На родной земле дальневосточной
В Хабаровске особо дорог мне внешне малоприметный среди нынешних крупномасштабных зданий двухэтажный дом старинной кирпичной кладки. В канун 78-й годовщины со дня рождения отца здесь, на улице Истомина у дома № 53, как сообщала газета «Тихоокеанская звезда» в номере от 21 ноября 1968 года, состоялся многолюдный митинг.
Секретарь городского комитета партии А. А. Волошин, председатель Хабаровского горисполкома Ю. В. Домнин и начальник политического отдела штаба Краснознаменного Дальневосточного военного округа генерал-майор И. И. Щербина бережно сняли со стены драпировку, и взорам хабаровчан открылась мемориальная доска с надписью:
В ЭТОМ ДОМЕ ДО 1938 г. ЖИЛ ЛЕГЕНДАРНЫЙ ГЕРОЙ
ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЫ
МАРШАЛ СОВЕТСКОГО СОЮЗА
В. К. БЛЮХЕР.
Первый визит мой в послевоенный Хабаровск состоялся за год до этого памятного события. Минуло без малого пятнадцать лет, и я вновь у близкого с детства дома. Прочел горящие золотом слова на мемориальной доске, и почудилось, что сейчас на улицу выйдет отец...
Он свежевыбрит. На алых петлицах тщательно отутюженной гимнастерки — маршальские звезды, на груди — сияние орденов. Привычными движениями отец проверяет, ладно ли надета фуражка, нет ли складок над словно влитым ремнем. Поздоровавшись за руку с шофером, коротко говорит ему:
— Время есть. Сперва на стройку...
Не доезжая улицы Серышева, машина останавливалась. Здесь находился строительный объект, скорейшего ввода которого в то время так ждали юные хабаровчане и за ходом дел на котором каждодневно пристально следил командарм Особой. Войцы-дальневосточники строили на улице Комсомольской новую четырехэтажную школу. Трудились по-ударному и с заданием справились за 2,5 месяца, а точнее — ровно за 72 дня. [161]
— Не об одной только этой школе заботился маршал, — вспоминают старожилы края. — До всего ему было дело. Руководил изысканиями на трассе нынешнего БАМа, снабжал Сучан крепежным лесом, Комсомольск-на-Амуре — цементом...
Я был в городе юности в год, когда он отмечал уже свое тридцатипятилетие, и у памятника первостроителям секретарь горкома партии сказал:
— Знаете, а в их списке по праву значится и вага отец. В мае тридцать второго он высадился с первой партией строителей. Тут вот, на диком и безлюдном берегу Амура, двенадцатого июня тридцать третьего комсомол доверил ему заложить первый кирпич в фундамент первого корпусного цеха нашего завода...
...1929 год. Империалистические державы Востока и Запада не могли спокойно наблюдать за ростом мощи Советского Союза, успешно выполняющего план первой пятилетки. Они искали пути развязывания военных авантюр. Удобным орудием для этих целей служил реакционный чанкайшистский режим в Китае. Воспользовавшись ненавистью Чан Кай-ши к Советскому Союзу, империалисты Востока и Запада попытались силами китайских войск прощупать мощь Советского Союза в приграничных с Китаем районах. Началом послужили бандитские налеты на посольство СССР в Пекине и советское консульство в Харбине. Затем китайские милитаристы захватили Китайско-Восточную железную дорогу (КВ/КД), обстреливали приграничные населенные пункты, препятствовали судоходству на Амуре. Отвергая инициативы нашего правительства разрешить конфликт мирным путем, они активизировали свои провокации, привлекая к налетам на советскую территорию оставшихся в Маньчжурии белогвардейцев.
«Нужно было, — говорилось в газете «Правда» 30 ноября 1980 г., — угомонить распоясавшихся китайских милитаристов, пресечь их провокационные действия, попытки развязать войну на Дальнем Востоке. Столь сложные задачи мог выполнить такой зрелый политик, дипломат и военный деятель, как В. К. Блюхер{140}. В августе 1929 года было принято решение объединить все [162] войска, расположенные на Дальнем Востоке, в Особую дальневосточную армию под его командованием».
