360-й вылет

Мы сидим с Николаем Павловичем Можаевым, полковником в отставке, в его квартире и вспоминаем наших старых знакомых, говорим об их судьбах. С юношеских лет жизнь Можаева связана с небом. После окончания авиационного училища он служил в истребительной авиации ВВС. Был рядовым летчиком, командиром звена, отряда, командовал полком.

На столе пожелтевшие от времени газеты, фотографии, книги о войне. Николай Павлович перелистывает блокнот. Здесь множество фамилий, марки самолетов, наших и иностранных, даты памятных воздушных боев, в которых в военную пору участвовал Можаев и его однополчане.

— Мой спутник и помощник, — говорит он. — Приглашают иногда выступить на заводе или в школе. Беру его с собой.

— Известно ли вам что-нибудь о Николаеве? — спросил я полковника.

— О Николаеве? — переспросил летчик-ветеран и, перебирая старые фотографии, выбрал одну из них и долго разглядывал, что-то вспоминая.

Она была сделана более тридцати лет назад. Со снимка на нас смотрели люди, с которыми не раз приходилось встречаться. Полк Можаева входил в состав 2-го гвардейского Ленинградского истребительного авиакорпуса. В штабе этого корпуса мне довелось служить а годы Великой Отечественной войны. Собеседник передал мне снимок, показал на молодого летчика и спросил:

— Вот он, Николаев. А вы его знаете? [128]

— Да, знаю. А где он теперь?

— К сожалению, не знаю. Связующая нас ниточка оборвалась. Был на Дальнем Востоке, затем, кажется, перебрался в Москву.

Память старого летчика, пройдя сквозь толщу лет, перенесла его на прифронтовой аэродром, к январским событиям 1943 года, когда советские войска разорвали кольцо вражеской блокады Ленинграда.

27 января звено истребителей, которым командовал старший лейтенант Дмитрий Семенович Николаев, прикрывало подразделения наступающих войск Ленинградского фронта в районе Синявина.

Выполнив задание, ведомые Николаева вернулись на аэродром. Но ведущий не прилетел. Летчики и техники забеспокоились: «Что же могло случиться? Подбили? Трудно поверить — боец опытный. — Горючее? По расчетному времени должно хватить!»

День клонился к вечеру. Лучи зимнего солнца уже прятались за горизонт, освещая полоску леса багровым пламенем. Вдруг прямо над взлетно-посадочной полосой из облаков «вывалился» самолет и пошел на снижение. Бесшумно, с выключенным мотором.

— Трудно представить, какое волнение охватило нас, когда мы увидели, что шасси у машины убрано, — говорит Николай Павлович. — Через мгновение левая стойка опустилась, а правая так и не появилась. Нервное напряжение нарастало: «Не клюнул бы винтом», «Не шлепнулся бы». Все начеку. Люди настроили себя так, чтобы быть готовыми к любым неожиданностям. Смотрю, бежит к санитарной машине полковой врач Елена Ивановна с маленьким сундучком. На местах техники, инженеры.

К удивлению и радости всех, самолет, мягко коснувшись бетонки, накренился на левый бок и, пробежав несколько метров, привалился к снежной насыпи на краю аэродрома. Бросившиеся к машине люди застали летчика в бессознательном состоянии. Николаева осторожно положили на носилки и доставили в санитарную часть. Елена Ивановна обнаружила у него несколько ран. Из них сочилась кровь. Очнувшись, пилот попросил пить.

— Сейчас, сейчас, — сказала врач и поднесла к запекшимся губам кружку с водой. — Ты потерпи. Приведем тебя немножко в порядок и отвезем в госпиталь. [129]

Позднее, уже в госпитале, Николаев рассказал товарищам, что с ним произошло в тот злосчастный день.

Утром командир вызвал летчиков, которым предстоял вылет в зону патрулирования. Он показал на карте маршрут полета, назначил время и очередность вылетов.

— Самолеты в полной готовности?

