Глава вторая.

Характерные черты полководческого искусства
в важнейших операциях и сражениях

1. Командование Резервным фронтом

Ельнинская операция

После освобождения от должности начальника Генерального штаба Г.К. Жуков 30 июля 1941 г. вступил в командование Резервным фронтом. Разобравшись с обстановкой и убедившись в относительной устойчивости положения войск фронта, он приступил к подготовке Ельнинской операции.

Для характеристики полководческого искусства Жукова эта операция, проведенная с 30.08 по 8.09. 1941 г., примечательна прежде всего тем, что это была первая успешно проведенная наступательная операция в ходе начавшейся Великой Отечественной войны. До этого многие попытки наших войск предпринять наступательные действия кончались неудачей. Было исключительно важно добиться перелома в этом отношении и удалось это сделать именно Г.К. Жукову.

Прежде всего, еще будучи в Генштабе он своевременно оценил опасность Ельнинского выступа, образовавшегося в результате прорыва в середине июля войск 2-й немецкой танковой группы южнее Смоленска и захвата (19 июля) г. Ельня. С этого плацдарма германское командование имело возможность нанести удар по флангу Западного фронта и развить по кратчайшему направлению наступление на Москву.

Позднее стало известно, что ссылаясь на потери, командование группы армий "Центр" просило Гитлера разрешить оставить Ельнинский выступ. Он эту просьбу отклонил, рассматривая район Ельни как выгодный плацдарм для нанесения удара на Москву.

Жуков правильно уловил также момент для разгрома вражеской группировки в этом районе, когда основные силы немецко-фашистских войск были связаны на других участках Смоленского сражения, главные силы 2-й танковой группы Гудериана уже двинулись на юг, а в глубине немецкой обороны не было крупных подвижных резервов. Исходя из этого Жуков предложил Сталину до начала решающих сражений за Москву ликвидировать Ельнинский плацдарм противника. В течение августа наши войска несколько раз предпринимали наступление, но продвижения не имели.

"Ельнинская операция, — вспоминал он, — была моей первой самостоятельной операцией, первой пробой личных оперативно-стратегических способностей в большой войне с гитлеровской Германией. Думаю, каждому понятно, с каким волнением, особой осмотрительностью и вниманием я приступил к ее организации и проведению".

Побывав в первые же дни командования фронтом на КП 24-й армии, которой отводилась главная роль в предстоящей операции, в боевых порядках соединений и частей, он убедился, что противник успел основательно укрепиться на Ельнинском выступе и поэтому вместо требования любой ценой продолжать наступление, как это было до его прибытия на фронт, он, во избежание излишних потерь и во имя обеспечения успеха операции, решил временно прекратить наступательные действия, перегруппировать силы и более тщательно подготовить новую наступательную операцию.

Замысел операции предусматривал решительный оперативный маневр — двусторонний охват выступа с тем, чтобы ударами с севера и юга под основание Ельнинского выступа окружить и уничтожить группировку противника в этом районе. Одновременно предусматривались активные наступательные действия с востока, чтобы сковать его, расчленить и уничтожить по частям. Несмотря на примерно равное соотношение сил командующему войсками фронта удалось на направлениях ударов создать существенное превосходство над противником в силах и средствах.

30 августа 1941 г. после короткой артиллерийской подготовки войска 24-й армии под командованием генерала К.И. Ракутина перешли в наступление, преодолевая ожесточенное сопротивление, прорвали укрепленную оборону противника и уже к 6 июля создали угрозу окружения всей Ельнинской группировки. Германское командование дополнительно ввело в сражение четыре пехотные дивизии, но все контратаки противника были отражены, хотя временами возникали весьма острые ситуации. Опасаясь полного окружения, оно начало спешный отвод своих войск. Преследуя противника, наши войска продвинулись на 25 км, освободили город Ельня, разгромили опасную группировку противника. Только крайне ограниченное количество танков и авиации не позволило нашим войскам завершить окружение и полный разгром Ельнинской группировки немецко-фашистских войск.

Первоначально на предложение Жукова организовать контрудар в районе Ельни, Сталин сказал, что это чепуха, опыт показал, что наши войска не умеют наступать; и такое настроение было распространенным. Поэтому сравнительно ограниченная по масштабам ельнинская наступательная операция имела не только оперативно-стратегическое, но и большое морально-психологическое значение, наглядно продемонстрировав, что войска Красной Армии при надлежащей организации и управлении могут не только обороняться, но и успешно наступать против немецко-фашистских войск, что очень трудно и важно было осуществить еще задолго до перелома в ходе войны.

С точки зрения проявления полководческого искусства Жукова, наиболее характерными являются:

— Большое внимание уделено разведке противника, в том числе личное наблюдение за его действиями на основных направлениях предстоящего наступления. Это обстоятельство имело особенно большое значение для успеха операции, ибо одна из основных причин неудач предыдущих наступательных операций состояла в том, что артиллерия, не имея точных целей, стреляла в основном по площадям.

— В отличие от ранее предпринимавшихся в 1941 г. частных наступательных операций на различных фронтах, где пассивность на остальных участках позволяла противнику перебросить силы с других направлений и локализовать наше наступление, в Ельнинской операции для содействия 24-й армии и обеспечения успеха были предприняты наступательные действия войск 16-й и 20-й армий Западного фронта на Смоленском и 43-й армии Резервного фронта на Рославльском направлениях.

— Смелый замысел операции и решительные действия с целью окружения и уничтожения противника.

— Подготовка операции в короткие сроки, постоянное личное влияние на войска и оказание помощи в организации боевых действий не только в армейском, но и в дивизионном и полковых звеньях.

Как и на Халхин-Голе, Жуков, наряду с тщательной маскировкой подготовки наступления, принимает ряд мер по дезинформации противника, обозначая переход своих войск к обороне и добивается внезапности удара в условиях, когда, казалось бы, наступательные действия на этом направлении уже шли и практически невозможно было добиться какой-либо неожиданности.

— В ходе операции, несмотря на ограниченность сил и средств, Жуков постоянно маневрирует войсками и настойчиво наращивает усилия на направлениях, где наметился успех. Весьма умело и массированно используется авиация и прежде всего для того, чтобы затруднить отход войск противника и подход его резервов из глубины.

На протяжении всей этой операции он находился на КП 24-й армии и чаще в наступающих соединениях и частях, что давало возможность своевременно реагировать на изменения обстановки и лично влиять на ход боевых действий. Сосредоточив основные усилия на руководстве Ельнинской операцией, Жуков внимательно следил за обстановкой в полосах других армий и твердо управлял войсками фронта, хотя обстановка резко осложнялась то на одном, то на другом участке. Так, 9 сентября одна из дивизий 43-й армии, получив задачу захватить плацдарм на западном берегу р. Стряны, не обеспечила надежно свой левый фланг после форсирования реки и без должной разведки начала продвигаться вперед. Пользуясь беспечностью недостаточно опытного командира дивизии, противник танковой контратакой смял боевые порядки дивизии. Жуков немедленно отправился на наблюдательный пункт этой дивизии и до самого вечера этого дня вместе с командиром дивизии принимал меры для отражения контратаки и исправления сложившегося положения.

Жуков представил в Ставку обобщенный доклад по итогам операции. На основе его Ставка ВГК, Генштаб издали приказ и директивы, обобщающие опыт Ельнинской операции с целью доведения его до всей Красной Армии. Для воспитания наступательного духа была учреждена Советская гвардия. В частности, 100-я, 127-я, 153-я и 161-я стрелковые дивизии первыми были удостоены звания гвардейских.

В приказе наркома обороны No 308 от 18.09. 1941 г. было сказано:

"Почему этим нашим стрелковым дивизиям удалось бить врага и гнать перед собой хваленые немецкие войска?

Потому, во-первых, что при наступлении они шли вперед не вслепую, не очертя голову, а лишь после тщательной разведки, после серьезной подготовки, после того, как они прощупали слабые места противника и обеспечили охранение своих флангов.

Потому, во-вторых, что при прорыве фронта противника они не ограничивались движением вперед, а старались расширять прорыв своими действиями по ближайшим тылам противника, направо и налево от места прорыва.

Потому, в-третьих, что, захватив у противника территорию, они закрепляли за собой захваченное, окапывались на новом месте, организуя крепкое охранение на ночь и высылая вперед серьезную разведку для нового прощупывания отступающего противника.

Потому, в-четвертых, что, занимая оборонительную позицию, они осуществляли ее не как пассивную оборону, а как оборону активную... Они не дожидались того момента, когда противник ударит их и оттеснит назад, а сами переходили в контратаки, чтобы прощупать слабые места противника, улучшить свои позиции и вместе с тем закалить свои полки в процессе контратак для подготовки их к наступлению.

Потому, в-пятых, что при нажиме со стороны противника эти дивизии организованно отвечали ударом на удар противника.

Потому, наконец, что командиры и комиссары в этих дивизиях вели себя как мужественные и требовательные начальники, умеющие заставить своих подчиненных выполнять приказы и не боящиеся наказывать нарушителей приказов и дисциплины".

А вот какие выводы он сделал для себя, пометив их в своей записной книжке перед отправкой на Ленинградский фронт.

"Организация и успешное проведение наступательной операции по ликвидации Ельнинского выступа, всесторонне сложная работа в должности начальника Генерального штаба в первые пять недель войны дали мне много полезного для командной деятельности оперативно-стратегического масштаба и понимания различных способов проведения операций.

Теперь я гораздо лучше осмыслил все то, чем должен владеть командующий для успешного выполнения возлагаемых на него задач. Глубоко убедился в том, что в борьбе побеждает тот, кто лучше подготовил вверенные ему войска в политико-моральном отношении, кто сумел более четко довести до сознания войск цель войны и предстоящей операции и поднять боевой дух войск, кто стремится к боевой доблести, кто не боится драться в неблагоприятных условиях, кто верит в своих подчиненных.

Пожалуй, одно из самых важных условий успеха проведения боя или операции — своевременное выявление слабых сторон войск и командования противника. Из опроса пленных стало очевидным, что немецкое командование и войска действуют сугубо по шаблону, без творческой инициативы, лишь слепо выполняя приказ. Поэтому, как только менялась обстановка, немцы терялись, проявляли себя крайне пассивно, ожидая приказа высшего начальника, который в создавшейся боевой обстановке не всегда мог быть своевременно получен.

Лично наблюдая за ходом боя и действиями войск, убедился, что там, где наши войска не просто оборонялись, а при первой возможности днем и ночью контратаковали противника, они почти всегда имели успех, особенно ночью. В ночных условиях немцы действовали крайне неуверенно и, я бы сказал, плохо.

Из практики проведения первых операций сделал вывод, что чаще всего неудачи постигали тех командующих, которые лично не бывали на местности, где предстояло действовать войскам, а ограничивались изучением ее по карте и отдачей письменных приказов. Командиры, которым предстоит выполнение боевых задач, должны непременно хорошо знать местность и боевые порядки противника, с тем чтобы использовать слабые стороны в его дислокации и направлять туда главный удар.

Особенно отрицательно сказывается на ходе операции или боя поспешность принятия военачальниками решений без детальной перепроверки полученных сведений и учета личных качеств тех, кто докладывает обстановку, — военных знаний, опыта, выдержки и хладнокровия.

Большое значение для одержания победы в любом масштабе имеют хорошо отработанные на местности (или в крайнем случае на ящике с песком) взаимодействия всех видов и родов войск как в оперативных объединениях, так и в тактических соединениях..."

Почти через 55 лет после проведения Жуковым Ельнинской операции доктор филологических наук Борис Соколов решил учинить маршалу разбор этой операции и его действий. Согласившись с критическими замечаниями А. Мерцалова в адрес Жукова, он пишет:

"Но А. Мерцалов, похоже, вообще склонен отрицать наличие у Жукова хоть каких-то военных способностей, особенно в первые годы войны. Между тем, пусть в небольшой мере, но у Жукова они проявились еще и в 1941-м, своеобразно наложившись на его презрение к солдатским жизням и умение угождать Верховному — Сталину. Речь идет о Ельнинской операции августа-сентября 1941 года, когда Жуков, командуя Резервным фронтом и еще с конца июля, по его утверждению, предвидя, что главный удар немцы нанесут на юге, против Киева, тем не менее добился от Сталина согласия на проведение силами своего фронта наступления против Ельнинского плацдарма немцев, вместо того, чтобы выделить несколько дивизий соседям с юга, попавшим под мощный немецкий удар. В создавшихся условиях германское командование за Ельню держаться не стало, предпочтя окружить советские армии в районе Киева...

А две недели спустя и без Ельни немцы смогли разгромить наши армии на Западе... (Жуков в это время благополучно отсиживался на второстепенном Ленинградском фронте и вины за поражение не понес)".

Всякое у нас печатается, но подобные легковесность, невежество, бессовестность могут возмутить кого угодно. Это же какое-то детское баловство на историческом поле. Трудно представить себе военачальника или доктора военных наук, который взялся бы разбирать специальный труд по филологии. А вот в области военной стратегии любой человек считает себя знатоком. Но поскольку положено уважать оппонента, попытаемся ответить сдержанно, имея в виду прежде всего не автора (его суть вопроса, видимо, не интересует), а недостаточно осведомленных читателей авторитетной газеты, которых такая статья может ввести в заблуждение.

Во-первых, о каком угождении Сталину речь идет? Жуков дважды обратился к Сталину с предложением отвести войска Юго-Западного фронта на восточный берег р. Днепр. И никак не поддакивал Верховному, а предельно резко разговаривал с ним.

И надо полагать, что он был отрешен от должности начальника Генштаба не за "угождение", а за то, что пошел наперекор Сталину и настаивал на отводе войск. Почему проведение Ельнинской операции является угождением Сталину, если Верховный первоначально высказался против проведения этой операции. И согласился в последующем лишь по настоянию Жукова.

Во-вторых, Жуков внес конкретные предложения о перегруппировке на Юго-Западное направление не нескольких дивизий, а более крупных сил — не менее двух армий. Но и это его предложение было отвергнуто. Зачем же автор статьи — наш новоявленный стратег — пытается задним числом поучать полководца и предлагает то, чего Жуков добивался еще 55 лет назад и в более крупном масштабе?

В-третьих, задача в июле-августе 1941 г. состояла в том, чтобы не только перебросить на юг наши дополнительные силы, но и сковать силы противника на Западном направлении и не дать ему возможности перебрасывать новые соединения на Киевское направление. Проведением Ельнинской операции эта цель была частично выполнена. Германское командование еще в июле намеревалось отвести свои войска с Ельнинского выступа, но Гитлер не разрешил этого. Поэтому является безосновательным и утверждение автора статьи о том, что гитлеровские войска не стали держаться за этот выступ. Нет, они упорно сопротивлялись, но под ударами наших войск были вынуждены отойти. О положительном оперативном и морально-воспитательном значении первой успешной наступательной операции с началом войны уже говорилось.

В свете изложенного нетрудно понять насколько голословными являются утверждения Б. Соколова относительно Ельнинской операции.

В действительности под Ельней была одержана важная оперативно-стратегическая и психологическая победа. Маршал Жуков и предводительствуемые им войска буквально вырвали Ельнинскую победу в условиях весьма тяжелой общей стратегической обстановки, когда войска повсюду отступали и сама возможность бить врага и тем более окружать и вынуждать его к отступлению казалась несбыточной. Это был еще небольшой, мелькнувший лишь на короткое время луч света, излученный жуковским талантом, доблестью гвардейских частей, но он уже вселял надежды, ярче осветил ориентиры, показывающие, каким путем надо идти, чтобы научиться по-настоящему воевать.

2. Оборона Ленинграда

Еще в ходе завершения Ельнинской операции Сталин вызвал Жукова и предложил ему срочно вылететь в Ленинград и принять командование Ленинградским фронтом. (Приказ о назначении состоялся 10.09. 1941 г.) По версии Б. Соколова, Жуков поехал "отсиживаться на благополучном Ленинградском фронте". С изнывающих от безделья младших научных сотрудников и лаборантов спрос не велик. Но в редакциях газет должны отдавать себе отчет в том, что значит не только Жукову, но и миллионам людей, самоотверженно защищавших город, для которых это было и трагедией и символом славы — вдруг бросить в лицо оскорбительные слова, что они "отсиживались на благополучном Ленинградском фронте".

Между тем, в действительности под Ленинградом складывалось опаснейшее положение. Иначе и не требовалось бы срочно отправлять туда Жукова.

Историк А. Мерцалов вдруг сделал "открытие" будто бы гитлеровское командование и не собиралось овладевать Ленинградом. Поэтому Жуков, Говоров и другие защитники города зря старались. Но одной из целей плана "Барбаросса" являлось овладение Ленинградом. Для этого надо не полениться взять и посмотреть этот документ. Он многократно опубликован.

В ходе войны 21 июля Гитлер посетил штаб группы армий "Север", поторопил фельдмаршала Лееба "быстрее овладеть Ленинградом". По этому поводу в военном дневнике верховного главнокомандования вермахта записано: "Фюрер указал на следующие моменты: 1. Необходимо возможно скорее овладеть Ленинградом... Дух славянского народа в результате тяжелого воздействия боев будет серьезно подорван, а с падением Ленинграда может наступить полная катастрофа".

Как же в свете всего этого можно говорить, что гитлеровское командование не собиралось овладевать Ленинградом? Константин Симонов писал после войны: "Разумеется, и то, что Ленинград не пал, а выстоял в блокаде, и то, что немцев повернули вспять под Москвой, — историческая заслуга не двух и не двадцати человек, а многих миллионов военных и невоенных людей... Однако если говорить о роли личности в истории и в применении к Жукову, то имя его связано в народной памяти и со спасением Ленинграда, и со спасением Москвы".

Сталин, конечно, понимал значение и необходимость удержания Ленинграда, но в августе 1941 г. под давлением сложившихся обстоятельств начал склоняться к возможности сдачи города, хотя продолжал принимать все возможные меры, чтобы этого не допустить. Его особенно встревожило то, что командующий войсками фронта маршал К.Е. Ворошилов и член Военного Совета А.А. Жданов начали слишком поспешно проводить мероприятия на случай сдачи города. Минировались заводы, фабрики, мосты, готовились к взрыву корабли. В беседе с Жуковым Сталин сказал, что пройдет еще несколько дней и Ленинград придется считать потерянным. Город, — говорил он, — почти в безнадежном состоянии.

Жуков, постоянно следивший за обстановкой на всем советско-германском фронте, с самого начала твердо сказал Сталину: Ленинград ни в коем случае сдавать нельзя. Если мы оставим его, то не сможем удержать и Москвы. Ибо после взятия Ленинграда у противника высвободится крупная группировка войск, целая группа армий "Север", которую он незамедлительно бросит в наступление на Москву. И чтобы отразить такой удар врага по Москве с севера, нам потребуется развернуть на этом направлении по крайней мере два новых фронта, а резервов у нас едва ли найдется для создания одного фронта. Сталин и Молотов после этого продолжали скептически относиться к возможности удержания Ленинграда. Но твердое и уверенное заявление Жукова, что он готов командовать Ленинградским фронтом и удержать город, произвело на них должное впечатление. Сталин сказал: "Вам придется лететь в Ленинград и принять от Ворошилова командование фронтом и Балтфлотом".

До сих пор пишут и говорят о том, что мы слишком дорогую цену заплатили за оборону Ленинграда. Да, жертвы и потери были неимоверно тяжелыми. Но в своем большинстве они произошли не в результате обороны города, а из-за несвоевременно принятых ГКО мер по эвакуации населения в период, когда угроза только назревала, и ряда серьезных упущений по организации обороны города еще на дальних подступах к нему. Писатель В.П. Астафьев и некоторые другие публицисты и историки полагают, что наиболее целесообразным была бы сдача Ленинграда. По "логике" таких людей вообще все надо было побыстрее посдавать и вовсе не сопротивляться фашистскому нашествию. При этом забывают, что Гитлер планировал истребить десятки миллионов людей нашей страны и обратить ее народы в рабство. Он придавал особое значение овладению Ленинградом и Москвой, считая это своими важнейшими стратегическими целями. Следовательно отказ от обороны этих городов мог лишь способствовать достижению этих целей. Как записал в своем служебном дневнике 8.07.41 г. начальник Генштаба СВ Германии генерал Ф. Гальдер: "Непоколебимо решение фюрера сровнять Москву и Ленинград с землей, чтобы полностью избавиться от населения этих городов, которые в противном случае мы потом будем вынуждены кормить в течение зимы... Это будет "народное бедствие", которое лишит центров не только большевизм, но московитов (русских) вообще".

Разве такая участь лучше, чем тяжелая жизнь ленинградцев в блокаде и защита города. Если бы гитлеровцам удалось овладеть Ленинградом, то человеческие жертвы и страдания были бы несравнимо большими и не только для Ленинграда, но и Москвы, других городов, а военно-политические и стратегические последствия для судьбы всей страны еще более тяжелыми.

С учетом всего этого стойкая оборона и удержание Ленинграда приобретало исключительно большое значение и на генерала Жукова ложилась огромная ответственность за выполнение задачи. Всего около месяца командовал он войсками Ленинградского фронта, но это был самый жаркий накал сражений в оборонительный период защиты Ленинграда. Это были самые тяжелые, кризисные дни и ночи обороны легендарного города.

В результате наступления превосходящих сил и отчаянных атак противника линия фронта все ближе подходила к городу. 8 сентября (к моменту прибытия Жукова в Ленинград) войска противника прорвались к Ладожскому озеру, захватили Шлиссельбург и перерезали сухопутные коммуникации, связывавшие город с остальными районами страны. Теперь приходилось сражаться в условиях полной блокады, когда на город обрушивались не только бомбовые удары с воздуха, но и артиллерийские обстрелы из дальнобойных орудий.

В этих условиях для успешной обороны Ленинграда требовались не только стойкость и отвага, огромное физическое и моральное напряжение защитников города, решимость сражаться с врагом до конца, но и высочайшая дисциплина, организованность, требовательность, твердое и эффективное управление войсками, максимально полное использование всех имеющихся сил и средств.

По воспоминаниям участников обороны Ленинграда до прибытия туда Жукова Военный совет фронта, партийные и местные советские органы проводили непрерывные совещания с бесконечными вызовами командиров с оборонительных позиций и руководителей предприятий. Все это порождало только бестолковщину и нервозность, усугубляло и без того напряженную обстановку. Как действовал в этих чрезвычайных условиях наш полководец?

Прежде всего новый командующий войсками фронта централизовал управление и прекратил эту заседательскую суету. Раз поставив задачу, он сам занялся и заставил других руководителей заняться организацией выполнения поставленных задач. Как и под Халхин-Голом он решительно пресек все проявления многовластия и жестко сосредоточил все управление обороной города в своих руках, командующих и командиров, ответственных за важнейшие участки обороны. Еще при назначении на эту должность он заявил Сталину, что согласен командовать войсками Ленинградского фронта при условии, что будет полностью исключено всякое вмешательство в решение оперативных вопросов со стороны члена Военного Совета А. Жданова. Сталин принял это условие и сделал соответствующее предупреждение последнему.

Жуков добился от Ставки ВГК подчинения в оперативном отношении Ленинградскому фронту Балтийского флота, 2-го и 7-го истребительно-авиационных корпусов ПВО страны, максимально централизовав управление всеми имеющимися силами и средствами. Кстати, если бы все это было сделано раньше, еще в ходе боев на дальних подступах к городу, Ленинград не оказался бы в таком тяжелом положении. Жуков проявил инициативу в организации взаимодействия с соседними объединениями. В частности, он пытался повлиять на командующего 54-й отдельной армией маршала Г.И. Кулика с тем, чтобы активизировать действия этой армии с целью отвлечения части сил противника от Ленинградского фронта. Но Кулик, ссылаясь на различные трудности, не проявил нужного понимания общей оперативно-стратегической обстановки на Ленинградском направлении и отказался что-либо оперативно предпринять, показав еще раз узость мышления, формальный подход к решению совместно выполняемых задач. На все отговорки маршала Кулика Георгий Константинович мог сказать лишь несколько слов: "По-моему, на вашем месте Суворов поступил бы иначе...". К этому можно добавить: так не поступил бы и Жуков.

Обо всем этом невольно приходится вспоминать в наши дни, когда Министерство обороны, погранвойска, МВД и другие ведомства пытаются создавать свои округа с различной нарезкой границ, когда на территории военного округа располагаются средства ПВО, ВВС, различные части других видов ВС, не подчиненные командующему войсками округа. Как показывает опыт, жизнь все равно заставит все это пересмотреть, но только снова, как и в прошлую войну, придется приходить к нужным решениям под давлением чрезвычайных обстоятельств.

Второе, в чем проявилась здесь, как и в последующем под Москвой, полководческая черта Жукова — это огромная воля и непреклонная решимость выполнить поставленную задачу и при всех обстоятельствах отстоять город. Преисполнившись этой непоколебимостью, он постарался жесткими приказами и энергичными действиями передать и внушить свою уверенность и решимость подчиненным войскам и всем защитникам города.

Следует иметь в виду, что в таких сражениях как битва за Ленинград или Москву искусство полководца проявляется не в броских формах оперативного маневра или в других необычных способах действий войск, а прежде всего в проявлении огромной силы воли, строгой организации и твердости управления, умении стойко противостоять противнику и мобилизовать все моральные и материальные возможности для выполнения задачи.

С учетом всего этого Жуков на первом же заседании Военного Совета фронта потребовал прекратить все разговоры о возможной сдаче города и все направленные к этому подготовительные мероприятия. Он своими твердыми заявлениями и практическими действиями сразу же дал всем понять, что город можно и нужно отстоять. Командующий фронтом вносит во все дела управления войсками предельную требовательность и организованность, принимает жесткие меры для наведения порядка и дисциплины в обороняющихся войсках и в городе.

Подавляющее большинство личного состава войск и других участников обороны города проявляло отвагу, стойкость, самоотверженность и массовый героизм. Но имели место и случаи паники, дезертирства и бегства с поля боя. Особенно опасным было то, что при каждом серьезном нажиме противника войска отходили на несколько километров. Выработалась уже "болезнь" выходить из положения путем таких, казалось бы, "небольших" отступлений. Но отходить уже было некуда, бои шли на окраинах города. Нужен был психологический перелом в этом отношении.

Так, 13 сентября противник ударом трех дивизий прорвал оборону советских войск в районе Красного Села и стал продвигаться к городу. Жуков был вынужден пойти на крайне рискованный шаг и ввести в сражение свой последний резерв — 1-ю стрелковую дивизию. Атаки были отбиты. Немецко-фашистские войска отброшены в исходное положение. Однако парировать новые прорывы было нечем. Положение еще больше осложнилось, когда утром 15 сентября противник силами трех пехотных и одной моторизованной дивизии при поддержке массированных ударов авиации и артиллерии возобновил наступление и оттеснил наши части к юго-западной окраине города. Дальнейшее продвижение врага могло сделать невозможным базирование авиации, флота, даже ограниченное снабжение по воздуху и Ладожскому озеру и вообще организованную оборону города. Поэтому Жуков идет на самые крутые и суровые меры. 17 сентября он издает приказ, где указывалось:

"Учитывая особо важное значение в обороне южной части Ленинграда... Военный Совет Ленинградского фронта приказывает объявить всему командному, политическому и рядовому составу, оборонявшему указанный рубеж, что за оставление без письменного приказа Военного Совета фронта и армии указанного рубежа все командиры, политработники и бойцы подлежат немедленному расстрелу".

Первоначально даже А. Жданов отказался подписывать этот приказ и поставил свою подпись только после беседы со Сталиным.

Как видим, еще тогда зародился во фронтовом масштабе прообраз приказа "Ни шагу назад". В послевоенные, особенно в "перестроечные" годы он вызывал много гневной критики и осуждений. А Жуков и после войны утверждал: "Прошло много лет с того времени, на склоне своей жизни и со всей убежденностью и ответственностью перед судом истории могу заявить: если бы мне еще раз пришлось командовать фронтом в таких условиях, какие тогда сложились под Ленинградом, я бы не раздумывая подписал точно такой же приказ". И, действительно, приказ был жестокий, но вынужденный и необходимый. Он означал, что просто больше отступать некуда и нельзя, иначе город будет захвачен врагом и будут расстреляны не отдельные военнослужащие, самовольно покидающие свои оборонительные позиции, а истреблены все его защитники и осуществится план Гитлера по полному разрушению города и уничтожению его населения. Перед угрозой такой смертельной опасности приходилось идти и на такие крайние меры, которые диктовались жестокостью самой войны, навязанной нам. Дело уже прошлое, и надо учитывать, что приказ был больше рассчитан в основном на психологическое воздействие, ибо в действительности к расстрелам прибегали лишь в исключительных случаях.

Третьим направлением полководческой деятельности Жукова было проведение в жизнь поставленной им главной стратегической цели по удержанию Ленинграда осуществление ряда направленных к этому оперативно-тактических и организационных мер. Он укрепляет кадры на важнейших должностях. Начальником штаба фронта стал генерал М.С. Хозин, командующим 42-й армией генерал И.И. Федюнинский, были заменены некоторые командиры дивизий и полков.

Жуков пересматривает равномерное распределение войск по фронту и решительно сосредоточивает усилия на южных и западных подступах к городу. Несмотря на ограниченное количество сил и средств, путем перегруппировки войск, он создает вторые эшелоны, резервы и сильные артиллерийские группы. Это позволило быстро парировать новые прорывы противника и активизировать оборону. За счет сокращения личного состава в штабах, тылах, охранных и других частях удалось улучшить укомплектованность полков и дивизий первого эшелона. Соединения и части стали чаще вести разведку боем, наносить мощные огневые удары, предпринимать атаки по улучшению своего оперативно-тактического положения и срыва готовящихся наступательных действий противника. Важную роль сыграли активные действия 8-й армии на Ораниенбаумском плацдарме, создававшие постоянную угрозу флангу и тылу группировки противника, наступавшей на Ленинград. В тыл противника засылались разведывательные и диверсионные группы, активизировались действия партизан. Было принято смелое решение по переброске в Ленинград части сил и средств с Карельского перешейка. Часть зенитной и крупнокалиберной полевой артиллерии, расположенной в городе, была выдвинута на прямую наводку для усиления противотанковой обороны.

Более полно использованы возможности Балтийского флота для обороны города. Корабельная артиллерия стала больше применяться для нанесения массированных ударов по сухопутным группировкам противника. За счет моряков — экипажей кораблей и береговых частей — сформировано 6 отдельных стрелковых бригад для усиления обороны города на наиболее опасных участках. За счет моряков осуществлялось также восполнение потерь в стрелковых дивизиях, оборонявших город. Много помогал в этом командующему войсками фронта адмирал Исаков и командующий БФ адмирал В.Ф. Трибуц. И тогда, и после были люди, которые считали недопустимым такое использование сил флота, исходя из формально правильного принципа — моряки должны сражаться на море, а войска — на суше. Но тогда морских сражений не предвиделось, а без надежной сухопутной обороны весь флот и сами "правильно" использованные моряки могли быть захвачены и истреблены.

На этом примере перед нами два полководца, два совершенно разных решения в одной и той же обстановке. Ворошилов думает о том, как бы корабли флота не достались противнику и готовит их к взрыву. Формально он в какой-то степени прав. Так делали в Крымскую войну 1853-856 гг. Вспоминая историю, Жуков в душе был на стороне тех морских офицеров, которые стояли за сражение с англо-французской эскадрой. Да, надо было преградить ей путь в Севастопольскую гавань. Но пусть бы русские корабли пошли на дно в бою. Подобное повторилось в первую мировую, в гражданскую войну. Жуков тоже не хочет, чтобы корабли достались неприятелю, но он полагает, что пользы для дела будет больше, если эти же корабли на худой конец погибнут, но сражаясь с врагом, нанося ему потери, внося вклад в дело обороны города. Жуковский подход позволил и корабли в большинстве своем сохранить и Ленинград отстоять. Каждая такая находка давала возможность вводить в действие все новые и новые силы и неиспользованные возможности войск и сил Балтийского флота.

Кроме всего этого по распоряжению Жукова были сформированы две дивизии, несколько отдельных частей народного ополчения за счет рабочих ленинградских предприятий. Предприятия города в условиях голода и непрерывных обстрелов производили большое количество оружия и боеприпасов.

Были поставлены конкретные задачи по совершенствованию инженерного оборудования местности, особенно в глубине обороны. Ускоренными темпами создавались новые минные поля, устанавливалось дополнительное количество противотанковых и противопехотных заграждений на возможных путях наступления противника.

Был предпринят ряд мер с целью более массированного и эффективного применения авиации и средств ПВО.

Опыт войны показывает, что в боевом потенциале войск, сил флотов всегда заложено значительно больше возможностей, чем можно увидеть при рассмотрении их численности, оперативно-тактических характеристик. Умелое управление и тесное взаимодействие намного приумножают боеспособность войск. Жуков сумел наиболее полно выявить, приумножить и с максимальной эффективностью применить их.

Осуществляя жесткое утверждение единоначалия, безоговорочное выполнение приказов, не идя на компромиссы по принципиальным вопросам, Жуков не работал изолированно. По важнейшим вопросам он советовался с А.А. Ждановым, А.А. Кузнецовым, другими членами Военного Совета фронта, председателем горисполкома Л.С. Попковым, опирался на поддержку партийной организации, органов Советской власти и руководителей предприятий, постоянно непосредственно общался с командирами и солдатами на передовых позициях. В меру имевшихся тогда возможностей большую помощь в материальном обеспечении защитников города оказывал Государственный комитет обороны.

В результате этих и ряда других мер оборона Ленинграда стала не только более стойкой, но и активной. Противник, натолкнувшись на упорную оборону, стал нести большие потери и был вынужден приостановить наступательные действия, хотя находился уже всего в 4-5 км от города. Именно под Ленинградом начал рушиться гитлеровский план "молниеносной войны". Германское командование начало снимать танковые части из-под Ленинграда и переводить на Московское направление, хотя будучи долгое время связанными под Ленинградом, они не успели подойти в Подмосковье к началу операции "Тайфун". После этого боевые действия под Ленинградом приобрели затяжной позиционный характер вплоть до прорыва блокады в январе 1943 г.

В Ленинградском сражении Жуков, как полководец, выиграл военное противоборство с опытнейшим германским генерал-фельдмаршалом фон Леебом, который командовал группой армий "Север". За невыполнение задачи по овладению Ленинградом Гитлер отстранил его от должности. А полководческий авторитет Жукова еще больше возрос, и Сталин срочно вызвал его для обороны Москвы.

Советскими войсками под командованием генерала Жукова была выполнена задача большой исторической важности.

Оценивая все это после войны, Г.К. Жуков писал: "Я бесконечно счастлив тем, что в тот период, когда враг подошел вплотную к городу и над ним нависла смертельная опасность, мне было поручено командовать войсками Ленинградского фронта, защищавшими Ленинград".

Он высоко оценивал действия войск Ленинградского фронта и моряков Балтийского флота, которые своими умелыми и героическими действиями остановили врага у стен города. Особенно восхищали его массовый героизм и стойкость гражданского населения города. Каждый ленинградец, несмотря на огромные лишения, самоотверженно защищал свой город.

Это и явилось решающим условием успешной обороны Ленинграда. Но для эффективной реализации этих всенародных усилий был востребован историей и полководческий талант Жукова.

3. Московская битва

Битва за Москву была важнейшим этапом в полководческой деятельности Г.К. Жукова.

Московская битва включает в себя оборонительные (с 30.09.41 г. по 5.12.41 г.) и наступательные (с 5.12.41 г. по 20.04.42 г.) операции, проведенные советскими войсками с целью обороны Москвы и разгрома наступавших на нее группировок немецко-фашистских войск. В их проведении участвовали войска Калининского, Западного, Резервного, Брянского фронтов, Московской зоны ПВО, общевойсковые, артиллерийские и авиационные соединения резерва ВГК при огромной помощи и поддержке всего населения Москвы и Московской области. Эта была грандиозная битва огромной исторической важности как по военно-политическим, стратегическим целям, так и по своему размаху. Достаточно сказать, что к началу декабря 1941 г. группа армий "Центр" имела в своем составе 1708 тыс. чел., около 13500 орудий и минометов, 1170 танков, 615 самолетов.

Советские войска насчитывали около 1100 тыс. чел., 7652 орудия и миномета, 774 танка, 1000 самолетов.

Общее руководство обороной Москвы осуществляли ГКО, Ставка ВГК, Генеральный штаб при активном участии других государственных органов и управлений Наркомата обороны. Активную и весьма важную роль в Московской битве сыграл и Г.К. Жуков как член Ставки ВГК, командующий войсками Западного фронта, а в период контрнаступления и как главнокомандующий войсками Западного направления. Он получил практику в управлении войсками фронта в двух оборонительных и крупной наступательной операции.

К концу сентября 1941 г. общая стратегическая обстановка на советско-германском фронте складывалась следующим образом. На Московском направлении после Смоленского сражения немецко-фашистские войска, временно приостановив наступление, готовились к его возобновлению. На северо-западе они, не достигнув своей цели по овладению Ленинградом, блокировали город и начали перебрасывать свои подвижные соединения на Московское направление. На это же направление возвращались после взятия Киева и разгрома войск нашего Юго-Западного фронта 2-я танковая группа Гудериана и другие соединения. Германское командование решило сосредоточить основные усилия для сокрушительного удара по советским войскам на Московском направлении и овладеть столицей нашей страны. С этой целью была предпринята новая наступательная операция под кодовым названием "Тайфун". Операция началась 30 сентября ударом 2-й танковой группы по левому флангу Брянского фронта на Орел и в обход Брянска с юго-востока. 2 октября перешли в наступление главные силы группы армий "Центр", нанося удары по сходящимся направлениям на Вязьму, и окружили соединения четырех армий Западного и Резервного фронта. Возникла угроза прорыва противника к Москве.

Складывающаяся катастрофическая обстановка на Московском направлении объяснялась в основном тремя причинами.

Во-первых, крупной ошибкой Сталина, когда он не прислушался к настойчивым предложениям Жукова, Генштаба о принятии срочных мер по усилению Центрального фронта и отводе основных сил Юго-Западного фронта на левый берег Днепра. При устойчивой обороне Юго-Западного фронта на р. Днепр Центральный фронт создавал бы угрозу правому флангу группы армий "Центр" и противник не смог бы перебросить отсюда крупные силы на Московское направление.

Подчеркнем еще раз: предвидение Жуковым, к которому он пришел в сотрудничестве с Генштабом, того, что германское командование после Смоленского сражения вместо продолжения наступления на Москву может повернуть значительные силы на юг, уникально и достойно занять свое место в хрестоматиях по военной истории. Поразительно, что в июле и первой половине августа и само германское командование еще твердо не знало, в каком направлении придется действовать. Все шло к тому, что основные силы группы армий будут продолжать наступление на Москву. И Сталин был в этом уверен. В этой мысли его поддерживали и данные разведки. В первой половине августа в Кремль поступило сообщение от хорошо информированного разведчика А. Радо из Швейцарии о том, что командование вермахта собирается нанести удар на Москву через Брянск.

Это и в самом деле соответствовало намерениям главного командования сухопутных войск вермахта. Но через три дня Гитлер подписал директиву, в соответствии с которой часть сил группы армий "Центр" должна была повернуть на юг. 23 августа Гальдер лично доставил директиву в Борисов, в штаб-квартиру группы армий "Центр", где она встретила явное неодобрение. Особенно резко отозвался Гудериан. В тот же день он вместе с Гальдером вылетел в Растенбург, в ставку Гитлера, чтобы убедить фюрера в необходимости наступления на Москву. Тем не менее 24 августа Гудериан прибыл на свой командный пункт, чтобы руководить наступлением войск на юг. Гальдер и Гудериан еще добиваются продолжения наступления на Москву, а Жуков уже приходит к выводу, что этого не будет, что они должны будут повернуть на юг, что в последующем случилось и поставило наши войска в тяжелейшее положение.

Во-вторых Генштаб и командование фронтами недооценили размах и основные направления наступления противника. Ведь после поражения Юго-Западного фронта было ясно, что гитлеровское командование возобновит наступление на Москву. В 20-х числах сентября в Генштаб и штабы фронтов поступали разведывательные данные о перегруппировке войск и подготовке такого наступления. Ставка поставила задачу фронтам перейти к жесткой обороне, не растрачивать силы для бесплодных частных наступательных операций. Но уже через некоторое время Сталин через Генштаб отдает распоряжение о проведении в полосах армий наступательных действий с целью улучшения своего оперативного положения. В результате к началу немецкого наступления наши войска не были готовы ни к наступлению, ни к обороне.