Конфликт на КВЖД был не только и даже не столько конфликтом между Советским Союзом и китайскими милитаристами, сколько одним из крупных моментов борьбы империалистических держав против СССР. И не случайно английский журнал «Китайское обозрение» сразу же откликнулся на новое решение Советского правительства не кратким сообщением и даже не заметкой, а передовой статьей под заглавием «Галин возвращается на Дальний Восток». Только что организованная в ОДВА ежедневная красноармейская газета «Тревога» оперативно познакомила своих первых читателей с переводом этой статьи:
«Одним из наиболее резких контрастов в настоящем китайско-русском конфликте является возвращение на Дальний Восток генерала Блюхера, известного в Китае под именем Галина.Прибытие Галина создает положение, которое может быть небывалым (единственным) в истории. В случае войны Россия будет иметь командующим ее военными силами, действующими против Китая, человека, бывшего руководящей фигурой (лицом) в армии оппозиционного государства и с более безукоризненным, из первоисточников, знанием о силах противника... Галин хорошо знает Дальний Восток и Китай. Без сомнения, принятие командования вооруженными силами России на Дальнем Востоке Блюхером создает новую обстановку в русско-китайском конфликте»{141}.
В Хабаровской краевой научной библиотеке мне предоставилась возможность получить подшивку с первыми номерами «Тревоги» — органа политуправления Особой дальневосточной армии. Читая летопись более чем полувековой давности, невольно вспомнил один из приказов, отданных отцом еще в канун волочаевских боев. В нем он писал, что наша народная по происхождению и по духу армия сильна той народной братской поддержкой, которую оказывает ей в ее борьбе создавший и пославший ее в бой трудовой народ.
Так было на исходе войны гражданской, так стало и в дни, когда на страну надвинулись тучи новой военной опасности. Но теперь с бойцами-дальневосточниками была уже вся Страна Советов. [163]
«Восхищены блестящими боевыми подвигами Особой, — приветствовали московские текстильщики, — заставившими китайские части и белые банды обратиться в позорное бегство».«Последний блестящий удар ОДВА, — писали рабочие-ударники Казани, — по войскам китайских генералов показал всему миру, что Красная Армия умеет защищать социалистическое Отечество».
Боевые соратники отца, дравшиеся под его командованием на Урале, слали письма с просьбой принять их в ряды Особой: «Уважаемый нами, старыми партизанами села Красный Зилим, товарищ Блюхер! Просто, по-мужицки решили тебе написать. Узнав, что китайские налеты продолжаются и ты там стоишь на рубеже, мы не можем сидеть безучастно дома»{142}.
В начале ноября к отцу прибыла делегация от владивостокских рабочих, бывших красных партизан. Требуя вооружиться, они в своей резолюции заявляли: «Даешь партизанские полки и испытанных в боях партизанских командиров для последнего расчета с белобандитами!» Командарм ответил так:
«Передайте рабочим Владивостока, что Особая армия выполняет свои задачи по охране границ очень неплохо. На бесчисленные налеты отвечает крепким и сокрушительным ударом. Рабочий класс может не беспокоиться. Винтовка находится в верных руках. Особая не подведет»{143}.
И Особая не подвела! Исчерпав все мирные возможности, Советское правительство было вынуждено военными средствами оградить суверенитет Родины. В первую очередь части Особой дальневосточной армии и Амурской военной флотилии нанесли удары по укреплениям Лахасусу и белокитайским боевым кораблям, которые из устья Сунгари часто прерывали мирное судоходство по Амуру.
Однако милитаристы не отрезвели. В середине ноября они выставили против советских войск две армейские группы: одну в районе городов Чжалайнор и Маньчжурия, нацеленную на Советское Забайкалье, и вторую у города Мишаньфу — в направлении на Приморье, Владивосток.
Командующий Особой принял решение стремительным [164] наступлением разгромить эти группировки противника на его территории и тем самым упредить удары врага. 17 ноября в течение одного дня была успешно завершена Мишаньфуская операция. Теперь очередь за Чжалайнором и Маньчжурией.
