«Мы просто сражались за Родину»
Празднично украшен концертный зал саратовского клуба «Кристалл». Торжественно выглядят собравшиеся здесь сегодня люди: ветераны Великой Отечественной войны, ветераны труда с боевыми и трудовыми наградами на груди, нарядные мальчишки и девчонки с раскрасневшимися от волнения лицами, с ярко блестящими глазами. У них, шестнадцатилетних, особый день — юные граждане Страны Советов сегодня получают паспорта.
Смолкла музыка. Депутат городского Совета Е. Н. Савинова приглашает в президиум почетных гостей — участника революции, гражданской и Великой Отечественной войн кавалера многих боевых наград Я. И. Литвинова, бывшего военного штурмана, а ныне сотрудницу областного управления внутренних дел Л. К. Демешову, ветеранов Великой Отечественной войны, ударников коммунистического труда В. М. Трофимова и А. А. Кузнецова...
Пионеры вносят на сцену флаги всех союзных республик. И вот гордо звучат слова: «Для вручения паспорта гражданина Союза Советских Социалистических Республик на сцену приглашаются...» — и впервые ребят называют не просто по имени или по фамилии, а по имени-отчеству!
Сидя за столом президиума, майор милиции Лидия Константиновна Демешова глядела на сияющие юные лица и думала о том, что скажет она ребятам. Ей не впервые предстояло выступить с речью — наказом перед молодыми гражданами, получающими паспорта, но, как и каждый раз, она с волнением искала в душе слова, способные донести до юных значение этого дня в их жизни. [137]
— Дорогие товарищи! Сегодня не могу уже назвать вас «ребята», — и большие карие глаза по-матерински улыбнулись притихшим в первых рядах мальчишкам и девчонкам, — ведь вы не просто повзрослели, вы сделали большой шаг к гражданской зрелости. Сегодня вам вручили «молоткастый, серпастый советский паспорт», паспорт гражданина великой страны — Союза Советских Социалистических Республик. И каждый из вас с гордостью может отныне сказать: «Я гражданин Советского Союза!» Будьте всегда достойны этого высокого имени...
Гремела музыка, кружились в танце счастливые, веселые ребята. «Хорошо проходит вечер», — подумала Лидия Константиновна, словно подводя итог, и заспешила мыслями к завтрашним делам и заботам. А их у майора Демешовой, сотрудника паспортного стола областного управления внутренних дел, немало...
После войны штурман звена женского авиационного полка ночных бомбардировщиков Лидия Демешова пришла проситься на работу в Саратовское УВД, в уголовный розыск. «Мы очистили землю от фашистской нечисти. В мире, отвоеванном такой огромной, такой великой ценой, не должно оставаться никакой грязи», — думала Лида. Но в уголовный розыск Демешову не взяли — помешало ранение. Предложили работать в паспортном столе. Скрепя сердце, согласилась. Порученное дело выполняла, как всегда, добросовестно, не в душе никак не могла примириться с назначением Работа казалась скучной, неинтересной, да вроде и не очень-то нужной.
Начальник отдела, видимо, почувствовал ее настроение, подошел как-то, присел рядом:
— Что, Лидия Константиновна, не нравится вам ваша работа?
Лида смутилась под его внимательным взглядом, хотела отмолчаться, но не выдержала и выпалила:
— Скучная. Не могу привыкнуть, втянуться.
— Это потому, что вы ее не прочувствовали душой. Наша работа может быть интересной, надо ее просто понять и принять сердцем!
— Я постараюсь! — негромко ответила Лида. Нельзя сказать, что сразу после этой беседы Лида полюбила свою работу. Но дни бежали за днями, она входила в заботы своего отдела, дел появлялось все [138] больше... Постепенно Лида стала чувствовать, что вне своей работы она себя и не мыслит.
Однажды в кабинет Демешовой вошла пожилая седая женщина.
— Я Соколова, вы просили зайти, — нерешительно сказала она.
Лидия Константиновна выдвинула ящик стола, вынула письмо и протянула женщине. Это письмо прислали пионеры — следопыты из одной сельской школы. Возле села ребята нашли остатки разбитого самолета и планшет летчика Виктора Соколова. Долгими были поиски родных героя-авиатора. И вот его мать читает письмо ребят, беззвучно плачет. Материнское горе... Нет для него забвения...
Лидия Константиновна долго молчит — надо дать женщине выплеснуть горе в слезах. Оно всегда с нею — долгие годы, но сегодня она словно теряет сына снова. Потом Лидия Константиновна присаживается рядом, обнимает женщину за плечи.
— Поезжайте к пионерам, — говорит она, тихонько гладя натруженные материнские руки. — Поезжайте, ребята вас встретят.
И еще что-то говорит негромко, рассказывает о себе, вспоминает войну и подруг, не вернувшихся домой, оставшихся навсегда юными, — Лилю Литвяк, Женю Рудневу, Катю Буданову, Надю Васильеву...
Лидия Константиновна Демешова прошла по дорогам войны большой путь — от момента формирования полка и до конца войны, до светлого Дня Победы.