Были допущены серьезные ошибки в выявлении направлений главных ударов противника. Так, И.С. Конев знал, что основные силы противника сосредоточены в полосе 30-й и 19-й армий. Но поскольку Ставка считала, что главный удар противника возможен на Смоленско-Вяземском направлении, Конев на этом направлении и сосредоточил свои основные усилия, а не там, где требовала обстановка.

А.И. Еременко основные усилия сосредоточил на правом фланге, в районе Брянска, а противник нанес главный удар на его левом фланге. Между тем Жукову в оборонительных сражениях в октябре и ноябре 1941 г. удавалось выходить из положения прежде всего за счет правильного определения предстоящего направления главного удара противника и сосредоточения своих основных сил на этом направлении.

А без этого, да еще при отсутствии сильных резервов в глубине, невозможно было парировать наступление и прорывы ударных группировок противника, создающего на направлениях ударов решающее превосходство в артиллерии, танках и бросающего на эти направления все силы авиации.

В-третьих, командующие Западным фронтом генерал И.С. Конев, Резервным — маршал С.М. Буденный, Брянским — генерал А.И. Еременко повторяли ошибку начального периода войны, когда, стремясь любой ценой остановить противника, все резервные соединения бросали навстречу наступающим группировкам для усиления войск первого эшелона или для нанесения контрударов, не заботясь о создании новых оборонительных рубежей в глубине. Весьма нерешительно осуществлялся также маневр войсками, особенно с не атакованных участков.

В Генштабе в то время работали очень толковые люди. И они видели многие эти упущения. И маршал Б.М. Шапошников был на редкость умным, проницательным военачальником, обладавшим глубоким и развитым оперативно-стратегическим мышлением. Но ему недоставало твердого характера и гражданского мужества для того, чтобы отстаивать перед Сталиным правильные оценки обстановки и предлагаемые решения.

Когда 7 октября Сталин вызвал Жукова из Ленинграда в Москву и поручил вначале разобраться с обстановкой в полосе Западного и Резервного фронтов, Георгий Константинович, побывав на пунктах управления и объездив отступающие войска, совершенно ясно увидел, что почти все пути на Москву открыты, а Можайская линия обороны слабо прикрыта и не может гарантировать от прорыва бронетанковых войск противника к Москве. Он предложил Сталину ряд мер по усилению обороны Москвы и самое срочное — формировать резервы и быстрее стягивать войска под Москву, откуда только можно. И эти его предложения в своей основе были приняты.

С целью объединения усилий войск, оборонявших Московское направление, и более четкого управления ими 10 октября Ставка ВГК приняла решение объединить войска Западного и Резервного фронтов в один Западный под командованием Г.К. Жукова.

Вспоминая эти дни, Жуков писал: "Положение под Москвой в те дни было очень тяжелым. 10 октября, когда я был назначен командующим Западным фронтом, мы имели всего лишь 90 тысяч войск и один выстрел на пушку в день... Ни одна армия в мире, ни один другой народ не смогли бы устоять под напором превосходящих, хорошо обученных немецко-фашистских войск". Главная сложность решения поставленной задачи состояла в крайней ограниченности имеющихся сил и средств. Например, на Можайской линии обороны на участке протяженностью около 250 км располагались 45 слабо укомплектованных батальонов вместо расчетных 150. Крайне мало было противотанковых средств, бронетанковых частей, способных ликвидировать прорывы превосходящих сил противника, особенно его компактных подвижных соединений, стремившихся пробиться к Москве через последние оборонительные заслоны советских войск.

Надо отдать должное Сталину, Ставке ВГК: они в этот период приняли самые энергичные меры для создания новых резервов, переброски войск с других направлений, мобилизации всех сил и средств Красной Армии, Москвы и всей страны для защиты столицы. Только в течение первой недели Западный фронт получил 14 новых стрелковых дивизий, 16 танковых бригад и свыше 40 артиллерийских полков. Позже на Московское направление были переброшены дополнительные силы войск и авиации с Северо-Западного, Юго-Западного направления и из глубины страны, в том числе с Дальнего Востока. В отличие от германских, наши войска были в основном своевременно обеспечены зимним обмундированием. Как отмечал Жуков, Сталин своей жесткой требовательностью добивался, можно сказать, почти невозможного.

В свою очередь Жуков, как и под Ленинградом, настойчиво изыскивал дополнительные силы и средства, добивался их наиболее полного и рационального использования, максимально выжимая из них все, что только возможно. Он ищет силы и средства всюду. О чем говорит и написанное им письмо А.А. Жданову в Ленинград.

"Дорогой Андрей Александрович!

Крепко жму тебе и Кузнецову руку.

Приветствую ваших боевых соратников т.т. Федюнинского, Хозина, Лазарева и других.

Очень часто вспоминаю сложные и интересные дни и ночи нашей совместной боевой работы. Очень жалею, что не пришлось довести дело до конца, во что я крепко верил.

Как тебе известно, сейчас действуем на западе — на подступах к Москве.

Основное это то, что Конев и Буденный проспали все свои вооруженные силы, принял от них я одно воспоминание. От Буденного штаб и 90 человек, от Конева штаб и 2 зап. полка.

К настоящему времени сколотил приличную организацию и в основном остановил наступление противника, а дальнейший мой метод тебе известен: буду истощать, а затем бить.

К тебе и т. Кузнецову у меня просьба — прошу с очередным рейсом Дугласов отправить лично мне:

40 минометов 82 м.

60 минометов 50 м,

за что я и Булганин будем очень благодарны, а вы это имеете в избытке. У нас этого нет совершенно.

Посылаю тебе наш приказ для сведения. (Приказ в архиве отсутствует. — Ред.).

Жму еще раз крепко руки.

Ваш Г. Жуков

2 ноября 1941 г.".

Сложность деятельности Жукова как и других должностных лиц в то время усугублялась общей нервозной обстановкой. Некоторые в принципе правильные решения по введению в Москве осадного положения, эвакуации в тыл правительственных учреждений, части самого Генштаба, подготовка к взрыву московских заводов и других зданий вызывали в ряде случаев панику, различные слухи и не способствовали укреплению решимости до конца защищать город. Определенный перелом в этом отношении наступил, когда 7 ноября был проведен парад войск в Москве, и все увидели, что несмотря на грозящую смертельную опасность, Сталин остается в осажденном городе.

С одной стороны, в отличие от Халхин-Гола или Ленинграда, близость Ставки ВГК, Центральных органов власти помогала Жукову оперативно решать вопросы усиления и снабжения войск фронта. С другой — обилие проверяющих и доносящих по каждому поводу людей, вмешивающихся не в свои дела, усугубляло и без того напряженную обстановку, отвлекало от управления войсками.

Еще в первый день прибытия в штаб Западного фронта Жуков застал там большую комиссию во главе с Г. Маленковым, расследующую причины неудач войск фронта. Всюду крутился небезызвестный Л. Мехлис, угрожая и распекая всех, кто попадался под руку. Как всегда неутомимо искали блох, где их нет, органы НКВД.

Так, в один из напряженных дней Берия или кто-то из ему подобных доложил Сталину, что противник ворвался в город Дедовск. Оказалось же в действительности, что город был в наших руках, а захвачена состоящая из нескольких домов небольшая деревня Дедово в полосе 16-й армии. Но после раздраженного разговора по телефону со Сталиным и по его требованию командующий фронтом был вынужден бросить все свои неотложные дела по управлению войсками и организовать отбитие у противника этой деревни, в чем особой потребности и не было, поскольку она лежала в низине и нахождение там наших подразделений было тактически невыгодным. Но пока Жуков возился с этой деревней, взяв с собой (тоже по требованию Сталина, командующего 5-й армией генерала Л. Говорова), противник прорвался в полосе 5-й армии и пришлось командующему фронтом и армией срочно выезжать туда.

18 ноября командующий 16-й армией генерал К.К. Рокоссовский в связи с сильным натиском противника обратился к командующему войсками фронта с просьбой разрешить отвести свои основные силы на более выгодный рубеж за Истринским водохранилищем. Жуков не разрешил этого. Тогда командарм обратился с этим предложением непосредственно к начальнику Генштаба Б.М. Шапошникову и последний дал согласие на отвод его войск. Командующий войсками фронта, узнав об этом, дает телеграмму: "Войсками фронта командую я! Приказ об отводе войск за Истринское водохранилище отменяю, приказываю обороняться на занимаемом рубеже и ни шагу назад не отходить. Генерал армии Жуков". Нетрудно понять, какую огромную ответственность брал на себя командующий фронтом. Ведь старший по должности — начальник Генштаба — уже принял решение, взяв на себя ответственность за это. Но Жуков при всем личном уважении к Б.М. Шапошникову и К.К. Рокоссовскому настоял на своем, проявив свойственный ему твердокаменный характер.

Если говорить лишь об оперативно-тактической выгодности решения, то командующий 16-й армией в определенной степени был прав. Ибо в последующем противник, преодолев оборону наших войск западнее водохранилища, смог на плечах отходящих войск с ходу форсировать р. Истру и захватить плацдарм на ее восточном берегу. При заблаговременном отводе войск (при условии, конечно, скрытного его осуществления) на рубеже р. Истры можно было бы оказать противнику более организованное сопротивление.

Но нужно понять и Жукова, и не только с точки зрения неправомерной формы обращения Рокоссовского к старшему начальнику. Дело еще в том, что в ноябре 1941 г. и Генштаб, соглашаясь с предложением Рокоссовского, предварительно не посоветовался с Жуковым. Сам Рокоссовский позже даже похвалил командующего 3-й армией генерала А.В. Горбатова, когда тот написал доклад в Ставку о неправильном использовании его армии и представил его через командующего войсками фронта. Последний отправил письмо командарма Сталину. Непреклонность Жукова диктовалась не только его личными свойствами. Жуков считал, что подобные вопросы недопустимо решать исходя лишь из оперативного положения одной армии, не учитывая обстановки во всей полосе фронта. Отход войск 16-й армии оголял фланги соседних 30-й и 5-й армий. Но самое главное, из чего исходил Жуков, — это непоколебимая решимость стойко оборонять занимаемые позиции и дальше не отходить. Разрешение отхода в одном месте на фронте нередко порождает инерцию к отходу и в других местах.

В подобных случаях, когда каждый командарм или командир дивизии, получив приказ своего непосредственного командующего, минуя его, будет обращаться к более высокому начальству, можно выпустить из своих рук вообще все нити управления, что в обстановке того времени под Москвой было чревато тяжелейшими последствиями.

В этом можно было убедиться и на примере командующего 33-й армией генерала М.Г. Ефремова уже во время наступления на Вяземском направлении. Когда 33-я армия вместе с 1-м кавкорпусом П.А. Белова оказалась в окружении и надо было выходить на соединение со своими войсками фронта, перед ним была поставлена задача — прорываться из района Вязьмы через партизанские районы, лесами, в общем направлении на Киров, где на наиболее слабом участке обороны противника был подготовлен встречный удар войск 10-й армии. Корпус генерала Белова и часть десантников, выполнив приказ, вышли из окружения. Генерал Ефремов, считая, что путь на Киров слишком длинен для его утомленных войск, обратился по радио непосредственно в Генштаб с просьбой разрешить ему прорываться через реку Угру более коротким путем. Его поддержал Сталин. Навстречу группе войск 33-й армии был подготовлен удар 43-й армии. Но дело кончилось тем, что основные силы 33-й армии напоролись на сильное сопротивление противника и из окружения не смогли выйти. Надо честно сказать, и Генштабом и командованием фронта не все было сделано для оказания эффективной помощи 33-й армии. Генерал Ефремов около деревни Слободка (в 10 км от линии фронта 43-й армии) был тяжело ранен и, будучи не в состоянии передвигаться, застрелился как и генерал Самсонов в 1914 г. Оба они были достойными русскими офицерами, ставшими жертвами не только своих ошибок, но и многих других обстоятельств. Б.М. Шапошников записал в своем дневнике: "Самсонов был обаятельной личностью. Строгий к себе, приветливый к подчиненным, он был высоко честным человеком. Но жизнь бывает жестока, сплошь и рядом такие люди, как Самсонов, становятся жертвами ее ударов, а негодяи торжествуют, так как они умеют лгать, изворачиваться и вовремя продать самого себя за чечевичную похлебку". И сегодня в нашей жизни Власова, сдавшегося в плен, уже превращают в "национального героя", а доблестный генерал Ефремов забыт.

Возвращаясь снова к эпизоду с 16-й армией, невольно припоминаю: когда по ходу командно-штабного учения в Белоруссии в 50-е гг. сложилась ситуация, схожая с той, что была в полосе 16-й армии в районе Истринского водохранилища, и один из офицеров, воевавших в штабе 16-й армии в 1941 г. напомнил Рокоссовскому тот давний случай, Константин Константинович, как бы полушутя, сказал: "Как же так, Жуков был так недоволен Сталиным, не согласившимся с его предложением об отводе войск Юго-Западного фронта за р. Днепр, а сам не разрешил мне отвод небольшой группы войск на более выгодный рубеж. Все же, — продолжал он, — такие вопросы оперативно-тактического масштаба должен решать сам командарм". Правда, не все из нас, присутствовавших при этом офицеров, в душе разделяли сопоставимость ситуаций на Днепре и у Истринского водохранилища. Поэтому не будем спешить с однозначными выводами по такому сложному вопросу.

Через двое суток после вступления Жукова в должность командующего войсками Западного фронта ему позвонил В.М. Молотов и пригрозил расстрелом в том случае, если ему не удастся остановить продвижение немецко-фашистских войск к Москве. И прочитал нравоучение: как это можно за двое суток не разобраться с делами фронта. (Для гражданского человека, избежавшего службы в армии, обычно самое легкое дело — это судить о военных делах). Жуков не был бы Жуковым, если бы он, боясь за свою жизнь, стал оправдываться и в чем-то заверять одного из руководителей "партии и правительства". Он с достоинством ответил, что не боится угроз, а если Молотов способен быстрее и лучше разобраться в обстановке, то пусть приезжает и командует. И так почти каждый день. Сколько надо было силы воли и выдержки, чтобы в таких условиях сохранять самообладание и продолжать уверенно командовать войсками.

Если бы в такие условия поставить генералов Эйзенхауэра или Монтгомери, они бы подали рапорт и уехали. А Жукову некуда было уезжать: с его деятельностью была связана судьба страны и народа.

Но критически оценивая наше прошлое, с учетом всего пережитого и уже не в одной войне, невольно думаешь: вот Жуков в Ленинграде издал приказ о расстреле тех, кто самовольно покидает позиции, во время тяжелых боев под Волоколамском он угрожал тем же своему боевому соратнику К.К. Рокоссовскому, а Молотов "стращает" расстрелом Жукова. Правда, есть большая разница между положением офицера и солдата, который увидев танки противника, бежит с позиции и, скажем, командующим фронтом, который только вступил в должность и расхлебывает кашу, которую заварили Сталин и Молотов, твердя без конца, что войны с Германией не будет. Во всяком случае, судить обо всем этом можно только в рамках того времени, когда страна была на краю гибели и полной ясности, чем все это может кончиться, еще не было.

Но и позже, по инерции угрозы и грубые нравоучения в разной форме практиковались уже и в менее чрезвычайных условиях и во время войны и после нее. Автор этих строк вдоволь наслушался их по телефону, будучи в Афганистане.

Что же сказать новому поколению офицеров? В самом общем плане было бы, видимо, неплохо сочетать жуковскую твердость и требовательность с внутренней выдержкой и многотерпением Рокоссовского.

Обо всем этом в данном случае приходится вести речь только потому, что без учета изложенных выше морально-психологических аспектов того времени, произвола и всякого рода интриг невозможно в полной мере оценить, в каких невыносимых условиях приходилось иногда действовать Жукову и другим нашим прославленным военачальникам, что отличало Жукова от других, как непросто было оставаться Жуковым.

Под командованием Жукова войска Западного фронта в октябре и ноябре 1941 г. провели две оборонительные операции, насыщенные напряженными и ожесточенными сражениями.

Как же и в чем проявились в битве под Москвой оперативно-стратегические черты полководческого искусства Жукова?

Во-первых, в его огромном самообладании и уверенности, которые казалось бы в безнадежной обстановке позволяли ему находить все новые силы и возможности и наиболее рациональные способы решения поставленной перед войсками фронта задачи.

К. Рокоссовский, прибывший 10 октября в распоряжение Жукова в качестве командарма, вспоминая эти дни, пишет: "Он был спокоен и суров. Под этим угадывалась работа сильной воли. Он принял на себя бремя огромной ответственности. Ведь к тому времени, когда мы вышли под Можайск, в руках командующего Западным фронтом почти не оставалось войск. Во всяком случае их было недостаточно даже для того, чтобы задержать наступление противника на Москву". Эти самообладание, уверенность и целеустремленность в достижении цели пропитывали все нити управления, скрепляли волю полководца, командиров всех степеней и настроения войск в тот чудодействующий войсковой организм, который обеспечивает не формальную, а действительную управляемость войск, единство и согласованность их действий.

Самообладание и уверенность полководца, передаваясь войскам, вселяли в них новые силы и создавали ту всеобщую непреклонную решимость выполнить поставленную задачу, которая помогала преодолевать все неимоверные трудности и в конечном счете одержать победу.

Во-вторых, от Жукова требовалось восстановление не просто прорванного на отдельных направлениях, а полностью нарушенного фронта обороны, и остановить дальнейшее продвижение противника.

Поскольку в довоенные годы оборона рассматривалась как временный вынужденный вид боевых действий и длительная оборона в оперативно-стратегическом масштабе не предусматривалась, то проблема воссоздания нового фронта в таких условиях была совершенно не разработана ни теоретически, ни практически и ее надо было решать и осваивать заново. В условиях полностью нарушенного фронта и при отсутствии каких-либо резервов к моменту вступления Жукова на должность командующего войсками фронта невозможно было чем-то усиливать войска первого эшелона и закрывать бреши, перебрасывать войска с одних сравнительно устойчивых на другие угрожающие направления или предпринимать контрудары.

Командующему войсками фронта не оставалось ничего другого, как выехать лично самому, послать офицеров штаба на наиболее опасные участки, собирать полуразбитые отступающие части и ставить им задачи по обороне важнейших районов с тем, чтобы хоть на короткое время задержать стремительное продвижение прорвавшихся в глубину подвижных группировок противника.

Формально можно было, конечно, ограничиться постановкой задач командармам, изданием строгих приказов о прекращении отступления, как это обычно делалось в подобной ситуации. Но в сложившейся тогда обстановке не все поставленные задачи могли дойти до исполнителей. И не оставалось бы времени для их выполнения. Очень рискованный выезд в войска, где командующий не раз сталкивался с прорвавшимися танками противника, давал возможность лучше и быстрее разобраться в обстановке, более оперативно создавать заслоны на пути наступающих немецко-фашистских войск, выиграть время для выдвижения выделяемых Ставкой резервов и создания нового оборонительного рубежа в глубине.

С учетом особенностей обстановки своеобразно приходилось определять и состав войск, предназначаемых для обороны основных районов. Нередко в приказах говорилось: выдвигайтесь в такой-то район и подчиняйте себе все, что там есть и отступающие части. Такой подход, конечно, не соответствовал правилам штабной службы. Но другого выхода тогда не было.

Уход командующего фронтом "на передовую", в столь тревожной ситуации, чреватой неожиданными изменениями обстановки, с точки зрения непрерывного управления войсками фронта в целом имел и некоторые отрицательные моменты. Но был вынужденным и кроме перечисленных выше плюсов давал возможность непосредственно в деле изучить командиров и других должностных лиц. "Изучение характера командиров, — писал маршал Рокоссовский, — необходимейшая сторона подготовки к битве. Почему? Потому, что в этих характерах — тоже резервы командующего. Это дело кропотливое, а у нас тогда времени было в обрез".

В-третьих, Жуков исходил из принципа, что наибольшую экономию сил и средств дает хорошее знание противника и на основе установления направлений действий его главных сил пошел на максимальную концентрацию усилий своих войск на решающих участках. Как всегда, он не действовал вслепую, а прежде всего активизировал все виды разведки с целью выявить направления действий главных группировок противника и выдвижения его вторых эшелонов и резервов. Он лично ставил задачу разведывательной авиации и по результатам ее наблюдения беседовал непосредственно с летчиками и штурманами. На важнейшие направления выслал разведывательные и моторизованные группы для проникновения на фланги и во вражеский тыл и выяснения подлинного положения как противника, так и своих отступающих частей. Он добивался своевременного доклада ему агентурных данных и сведений, добываемых партизанами. Это давало возможность наносить более эффективные авиационные удары по наиболее опасным группировкам противника.

В результате анализа данных разведки Жуков очень удачно учел и то обстоятельство, что германские войска, стремясь как можно быстрее прорваться в глубину нашей обороны, наступают не сплошным фронтом, а по отдельным направлениям вдоль дорог.

Учитывая это, Жуков не растягивал свои войска, не растрачивал силы и средства для создания сплошной обороны, а сосредоточил даже не основные, а практически все имеющиеся у него силы для обороны важнейших узловых районов, без преодоления которых противник не мог бы развивать наступление.

Наконец, Жуков одновременно с энергичными усилиями по наращиванию сопротивления противнику силами войск первого эшелона начал создавать новые оборонительные рубежи в глубине. В отличие от того, что делалось в оборонительных сражениях в начале войны и, в частности И.С. Коневым в сентябре 1941 г., он не стал бросать резервы, поступающие из резерва Ставки, для закрытия брешей в обороне войск первого эшелона или предпринимать контрудары по превосходящим группировкам вражеских войск, а сразу же принял решение создавать новый оборонительный рубеж на Можайской линии и именно здесь собирать новую группировку войск, восстанавливать фронт обороны, где дать главное сражение наступающим войскам противника и преградить им путь на Москву. На этот рубеж Ставка и начала стягивать силы и средства с различных направлений и из глубины.

На базе готовившихся на Можайской линии Волоколамского, Можайского, Малоярославецкого и Калужского полевых укрепленных районов первоначально начали занимать оборону четыре армии: 16-я (К.К. Рокоссовского), 5-я (Л.А. Говорова), 43-я (К.Д. Голубева) и 49-я (И.Г. Захаркина). Командующему 33-й армией была поставлена задача объединить соединения и части, находящиеся в районе Наро-Фоминска.

При большом превосходстве противника в танках и недостатке средств борьбы с ними крайне важно было повысить маневренность артиллерии и других противотанковых средств. Командующий фронтом потребовал также во всех соединениях и частях создать мобильные противотанковые отряды. Обычно в полку в состав отряда входили один-два стрелковых взвода с противотанковыми гранатами и зажигательными бутылками, несколько ПТ ружей и взвод саперов с противотанковыми минами. Как и в Ленинграде, Жуков взял часть зенитных орудий из Московской зоны обороны и направил их в войска для борьбы с танками противника.

Жуков широко маневрировал и другими средствами. Так, 13 октября с прорывом крупных сил противника в районе Калуги он смело снял с менее опасных участков и направил в район Наро-Фоминска и Серпухова четыре дивизии. В результате, в полосах 33-й и 43-й армий прорывы противника были ликвидированы и его наступление остановлено.

Но когда создалась угроза прорыва на Волоколамском направлении, а нужных резервов в тот момент не оказалось, командующий фронтом бросил против группировок противника почти всю свою авиацию (свыше 400 самолетов), в результате наступление войск противника на этом направлении было сорвано. По наиболее опасным группировкам противника был нанесен ряд контрударов, широко применялись контратаки и другие активные действия в соединениях.

Таким образом, если в предыдущих наступательных операциях гитлеровским войскам удавалось продвинуться на сотни километров, то в октябрьском наступлении им удалось вклиниться в оборону на глубину до 20-70 км. Его ударные группировки были ослаблены и понесли большие потери.

В результате стойкости наших войск, широкого маневра силами и средствами, массированного использования авиации и артиллерии, надежного прикрытия с воздуха силами Московской зоны ПВО дальнейшее продвижение немецко-фашистских войск удалось остановить.

Германское командование, стремясь любой ценой овладеть Москвой до наступления зимы, перебросило на Московское направление дополнительные резервы. Оно пыталось прорваться к Москве массированными ударами с северо-запада и юго-запада на Волоколамском и Тульском направлениях. С этой целью с Калининского на Волоколамское направление была переброшена 3-я танковая группа. 2-я танковая группа усилена артиллерией, пополнена танками, личным составом и была нацелена на Тульское направление.

Командованию фронта удалось своевременно обнаружить перегруппировку войск противника и вскрыть его замысел. С учетом этого были приняты необходимые меры как со стороны командования фронта, так и Ставки ВГК. Жуков, создав новый сплошной фронт обороны, начал срочно выводить часть соединений и частей в глубину, создавая армейские и фронтовые резервы с тем, чтобы подготовиться к отражению нового крупного наступления противника. Ставка ВГК передала Западному фронту из своего резерва несколько дивизий. Армии, действующие на важнейших направлениях, были усилены противотанковой артиллерией и частями реактивной артиллерии. Из Брянского фронта в Западный передана 50-я армия.

Во всей полосе Западного фронта проводились интенсивные инженерные работы по совершенствованию оборонительных участков, создавались новые оборонительные рубежи на непосредственных подступах к Москве. Для уменьшения потерь и сбережения личного состава в своем приказе от 30 октября 1941 г. командующий войсками фронта потребовал: "немедленно всю оборону зарыть глубоко в землю, отрыв больше убежищ, различных нор, щелей и ходов сообщений... Особо ответственно отработать обеспечение стыков между полками, дивизиями и армиями. За каждым стыком иметь силы и средства, обеспечивающие надежность стыков". Он приказал также тщательно замаскировать пункты управления, отработать взаимодействие родов войск в ходе оборонительного боя, рассредоточить тыловые части.

Не ожидая перехода противника в новое наступление, Жуков предпринял ряд упреждающих действий. Наносились систематические массированные удары авиации по подходящим резервам и районам расположения ударных группировок противника. В полосе 16-й армии впервые была проведена артиллерийская контрподготовка в оперативном масштабе. С целью срыва наступления противника, ослабления его ударных группировок и улучшения оперативного положения своих войск предпринят ряд контрударов на Волоколамском и Серпуховском направлениях. Особенно удачными были действия 49-й армии в районе Серпухова. В результате сокращения линии фронта и удержания оперативного положения войск на этом направлении возникла возможность создать дополнительные резервы и перебросить их на ожидаемые направления вражеского наступления: на правый фланг фронта три стрелковые дивизии и восемь танковых бригад, на левый фланг — кавалерийский корпус, одну танковую дивизию и одну танковую бригаду.

Придавая большое значение активности обороны, Жуков не увлекался контрударами, контратаками, не превращал их в самоцель, считая, что они приносят успех при благоприятных для этого условиях, только при скрытности и тщательности их подготовки, при хорошем огневом и материально-техническом обеспечении. Он как мог противостоял и сдерживал стремление Сталина любые вновь появившиеся резервы бросать для нанесения контрударов. Но не всегда это удавалось. Так, в начале ноября Верховный, ссылаясь на согласие Б.М. Шапошникова, потребовал немедленно нанести контрудары в районах Волоколамска и Серпухова с целью срыва готовящегося наступления противника. Жуков категорически возражал против этого, пытался объяснить, что такие контрудары никаких результатов не дадут, а фронт останется без всяких резервов в глубине. Но Сталин настоял на своем. В результате войска понесли неоправданные потери, а фронт остался без резервов, которые так были нужны для укрепления слабых участков обороны и парирования прорывов противника. Приходилось предпринимать отчаянные усилия, чтобы снова восстановить хоть какие-нибудь резервы.

Полководец, да и любой командир, всегда в сложном положении, от него требуется еще больше выдержки и изворотливости, когда надо вести борьбу не только с противником, с трудностями, возникающими перед своими войсками, но и со своим начальством.

Впервые с начала Великой Отечественной войны была проведена такая заблаговременная и всесторонняя подготовка к оборонительной операции.

14 ноября командующий фронтом предупредил командующих армиями о возможном переходе противника в наступление и приказал привести войска в готовность к отражению его атак. В обороне своевременно установить предстоящее наступление противника и предупредить об этом свои войска — это уже половина успеха. Это одно из высоких проявлений военного искусства.

Как и предполагал Жуков, наступление гитлеровских войск началось 15 ноября после мощной артиллерийской и авиационной подготовки. После двухнедельной паузы вновь развернулись ожесточенные оборонительные сражения. Наиболее тяжелая обстановка складывалась на Волоколамском и Тульском направлениях, где противнику, несмотря на упорное сопротивление наших войск, на ряде участков удалось прорвать оборону. В этих завершающих оборонительных сражениях каждый километр подмосковной земли приобретал уже особую цену и требовалось еще более остро и оперативно реагировать на все случаи прорыва противника и вынужденного отхода наших войск, в том числе и в упомянутом выше эпизоде, когда Рокоссовский пытался отвести свои войска за Истринское водохранилище. Известные теперь слова "Велика Россия, а отступать некуда: позади Москва" выражали волю народа и имели не только символическое значение. Речь шла о жизни и смерти и столицы и всей страны.

Во время ноябрьского наступления немецко-фашистских войск, когда образовались их прорывы в полосе 30-й армии Калининского фронта и на правом фланге 16-й армии Западного фронта, Жукову позвонил Сталин и спросил:

" — Вы уверены, что мы удержим Москву? Я спрашиваю вас об этом с болью в душе. Говорите честно, как коммунист.

— Москву, безусловно, удержим — заверил Жуков. — Но нужно еще не менее двух армий и хотя бы двести танков.

Две армии Сталин обещал, а танков, сказал он, у нас пока нет".

Какую огромную ответственность надо было взять Жукову на себя и какое иметь самообладание, чтобы в сложнейшей противоречивой обстановке того времени, когда многое еще было неясно, высказать такую уверенность, которая повлияла на многие последующие решения и действия Сталина.

21 октября по указанию Сталина в газетах было опубликовано постановление Государственного Комитета обороны о назначении генерала армии Жукова ответственным за оборону Москвы и помещен его портрет, что обычно не делалось. В связи с возросшей опасностью Москва объявлялась на осадном положении. В постановлении говорилось: "Сим объявляется, что оборона столицы на рубежах, отстоящих на 100-120 километров западнее Москвы, поручена командующему Западным фронтом генералу армии т. Жукову".

Такой приказ должен был свидетельствовать о том, что советские войска под Москвой возглавляет достойный полководец, на которого народ может положиться. Вместе с тем, в случае неудачи, уже намечался и "козел отпущения", на которого Сталин мог бы взвалить всю вину за случившееся.

Не добившись успеха в наступлении своими фланговыми группировками северо-западнее и юго-восточнее Москвы, командование группы армий "Центр" 1 декабря нанесло массированный удар в центре полосы Западного фронта, стремясь прорваться к Москве вдоль Минской автомагистрали. Немецко-фашистским войскам удалось прорвать оборону в районе Наро-Фоминска и, развивая наступление на Кубинку, выйти во фланг и тыл 5-й армии. Но Жуков сумел быстро собрать необходимые силы и контрударом войск 33-й и 5-й армий отбросить прорвавшиеся части противника. В результате упорной обороны и активных действий советских войск за два месяца наступления гитлеровскому командованию ни разу не удалось нарушить целостность нашей обороны, как это было в августе-сентябре и развить тактический успех в оперативный.

Несмотря на неудачи и огромные потери, Гитлер продолжал требовать не прекращать наступления и любой ценой овладеть Москвой. Еще и 3 декабря командующий группой армий "Центр" генерал-фельдмаршал фон Бок докладывал Гитлеру: "Несмотря на неблагоприятные обстоятельства, я не теряю надежды. Еще остается небольшая возможность взять Москву. Все решит последний батальон".

Однако моральный дух гитлеровских войск был подавлен, их наступательные силы исчерпаны. Не ускользнуло от внимания Жукова и то обстоятельство, что германское командование, развернув ударные группировки на широком фронте и далеко замахнувшись своим бронированным кулаком, в ходе битвы за Москву растянуло войска до такой степени, что в финальных сражениях на близких подступах к столице они потеряли пробивную способность. Германское командование не ожидало таких больших потерь, а восполнить их и усилить свою подмосковную группировку не могло.

В связи с потерей в самом начале войны значительной части авиации, танков и артиллерии с особой остротой встали задачи борьбы с авиацией и танками противника. Господство в воздухе фашистской авиации делало, по существу, наши войска беззащитными с воздуха, затрудняло маневр войсками, их выдвижение на назначенные рубежи, организованное нанесение контрударов, создавало большие сложности для управления и снабжения войск. Поэтому Жуков стремился даже имевшееся ограниченное количество авиации использовать массированно для нанесения ударов по аэродромам противника и его наиболее опасным ударным группировкам. Зенитную артиллерию также приходилось группировать в основном лишь для прикрытия важнейших объектов, нередко она применялась и для борьбы с танками.

Противотанковая оборона ослаблялась также нашими неправильными уставными положениями, требовавшими располагать артиллерию на танконедоступных направлениях. Получалось, что артиллерию надо располагать в стороне от направлений, где действовали танковые группировки противника. Жуков уже в июле 1941 г. издает директиву, в которой определяет ряд принципиально новых подходов к организации противотанковой обороны. Это касалось расположения артиллерии именно на танкоопасных направлениях.

Предусматривалось создание артиллерийских противотанковых опорных пунктов на первых оборонительных позициях и в глубине обороны во главе с командиром-артиллеристом. В развитие этой директивы начальником артиллерии Красной Армии Н.Н. Вороновым были даны специальные указания, где конкретизировались вопросы организации противотанковых опорных пунктов. Тем самым было положено начало к переходу от линейной системы расположения противотанковых средств к созданию противотанковых опорных пунктов на танкоопасных направлениях. Такую систему организации противотанковой обороны Жуков начал применять еще будучи командующим резервным фронтом, затем под Ленинградом и в еще более совершенной форме при обороне Москвы, где в противотанковые опорные пункты включались не только артиллерийские, но и другие противотанковые средства.

Жуков включает в дело и заставляет активно сражаться все силы и средства, в том числе соединения и части, оказавшиеся в окружении, которые, казалось бы, формально были выключены из общего хода вооруженной борьбы. С 10-го по 12-е октября в своих распоряжениях командармам, оказавшимся в окружении, он требует, чтобы их войска ни в коем случае не только не сложили оружия, но продолжали мужественно драться, сковывая крупные силы врага, не позволяя их снять для наращивания удара на Москву.

Когда сложилось особенно тяжелое положение на Волоколамском направлении в полосе 16-й армии, Жуков принимает такое неординарное решение: перебросить в полосу этой армии из 5-й, 33-й, 43-й и 49-й армий из одной — стрелковую роту, из другой артиллерийскую батарею, из третьей — танковую роту. В принципе, выдергивание отдельных подразделений из различных соединений считается одним из самых неудачных методов решения задачи, ибо и эти соединения ослабляются, и в том направлении, куда они перебрасываются, не возникает достаточно организованная и хорошо управляемая новая сила. Но Жуков сознательно шел на это, так как, с одной стороны, он как-то усиливал Волоколамское направление, с другой — запутывал противника, создавая впечатление, что на это направление перебрасываются не отдельные подразделения, а целые соединения. Во всяком случае это настораживало вырвавшиеся вперед части противника, они начали останавливаться до подхода главных сил. Тем самым командующий фронтом выигрывал время для организации обороны на подступах к Москве. Интересно, что расчет Жукова оправдался. Как писал впоследствии начальник штаба 4-й немецкой армии, "мы не верили, что обстановка могла так сильно измениться".

23 ноября командующий группой "Центр" фон Бок приходит к выводу, что на успех овладения Москвой он уже не рассчитывает. 29-го он ставит вопрос: приостановить наступление и определить рубеж перехода к обороне. "У командования группой вызывало тревогу состояние войск. Так, например, на 30 ноября дивизии 3-й танковой группы потеряли до 70% танков, отмечалось много случаев обмороков у солдат от усталости и т.д. С 27-го ноября прослеживается тенденция неспособности отдельных армий продолжать наступление".

Таким образом, Западному фронту под командованием Г.К. Жукова во взаимодействии с соседними фронтами в результате очень тяжелых, ожесточенных, но умело проведенных оборонительных операций удалось не только остановить наступление врага на Москву, но и серьезно ослабить его ударные группировки. Обстановка под Москвой начала складываться в пользу советских войск.

В этих условиях для советских войск были возможны два способа стратегических действий.

Первый — продолжая обороняться, закрепляться на достигнутых рубежах, сосредоточить резервы и после необходимой подготовки перейти в контрнаступление. В этом случае было более целесообразным также сохранить для этой цели и несколько армий, которые в начале декабря переданы Западному фронту Ставкой. Это давало возможность пополнить соединения личным составом, накопить боеприпасы и лучше подготовить наступательную операцию. Однако при этом варианте возникали и большие минусы. Противник получал возможность закрепиться, создать более прочную оборону и тогда для ее прорыва и развития наступления потребовались бы значительно более крупные силы, накопить которые можно было только за 1,5-2 месяца. Да и при этом варианте трудно было рассчитывать на полный успех наступательной операции. Кроме того, близость немецко-фашистских войск к столице создавала угрозу ее непрерывных обстрелов и авиационных ударов и постоянно провоцировала бы противника на то, чтобы накопить силы и предпринять новое наступление на Москву. Поэтому надо было как можно быстрее отбросить его от Москвы.

Второй способ действий, который и выбрал в той обстановке Жуков, состоял в том, чтобы имеющимися силами и переданными из резерва Ставки армиями нанести немедленные контрудары по еще не закрепившимся, ослабленным группировкам противника и, не давая ему возможности пополнить силы, развить контрудары, которые должны перерасти в общее контрнаступление.

И в этом варианте действий были свои отрицательные моменты, связанные главным образом с усталостью и неукомплектованностью войск, их недостаточной подготовленностью к наступлению. Но эта негативная сторона перекрывалась внезапностью действий, нанесением ударов по ослабленным группировкам противника, не успевшего перейти к обороне. Последнее было особенно важно в связи с тем, что наши войска в тот период слабее всего были подготовлены именно к прорыву подготовленной стороны противника. Нанесение немедленных контрударов по фланговым группировкам противника позволяло сорвать их новые удары на Москву, отбросить их, а в случае удачи контрударов развить успех всеми силами войск фронта.

29 ноября Жуков позвонил Верховному и попросил переподчинить ему 1-ю ударную и 10-ю армии с тем, чтобы нанести контрудар и перейти в контрнаступление. Сталин не был уверен в такой возможности и спросил:

— А вы уверены, что противник подошел к критическому состоянию и не имеет возможности ввести в дело какую-нибудь новую крупную группировку?

— Противник истощен — отвечал Жуков. — Но если мы сейчас не ликвидируем опасные вражеские вклинения, немцы смогут подкрепить свои войска в районе Москвы крупными резервами за счет северной и южной группировок своих войск, и тогда положение может серьезно осложниться. Сталин согласился с предложением командующего Западным фронтом после дополнительной его проработки с Генштабом.

Таким образом Жуков вовремя уловил кризисное состояние противника и наиболее благоприятный момент для перехода наших войск от обороны к наступлению, когда противник был уже неспособен наступать на всем фронте и вместе с тем не успел перегруппироваться, организовать оборону и прочно закрепиться на достигнутых рубежах на ближних подступах к Москве. Причем готовить и начинать контрнаступление надо было в условиях продолжающихся оборонительных сражений.

Замысел командующего войсками фронта состоял в том, чтобы неожиданным переходом в наступление разгромить наиболее опасные группировки противника, угрожавшие столице с северо-запада и юго-востока. По плану Ставки одновременно с Западным фронтом должны были переходить в наступление левофланговые армии Калининского и правофланговые армии Юго-Западного фронтов.