Маршал Советского Союза В. И. Чуйков в статье «Герои живут в веках» вспоминает:
«Мне довелось быть свидетелем того, как внимательно и глубоко В. К. Блюхер анализировал боевую обстановку, как упорно и настойчиво проводил принятые решения в жизнь, а добившись победы, проявлял великодушие к солдатским массам противника. Вот лишь один эпизод.Утром 18 ноября был осуществлен решительный штурм города Чжалайнор. Тысячными толпами бежали отступавшие китайцы на восток, к Хайлару, по льду реки Аргунь. Каждый снаряд, выпущенный из орудия, косил как траву эти толпы. Василий Константинович приказал артиллеристам огонь прекратить, говоря: «Пусть передадут всем недругам, что нападать на советскую территорию никому не позволено». А через два дня он примерно так же поступил с гарнизоном Маньчжурии, почти без кровопролития заняв город»{144}.
В честь победы Особой дальневосточной над белокитайцами Демьян Бедный сложил знаменитую песню, которую в тридцатые годы распевали так же удало и часто, как и его же «Проводы»:
Нас побить, побить хотели,Люди старшего поколения помнят, что кроме этого трижды повторявшегося четверостишия были в той песне и другие хлесткие и меткие куплеты:
Так махнули,Советское правительство высоко оценило доблестные действия Особой по ликвидации конфликта на КВЖД, наградив ее орденом Красного Знамени. Этой награды были удостоены и свыше пятисот бойцов и командиров Дальневосточной армии.
Наши кинематографисты сохранили для истории уникальные кадры, запечатлевшие момент вручения командармом боевых орденов храбрейшим из храбрых. В начале шестидесятых годов они вошли в документальную киноленту «Герои не умирают». Показан в том фильме и траурный митинг на похоронах павших героев, выступления на нем командующего Забайкальской группой войск С. С. Вострецова и командарма Особой.
За искусное руководство войсками и их боевыми действиями командарм Особой был награжден только что учрежденным орденом Красной Звезды за № 1. Вскоре ЦИК СССР принял и постановление о его награждении за многочисленные заслуги перед Родиной, за беззаветную преданность Коммунистической партии и всю героическую деятельность на благо советского народа высшей наградой рабоче-крестьянского государства — орденом Ленина. Обе эти награды были вручены отцу 6 августа 1931 года на торжественном пленуме Хабаровского городского Совета, созванном в честь 2-й годовщины Особой Краснознаменной дальневосточной армии.
А годом ранее командующему ОКДВЛ была оказана честь от имени военной делегации и РККА приветствовать XVI съезд ВКП(б). В лице передовой когорты коммунистов он приветствовал и всю двухмиллионную армию ленинцев-большевиков Советской страны.
— Товарищи, Красная Армия является составной частью нашего социалистического организма, — заявил командарм 1-го ранга в речи на съезде 26 июня 1930 года. — Та правильная линия, которая непоколебимо, неуклонно, с большевистской настойчивостью проводится нашим Центральным Комитетом, несмотря на все попытки оппортунистов повернуть нас назад, приводит также и к укреплению обороны нашей страны. Огромный рост нашей индустрии, каждый новый трактор, выбрасываемый на поля нашей перестраивающейся на социалистических [166] началах деревни, каждый новый автомобиль, который будут выбрасывать наши автомобильные гиганты, каждая новая домна, каждый новый мартен — все это укрепляет обороноспособность страны. Мы обращаемся к съезду от имени бойцов нашей Рабоче-Крестьянской Красной Армии с просьбой, чтобы линия на индустриализацию, линия решительного социалистического переустройства сельского хозяйства не только не ослаблялась, но с еще большей энергией продолжалась{146}.