Передо мной пожелтевший, ломкий от старости листок — вырезка из многотиражной газеты «Трактородеталь») от 18 августа 1939 года. С фотографии белозубо улыбается веселая девчонка с яркими глазами, в лихо надвинутом белом беретике. «Буду пилотом» — называется заметка, подписанная Лидой Демешовой. В те дни Лида работала на тракторном заводе, а по вечерам училась в аэроклубе. Перечитываю заметку, вновь и вновь смотрю на девчонку в беретике — и словно возвращаюсь в незабываемые для нашего поколения тридцатые годы...
Да, так это было — страстная напряженная работа, жадная учеба, огромные, как небо, мечты и никаких сомнений в том, что они должны сбыться, — все так, как и должно быть в юности! [139]
«Как-то в декабре прошлого года, — писала Лида, — на комсомольское собрание приходил инструктор аэроклуба. Он рассказал комсомольцам о развивающейся авиации в нашей стране, о необходимости овладевать летными специальностями и объявил о наборе в аэроклуб.
С этого дня у меня появилось стремление стать пилотом, и я поступила учиться в аэроклуб.
Я со всей энергией принялась за учебу. Хорошо освоила весь пройденный курс. С мая начались практические учения. Несколько полетов совершила под руководством летчика. Теперь самолетом управляю самостоятельно...»
Мечты Лиды исполнились, да только не так, как об этом думалось. Она закончила аэроклуб. Но грянула война. Курсанты Саратовского аэроклуба чуть не ежедневно приходили в военкомат, упрашивали, чтобы их послали на фронт. Чтобы не терять времени, Лида записалась на курсы медсестер — ведь девушек-летчиц в армию не брали. Но в военкомат подруги продолжали упорно ходить. И однажды кто-то из сотрудников сказал им:
— А знаете, Раскова формирует женский авиаполк. Попытайте счастья!
Лида вместе с Надей Васильевой и Раей Ароновой поехали и разыскали Марину Михайловну и сказали о своем желании стать военными летчиками.
— Как закончили аэроклуб? — спросила Раскова Демешову.
— Хорошо. Инструктором работала.
— На фронт пойдете?
— Пойду, — решительно и твердо ответила Лида.
— Ну, быть по сему, — и Марина Михайловна пожала руку девушке...
Как самое дорогое хранит Лидия Константиновна Демешова свою летную книжку. Перелистает порой ее хрупкие странички, пробежит глазами по скупым строчкам — каждая дышит грозным воздухом войны, немногими емкими словами рассказывая об одном из трехсот боевых вылетов, выполненных штурманом легкого бомбардировщика Л. Демешовой.
...В один из вечеров, еще до наступления темноты, экипаж Клавы Серебряковой — штурманом в нем была Лида — перелетал на аэродром подскока, чтобы с него [140] ночью вылетать на бомбежку войск противника. Неожиданно девушки увидели фашистский истребитель. Зайдя в хвост нашей машине, фашист обрушил на «ласточку» огонь. Струи снарядов и пуль ударили по двигателю и кабине. В то же мгновение резкая нестерпимая боль в руке заставила Лиду вскрикнуть.
— Лида, самолет подбит! Как ты?
— Ничего, Клава, все нормально, — ответила Лида и стиснула зубы от боли.
Умело маневрируя и пользуясь сгущавшимися сумерками, Клава ушла от преследовавшего их самолета и посадила машину на поле. Здесь, на земле, Лида сказала подруге:
— Я ранена, Клава.
— Двигаться можешь? — с волнением глядя в побледневшее лицо своего штурмана, спросила Серебрякова.
— Могу, только руку надо покрепче перевязать. Добраться до госпиталя помогли девушкам наши бойцы. Посадили в машину, и когда на дороге встречались заторы, шофер, высунувшись из кабины, громко кричал:
— Пропустите! Раненую летчицу в медсанбат везу! Дорогу, как это не было трудно, тут же освобождали...
В госпитале Демешова пробыла недолго — торопилась в полк. Как мы обрадовались, увидев Лиду снова «дома» — окружили, затормошили. Карие глаза ее сияли от радости, побледневшее, осунувшееся после ранения лицо светилось счастьем. Но вот кто-то, не рассчитав силы, прижал Лиду покрепче, она охнула и сморщилась от боли:
— Ой, рука! Еще не совсем зажила, — смущенно объяснила она окружившим ее девушкам.
Рана еще не успела как следует зажить, а Лида уже снова вылетала на выполнение боевых заданий. В полете, когда приходилось напряженно работать с прицелом и оборудованием, руку сводило судорогой. Лида, превозмогая боль, действовала одной рукой, а на земле продолжала тренировать себя...
Наши маленькие По-2 не давали покоя гитлеровцам. В любую погоду мы появлялись над вражескими позициями на малых высотах и бомбили их. Каждый боевой вылет требовал огромного напряжения сил, тщательной [141] подготовки, проявления разумной инициативы, непрерывной осмотрительности, беззаветной отваги. Бывало, что какой-то экипаж попадал в безвыходное, казалось, положение, но мужество и мастерство летчиц и штурманов, несокрушимая воля к победе, всегдашняя взаимовыручка помогали выходить победителями в самых невероятных условиях.