На подготовку операции накладывали свой отпечаток два важных обстоятельства: крайне ограниченное время (переход в наступление был установлен 5-6 декабря) и недостаток сил и средств, особенно танков, артиллерии и боеприпасов. В конце оборонительных боев под Москвой была установлена норма снарядов: один-два выстрела на орудие в сутки. И это в условиях, когда по существу приходилось наступать на противника, который еще имел превосходство в живой силе, танках и артиллерии. Жуков и в этом вопросе, казалось бы, "нарушал" каноны военного искусства. Избранный полководцем способ действий был наиболее сложным. Он требовал осуществления планирования в самые сжатые сроки, оперативности в постановке задач подчиненным и высокой организованности в управлении войсками. Все это и было проявлено Жуковым и его штабом во главе с генералом В.Д. Соколовским. Ставка вечером 29 декабря сообщила о передаче фронту 1-й ударной и 10-й армий, ряда соединений 20-й армии и потребовала представить план перехода в контрнаступление. Он был разработан и 30 ноября доставлен в Генштаб и в тот же день утвержден Верховным Главнокомандующим. Это была, пожалуй, невиданная в военной истории оперативность. План был составлен на карте с пояснительной запиской, которую написал лично Жуков. Когда сегодня некоторые историки и преподаватели академий смотрят эти документы штаба Западного фронта, они недоумевают по поводу того, что на карте нет многих деталей построения операции, да и оформлена она не так четко и "красиво", как это положено. Но в боевой обстановке нередко всем этим приходится пренебрегать ради упреждения противника и подготовки операции в предельно сжатые сроки. Значительно важнее быстро поставить задачи подчиненным, предоставить в их распоряжение, особенно для организации боя в тактическом звене, как можно больше времени.

Хорошо известны случаи, когда командующие и штабы, стремясь все сполна проделать в своем звене, не оставляли времени для нижестоящих инстанций и ставили их в тяжелое положение. Для Жукова было характерно то, что после принятия решения он все усилия (и свои и подчиненных) всецело переключал на организацию и обеспечение боевых действий.

Если для сравнения вспомнить как тягуче и долго рассматривались в Москве планы проведения тех или иных операций в Афганистане, когда к моменту утверждения (ввиду изменившейся обстановки) они уже были непригодны для исполнения, то не трудно увидеть, чем отличается Жуковское полководческое искусство от талмудизма некоторых горе-"полководцев" послевоенного периода.

Поскольку с началом контрнаступления нашим войскам приходилось преодолевать сопротивление очень плотных группировок противника, первоначально продвижение войск фронта было крайне медленным (всего 2-3 км в сутки). Кроме того, наши войска, не имея опыта ведения наступательных боев, действовали слишком прямолинейно и втягивались в затяжные бои с арьергардами противника.

По ходу боевых действий все это приходилось исправлять. Жуков считал, что все, начиная с командующего и кончая солдатом, должны непрерывно извлекать уроки из боевого опыта и учиться воевать не только при подготовке операции, но и в динамике боевых действий. Увидев крупные недостатки в действиях войск, он через несколько дней после начала наступления издает директиву, где указывает: "Некоторые наши части вместо обходов и окружения противника выталкивают его с фронта лобовым наступлением, вместо просачивания между укреплениями противника топчутся на месте перед этими укреплениями, жалуясь на трудности ведения боя и большие потери. Все эти отрицательные способы ведения боя играют на руку врагу, давая ему возможность с малыми потерями планомерно отходить на новые рубежи, приводить себя в порядок и вновь организовывать сопротивление нашим частям... Против арьергардов и укрепленных позиций оставлять небольшие заслоны и стремительно их обходить, выходя как можно глубже на пути отхода противника. Сформировать... несколько ударных групп в составе танков, автоматчиков, конницы и под предводительством храбрых командиров бросать их в тыл противника". Для более стремительного преследования противника требовалось создавать подвижные группы из танковых, кавалерийских и стрелковых частей. И в ряде случаев они весьма удачно применялись. Так, подвижная группа 50-й армии, прорвавшись в глубину расположения противника, за трое с половиной суток продвинулась до 100 км и вышла на юго-восточную окраину г. Калуги, обеспечив быстрое овладение городом с подходом основных сил армии. Более активно и маневренно стали действовать и многие соединения первого эшелона.

К началу января 1942 г. войска Западного фронта во взаимодействии с соседними фронтами, преодолевая упорное сопротивление противника, отбросили его от Москвы и продвинулись до 100-300 км.

Поражение немецко-фашистских войск под Москвой, Тихвином и Ростовом существенно изменило всю стратегическую обстановку и создало благоприятные предпосылки для наращивания усилий и разгрома врага. Ставка ВГК приняла решение без оперативной паузы продолжать наступательные операции на всем советско-германском фронте. При обсуждении этого решения в Ставке 5 января 1942 г. Жуков был единственным членом Ставки, выступавшим против такого решения. Он предлагал стянуть со всех направлений резервы и бросить их для массированного наступления на западном направлении и полного разгрома группы армий "Центр", ибо при общем недостатке сил и средств и превосходстве противника попытка одновременного наступления на всех направлениях приведет к их распылению и не принесет решающего успеха. Но Сталин не согласился с предложением Жукова. Больше того, грубо оборвав его, приказал сидеть и молчать. Поддержавшего Жукова председателя Госплана Н. Вознесенского, говорившего о невозможности обеспечения боеприпасами всех этих наступательных операций, одернули Маленков и Берия. В итоге Ставка приняла решение осуществить зимой 1942 г. ряд наступательных операций на всем советско-германском фронте. Это было крайне нерациональное, невыгодное решение, но Жукову пришлось его выполнять в качестве командующего войсками Западного фронта, а затем и главкома войск Западного направления.

Главный удар наносился на Западном направлении, силами левого крыла Северо-Западного, войск Калининского, Западного и Брянского фронтов с целью окружить и уничтожить основные силы группы армий "Центр". Для содействия в завершении окружения противника осуществлялась высадка 4-го воздушно-десантного корпуса (практически около 7 тыс. человек), двух воздушно-десантных бригад и одного авиадесантного полка с целью перерезать дороги между Вязьмой и Смоленском. Организация высадки десанта была крайне неумелой. Исходный район для десантирования был выбран чрезмерно близко к линии фронта. Транспортные самолеты базировались скученно, маскировка была слабой. Обнаружив подготовку, противник еще до начала десантирования бомбил наши аэродромы и вывел из строя часть самолетов и десантников. Высаженный десант оказался разбросанным на большой территории. В последнюю ночь во вражеском тылу приземлился самолет, на борту которого находились командир и штаб корпуса. При подходе к посадочной площадке он был атакован немецким истребителем. Командир корпуса генерал А.Ф. Левашов был убит, а несколько офицеров штаба ранены. Все это сказалось и на эффективности действий десанта в тылу противника.

Ржевско-Вяземская стратегическая наступательная операция была по существу продолжением начавшегося под Москвой контрнаступления без всяких оперативных пауз и ввода дополнительных войск. Но Жуков и в этой чрезвычайной обстановке не повторил ошибки Ставки во фронтовом масштабе и не допустил равномерного наступления в полосах всех армий. Несмотря на недостаток сил и средств, путем умелого маневра ими он добился их массированного использования и впервые с начала Великой Отечественной войны создал на направлении своего главного удара тройное превосходство по батальонам, артиллерии и двойное по танкам.

Все это первоначально дало возможность довольно успешно развивать наступление. Германское командование начало срочно перебрасывать с Запада новые соединения, и сопротивление противника все больше возрастало. И именно в этот переломный для хода операции момент, когда с одной стороны продвижение войск Северо-Западного фронта до Великих Лук и Витебска создавало благоприятные условия для развития наступления, с другой — на правом фланге фронта (в полосе 20-й армии) возникала угроза контрудара противника, когда нужно было как можно быстрее соединяться с вырвавшейся вперед 33-й армией и высадившимся воздушным десантом, в этот наиболее ответственный момент Ставка, несмотря на категорическое возражение Жукова, изымает из состава фронта и выводит в резерв ВГК 1-ю ударную армию и управление 16-й армии и с армейскими частями. Это осложнило положение войск фронта и затормозило наступление.

В течение марта и апреля 1941 г. войска западного направления (Калининский и Западный фронты) предпринимали неоднократные попытки продолжить наступление, но из-за превосходства противника, недостатка в силах и средствах, крайне низкой обеспеченности боеприпасами успеха не имели. (Из запланированных на январь Западному фронту было подано 50 мм.мин. — 2,7%, 82 мм. — 55%, артиллерийских снарядов — 44%. А в феврале из запланированных 816 вагонов в 1-й декаде не прибыло ни одного).

14 февраля 1942 г. Жуков писал в Ставку: "Как показал опыт боев, недостаток боеприпасов не дает возможности проводить артиллерийское наступление. В результате система огня противника не уничтожается, и наши части, атакуя мало подавленную оборону противника, несут очень большие потери, не добившись надлежащего успеха". После этого Сталин в своей директиве потребовал энергичнее продолжать выполнение ранее поставленной задачи. В конце марта — начале апреля фронты западного направления пытались выполнить эту директиву, требовавшую разгромить Ржевско-Вяземскую группировку, однако усилия оказались безрезультатными. Наконец, 20 апреля Ставка ВГК отдала распоряжение о переходе войск западного направления к обороне.

Так завершилась величайшая в истории Московская битва. Войска западного направления от рубежа, где они находились в начале января, продвинулись еще на 80-250 км, а в общей сложности с началом контрнаступления на 100-400 км.

Если бы Сталин прислушался к предложениям Жукова и не распылял резервы, а сосредоточил основные усилия на решающем направлении, успех наступления на западном направлении мог быть еще более значительными.

В итоге битвы под Москвой впервые с началом второй мировой войны немецко-фашистские войска потерпели крупное поражение, вынуждены были отступать и перейти к обороне. Для наших войск это была первая стратегическая победа над вермахтом. Потерпела крах стратегия молниеносной войны и теперь гитлеровскому командованию для продолжения войны требовалась тотальная мобилизация всех ресурсов Германии и других оккупированных территорий. Как отмечал Жуков, "Историкам еще предстоит рассмотреть, как последовательно, при общем вроде бы и благополучном победном фоне для фашистов, срывались один за другим намерения гитлеровского руководства. Все это имело далеко идущие последствия...".

Советские войска в ходе битвы под Москвой тоже понесли большие потери (примерно в 1,5 раза больше, чем немецко-фашистские войска), но они сохранили до конца оборонительных сражений боеспособность и даже смогли перейти в контрнаступление. Стратегическая инициатива перешла в руки советского командования. Весь мир увидел, что фашистскую Германию можно одолеть. Советские войска обрели уверенность, что они могут не только успешно обороняться, но и наступать.

Примечательно, что в списке награжденных за оборону Москвы, опубликованном 3 января 1942 г., Жуков не значился. Как объяснял впоследствии бывший в то время главным редактором "Красной Звезды" Д. Ортенберг, если бы заслуги командующего Западным фронтом были слишком высоко оценены, то вклад Сталина в какой-то мере был бы занижен.

Г.К. Жуков самой памятной из всей Великой Отечественной войны считал Московскую битву. Здесь в исключительных условиях наиболее ярко проявился его полководческий талант. Он первым из наших полководцев под Ленинградом и Москвой смог организовать оборону, которую не смогли преодолеть немецко-фашистские войска. Были на практике решены проблемы восстановления почти полностью нарушенного фронта обороны, сочетания упорной обороны с ее активностью, борьба за перехват стратегической инициативы и переход без оперативной паузы от обороны к наступлению против превосходящих сил противника. Жуков показал высокую оперативность в управлении войсками, умело сочетая необходимую работу на командном пункте, передовых пунктах управления с частыми выездами в войска и непосредственным воздействием на подчиненных. Он нашел формы и методы подготовки операций в предельно сжатые сроки. В ходе операции, как правило, заранее предвидел возможные действия противника и оперативно реагировал на все изменения обстановки.

Достижению победы под Москвой способствовала правильная оценка советским командованием, в том числе Жуковым, сильных и слабых сторон противника. Нашим войскам "помогли" устоять и серьезные просчеты руководства фашистской Германии. Прежде всего дали о себе знать авантюризм в политике, недооценка экономических, социально-политических и военных возможностей советского государства и его вооруженных сил, потенциальная мощь которых была значительно выше, чем это казалось. Фашистским военным командованием основная ставка делалась на внезапность нападения и ошеломляющие действия в самом начале войны с вложением в первый удар почти всех имеющихся сил и средств. Не создавались достаточные резервы и запасы материальных средств. Не предусматривалась даже подготовка войск к зиме. Расчет делался также на то, чтобы жестокими, тотальными способами ведения войны, массовыми зверствами по отношению к мирному населению сломить способность нашей армии и народа к сопротивлению.

Но то, что оправдало себя в войне против Польши, Франции и других европейских государств, не могло увенчаться успехом в ходе агрессии против СССР, обладавшего огромными ресурсами и территорией, в войне против советского народа, закаленного многовековыми испытаниями в борьбе за свою независимость. В гитлеровской армии много было и просчетов, связанных со способами ведения вооруженной борьбы и управления войсками. И организационная структура ее войск с созданием сравнительно меньшего количества, чем у нас, но более укрупненных дивизий и искусство ведения операций, рассчитанное на стремительные действия по окружению и уничтожению противника, но недостаточно реагирующее на изменения условий ведения военных действий, и система управления войсками при помощи долгосрочных директив и приказов, где каждая инстанция выполняла в основном лишь отведенные для нее функции, и морально-боевые качества войск, и порядок их материально-технического обеспечения, и многое другое, что производило впечатление в войне против слабых противников, — не выдержало испытаний в длительной и напряженной вооруженной борьбе на советско-германском фронте. И некоторые из этих изъянов дали о себе знать уже в самом начале войны.

В послевоенные годы в отечественной и зарубежной литературе не раз писали о том, что никакого наступления наших войск не было и якобы немецко-фашистское командование по своему решению начало отвод своих войск. Но такие домыслы опровергаются прежде всего немецкими документами. В приказе Гитлера от 3 января 1942 г. требовалось: "Цепляться за каждый населенный пункт, не отступать ни на шаг, обороняться до последнего патрона, до последней гранаты — вот, что требует от нас текущий момент".

"Господа командиры! — писал в приказе командир 23-й немецкой пехотной дивизии. — Общая обстановка военных действий властно требует остановить быстрое отступление наших частей на рубеже реки Ламы и занять дивизией упорную оборону. Позиция на реке Ламе должна защищаться до последнего человека. Вопрос поставлен о жизни и смерти...".

И если наши войска, предводительствуемые Жуковым и другими полководцами, смогли преодолеть такое сопротивление противника и отбросили его на 400 км, то одно это уже о многом говорит.

С конца 1941 г. фашистской Германии предстояло по существу начинать совершенно иную, новую фазу войны, которую ее руководство не предусматривало. В связи с этим представляется правомерным говорить, что битва под Москвой и одержанная в ней победа положили начало коренному перелому в ходе Великой Отечественной войны, или, как писал Жуков, было положено начало коренному повороту в войне. Именно с этого исторического момента вначале незаметно, а затем все более явственно начали терять свое значение такие временно действующие факторы как заблаговременная отмобилизованность германских армий, захваченная стратегическая инициатива и внезапность нападения, приобретенный на Западе боевой опыт и т.д. И все более весомо стали давать знать о себе более устойчивые фундаментальные факторы: справедливые цели освободительной войны со стороны советского народа, его высокий патриотизм и самоотверженность, более эффективная, чем у фашистской Германии, экономическая база и научно-технический потенциал, заложившие долгосрочную основу для противоборства с сильным противником и обеспечившие не только ликвидацию разрыва в качестве вооружений, но и существенное превосходство в боевых показателях основных видов оружия и военной техники; способность государства мобилизовать все ресурсы и рационально их использовать; уровень военного искусства, морального духа и боевого мастерства войск. Они и стали основными источниками нашей победы и были реализованы на поле боя под руководством таких выдающихся полководцев как Г.К. Жуков, К.К. Рокоссовский, И.С.Конев, Л.А.Говоров, комдивов И.В. Панфилова, А.П. Белобородова, М.Е. Катукова и многих других командующих и командиров, доблестных советских солдат.

Весь мир признавал, что под Москвой советскими войсками была одержана великая победа. Признало свое поражение и гитлеровское командование. Да и как не признать? Фашисты ставили своей целью овладеть Москвой, разгромить главные силы Красной Армии и вынудить их к капитуляции. А все закончилось провалом этих планов. Москва выстояла, немецко-фашистские войска вынуждены с большими для них потерями отступить от столицы. А нам сегодня некоторые борзописцы толкуют о некоем "поражении советских войск и Жукова под Москвой". Не от хорошей же жизни и, наверное, не за "поражение советских войск", а именно за крупное поражение своих войск Гитлер отстранил от должности главнокомандующего сухопутными войсками генерал-фельдмаршала Браухича и взял командование ими на себя, снял с должностей командующего группой армий "Центр" генерал-фельдмаршала фон Бока, командующего 2-й танковой группой генерала Гудериана, командующего 3-й танковой группой генерала Гепннера, еще 35 генералов, которые недавно щедро награждались и всячески восхвалялись.

И если сегодня все это пытаются переиначить и толкуют о некоем "поражении советских войск и Жукова под Москвой" в 1941 г., то глупость подобных абсурдных утверждений не могут не понимать и те, кто так пишет. Удивляет другое: насколько глубока озлобленность у людей, которые как тогда, так и теперь хотели бы совсем иного исхода и Московской битвы и всей войны в целом. Но, как говорится, каждому свое...

Поэтому все попытки некоторых ниспровергателей опорочить полководческую деятельность Жукова под Москвой не выдерживают никакой критики. Наоборот, исторические факты и логика событий свидетельствуют о выдающихся заслугах Г.К. Жукова в обороне Москвы и его высоких полководческих качествах.

Выдающееся значение победы под Москвой по достоинству оценивали как наши враги, так и союзники. Американский генерал Д. Макартур отмечал: "Размах и блеск ее (Красной Армии) недавнего сокрушительного наступления, заставившего немцев отступить от Москвы, явились величайшим достижением всей истории".

4. От Москвы до Сталинграда

В первой половине 1942 г. Г.К. Жуков продолжал командовать войсками Западного фронта, оставаясь одновременно членом ставки ВГК. После битвы под Москвой и продолжавшегося затем наступления советских войск обе стороны перешли к обороне и начали подготовку к летней кампании.

При обсуждении в Ставке в марте 1942 г. планов на предстоящий период, Генштаб (Б.М. Шапошников) и Г.К. Жуков предлагали основным способом действий считать переход к стратегической обороне. Г.К. Жуков считал возможным предпринять частные наступательные действия лишь в полосе Западного фронта. С.К. Тимошенко предложил, кроме того, провести наступательную операцию на Харьковском направлении. На возражения Г.К. Жукова и Б.М. Шапошникова по поводу этого предложения Сталин заявил: "Не сидеть же нам в обороне, сложа руки, не ждать, пока немцы нанесут удар первыми! Надо самим нанести ряд упреждающих ударов на широком фронте и прощупать готовность противника. И далее:

— Жуков предлагает развернуть наступление на Западном направлении, а на остальных фронтах обороняться. Я думаю, что это полумера". В результате было принято решение предпринять ряд наступательных операций в Крыму, в районе Харькова, на Льговском и Смоленском направлениях, в районах Ленинграда и Демьянска. Характерно, что в представлении Сталина обороняться — означало "сидеть сложа руки".

Что касается планов германского командования, то одно время (тоже с позиции Сталина) считалось, что оно ставило своей главной целью овладение Москвой путем глубокого обхода с юга. Но в действительности согласно директиве Гитлера No 41 от 5.4. 42 г. основной целью немецкого наступления летом 1942 г. было овладение Донбассом, кавказской нефтью и путем нарушения коммуникаций в глубине страны лишить СССР важнейших ресурсов, поступающих из этих районов. Причем Генштаб сухопутных войск, в частности Гальдер, выступали за то, чтобы, как и в 1941 г., главный удар наносить на Московском направлении. С точки зрения извлечения уроков из опыта войны следует задуматься, насколько при сложившейся тогда стратегической обстановке было обоснованным решение Гитлера нанести удар на юге?

Жуков, анализируя возможные действия противника и особенно хорошо зная западное направление, полагал, что главный удар на юге летом 1942 г. давал германскому командованию сравнительно больше шансов на успех, чем удар на Московском направлении. Во-первых, при нанесении удара на юге создавались условия для достижения внезапности и более благоприятные возможности для достижения успеха, ибо наша Ставка ВГК в 1942 г. вновь ожидала главного удара противника на Московском направлении и здесь были сосредоточены основные силы и резервы. Не был разгадан и немецкий план дезинформации "Кремль".

Во-вторых, при наступлении на Московском направлении фашистским войскам пришлось бы прорывать заранее подготовленную, глубокоэшелонированную оборону с перспективой ведения затяжных военных действий. Если уж в 1941 г. фашистским войскам под Москвой не удалось преодолеть сопротивление понесшей большие потери и отступающей Советской Армии, то тем более трудно было рассчитывать на это в 1942 г. В то время как на юге в результате крупного поражения советских войск в районе Харькова германской армии противостояли наши значительно ослабленные силы и именно здесь было наиболее уязвимое место советского фронта.

В-третьих, при нанесении главного удара германской армией на Московском направлении и, даже, на худой конец, овладении ею Москвой (что было маловероятным), удержание советскими войсками исключительно важных в экономическом отношении районов на юге создавало условия для продолжения войны и успешного ее завершения.

Все это говорит о том, что стратегические планы гитлеровского командования в основном правильно учитывали сложившуюся обстановку. Но и при этом условии фашистские войска не могли бы продвинуться так далеко и дойти до Волги, если бы не крупные ошибки нашего командования в оценке направления возможного главного удара противника, непоследовательность и нерешительность в выборе способа действий, когда, с одной стороны, в принципе предполагалось перейти к стратегической обороне, с другой, предпринимался ряд неподготовленных и необеспеченных материально наступательных операций, что привело к распылению сил и наша армия оказалась не подготовленной ни к обороне, ни к наступлению. Как это ни странно, но войска снова оказались в таком же неопределенном положении, как в 1941 г. Кстати, такую же ошибку совершила в 1967 г. египетская армия, когда оказалась вынужденной отражать удар израильской армии, обороняться, имея свои войска в наступательной группировке. И в 1942 г., несмотря на поражения 1941 г., идеологизированный культ наступательной доктрины так продолжал давить, недооценка обороны, ее ложное понимание настолько глубоко укоренились в сознании советского командования, что ее стеснялись как чего-то недостойного для Красной Армии и не решались в полном объеме применять. После войны в 1955 г., вспоминая обстановку 1942 г., С.К. Тимошенко сказал Г.К.Жукову: "До сих пор не могу понять, почему же мы в 1942 не решились перейти к обороне, как это потом сделали под Курском в 1943 г.?" Г.К.Жуков после тяжелого вздоха ответил: "Нужны были накопленные за два года войны горький опыт, мужество и стратегическая мудрость, чтобы созреть для таких решений".

Г.К. Жуков считал, что стремление Сталина летом 1942 г. "подвесить" к стратегической обороне частные наступательные операции на ряде направлений, как и зимой 1942 г. привело к распылению сил. Для проведения этих операций выделялось недостаточно сил и средств. Они были плохо обеспечены в материально-техническом отношении и не достигали целей. В результате поражения наших войск под Харьковом, в Крыму и под Воронежем противник снова захватил стратегическую инициативу и развернул крупномасштабное наступление к Волге и на Кавказ.

Причин поражения наших войск под Харьковом в 1942 г. было много. И даже через много лет после войны никто не взял на себя ответственность за эту катастрофу: ни Тимошенко, ни Хрущев, ни Баграмян — непосредственные руководители Харьковской операции: ни Ставка ВГК, ни Генштаб. Между тем истина состоит в том, что каждый из них на своем месте немало сделал для того, чтобы это позорное поражение состоялось. Сталин, как и в 1941 г., ошибся с определением направления главного удара противника, держал основные силы на Московском направлении, а противник нанес главный удар на юге.

Он не прислушался к предложениям Жукова и Генштаба о недопустимости распыления сил по разным направлениям. Командование Юго-Западного фронта проводило операцию вслепую и плохо управляло войсками. На Южном фронте Р.Я. Малиновский и его штаб проглядели сосредоточение группировки противника у основания Барвенковского выступа и не выполнили поставленную перед ними задачу по обеспечению левого фланга Юго-Западного фронта. Все вместе не раскрыли в полной мере замысел действий противника под Харьковом, недооценили опасность, назревавшую со стороны Барвенковского выступа. Жуков в это время командовал Западным фронтом и не имел непосредственного отношения к Юго-Западному направлению. Но если говорить как о члене Ставки, то и он не увидел вовремя эту главную опасность.

Летом 1942 г. опасное положение сложилось на Сталинградском направлении.

Ставка ВГК приняла ряд мер по усилению этого направления. С 17.07 по 30.09.42 г. она направила туда 50 стрелковых и кавалерийских дивизий, 33 бригады, в том числе 24 танковых.

В то же время с участием Г.К. Жукова, Ставка и Генштаб спланировали проведение Ржевско-Сычевской наступательной операции, с целью сковать силы группы армий "Центр" и лишить германское командование возможности перебрасывать резервы с западного на южное направление. Одновременно предполагалось сорвать подготавливаемые противником наступления на Торопецком и Сухиничском направлениях.

Эта операция проводилась с 30 июля по 23 августа 1942 г. Замысел операции предусматривал ударами части сил левого фланга Калининского фронта и правого фланга Западного фронта в общем направлении на Сычевск разгромить основные силы 9 немецкой армии и ликвидировать Ржевский выступ. Основная роль в операции отводилась Западному фронту под командованием Г.К. Жукова.

Решением командующего войсками фронта предусматривалось по мере развития наступления подключить к участию в операции соединения 5-й и 33-й армий.

Первыми 30 июля начали наступать 30-я и 29-я армии Калининского фронта, но они не смогли прорвать оборону противника. Войска Западного фронта, перейдя в наступление 4 августа, после 1,5-часовой артиллерийской подготовки форсировали реку Держа, прорвали сильно укрепленную оборону противника и к исходу следующего дня расширили прорыв до 30 км по фронту и продвинулись до 25 км в глубину. 6 августа командующий фронтом с целью развития успеха в направлении Сычевска ввел фронтовую подвижную группу в составе 6-й и 8-й танковых и 2-го кавалерийского корпусов.

5 августа Ставка принимает решение подчинить Жукову все войска (в том числе Калининского фронта), действующие в районе Ржева, хотя было очевидно, что это надо было сделать заранее, еще при подготовке операции.

Жуков, как всегда, особенно пристально следил за резервами противника и, обнаружив подготовку контрудара с его стороны, нанес по выдвигающимся немецким резервам авиационные удары и нацелил против них основные силы подвижной группы. В результате 7 августа на подступах к рекам Вазуза и Гжать произошло крупное встречное сражение, в котором с обеих сторон участвовало до 1500 танков и самоходных орудий. Соединениям 20-й армии во взаимодействии с танковыми частями подвижной группы удалось разгромить и отбросить контрударную группировку противника. Используя успех войск Западного фронта начали более успешно наступать также 30-я и 29-я армии Калининского фронта. Они подошли непосредственно к Ржеву и ликвидировали вражеский плацдарм на левом берегу р. Волги. Ржевом овладеть не удалось, но войска в основном выполнили поставленные перед ними задачи. 23 августа войска Западного и Калининского фронтов перешли к обороне.

Главное состояло в том, что группировка группы армий "Центр" была прочно скована и гитлеровское командование не смогло снять силы с Западного направления и направить их под Сталинград, где в это время происходили тяжелые и решающие сражения. Три танковые и несколько пехотных дивизий, готовившиеся к отправке на юг, противник был вынужден ввести в бой на Ржевском и Сычевском направлениях. Были сорваны также подготавливаемые противником частные наступательные операции на этих направлениях.

В полководческом искусстве Г.К. Жукова в Ржевско-Сычевской операции наиболее характерными были следующие моменты. Во-первых, на Западном направлении противник, обороняясь в течение 3-х месяцев, сумел создать глубоко эшелонированную, сильно укрепленную оборону, прорыв которой был связан с исключительно большими трудностями.

Во-вторых, эту операцию пришлось проводить крайне ограниченными силами и средствами. Ставка не давала Западному и Калининскому фронтам крупных общевойсковых, танковых, артиллерийских и авиационных резервов. Поэтому приходилось создавать ударные группировки за счет перегруппировки обороняющихся войск. Несмотря на это обстоятельство, Жуков в этой первой летней крупной наступательной операции сумел воспроизвести все основные компоненты глубокой операции: достижение превосходства над противником на участках прорыва и направлениях наносимых ударов, проведение артиллерийского и авиационного наступления, прорыв обороны стрелковыми соединениями и ввод в сражение сильной подвижной группы.

Мне в должности командира роты 120 отдельной стрелковой бригады пришлось участвовать в боевых действиях южнее Ржева (8 августа получил первое пулевое ранение). И мы — молодые командиры, находясь в низовом звене и в самом пекле боевых действий, впервые увидели и ощутили на себе организаторскую деятельность Жукова по подготовке операции. Не было обычной в таких случаях дерготни и суеты. Были четко поставлены боевые задачи и все звенья командиров уверенно и целеустремленно работали по их выполнению. Особо тщательно организовывалось взаимодействие между пехотой, артиллерией, танками и саперами. Были проведены также неоднократные тренировки и учения по выполнению предстоящих задач на местности, где были оборудованы опорные пункты, схожие с теми, которые были у противника.

Опыт этой операции опровергает распространяемый некоторыми историками тезис, будто Жуков проводил наступательные операции только на направлениях, где концентрировались крупные резервы Ставки, и по обеспечению этих операций работала вся страна. Жукову в этой операции пришлось проявить искусство максимально полного использования имеющихся минимальных сил и с их помощью решать крупные оперативные задачи. Из полководцев минувшей войны наибольший опыт подготовки и ведения операций при крайне ограниченных силах и средствах имел генерал И.Е. Петров, который находился часто на сравнительно второстепенных направлениях, куда очень скупо выделялись средства усиления. Он привык особо бережно относиться к войскам, ценить каждое орудие, танк или снаряд, был вынужден постоянно думать и изворачиваться, как их наиболее рационально использовать.

К.К. Рокоссовский в своих воспоминаниях на примере действий 66-й армии генерала Галанина высказывает интересную мысль: насколько это трудная задача — уметь ограниченными силами сковать превосходящие силы противника при остром недостатке сил и средств. "Эта задача, — писал он, — нелегкая и, прямо скажем, неблагодарная. Но на войне часто приходится прибегать и к такому характеру действий. Бедные командиры, на долю которых выпадает эта участь, затрачивают энергии подчас больше, чем те, что наступают на решающем направлении. И притом без всякой перспективы отличиться!

Плохо, когда такие обстоятельства не учитываются командованием. Мне скажут, что подобного рода рассуждения относятся к области психологии. Но военачальник обязан быть хорошим психологом, понимать переживания солдата. Справедливая оценка действий каждого командира и его подчиненных с учетом всех трудностей, выпавших на их долю, воодушевляет людей, укрепляет их веру в свои силы".

Жукову чаще приходилось действовать на главных решающих направлениях, но в 1941-1942 гг. и на его долю не раз выпадало проведение наступательных операций в ситуациях, о которых пишет Рокоссовский.

В период, когда наступление на Ржевско-Сычевском направлении завершалось и войска переходили к обороне, 26 августа состоялось решение Ставки о назначении генерала армии Г.К. Жукова заместителем Верховного Главнокомандующего с освобождением его от должности командующего войсками фронта. На следующий день, в связи с прорывом танковой группировки противника к Сталинграду и резким осложнением обстановки в этом районе, Жуков был вызван в Москву и получил поручение срочно вылететь в Сталинград для исправления сложившегося положения дел. Для того чтобы лучше понять, в каких условиях пришлось действовать новому заместителю Верховного Главнокомандующего под Сталинградом, напомним как сложилась обстановка, с которой пришлось ему столкнуться.

Следует отметить, что на первом этапе Сталинградской битвы (с 17.7. по 18.11. 42 г.), особенно в ходе оборонительных боев на подступах к Сталинграду, наше командование, конечно, не планировало и не ставило задачу войскам остановить наступающего противника только после отхода к Волге.

Оно неоднократно требовало остановить противника на ряде рубежей еще на дальних подступах к Сталинграду. Почему же это не удавалось, несмотря на подачу большого количества резервов, на мужество и массовый героизм офицеров и солдат, умелые действия ряда соединений и частей? Было, конечно, и немало случаев растерянности и паники, особенно после тяжелых поражений и больших потерь наших войск в мае-июне 1942 г. И чтобы наступил психологический перелом в войсках, нужна была серьезная встряска. И в этом отношении, несмотря и на некоторые негативные его моменты, свою роль сыграл приказ Наркома обороны No 227, давший острую и правдивую оценку обстановки и пронизанный главным требованием — "Ни шагу назад!" Это был очень суровый и до предела жесткий документ, но вынужденный в сложившихся тогда условиях.

Во время войны Жуков своего негативного отношения к этому приказу не высказывал. После войны он назвал его позорным. Больше всего возмутили Георгия Константиновича слова приказа о том, что население "...теряет веру в Красную Армию, а многие из них проклинают Красную Армию за то, что она отдает наш народ под ярмо немецких угнетателей, а сама утекает на Восток". Жуков считал, что "это сделано с целью отвести от себя вину и гнев народа. За неподготовленность и допущенные ошибки в руководстве войсками от Ставки до дивизии включительно".

Но главная причина неудач ряда оборонительных сражений на подступах к Сталинграду, продиктовавшая и необходимость сверхжестких мер, состояла в том, что в деле организации стратегической обороны советское командование повторяло ошибки 1941 г.

После каждого крупного прорыва германской армии вместо трезвой оценки обстановки и принятия решения на оборону на том или ином выгодном рубеже, куда с боями отходили бы отступающие войска и заблаговременно подтягивались свежие соединения из глубины, отдавались приказы любой ценой удерживать занимаемые рубежи (даже когда это было невозможно), резервные соединения и поступающее пополнение с ходу отправлялись в бой, как правило, для нанесения плохо подготовленных контратак и контрударов. Поэтому противник получал возможность бить их по частям, а наши войска лишались возможности должным образом закрепиться и организовать оборону на новых рубежах.

Излишне нервозная реакция на каждое отступление еще больше усугубляла и без того тяжелую, сложную обстановку и обрекала войска на новые отступления.

В операциях 1941-1942 гг., имея больше боевого опыта, немецкие войска довольно умело вели наступательные действия, широко маневрируя и массированно применяя танковые и моторизованные соединения на открытой, танкодоступной местности. Встретив сопротивление на том или ином участке, они быстро меняли направления ударов, стремясь выйти во фланг и тыл советских войск. Наши командующие, командиры, штабы и войска уступали им в маневренности и оперативности управления.

Прибыв 29 августа в Сталинград, с таким явлением сразу же столкнулся и Жуков. Наиболее срочная его задача состояла в том, чтобы с утра 2 сентября силами 1-й гвардейской армии К.С. Москаленко нанести контрудар по противнику и, используя его результат, подтянуть основные силы подходящих 24-й и 66-й армий, нарастить контрудар и перейти в наступление более крупными силами, сняв угрозу захвата Сталинграда. Однако войска, в том числе 1-я гв. армия не были готовы к таким действиям. Их надо было еще сосредоточить и подготовить для контрудара. Но Сталин торопил и не хотел ждать.

Постановка нереальных задач, назначение сроков начала боевых действий и операций без учета минимально необходимого времени для подготовки к их проведению давали о себе знать и при нанесении многих контратак и контрударов в ходе оборонительных операций.

3.9. 42 г. в связи с тяжелым положением в полосе Сталинградского фронта Сталин направил представителю Ставки ВГК телеграмму: "Потребуйте от командующих войсками, стоящими к северу и северо-западу от Сталинграда, немедленно ударить по противнику и прийти на помощь к сталинградцам. Недопустимо никакое промедление". Таких телеграмм и требований было множество. Конечно, положение было тяжелым. Но человеку, хоть немного смыслящему в военном деле, нетрудно понять их абсурдность: как могут войска без минимальной подготовки и организации взять и "ударить" и перейти в наступление ночью на организованную оборону противника.

Жукова после войны обвиняли в том, что он без всякой подготовки бросал войска в бой. Но он и под Сталинградом как мог противостоял этому и каждый раз стремился настойчиво доказывать Сталину недопустимость таких неподготовленных действий.

И на этот раз он аргументированно доложил Сталину, что контрудар можно начать не ранее 5 сентября. Верховный упрекнул Жукова в непонимании того, что противник не будет ждать, "пока вы раскачиваетесь" и может в любой момент овладеть Сталинградом.

Но Жуков не просто хотел любой ценой получить время для подготовки войск. Он шел на риск обоснованный. Он, со свойственным ему умением глубоко анализировать возможное развитие событий, с реальным учетом положения войск противника и его резервов убедительными расчетами показал Сталину, что 3 или 4 сентября немецко-фашистские войска не смогут возобновить крупное наступление на Сталинград, что у них еще нет готовых сил и средств для этого. Только после этого Сталин с большим трудом согласился на перенос срока нанесения контрудара. Но и для перехода в наступление 5 сентября Жукову пришлось вводить в сражение основные силы 24-й и 66-й армий с ходу, без должной подготовки, после 50-километрового марша. Конечно, войска, перейдя в наступление, продвинулись лишь на несколько километров, но они вынудили командование 6-й немецкой армии снимать резервы из-под Сталинграда и бросать для прикрытия своего фланга.

В ходе оборонительных сражений на подступах к Сталинграду крайне слабой была противовоздушная оборона и поэтому приходилось действовать в условиях значительного превосходства авиации противника, что особенно затрудняло маневр войсками. Оставалась еще несовершенной организация противотанковой обороны. Она во многом носила очаговый и разрозненный характер. Если в начале войны сказывалась неопытность кадров, то после больших потерь в 1941 г. и весной 1942 г. проблема кадров стояла еще более остро, хотя немало было командиров, которые успели закалиться и приобрести боевой опыт.

Было допущено немало ошибок, упущений и даже случаев преступной безответственности со стороны командующих фронтами, армиями, командиров соединений и частей. В своей совокупности они тоже серьезно осложняли обстановку, но они не имели столь решающего значения, как просчеты, допущeнные Ставкой ВГК. Не говоря уже о том, что слишком частая смена командующих, командиров (только в июле — августе 1942 г. сменилось три командующих Сталинградским фронтом) не позволяла им освоиться с обстановкой.

На устойчивости войск отрицательно сказывалась боязнь окружения. Пагубную роль в этом отношении сыграли политическое недоверие и репрессии против военнослужащих, которые во время отступлений в 1941 и весной 1942 г. попадали в окружение. Г.К. Жуков выступал против такого подхода, но с ним не посчитались. Еще и после войны офицеров, бывших в окружении, не принимали на учебу в академии. Военно-политическим органам и заправилам НКВД казалось, что таким отношением к "окруженцам" можно повысить стойкость войск. Но все происходило наоборот, — боязнь окружения только снижала упорство войск в обороне. При этом не учитывалось, что в окружение попадали, как правило, наиболее стойко оборонявшиеся части, часто в результате отступления соседей. Именно эта, наиболее самоотверженная часть военнослужащих подвергалась гонениям.

Это говорит о том, что и в наше время законы и положения, регламентирующие поведение военнослужащих в мирное или военное время, должны исходить не только из основ общего законодательства, но и глубоко учитывать специфику несения военной службы и выполнения боевых задач.

Жуков постоянно бывал в войсках и продолжал принимать энергичные меры для организации отражения все новых и новых отчаянных атак противника с целью овладения Сталинградом и, в первую очередь, продолжения нажима на левый фланг Сталинградской группировки со стороны нашей Северной группы войск. Но по мере изучения обороны и действий противника, состояния своих войск, очень трудной открытой местности, он все больше склонялся к тому, что дальнейшее продолжение недостаточно подготовленных слабых ударов со стороны наших войск приводит лишь к растрате сил и средств и не дает радикального решения задачи по разгрому сталинградской группировки противника. Придя к выводу о необходимости нанесения более мощных ударов после сосредоточения резервов и более основательной подготовки, он поделился своими мыслями с командующим фронтом, командующими армиями и еще больше убедился в правильности своих выводов. После тщательного обдумывания он доложил свои соображения Сталину. Верховный предложил рассмотреть эти предложения в Ставке. 12 сентября Жуков и Василевский прибыли в Москву и вечером того же дня доложили Сталину предварительные наметки замысла разгрома противника под Сталинградом. Сталин вначале отнесся к ним настороженно и, предупредив, чтобы никто больше об этом замысле не знал, приказал продолжать работать над ним.

После войны высказывались различные точки зрения по поводу того, кому принадлежит первоначальная идея контрнаступления с окружением и уничтожением основных сил противника. На это претендовали и Н.С.Хрущев с А.И. Еременко, и многие другие. Если говорить объективно, то эта идея в общем виде, как вспоминают многие участники войны, буквально "носилась в воздухе", ибо сама конфигурация фронта уже подсказывала необходимость нанесения ударов по флангам сталинградской группировки противника.

