелось рассказать Петру о многом. Особенно о событии, которое произошло три дня назад. Нельзя. И, как всегда в подобных случаях, дописывала письмо мысленно.

...Вот уже несколько дней, как аэродром Дебрецен (недалеко от Будапешта) готов к приему полка. Ната Кульвиц отправила не одну радиограмму, но в Карпатах, через которые предстоит перелетать истребителям, настоящая буря — приходится ждать.

Три дня назад замполита вызвали в штаб корпуса, где она получила следующее задание: через аэродром Дебрецен ожидается перелет вражеского самолета с бортовым номером «214», на котором пытаются улететь в Германию видные руководители фашистского движения в Румынии. Самолет надо сбить.

— Связь, служба наведения — в действии, но пробьется ли за короткое время через непогоду в Карпатах летный состав полка? — тревожилась Тихомирова.

— В ваше распоряжение поступят два истребителя румынской эскадрильи. Выполняйте.

Вернувшись на аэродром, замполит приказала начальнику связи полка Кульвиц наладить связь с парой только что приземлившихся самолетов.

Через переводчика она объяснила румынским летчикам задачу: по наведению с КП сбить самолет с бортовым номером «214». Заместитель начальника штаба полка Нина Словохотова уже готовила карту-планшет для наведения истребителей на самолет противника в районе пролета.

Все было готово. Они ждали. Ночью не сомкнули глаз, но вражеского самолета не было...

Так прошли утро и день следующих суток. И вот, когда солнце уже начало клониться к западу, наружный пост связи сообщил: «Приближается самолет».

Задание командования было выполнено. То, что осталось от самолета, валялось на освобожденной венгерской земле.

Но майору Тихомировой предстояло еще установить, действительно ли сбит самолет с номером «214» на борту.

Да, это был именно он. Вера фотографировала почерневший от дыма бортовой номер, и странное чувство наполняло ее: пожалуй, это была брезгливость. Уже позднее, много позднее, проанализировав все, поняла: предательство по мерзости своей всегда вызывало в ней не гнев, не злость, а именно брезгливость.

Под грязной грудой обломков нашли гибель предатели целого народа.

В тот же день майор Тихомирова докладывала в штабе об успешном выполнении задания.

А вскоре на аэродром Дебрецен, перелетев через Карпаты, сели тридцать краснозвездных «яков».

Той же оставалась боевая работа авиаполка: борьба с разведчиками противника, патрулирование над узлами и участками железных дорог. Полк прикрывал от нападения вражеской авиации военно-промышленные объекты города Будапешта, переправы через Дунай. Приблизились, стали важнее собственной жизни, как раньше Ржевка, Лиски, Солнцево, еще непривычные слуху Эстергом, Кишбер, Хатван — венгерские города, к которым не подпустили девушки врага, над которыми синело чистое небо, спасенное ими.

И снова наступила весна, победная весна сорок пятого года...