Как-то ночью Серебрякова и Демешова вылетели бомбить аэродром противника. Неожиданно подруги увидели, как голубые щупальца прожекторов цепко схватили самолет. «Ласточка» бьется, словно в тенетах, пытаясь вырваться, но разрывы зенитных снарядов все теснее смыкаются вокруг нее.
— Клава! Надо выручать наших!
— Попробую! Иду на прожектор — готовься!
Клава повела машину прямо на вражеский прожектор. Лида метко сбросила на него бомбы — и он погас.
— Теперь за пулемет, Лида!
— Есть!
Огненные трассы потянулись к прожекторам. Самолет вырвался из-под обстрела.
На земле, когда сели на свой аэродром, командир полка Е. Д. Бершанская подозвала экипажи и, обращаясь к командиру эскадрильи Никулиной, сказала:
— Кто вас выручил сегодня, знаете? Клава Серебрякова и Лида Демешова. Они вас спасли от верной гибели...
Подруги крепко обнялись.
Весной сорок четвертого года наш полк находился на крымской земле. Началась операция по очищению Крыма от врага. Мы принимали в ней самое активное участие.
Переняв опыт летчиков нашей 2-й гвардейской Сталинградской дивизии, экипажи стали брать увеличенную бомбовую нагрузку.
Ту ночь Лида Демешова запомнила на всю жизнь. Экипаж Серебряковой и Демешовой вылетел на задание — бомбить вражеский аэродром. Стояла кромешная тьма, такая, какая бывает лишь в южные ночи.
Недолгий полет по маршруту — и вот впереди, в абсолютно черном небе, заметались яркие лучи прожекторов. Скорей бы цель! Штурман напряженно отсчитывает минуты полета. Наконец самолет вышел из зоны [142] обстрела. Тут же летчица и штурман заметили вражеский самолет, который заходил на посадку.
Серебрякова подстроилась к нему в хвост: пусть фашисты думают, что это свой! Фашистский летчик приземлился, а Демешова в это время сбросила на аэродром бомбы. В следующее же мгновение гитлеровцы начали бешеный обстрел. Отважный экипаж прорвался сквозь огненный шквал. А когда девушки вернулись на свой аэродром, в их самолете насчитали почти тридцать пробоин...
Этот полет припомнила Лидия Константиновна, когда несколько лет назад поехала с дочерью на отдых в Крым. Многое связывает нас с этой героической землей, обагренной кровью ее бесстрашных защитников. 1150 боевых вылетов совершил наш полк в боях за Севастополь. Наше гвардейское знамя украсил боевой орден.
А тогда, летом 1944 года, Лида Демешова увидела город-герой вскоре после освобождения его от гитлеровцев — она ехала на лечение. Потрясенная, в слезах, стояла она среди руин. На месте знакомых зданий лишь обгоревшие развалины.
— Стою, плачу, — рассказывала Лида, — такую красоту уничтожили гады. Вдруг подходит женщина пожилая и успокаивает: «Поднимем город, дочка, не плачь! Вот увидишь — приезжай после войны!» Я вспоминала эту женщину, когда мы с Людой бродили часами по удивительно живописному городу, словно птица Феникс, восставшему из пепла. Привела я дочку к обелиску, на котором высечены наименования частей, принимавших участие в освобождении Севастополя. Среди них и наш родной полк. И снова — в который раз — рассказывала ей о наших замечательных девушках... Молодые должны знать прошлое.
Активистка военно-патриотической работы, Лидия Константиновна вместе с боевыми подругами — жительницами Саратова делает для этого все, что в ее силах. Долгое время была секретарем секции ветеранов Великой Отечественной войны при областном краеведческом музее, участвовала, пока позволяло здоровье, в походах молодежи по Саратовской области. Сейчас часто выступает перед учащимися в школах, институтах, ГПТУ, перед допризывниками на заводах. Об этом она пишет и в письмах. [143]
«Больше всего меня радует, — пишет Лидия Константиновна в одном из последних писем, — что в ответ на нашу просьбу в обком КПСС в г. Энгельсе сделали новый памятник — обелиск на могиле наших девушек. Мы — однополчане — в марте и 9 Мая бываем здесь обязательно. И знаешь, в День Победы школьники всегда приносят к памятнику живые цветы, возлагают венки. Трогает внимание ребят из школы-интерната № 1 — они постоянно ухаживают за могилой. В этой школе хороший музей — много в нем материалов о нашем полку. И в саратовских школах № 93 и № 94 — музеи, посвященные женским авиационным полкам. Ребята часто приглашают нас к себе. Ведем переписку и со школьниками из других мест. Хорошую встречу организовал как-то обком комсомола, встречу летчиц — воспитанниц Саратовского аэроклуба с комсомольцами школы № 19 Северодвинска. Выступали и О. А. Клюева, О. Т. Терес, Н. В. Агушева-Худякова. Как слушают ребята! Надо видеть их глаза... Просят часто дать что-нибудь для музея — а не так много и сохранилось-то. Мы же не думали в те дни, что это станет историей. Мы просто сражались за Родину, делали все, что могли для нашей общей Победы». [144]