Но главная, наиболее сложная задача состояла в том, как конкретизировать и реализовать эту идею с учетом сложившейся обстановки, как собрать и вовремя сосредоточить необходимые для этого силы и средства и организовать их действия, куда конкретно направить удары и с какими задачами. Ведь были же и более осторожные суждения. В частности, Сталин при предварительном рассмотрении плана контрнаступления высказал мысль, что может быть лучше ограничиться ударом с севера на юг и с юга на север вдоль р. Дон, что значительно сужало кольцо окружения. Но были и сверхсмелые предложения наносить удары прямо на юг, на Ростов, чтобы окружить все фашистские войска на Северном Кавказе и на Сталинградском направлении. Представляется, что постановка подобной задачи была явно нереалистичной. Такое окружение было бы по существу весьма относительным, ибо, располагаясь на огромной территории, группировки противника сохраняли бы свободу маневра для нанесения ударов и прорыва из окружения, а наших сил и средств могло оказаться недостаточным для создания плотного кольца окружения.

Поэтому есть основание для вывода, что в той конкретной обстановке замысел Ставки ВГК, предусматривающий нанесение ударов с севера и юга по сходящимся направлениям на Калач с одновременным выделением войск для создания внутреннего и внешнего фронтов окружения — был, видимо, наиболее оптимальным. И можно считать установленным, что основная идея этого замысла, безусловно, принадлежит Ставке ВГК и прежде всего Г.К.Жукову, А.М.Василевскому и Генштабу. Г.К. Жуков и А.М. Василевский в сентябре дважды докладывали Сталину свои предложения по Сталинградской операции. Как писал А.И. Василевский, "Верховный Главнокомандующий не сразу одобрил наши предложения, считая, что в тот период стране будет не под силу проведение столь серьезной операции и что мы, проведя ее, можем подвергнуть войска и Советский Союз большому риску. От нас потребовалась настойчивость, и надо сказать, что и здесь сыграл основную роль характер Г.К. Жукова". Дело другое, что идея Жукова и Василевского не родилась на пустом месте, была оплодотворена предложениями, встречами и беседами с генералами и офицерами фронтов. Но исторически в конечном счете идея, замысел принадлежат тому, кто ее принял и взял на себя ответственность за ее осуществление. По воспоминаниям К.К. Рокоссовского о предстоящем контрнаступлении его ориентировал Г.К. Жуков в октябре 1942 г.

Если говорить о представленных в Ставку предложениях командования Сталинградского фронта, то согласно им предусматривалось весьма ограниченное контрнаступление. Например, в состав ударной группировки включались всего четыре стрелковых дивизии, один кавалерийский корпус, две танковых и две-три мотострелковых бригады. О Юго-Западном фронте и не упоминалось, поскольку руководству Сталинградского фронта о его создании было неизвестно, как и о многих других силах и средствах, привлекавшихся из резерва Ставки ВГК. Поэтому контрнаступление, проведенное под Сталинградом по замыслу Ставки ВГК, было совершенно иным и по целям, и по масштабам, и по привлекаемым силам, чем то, что предлагалось военным советом Сталинградского фронта.

Это относится и к различным вариантам плана контрнаступления, разработанным в оперативном Управлении Генштаба еще в июле-августе 1942 г., когда ни условий, ни сил и средств, необходимых для этого, не было. Если речь идет о решениях командующих войсками фронтов на контрнаступление, то их 6-7. 10. 42 г. представляли в Ставку все фронты (а не только Сталинградский). Эти решения были разработаны ими на основе общего стратегического замысла и задач, поставленных фронтам Ставкой ВГК. По указанию Сталина Жуков и Василевский план Ставки держали в строжайшей тайне, маскируя его меньшими планами двух фронтов.

После одобрения замысла операции Верховным, Жуков, Василевский, маршал артиллерии Н.Воронов выехали на фронты, чтобы на месте с участием командующих фронтами, командиров более детально отработать способы действия войск и организовать боевые действия. Жуков работал на Юго-Западном и Донском фронтах и вложил в это дело всю свою энергию и творчество.

В целом надо сказать, что уровень военного искусства командных кадров и штабов, боевого мастерства всего личного состава при подготовке и ведении наступательных операций на втором этапе Сталинградской битвы был существенно выше, чем во всех предыдущих наступательных операциях.

В этих операциях многие способы подготовки и ведения боевых действий, появившись впервые (не всегда еще в законченной форме), затем в операциях 1943-45 гг. были доведены до высокого уровня совершенства. Но многое из этого под Сталинградом было уже обозначено.

Следует прежде всего отметить умелый выбор Ставкой ВГК при непосредственном участии Жукова момента для перехода в контрнаступление, когда наступление противника уже выдыхалось, группировки его войск были растянуты, фланги ослаблены, а переход к обороне не осуществлен. Весьма удачно, с учетом наиболее уязвимых мест (оборонявшихся румынскими войсками) были определены направления главных ударов с целью окружения и уничтожения наиболее сильной группировки под Сталинградом.

Большую выдержку и мужество проявили Верховный Главнокомандующий, представители Ставки Г.К. Жуков, А.М. Василевский, Генштаб, которые, несмотря на отчаянно тяжелые моменты и большой риск, сумели в ходе оборонительных сражений подготовить, сосредоточить и сохранить крупные резервы, необходимые для проведения контрнаступления.

Одна из причин неудач или ограниченного успеха в наступательных операциях 1941 и начала 1942 г. состояла в том, что не удавалось добиться массированного использования сил и средств на избранных для наступления направлениях. Под Сталинградом такое массирование в основном уже достигалось, хотя еще не в такой степени как в операциях 1944-45 гг. Так, на Юго-Западном фронте, где представителем Ставки был Жуков, на участке прорыва 22 км (9% всей ширины полосы) из 18 стрелковых дивизий было сосредоточено — 9; кроме того, на этих участках концентрировалось 80% всех танков и до 85% артиллерии. Однако плотности артиллерии составляли только 56 орудий и минометов, тогда как в последующих операциях плотности доходили до 200-250 и более орудий и минометов на 1 км участка прорыва. Жуков особое значение придавал обеспечению скрытности, и в целом скрытность подготовки и внезапность перехода в наступление были достигнуты. Характерно, что 14 ноября 1942 г. (т.е. за 5 дней до нашего контрнаступления) у Гитлера еще не было данных о сосредоточении в районе Сталинграда крупной группировки наших войск и он посчитал возможным уехать в отпуск на юг Германии.

Ставка, в частности, И.В.Сталин, как и прежде, пытались и в этом случае поторопить войска с началом наступления (первоначально оно было назначено на 6-7 ноября). Но здесь, в отличие от того, что было в 1941 г. и весной 1942 г., не только Жуков, Василевский, но и командующие войсками фронтов Н.Ф. Ватутин, К.К. Рокоссовский, А.И. Еременко, многие командармы проявили помимо полководческой зрелости, необходимую твердость и личное мужество, настояв на предоставлении войскам необходимого времени для подготовки наступления. И тогда начало контрнаступления было назначено на 19 ноября.

Под руководством Жукова в войсках Донского и Юго-Западного фронтов, по существу, впервые за время войны было осуществлено не только тщательное планирование операций, но и проведена в необходимом объеме кропотливая работа на местности с командирами всех степеней по подготовке боевых действий, организации взаимодействия, боевого, тылового и технического обеспечения. Жуков сполна использовал и передавал опыт подготовки наступательной операции на Западном фронте. Поскольку наибольший боевой опыт имели командные и штабные кадры фронтового, армейского и отчасти дивизионного звена, им приходилось в ряде случаев помогать и непосредственно решать вопросы, относящиеся к функциям нижестоящих инстанций. Разведке удалось, хотя и неполно, но в основном вскрыть систему огня противника, что позволило осуществить более надежное огневое поражение противника, чем это было в предыдущих наступательных операциях.

Поскольку обеспеченность боеприпасами была значительно выше, чем в Ржевско-Сычевской операции в августе 1942 г., впервые в полном объеме было применено артиллерийское и авиационное наступление. Из-за сильного тумана в начале наступления были ограниченными действия авиации. Вместе с тем неблагоприятные метеоусловия позволили добиться большей скрытности сосредоточения войск и занятия ими исходного положения для наступления.

Впервые перед началом наступления на широком фронте, в полосах всех армий была проведена разведка боем передовыми подразделениями с целью уточнения переднего края и системы огня противника.

Под Сталинградом также впервые при проведении крупной наступательной операции были применены боевые порядки пехоты в соответствии с требованиями приказа НКО No 306 — с одноэшелонным построением не только подразделений, частей, но и соединений. Такое построение уменьшало потери войск, позволяло более полно использовать огневые средства пехоты. Но вместе с тем отсутствие вторых эшелонов затрудняло своевременное наращивание усилий для развития наступления в глубину. Это была одна из причин, почему стрелковым дивизиям первого эшелона не удалось прорвать оборону и уже на глубине 3-4 км пришлось вводить в сражение танковые корпуса и при сложившейся тогда обстановке это было вынужденным. Жуков позже, при организации наступательной операции Западного фронта пришел к выводу, что в полках и дивизиях, когда есть возможность, нужно непременно создавать вторые эшелоны. В последующем это было узаконено.

Георгий Константинович требовал максимально возможного приближения пунктов управления к передовым частям. Командные пункты фронтов располагались в 10-25 км, армий — в 8-10 км; причем командующие, как правило, находились на наблюдательных пунктах в 2-3 км от переднего края.

Значительно возрастали объемы материально-технического обеспечения войск. На трех фронтах к началу контрнаступления было сосредоточено 8 млн. артиллерийских снарядов и мин, в 1914 г. вся русская армия имела 7 млн. снарядов. Но если сравнить с потребностями огневого поражения, то ноябрьские наступательные операции 1942 г. сравнительно недостаточно обеспечивались боеприпасами (в среднем 1,7-3,4 б/к): Юго-Западный фронт — 3,4 б/к; Донской — 1,7 б/к; Сталинградский — 2 б/к. Тогда как в Белорусской или Висло-Одерской операциях обеспеченность фронтов боеприпасами составляла до 4,5 б/к.

В конце октября-начале ноября Жуков провел совещания и военные игры на картах и макетах местности с руководящим составом фронтов, армий и некоторых соединений по детальной обработке взаимодействия и способов выполнения поставленных задач, добиваясь досконального уяснения ими своих задач и различных вариантов действий в случае изменения обстановки в ходе операции.

13 ноября Жуков и Василевский вернулись в Москву и доложили Верховному о проделанной работе и готовности операций. Еще раз одобрив намеченный план действий, Сталин поручил Василевскому координацию действий фронтов в Сталинградской операции, а Жукову поставил задачу вновь подготовить и провести наступательную операцию на Западном направлении с целью сковать войска группы армий "Центр" и лишить фашистское командование возможности перебрасывать силы на Сталинградское направление. Кстати, Георгий Константинович сам предложил Верховному такое распределение обязанностей. После войны некоторыми военачальниками и историками высказывались домыслы о том, что Жуков сам не очень верил в успех Сталинградской операции и поэтому попросился на Западный фронт. Он, конечно, исходил из интересов дела. Он лучше знал условия и войска Западного направления, имел опыт проведения нескольких крупных наступательных операций на этом направлении и поэтому был здесь нужнее.

Само прибытие Жукова на Московское направление и начавшееся наступление встревожило командование противника. Они ждали здесь более крупного наступления. На этом направлении до 24 ноября (в районе Витебска) Гитлер держал и генерала Манштейна и только окончательно поняв, где происходят главные события, отправил Манштейна под Сталинград.

А что касается Сталинградской операции, то подготовка была уже в основном завершена. Но в последующем Жуков, занимаясь делами войск Западного направления, постоянно следил за обстановкой на всем советско-германском фронте и особенно пристально — за положением дел под Сталинградом. С началом Сталинградской операции он участвовал в рассмотрении и принятии решений Ставкой по важнейшим вопросам управления войсками в ходе развития операции.

На втором этапе Сталинградской битвы, связанном с действиями войск по уничтожению окруженной группировки противника и развития наступления на внешнем фронте, Жуков наиболее основательно участвовал в рассмотрении и решении двух крупных стратегических вопросов.

Первый вопрос — это как лучше осуществить одновременное окружение, уничтожение противника и развитие наступления в глубину. Он еще при планировании и подготовке, в частности, на занятиях по организации взаимодействия обращал внимание на то, чтобы еще в ходе окружения расчленять и уничтожать группировки противника в возможно короткие сроки. Но по разным причинам не все так получалось. И когда в январе 1943 г. необходимость проведения отдельной операции ("кольцо") по уничтожению окруженного противника стала реальна, Георгий Константинович высказался за то, чтобы решать эту задачу путем последовательного отсечения и уничтожения окруженных войск. И с учетом этого спланировать проведение операции в несколько этапов.

28 ноября Жукову, находившемуся в штабе Калининского фронта и готовившему здесь наступление, позвонил Сталин и спросил его мнение, как лучше уничтожить окруженные немецкие войска под Сталинградом.

29 ноября Жуков в своем докладе писал Сталину, что на этом этапе самое важное — не выпустить из окружения группировку Паулюса. Ход рассуждений Жукова сводился к следующему:

Окруженные немецкие войска сейчас, при создавшейся обстановке, без вспомогательного удара противника из района Нижне-Чирская — Котельниково на прорыв и выход из окружения не рискнут.

Немецкое командование, видимо, будет стараться... в кратчайший срок собрать в районе Нижне-Чирская-Котельниково ударную группу для прорыва фронта наших войск...

Чтобы не допустить соединения нижне-чирской и котельниковской группировок противника со сталинградской и образования коридора, необходимо: как можно быстрее отбросить нижне-чирскую и котельниковскую группировки и создать плотный боевой порядок на линии Обливская-Тормосин-Котельниково. В районе Нижне-Чирская-Котельниково держать две группы танков, не менее 100 танков в каждой в качестве резерва". Только после отражения неизбежного удара извне, подчеркивал Жуков, приступить к ликвидации окруженных. И он давал конкретные рекомендации, как лучше это выполнить.

Конфигурация "котла" к концу ноября — эллипс, вытянутый с запада на восток на 70-80 километров и сплющенный с севера на юг до 35-40 километров, — подсказывала образ действия: рассечь вражескую группировку по кратчайшему расстоянию примерно посередине встречными ударами с севера и юга, а затем добить по частям. Начиная со слабейшей — западной. Это надлежало выполнить так: нанести рассекающий удар в направлении Бол. Россошка. Навстречу ему нанести удар в направлении Дубининский, высота 135. На всех остальных участках перейти к обороне и действовать лишь отдельными отрядами в целях истощения и изматывания противника.

Интересное историческое совпадение. Именно в те дни, когда Жуков давал свою оценку обстановки под Сталинградом, генерал Манштейн, назначенный 27 ноября командующим срочно сформированной группы войск "Дон" пришел к следующему заключению: "6-я армия на первом этапе не могла рассчитывать на помощь немецких войск, даже если бы ей удалось прорвать вражеский фронт окружения в юго-западном направлении... Было ясно, что рано или поздно армия, не поддержанная другими немецкими войсками, была бы вновь остановлена противником в степи, не имея достаточного количества боеприпасов, горючего и продовольствия. Уничтожение 6-й армии было бы предрешено!.. Был, видимо, упущен момент, когда армия без помощи извне смогла бы завоевать себе свободу".

По плану Манштейна войска группы "Дон" должны были действовать точно так, как предвидел Жуков: "начать наступление основными силами из района Котельниково". Почему здесь? Манштейн заключил: "Не приходилось бы преодолевать Дона. Можно также надеяться, что противник меньше всего будет ожидать такое наступление на восточном берегу Дона. При существовавшей на фронте обстановке сосредоточение в этом районе крупных сил связано для немцев с большим риском. Поэтому противник вначале выдвинул только относительно слабые силы в направлении на Котельниково".

Если же, планировал далее Манштейн, "количество войск противника перед Котельниково значительно возрастет", тогда "приказом был предусмотрен запасной вариант: танковые дивизии срочно и скрытно перебрасываются по западному берегу Дона на север, на Донско-Чирский плацдарм у Нижне-Чирской, и наносят главный удар отсюда".

Реально группировка Манштейна действовала там, где ожидал Жуков, а именно, у Котельниково и Нижне-Чирской.

А.М. Василевский согласился с предложениями Жукова, но в последующем, при уничтожении окруженной группировки не во всем они были учтены. Но даже допущенные просчеты лишь подтверждали прозорливость Георгия Константиновича. С учетом изложенных очевидных фактов хочется сказать: господа ниспровергатели Жукова! Но как в свете всего этого можно говорить, что Жуков был "бездарным" полководцем.

Некоторые историки и участники войны полагают серьезным изъяном контрнаступательной операции под Сталинградом то обстоятельство, что образовался большой разрыв во времени между окружением группировки противника и его уничтожением. В то время как классическое положение военного искусства состоит в том, что окружение и уничтожение противника должны составлять единый, непрерывный процесс, что в последующем в основном удавалось достигать в Белорусской, Ясско-Кишиневской и некоторых других операциях, но что не удалось сделать под Сталинградом.

Но то, что удалось сделать в Сталинградской операции, для того времени было большим достижением, особенно если вспомнить, что в наступлении под Москвой, под Демьянском и в других районах не удавалось даже окружить противника, а под Харьковом весной 1942 наши войска, окружавшие противника, сами попали в окружение и потерпели поражение. Причем в наступлении под Сталинградом были заранее выделены силы и средства как для действий на внутреннем, так и на внешнем фронтах окружения, хотя сил для одновременных действий на обоих фронтах явно недоставало.

В ходе контрнаступления под Сталинградом, с одной стороны, не были приняты все необходимые меры для расчленения и уничтожения противника в ходе его окружения, хотя надо учитывать и крупные размеры территории, на которой располагался окруженный противник и большую плотность его группировок. С другой стороны, наличие крупных сил противника на внешнем фронте, стремившихся деблокировать окруженную 6 армию Паулюса, не давало возможности сосредоточить достаточные силы для быстрой ликвидации окруженных фашистских войск.

Ставкой ВГК с запозданием было принято решение об объединении управления всеми войсками, занятыми уничтожением окруженной группировки, в руках одного фронта. Только в середине декабря поступила директива о передаче всех войск, задействованных под Сталинградом, в состав Донского фронта.

Второй вопрос, по которому Сталин советовался с Жуковым — это решение Ставки ВГК о направлении 2 гв. А Р.Я.Малиновского для разгрома группировки Манштейна на Котельниковском направлении. Как известно, первоначально эта армия предназначалась для действий в составе Юго-Западного фронта, затем — с изменением обстановки — было решено передать ее Донскому фронту для участия в уничтожении окруженной группировки. Но с появлением на Котельниковском направлении группировки генерала Манштейна по просьбе генерала А.И.Еременко Ставкой ВГК было принято новое решение — передать ее в состав Сталинградского фронта для действий против группировки противника на Котельниковском направлении. Это предложение было поддержано и А.М. Василевским, находившимся в это время на КП Донского фронта. В беседе со Сталиным по телефону признал такое решение целесообразным и Жуков.

К.К.Рокоссовский продолжал настаивать на передаче 2 гв. А в состав Донского фронта с целью ускорения уничтожения окруженной группировки противника. Против передачи ее Сталинградскому фронту выступал и Н.Н.Воронов. После войны он назвал такое решение "ужасным просчетом" Ставки ВГК. Действительно, если бы с привлечением этой армии удалось в короткие сроки ликвидировать группировку Паулюса, то для развития наступления на внешнем фронте на Ростовском направлении можно было бы высвободить не одну, а сразу семь армий. К.К.Рокоссовский и после войны продолжал настаивать на том, "что было бы все же более целесообразно 2-ю гвардейскую армию использовать так, как вначале намеревалась поступить Ставка, т.е. быстро разделаться с окруженной группировкой".

Но внимательный анализ обстановки того времени с привлечением ставших известными после войны документов противостоящей стороны показывает, что решение Ставки направить 2 гв. А для разгрома группировки Манштейна, видимо, было более целесообразным, ибо не было никакой гарантии, что с подключением в состав Донского фронта этой армии удастся быстро разделаться с окруженной группировкой. Последующие события подтвердили, насколько непростой задачей было уничтожение 22 дивизий противника, насчитывавших до 250 тыс. человек. И был большой, недостаточно оправданный риск того, что прорыв группировки Манштейна и удар навстречу ей армии Паулюса могли привести к деблокированию окруженной группировки и вообще к срыву дальнейшего наступления войск Юго-Западного и Воронежского фронтов. Поворот навстречу группировке Манштейна сил 21 А, как предполагал К.К.Рокоссовский, не обеспечивал быстрого разгрома этой группировки противника.

Следует учитывать также, что Генштаб сухопутных войск Германии (Цейтцлер), командующий группой армий "Б" еще до полного окружения 6 А предлагали осуществить отвод этой армии на восток. Но Гитлер, Кейтель, Йодль настояли на том, чтобы она продолжала оставаться под Сталинградом. Трудно сказать, чем бы мог закончиться отвод 6 А, но можно определенно считать, что в этом случае действия наших войск еще больше бы усложнились и на внутреннем и на внешнем фронтах окружения противника.

По прошествии многих лет можно уже со всей определенностью сказать, что Василевский и Жуков в этом вопросе были правы.

Мало известен факт, что в январе 1943 г. со 2-го по 9-е Жуков находился на Воронежском фронте. Об этом маршал ничего не сказал в своих мемуарах.

Именно в этот период завершился разгром 8-й итальянской армии, рейд 24-го танкового корпуса В.М. Баданова в глубокий тыл врага. Манштейн был вынужден отказаться от попытки деблокировать окруженную группировку Паулюса. Во всем этом виден размашистый почерк Жукова, который координировал действия фронтов как из Ставки, так и при выезде на место в январе 1943 года.

Начальник штаба немецкого 48-го танкового корпуса Ф. Меллентин, участник Сталинградского сражения, писал впоследствии: "В этой критической обстановке русское командование проявило глубокую стратегическую проницательность — в то время руководство действиями русских войск на Волге и на Дону осуществлял маршал Жуков... Жуков со свойственной ему стратегической прозорливостью сознательно откладывал наступление на фронте 8-й итальянской армии до тех пор, пока силы Гота не оказались втянутыми в боевые действия". Только разгром немецкой группировки на среднем Дону заставил Манштейна отказаться от продолжения попыток деблокировать 6-ю армию, что решило ее судьбу.

И после всего этого в приказе Сталина о смещении Жукова в 1947 г., беспардонных статьях некоторых наших военачальников и историков додумались до того, чтобы отлучить Жукова от Сталинградской операции.

После войны в западной печати появились утверждения о том, что не Сталинградская битва, а победа союзных войск под Эль-Аламейном явилась наиболее значительным поворотным пунктом в ходе второй мировой войны. В книге Эйзенхауэра "Крестовый поход в Европе" делается снисхождение и Сталинградская битва ставится в один ряд с победой западных союзников над итало-немецкими войсками в Тунисе. Конечно, ради объективности надо признать, что под Эль-Аламейном союзниками была одержана крупная победа, внесшая существенный вклад в дело разгрома общего врага. Но все же и по своему стратегическому размаху и по результатам сражение под Эль-Аламейном не может идти ни в какое сравнение со Сталинградской битвой.

Битва под Сталинградом длилась двести дней и ночей (с 17.7. 42 г. по 2.2. 43 г.), а сражение под Эль-Аламейном 11 суток (с 23.10 по 4.11. 42 г.). Не говоря уже о несопоставимости напряженности и ожесточенности двух этих сражений. Если под Эль-Аламейном фашистский блок потерял 55 тыс. человек, 320 танков и около 1 тыс. орудий, то под Сталинградом потери фашистских войск были в 10-15 раз больше. Одних пленных было взято около 144 тыс. человек. Уничтожена 330 тыс. группировка войск. Всего 800 тыс. человек. Большими были и потери советских войск (479 тыс. человек только безвозвратных потерь, из них в Сталинградской наступательной операции 154 тыс. человек). Многих из них можно было избежать. Но все же они не были напрасными.

Сама победа наших союзников под Эль-Аламейном стала возможна благодаря упорному сопротивлению врагу советских войск под Сталинградом. Поскольку в сражениях на Волге были задействованы главные силы вермахта и советско-германский фронт поглощал все резервы немецкой армии, командование Англии и США получило возможность для развертывания активных боевых действий на африканском ТВД. 23 октября 1942 г. перешла в наступление английская армия генерала Монтгомери против ослабленных сил немецко-итальянских войск генерал-фельдмаршала Роммеля и к 4 ноября одержала победу в районе Эль-Аламейна. С 8 по 12 ноября 1942 г. союзные войска, не встречая серьезного противодействия, высадили оперативный десант на побережье Северной Африки (операция "Торч").

Главнокомандующий экспедиционными силами генерал Эйзенхауэр подчеркивал, что "упорное сопротивление русских обеспечивает союзникам свободу выбора места, времени и количества сил для решающего наступления". Примерно такое же заявление сделал и начальник штаба армии США Маршалл, который писал: "Мы исходим из того, что немецкие войска прочно увязли в России, поэтому Гитлеру будет не до Северной Африки, он не сможет повернуться лицом на Юг".

Значение Сталинградской битвы признавали и многие немецкие генералы и историки.

Генерал К.Типпельскирх в известной книге "История второй мировой войны" писал: "Хотя в рамках войны в целом событиям в Северной Африке отводят более видное место, чем Сталинградской битве, однако катастрофа под Сталинградом сильнее потрясла немецкую армию и немецкий народ потому, что она оказалась для них более чувствительной. Там произошло нечто непостижимое...".

Общепризнанным является и высокий уровень военного искусства, проявленный Красной Армией в Сталинградской битве. Достаточно сказать, что окружена и уничтожена крупная группировка войск противника при почти равном соотношении сил. Не случайно опыт этой операции до сих пор внимательно изучается в военных академиях всего мира.

Во-вторых, несопоставима военно-политическая значимость происходивших событий. Сталинградская битва происходила на главном европейском театре военных действий, где решалась судьба войны. Операция под Эль-Аламейном проходила в Северной Африке на второстепенном театре и ее влияние на ход главных событий могло быть лишь косвенным. Под Сталинградом решался коренной вопрос второй мировой войны, кто кого: либо фашистская Германия одержит победу, прорвется на юго-восток, проделает новый шаг к мировому господству, либо Советский Союз одолеет врага и сделает решительный шаг к победе над фашизмом. Внимание всего мира тогда было приковано не к Эль-Аламейну, а именно к Сталинграду. Не только руководители воюющих государств, но и сотни миллионов людей в различных странах понимали, что наступил критический момент второй мировой войны, что от исхода сражений в междуречье Дона и Волги во многом зависит судьба человечества. Битва под Сталинградом принесла огромные военно-политические результаты. Она предопределила начало коренного перелома в вооруженной борьбе не только на советско-германском фронте, но и на других театрах второй мировой войны. Красная армия, захватив после Сталинградской битвы стратегическую инициативу, не упускала ее уже до конца войны. После Сталинградской битвы советские войска перешли в общее наступление от Ленинграда до пределов Кавказа, начав массовое изгнание фашистских оккупантов из нашей страны. Были освобождены важные промышленные и сельскохозяйственные районы. Победа Красной Армии укрепила моральный дух советских людей на фронте и в тылу. Еще больше усилилось партизанское движение в тылу врага. Благодаря самоотверженному труду советских людей, несмотря на огромные потери в первый период войны, военная экономика Советского Союза одержала первые победы над военной экономикой Германии. Наша промышленность стала значительно больше производить танков, самолетов, орудий и другой боевой техники, чем промышленность Германии, опиравшейся на экономику всей Западной Европы.

Победа под Сталинградом оказала огромное воздействие на освободительное движение народов всего мира. Могучая волна национально-освободительного движения охватила все страны, попавшие под иго фашизма.

В свою очередь крупные поражения и огромные потери немецко-фашистской армии под Сталинградом резко ухудшили военно-политическое и экономическое положение Германии, поставили ее перед глубочайшим кризисом. Урон вражеских танков и автомашин в Сталинградской битве равнялся, например, шестимесячному их производству заводами Германии, орудий — четырехмесячному, а минометов и стрелкового оружия — двухмесячному. И, чтобы восполнить столь большие потери, немецкая военная промышленность вынуждена была работать с особенно высоким напряжением.

Резко обострился кризис людских резервов. С целью его разрешения фашистские правители пошли на чрезвычайные меры, объявив так называемую "тотальную мобилизацию".

Погребальный звон церковных колоколов и объявленный трехдневный траур по случаю гибели германских войск под Сталинградом отрезвили миллионы немцев, заставили их взглянуть правде в лицо. Грозный призрак неизбежного поражения впервые возник в сознании населения Германии, одурманенного геббельсовской пропагандой.

Катастрофа на Волге наложила свой заметный отпечаток на моральное состояние войск вермахта. В немецкой армии резко возросло число случаев дезертирства и неповиновения командирам, участились различные воинские преступления. После Сталинграда количество смертных приговоров, выносимых военнослужащим Германии, увеличилось в 5 раз. Немецкие солдаты стали с меньшим упорством вести боевые действия, начали до дрожи бояться ударов с флангов и окружения. Среди части генералитета зародились оппозиционные Гитлеру течения. Появились явные признаки кризиса в правящей верхушке нацистской партии и в верхнем эшелоне руководства германским государством.

Геббельс в своем дневнике 6 марта 1943 г. записал: "Геринг ясно представляет, что события на восточном фронте в минувшую зиму серьезно подорвали доверие к нам. Генералы делают все возможное, чтобы обвинить в этих событиях фюрера. Они берут реванш за прошлогоднюю зиму, когда фюрер пытался взвалить вину на них". Победа Красной Армии под Сталинградом потрясла фашистский военный блок, угнетающе подействовала на сателлитов Германии, вызвала в их стане панику и неразрешимые противоречия. Правящие деятели Италии, Румынии, Венгрии и Финляндии, чтобы спастись от надвигающейся катастрофы, стали искать предлоги для выхода из войны, для заключения сепаратного мира с США и Англией, игнорировали приказы Гитлера о направлении войск на советско-германский фронт.

Сокрушительный разгром фашистских полчищ под Сталинградом отрезвляюще подействовал на правящие круги Японии и Турции. Они отказались от своих намерений выступить войной против СССР. Японский посол в Берлине Осима 6 марта 1943 г. заявил Риббентропу: "Японское правительство... прекрасно понимает желание своего союзника — Германии, чтобы Япония также вступила в войну против России. Однако ввиду сложившейся в настоящее время военной обстановки японское правительство не может вступить в войну".

Героическая борьба советского народа против фашизма, подвиг Красной Армии в битве на Волге укрепили и цементировали блок антигитлеровских сил. Народы и правительства всех стран отчетливо видели, что судьба войны решается на советско-германском фронте. В огне Великой Сталинградской битвы человечество увидело занимающуюся зарю победы над фашизмом.

Президент США Ф.Рузвельт писал в грамоте, которая была вручена городу-герою Сталинграду: "От имени народа Соединенных Штатов Америки я вручаю эту грамоту городу Сталинграду, чтобы отметить наше восхищение его доблестными защитниками, храбрость, сила духа и самоотверженность которых во время осады с 13 сентября 1942 года по 31 января 1943 года будут вечно вдохновлять сердца всех свободных людей. Их славная победа остановила волну нашествия и стала поворотным пунктом войны Союзных наций против сил агрессии". Выступая по английскому радио 30 ноября 1942 г., премьер-министр Великобритании У.Черчилль сказал: "Гигантская Сталинградская битва, которая уже принесла результаты первостепенного значения, приближается к своему кульминационному пункту". А 1 февраля 1943 г., когда фашистские войска были уже пленены под Сталинградом, он в послании И.В. Сталину писал: "Это, действительно, изумительная победа". Де Голль в своем выступлении по лондонскому радио в январе 1942 г. говорил: "Французский народ восторженно приветствует успехи и рост сил русского народа. Ибо эти успехи приближают Францию к ее желанной цели — к свободе и отмщению".

После разгрома фашистских полчищ на Волге Сталинград стал символом мужества, героизма и победы.

Под влиянием успехов, достигнутых Красной Армией под Сталинградом и в последующих операциях зимней кампании 1942-1943 гг. усиливалась изоляция Германии на международной арене и одновременно возрастал международный авторитет нашей страны. Улучшились взаимоотношения с находившимися в Лондоне правительствами Чехословакии и Польши. На территории СССР началось формирование воинских частей и соединений ряда стран антифашистской коалиции — французской авиационной эскадрильи "Нормандия", которая позже была преобразована в авиационный полк, 1-й чехословацкой пехотной бригады, 1-й польской дивизии имени Тадеуша Костюшко. Все они впоследствии включились в борьбу против немецко-фашистских войск на советско-германcком фронте.

Все это говорит о том, что именно битва под Сталинградом надломила вермахт и положила начало коренному перелому во второй мировой войне в пользу антифашистской коалиции. И огромный вклад в достижение этой победы, наряду с Василевским и Сталиным, внес и Жуков. За свои воинские заслуги и полководческое искусство он был награжден только что учрежденным тогда полководческим орденом Суворова I степени за No1.

5. В сражениях 1943 года

Снова под Ленинградом. Ликвидация харьковского прорыва противника

Одновременно с разгромом немецко-фашистских войск под Сталинградом зимой 1943 г. Красная Армия развернула общее наступление на всех важнейших стратегических направлениях. Г.К. Жуков координировал действия войск фронтов на северо-западном, а затем на юго-западном направлениях.

В операции по прорыву блокады Ленинграда ("Искра"), проведенной в период с 12 по 30 января, он вместе с К.Е. Ворошиловым координировал действия войск Ленинградского, Волховского фронтов и Балтийского флота. Эта была очень трудная операция. Прежде всего потому, что противник на этом направлении длительно оборонялся и создал сильно укрепленные, глубокоэшелонированные оборонительные рубежи. Поэтому нашим войскам впервые пришлось осуществлять прорыв такой обороны с форсированием в суровых зимних условиях широкой водной преграды. Жуков вместе с командующими фронтами К.А. Мерецковым и Л.А. Говоровым особое внимание уделил раскрытию системы огня и заграждений противника, надежному его огневому поражению, четкому взаимодействию всех родов войск и согласованию усилий двух фронтов. Это позволило в сравнительно короткие сроки встречными ударами двух фронтов прорвать кольцо окружения Ленинграда и облегчить участь населения и войск, оборонявших этот славный, поистине героический город.

После завершения этой операции в начале февраля 1943 г. маршал Жуков по заданию Ставки приступает к подготовке операции "Полярная Звезда", координируя действия Ленинградского, Волховского и Северо-Западного фронтов. Цель этой операции состояла в разгроме основных сил группы армий "Север". Предполагалось вначале ударами по сходящимся направлениям войск левого крыла Северо-Западного фронта на Псков и Нарву перерезать рамушевский коридор противника, окружить и разгромить его Демянскую группировку. Одновременно войскам Ленинградского и Волховского фронтов была поставлена задача ликвидировать Мгинский выступ.

С переходом в наступление войск Северо-Западного фронта, хотя оно и развивалось крайне трудно и медленно, немецкое командование, почувствовав угрозу полного окружения, начало отводить свои войска с Демянского выступа, где они оборонялись в течение 17 месяцев. В связи с этим Верховный Главнокомандующий 20 февраля потребовал от представителя Ставки и командующих фронтами начать операцию "Полярная Звезда" ранее назначенного срока. Жуков и на этот раз решительно возражал против начала еще не подготовленной операции. Тем более, что в связи с отходом противника с Демянского плацдарма и наступившей ранней оттепелью невозможно было уже проводить операцию по ранее назначенному плану. Сталин вначале упорно настаивал на своем, но в конечном счете был вынужден согласиться с доводами своего заместителя. С учетом изменившейся обстановки Ставка вместо намечавшегося до этого глубокого удара в тыл группы армий "Север", поставила задачу Северо-Западному фронту по овладению Старой Руссой и выходу на р. Полисть. Эта задача была в основном выполнена.

В начале марта 1943 г. Ставка направила маршала на юго-западное направление, где в связи с начавшимся контрнаступлением противника в районах Донбасса и Харькова оперативно-стратегическая обстановка серьезно осложнилась. Предпринимая контрудар, гитлеровское командование ставило перед войсками фельдмаршала Э. Манштейна довольно крупные задачи. Предполагалось встречными ударами танковых группировок из районов Краснограда и юго-западнее Красноармейского в общем направлении на Павлоград разгромить вырвавшиеся вперед (к Днепропетровску) войска правого крыла Юго-Западного фронта и отбросить их к Северному Донцу. В последующем развернуть более крупное наступление в направлении Курска.

Жуков в этот период был занят на северо-западном направлении. К сожалению, генштаб командования и штабы фронтов, действующие на этом направлении, не вскрыли своевременно замысел противника и сосредоточение его ударных группировок. В результате Ставка и командования фронтов вместо принятия мер по отражению контрнаступления противника поставили войскам задачу по продолжению наступления к р. Днепр, хотя они к этому времени были уже ослаблены длительным наступлением и действовали с весьма растянутыми коммуникациями. Командующие фронтами Н.Ф. Ватутин и Ф.И. Голиков недооценили необходимость своевременного закрепления достигнутых результатов в ходе наступления и получили по этому поводу справедливое замечание Сталина. Ввиду неожиданности наступления противника наши войска оказались в очень тяжелом положении. Они вначале перешли к поспешной обороне, а затем вынуждены были и отступать до р. Северный Донец.

Жуков прибыл на это направление, когда фашистские войска овладели Харьковом и Белгородом. Они продолжали развивать наступление, создавая угрозу выхода во фланг и тыл Воронежского фронта. Командование этого фронта по существу потеряло управление войсками.

Полководческая деятельность Жукова на юго-западном направлении характерна тем, что ему в этой крайне сложной критической обстановке пришлось не столько координировать действия фронтов в роли представителя Ставки, сколько на определенное время взять в свои твердые руки непосредственное управление войсками. Большую помощь оказала Ставка ВГК, направляя на это направление резервы путем ввода в сражение новых соединений и энергичных мер по отражению наступления противника. Жукову удалось остановить дальнейшее продвижение противника и стабилизировать фронт севернее Белгорода. Уже само его появление на фронте, властная манера повелевать и ставить задачи, огромная выдержка, распорядительность и высокая организованность вселяли уверенность в действия подчиненных. Однако восстановить полностью утраченное положение не удалось. По опыту оборонительных сражений на юго-западном направлении Жуков сделал для себя очень важные выводы, которые окончательно сложились у него в период подготовки и ведения Курской битвы.

Курская битва. Новое видение сущности стратегической обороны

Курская битва по праву считается одной из величайших битв второй мировой войны. От ее исхода зависел окончательный перелом в ходе войны. Битва происходила на огромном пространстве, охватив территорию Орловской, Курской, Белгородской, Сумской, Харьковской и Полтавской областей. В ней участвовало более 4 млн. человек, около 70 тыс. орудий и минометов, 13 тыс. танков и самоходных орудий, до 12 тыс. боевых самолетов.

Значимость политических и стратегических целей, концентрация огромного количества войск и боевой техники, высокая плотность построения войск с обеих сторон предопределили не только большой размах сражений, но и их исключительную напряженность и ожесточенность. Жуков стоял у истоков этих сражений и был их активнейшим участником.

Отправляя Жукова на юго-западное направление, Верховный поставил перед ним задачу: одновременно с мерами по ликвидации Харьковского прорыва изучить на месте обстановку и подумать над возможным замыслом противника на летний период и какими должны быть способы действий наших вооруженных сил. Было ясно, что гитлеровское командование может предпринять новое большое наступление. Но важно было прежде всего установить: где и когда?

Вот как описывает Георгий Константинович свои нелегкие раздумья в тот период.

"Я размышлял, глядя на карту: "На севере противник обложил Ленинград, но взять его не сможет, частично снята блокада города, а неприятель завяз в Синявинских и Волховских болотах и лесах. Вторично не посмеет идти прямо на Москву, о чем так беспокоится Сталин... На южном фланге — в Кавказских горах и в Сталинграде — враг потерпел жестокое поражение... Где же все-таки предпримет генеральное наступление? Логическая цепь рассуждений привела к выводу: враг решится на мощный удар только в Центральной России, по линии Орел-Курск-Белгород... Тут простор, раздолье для танков и механизированных клиньев, охватов... Только тут, и нигде больше", — утверждался я, чувствуя, что интуиция меня не подводит. Кстати, и всякого рода разведка подтверждала правильность этого предвидения. Да и — пусть для вас не покажется странным — по своему опыту охотника я знал: дикий раненый зверь по своему кровавому следу вторично не пойдет...