— Так точно, товарищ командир, — ответил Николаев.

— Ну, а теперь к машинам, ждите сигнала на вылет.

В 14 часов 30 минут на аэродроме была объявлена тревога. Первой в воздух поднялась пара — Карпов, Потапов. Ведущий — Карпов. На взлетной полосе самолет Николаева. Но нет ведомого. Вылет задерживался.

— Старший лейтенант Гусев полетит с вами, — сообщили Николаеву с КП. — Он уже в капонире.

Гусев — старший летчик соседней эскадрильи. Николаев знает его, но последнее время не приходилось летать парой. Как-то получится? Взлетели и взяли курс на Синявино, где наземные войска с нетерпением ждали помощи летчиков.

Вскоре с земли передали по радио команду: «С юга появилась большая группа бомбардировщиков противника. Идите наперехват».

На высоте 2 тысячи метров Карпов, Потапов, Николаев и Гусев обнаружили до двух десятков «Юнкерсов-88». Бомбардировщики готовились нанести удар по советским войскам. Во что бы то ни стало надо сорвать замысел врага. С какой стороны атаковать?

Старший группы Николаев передал ведомым:

— Разворачивайтесь влево. Подходите ближе. Бейте по моторам. Атакуем!

Первым по ведущему «юнкерсу» стреляет Николаев. Бомбардировщик загорелся.

Оказавшись выше фашистов, наши летчики стремительным ударом сломали их боевой порядок и начали расстреливать поодиночке самолеты со свастикой. Преследуемый Карповым «юнкерс» резко пошел на снижение. Николаев огнем подбил другую машину.

Разгоряченный и увлеченный боем, Николаев не заметил, как на помощь бомбардировщикам подоспели «Мессершмитты-109». Фашисты атаковали самолет Николаева, когда рядом не было ни Карпова, ни Потапова, ни Гусева. [130]

«Як» Николаева затрясло, бросило в сторону. Над головой разорвался снаряд. В кабину ворвалась туча металлических осколков. Разбиты левый борт, приборная доска. На рулевое управление по руке потекли струйки крови. В груди — невыносимая боль.

«Что это? Смерть? Нет! Бороться до последнего вздоха». Тяжело дышать. Кажется, что самолет качает. Коснулся рукой пристяжного ремня парашюта.

Мгновения, мгновения. «Решай быстрее, Николаев, как тебе поступить. Выброситься с парашютом? Под крылом самолета родная земля, но сейчас на ней враг. Надо дотянуть до своего аэродрома».

С большим трудом Дмитрий выровнял самолет и, не зная теперь его возможностей, не представляя, сколько осталось горючего в баках, по инерции повел машину на северо-запад. Справа белело Ладожское озеро. «Спланировать на лед? Связь не работает. Пока ищут — замерзну, — думал летчик. — Где-то здесь недалеко посадочная площадка... Да, да, знакомые ориентиры...»

— Как видите, не заблудился, — улыбаясь, говорил Николаев друзьям, пришедшим в госпиталь навестить его.

— Вот так было дело, — сказал Николай Павлович Можаев, собирая на столе дорогие ему фотографии, документы, книги, газетные вырезки.

Участвуя в январских боях по прорыву блокады, летчики части сбили 21 фашистский самолет, в том числе по четыре машины тогда уничтожили Дмитрий Николаев, Ириней Беляев, Александр Карпов.

Гвардии старший лейтенант Дмитрий Семенович Николаев в суровую военную пору выполнял различные боевые задачи: патрулировал над Ленинградом и над советскими наземными войсками, летал на разведку и штурмовку, сопровождал на задание бомбардировщики. Сколько раз он выручал товарищей в бою! Сколько раз они приходили ему на помощь!