После событий на КВЖД у воинов-дальневосточников родилась песня, которую вскоре запела вся страна:
Дальневосточная —Пели ее бойцы-пограничники и моряки-тихоокеанцы. Пели строители Уралмаша и Магнитки, Кузнецкого металлургического и Челябинского тракторного заводов:
Идет страна походкою машинной,Воины-дальневосточники и их боевой командарм с неослабным вниманием следили за делами на трудовых фронтах первых пятилеток. Это с их легкой руки Уралмашстрой был назван «Перекопом техники». Это РВС их Краснознаменной армии 1 июня 1933 года направил ударникам Челябтракторостроя приветствие с поистине пророческими словами: «ЧТЗ — пущен. В короткий срок выстроен и оборудован по последнему слову техники завод мощных тракторов. Пуск ЧТЗ знаменует дальнейший расцвет СССР — могучей индустриальной державы, не зависимой от капиталистического мира...
В то же время ОКДВА ясно представляет себе, какую громадную силу содержит социалистическая индустрия, в том числе тракторные заводы и особенно ЧТЗ, в деле обороны страны. [167]
В случае военного нападения извне ЧТЗ превратится в могучую крепость обороны, даст Красной Армии падежную технику для отражения врага».
Первостроители ЧТЗ рассказывали мне, что, когда была зачитана эта телеграмма, над заводской площадью, где проходил митинг, разнеслась все та же «Дальневосточная»:
Стоим на стражеСлава ОКДВА, давшей сокрушительный отпор новоявленным прислужникам империалистов, перешагнула рубежи Советского государства.
Красная Армия довоенных лет жила и воспитывалась на подвигах доблести и славы Великого Октября и гражданской войны. Но рождались в ней и новые прекрасные традиции. Одной из них стала тесная связь командиров с родными красноармейцев. Наиболее крепка она была в Особой Краснознаменной дальневосточной армии. Ее всячески поддерживал командарм, видя в этом залог нерушимого единения с народом. Он лично переписывался с родителями воинов, приглашал в ОКДВА, а когда те приезжали, встречал их как дорогих гостей.
Уходили в даль лет дни крещения в боях за КВЖД, но служба в Особой дальневосточной по-прежнему требовала высокой бдительности и постоянной боевой готовности. Обстановка на Дальнем Востоке продолжала оставаться крайне тревожной и напряженной. Разведки империалистических стран пустили в ход все средства ведения «тайной войны». На границе почти непрерывно совершались провокации, враги искали лазейки для засылки в Советский Союз шпионов и диверсантов, всячески поддерживали антисоветчиков любых мастей, действовавших «тихой сапой» на территории Дальневосточного края.
Командарм Особой обязан был не только организовывать жесткий отпор явным нарушителям границы, но и изо дня в день проводить энергичную, действенную работу [168] по выявлению и ликвидации новых и новых шпионских «осиных» гнезд.
Помню, отец, как высокой боевой наградой, гордился врученным ему знаком «Почетный чекист» и вместе с орденами всегда носил и его. Меня давно интересовало: за что конкретно получил он столь редкий знак отличия? Ответ помог найти сын полномочного представителя ОГПУ по Дальневосточному краю Терентия Дмитриевича Дерибаса, о мужестве и кристальной честности которого в тридцатые годы из уст в уста передавались легенды. Несколько лет тому назад Андрей Терентьевич прислал мне журнал с очерком о своем отце. Из него и узнал я историю о том, как чекисты-дальневосточники при активном содействии командующего ОКДВА обвели, как говорится, вокруг пальца самого короля японских разведчиков Доихару Кендзи.
Вот что говорилось об этом в очерке.
«Поступили сведения, что Кендзи вместе с главарем «Русской фашистской партии» Родзаевским готовит тридцать пять отъявленных головорезов для переброски через границу. Дерибас понимал, что опытный японский разведчик не станет заниматься обыкновенной вооруженной провокацией.В полной секретности в запломбированном товарном вагоне бандитов доставили на конечную железнодорожную станцию, затем на крытых грузовиках привезли на берег Амура, пересадили на канонерскую лодку...
Несмотря на все эти предостережения, на советском берегу бандитов встретили пограничники. Завязался жестокий бой. Многие диверсанты были убиты, часть из них бросилась вплавь через Амур, но несколько человек прорвались на нашу территорию. Чекисты установили за ними наблюдение. Вскоре один из «бандитов» сидел в кабинете Дерибаса. Это был советский разведчик, работавший в белоэмигрантской организации.
— Мы получили задание: внедриться в штаб Блюхера... — докладывал он Дерибасу.