Теперь все это ушло в прошлое, стало историей, но тогда прийти к этой идее было чрезвычайно трудно. Шут знает, то ли везло мне в войну, то ли рожден был для деятельности военным, во всяком случае и на этот раз повезло, вытянул груз непомерной тяжести. Ведь передо мной Верховный поставил тогда сложнейшую задачу: не только поправить дела на Воронежском фронте, оказавшемся под тяжким бременем удара, но и дать наметки стратегического плана действий противоборствующих сторон на весну и лето 1943 года. А это, простите, не дом срубить и даже не камни ворочать, к чему в крестьянстве я привык, а предусмотреть буквально все: и расположение наших войск, их моральный дух, и наличие резервов, пропускную способность железных дорог, и обширнейшие районы, на которых могли развернуться великие сражения, а прежде всего предугадать, что замышляет германский генералитет и ставка во главе с Гитлером. Вот только подумайте: а вдруг германское командование, концентрируя силы в одном районе, на самом деле изберет полем битвы совсем другой театр войны?

Стало быть, все наметки плана полетят прахом. Просчет в прогнозах может стоить потока крови, потери новых территорий нашей страны".

Жуков размышлял в одиночестве, вечерами и ночами, а дни были до отказа забиты поездками в войска, совещаниями в штабах. Помимо штаба фронта, он совещался с генералами, командовавшими 40, 13, 70, 65, 43-й армиями. На них он, не раскрывая всего, проверял правильность своих предположений. С Ватутиным и Рокоссовским вел обстоятельные беседы, переходившие иногда в горячие споры.

После обстоятельного изучения обстановки и долгих раздумий он пришел к определенным выводам, которые были положены в последующем в основу замысла действий советского командования на лето 1943 г.

Верное раскрытие замысла предстоящих действий германских войск на лето 1943 г., выработка наиболее целесообразного способа противодействия ему и в целом успешное проведение Курской битвы оказались возможными прежде всего благодаря прозорливости, стратегическому чутью и таланту Г.К.Жукова. Оригинальность, творческое построение и гибкое проведение оборонительных и наступательных операций в общей системе Курской битвы — одна из самых блестящих страниц в полководческой деятельности Жукова. Для того чтобы по достоинству оценить величие свершенных дел представляется необходимым еще раз напомнить складывающуюся в то время обстановку, ожесточенность целей сторон и грандиозность масштабов вооруженной борьбы и другие условия, в которых Жукову пришлось решать стратегические задачи.

Положение сторон весной 1943 г., перспективы развития событий сложились в результате операций и сражений на советско-германском фронте зимой 1942-1943 гг.

После Сталинграда фашистская армия была основательно надломлена. В ходе военных действий истекшей зимы были разгромлены свыше 100 немецко-фашистских дивизий, составлявших до 40% их соединений на советско-германском фронте. По данным Генерального штаба сухопутных сил Германии только безвозвратные потери фашистских войск составили 1200 тыс. солдат и офицеров.

Были значительно ослаблены танковые войска Германии, которые в операциях 1941-42 гг. служили главной ударной силой сухопутных войск. Генерал Г. Гудериан, бывший в то время генерал-инспектором бронетанковых войск, в марте 1943 г. отмечал: "К сожалению, в настоящее время у нас нет уже ни одной полностью боеспособной танковой дивизии, однако, успех боевых действий как этого года, так и последующих лет зависит от того, удастся ли нам снова создать такие соединения. Если нам удастся разрешить эту задачу, то мы во взаимодействии с военно-воздушными силами и подводным морским флотом одержим победу. Если не удастся, то наземная война станет затяжной и дорогостоящей".

Особенно большие потери понесли союзники Германии — румынские, итальянские и венгерские войска. Как отмечал генерал Мюллер-Гиллебранд, "их боеспособность и боевой дух быстро растаяли". Образовался серьезный кризис внутри фашистского блока, осложнилась обстановка в самой Германии.

В ходе решающих сражений зимой 1942-43 гг. к советско-германскому фронту были прикованы главные силы фашистской армии. Это позволило англо-американскому командованию успешно провести наступательные операции в Северной Африке. Создавались благоприятные условия для открытия второго фронта в Европе. Однако на вашингтонской конференции глав правительств и начальников штабов Великобритании и США в июле 1943 г. было принято решение вновь отложить на один год открытие второго фронта.

Такая позиция союзников дала возможность гитлеровскому руководству мобилизовать все свои промышленные и людские ресурсы для продолжения войны, имея по-прежнему главные силы против СССР.

В январе 1943 г. Гитлер издал указ "О всеобщем использовании мужчин и женщин для обороны империи", согласно которому подлежали мобилизации все мужчины, проживающие на территории Третьей империи, в возрасте от 16 до 65 лет и женщины от 17 до 45 лет. Все мужчины от 17 до 50 лет подлежали направлению на фронт. Для работы в промышленности и сельском хозяйстве широко использовались население оккупированных территорий и военнопленные. По сравнению с 1942 г. производство танков в Германии возросло почти в 2 раза, самолетов — в 1,7 раза, артиллерийских орудий — в 2,2 раза. Были созданы и вступили в строй новые танки "Тигр" и "Пантера", самоходные орудия "Фердинанд", новые истребители "Фокке-Вульф 190А" и штурмовик "Хейнкель-129". Существенно улучшены боевые свойства прежних танков Т-III, Т-IV, артиллерии. Появились более мощные противотанковые пушки 75 и 88 мм калибра.

Все это дало возможность гитлеровскому руководству к весне 1943 г. восполнить потери войск и сформировать новые пехотные и танковые соединения. Летом 1943 г. гитлеровская армия имела на 43 дивизии больше, чем к началу войны против СССР. Правда, в отличие от 1941-42 гг. многие из них уже формировались по сокращенному штату. Весной 1943 г. было отказано в поставках немецких самолетов и танков итальянской армии и другим союзникам. Все новые формирования и новая техника направлялись на советско-германский фронт.

Гитлеровское руководство усиленно готовилось к тому, чтобы взять реванш за поражения зимой 1942-43 гг.

Несмотря на ряд достигнутых военно-политических и стратегических успехов, обстановка для Советского Союза весной 1943 г. оставалась напряженной и сложной. Враг был надломлен, но еще полон решимости продолжать войну.

Приходилось учитывать и опасность попыток гитлеровского руководства к заключению сепаратного мира с нашими западными союзниками.

В ходе ожесточенных сражений истекшей зимой и советские войска понесли большие потери в личном составе и технике. Освобожденные районы находились в опустошенном состоянии. От советского государства и всего народа требовались новое напряжение физических и духовных сил, мобилизация всех экономических и военных возможностей для наращивания ударов по врагу до полного его разгрома. Положение осложнялось тем, что Германия продолжала опираться на промышленность и ресурсы всей Западной Европы. В 1943 г. она еще производила в 4 раза больше чугуна, стали и проката, угля — почти в 6 раз, электроэнергии — в 1,5 раза больше, чем Советский Союз. Поэтому только за счет более рационального использования имеющихся ресурсов и самоотверженного труда советских людей можно было превзойти врага в создании в первую очередь того, что требовалось для достижения победы. И эта задача была решена. В 1943 г. наша промышленность произвела тяжелых и средних танков в 1,4 раза, боевых самолетов в 1,3 раза, орудий 76 мм калибра и выше — на 63%, минометов — на 213% больше, чем промышленность фашистской Германии. В 1943 г. авиационные заводы дали около 35 тыс. самолетов, а танкостроители — 24 тыс. танков и самоходно-артиллерийских орудий. Наращивалось производство основной боевой машины (танков Т-34), считающейся шедевром развития танковой техники. Одновременно начался массовый выпуск самоходно-артиллерийских установок (САУ-152, САУ-76, САУ-85, ИСУ-152, ИСУ-122). Это позволило сформировать пять танковых армий новой организации, состоящих только из танковых и механизированных корпусов, явившихся мощным средством нанесения контрударов в обороне и развития успеха в наступлении.

Появилась новая противотанковая пушка образца 1943 г., успешно поражавшая немецкие танки "Тигр" и "Пантера". Усовершенствованы и другие артиллерийские системы. Были сформированы артиллерийские корпуса прорыва, пушечные артиллерийские дивизии, истребительно-противотанковые бригады РВГК. Вся артиллерия была переведена на механическую тягу, что значительно повысило ее маневренность. Общевойсковые армии получили свою штатную артиллерию. Создание артиллерии РВГК и централизованное управление ею давало возможность оперативно перебрасывать ее на решающие участки фронта, где выполнялись главные задачи. В то время, как в немецко-фашистской армии большая часть артиллерии была рассредоточена по дивизиям. В результате в нашей армии до 50-60% артиллерии постоянно участвовало в активных боевых действиях, а в фашистской армии не более 30-40%.

На вооружение авиации начали поступать новые, более современные истребители Ла-4, Як-3, Як-З, усовершенствованные бомбардировщики ПЕ-2, ИЛ-4, штурмовики ИЛ-2. В предшествующих боевых действиях на Кубани ВВС Красной Армии приобрел и большой опыт в борьбе за господство в воздухе.

Ставке Верховного Главнокомандования удалось создать крупные стратегические резервы. К лету 1943 г. в составе действующей Красной Армии было 6442 тыс. солдат, сержантов и офицеров, 98790 орудий и минометов, 9580 танков и самоходно-артиллерийских установок, 8290 боевых самолетов.

Завершался уже второй год войны, и Красная Армия, особенно ее командные кадры, познавшие как тяжелые поражения, так и крупные победы, приобрели большой боевой опыт ведения оборонительных и наступательных операций. За все время войны в Курской битве Красная Армия с точки зрения чисто военного противостояния и возможности проявления военного искусства впервые выступала примерно в равных условиях по отношению к фашистской армии. Например, соотношение сил сторон, сложившееся к июню 1941 г., характеризовало лишь их потенциальные возможности к началу войны. Фактически же из-за крупных политических просчетов фронты Красной Армии были поставлены в такие условия, из-за которых они не могли реализовать свои боевые возможности. И после огромных потерь, понесенных нашими войсками в первые же дни войны, особенно в авиации, дальнейшие сражения шли при подавляющем превосходстве противника.

Примерно так же сложилась обстановка и летом 1942 г.

В 1943 г. вследствие своевременно принятых обоснованных политических и стратегических решений Красная Армия была уже в ином, более благоприятном положении, чем в 1941-1942 г.г.

С учетом всех этих факторов военно-политической и стратегической обстановки Жуков вместе с Генштабом анализировал предстоящие действия.

Какими же были планы германского командования? Следует прежде всего подчеркнуть, что Гитлер в своих планах на 1943 г. исходил из ложной посылки, что якобы военный потенциал СССР на исходе и что "Советский Союз, понесший чудовищные потери, должен потерпеть поражение". В данном случае он в какой-то мере повторял ошибку Сталина накануне войны, когда во главу угла ставились политические мотивы, взятые в "голом" виде, в отрыве от стратегических соображений. Он исходил не столько из реальной оценки сложившейся военно-политической и стратегической обстановки, сколько из ослепленного нежелания признать назревающий коренной перелом в ходе войны не в пользу Германии и из стремления любой ценой одержать в 1943 г. крупную победу, с тем, чтобы взять реванш за поражения зимой 1942-43 гг., укрепить пошатнувшийся авторитет немецкой армии среди союзников, вернуть стратегическую инициативу и изменить в свою пользу стратегическое положение на советско-германском фронте. Именно исходя из этих соображений, а не на основе оценки объективно сложившегося соотношения сил определялось и решение гитлеровского командования на проведение крупной наступательной операции летом 1943 г.

При проработке планов на 1943 г. изучались и другие варианты действий. Командующий группой армии "Юг" генерал Манштейн еще ранней весной 1943 г. сразу после успешного контрнаступления немецко-фашистских войск на Харьков предлагал немедленно перейти в наступление против советских войск, находящихся на Курском выступе с тем, чтобы разгромить их еще до того, как они организуют прочную оборону. Позже командование "Юг", исходя из того, что наступление советских войск летом 1943 г. скорее всего развернется против Донбасской группировки немецких войск, стало полагать более целесообразным с боями отходить до рубежа Мелитополь, Днепропетровск. Одновременно в ходе отхода намечалось подготовить крупные силы в тылу северного фланга группы армий с целью нанесения контрударов и разгрома советских войск на южном направлении.

Оба эти предложения командования "Юг" не были приняты и гитлеровское руководство окончательно остановилось на варианте действий в районе Курского выступа.

Такое решение во многом предопределялось начертанием линии фронта в районе Курска. Она глубоко вклинивалась в немецкий фронт обороны на стыке групп армий "Центр" и "Юг", удлиняла протяженность расположения войск на 250 км, требуя для этого дополнительные силы и перерезала важнейшие коммуникации в тылу немецко-фашистских войск. Район Курского выступа представлял собой также выгодный плацдарм для наступления советских войск и нанесения ударов в тыл Орловской и Донбасской группировок противника.

Вместе с тем, охватывающее положение гитлеровских армий по отношению к Курской группировке наших войск создавало серьезную угрозу для нее. Эту выгодную сторону оперативного положения своих войск и решило использовать германское командование при подготовке наступательных операций летом 1943 г.

Замысел операции "Цитадель" состоял в том, чтобы одновременным наступлением и ударами немецко-фашистских войск с севера и с юга по сходящимся направлениям окружить и уничтожить значительные силы Центрального и Воронежского фронтов советских войск. В последующем предусматривалось разгромить подходящие стратегические резервы, пересечь верхнее течение Дона, для того чтобы либо снова достичь линии Волги, либо с юга угрожать Москве. С целью создания достаточно сильных ударных группировок на направлениях главного удара перебрасывались силы и с других участков фронта. В марте осуществлен отвод войск из Ржевско-Вяземского выступа, что дало возможность высвободить 15 пехотных, 5 танковых и моторизованных дивизий. Ряд соединений был переброшен с южного направления.

Всего для проведения операции в районе Курска было привлечено три армии и одна оперативная группа (из двенадцати армий и пяти оперативных групп, имевшихся на советско-германском фронте), семь армейских и пять танковых корпусов, в составе которых было 50 дивизий (пехотных 34, танковых и моторизованных 16). Под Курском было собрано 70% всех танковых соединений. Эти объединения и соединения насчитывали 900 тыс. чел., 10 тыс. орудий и минометов, 2700 танков. Войска поддерживались 4-м и 6-м воздушными флотами, имевшими в своем составе 2 тыс. боевых самолетов (63%).

Предназначенные для наступления силы использовались с максимальным их массированием на направлениях наносимых ударов. Как отмечал немецкий историк В. Адам, "семнадцать немецких танковых дивизий, усиленных 60-тонными танками "Тигр" и 70-тонными самоходно-артиллерийскими установками "Фердинанд", повели наступление на участке фронта в 70 километров. Значит, одна танковая дивизия приходилась на четыре километра фронта! Еще нигде вермахт не сосредоточивал на ограниченном пространстве столько наступательной мощи". Особое внимание уделялось достижению ошеломляющей силы первого удара, чтобы быстро сломить сопротивление обороняющихся войск противника и развить успех в глубину. С учетом этого и танковые дивизии наступали в первом эшелоне. В наши дни мы судим об этих планах по подлинным немецким документам. Но тогда они не были известны. И все же Жуков в сотрудничестве с Генштабом правильно оценил замысел противника.

В целом Курская битва основательно изучена и описана, в том числе в немецких источниках. Но некоторые вопросы до сих пор вызывают споры и неоднозначно оцениваются. В частности, относительно планов германского командования возникают следующие вопросы. Это, прежде всего, оценка размаха и стратегической значимости наступления немецко-фашистских войск летом 1943 г. В западной историографии было немало заявлений, сводящихся к тому, что это наступление было сравнительно ограниченным по своему размаху и стратегическим целям. Однако из приведенных выше данных видно, что для проведения операций на Курском направлении германское командование привлекало не меньше сил, чем в наступательных операциях летом 1942 г. Кроме того, в случае успеха под Курском предусматривалось развернуть крупную наступательную операцию на юге в общем направлении на Купянск (операции "Пантера" и "Ястреб") и на других направлениях севернее Курского выступа, в том числе новое наступление на Ленинград. В результате проведения этих операций планировалось разгромить около 100 советских дивизий из 382 имевшихся в действующей армии, т.е. намечался, по существу, разгром всего южного стратегического крыла советского фронта.

А о военно-политической значимости операции лучше судить по официальным документам. В оперативном приказе No 6 от 15.4. 43 г. Гитлер указывал: "Я решил... осуществить первое в этом году наступление "Цитадель". Это наступление имеет решающее значение. Оно должно быть осуществлено быстро и решительно. Оно должно дать нам инициативу на весну и лето. Поэтому все приготовления должны быть осуществлены с большой осторожностью и большой энергией. На направлениях главного удара должны использоваться лучшие соединения, лучшее оружие, лучшие командиры и большое количество боеприпасов... Победа под Курском должна явиться факелом для всего мира".

Да и объективно, в действительности исход сражений под Курском имел решающее значение для всего последующего хода второй мировой войны.

Вопреки утверждениям некоторых немецких мемуаристов и наших публицистов о якобы исключительно творческом характере германского военного искусства, в действительности, на четвертом году второй мировой войны на примере Курской битвы, мы видим не расцвет, а его деградацию и явные признаки шаблона и схематизма. Взять хотя бы замысел операции и форму оперативного маневра. С точки зрения отвлеченной теории военного искусства всегда соблазнительно нанести удары по флангам вклинившегося противника с целью его окружения и уничтожения, особенно когда это делается неожиданно для противника и удары наносятся по его ослабленным флангам. Но в конкретных условиях лета 1943 г. о внезапности нанесения главных ударов в районе Курского выступа не могло быть и речи, ибо советское командование ожидало их и заблаговременно сосредоточило в этом районе крупные силы. Причем именно на направлениях предстоящих ударов немецко-фашистских войск были созданы наиболее сильные группировки советских войск и организована наиболее сильная и глубоко эшелонированная оборона. Поэтому удары немецко-фашистских войск формально были нацелены на фланги противника, а по существу, наносились в "лоб" хорошо организованного фронта обороны. Оперативный анализ альтернативных действий и проведенное в 80-е г. моделирование Курской оборонительной операции показывает, что, если исходить не из отвлеченных принципов военного искусства, а из конкретных условий обстановки, то для германского командования было значительно выгодней нанести главный удар по наиболее слабому месту в советской обороне, а именно — по острию Курского выступа с тем, чтобы рассечь оборону и выйти в тыл главным группировкам Центрального и Воронежского фронтов, развернувшимся соответственно фронтом на север и юг навстречу ожидавшимся ударам со стороны противника.

Германскому командованию не удалось также собрать все запланированные силы и средства для проведения Курской операции (не были перегруппированы дивизии из Кубанского плацдарма, из-под Новороссийска, не все соединения переброшены из района Демянска, и т.д.). Но с учетом этих обстоятельств, в план проведения операции по существу не были внесены какие-либо изменения, за исключением неоднократного переноса сроков начала операции.

Действия германской армии летом 1943 г. строились примерно по такому же принципу, что и в 1941 г., в начале войны, хотя условия для проведения операции были уже иные. Несмотря на глубоко эшелонированное расположение советских войск и организованную оборону, основные силы выделялись в первый эшелон, танковые соединения предназначались не для развития успеха, а для прорыва обороны, создавались крайне скудные резервы. Стремление подогнать обстановку под свои планы давало о себе знать во всех звеньях. Так, в первый же день германского наступления высланный на разведку немецкий летчик с удивлением докладывал: "Бегство русских по дороге Белгород-Обоянь не наблюдаю". Видите ли, раз бегство наших войск ими запланировано, оно обязательно должно состояться. К началу Курской операции в резерве главного командования германской армии на востоке имелось всего несколько дивизий. Вообще вся операция строилась в отрыве от того, что делалось на противоположной стороне при явной недооценке возможностей советских войск. После войны это признавал и Кейтель. "...Мы ни в коем случае не ожидали, что Красная Армия не только готова к отражению нашего удара, но и сама обладает достаточными резервами, чтобы перейти в мощное контрнаступление". Все это с самого начала обрекало грандиозное наступление немецко-фашистских войск на неудачу.

Что касается действий советского командования, то события 1941-1942 гг., тяжелые поражения и одержанные победы не прошли для него даром. Оно смогло извлечь уроки сполна и реализовать их в обоснованных решениях и конкретных действиях исходя из сложившейся обстановки на советско-германском фронте весной 1943 г.

Внутри страны на полную мощь заработало переведенное на военное положение народное хозяйство, в том числе эвакуированные промышленные предприятия.

Укреплялось внешнеполитическое положение СССР, расширялись и углублялись его политические, экономические и военные связи со странами антигитлеровской коалиции. Советское руководство настойчиво добивалось от союзников открытия второго фронта. В связи с очередным откладыванием этой важнейшей стратегической акции в послании Сталина говорилось: "Советское правительство не может примириться с подобным игнорированием коренных интересов Советского Союза в войне против общего врага... дело здесь не просто о разочаровании Советского правительства, а о сохранении его доверия к союзникам, подвергаемого тяжелым испытаниям. Нельзя забывать того, что речь идет о сохранении миллионов жизней в оккупированных районах Западной Европы и России и о сокращении колоссальных жертв советских армий, в сравнении с которыми жертвы англо-американских войск составляют небольшую величину".

Отсутствие второго фронта требовало от советского руководства мобилизации новых сил и средств для наращивания ударов по врагу с целью окончательного его разгрома, опираясь в основном на свои собственные силы, что не позволяло уменьшить тяготы войны на фронте и в тылу, ограничивало возможности по восстановлению освобожденных районов.

Наученный горьким опытом 1941-42 гг., Сталин стал больше прислушиваться к предложениям представителей Ставки ВГК, Генштаба и командующих войсками фронтов.

Жуков, как видели, всегда уделял разведке первостепенное внимание. В отличие от 1941-42 гг., стратегическая и войсковая разведка сработала значительно лучше, она своевременно вскрыла замысел действий германского командования и сосредоточение главных группировок войск противника на Курском направлении. Несмотря на неоднократные переносы сроков начала наступления противника, весьма точно были установлены и сроки перехода немецко-фашистских войск в наступление.

На основе хорошего знания и предвидения возможного развития событий Жуковым в сотрудничестве с Генштабом были разработаны наиболее соответствующие условиям обстановки оптимальные стратегические и оперативные решения по выбору направления сосредоточения основных усилий, созданию и сосредоточению необходимых группировок войск, а главное — наиболее целесообразных способов оперативно-стратегических действий войск.

Первоначально Ставка и Генштаб планировали летом 1943 г. предпринять упреждающее противника наступление. В начале, в принципе, не возражал против этого и Жуков. Командующие фронтами Рокоссовский и Ватутин неоднократно и однозначно выступали за наступательный вариант действий.

Однако у Георгия Константиновича, по мере глубокого изучения положения сторон и группировки противника в районе Курского выступа, где он находился почти непрерывно со второй половины марта, возникли серьезные сомнения относительно целесообразности проведения в жизнь принятого Ставкой первоначального замысла наших действий летом 1943 г. Эти сомнения еще больше окрепли после того, как от разведки поступили достоверные данные о планах немецко-фашистского командования захватить стратегическую инициативу путем проведения крупного летнего наступления на Курском направлении. В пользу такого соображения говорило и то, что наступать против крупных ударных группировок противника совершенно безнадежно. Если же перегруппировать свои основные силы для наступления там, где противник слабее, то ослаблялись бы наши войска, действующие на направлении главного удара противника, что заведомо обрекало их на поражение. Кроме того, в отличие от 1941-1942 гг. наши войска на Курском направлении подготовили надежную оборону и ее надо было использовать. Вот эти соображения Жуков изложил Василевскому, который тоже постепенно приходил к такому же выводу.

Взвесив все обстоятельства и посоветовавшись с командующими фронтами, представитель Ставки 8 апреля 1943 г. направил свои предложения Верховному Главнокомандующему. В частности, он докладывал:

"Видимо, на первом этапе противник, собрав максимум своих сил, в том числе до 13-15 танковых дивизий, при поддержке большого количества авиации нанесет удар своей Орловско-Кромской группировкой в обход Курска с северо-востока и Белгородско-Харьковской группировкой в обход Курска с юго-востока... Следует ожидать, что противник в этом году основную ставку при наступлении будет делать на танковые дивизии и авиацию, так как его пехота значительно слабее подготовлена к наступательным действиям, чем в прошлом году.

...Переход наших войск в наступление в ближайшие дни с целью упреждения противника считаю нецелесообразным. Лучше будет, если мы измотаем противника на нашей обороне, выбьем ему танки, а затем, введя свежие резервы, переходом в общее наступление окончательно добьем основную группировку".

Чтобы наша оборона была способна противостоять массированным атакам танков, Г.К.Жуков предложил немедленно собрать с пассивных участков фронта и перебросить на угрожаемые направления возможно большее количество противотанковой артиллерии, все полки самоходной артиллерии, соредоточить как можно больше самолетов и "...массированными ударами авиации во взаимодействии с танками и стрелковыми соединениями разбить ударные группировки врага, чем и сорвать план наступления противника".

12 апреля на заседании Ставки предложения Жукова были, наконец, приняты. Но Сталин продолжал еще колебаться. И только в конце мая он окончательно утвердил оборонительный способ действий. Но поскольку противник и в июне не переходил в наступление, командующие фронтами Рокоссовский и Ватутин вновь обратились в Ставку с предложениями о переходе в упреждающее наступление. Жукову с большим трудом удалось добиться осуществления оборонительного варианта действий.

В окончательном виде замысел советского командования сводился к следующему: переходом к преднамеренной стратегической обороне силами Центрального, Воронежского, частично Степного фронтов, отразить летнее наступление немецко-фашистских войск, обескровить их и последующим переходом в контрнаступление нанести поражение главным группировкам противника. Таким образом планировалась и проводилась ярко выраженная стратегическая оборонительная операция силами нескольких фронтов под общим руководством Ставки ВГК и ее представителей при фронтах (Г.К. Жуков — Центральном и А.М. Василевский — Воронежском фронтах). Для проведения операции были выделены крупные силы. В составе Центрального (командующий К.К. Рокоссовский) и Воронежского (командующий Н.Ф. Ватутин) фронтов к началу июля 1943 г. насчитывалось свыше 1,3 млн. чел., до 20 тыс. орудий и минометов, до 3600 танков и САУ, 3130 самолетов (с учетом дальней авиации). Было достигнуто превосходство над противником в личном составе 1,4, в танках 1,3, артиллерии 1,9, самолетах около 1,6 раза. На направлениях главных ударов противника оборонялись наиболее закаленные войска — на Северном выступе 13 А генерала Пухова Н.П. и на Южном 6 гв. А генерала Чистякова И.М.

В этом решении на ведение операций и в организации обороны под Курском было много принципиально новых положений, обогативших советское военное искусство.

Во-первых, благодаря прежде всего гибкости и незаурядности мышления Жукова, его твердости в проведении в жизнь своих стратегических идей, впервые за время войны в 1943 г. советская стратегическая мысль преодолела идеологические оковы и предубежденность относительно стратегической обороны, рассматривавшей ее как нечто недостойное нашей армии, чуть ли не унизительное и не оскорбительное для нее. Несмотря на уроки 1941 г., весной 1942 г. Сталин, как уже отмечалось, с ходу отверг предложение о переходе к обороне. И нужны были еще крупные поражения лета 1942 г., чтобы прийти к решениям, принятым весной 1943 г. Характерно, как уже было сказано, что и весной 1943 г. Ставкой ВГК, Генштабом первоначально намечалось, что Красная Армия летом 1943 г. первой перейдет в наступление, нанося главный удар на юго-западном направлении. Только после доклада Жукова 8 апреля начал серьезно рассматриваться оборонительный вариант действий. Справедливости ради скажем, что предложение Жукова было принято Сталиным только в результате поддержки его Генштабом, в частности Василевским и Антоновым.

В свете всего этого нам, фронтовым людям, много видавшим и пережившим, и сегодня еще трудно понять, почему даже людям такого масштаба, как Жуков, порою требуется столько умственных и волевых терзаний, боевых испытаний и горького опыта, так много напрасно затраченных усилий и жертв, чтобы разорвать цепи военно-идеологических стереотипов и встать на почву здравого смысла. Рецидивы такого подхода в наше время дают о себе знать при решении различных вопросов и это очень сложная психологическая проблема, которая еще не исследована.

Мучительный процесс выработки целесообразных решений летом 1943 г. еще раз свидетельствует о том, что решения, планы и практические действия командиров и войск (сил) должны соответствовать не военно-идеологическим и теоретическим установкам, не требованиям уставов (которые дают лишь общие ориентиры); они должны исходить и учитывать максимально полно сложившиеся оперативно-стратегические условия. Во-вторых, новое в военном искусстве в битве под Курском и новое видение Жуковым сути стратегической обороны состояло в том, что советские войска переходили к обороне не вынужденно, не из-за недостатка сил и средств, как это положено было делать по существовавшим теоретическим взглядам, а именно преднамеренно, располагая превосходящими противника силами.

В связи с этим в нашей литературе (в частности маршалом М.В. Захаровым) высказывалась мысль, что "...оборону под Курском нельзя рассматривать как классический, типичный случай, как образец для подражания". Это один из примеров того, когда новые явления, рожденные опытом войны, пытались подогнать под ранее существовавшие теоретические положения. Дело в том, что долгое время в теории считалось и поныне считается, что для отражения наступления противника достаточно иметь в 2-3 раза меньше сил, чем для наступления. Но опыт второй мировой войны это положение не подтвердил. За время войны не было ни одной успешной оборонительной операции, проведенной значительно меньшими силами, чем у наступающего противника. Конечно, когда сил и средств недостаточно, нет другого выхода как переходить к обороне. Можно также "стоять" в обороне и удерживать меньшими силами определенный оборонительный рубеж до начала наступления противника. Но если противник переходит в большое наступление, то, располагая значительно меньшими силами, остановить его и тем более сорвать наступление и нанести поражение наступающему противнику далеко не всегда осуществимо. Возможно отражение атак превосходящих сил противника в обороне в тактическом звене. Но в оперативно-стратегическом масштабе при наличии мощных средств огневого поражения и высокой маневренности войск и авиации наступающий, владея инициативой, имеет возможность создавать многократное, подавляющее превосходство на избранных направлениях, и для парирования его глубоких прорывов нужны достаточно крупные силы. Поэтому, как показал опыт войны, для проведения оборонительной операции, рассчитанной на успешное отражение и срыв крупного наступления противника требуется не намного меньше сил и средств, чем для наступления. Например, без задействования части сил Степного фронта противник мог иметь значительно большее продвижение в направлении Курска. Хотя, конечно, с высоты сегодняшнего дня, когда мы уже досконально знаем состояние обеих сторон и в целом обстановку того времени, можно сказать, что стратегические резервы в ходе оборонительной операции можно было бы, видимо, расходовать и менее расточительно и поберечь их для предстоящего контрнаступления. Но вместе с тем надо учитывать, что после серьезных неудач 1941-42 гг. опасения насчет того, что противник снова может прорвать нашу оборону и связанный с этим риск были настолько большими, что приходится, если не оправдывать полностью, то хотя бы с определенным пониманием отнестись к тому, как были использованы стратегические резервы на оборонительном этапе Курской битвы.

В-третьих, благодаря накопленному опыту и творчеству Жукова и Василевского, командующих фронтами Рокоссовского, Ватутина, Конева, командармов и командиров дивизий, построение и организация обороны под Курском в стратегическом и оперативно-тактическом масштабах были доведены до высочайшей степени совершенства и до сих пор остаются эталоном, непревзойденным образцом построения обороны и оборонительных способов действий. Общая глубина обороны фронтов доходила до 150-190 км., с учетом Степного фронта до 250-300 км. Были созданы и оборудованы в инженерном отношении первая (главная) и вторая полосы обороны каждая глубиной 5-6 км, составляющие тактическую зону обороны, несколько армейских и фронтовых оборонительных рубежей в оперативной глубине (всего 8 оборонительных полос и рубежей). В общей сложности было вырыто и оборудовано около 10 тыс. км. траншей и ходов сообщений. При подготовке оборонительной операции Жуков побывал во всех армиях, дивизиях первого эшелона, во многих частях и подразделениях.

Он особенно большое внимание уделял созданию во всех инстанциях четкой системы стрелкового, противотанкового, артиллерийского, противовоздушного огня в сочетании с ударами авиации и густой сетью инженерных заграждений. Как отмечал маршал К.К. Рокоссовский, на направлениях действий противника были сосредоточены мощные группировки артиллерии. "Общая плотность артиллерии у нас составляла 35 стволов, в том числе более 10 противотанковых орудий на километр фронта, но в полосе обороны 13-й армии эта плотность была намного выше".

В основу всей обороны была положена ее способность отразить массированные атаки танков противника, т.е. оборона была, прежде всего, противотанковой. Генерал Пухов как-то показывал нам в академии схемы противотанковой обороны, начерченные рукой Жукова. Именно с учетом опыта обороны под Курском в послевоенные годы был сделан вывод, что противотанковая оборона не может рассматриваться только как вид боевого обеспечения или дополнительный элемент обороны. Вся оборона становилась противотанковой. Серьезное внимание уделялось и противовоздушной обороне, но она тогда еще не получила такого развития, как противотанковая оборона.

Причем Жуков занимался не только оперативно-тактическими вопросами. Он интересовался настроениями личного состава, их бытовым устройством и снабжением, прохождением службы. В 13-й армии Н.П. Пухова он встретил командира полка майора М.С. Иванова, который воевал с первых дней войны, был трижды ранен и каждый раз после госпиталя назначался на одну и ту же должность. За два года войны не получил повышения ни в должности, ни в звании. Жуков доложил об этом Верховному с тем, чтобы обратить внимание командования других фронтов и Главного управления кадров. Иванову было присвоено звание полковника и он был назначен командиром дивизии.

В-четвертых, Жуков, командующие фронтами добивались, чтобы оборона носила исключительно активный и маневренный характер. Это проявлялось в проведении ряда массированных ударов авиации по аэродромам и войскам противника еще до перехода его в наступление. Большую роль сыграла и артиллерийская контрподготовка, проведенная 5 июля на направлениях предполагаемых ударов противника в полосах Центрального и Воронежского фронтов. Противник понес потери еще в исходном положении для наступления и не смог начать свои атаки в установленные сроки. Хотя, как справедливо отмечал Г.К. Жуков, от этой контрподготовки ждали несколько большего. Она была проведена в ночное время (в полосе Ц.Ф. началась в 2.00 5.7. 43 г.) в момент, когда войска первого эшелона противника находились еще в укрытиях, в ней не смогла в полном объеме участвовать авиация. Нашими войсками осуществлялся широкий маневр силами и средствами, особенно противотанковыми частями и соединениями, с одних участков фронта на другие, где возникала наибольшая угроза.

Вторые эшелоны и резервы, в том числе танковые армии и корпуса использовались для нанесения контратак и контрударов по прорвавшимся бронетанковым группировкам противника. В результате произошли небывалые за все время войны танковые бои и сражения и наиболее значительное из них в районе Прохоровки, где с обеих сторон участвовало свыше 1200 танков и самоходных орудий.

Обычно в мирное время на учениях и военных играх все контратаки и контрудары наносятся во фланг прорвавшимся группировкам противника. Лобовая контратака в ходе академических занятий оценивается самым низким баллом. Но под Курском, как и в некоторых других сражениях во время войны, контратаки и контрудары нередко носили фронтальный характер, ибо слишком велика была цена риска. При фронтальных контратаках и контрударах удавалось если не разбить, то хотя бы наверняка преградить путь наступающему противнику, остановить и частично отбросить его прорвавшиеся группировки.

При подготовке операции под руководством Жукова, Генштаба, Василевского, Хрулева, командующих фронтами была проведена огромная работа по доукомплектованию войск личным составом, оружием и техникой, подвозу и накоплению необходимого количества боеприпасов и горюче-смазочных материалов. Созданные запасы материальных средств к началу Курской битвы были значительно выше, чем в операциях 1941-42 гг. Центральный и Воронежский фронты имели боеприпасов основных калибров 2,5-3 боекомплекта (по тяжелым калибрам 5 б/к). В 13-й и 6-й гв. армиях по 4-5 боекомплектов. Автобензина в войсках Центрального фронта было 4,8 заправки, Воронежском — 5,8; продовольствия в обоих фронтах на 20-25 суток.

Проводилась напряженная боевая подготовка, где с командирами, штабами и войсками отрабатывались способы действий по выполнению поставленных задач в обороне. Жуков не раз участвовал в подготовке и проведении таких учений и тренировок. Особенно интенсивно проводились тренировки по выдвижению на назначенные рубежи с противотанковыми резервами и вторыми эшелонами. Автору этих строк пришлось действовать севернее Орла в составе 5-го танкового корпуса. Нашему батальону было назначено три вероятных рубежа, на каждый из которых в ходе тренировок мы выдвигались не менее 10-12 раз, главным образом в ночное время. Вначале выдвигались лишь командиры и оперативные группы штабов со средствами связи на автомашинах и пешком (в зависимости от расстояния), а затем и подразделения в полном составе. В результате, с получением условного сигнала каждый командир и солдат четко знал, куда идти и что делать. Все это обеспечило высокую организованность действий войск в ходе оборонительного сражения.

Большое внимание уделялось обобщению и передаче войскам боевого опыта, воспитанию высокого морального духа. Достигалось это, конечно, не только беседами, партсобраниями, листовками. Главное, что обеспечивало уверенность и стойкость войск, — это их хорошая обученность, умение владеть своим оружием, общая обстановка целеустремленности и высокой организованности в действиях командиров и штабов всех степеней.

Вся эта сложная и многообразная работа по подготовке оборонительной операции предопределила успешное ее проведение. Если в 1941-1942 гг. немецко-фашистские войска, переходя в наступление, полностью сокрушали нашу оборону и продвигались на сотни и более тысячи километров, а нашим войскам удавалось остановить противника ценой неимоверных усилий и после длительного отступления, то, перейдя в наступление 5 июля под Курском, гитлеровская армия не смогла прорвать нашу оборону и вклинилась только в тактическую зону обороны. К 10 июля, когда по намеченному плану немецко-фашистские войска, наступающие с севера и юга, должны были соединиться в районе Курска, они не только не решили этой задачи, но не смогли даже создать условий для развития тактического успеха в оперативный. Гитлеровское командование перебросило дополнительно несколько дивизий с других направлений, надеясь таким образом нарастить усилия и прорвать советскую оборону, но и эти новые атаки противника были отбиты нашими войсками. В общей сложности немецко-фашистские войска продвинулись в полосе Центрального фронта до 10 км и в полосе Воронежского фронта до 30-35 км и лишь на узких участках фронта. При этом они понесли большие потери в людях, танках и другой боевой технике. Прорвавшиеся группировки противника были остановлены и в последующем отброшены в исходное положение контрударами армейских и фронтовых вторых эшелонов и резервов. Задача по срыву наступления противника была выполнена без оставления занимаемого оборонительного рубежа в течение всего 6-7 суток.

Работая в войсках, Жуков обычно глубоко вникал во все детали организации и обеспечения боевых действий. Если дело не клеилось у того или иного командующего, особенно в кризисные моменты развития операции, он без всяких церемоний брал управление войсками в свои руки. Был требовательным и, когда это нужно, мог дать четкие и конкретные указания, добиваясь их неукоснительного исполнения. Вместе с тем, как представитель Ставки, он старался без особой надобности не сковывать действия командующих фронтами.

"Говоря об оборонительных боях войск Центрального фронта на Курской дуге, — писал Рокоссовский, — мне хочется оттенить некоторые характерные моменты. Прежде всего — роль представителя Ставки. Г.К. Жуков долго был на Центральном фронте в подготовительный период, вместе с ним мы решили принципиальные вопросы организации и ведения оборонительных действий и контрнаступления. Не без его помощи были удовлетворены тогда многие наши запросы, адресовавшиеся в Москву. А в самый канун битвы он опять прибыл к нам, детально ознакомился с обстановкой и утром 5 июля, в разгар развернувшегося сражения, доложил Сталину: командующий фронтом управляет войсками твердо, с задачей справится самостоятельно. И полностью передал инициативу в мои руки. Это было правильно!"