Однажды звено истребителей под командованием лейтенанта Георгия Жарикова сражалось с численно превосходящими силами противника. Трое отважных дрались против пятнадцати «мессершмиттов». В первые минуты боя Георгий Жариков, Дмитрий Николаев и Николай Добрецов отправили на землю два фашистских самолета. В хвост истребителю Георгия Жарикова начал пристраиваться Ме-109. Николаев метким огнем отсек [132] врага. Пулеметная очередь прошила фюзеляж «мессера». Это была третья неприятельская машина, уничтоженная звеном за один вылет.

Памятен Дмитрию Семеновичу первый день боев по прорыву блокады. Утром около командного пункта состоялся митинг личного состава. Выступая перед авиаторами, коммунист Николаев сказал:

— На мою долю выпала высокая честь сражаться за родной Ленинград. Заверяю, что отдам все силы выполнению почетной боевой задачи.

В первом же вылете отважный сокол сбил «Мессершмитт-109». Но и сам попал в трудное положение. Его обстреляли с двух самолетов. Выручил Дмитрия гвардии младший лейтенант Александр Андриянов. Меткий огонь «яка» сразил «мессера», а другого обратил в бегство.

...Хотя врачи успокаивали раненого, заверяли, что он еще будет летать, сам Дмитрий Семенович хорошо понимал, что тяжелые раны надолго приковали его к постели. Друзья часто приходили в госпиталь, делились новостями. Обрадовался Николаев известию о том, что его другу гвардии старшему лейтенанту Василию Николаевичу Харитонову Указом Президиума Верховного Совета СССР от 10 февраля 1943 года за отвагу и мужество, проявленные в боях за Родину, присвоено звание Героя Советского Союза. Охотником за бомбардировщиками называли в полку В. Н. Харитонова. В день опубликования Указа он вновь отличился. На этот раз Василий Николаевич водил пятерку истребителей наперехват вражеских бомбардировщиков, появившихся в районе Колпина. Пять «яков» навязали бой двадцати «юнкерсам». Наши летчики уничтожили четыре Ю-88. Остальные врассыпную ушли с поля боя.

В начале сентября сорок третьего года делегация однополчан с шумом вошла в палату, чтобы поздравить Дмитрия Семеновича с присвоением ему звания Героя Советского Союза. Вскоре Героем стал и прославленный сослуживец Николаева — гвардии капитан Александр Терентьевич Карпов, а менее чем через год за особое отличие в воздушных боях Карпов был награжден второй медалью «Золотая Звезда». Это он, дважды Герой Советского Союза А. Т. Карпов, летом 1944 года сбил тысячный вражеский самолет, записанный на счет летчиков гвардейского авиакорпуса. [132]

Дмитрий Семенович искренне радовался успехам товарищей. Каждая весть об этом разжигала в нем страсть — летать, летать! Но раны не отпускали с госпитальной койки. Бой 27 января 1943 года был для Николаева последним. Это был его 360-й боевой вылет. За год и семь месяцев пребывания на Ленинградском фронте он сбил 14 вражеских самолетов.

Где же сейчас этот отважный человек? Как сложилась его судьба? После встречи с Николаем Павловичем Можаевым я написал письмо в Центральное адресное бюро Управления внутренних дел исполкома Московского городского Совета депутатов трудящихся и вскоре получил ответ: Д. С. Николаев живет в Москве, на Печерской улице.

Приглашаю его к телефону. Да, это он.

— Вернулся в столицу, откуда был призван в 1939 году, — сказал Николаев.

— Николай Павлович Можаев просил передать вам самый сердечный привет.

— Спасибо. Где он обосновался?

— В Ленинграде.

Оказалось, что только в мае 1945 года, когда страна праздновала победу над фашизмом, Дмитрию Семеновичу удалось вернуться к летной работе на боевых самолетах. После выздоровления он служил на Востоке и Севере, летал на Балтике и над Волгой. Обучал тактической и огневой подготовке пилотов. Десять различных типов самолетов освоил летчик-истребитель первого класса Д. С. Николаев.

Осенью 1960 года Д. С. Николаев был уволен в запас в звании полковника.

Небо. До сих пор не дает оно покоя старому авиатору, манит к себе.