«Так вот для чего была затеяна эта провокация на границе! — подумал Дерибас. — Пожертвовать тремя десятками русских эмигрантов, чтобы один из них «осел» в Хабаровске! Узнаю почерк Доихары Кендзи...»
Дождливой осенней ночью Дерибас отправился к Блюхеру. Он сразу же рассказал командующему о сложившейся ситуации: [169]
— Вот в чем дело, Василий Константинович, японцы прислали человека с заданием пробраться в твой штаб. Человек этот наш, и я ему полностью доверяю. Но следует ли нам продолжать это дело? Ведь если дать ему доступ в штаб, то нужно готовить серьезные материалы.
Выслушав Дерибаса, Блюхер немного подумал и затем сказал:
— И все-таки игра стоит свеч. Попробуем внедрить его в штаб...
В течение нескольких лет передавалась дезинформация японскому военному командованию. «Непобедимая» японская разведка была уверена в успехе. В соответствии с этими сведениями планировалась тактика Квантунской армии, менялась дислокация частей. Соответственно перестраивались и позиции Красной Армии, создавались такие ситуации, которые в случае военного конфликта были выгодны нашим войскам.
Вместе с тем чекистам удалось получить важные сведения о намерениях японских империалистов. В ходе этой операции были арестованы десятки японских шпионов и диверсантов...»{147}
В начале января 1934 года XI Дальневосточная краевая партконференция избрала отца делегатом на XVII съезд ВКП(б), на котором ему вновь, как и четыре года назад, было предоставлено право выступить с трибуны высшего форума коммунистов страны. В речи, произнесенной 8 февраля, он говорил:
«Товарищи! Дальневосточный край, который я здесь представляю, один из отдаленных районов нашей страны. Он находится на остром участке международных политических событий сегодняшнего дня, непосредственно граничит теперь уже с Японией, лихорадочно готовящейся к войне.Мы Советского Дальнего Востока не отдадим, — заверил делегат большевиков-дальневосточников партийный съезд, весь трудовой народ страны и подчеркнул: — В этом моя уверенность покоится не только на мощи Красной Армии, не только на ее техническом оснащении, не только на личном составе, преданном делу революции и нашей партии, но и на огромном изменении хозяйственного лица самого края. [170]
Вся армия поставила перед собой задачу быть всегда готовой, быть начеку»{148}.
Ни на шаг не отступила Особая Краснознаменная от этой своей заповеди. Все предвоенные годы ОКДВА была по-настоящему боевым объединением РККА.
В декабре 1937 года отец баллотировался кандидатом в депутаты Верховного Совета СССР. В выступлении на предвыборном собрании избирателей в городе Никольск-Уссурийске он сказал:
«Моя жизнь — это жизнь рабочих и крестьян Страны Советов. Выдвинутый из рядов народа, я вырос в военного и политического деятеля только потому, что мною руководила и воспитывала меня наша великая Коммунистическая партия.Я — только малая частица рабочего класса, частица, выделенная из широких масс, которая подчиняется поле рабочих и крестьян. Могу смело сказать, что с 1917 года и по сегодняшний день честно выполнял обязанности перед своим классом.
Заверяю вас, что и впредь, облеченный вашим доверием, я постараюсь с честью его оправдать»{149}.
А закончил кандидат в депутаты свою речь такими словами:
«Как и на XVII партсъезде, я скажу вам: если грянут боевые события на Дальнем Востоке, то Особая дальневосточная Красная Армия, от красноармейца до командарма, как беззаветно преданные солдаты революции, под руководством Центрального Комитета партии ответит таким ударом, от которого затрещат, а кое-где и рухнут устои капитализма»{150}.
Еще в конце ноября 1936 года Особая Краснознаменная отбила первое вторжение японо-маньчжурских войск в районе озера Ханко. Новое, более сокрушительное поражение японским провокаторам нанесла ОКДВА, преобразованная уже в Краснознаменный Дальневосточный фронт, в августе 1938 года, во время боев у озера Хасан. И в песне ее появился тогда новый куплет:
У Безымянной сопки нелюдимой