Жуков, убедившись, что командование фронта действует уверенно, отбыл в войска Брянского фронта для подготовки Орловской наступательной операции.

Когда же 12 июля осложнилась обстановка в полосе Воронежского фронта, он по указанию Сталина немедленно выехал в район Прохоровского танкового сражения. Он же настоял перед Ставкой на необходимости ввода в сражение части сил Степного фронта в полосе Воронежского фронта.

О всех важнейших решениях и своих распоряжениях он докладывал Верховному. Однако, когда требовала обстановка, он смело брал на себя ответственность и неотложные распоряжения отдавал немедленно. Так, когда назрела необходимость, и нельзя было терять ни одной минуты, он ночью 5 июля самостоятельно принял решение и дал разрешение командующему Центральным фронтом на проведение артиллерийской контрподготовки, а затем уже доложил в Ставку.

Главное, что обеспечивало успешные действия советских войск в обороне — это их упорство и стойкость, действительно массовый героизм солдат и офицеров, высокое воинское мастерство и мужество военноначальников, которые под сильнейшим огнем, массированными ударами авиации и бронетанковой техники противника до конца отстаивали буквально каждый метр занимаемых позиций. Приходилось нести и тяжелые потери. Безвозвратные потери наших войск в Курской оборонительной операции составили 70330 человек. Как отмечал немецкий историк П.Карелл в книге "Выжженная земля. Сражения между Волгой и Вислой", на Курской дуге "противники противопоставили один другому мощные силы. Наступательный дух немцев, оборонительная мощь русских, новейшее оружие, фанатизм, полководческое искусство, военная хитрость... все достигло высшей точки в этой схватке".

В данном случае рассмотрена главным образом деятельность Жукова по организации оборонительных действий под Курском, поскольку в первые два года войны успешные действия в обороне нам не удавались. Но окончательный крах операции под Курском, предпринятой гитлеровским командованием в июле 1943 г., был предопределен не только оборонительными действиями, но и переходом в наступление 12 июля войск Западного и Брянского фронтов на Орловском направлении и войск Степного и Юго-Западного фронтов на Белгород-Харьковском направлении. Одновременно войска Центрального и Воронежского фронтов, используя успех этих фронтов, продолжали теснить противника, отбросив его на исходные позиции.

После разгрома прорвавшихся группировок противника и восстановления положения в обороне Сталин потребовал от Воронежского и Степного фронтов продолжения наступления (по плану операции "Румянцев") без всякой оперативной паузы. Однако Жуков возразил против этого и убедил Верховного в целесообразности продолжения наступления через 8-10 суток с тем, чтобы лучше подготовить операцию и пополнить войска личным составом и материальными средствами. Одновременный переход в наступление всех трех фронтов начался 3 августа.

Жуков и при проведении этих операций был неутомим и неисчерпаем на творчество: он был противником всякой приверженности к внешней форме, ни в чем не признавал схематизма и шаблона.

Так, считая в принципе окружение противника одной из наиболее эффективных форм ведения операций, при планировании Белгород-Харьковской операции он отверг предложение Н.Ф. Ватутина об окружении немецко-фашистских войск в районах Белгорода и Харькова. При этом исходил из того, что окружение и уничтожение крупных танковых группировок противника отвлечет много войск, займет много времени, в то время как обстановка требовала быстрейшего выхода войск к р. Днепр. Исходя из этих же соображений, он ввел в сражение 1-ю и 5-ю танковые армии, как только общевойсковые армии вклинились в обороны противника. Танковые армии завершили прорыв тактической зоны обороны и начали развивать наступление в глубину.

Генштабом по предложению Жукова была умело осуществлена оперативная маскировка. На правом фланге Воронежского фронта было имитировано сосредоточение главной группировки Воронежского фронта. Противник сосредоточил на этом направлении танковую группировку, уведя ее с направления главного удара Воронежского фронта.

При подготовке Орловской наступательной операции в полосах Западного и Брянского фронтов был осуществлен оригинальный, неожиданный для противника порядок проведения артиллерийского наступления и перехода в атаку. При проведении прежних наступательных операций нашими войсками выработался определенный трафарет. Противник приспособился к тому, что после 1,5-2 часовой артподготовки начинается атака, артподготовка начинается и кончается пуском "катюш". После завершающего залпа реактивных установок пехота противника немедленно покидала укрытия и изготавливалась для отражения атаки. В Орловской операции по указанию представителя Ставки до начала наступления тяжелая артиллерия в течение 4-х часов проводила разрушение наиболее укрепленных опорных пунктов противника. Действия тяжелой артиллерии завершились коротким огневым налетом, вслед за которым началась разведка боем передовыми батальонами. Противник принял действия этих батальонов за неудавшуюся атаку главных сил и в ходе отражения их атаки раскрыл всю систему огня. На следующий день была проведена всего 5-минутная артподготовка, а затем продолжалось подавление и уничтожение выявленных целей. Под прикрытием артиллерийского огня танки и пехота выдвинулись на исходные рубежи атаки и неожиданно ворвались в оборону противника. Это дало возможность без больших потерь прорвать оборону противника. По опыту этой операции была издана директива Ставки "Об артиллерийском наступлении", в которой давались указания об исключении шаблона и более разнообразном осуществлении артиллерийской подготовки и поддержки атаки, а также методов перехода в атаку танков и пехоты.

Для повышения темпов наступления Жуков требовал непрерывных действий днем и ночью, выделяя в ряде случаев заранее подготовленные подразделения для ночных действий. В частности, овладение г. Харьковом было начато ночным штурмом передовых частей Степного фронта.

Наиболее характерным для этих наступательных операций было то, что они велись против очень плотных группировок противника. В связи с этим боевые действия отличались огромным напряжением, и наши войска с большим трудом преодолевали ожесточенное сопротивление противника. Можно предположить, что если бы предварительно не измотали и не обескровили главные группировки противника в оборонительных сражениях, то наше упреждающее наступление летом 1943 г., будь оно предпринято, встретилось бы с еще большими трудностями. Это подтвердили и последующие наступательные операции Западного фронта на Смоленском направлении. По этой и некоторым другим причинам не удалось окружить и полностью уничтожить группировку противника в Орловском выступе.

Следует заметить, что начавшаяся 10 июля десантная операция союзников в Сицилии также оказала определенное влияние на общий ход военных действий в Европе. По крайней мере она не позволила германскому командованию перебросить на советско-германский фронт дополнительное количество авиации.

В целом в ходе Курской битвы превосходство советского военного искусства было весьма внушительным. Маршал Г.К. Жуков, анализируя действия сторон летом 1943 г., отмечал: "В отличие от первого периода войны немецкое командование стало каким-то тяжелодумным, лишенным изобретательности, особенно в сложной обстановке. В решениях чувствовалось отсутствие правильных оценок возможностей своих войск и противника. С отводом своих группировок из-под угрозы фланговых ударов и окружения командование очень часто опаздывало, чем ставило свои войска в безвыходное положение. Высшим руководящим кадрам немецких войск после разгрома под Сталинградом, особенно на Курской дуге, в связи с потерей инициативы пришлось иметь дело с новыми факторами и методами оперативно-стратегического руководства войсками, к чему они не были подготовлены. Столкнувшись с трудностями при вынужденных отходах и при ведении стратегической обороны, командование немецких войск не сумело перестроиться". Таким образом, наступление немецко-фашистских войск летом 1943 г. закончилось их сокрушительным поражением. После Курской битвы до конца войны они уже не смогли предпринять ни одного крупного наступления оперативно-стратегического масштаба. После Курской битвы (7.8. 43 г.) руководитель фашистской пропаганды Геббельс был вынужден признать: "Сейчас германская армия не в состоянии перейти в наступление, поэтому ее основным принципом остается оборона...".

Красная Армия в этой битве одержала выдающуюся победу, означавшую окончательный коренной перелом в ходе всей войны. Из опыта Курской битвы в области военного искусства был сделан важнейший вывод о недопустимости недооценки обороны в оперативно-стратегическом масштабе. Жуков при подготовке и ведении операций в Курской битве убедительно показал правомерность и выгодность обороны в определенных условиях. Однако, вопреки такой дорогой ценой добытому опыту и прозрению в отношении обороны, в послевоенные годы (с появлением ядерного оружия) военные руководители нашей страны вновь пришли к выводу, что оборона в стратегическом и фронтовом масштабах в современных условиях недопустима и она может применяться лишь в оперативно-тактическом звене. Такой вывод вытекал не из опыта, не из научного анализа характера вооруженной борьбы будущего, а из чисто субъективных мнений, полагая, что после победы можно вновь бравировать и пренебрегать объективными законами военного искусства. При оборонительном характере российской военной доктрины, когда полностью исключается возможность начала военных действии первыми, в самом начале войны (если ее не удастся предотвратить), при отражении возможной агрессии войскам придется решать в основном оборонительные задачи. Поэтому вопросами обороны желательно заниматься серьезно. Правда, как всегда, не обходится и без крайностей, когда некоторые радикалы теперь уже хотят предать анафеме всякую мысль о возможности наступления. Таких людей опыт ничему не учит.

Но уроки 1941-1942 гг. и то, как мы пришли к зрелости стратегической мысли в Курской битве, еще раз напоминают о завете Жукова сочетать наступление и оборону — это объективная закономерность военного искусства, а всякое пренебрежение к опыту и объективным законам к добру не приводит.

В сражениях за освобождение Украины

С точки зрения военной, коренной перелом в ходе войны, достигнутый в результате Курской битвы, предопределил окончательно переход стратегической инициативы в руки советского командования, а германская армия впервые в период второй мировой войны полностью перешла к стратегической обороне. Гитлеровское командование приступило к созданию так называемого "восточного вала" на рубеже Нарва, Витебск, река Сож. На Украине главный оборонительный рубеж создавался в среднем течении Днепра.

Жуков, размышляя об опыте и уроках проведенных операций и поражений, все больше думал о том, как не дать противнику закрепиться на новых оборонительных рубежах и прежде всего осуществить форсирование реки Днепр. Этот вопрос должен был обсуждаться и на заседании Ставки.

И он тщательно готовился к нему. Советовался с командующими фронтами, армиями. В августе дважды приезжал к нему на фронт заместитель начальника Генштаба генерал А.Н. Антонов.

При обсуждении в Ставке планов ведения дальнейших операций Георгий Константинович склонялся к мысли о том, что, если Красная Армия в 1943 г. была вынуждена в основном проводить фронтальные наступательные действия, то после перелома, достигнутого под Курском, появилась возможность осуществить ряд операций с окружением крупных группировок противника. В частности, он предлагал сосредоточить крупные силы в районе Харькова, Изюма, нанести ими удар в направлении на Днепропетровск, Запорожье, отсечь и уничтожить Донбасскую группировку немецко-фашистских войск.

В результате в обороне противника на подступах к р. Днепр образовалась бы огромная брешь, обеспечивающая нашим войскам возможность стремительного наступления на запад. Но Сталин считал, что такой способ действия надолго свяжет главные силы наших войск и замедлит освобождение Украины. Поэтому он настоял на том, чтобы безостановочно развивать наступление к Днепру. Видимо, как всегда, и в том и другом решении были свои резоны, плюсы и минусы. Главное зависело от того, как они будут осуществлены на практике.

Наступательные операции Центрального, Воронежского, Степного, Юго-Западного и Южного фронтов на юго-западном стратегическом направлении проводились по единому замыслу Ставки, однако, начались они в разное время. Жуков координировал действия Воронежского и Степного фронтов, действовавших на главном — Киевском направлении. Начав наступление в конце августа и, преодолевая упорное сопротивление противника, войска Воронежского фронта к 21 сентября 1943 г. вышли к Днепру и захватили плацдармы севернее Киева (в районе Лютеж) и южнее города (в районе Большого Букрина). С целью быстрейшего захвата плацдарма в районе Киева были высажены две воздушно-десантные бригады. Войска Степного фронта, освободив Полтаву, 24 сентября форсировали Днепр южнее Кременчуга.

Дальнейшее наступление по овладению Киевом затормозилось, так как противник сосредоточил против Букринского плацдарма несколько дивизий, в том числе одну танковую, и наносил контрудары с целью ликвидации нашего плацдарма на западном берегу р. Днепр. Стало ясно, что наступление с Букринского плацдарма не имеет быстрых шансов на успех. Поэтому Жуков предложил Сталину перенести основные усилия на Лютежский плацдарм. Но Сталин, упрекая Жукова в том, что войска фронта еще не пробовали наступать, а уже он отказывается от наступления с этого плацдарма, не давал согласия. Только через месяц, после проведения многочисленных бесплодных атак Сталин принял предложение Жукова и командующего фронтом о нанесении главного удара с Лютежского плацдарма. Пришлось готовить новую наступательную операцию. Была скрытно осуществлена сложнейшая перегруппировка войск с Букринского плацдарма на Лютежский. Передвижение войск осуществлялось только ночью. На Букринском плацдарме вместо убывших в новые районы танков, орудий и другой техники устанавливались макеты. Имитировалась подготовка нового наступления с этого плацдарма. Затем за два дня до наступления главных сил было предпринято наступление с Букринского плацдарма, что ввело немецкое командование в заблуждение и сковало его силы в этом районе. В результате удар наших войск с плацдарма севернее Киева оказался для противника неожиданным, что во многом предопределило успех наступления.

Противник начал перебрасывать силы с Букринского плацдарма на север и для обороны Киева, но было уже поздно. С целью развития успеха по указанию Жукова командующий войсками фронта ввел в сражение 3 гв. танковую армию и 1-й кавалерийский корпус, вторые эшелоны фронтов, армий, которые, наступая на юг, перерезали дорогу Киев-Житомир. Противник был вынужден начать отход. И войска 1-го Украинского (Воронежского) фронта к утру 6 ноября освободили Киев. Успешно развивалось наступление и в полосе 2-го Украинского (Степного) фронта. Заместитель Верховного Главнокомандующего в ходе Киевской операции большую часть времени находился в войсках Воронежского фронта, действующего на главном направлении. Но он постоянно следил и за действиями Степного фронта, уделяя основное внимание обеспечению согласованных действий между двумя фронтами.

Когда противник предпринял сильные контрудары с целью ликвидации нашего Кременчугского плацдарма, Жуков немедленно выехал в войска Степного фронта, побывал во всех армиях, некоторых дивизиях, внимательно изучил обстановку, дал ряд полезных советов, указания по более решительному сосредоточению усилий, особенно артиллерии и танковых войск на главном направлении. Одновременно он доложил в Ставку о необходимости срочного усиления Степного фронта резервами. В итоге не только был удержан важный плацдарм в районе Кременчуга, но командование фронта с помощью Жукова подготовило новую наступательную операцию на Криворожском и Кировоградском направлениях. Таким образом, на юго-западном направлении были разгромлены крупные группировки противника, успешно осуществлено форсирование р. Днепр и наши войска приступили к освобождению правобережной Украины.

Не обошлось и без некоторых досадных ошибок, от которых не застрахован даже самый выдающийся полководец. В Киевской наступательной операции у Жукова, как и под Вязьмой в 1941 г., явно не получилось с применением воздушного десанта, который был выброшен в районе Канева. Сравнительно небольшому десанту (две бригады) был назначен слишком большой район для десантирования общей площадью до 100 км по фронту и 25 км в глубину. Десантирование осуществлялось ночью в район, занятый противником, без надежного его подавления, особенно его зенитных средств. Самолеты, стремясь уклониться от зенитного огня, отходили в сторону от маршрута и теряли ориентировку. Поэтому разбросали десантников на обширной территории, из-за чего десант понес потери, не смог собраться и выполнить задачу. Отчасти неудача объясняется тем, что, как и под Москвой, высадкой десанта занимались в основном разные московские начальники "спецвойск", которые не все вопросы согласовали с командованием фронта и во имя этой "самостийности" готовы даже погубить свои войска. Вместе с тем невозможно снять ответственность и с командования, штаба фронта, в том числе с Г.К. Жукова. Да он и сам весьма критически оценивал опыт применения воздушных десантов.

Вообще, из опыта применения воздушных десантов во второй мировой войне и американцами и нами до сих пор не сделаны должные и объективные выводы.

В целом деятельность Жукова в 1943 г. была связана с проведением ряда крупнейших операций, которые обогатили его полководческое искусство.

6. В сражениях 1944 года.

Стратегическая обстановка и планы сторон на 1944 г.

В результате коренного перелома в войне в пользу Советского Союза к 1944 г. создались благоприятные условия для полного освобождения страны из-под фашистской оккупации и победоносного завершения войны. Враг понес крупные потери, но был еще силен.

Для понимания сложности предстоящих задач следует напомнить, что вооруженные силы Германии, насчитывавшие к началу 1944 г. свыше 10 миллионов человек, еще удерживали Прибалтику, Карелию, значительную часть Белоруссии, Украины, Калининской и Ленинградской областей, Крым и Молдавию. В составе действующей армии они имели 6,7 млн человек, из них на советско-германском фронте находилось около 5 млн, составлявших 198 дивизий (из 314 дивизий и бригад); 56,5 тыс. орудий и минометов, 5400 танков и штурмовых орудий, более 3 тыс. боевых самолетов. До июля 1944 г. продолжался рост германского военного производства.

Однако общее положение Германии быстро ухудшалось. Ее поражения на Восточном фронте привели к обострению внутриполитической обстановки как в самой Германии, так и в стане ее союзников. Особенно обострилось положение с людскими ресурсами. Главная цель фашистского руководства состояла в том, чтобы насколько можно затянуть войну и попытаться заключить сепаратный или многосторонний мир на приемлемых для Германии условиях.

В целом военно-политическая и стратегическая обстановка к этому времени коренным образом изменилась в пользу СССР и его союзников. В 1942-1944 гг. в восточных районах нашей страны было вновь построено 2250 и восстановлено в освобожденных районах свыше 6 тыс. предприятий. Оборонная промышленность в 1944 г. ежемесячно производила танков и самолетов в 5 раз больше, чем в год начала войны.

К началу 1944 г. в нашей действующей армии насчитывалось более 6,3 млн человек, имелось свыше 86,6 тыс. орудий и минометов (без зенитных орудий и 50-миллиметровых минометов), около 5,3 тыс. танков и самоходных орудий, 10,2 тыс. самолетов. Подавляющего превосходства наших вооруженных сил над германскими, таким образом, еще достигнуто не было. Это превосходство стало доминирующим тогда, когда союзники в июне 1944 г. высадили крупный десант в Нормандии, открыв второй фронт в Европе. Это еще больше затруднило германскому командованию маневр силами и средствами с одного фронта на другой.

Перед советскими вооруженными силами стояла задача не дать возможности немецко-фашистской армии затянуть войну, закрепившись на занимаемых рубежах, завершить освобождение территории СССР, освободить другие народы Европы от фашистской оккупации.

В конце 1943 г. — в начале 1944 г. Жуков, находясь на фронтах, продолжал вместе с Генштабом продумывать предстоящие операции в кампании 1944 г. Первоначально в Генштабе (с учетом предложений ряда командующих фронтами) предполагалось осуществить в 1944 г. общее наступление от Балтийского до Черного морей, т.е. намечалось одновременное нанесение так называемых "десяти сталинских ударов". Но это опять привело бы к распылению сил. Кроме того, одновременное наступление невозможно было обеспечить даже боеприпасами. Поэтому Жуков предложил последовательное нанесение таких ударов, с чем в конечном счете Ставка согласилась. В зимний период главный удар планировалось нанести на юго-западном направлении с тем, чтобы завершить освобождение правобережной Украины, Крыма и к весне выйти на нашу государственную границу. На севере намечалось разгромить группу армий "Север", отбросить противника от Ленинграда и выйти к границам Прибалтики. В летний период предполагалось главные усилия перенести на центральное, Белорусское направление.

Когда в Ставке обсуждался вопрос о последовательности нанесения ударов в кампании 1944 г., Сталин первоначально высказался за нанесение первого удара на Львовском направлении, чтобы еще глубже обойти Белорусский выступ. Жуков, только что прибывший с 1-го Украинского фронта, высказался против этого. Он ясно отдавал себе отчет в том, что чем ближе наша армия к Германии, тем больше угроза для гитлеровского командования. С выходом войск 1-го Украинского фронта на Львовско-Краковское направление Гитлер большую часть своих танковых дивизий расположил на этом направлении. Начало первой наступательной операции здесь привело бы к затяжным сражениям с танковыми группировками противника без каких-либо перспектив для успешного развития наступления. Поэтому Жуков и Генштаб предложили первую наступательную операцию начать на северном фланге советско-германского фронта и попытаться оттянуть туда резервы противника. С некоторыми коррективами Ставка ВГК в целом приняла такую последовательность действий.

После крупных поражений в 1943 г., особенно на юге, германское командование крайне нуждалось в оперативной паузе для восстановления сил и закрепления на новых рубежах. Поэтому от советских войск требовалось продолжать наступление и лишить фашистское командование такой возможности. Тем более, что в отличие от прежних периодов войны, теперь для этого имелись материальные возможности. В резерве Ставки ВГК имелись две танковые, пять общевойсковых, одна воздушная армии, девять танковых и механизированных корпусов.

В соответствии с намеченным Ставкой ВГК планом в течение 1944 г. Советская Армия провела десять крупных наступательных операций, начав с зимнего наступления по освобождению Правобережной Украины и снятию блокады Ленинграда.

В соответствии с договоренностью, достигнутой с союзниками на Тегеранской конференции в ноябре 1943 г., летом 1944 г. было развернуто новое мощное стратегическое наступление. В частности, проведены Выборгско-Петрозаводская, Белорусская, Львовско-Сандомирская, Ясско-Кишиневская операции. Продолжение этого наступления осенью на южном направлении привело к освобождению из-под ига фашизма румынского, болгарского и югославского народов, началось освобождение Венгрии и Чехословакии.

Последовательно проводимые по предложению Жукова на разных направлениях наступательные операции (наступления на новом направлении начинались, как правило, в то время, когда еще продолжались операции на других направлениях) дезориентировали германское командование, вынуждали его распылять силы и лишали возможности отразить или сорвать наступательные действия советских войск. Причем последовательные наступательные операции чередовались не только по фронту, но и в глубину, когда с момента завершения одних без существенных оперативных пауз предпринимались новые наступательные операции с целью дальнейшего их развития. Так, летом и осенью 1944 г. вслед за Ясско-Кишиневской операцией были проведены наступательные операции по освобождению Румынии и Болгарии.

Белорусские фронты провели по 2-3 последовательных операции. При этом планирование и подготовка последующих наступательных операций осуществлялись в процессе завершения предшествующих операций. Это было новым явлением в военном искусстве.

Вообще во второй половине войны существенно прибавили в своем воинском мастерстве командования не только оперативно-стратегического масштаба, но и командиры тактического звена. Войска чувствовали себя уверенно как в наступлении, так и при отражении мощных танковых контрударов противника. Отдельные его танковые группы могли прорываться в глубину расположения наших войск, но это не нарушало оперативной устойчивости их положения. В 1944 г. были отменены и расформированы заградотряды.

Корсунь-шевченковская операция

Зимой 1944 г. Жукову в качестве представителя ВГК была поручена координация действий 1-го и 2-го Украинских фронтов. Работу он начал в войсках 1-го Украинского фронта, который должен был первым начать стратегическое наступление и проводил Житомирско-Бердичевскую наступательную операцию (с 24.12. 1943 г. по 14.01. 1944 г.). Подготовка этой операции осуществлялась в исключительно сложных условиях, а именно в процессе отражения контрудара 4-й немецкой танковой армии на Киевском направлении. Поэтому и наступать в последующем предстояло против сильной танковой группировки противника.

Учитывая это, Жуков поставил перед Ставкой вопрос об усилении 1-го Украинского фронта. Сталин согласился с этим предложением и фронту дополнительно были приданы: одна танковая и две общевойсковые армии, два отдельных танковых корпуса. Кроме того, Жуков вместе с командующим фронтом пошел на решительное сосредоточение сил и средств на направлении главного удара.

На участках прорыва было сконцентрировано до 200 орудий и минометов, 20 танков и самоходных орудий на 1 км фронта. Для введения противника в заблуждение умело осуществлена имитация сосредоточения основных сил на правом фланге фронта. В результате, несмотря на очень трудные условия, наступательная операция развивалась успешно. В ходе Житомирско-Бердичевской операции войска фронта нанесли поражение 4-й и 1-й танковым армиям противника и продвинулись до 200 км, создав угрозу основным силам группы армий "Юг". С учетом сложившегося положения, по докладу Жукова Ставка приняла решение подключить к дальнейшим наступательным операциям войска 2-го Украинского фронта с тем, чтобы во взаимодействии с 3-м и 4-м Украинскими фронтами разгромить Никопольско-Криворожскую группировку немецко-фашистских войск. Вначале наступление развивалось успешно, был освобожден Кировоград, но затем гитлеровское командование перебросило на это направление крупные резервы и ему удалось остановить наступление наших войск. Заместитель ВГК немедленно прибывает в войска 2-го Украинского фронта. Объездив ряд соединений, изучив обстановку, посоветовавшись с командующим фронтом, он приходит к выводу о временной приостановке наступления войск фронта и подготовке новой, более крупной наступательной операции силами 1-го и 2-го Украинских фронтов с целью окружения и уничтожения Корсунь-Шевченковской группировки противника, которая сковывала дальнейшие наступательные действия обоих фронтов. План этой операции был разработан совместно с генералами Ватутиным, Коневым и одобрен Ставкой. Корсунь-Шевченковская операция, проведенная под общим руководством Жукова завершилась полным успехом. Войска двух фронтов провели блестящую операцию по окружению и уничтожению Корсунь-Шевченковской группировки и разгромили пятнадцать дивизий противника, значительно улучшив оперативное положение наших войск. Характерно, что Жукову вместе с командующими фронтов удалось (то, чего он добивался еще под Сталинградом) одновременное создание внешнего и внутреннего фронтов окружения в процессе развития наступления с отражением сильных контрударов противника. Практически без оперативной паузы осуществлялось и уничтожение окруженной группировки. Несмотря на распутицу, Жуков и командующие фронтами широко применяли быстрый маневр силами и средствами с одних направлений на другие, а также ночные действия войск, что обеспечило высокие темпы развития операции. Оправдало себя выдвижение на внешний фронт окружения танковых армий, которые смогли противостоять контрударам противника и не допустить его прорыва к окруженной группировке.

В один из моментов боевых действий по уничтожению окруженной Корсунь-Шевченковской группировки противник предпринял попытку прорваться в полосе 1-го Украинского фронта и продвинулся на несколько километров. И.С. Конев, не поставив об этом в известность представителя Ставки, руководившего всей операцией, доложил об этом Сталину и предложил передать 2-му Украинскому фронту две армии 1-го Украинского фронта и объединить в руках Конева всю операцию по завершению уничтожения окруженной группировки. Жукову и Ватутину было предложено заняться управлением войсками, действующими на внешнем фронте. Жуков как мог возражал против этого несправедливого и нецелесообразного решения. Но Сталин настоял на своем. По итогам операции в приказе ВГК войска 1-го Украинского фронта даже не упоминались.

После гибели Н.Ф. Ватутина, Жуков 1 марта 1944 г. вступил в командование войсками 1-го Украинского фронта. Под его командованием в период с 4 марта по 17 апреля 1944 г. во взаимодействии с войсками 2-го Украинского фронта была проведена Проскуровско-Черновицкая наступательная операция с целью разгрома основных сил группы армий "Юг". В ходе этой операции войска 1-го Украинского фронта разгромили крупную группировку немецко-фашистских войск, освободили 57 украинских городов, сотни сел и продвинулись на запад до 350 км. Подойдя к предгорьям Карпат и перерезав рокадные коммуникации противника, наши войска разорвали на две части его стратегический фронт на юго-западном направлении.

В этой операции творческой новинкой Жукова было и то, что он в составе главных сил фронта компактно на одном направлении применил сразу три танковых армии, что обеспечило создание мощного ударного кулака и развитие операции в высоких темпах.

За умелое руководство этой операцией и достигнутые выдающиеся успехи Жуков был награжден вновь учрежденным орденом "Победа" No 1.

Белорусская операция

22 апреля Г.К. Жуков участвовал в заседании Ставки по обсуждению планов на лето 1944 г. Жуков предложил основные усилия направить на разгром немецко-фашистских войск в Белоруссии. Ставкой эта идея была одобрена, и Жуков вместе с Генштабом занялся детальной разработкой плана операции "Багратион".

Белорусская операция проводилась с целью разгрома основных сил группы армии "Центр" и завершения освобождения Белоруссии и части территории Литвы. Замыслом операции предусматривалось: сковать противника с фронта активными действиями 2-го Белорусского фронта и, нанося главные удары силами 3-го и 1-го Белорусских фронтов, разгромить поначалу наиболее сильные фланговые вражеские группировки, окружить и уничтожить их в районе Витебска и Бобруйска, а затем, развивая наступление в глубину, окружить Минскую группировку противника и тем самым не допустить его отхода на запад. Забегая вперед, скажем, что осуществление этого замысла привело к образованию бреши в оперативном построении группы армий "Центр" шириной до 400 километров и создало условия для быстрого развития оперативного успеха в стратегический.

Интересно отметить, что поначалу операции фронтов планировались на глубину 70-160 километров. При первоначальной постановке фронтам таких сравнительно ограниченных задач, видимо, сказывался синдром безуспешных наступательных операций Западного фронта в осенне-зимней кампании 1943-1944 гг.

Это обстоятельство сказалось и на решениях германского командования. Уверовав по опыту предшествующих боевых действий в прочность своей обороны на территории Белоруссии, оно полагало, что советское командование и летом 1944 г. не решится наносить главный удар в Белоруссии и потому ждало его на юге — на Львовском направлении. Вот почему к началу летнего наступления наших войск 24 из 34 танковых и моторизованных дивизий противник держал южнее Полесья. Как и предвидел Жуков, когда началась Белорусская операция, командование немецко-фашистских войск стало перебрасывать большинство танковых соединений в Белоруссию, но в это время с некоторым отставанием по времени началась Львовско-Сандомирская операция 1-го Украинского фронта, и часть немецких дивизий пришлось возвращать на юг. Ее проведение сорвало германские планы по массированному использованию основных сил бронетанковых войск для последовательного нанесения контрударов и срыва нашего наступления на Львовском и Белорусском направлениях. Это лишний раз свидетельствует о том, насколько умело и продуманно советским командованием были выбраны сроки и последовательность нанесения ударов по противнику.

В связи с развитием наступления в Белоруссии в более высоких темпах, чем предполагалось, цели наступления фронтов были уточнены и перед ними поставлены более глубокие задачи.

Координацию действиями 1-го Прибалтийского и 3-го Белорусского фронтов осуществил маршал Василевский, с которым Жуков постоянно согласовывал свои действия.

По решению Ставки ВГК в начале мая Жуков сдал маршалу Коневу должность командующего войсками 1-го Украинского фронта и переключился на подготовку Белорусской стратегической операции. В последующем он координировал действия войск 1-го и 2-го Белорусских фронтов (командующие соответственно — К.К. Рокоссовский и Г.Ф. Захаров). Учитывая, что в Белоруссии предстояло действовать в трудной лесисто-болотистой местности, а противник длительное время оборонялся и создал мощную глубокоэшелонированную оборону, Жуков вместе с командующими фронтами, командармами занялся самой тщательной подготовкой предстоящей операции. В штабах фронтов и армий он наиболее детально рассматривал систему огня и расположение резервов противника, порядок прорыва обороны и боевого применения артиллерии, авиации и танков, проделывания проходов в минных полях и прокладки колонных путей в болотистой местности, вопросы обеспечения боеприпасами, горюче-смазочными материалами, подготовки личного состава и боевой техники к предстоящим боевым действиям.

Как заместитель Верховного Главнокомандующего он добился, чтобы к операции более полно была подключена не только фронтовая, но и дальняя авиация. Причем требовал непременного массированного применения авиации. Забегая вперед, скажем, что например, для разгрома группировки противника, которая стремилась вырваться из окружения в районе Бобруйска, было применено сразу свыше 500 самолетов.

В соответствии с жуковской методикой на первом плане были вопросы введения противника в заблуждение, обеспечения скрытности подготовки операции и достижения внезапности действий на направлениях главных ударов. Как и в предыдущих операциях, его деятельность отличалась исключительной конкретностью и целеустремленностью. Это можно видеть на примере того, с какой тщательностью он разрабатывал способы действий по разгрому Бобруйской группировки, в результате чего могла рухнуть вся система обороны противника в полосе 1-го Белорусского фронта.

"Г.К. Жукова, — писал генерал С.М. Штеменко, — в течение по крайней мере двух недель с утра до ночи занимал вопрос, как лучше разделаться с противником в районе Бобруйска? В поисках ответа Георгий Константинович выехал на правое крыло 1-го Белорусского фронта севернее Полесья и вместе с К.К. Рокоссовским собрал на совет командармов П.И. Батова, А.В. Горбатова, П.Л. Романенко, С.И. Руденко. Приглашены также командующий артиллерией фронта В.И. Казаков и командующий бронетанковыми войсками Г.Н. Орел. Изучив характер местности и систему неприятельской обороны, все сошлись на том, что если из последнего выхватить здесь обширный кусок и после прорыва выжить немцев, то обнажится основание всей их группировки в Белоруссии, и она рухнет полностью...

Представитель Ставки поработал на местности в полосе каждой армии, еще и еще раз примериваясь и рассчитывая различные варианты операции, пока, наконец, не было признано окончательно, что наилучшим способом решения задачи 1-го Белорусского фронта будет окружение противника в районе Бобруйска с последующим уничтожением окруженных. Этот мучительный вопрос разрешился, можно считать, только 19 июня".

В подготовке операции важное место занимали вопросы тылового и технического обеспечения.

В отличие от прошлых войн такую операцию уже не мог начать по своему почину никакой самый выдающийся полководец. Для того чтобы операция состоялась, должна была работать вся страна, весь народ. При подготовке Белорусской операции только в июне 1944 г. фронтам было подано более 75 тыс. вагонов с войсками, техникой, боеприпасами и другими грузами.

Жуков несколько дней посвятил проверке подвоза боеприпасов и других материальных средств. Убедившись, что своевременная поставка боеприпасов срывается, он немедленно доложил об этом Верховному. Были приняты самые экстренные меры для улучшения работы железнодорожного транспорта.

Заместитель Верховного Главнокомандующего основные усилия сосредоточивал на работе в войсках 1-го Белорусского фронта, действующего на главном направлении, но уделил необходимое время и 2-му Белорусскому фронту, где особо кропотливо занимался вопросами прорыва обороны и форсирования р. Проня. Причем, он занимался не только оперативными, но и тактическими вопросами. Нередко часами находился на переднем крае, изучая расположение противника, местность и состояние своих войск.

В оперативно-стратегическом звене каждый элемент решения, каждый практический шаг по подготовке операции были настолько всесторонне продуманы, столь тщательно определены возможные варианты хода операции и необходимые меры на случай неблагоприятного развития событий, что подчиненные войска ставились в максимально благоприятные условия для выполнения возложенных на них задач. На завершающем этапе подготовки операции по указанию Жукова во всех фронтах, армиях были проведены командно-штабные учения по отработке предстоящих действий.

Все действия командиров и штабов были настолько глубоко проникнуты интересами проведения в жизнь замысла операции, так органически слиты с тончайшими особенностями обстановки, а методы организации боевых действий настолько конкретны и предметны, что во всем этом творческом и организаторском процессе не оставалось места для формализма, отвлеченных разговоров и теоретической риторики. Делалось только то, что было нужно для предстоящего боя.

Для тактического стиля Жукова и Рокоссовского, свойственного и таким военачальникам, как Черняховский, Батов, Крылов и др., была характерна исключительная деловитость: вместо подробного заслушивания решения, как это практиковалось иногда, — внимательное изучение карты решения, затем несколько вопросов: где точно передний край противника, рубежи переноса артогня во время атаки, расчет времени на выдвижение танков с исходных позиций, откуда возможны контратаки, и силы, средства для их отражения. Заслушав ответы, Жуков кратко и четко уточнил порядок решения некоторых из этих задач. При работе на переднем крае требовал показать места подготовки проходов в минных полях противника и порядок их преодоления, сличал запланированные огни артиллерии на картах командиров стрелкового батальона и артиллерийского дивизиона. В одной из дивизий, обнаружив неточность, приказал командиру дивизии сличить все карты командиров стрелковых и артиллерийских подразделений. Дал команду выпустить два снаряда по одному из подготовленных участков огня. Убедился, что огонь подготовлен в основном точно. Прибыв в исходный район танков НПП, заслушал сжатый доклад офицеров танко-технической службы о готовности танков к бою и после этого приказал командиру роты и механику-водителю головного танка вести его по маршруту выдвижения танков НПП. Дойдя до рубежа развертывания и убедившись, что командир роты знает места проходов в своих минных полях, отправился на позиции полковой артиллерийской группы. И там — никаких рассказов или словесных объяснений того, как будет осуществляться выдвижение, смена позиций или выполнение других задач. Все проверялось только практически, в деле. За неполадки и погрешности в подготовке боевых действий был строжайший спрос. Назначался срок устранения недостатков. При повторении ошибок некоторые командиры отстранялись от должности и заменялись более энергичными и опытными.

Как и Жуков, такие военачальники, как Рокоссовский, Черняховский, Батов и многие другие, с учетом приобретенного боевого опыта особо глубоко уяснили, что самыми главными, решающими для успешного прорыва обороны являются два важнейших условия: первое — это тщательная разведка системы обороны и огневых средств противника, второе — точное наложение огня артиллерии и ударов авиации по конкретным выявленным целям для надежного их уничтожения и подавления. Из практики всех проведенных атак и наступательных боев становилось все более очевидным, что если две эти задачи — разведка и огневое поражение осуществлялись точно и надежно, то даже при не очень организованной атаке достигались успешное продвижение войск и прорыв обороны противника. Речь, конечно, не идет о какой-либо недооценке необходимости успешных действий пехоты, танков и других родов войск в ходе атаки и развития наступления. Без этого невозможно в полной мере использовать и результаты огневого поражения противника. Но верно и то, что никакая стройная и "красивая" атака не позволит преодолеть сопротивление противника, если не подавлена его оборона.

Отношение к этому вопросу определяло и направленность боевой подготовки перед началом наступательной операции. В одних случаях, как это было в войсках Западного фронта зимой 1943-1944 гг., все сводилось к тренировкам по развертыванию и движению подразделений в атаку, и лишь формально (часто словесно) отрабатывались задачи ведения разведки и огневого поражения. В других, как это было в войсках 1-го и 3-го Белорусских фронтов, наряду с отработкой действий войск в атаке и в ходе наступления, главный упор делался на обучение командиров, офицеров штабов, разведподразделений, артиллерийских и пехотных наблюдателей, выявлению огневых средств противника и точному, эффективному применению всех своих огневых средств. В тылу наших войск оборудовались также опорные пункты, сходные с теми, которые предстояло встретить в глубине обороны противника. На занятиях и учениях шла кропотливая работа по определению мест расположения огневых средств противника днем и ночью, по сопоставлению схем (карт) обозначенной обороны и результатов ее разведки, приемов вызова, переноса и прекращения огня и многих других вопросов взаимодействия стрелковых, танковых, артиллерийских и саперных подразделений. Подобные занятия и учения, конечно, не были столь броскими и привлекательными, как, скажем, атаки танков и пехоты. Можно сказать, что внешне они были очень рутинными и некоторым командирам казались даже нудными, но на самом деле — насыщенными большим внутренним содержанием, воспроизводящим наиболее сложные и трудные вопросы ведения боя, от которых в первую очередь зависел успех.

Потребовались немалое время и затрата очень большого труда, пока командиры и разведчики овладели искусством выявления, засечки и точного нанесения на карты огневых средств противника. С такой же тщательностью прорабатывались с командирами всех уровней и другие вопросы организации боя. Все это, в конечном счете, и обеспечило успех Белорусской операции.

Жуков, как и командующие фронтами постоянно уделял внимание взаимодействию с партизанами. Белорусская операция началась 22 июля 1944 г., на несколько дней раньше, чем намечалось первоначально. Это было вызвано необходимостью оказать срочную помощь белорусским партизанам, оказавшимся к этому времени в очень тяжелом положении. Дело в том, что, не ожидая в ближайшее время крупного наступления советских войск в Белоруссии, но понимая, что со временем оно состоится, гитлеровское командование решило бросить все охранные соединения и резервы для полного блокирования и уничтожения партизанских соединений и частей, чтобы покончить с ними и упрочить свой тыл до начала наступления советских войск. И когда такое наступление действительно началось, некоторые германские резервные соединения оказались неготовыми к своевременному нанесению контратак и контрударов. Это обстоятельство также способствовало успешному прорыву обороны противника и развитию наступления. Кстати, для помощи партизанам было заранее подготовлено несколько колонн по 50-60 машин с продуктами и медикаментами, которые начали движение в районы базирования партизан вслед за передовыми частями сразу после прорыва обороны противника. Автору этих строк пришлось возглавлять одну из таких колонн, направлявшуюся в район озера Палик.

Учитывая, что при проведении наступательных операций Западным фронтом зимой 1944 г. под Витебском, Оршей, Бобруйском, противник не раз перед атакой наших войск отводил свои передовые подразделения в глубину, и наша артподготовка нередко проводилась по "пустому" месту, за день до начала Белорусской операции в полосах дивизий первого эшелона была проведена разведка боем передовыми батальонами, которая позволила точнее установить подлинное начертание переднего края и систему огня противника. В результате тщательно подготовленного артиллерийского и авиационного наступления значительно повысилась эффективность огневого поражения. Кроме того, по показаниям плененного генерал-лейтенанта Хиттера, германское командование приняло разведку боем за очередное неудавшееся наступление наших войск, и вследствие этого начавшееся наступление главных советских сил на следующий день оказалось для него еще более неожиданным. В ходе наступательной операции Рокоссовский, Захаров, Черняховский, Баграмян, командующие армиями, командиры соединений широко маневрировали силами и средствами, оперативно наращивая мощь наступления на направлениях, где намечался наибольший успех. Осуществлялось также стремительное фронтальное и параллельное преследование отходящего противника. Это позволило впервые в таком большом масштабе окружить крупную группировку противника не в исходном положении для наступления, как это происходило в районе Витебска и Бобруйска, но и в оперативной глубине в ходе развития наступательной операции. Причем практически одновременно осуществлялись окружение и уничтожение противника.

Все это и определило грандиозный успех Белорусской операции. В ходе операции на первом этапе (с 22 июня по 4 июля) Жуков координировал действия 1-го и 2-го Белорусских фронтов, которые разгромили Бобруйскую, Могилевскую группировки противника, совместно с войсками 3-го Белорусского фронта окружили и уничтожили восточнее Минска основные силы 4-й и 9-й немецких армий и с 18 июля по 2 августа провели Люблин-Брестскую наступательную операцию с выходом на западную границу СССР.

В результате Белорусской операции были разгромлены основные силы группы армий "Центр" и нанесено серьезное поражение части сил группы армий "Север" и "Северная Украина".

Были освобождены Белоруссия, часть территории Польши, Литвы и Латвии. Наступление развивалось в полосе более 1100 км, войска продвинулись на глубину до 500-600 км.

В августе 1944 г. с подключением к общему наступлению 1-го Украинского фронта Жуков начал координировать действия этого фронта и 1-го Белорусского фронта при проведении Львовско-Сандомирской операции. В целом и эта операция была успешно завершена. Однако сам Жуков, отмечая эти успехи, вместе с тем, ради извлечения уроков, критически оценивал и допущенные недостатки. Причем не сваливал их на Конева или других подчиненных, а брал их главным образом на себя.

"В ходе войны, — писал он, — мы совершили немало ошибок, и об этих ошибках нам надо писать в своих мемуарах. Я, во всяком случае, пишу. В частности, пишу о тех ошибках, которые были у меня, как у координатора действий двух фронтов во Львовско-Сандомирской операции, когда мы, имея более чем достаточные для выполнения задачи силы, топтались перед Львовом, а я, как координатор действий двух фронтов, не использовал эти силы там, где было необходимо, не сманеврировал ими своевременно для успеха более быстрого и решительного, чем тот, который был достигнут".

Несмотря на отдельные шероховатости, в целом в операциях 1944 г. методы работы командующих, командиров и штабов, способы ведения наступательных операций были доведены до высочайшего совершенства. Упорная и кропотливая работа Жукова, Василевского, Рокоссовского, Конева, Говорова, Малиновского, Толбухина, Баграмяна, Черняховского, Ватутина, Мерецкова, Петрова, Еременко, Воронова и других более опытных военачальников по обучению командующих армиями, командиров соединений и частей при подготовке и ведению многочисленных операций на протяжении всей войны не пропали даром и дали замечательные результаты. Ценой многих ошибок и неудач, новых творческих свершений и побед военное искусство нашей армии, как и полководцев, командиров достигло высочайшего уровня.

Был огромен размах проводимых ими операций. Стратегические и фронтовые операции проводились на фронте от 400 до 1100 км и на глубину до 500-600 км. При этом достигались более решительные результаты не только по глубине продвижения, но и по разгрому более крупных группировок противника. Например, в контрнаступлении под Сталинградом было разгромлено 50, в Белорусской операции — 68 дивизий. Если даже успешно проведенные фронтовые операции 1941-1942 гг. развивались на глубину не более 100-150 км, в 1943 г. — 200-250 км, то глубина Ясско-Кишиневской операции 2-го Украинского фронта в 1944 г. — 250 км, а Белорусских фронтов летом 1944 г. — 500-600 км.

По настоянию Жукова достижению высокой результативности наступательных операций способствовало более широкое и умелое применение таких смелых форм оперативного маневра и решительных способов ведения операций, как окружение и уничтожение крупных группировок войск противника. За первые два года войны окружение и уничтожение противника было достигнуто лишь под Сталинградом. А в 1944 г., как правило, большинство наступательных операций сопровождалось окружением и уничтожением основных вражеских сил. Причем, в отличие от Сталинградского сражения, в последующих наступательных операциях окружение и уничтожение противника планировалось и осуществлялось как единый неразрывный процесс, когда одновременно создавались как активно действующий внутренний, так и внешний фронты окружения. Это позволило добиваться уничтожения окруженных группировок в более короткие сроки. При этом, в отличие от методов, применявшихся германским командованием, операции советских войск на окружение и уничтожение противника не превращались в самоцель. И этот весьма эффективный способ разгрома противника не сводился к шаблону, годному для любых условий обстановки. Выбор конкретных способов разгрома противника осуществлялся с учетом целей операции, расположения группировок и характера обороны противника, местности и других условий обстановки.

Для советского военного искусства в целом и для полководческого искусства Жукова в 1944 г. особенно характерна более смелая и решительная концентрация сил и средств на направлениях главных ударов. На этих направлениях, составлявших примерно 1/3 общей протяженности фронта, обычно сосредоточивалось до 50% личного состава, 60-65% артиллерии и танков, основная часть авиации с учетом возросшей глубины и прочности обороны противника. Создавались высокие плотности сил и средств. Скрытное массирование сил и средств в третьем периоде войны обеспечивало огромную мощь первого удара и быстрое развитие успеха в глубину и в стороны флангов.

Совершенствовались оперативное построение и боевые порядки войск. Следует сказать, что требования приказа НКО No 306 и боевого устава 1942 г. (БУП-42) об одноэшелонном построении боевых порядков подразделений, частей и дивизий в целом не оправдали себя.

Жуков еще после Сталинграда отказался от этой практики. Уже начиная с 1943 г. и в полной мере в 1944-1945 гг., когда увеличилась глубина и мощь оборонительных рубежей противника и возросли возможности наших войск, стало применяться двух-, а порой и трех-эшелонное построение войск в частях, соединениях и объединениях (например, 57-я армия в Ясско-Кишиневской операции).

В операциях 1944 г. дальнейшее развитие получили формы проведения стратегических операций. Если в ходе первой мировой и гражданской войн стратегические наступательные операции проводились силами отдельных фронтов, то во время Великой Отечественной войны основной формой проведения стратегических наступательных операций стали операции групп фронтов. В принятии решений по всем этим операциям активное участие принимал Жуков, в большей части из них он координировал действия двух-трех фронтов. К их проведению привлекались от двух до пяти фронтовых объединений, соединения авиации дальнего действия войск ПВО страны, а на приморских направлениях — и силы флотов. Проведение операций нескольких фронтов под руководством Ставки ВГК позволяло более согласованно использовать и объединять их усилия для решения крупных стратегических задач, более рационально применять имеющиеся силы и средства, своевременно привлекая на главные направления войска и авиацию с других участков советско-германского фронта.

Управление войсками в стратегических операциях осуществляла непосредственно Ставка ВГК через Генштаб, своих представителей на фронтах и командующих войсками фронтов. Жуков в течение всего 1944 г. непрерывно находился на фронтах.

Он добивался как в оперативном, так и в тактическом звеньях максимального приближения пунктов управления к впереди действующим подразделениям. При подготовке наступательных операций он наиболее тщательно отрабатывал вопросы прорыва обороны. Войска овладели искусством более быстрого прорыва обороны противника, что было весьма мучительным процессом в операциях 1941-1942 гг. В операциях 1944 г. нередко уже в первый день наступления удавалось прорвать главную полосу обороны, а иногда и всю ее тактическую зону. Решающую роль в развитии тактического успеха и стремительном развитии наступления играли танковые корпуса и армии.

Полководческие заслуги и личное мужество Жукова в Белорусской операции были отмечены награждением второй медалью "Золотая Звезда" Героя Советского Союза.

О Варшавском восстании

Говоря об операциях 1944 г., невозможно не остановиться еще на одном вопросе, связанном с Варшавским восстанием 1944 г. Ибо до сих пор раздаются голоса о виновности Красной Армии, которая якобы могла, но не пришла на помощь восставшим. Это используется как еще один повод для обвинений Жукова и Рокоссовского. Один из польских коллег на военно-исторической конференции в Москве в 1995 г. так и заявил: "Это Жуков воспрепятствовал оказанию помощи восставшим варшавянам".

Но реальные события того времени, новые документы, ставшие известными после войны, опровергают такие наговоры.

Если без дипломатических уловок взглянуть правде в глаза, то совершенно ясно вырисовываются главные глубинные истоки и причины не только поражения Варшавского восстания, но и всей трагедии польского народа во время второй мировой войны.

Еще в 30-е г. для предотвращения войны и нападения фашистской Германии на Советский Союз особенно большое значение имело сохранение польского государства. Учитывая это, СССР наверное мог бы предпринять более настойчивые усилия по завоеванию доверия Польши, чтобы выступить на ее защиту совместно с Францией и Англией. Ведь во время переговоров с западными странами Советский Союз даже не попытался пригласить на эти переговоры Польшу, хотя и было ясно, что она откажется от участия в них. Английский посол в Москве У. Сидс в своем донесении в МИД Англии приводит высказывание К.Е. Ворошилова: "В течение всего периода переговоров (имеются в виду англо-франко-советские переговоры — М.Г.) польская пресса и общественность заявляли, что они не хотят помощи от Советов, что же, мы должны были завоевывать Польшу, чтобы предложить нашу помощь или нам надо было на коленях умолять эту помощь принять". Действительно, в условиях, когда правители Польши предпочитали скорее погубить свое государство, чем "связываться" с Советским Союзом, оказать какую-либо помощь Польше было трудно.

Уже в ходе Великой Отечественной войны, когда польский народ пожинал плоды предательства своих лидеров, 14 октября 1943 г. Бур-Коморовский на заседании КРП (польского политического представительства) при рассмотрении вопроса о возможности польского восстания на оккупированной территории цинично заявил: "Мы не можем допустить до восстания в то время, когда Германия все еще держит Восточный фронт и защищает нас с той стороны. В данном случае ослабление Германии как раз не в наших интересах. Кроме того, я вижу угрозу в лице России... Чем дальше находится русская армия, тем лучше для нас. Из этого вытекает логическое заключение, что мы не можем вызвать восстание против Германии до тех пор, пока она держит русский фронт и тем самым и русских вдали от нас". Руководители буржуазной Польши были готовы продолжать сколько угодно держать свой народ под фашистской оккупацией только ради того, чтобы не поступиться своими узкоклассовыми интересами.

Если для некоторых лидеров, несмотря на трагическую гибель 6 млн поляков, и фашизм не фашизм (как-никак он пришел с Запада), то кому и как можно было помогать в том же 1944 г.?

Во-первых, правительство в Лондоне и Бур-Коморовский никак не хотели ни сотрудничества, ни помощи со стороны Советской Армии. Мне пришлось участвовать в боях за освобождение Вильнюса в составе 45-го неманского стрелкового корпуса, которым командовал один из самых талантливых наших командиров польского происхождения — С.Г. Поплавский. Мы видели, какие он предпринимал усилия и самые честные, искренние намерения с целью установления связей и сотрудничества с польским подпольем при освобождении Вильнюса и других районов Литвы, где проживало много поляков. Еще при подходе наших частей к этим районам он выслал в тыл к немцам несколько групп офицеров для того, чтобы связаться с литовскими и польскими патриотами. Многие рядовые подпольщики охотно шли на это. Но руководители, связанные с Бур-Коморовским и другими лидерами Армии Крайовой всячески темнили и, по существу, не хотели сотрудничать. С. Поплавский просил их ударить с тыла по немцам с подходом частей корпуса к Вильнюсу, а они предприняли попытку взять Вильнюс 7 июля и их 5-тысячный отряд был разбит германскими частями. 45-й корпус и другие соединения 5-й армии овладели Вильнюсом 13 июля уже без должного содействия польских патриотов. Пишу об этом потому, что сам все это видел, выполнял ряд заданий генерала Поплавского по этим вопросам и знаю, как все происходило на самом деле.

Примерно то же самое было 23 июля во Львове, но в еще большем масштабе случилось под Варшавой.

1 августа по указанию лондонского эмигрантского правительства в Варшаве было предпринято вооруженное восстание. О нем не были поставлены в известность ни Ставка ВГК в Москве, ни командующий 1-м Белорусским фронтом К.К.Рокоссовский. По заданию Верховного Рокоссовским были посланы к генералу Бур-Коморовскому два офицера-парашютиста для связи и согласования действий, но он не пожелал их принять, а судьба этих офицеров так и осталась неизвестной. До этого генерал Коморовский принимал гитлеровских парламентеров, а тут не захотел принять представителя союзной армии. Политическая цель восстания была понятна: захватить Варшаву и объявить, что у Польши есть там правительство. Ради этого лондонские польские лидеры бросили тысячи плохо вооруженных варшавян против немецко-фашистских войск в период, когда советские войска еще не подошли к Варшаве.

Как сообщалось в польских газетах, недавно в польских архивах удалось обнаружить скрываемый на протяжении десятилетий документ, позволяющий понять, как готовилось восстание, и убедиться в том, что героическая акция варшавян была изначально обречена на провал.

Этот документ подтверждает, что в середине июня 1944 г. вблизи Юзефова (пригорода Варшавы) состоялась тайная встреча старшего офицера немецкой службы безопасности Пауля Фухса и командующего Армией Крайовой Тадеуша Бур-Коморовского. На переговорах присутствовал немецкий офицер-переводчик, впоследствии завербованный польской службой безопасности и представивший детальный отчет об их ходе. В этом документе 50-летней давности воспроизводится запись хода переговоров.

"ФУХС. Пан генерал, до нас дошли слухи, что вы намерены объявить о начале восстания в Варшаве 28 июля и что в этом направлении с вашей стороны ведутся активные приготовления. Не считаете ли вы, что такое решение повлечет за собой кровопролитие и страдания гражданского населения?

КОМОРОВСКИЙ. Я только солдат и подчиняюсь приказам руководства, как, впрочем, и вы. Мое личное мнение не имеет здесь значения, я подчиняюсь правительству в Лондоне, что, несомненно, вам известно.

ФУХС. Пан генерал, Лондон далеко, они не учитывают складывающейся здесь обстановки, речь идет о политических склоках. Вы лучше знаете ситуацию здесь, на месте, и можете всю информацию о ней передать в Лондон.

КОМОРОВСКИЙ. Это дело престижа. Поляки при помощи Армии Крайовой хотели бы освободить Варшаву и назначить здесь польскую администрацию до момента вхождения советских войск...

Я знаю, что вам известны места, где я скрываюсь, что каждую минуту меня могут схватить. Но это не изменит ситуации. На мое место придут другие, если Лондон так решил, восстание, несомненно, начнется".

Удивляет жестокость польских эмигрантских деятелей. Бросают на верную и бессмысленную гибель тысячи своих сограждан в условиях, когда гитлеровское командование все заранее знало и готовилось к подавлению восстания. Заслуживает внимания и такая деталь: немецкая служба безопасности, по признанию Коморовского, знает каждую минуту, где он находится и не считает нужным его схватить. Значит он был зачем-то нужен немцам. Не случайно и то, что после подавления восстания Коморовский не нашел возможным перейти на сторону советских войск (такая возможность была) и продолжить борьбу за освобождение Польши, а предпочел сдаться германским спецслужбам. Таким образом, все было сделано для того, чтобы затруднить, а в ряде случаев сделать невозможным оказание помощи со стороны Советского Союза.

Во-вторых, несмотря на всю враждебность и авантюризм лондонских польских правителей и во имя уважения к польскому народу, советское командование, в том числе Жуков и Рокоссовский, в создавшихся условиях делали все возможное, чтобы оказать помощь восставшим варшавянам. Некоторые историки и журналисты ставят вопрос таким образом, что войскам 1-го Белорусского фронта надо было продолжить наступление, идти навстречу восставшим и овладевать Варшавой. Но при этом не учитывают, что войска фронта завершили грандиозную Белорусскую наступательную операцию и, продвинувшись с непрерывными боями до 500-600 км, не имели необходимых сил, боеприпасов для того, чтобы продолжать наступление.

И при сложившейся неблагоприятной обстановке в десятых числах августа войска 1-го Белорусского фронта предприняли ряд настойчивых попыток пробиться к Варшаве. Но высокий левый берег Вислы давал большие преимущества обороняющимся и затруднял наступление. Немцы отчаянно контратаковали на флангах и против захваченных плацдармов на западном берегу реки. Тогда Жуков и Рокоссовский выработали план освобождения Варшавы путем охвата города с севера и юга. Предполагалось, что в город должна вступить 1-я армия Войска Польского. В это время Ставка направила Жукова в Болгарию. Вернувшись, он застал продолжающиеся тяжелые, изнурительные бои на подступах к Варшаве. В то время, когда тысячи советских солдат и подлинных польских патриотов погибли в боях, в Лондоне и вообще на Западе подняли шум по поводу того, что Красная Армия не хочет помогать восставшим. Американская и английская авиация с больших высот демонстративно сбрасывала грузы в районе Варшавы, но лишь немногое попадало к восставшим.

Более действенной была помощь со стороны советского командования. С 13 сентября по 20 октября авиация 1-го Белорусского фронта совершила 4821 самолетный вылет для оказания помощи восставшим, из них с грузами боеприпасов, продовольствия, медикаментов — 2535; причем наши ночные самолеты ПО-2 сбрасывали грузы с малых высот и поэтому грузы, как правило, попадали по назначению.

Только 11 сентября войска 1-го Белорусского фронта, отбив многочисленные контрудары и контратаки немецко-фашистских войск, смогли перейти в новое наступление.

"К 14 сентября, — писал Рокоссовский, — они разгромили противника и овладели Прагой... Вот когда было наиболее подходящее время для восстания в польской столице! Если бы осуществить совместный удар войск фронта с востока, а повстанцев — из самой Варшавы (с захватом мостов), то можно было бы в этот момент рассчитывать на освобождение Варшавы и удержание ее. На большее, пожалуй, даже при самых благоприятных обстоятельствах войска фронта не были способны. Очистив от противника Прагу, наши армии подошли к восточному берегу Вислы. Все мосты, соединявшие предместье с Варшавой, оказались взорванными".

Как рассказывал Рокоссовский, десантные подразделения польской армии высаживались на участках берега, которые должны были быть в руках повстанческих отрядов. И вдруг оказалось, что на этих участках — гитлеровцы. Вскоре стало известно, что по распоряжению Бур-Коморовского и Монтера части и отряды Армии Крайовой к началу высадки десанта были отозваны с прибрежных окраин в глубь города. Их место заняли немецко-фашистские войска.

Итак, идея Бур-Коморовского, высказанная еще в 1943 г. о том, что ему выгоднее, чтобы фашистские войска как можно дольше удерживали фронт против советских войск, настойчиво проводилась в жизнь. А всякие байки о том, что советские войска не хотели помочь Варшавскому восстанию — это все неуклюжие сказки, рассчитанные на неосведомленных людей. Вот так при соприкосновении с действительными историческими фактами лопается и еще одна сплетня о Жукове и Рокоссовском.

Можно было бы не занимать так много внимания читателя этими вопросами, если бы они не сохраняли своей актуальности для нашего времени, особенно в связи с расчетами некоторых польских кругов найти свое спасение и счастье только в НАТО.

Остается надеяться, что польский народ все же извлечет уроки из своей истории и не будет считать, что только бур-коморовские правильно отражали его национальные интересы.

Как фронтовик, участвовавший в освобождении Польши, смею заверить, что, несмотря на все наши многие взаимные ошибки и несправедливости, Жуков и Рокоссовский, Поплавский, Берлинг и Сверчевский, 600 тыс. советских солдат и многие тысячи поляков, отдавших жизни за освобождение Польши, искренне хотели ей добра, надеялись на взаимопонимание между нашими народами.

Вселяет надежду то, что наиболее дальновидные политики Польши понимают значение отношений с Россией. "Неправы те политики в Польше, — говорит Президент Польши Александр Квасьневский, — особенно правой ориентации, которые утверждают, что чем хуже будут наши отношения с Россией, тем быстрее мы окажемся в структурах европейской безопасности. Сегодня, как и прежде, никто на Западе не будет "умирать за Гданьск".

Возвращаясь к деятельности Жукова, подчеркнем, что попытки советских войск вести наступление, в том числе и с целью оказания помощи Варшавскому восстанию, продолжались до начала октября 1944 г., т.е. до тех пор, пока восставшие сражались (восставшие капитулировали 2 октября).

В конце сентября 1944 г. по поручению Ставки Г.К. Жуков прибыл в район Варшавы в полосу действий 1-го и 2-го Белорусских фронтов. Он сразу побывал в 47-й и 70-й армиях, которые вели тяжелые бои по удержанию и расширению плацдармов на р. Нарев. Войска успеха не имели и несли большие потери. Только 2-я танковая армия потеряла 500 танков и самоходных орудий. Представитель Ставки пришел к выводу о необходимости прекращения этих бесплодных атак, закрепления на достигнутых рубежах и подготовки новой наступательной операции. С этим был согласен и К. Рокоссовский, но по требованию Ставки он был вынужден продолжать попытки наступать. Во время войны именно в ходе таких атак войска несли наибольшие потери. Сталин не согласился с доводами Жукова и вызвал его вместе с командующим войсками фронта в Москву. В ходе заседания Ставки Сталин и Молотов продолжали оказывать сильнейший нажим на двух маршалов, требуя от них продолжения наступления и обещая при этом усиление авиацией, артиллерией и танками. Но маршалы стояли на своем. Видимо, на Сталина больше всего подействовал аргумент Жукова о том, что плацдармы северо-западнее Варшавы в оперативном отношении не очень то и нужны, так как в последующем брать Варшаву придется с юго-запада. После долгих препирательств Верховный, наконец, принял предложение своего заместителя о целесообразности перехода войск к обороне.

Продолжая бесплодные атаки войсками, утратившими свои наступательные возможности, еще долгое время невозможно было бы освободить Варшаву, всю Польшу и другие страны из-под власти фашизма. Нужна была новая, хорошо подготовленная наступательная операция. И она через некоторое время состоялась.

Как бы кто к Жукову ни относился, но есть исторический факт: Жуков стоял во главе советских и польских войск, освободивших Варшаву и основную часть польских земель.

Кстати, это еще один замечательный хрестоматийный пример для военной истории. Нередко так и бывает на войне. Командование приковывает свое внимание к полосе действий того или иного объединения, соединения, выполняющего трудную, ранее казавшуюся важной задачу, и продолжает смотреть на нее прежними глазами в рамках интересов завершающейся операции. Затягивание с выполнением задачи (в данном случае с расширением плацдармов р. Нарев) обычно вызывает раздражение высокого начальства и оно, ослепленное только этим фактом, этой задачей, упорно добивается ее выполнения, растрачивая напрасно время, силы и средства. Но оказывается, стоит посмотреть на все это с точки зрения перспектив развития стратегической обстановки, новых задач, которые придется решать в последующей операции и становится ясным, что прежнюю задачу, над которой упорно бьемся, уже и не нужно решать или решать ее следует совсем по-другому. Вот эта способность Жукова воспринимать обстановку в широком диапазоне, в ее непрестанном динамическом развитии, сверять решаемые задачи с тем, что ждет впереди — всегда была одной из замечательных черт его стратегической одаренности.

Если бы критики, разглагольствующие о полководческой посредственности Жукова, могли знать, или в состоянии были понять, как редко и нелегко приходят подобные озарения военной мысли, им, мягко говоря, было бы очень неловко.

В конце 1944 г. Жуков своевременно увидел возможность наступления на другом направлении. В результате успешного развития Белорусской операции в июле сложилась благоприятная обстановка для того, чтобы войскам 3-го и 2-го Белорусских фронтов с ходу ворваться в Восточную Пруссию, которую германскому командованию в то время было нечем оборонять. По приказу Гитлера для этой цели начали только формироваться 15 "гренадерских дивизий". Учитывая это, Жуков предложил Сталину взять с 1-го Украинского фронта часть сил, в том числе одну танковую армию, и направить на Восточно-Прусское направление. Однако убедить в этом Сталина не удалось. Эта была большая стратегическая ошибка, которая потребовала в последующем проведения тяжелейшей и самой длительной в истории войны (около 3 месяцев) Восточно-Прусской наступательной операции. А нависающее положение германской группировки войск в Восточной Пруссии создало большие затруднения в проведении Висло-Одерской и Берлинской операции.

Как уже говорилось, 22 августа Сталин вызвал Жукова в Москву и поставил задачу вместе с С.К. Тимошенко оказать помощь командованию 3-го Украинского фронта (командующий маршал Ф.И. Толбухин) в подготовке к вводу советских войск на территорию Болгарии. И эту военно-политическую задачу он выполнил со свойственным ему творчеством и основательностью. Человеку, не знающему высшие сферы того времени, может показаться, конечно, странным, что в 3-м Украинском фронте уже находились представитель Ставки ВГК маршал Тимошенко, болгарский руководитель Г. Димитров и еще туда направился Г. Жуков. У Тимошенко это протеста не вызвало, хотя в душе, видимо, скребло. И это не впервые. При прорыве блокады Ленинграда назначены представители Ставки: К. Ворошилов — на Ленинградский фронт, Г. Жуков — на Волховский. Однако последнему поручается организация взаимодействия между двумя фронтами. Во время Курской битвы при Воронежском фронте находится начальник Генштаба А.М. Василевский, но с возникновением угрозы прорыва танковых группировок противника в районе Прохоровки Верховный срочно направляет туда еще и Жукова. Все это, с одной стороны, говорит о том, что Сталин особой деликатностью не отличался. С другой — о том, что последний, несмотря на крайне ревнивое отношение к Георгию Константиновичу, все же был вынужден считаться с его авторитетом, незаурядными способностями и знал, что в особо сложные кризисные моменты именно он может, лучше чем кто-либо другой, выправить положение или посылал его (как например на 3-й Украинский фронт), когда хотел застраховать себя от всяких случайностей и решить задачу наверняка. Вместе с тем эта вынужденность всякий раз в трудную минуту обращаться к Жукову постепенно накапливала и заряд раздражения, недоброжелательности к нему, который разрядился у Сталина после войны.

Но все это еще впереди. А пока наступает завершающий период войны, и Жукова ждут новые дела и испытания.

7. На Варшавско-Берлинском направлении

Висло-Одерская операция

В печати не раз говорилось, в частности, в статье Д. Ортенберга, о снятии, смещении К. Рокоссовского с должности командующего 1-го Белорусского фронта. Но в данном случае речь шла о действительной оперативно-стратегической целесообразности, интересах дела. Когда под Сталинградом с целью улучшения управления войсками, занятыми уничтожением окруженной группировки противника, объединяли Сталинградский и Донской фронты, у генерала А. Еременко, с самого начала сражавшегося под Сталинградом, было больше моральных оснований для того, чтобы остаться во главе объединенного фронта. но с точки зрения интересов дела назначение К. Рокоссовского было более предпочтительным. Да и Жукова не раз перемещали с одного фронта на другой: с Резервного (по названию, но по существу воюющего) и действовавшего на главном Московском направлении, — на Ленинградский, а затем на Западный фронт, в последующем на 1-й Украинский фронт и т.д. Такие перемещения неправомерно квалифицировать как отрешение от должности.

В конце 1944 — начале 1945 г. война вступала в свою завершающую стадию. В ноябре 1944 г. Сталин вызвал к себе Жукова и объявил ему о назначении командующим войсками 1-го Белорусского фронта вместо К.К. Рокоссовского, который назначался командующим войсками 2-го Белорусского фронта.

Георгий Константинович поступил благородно: ответив, что готов командовать любым фронтом, вместе с тем счел нужным заметить, что перемещение Рокоссовского на менее важный фронт может обидеть его. Верховный, по словам Жукова, сказал: "У вас больше опыта, вы и впредь останетесь моим заместителем. Что касается обиды, то мы не красные девицы. Я сейчас поговорю с Рокоссовским". В ходе тут происшедшего разговора по телефону Константин Константинович, конечно, просил оставить его на 1-м Белорусском фронте. На что Сталин ответил: "Этого сделать нельзя. На главное направление решено поставить Жукова, а вам принять 2-й Белорусский фронт".

После войны по этому поводу ходили разные версии. Сам Рокоссовский, будучи в Польше, признавался, что ему очень хотелось быть во главе фронта, освобождающего Варшаву и Польшу. Но Сталин, скорее всего, кроме сложности предстоящих задач, необходимости большого опыта, учитывал и то обстоятельство, что с учетом предстоящей капитуляции Германии в Берлин должен прийти наиболее авторитетный военачальник, заместитель Верховного Главнокомандующего, человек, стоявший во главе обороны Москвы, по вполне понятным причинам — не в последнюю очередь русский человек.

Сталин на заседании Ставки предложил, чтобы в завершающих операциях руководство всеми фронтами было передано непосредственно в руки Ставки без назначения представителей на важнейших направлениях — здесь можно провести аналогию с Александром I, который в 1813 г. отстранил Кутузова от главнокомандования и вступил в Париж во главе русских войск.

16 ноября 1944 г. Жуков вступил в должность командующего войсками 1-го Белорусского фронта, преисполненный чувством ответственности и решимостью достойно завершить войну и довести ее до победного конца.

Замысел завершающей кампании войны разрабатывался Генштабом. Несмотря на то, что в этой кампании тесное взаимодействие фронтов имело особенно большое значение, Сталин почему-то решил рассмотрение замысла стратегической операции на западном направлении провести путем вызова каждого из командующих отдельно, не собирая их вместе, как это было раньше при подготовке, например, Белорусской операции.

Г.К. Жуков, ознакомившись с замыслом предстоящих операций на 1945 г., не согласился с идеей прямого лобового удара на Варшавско-Берлинском направлении. К началу 1945 г. противник на этом направлении подготовил глубокоэшелонированную оборону до 500 км, последовательное преодоление которых могло бы замедлить наступление и привести к излишним потерям. Поэтому он предложил наносить главный удар в направлении Лодзи и Познани, что обеспечивало большую свободу маневра и позволяло обходить наиболее укрепленные районы вражеской обороны. В конечном счете Ставка согласилась с соображениями заместителя Верховного Главнокомандующего и в планы операций 1-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов были внесены соответствующие уточнения.

С точки зрения развития военного искусства и полководческого почерка Г.К. Жукова и И.С. Конева, Висло-Одерская операция является наиболее характерной. Она была проведена в январе — начале февраля 1945 г. силами 1-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов.

По размаху, уровню военного искусства и достигнутым военно-политическим результатам Висло-Одерская операция стала одной из выдающихся операций Великой Отечественной и второй мировой войны в целом. В ней приняли участие 16 общевойсковых, 4 танковые и две воздушные армии — всего 2,3 млн человек; 7 тыс. танков и САУ, 33,5 тыс. орудий и минометов, 5 тыс. самолетов. Боевые действия в ходе операции развернулись в полосе более 500 км. В стремительном наступлении войска 1-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов разгромили основные силы фашистской группы армий "А" и продвинулись на глубину до 500 км. Была освобождена значительная часть Польши, и военные действия перенесены на территорию фашистской Германии. Советские войска достигли рубежа, находившегося в нескольких десятках километров от Берлина.

В Висло-Одерской операции совместно с советскими войсками доблестно сражались соединения Войска Польского. Как известно, создание Войска Польского началось весной 1943 г. на территории СССР с формирования 1-й польской пехотной дивизии имени Т. Костюшко, получившей боевое крещение в октябре 1943 г. в Белоруссии. С помощью Советского Союза были созданы и вооружены в марте 1944 г. 1-я армия, а во второй половине года и 2-я армия Войска Польского, которые совместно с советскими войсками приняли активное участие в заключительных операциях войны, завершивших разгром гитлеровского фашизма.

Висло-Одерская операция явилась одним из примеров выполнения союзнического долга советскими вооруженными силами. По планам Верховного Главнокомандования Висло-Одерская операция должна была начаться 20 января 1945 г. Однако немецкое командование внезапным переходом в наступление на западном фронте в Арденнах поставило англо-американские войска в крайне трудное положение. По просьбе правительства Англии наше Верховное Главнокомандование приняло решение начать наступление 12 января, то есть на 8 дней раньше намеченного срока, и тем самым вынудило фашистское командование снимать войска с Западного и перебрасывать на Восточный фронт. В ходе проведения операции советское командование принимало все меры к постоянному наращиванию усилий, развитию стремительного наступления с тем, чтобы совместно с союзными войсками на западе в кратчайшие сроки завершить разгром врага и избавить народы Европы от фашистского ига.

Возросшие возможности советских вооруженных сил позволяли уже проводить одновременно не одну-две стратегические операции, как это было в предыдущих периодах войны, а целый ряд увязанных единым замыслом стратегических операций на всем советско-германском фронте.

В соответствии с военно-политическими целями и необходимостью в кратчайшие сроки завершить разгром врага было избрано направление сосредоточения сил и средств для проведения операций на всех важнейших стратегических направлениях. Жуков, как заместитель ВГК внес предложение по уточнению плана действий не только 1-го Белорусского, но и других фронтов. По своей инициативе согласовал ряд вопросов взаимодействия с командующими соседних фронтов К.К.Рокоссовским и И.С. Коневым. В частности, свертывание обороны противника на север и северо-восток силами 2-го Белорусского фронта, на юг и юго-запад силами 1-го Украинского фронта создавало благоприятные условия для действий 1-го Белорусского фронта на Варшавско-Познаньском направлении. Для преодоления возникших впоследствии в ходе операции 1-го Белорусского фронта сложностей с обеспечением флангов было предусмотрено создание достаточных резервов не только в начале, но и в ходе и к концу операции. Жуков и другие командующие фронтами еще на стадии планирования операции глубоко проанализировали возможные действия противника и с учетом этого определили различные варианты действий наших войск. В ходе операции, умело осуществляя разведку противника, советское командование гибко реагировало на все изменения обстановки и своевременно уточняло ранее принятые решения.

В системе Висло-Одерской операции центральное, ведущее положение занимала Варшавско-Познаньская операция 1-го Белорусского фронта, осуществленная под командованием Маршала Советского Союза Г. Жукова.

Начиная со смелости и широты замысла операции, умения предвидеть ход ее развития, изыскания новых, неожиданных для противника способов действий и кончая вопросами тщательности и кропотливости подготовки операции, всестороннего ее обеспечения, твердости управления войсками в ходе операции — во всех аспектах этой выдающейся операции лежит печать личности Жукова.

Замысел операции состоял в том, чтобы расчленить противостоящую группу армий "А" и разгромить ее по частям. Главный удар наносился с Магнушевского плацдарма силами 61-й, 5-й ударной, 8-й гвардейской, 1-й и 2-й танковых армий в направлении Кутно — Познань. Вспомогательные удары — с Пулавского плацдарма силами 69-й и 33-й армий в направлении Радом, Лодзь, севернее Варшавы наносила удар 47-я армия. 1-ая армия Войска Польского получила задачу начать наступление на 4-й день операции и во взаимодействии с другими армиями овладеть Варшавой. Таким образом с самого начала операции создавались условия для расчленения противника и разгрома его по частям.

И эту операцию Жуков очень основательно готовил, считая первоочередной заботой всех командиров сбережение людей и выполнение задач с наибольшей эффективностью. Только это осуществлялось не громкими фразами и призывами, а самоотверженной кропотливой работой по тщательной организации боевых действий. Например, с учетом наличия между Вислой и Одером семи глубоко эшелонированных оборонительных рубежей, которые опирались, как правило, на водные преграды, особое внимание уделялось подготовке передовых отрядов для стремительных действий, их взаимодействию с авиацией, чтобы овладеть этими рубежами до занятия их противником. Маршал Жуков лично провел показное занятие по действиям передовых отрядов в оперативной глубине. При подготовке операции на все батальонные, полковые и другие подобные учения привлекались артиллерийские, инженерные части и другие средства усиления, которые должны были совместно выполнять боевые задачи. Учения и тренировки в начале проводились в основном тактико-строевым методом, а затем завершались слитной отработкой всех учебных вопросов и боевым слаживанием подразделений и частей.

Как и при подготовке прежних операций, Жуков, исходя из конкретных сложившихся условий, ищет пути, как обмануть противника, применить то, чего еще не было в других операциях, имея в виду, что для каждого боя и операции годится лишь то, что наиболее полно учитывает особенности именно данной обстановки. После внимательного изучения противника, положения своих войск и местности, сверки своих мыслей с командармами, командирами соединений и частей, он вновь находит способ как разнообразить действия войск в начале операции, чтобы они были неожиданными для противника и обеспечивали действия войск наверняка.

Больше всего его беспокоила возможность того, что германское командование может в последний момент отвести в глубину свои передовые подразделения и впустую выложить всю мощь нашей артиллерийской подготовки. В этом случае вражеская оборона осталась бы не подавленной и войска могли встретить организованное сопротивление, наступление могло застопориться.

Поэтому командующий фронтом решил не проводить сразу намеченную 2-х часовую артиллерийскую подготовку. Утром 14 января был проведен артналет продолжительностью 25 минут и началась атака передовых батальонов. Пехота противника, ожидавшая наступления после продолжительной артподготовки, оставалась в укрытиях и оказалась не готовой к отражению нашего наступления.

Наши передовые батальоны, овладев опорными пунктами первой линии, ворвались в глубину обороны противника. Внезапности способствовало и то, что в других операциях обычно наступление главных сил начиналось на следующий день после разведки боем. В данном случае командующий фронтом решил сразу развить успех передовых батальонов ("особого эшелона") главными силами дивизий первого эшелона. Это дало возможность в первый же день прорвать неприятельскую оборону с Пулавского плацдарма на 18-20 км и с Магнушевского плацдарма на глубину до 10-12 км. Весьма важно и то, что было сэкономлено огромное количество артиллерийских боеприпасов, которые очень пригодились затем при развитии операции на большую глубину, чем планировалось.

Внезапные и умело организованные действия войск при прорыве обороны предопределили успешное начало всей операции. 16 января командующий фронтом ввел в сражение 2-ю танковую армию, которая стремительным ударом продвинулась до 80 км и перерезала пути отхода противника в районе Сохачев.

Войска фронта, развивая стремительное наступление с темпом до 25 км в сутки, а танковые — до 70 км, к 25 января овладели рубежом Быдгощ, Познань и на неделю раньше установленного Ставкой срока выполнили поставленную задачу. Случай крайне редкий за всю войну! За выдающиеся успехи в Висло-Одерской операции Г.К. Жуков был награжден вторым орденом "Победа".

Если подходить формально, казалось бы естественным, что наступательная операция успешно завершена и теперь надо закрепляться и готовиться к выполнению новых задач, которые будут поставлены старшим начальником. Но не для Жукова, который мыслил не только в рамках фронта, но и в масштабе всей стратегической обстановки. Он ясно видел, что 2-й Белорусский фронт, повернув по указанию Ставки резко на север и северо-восток, оторвался от правого фланга 1-го Белорусского фронта и между фронтами образовался разрыв до 100 км, несколько отставал и 1-й Украинский фронт, занятый уничтожением противника в районе Катовице. В этих условиях устремляться дальше вперед было крайне рискованно. После всего сделанного, да еще в конце войны для самого командующего фронтом не было никакого резона терпеть неудачу, которая перечеркнула бы все прежние его заслуги. Он хорошо знает, что его ждет в этом случае. Но Жуков живет прежде всего интересами дела. Он рискует, но идет на этот риск обоснованно, тщательно взвесив вероятные действия противника и возможности своих войск. Как командующий фронтом, которому предстоит брать Берлин, Жуков отдает себе отчет в том, что если немедленно не сделать рывок из последних сил и не выйти на р. Одер, то противник займет подготовленные оборонительные рубежи и тогда потребуются длительные усилия с большими потерями войск и вообще окончание войны может затянуться.

Исходя из таких соображений, он обращается в Ставку с предложением разрешить его фронту продолжать наступление. Сталин категорически возражал, и тогда состоялся следующий разговор с председателем Ставки:

"Днем 25 января, — пишет Жуков, — мне позвонил Верховный. Выслушав мой доклад, он спросил, что мы намерены делать дальше.

— Противник деморализован и не способен сейчас оказать серьезное сопротивление, — ответил я. — Мы решили продолжать наступление с целью выхода войск фронта на Одер. Основное направление наступления — Кюстрин (Костшин), где попытаемся захватить плацдарм. Правое крыло фронта развертывается в северном и северо-западном направлениях против Восточно-Померанской группировки, которая не представляет пока серьезной непосредственной опасности.

— С выходом на Одер вы оторветесь от фланга 2-го Белорусского фронта больше чем на 150 километров, — сказал И. В. Сталин. — Этого сейчас делать нельзя. Надо подождать, пока 2-й Белорусский фронт закончит операцию в Восточной Пруссии и перегруппирует свои силы за Вислу.

— Сколько времени это займет?

— Примерно дней десять. Учтите, — добавил И. В. Сталин, — 1-й Украинский фронт сейчас не сможет продвигаться дальше и обеспечивать вас слева, так как будет занят некоторое время ликвидацией противника в районе Оппельн (Ополе. — М.Г.) — Катовице.

— Я прошу не останавливать наступления войск фронта, так как потом нам будет труднее преодолеть Мезерицкий укрепленный рубеж. Для обеспечения нашего правого фланга достаточно усилить фронт еще одной армией.

Верховный обещал подумать, но ответа в тот день мы не получили".

Позже Сталин уступил и согласился с предложением командования фронта о продолжении наступления.

Интересно, что получив согласие Ставки на продолжение наступления, Г.К. Жуков, реализуя свое неиссякаемое творчество и оригинальность мышления, не предпринимает огульного методичного наступления, а находит своеобразный, подходящий именно только для данной обстановки способ для совершения оперативно-стратегического броска крупной массы войск с целью сорвать замысел противника по организации обороны на Померанском, Мезерицком укрепленных оборонительных рубежах и стремительного выхода к р. Одер. Он бросает вперед танковые армии, которые начали действовать в большом отрыве от остальных войск, занятых уничтожением окруженных группировок противника в Познани и других городах, для лучшего взаимодействия с танковыми армиями, требует выслать вперед сильные передовые отряды от общевойсковых армий, направляет основные силы авиации на поддержку всего этого эшелона развития успеха, тем самым добиваясь организованного и стремительного развития наступления. Одновременно принимает меры для надежного обеспечения своего правого фланга, и ряд других мер, чтобы нейтрализовать возникающие опасности и по возможности уменьшить проявление отрицательных сторон риска.

Таким образом, в действиях командования 1-го Белорусского фронта (с подходом войск фронта к Померанскому и Одерскому оборонительным рубежам противника) проявились зрелость и высокий уровень военного искусства. С одной стороны, смелое решение продолжать наступление, чтобы овладеть Одерским оборонительным рубежом прежде, чем противник успеет занять его крупными силами. С другой, смелость, решительность и умение пойти на риск сочетались с прозорливостью, благоразумием, известной осторожностью, рассчитанной на гарантированное достижение успеха в операции. Командующий войсками фронта, с согласия Ставки ВГК, не предпринимает непродуманного быстрого продвижения к Берлину, а захватывает плацдарм на реке Одер (Одра), создавая выгодные условия для проведения последующей наступательной операции.

Из всего этого становится ясным, насколько важно при принятии решения, планировании операции не только располагать исчерпывающими сведениями о составе вражеской группировки, но и глубоко вскрывать возможный замысел действий противника, предвидеть и продумать возможные условия развития операции, тщательно рассчитать соотношение сил, необходимые группировки и состав своих войск, определить наиболее целесообразные и неожиданные для противника способы действий, всесторонне обеспечить и подготовить операцию в морально-политическом, оперативном, тыловом и техническом отношениях.

Поразительная проницательность Жукова, умение далеко вперед рассчитывать ход развития операции, его личное мужество и высочайшая ответственность за выполнение своего долга позволяют сберечь десятки тысяч солдатских жизней, в более короткие сроки выйти к р. Одер, захватить плацдармы на ее западном берегу и создать выгодное оперативное положение для завершающего удара по Берлину.

Берлинская операция

Берлинскую операцию Г.К.Жуков считал одной из наиболее трудных своих операций. Каждая операция по-своему трудна. Но при подготовке этой операции особенно причудливо и остро переплелись в один сложнейший узел многие военно-политические, стратегические, дипломатические и психологические факторы, которые надо было во взаимосвязи разрешить.

Главная особенность обстановки состояла в том, что война завершалась, советские войска, оборонявшие Москву, под руководством Г.К. Жукова пришли к Берлину. Видя свою неминуемую гибель, фашистское руководство собрало для обороны Берлина все имевшиеся силы: свыше 1 млн. человек, 11,5 тыс. орудий и минометов, 1500 танков и самоходных орудий, 3300 самолетов.

Гитлеровское командование было полно решимости оказать отчаянное сопротивление и стремилось любой ценой удержать район Берлина и в целом оборону на советско-германском фронте. Против Советской Армии действовало 214 дивизий и 14 бригад, а против англо-американских войск всего 60 слабо укомплектованных дивизий. В тылу групп армий "Висла" и "Центр" формировались стратегические резервы. Непосредственно в Берлине создано 200 батальонов "фольксштурма". На подступах к Берлину была создана сильная, не просто глубокоэшелонированная, а, по существу сплошная оборонительная полоса глубиной до 60-70 км, она включала Одерско-Нейсенский рубеж глубиной до 20-40 км, имевший три полосы, и Берлинский оборонительный район. Наиболее сильная группировка была создана против Кюстринского плацдарма. Оперативная плотность сил и средств на этом участке составляла 3 км на дивизию. На 1 км фронта приходилось 60 орудий и минометов.

Приказ Гитлера об обороне Берлина гласил: "Жилые дома превратить в крепости, железобетонные сооружения — в опорные пункты... Противнику не давать ни минуты спокойствия, он должен быть обескровлен и изойти кровью в борьбе за опорные пункты... Предпосылкой успешной обороны Берлина должна быть оборона до последнего жилого блока, каждого дома, каждого окна... Нет нужды в том, чтобы каждый обороняющий столицу империи знал детально военное дело, гораздо важнее, чтобы каждый был воодушевлен фанатичным желанием и волей к борьбе, знал: весь мир с затаенным дыханием следит за этой борьбой и что борьба за Берлин решит судьбу войны".

И надо сказать, что этот приказ выполнялся. Нацистские злодеи сражались упорно и фанатично.

Все основные здания города были приспособлены для обороны, особенно в центральной части города. Оборонительные позиции соединяли между собой ходами сообщений. Для скрытного маневра использовалось метро.

Цель фашистской клики состояла в том, чтобы играть на разногласиях между союзниками, выиграть время и попытаться заключить на любых условиях сепаратный мир с США и Великобританией. Было известно и о тайных переговорах американских спецслужб с Гиммлером. В свою очередь союзники, которые до этого не торопились с открытием второго фронта, теперь также стремились как можно дальше продвинуться в глубь Германии вплоть до овладения Берлином и завоевать наиболее выгодные стратегические позиции к моменту завершения войны.

У. Черчилль дал даже указание не расформировывать капитулировавшие немецкие части, чтобы быть готовым их вновь вооружить и использовать в своих целях, если советские войска, как он подозрительно, применительно к своим политическим замашкам, полагал, вдруг вздумают и дальше наступать на запад. В то время трудно было сказать, чем все это может кончиться.

В последние годы появились публикации, где нас уверяют, что наши западные союзники и не собирались брать Берлин. Поэтому Жукову не было надобности спешить. Н.С. Хрущев в своих мемуарах поведал "тайну", будто бы Сталин ему рассказал, что если бы не доброжелательное отношение к нам со стороны Эйзенхауэра, то Жукову ни при каких обстоятельствах не удалось бы овладеть Берлином. Но это не так. Есть хорошо известные заявления Черчилля, генералов Эйзенхауэра, Монтгомери, свидетельствующие о том, что они при определенных обстоятельствах не прочь были бы овладеть Берлином. А генерал Паттон, по его собственному признанию, только об этом и грезил.

1 апреля 1945 года У. Черчилль писал Ф. Рузвельту:

"Русские армии, несомненно, захватят всю Австрию и войдут в Вену. Если они захватят также Берлин, то не создастся ли у них слишком преувеличенное представление о том, будто они внесли подавляющий вклад в нашу общую победу, и не может ли это привести их к такому умонастроению, которое вызовет серьезные и весьма значительные трудности в будущем? Поэтому я считаю, что с политической точки зрения нам следует продвигаться в Германии как можно дальше на восток, и в том случае, если Берлин окажется в пределах нашей досягаемости, мы, несомненно, должны его взять".

Д. Эйзенхауэр сообщил Монтгомери: "...Если у меня будут возможности взять Берлин, я его возьму".

Но в апреле союзные войска были задержаны противником на рубеже реки Эльбы.

Генерал Эйзенхауэр писал английскому фельдмаршалу Монтгомери: "Ясно, что Берлин является главной целью. По-моему, тот факт, что мы должны сосредоточить всю нашу энергию и силы с целью быстрого броска на Берлин, не вызывает сомнения".

Генерал Эйзенхауэр соглашался с тем, что "важнейшим объектом после Рура был Берлин", но считал, что Берлин не может быть объектом западных союзных армий, так как Красная Армия находилась ближе к нему, чем союзные войска. Об этом решении он поставил в известность советское Верховное Главнокомандование еще 28 марта 1945 года. Но Эйзенхауэр испытывал большое давление со стороны политиков и некоторых влиятельных военных руководителей и поэтому трудно было сказать, до конца ли он будет придерживаться этой позиции.

Это подтверждается и следующим его письмом председателю Объединенного комитета начальников штабов (от 7 апреля 1945 г.): "Я первым признаю, что война ведется для достижения политических целей. И если Объединенный комитет начальников штабов решит, что стремление ... взять Берлин перевешивает чисто военные соображения, я с радостью пересмотрю мои планы, чтобы осуществить такую операцию".

В свете всего этого пусть читатель сам судит, насколько верно утверждение Эд. Поляновского о том, что "Берлин был обречен, войска союзников не собирались его штурмовать, он был наш во всех случаях". Вроде, иди и бери голыми руками... Но кроме всего остального, там сидели еще правители фашистской Германии, от которых можно было ждать чего угодно, если бы взятие Берлина затянулось.

Вот почему Сталин торопил Жукова с подготовкой наступления на Берлин.

В этих условиях сложной и запутанной военно-политической обстановки советское руководство и командование могли пресечь все закулисные дипломатические маневры и интриги только путем быстрейшего разгрома остатков немецко-фашистской армии и овладения Берлином. В Берлинской операции участвовали войска 1-го и 2-го Белорусского, 1-го Украинского фронтов и силы Балтийского флота, 18-я армия дальней авиации, соединения войск ПВО страны. Главная роль отводилась войскам 1-го Белорусского фронта под командованием маршала Жукова. В сжатом виде замысел операции состоял в том, чтобы ударами трех фронтов прорвать оборону фашистских войск по рекам Одер и Нейсе, и, развивая наступление на запад, окружить и уничтожить основную группировку противника, овладеть Берлином, выйти на р. Эльба и соединиться с войсками наших западных союзников.

По решению командующего войсками 1-го Белорусского фронта маршала Г.К. Жукова главный удар наносился с плацдарма западнее Кюстрина силами пяти общевойсковых и двух танковых армий. Планировалось, что общевойсковые армии в первый день должны прорвать первую оборонительную полосу противника глубиной 6-8 км и затем для развития успеха будут вводиться танковые армии.

Самой сложившейся обстановкой, задачами, поставленными Ставкой, 1-й Белорусский фронт был поставлен в условия, когда затруднены какие-либо другие формы оперативного маневра. Но Жуков и в первоначально наносимом фронтальном ударе закладывает основы для последующих охватывающих ударов с целью расчленения и уничтожения Берлинской группировки противника по частям.

Как подчеркивалось на военно-научной конференции группы советских оккупационных войск в Германии в апреле 1946 г., в данном случае фронтальный удар в первую очередь преследовал цель дробления сосредоточенных на кратчайшем направлении Кюстрин — Берлин сил и средств противника. Прорыв производился на широком фронте и на трех направлениях. Ширина прорыва равнялась 44,3 км, что составляло больше, чем ¼ протяжения всей линии фронта войск 1-го Белорусского фронта. В то время как, например, в Варшавско-Лодзинско-Познаньской операции ширина фронта прорыва составляла 1/7 часть протяжения всей линии фронта. Прорыв на широком фронте, производимый в трех направлениях, исключал возможность контрманевра сил, средств, сосредоточенных противником для прикрытия Берлинского направления с востока. Противник не мог ослабить фланги своей Берлинской группировки с севера или с юга (противостоявшие правому и левому крылу войск фронта), так как это облегчило бы нам возможность развить наступление на вспомогательных направлениях севернее или южнее Берлина и совершить охват Берлина с флангов. В то же время противник не мог усилить свои фланги за счет центра, т.к. этим бы облегчалось успешное развитие наступления на направлении Кюстрин-Берлин, где расстояние было наименьшим.

После утверждения плана операции в ставке (1 апреля) Жуков и на этот раз с головой и полной энергией ушел в работу по подготовке операции. Вроде бы уже и для фашистских и наших войск все было ясно. Обе стороны стояли друг против друга перед решающей схваткой. И, казалось бы, удивить противника уже нечем, он ждет решающего удара. Но Жуков вновь и вновь ищет новые, неожиданные для него способы действий. Он принимает решение начать наступление ночью, проведя артиллерийскую подготовку за два часа до рассвета. С целью ослепления и ошеломления противника на передний край выдвигаются 143 зенитных прожектора. И по другим вопросам операция была подготовлена самым тщательным образом. В результате в целом операция развивалась успешно.

Берлинская операция проходила в три этапа. На первом с 16 по 19 апреля осуществлялся прорыв Одерско-Нейсенского оборонительного рубежа. На втором этапе с 19 по 25 апреля велись боевые действия по окружению и расчленению берлинской группировки противника. На третьем этапе с 26 апреля по 8 мая производилось уничтожение окруженных группировок. В результате упорных, напряженных боев войска овладели Берлином и соединились с союзниками. Германия капитулировала.

В отличие от других, ранее проведенных операций, когда вначале надо было разбить силы противника на первой полосе обороны, а затем вести борьбу с его оперативными резервами, в Берлинской операции пришлось одновременно прорывать тактическую зону обороны и перемалывать его оперативные резервы.

Особенность состояла еще и в том, что, несмотря на полное представление о противнике и его силах, Жукова беспокоило то обстоятельство, что противник может в последний момент отвести пехотные подразделения в глубину и тогда артподготовка могла оказаться проведенной впустую. Поэтому командование фронта в течение 14 и 15.4.45 г. провело разведку боем на широком фронте перед самым началом операции. В результате разведки боем накануне Берлинской операции окончательно уточнена система всех видов огня противника, прочность его обороны, начертание переднего края и подтверждена группировка противника первой линии.

Кроме того, разведка боем накануне операции ввела противника в заблуждение в отношении сроков нашего наступления. Для противника начавшееся 16.4.45 г. генеральное наступление было неожиданным.

Некоторые участники Берлинской операции и военные историки высказывали мнение, что противник разгадал замысел командования фронта и заранее отвел основные силы на Зееловские высоты. Но вот что показал попавший в плен командир 56-го танкового корпуса генерал артиллерии Вейдлинг: "Однако то, что русские после действий своих разведотрядов 14.4 не начали наступление 15.4, ввело наше командование в заблуждение. Когда мой начальник штаба полковник фон Дуфвийг от моего имени высказал мнение начальнику штаба 11-го танкового корпуса СС, что нельзя накануне русского наступления менять 20 мд и тд "Мюхеберг", начальник штаба 11 танкового корпуса СС ответил: "Я, командир корпуса, считаю — если русские сегодня не наступали, значит они предпримут наступление только через несколько дней. Такого же мнения придерживались и другие офицеры штаба командования 9-й армии".

С началом наступления главных сил войск фронта перед рассветом 16 апреля наиболее трудные и напряженные боевые действия проходили в районе Зееловских высот, где были очень сложные условия местности и наиболее сильно укрепленная оборона противника, дававшие существенные преимущества обороняющейся стороне.

Общевойсковые армии после преодоления первой полосы обороны, подойдя к Зееловским высотам, встретились с организованной обороной и со свежими войсками, которые заранее заняли там оборону. Овладев Зееловскими высотами, соединения первого эшелона, выходя на промежуточную позицию, вновь встречали свежие резервы противника. Войска, которые были разбиты, противник отводил перекатами, выдвигая свежие резервы на новые позиции. Как говорил на конференции генерал В.И. Чуйков, с такими жесточайшими боями шло наступление армии включительно до последнего его Одерского рубежа, до Мюнхеберга. Только после взятия Мюнхеберга Одерская позиция была прорвана, войска только тогда дали более быстрый темп наступления. При всем желании, при всем стремлении наших войск, которые рвались в Берлин, все же за день боя пройти два рубежа обороны было чрезвычайно трудно.

Таким образом, наступление наших войск в этом районе затормозилось. Поэтому пришлось ранее намеченного срока ввести в сражение танковые армии. Жуков на разборе учения в Белорусском военном округе в 1955 г., критически анализируя этот досадный эпизод, когда не удалось в первый же день прорвать оборону противника говорил, что над ним и командармами в какой-то степени довлел успешный прорыв обороны в начале Висло-Одерской операции и поэтому трудность предстоящего прорыва обороны противника в района Зееловских высот была несколько недооценена. В связи с этим он заметил, что вообще иногда командиры после успешного выполнения трудной задачи немного забывают, с каким трудом и каким напряжением усилий был достигнут прежний успех.

После ввода танковых армий темпы наступления возросли. Следует иметь в виду также, что кончалась война, у людей появилось сознание того, что можно остаться живым. И морально командующим и командирам все труднее было направлять подразделения в атаку. Поэтому так много уделялось внимания массированному применению артиллерии и авиации не только перед общим наступлением, но и перед каждой атакой. Достаточно сказать, что авиация делала по 6500 самолето-вылетов в сутки. Когда произошла задержка наступления войск на Зееловских высотах, Сталин упрекал Жукова, что он недооценил оборону противника в этом районе. Но замысел Жукова состоял еще в том, чтобы как можно больше войск противника из Берлина вытянуть на открытую местность, ибо разбить их в поле было легче, чем в городе. С этой же целью он вводит 1-ю танковую армию не на север, как было предусмотрено по плану, утвержденному Ставкой, а проявляет инициативу и направляет ее на юго-восточную окраину Берлина, отсекая таким образом 9 А противника и не давая ей возможности отойти к Берлину, чтобы бои в большом городе не затянулись.

В ходе боевых действий в городе широко применялись штурмовые отряды, в состав которых включались пехотные и танковые подразделения, усиленные саперами, огнеметами и артиллерией.

Для достижения более высоких темпов днем наступали первые, а ночью вторые эшелоны. Развивая наступление, войска фронта к исходу 21 апреля вышли на северо-восточную окраину Берлина.

В последующем шли трудные, упорные бои за германскую столицу, каждую улицу, каждый дом приходилось брать после жаркой схватки.

Жуков доложил Сталину, что к 1 мая Берлин взять не удастся, нужна перегруппировка сил. "Я ожидал, — пишет Жуков, — от Сталина резких возражений, а Сталин ответил так: "Ну ничего, впереди Первомай, это и так большой праздник, народ хорошо его встретит. А что касается того, возьмем ли мы Берлин 2 или 3 мая, это не имеет большого значения. Я с вами согласен, надо жалеть людей, мы меньше потеряем солдат. Подготовьте лучше заключительный этап этой операции".

Однако 2 мая нашим войскам удалось полностью овладеть Берлином. То, что не удалось немецко-фашистским войскам под Москвой, Ленинградом и Сталинградом после многомесячных усилий, советские войска свершили в Берлине. Они за 7-8 суток овладели столицей Германии и водрузили советский флаг над рейхстагом.

Г.К. Жуков за умелое руководство войсками и личную отвагу в Берлинской операции был удостоен третьей медали "Золотая звезда" Героя Советского Союза.

Берлинская операция вызывала после войны больше всего различных неоднозначных толков. Поэтому представляется необходимым остановиться на некоторых из проблемных вопросов истории этой операции.

Первый вопрос, который поднимался еще на военно-научной конференции в декабре 1945 г. и затем вновь был затронут маршалом В.И. Чуйковым в 60-е гг., касается того, что нашим войскам после завершения Висло-Одерской операции следовало не останавливаться на р. Одер, а сразу же продолжать наступление и с ходу овладеть Берлином. Георгий Константинович вполне обоснованно доказал, что такая задача в марте 1945 г. была практически нереальной. В ходе войны, не раз смело идя на риск, на этот раз он считал невозможным рисковать. И хотя Сталин после выхода войск 1-го Белорусского фронта на р. Одер настойчиво требовал продолжения наступления, и сам Жуков первоначально ориентировал командующих армиями на безостановочное продолжение наступления на Берлин, затем, взвесив все особенности изменившейся обстановки, он отказался от этого. Он убедительно доказал, что Берлинскую операцию можно начинать только после определенной оперативной паузы и основательной подготовки. Почему же в феврале, после выхода на рубеж Быдгоша, Жуков добивается безостановочного развития операции на р. Одер, а на этом рубеже вдруг считал нужным остановиться? По этому поводу некоторые историки риторически вопрошали, какого же он принципа придерживается: непрерывности наступления или теории "затухающей операции" (был найден и такой дохлый, надуманный термин). А Жуков потому и был великим полководцем, что он не придерживался отвлеченных принципов, а исходил из глубокого анализа конкретной оперативно-стратегической обстановки, подчеркивая: "всем повелевает обстановка". Самый "хороший", испытанный опытом принцип в одних случаях может годиться, в других — нет.

Жуков считал, что для продолжения наступательной операции на Берлинском направлении нужно было решить ряд неотложных проблем.

Во-первых, восстановить необходимую для трудной операции боеспособность войск, пополнить их личным составом, боеприпасами, горюче-смазочными и другими материалами.

Это в наши дни вынашиваются идеи создания такой централизованной системы тылового обеспечения, чтобы избавить командующих от "мелких тыловых забот". Во время войны организация тыла, особенно подвоз боеприпасов, считались важнейшими оперативно-стратегическими вопросами, и командующие посвящали этому делу значительную часть своего времени и усилий. Без этого все остальные оперативные вопросы повисали в воздухе. На 1-м Белорусском фронте после проведения предыдущей операции и продвижения войск до 500 км тыловые части отстали, авиация базировалась на большой глубине. Все это надо было подтянуть. Требовалось также завершить уничтожение окруженных вражеских группировок в районах Шнайдемюль и Познань, которые продолжали сковывать значительные силы войск фронта и нарушали коммуникации, а также расширить и закрепить захваченные плацдармы на р. Одер, без чего невозможно было сосредоточить, развернуть там ударные группировки для предстоящего наступления. Наконец, войскам нужно было дать хоть небольшой отдых.

Во-вторых, разгромить угрожающую группировку в Восточной Померании, которая могла нанести контрудар с севера по вырвавшимся вперед войскам 1-го Белорусского фронта. Для решения этой задачи с 10 февраля по 4 апреля 1945 г. силами 2-го и 1-го Белорусских фронтов во взаимодействии с Балтийским флотом была проведена Восточно-Померанская операция. Только после этого стало возможным возвратить на Берлинское направление танковые и несколько общевойсковых армий 1-го Белорусского фронта. Ясно, что фронт не мог проводить одновременные операции на северном и западном направлениях. Нельзя было исключать и такой вариант, когда германское командование могло бы снять все силы против англо-американского фронта и бросить их против советских войск.

Как считал Жуков, в первых числах февраля стала назревать серьезная опасность контрудара со стороны Восточной Померании во фланг и тыл выдвигавшейся к Одеру главной группировки фронта. Вот что показал на допросе по этому поводу немецкий фельдмаршал Кейтель: "В феврале-марте 1945 года предполагалось провести контрнаступление против войск, наступавших на Берлин, использовав для этого Померанский плацдарм. Планировалось, что, прикрывшись в районе Грудзёндз, войска группы армий "Висла" прорвут русский фронт и выйдут через долины рек Варта и Нетце с тыла на Кюстрин".

Этот замысел подтверждает также и генерал-полковник Гудериан. В своей книге "Воспоминания солдата" он писал: "Немецкое командование намеревалось нанести мощный контрудар силами группы армий "Висла" с молниеносной быстротой, пока русские не подтянули к фронту крупные силы или пока они не разгадали наших намерений".

Приведенные свидетельства военных руководителей фашистской Германии не оставляют сомнений в том, что опасность со стороны Восточной Померании была реальной. Однако командование 1-го Белорусского фронта своевременно приняло необходимые меры для активного противодействия врагу.

Рисковать в данном случае было нежелательно еще и потому, что даже в случае временной неудачи под Берлином наподобие того, что случилось с англо-американскими войсками в Арденнах, можно было "смазать" не только военный, но и политический авторитет Советского Союза, что могло дать дополнительные козыри для интриг гитлеровского руководства и иметь другие негативные последствия. Да и потери войск могли быть значительно большими. Жуков хотел и добился, чтобы Берлинская операция была подготовлена и проведена наверняка. Полководческая зрелость Жукова проявилась и в том, что он не превращал действия своего фронта в самоцель, а подчинял их общим интересам всей Берлинской стратегической операции.

В марте 1945 гитлеровское командование во многом рассчитывало на наше огульное наступление на Берлин. В.И. Чуйков и другие помимо прочего упустили из виду то, о чем 15 марта Геббельс с глубоким разочарованием записал в своем "Дневнике": "Наши генштабисты ожидали от Советов точно такой же ошибки, какую мы допустили поздней осенью 1941 года при разработке планов окружения Москвы, а именно: идти прямо на столицу врага, не оглядываясь ни направо, ни налево и не заботясь о прикрытии флангов. С этим мы здорово просчитались в свое время".

Л. Мехлис, посланный в 1942 г. на Крымский фронт в качестве представителя Ставки, сделав все для дезорганизации работы командования фронта, просил Сталина заменить командующего фронтом генерала Д. Козлова кем-либо вроде Гинденбурга. Верховный ему ответил: "... Вы не можете не знать, что у нас нет в резерве гинденбургов и что не нужно быть Гинденбургом, чтобы справиться с положением дел в Крыму". Теперь, в конце войны, не Мехлис, много сделавший, чтобы истребить своих гинденбургов, а Геббельс мечтал о таких полководцах, как Жуков, Конев и Рокоссовский. Вот так под давлением жизненных обстоятельств менялись взгляды самых неисправимых ортодоксов. И после всего этого нам смеют сегодня толковать, что "все наши полководцы были бездарными". А вот гитлеровские генералы, несмотря на сокрушительное поражение, были, по мнению А. Мерцалова, более образованны и талантливы. Наш известный военный историк Василий Морозов напомнил недавно сказанные по этому поводу примечательные слова А.В. Суворова: "У этого политика-историка два зеркала: одно увеличительное для своих ("свои" в данном случае, у Мерцалова — это гитлеровские военачальники), а уменьшительное — для нас. Но потомство разобьет вдребезги оба и выставит свое, в котором мы не будем казаться пигмеями". И Берлинская операция наиболее ярко и наглядно отразила в зеркале истории, кто чего стоит на деле.

Второй вопрос о построении стратегической Берлинской операции. Как известно, в кампании 1945 года Сталин решил не иметь представителей Ставки на фронтах и самому (при помощи Генштаба) возглавить руководство проведением завершающих операций, в том числе на Берлинском направлении. Причем он всячески стимулировал соперничество между командующими фронтами по овладению Берлином. По этим соображениям и разгран линии между 1-м Белорусским и 1-м Украинским фронтами он оборвал перед Берлином, давая понять, кто первым придет, тот и берет город. Здоровое соревнование в военном деле — дело неплохое.

Но в данном случае такой подход имел и некоторые негативные последствия. Стоило войскам 1-го Белорусского несколько задержаться на Зееловских высотах, как И.С. Конев начал уже просить Ставку, чтобы южную часть Берлина брали его войска.

А вместо стимулирования соперничества от Ставки и Генштаба требовалась своевременная и хорошая координация действий фронтов, что не всегда имело место. С выходом на подступы к Берлину смешались войска двух фронтов. На послевоенной научной конференции Г.К. Жуков признавал, что могли быть и другие варианты построения Берлинской операции. Он писал:

"Сейчас, спустя много времени, размышляя о плане Берлинской операции, я пришел к выводу, что разгром Берлинской группировки противника и взятие самого Берлина были сделаны правильно, но можно было бы эту операцию осуществить и несколько иначе.

Слов нет, теперь, когда с исчерпывающей полнотой все стало ясно, куда легче рассуждать, чем тогда, когда надо было практически решать уравнение со многими неизвестными. И все же хочу поделиться своими соображениями по этому поводу.

Взятие Берлина следовало бы сразу поручить двум фронтам: 1-му Белорусскому и 1-му Украинскому, а разграничительную линию между ними провести так: Франкфурт-на-Одере-Фюрстенвальде-центр Берлина. При этом варианте главная группировка 1-го Белорусского фронта нанесла бы удар на более узком участке и в обход Берлина с северо-востока, севера и северо-запада. 1-й Украинский фронт нанес бы удар своей главной группировкой по Берлину на кратчайшем направлении, охватывая его с юга, юго-запада и запада.

Мог быть, конечно, и иной вариант: взятие Берлина поручить одному 1-му Белорусскому фронту, усилив его левое крыло не менее чем двумя общевойсковыми и двумя танковыми армиями, одной авиационной армией и соответствующими артиллерийскими и инженерными частями.

При этом варианте несколько усложнилась бы подготовка операции и управление ею, но значительно упростилось бы общее взаимодействие сил и средств по разгрому Берлинской группировки противника, особенно при взятии самого города. Меньше было бы всяких трений и неясностей".

Послевоенный анализ свершившихся событий, когда многие вопросы становятся яснее, доказывает, что были возможны два альтернативных варианта.

Первый, когда Г.К. Жуков был бы представителем Ставки и координировал действия 2-го, 1-го Белорусских и 1-го Украинского фронтов. Можно было образовать во главе с ним и главное командование Берлинского стратегического направления. Это давало бы возможность более оперативно решать вопросы взаимодействия между фронтами.

Второй вариант — это изменение состава 1-го Белорусского фронта в ходе развития операции с подчинением ему двух фланговых армий 1-го Украинского и одной армии 2-го Белорусского фронта. Тогда бы один фронт брал Берлин и было бы больше согласованности в действиях войск. Дело в том, что 1-й Белорусский фронт был слишком стиснут справа и слева и по условиям местности и соседними фронтами, что мешало его свободе маневра. Подключение к нему смежных армий соседних фронтов создало бы для этого более благоприятные условия.

Вообще, когда маршал Конев слишком рвался к Берлину и задействовал для этого довольно крупные силы, он не в полной мере учитывал все своеобразие обстановки на юго-западном направлении и не предусмотрел заблаговременную перегруппировку необходимых сил на Пражское направление, что потом спешно пришлось делать.

Третий вопрос связан с вводом танковых армий в сражение в первый день для завершения прорыва обороны и развития наступления в глубину. Жукова упрекали в том, что он нарушил "классическую схему", когда общевойсковые армии должны прорывать тактическую зону обороны, а танковые вводиться только после этого для развития успеха в оперативной глубине. Но отличие Жукова как полководца и состояло в том, что он никогда не действовал по отвлеченной схеме. Он учитывал прежде всего своеобразие условий и смотрел, что можно сделать в данной обстановке для более эффективного и безусловного выполнения боевой задачи. Какое своеобразие обстановки под Берлином учитывал Жуков и чего до сих пор не могут разглядеть его некоторые критики-танкисты?

Во-первых, шли завершающие бои и надо было беречь пехотинцев. Почему ничем не защищенного солдата-пехотинца можно посылать на прорыв обороны, а укрытые броней боевые машины нельзя? В середине войны, скажем, иногда жертвовали пехотой, чтобы сберечь более дефицитные танковые войска для последующих операций. Но здесь война кончалась и больше танковые войска уже негде было использовать.

В обстановке, когда артиллерия была еще на прежних позициях и для ее перемещения и проведения артиллерийской подготовки на новом рубеже требовалось 10-12 час., для того, чтобы выиграть время, огромные массы танков должны были заменить артиллерию и обеспечить немедленное наращивание силы удара и огня.

Во-вторых, сама постановка вопроса о необходимости ввода в сражение танковых армий с выходом на оперативный простор не жизненна. Ибо под Берлином была сплошная оборона от Зееловских высот до самого города и по существу никакого оперативного простора не было. Такой талмудистский подход означал бы, что надо до самого Берлина воевать пехотой, а в огромный город вводить танковые войска, как это было сделано в Грозном в 1995 г. Но, видимо, никто не будет отрицать, что у Жукова получилось, мягко говоря, "не хуже". Надо учитывать и фактор времени, о котором говорилось в начале, нужно было наращивать силу удара, чтобы взять Берлин в кратчайшие сроки.

Командующий 2-й гвардейской танковой армией маршал С.И. Богданов был уверен, что ввод танковых армий для прорыва обороны в сложившейся обстановке был обоснованным.

Выступая на военно-научной конференции в апреле 1946 г. генерал армии В.Д. Соколовский говорил: "Задерживаться с вводом танковых армий нельзя было. Это было бы неверно. Неверно потому, что мы здесь неоправданно должны были рисковать своей пехотой, вынудили бы армии израсходовать свои резервы и вести затяжное медленное наступление, которое могло бы привести к потере инициативы, темпа и привести к выталкиванию противника вместо его дробления и уничтожения. Этим самым противнику создавались бы благоприятные условия для организации планомерной, последовательной обороны с нарастающей плотностью на рубежах, которых, как вы видите, было подготовлено очень много. Иными словами, мы дали бы противнику козырь в руки для ведения затяжных оборонительных боев и позволили бы ему выиграть время для усиления обороны собственно Берлина.

Товарищ Чуйков считает, что решение на ввод танковых армий до преодоления второй полосы обороны было неправильным. Но ведь, кроме второй полосы, противник еще имел целую систему оборонительных полос включительно до Берлина. В этих условиях рассчитывать на создание благоприятных условий для ввода в прорыв танковых армий не приходилось. Необходимо было усилить удар общевойсковых армий ударом танковых армий, то есть нанести такой мощный удар, чтобы не допустить каких бы то ни было пауз в начале операции. Момент ввода в сражение танковых армий вполне отвечал обстановке. Сила нашего удара вынудила противника ускорить ввод своих резервов и по существу ослабить оборону Берлина. Мы же, введя танковые армии, сохранили в общевойсковых армиях резервы целые корпуса для борьбы за Берлин в уличных боях и тем самым выиграли темп и стремительность маневра для окружения берлинской группировки противника и захвата самого Берлина".

В ходе упомянутой военно-научной конференции говорилось также, что надо вести речь не о нецелесообразности использования танков в городе, а о наиболее рациональных способах их применения.

В ходе боевых действий в городе применялись два метода атаки: первый — когда сначала посылали пехоту для очищения зданий, чердаков, подвалов и пр., а затем продвигали танки и артиллерию. Этот метод требовал большей затраты времени. Второй — артиллерия подготавливала короткий удар, танки броском прорывались вперед на 1,5-2 км, а потом уже пехота очищала населенный пункт или квартал. В Берлине чаще применялся второй метод.

По мнению маршала бронетанковых войск С.И. Богданова, опыт боев в Берлине показал, что уличные бои для танков не так страшны, как нам кажется. "Я считаю, — говорил он, — что если у кого есть такое мнение, то его нужно изменить, т.к. оно неверное. Прежде всего танк представляет из себя могучее подвижное орудие, которое значительно подвижнее обычной пушки, которая идет с расчетом. Это факт. Мне нужно туда три снаряда пустить, я кнопку нажал, развернул башню и веду огонь. Обычная пушка на узкой улице так не развернется. Танк — пушка серьезная, он не признает мелких снарядов, осколков, не признает пуль, которые бьют по расчету обычной пушки, а поэтому танк в уличных боях должен быть таким же хозяином боя, как и на обычной местности".

Задача овладения таким огромным городом, как Берлин, была исключительно сложной. Но войска 1-го Белорусского фронта во главе с маршалом Жуковым во взаимодействии с 1-м Украинским и 2-м Белорусским фронтами и благодаря высокому военному искусству командующих объединениями генералов И.И. Федюнинского, П.А. Белова, С.Г. Поплавского, Ф.И. Перхоровича, В.Я. Колпакчина, В.Н. Гордова, В.И. Кузнецова, А.В. Горбатова, А.С. Жадова, Н.Э. Берзарина, В.И. Чуйкова, В.Д. Цветаева, М.Е. Катукова, С.Н. Богданова, С.И. Руденко, С.Е. Голованова, контр-адмирала В.В. Григорьева, командиров соединений и частей, героизму и самоотверженности офицеров и солдат всех родов войск блестяще выполнили возложенную на них задачу.

Значение этой победы было признано всем миром, в том числе и нашими союзниками.

Начальник штаба армии США Дж. Маршалл отмечал: "Хроника этой битвы дает много уроков для всех, кто занимается военным искусством. Штурм столицы нацистской Германии — одна из самых сложных операций советских войск в ходе второй мировой войны... Эта операция представляет собой замечательные страницы славы, военной науки и искусства".

8 мая маршал Жуков председательствовал на исторической церемонии подписания Акта о безоговорочной капитуляции фашистской Германии и выполнил эту задачу с большим достоинством.

Вот как описывает К. Симонов, один из свидетелей, момент подписания акта о капитуляции Германии:

"И однако, когда при участии других фронтов именно фронт Жукова взял большую часть Берлина, имперскую канцелярию и рейхстаг и именно Жукову было поручено принять безоговорочную капитуляцию германской армии, это было воспринято в народе как нечто вполне справедливое, люди считали, что так оно и должно было быть.

Очевидно, можно без преувеличения сказать, что среди присутствовавших там представителей союзного командования именно за его плечами был самый большой и трудный опыт войны. Однако капитуляцию неприятельской армии ему приходилось принимать впервые, и процедура эта была для него новой и непривычной. Если бы он сам воспринимал эту процедуру как дипломатическую, наверное, он бы чувствовал себя менее уверенно. Секрет той спокойной уверенности, с какой он руководил этой процедурой, на мой взгляд, состоял как раз в том, что он не воспринимал ее как дипломатическую. Подписание акта о безоговорочной капитуляции германской армии было для него прямым продолжением работы, которой он занимался всю войну: ему было поручено поставить на ней точку именно как военному человеку, и он поставил ее с тою же уверенностью и твердостью, которая отличала его на войне.

Трудно даже мысленно проникнуть в душу другого человека, но надо думать, что Жуков ощущал себя в эти часы не только командующим фронтом, взявшим Берлин, или заместителем Верховного Главнокомандующего, но человеком, представлявшим в этом зале ту армию и тот народ. которые сделали больше всех других. И как представитель этой армии и этого народа он лучше других знал и масштабы совершившегося, и меру понесенных трудов. В его поведении не было ни высокомерия, ни снисходительности. Именно для его народа только что закончившаяся война была борьбой не на жизнь, а на смерть, и он вел себя с той жесткой простотой, которая пристала в подобных обстоятельствах победителю".

В последующем Жуков в качестве главнокомандующего оккупационными войсками в Германии и главы военной администрации много и усердно, как и во время войны, занимался послевоенным устройством войск в полевых районах дислокации в Восточной Германии.