51-я принимает крещение
Как свидетельствовал ветеран 51-й стрелковой дивизии, генерал-лейтенант в отставке К. Ф. Телегин, Тобольско-Петропавловская операция 3-й и 5-й советских армий Восточного фронта, по существу, предопределила судьбу колчаковщины, ибо именно в этих почти двухмесячных ожесточенных боях потерпела крах последняя попытка Колчака остановить победное наступление Красной Армии, а затем и добиться решительного перелома в свою пользу.
Началась операция с того, что, перейдя Тобол почти на всем его протяжении, части 3-й и 5-й армий натолкнулись на внезапно возросшее сопротивление белогвардейских войск. Наши дивизии остановились, а затем начали отход под натиском превосходящих сил противника. На многоверстном рубеже от Кургана до Ялуторовска Колчак сосредоточил три пехотные армии, добился тройного перевеса в коннице и задумал взять реванш за поражение на Урале. Успех был достигнут, но только временный и далеко не решающий.
Можно с твердой уверенностью сказать, что в ходе колчаковского контрнаступления в самом тяжком положении [81] среди войск 3-й армии оказалась не 29-я стрелковая, а только что сформированная 51-я дивизия.
Да, 29-я под ударами белогвардейцев откатилась далее других — почти на сто километров к западу. Но наибольший урон при этом понесла поступившая в оперативное подчинение ее командования 3-я бригада 51-й стрелковой дивизии, Начдив 29-й и его штаб, не посчитавшись с тем, что бригада уже сложилась в боевой организм, лишили ее всякой самостоятельности. Полки были распределены по бригадам, где их начали дробить на батальоны. Дальше — больше, и кончилось тем, что бригада, разорванная на роты, фактически перестала существовать.
Поспешный отход 29-й поставил в крайне трудные условия также 1-ю бригаду 51-й дивизии. Ее части, в боевых порядках которых находился начдив В. К. Блюхер, уже выходили к реке Ишим, охватывая город Ишим с севера. Когда же противник отбросил 29-ю за Ялуторовск, то его передовые отряды без труда зашли в тылы бригады и лишили ее всякой связи с Тюменью, где находился штаб 51-й. Одновременно колчаковцы усилили нажим с фланга и фронта, что вынудило бригаду, оставив обозы с боевым имуществом и продовольствием, уйти с дорог в леса и болота.
Не смогли развить успех и части 2-й бригады, которые после занятия Тобольска быстро распространялись вверх и вниз по Иртышу. Проведя речную флотилию из Омска за Усть-Ишим, противник оставил позади себя два батальона 454-го полка и захватил все его обозы. Вслед за этим в Иртыш вошли суда колчаковцев, продвигавшиеся по Оби из Томска. Их десанты выбили батальоны 455-го полка из занятых ими населенных пунктов севернее Тобольска, и 27 сентября 1919 года этот город опять оказался в руках белых.
Как только Колчаку доложили, что Тобольск взят, что части 51-й дивизии рассечены и окружены, а суда с десантами начали продвижение вверх по Тоболу, он оставил все неотложные дела на южном фланге фронта и спешно отплыл из Омска в низовья Иртыша. «Адмирал, — как отмечал впоследствии его приспешник Г. К. Гипс, — явно предвкушал удовольствие удачной и верной операцией»{63}. [82]
«Верховный правитель» рассчитывал не только на полный разгром молодой советской дивизии, он замахнулся и на большее: захватить Тюмень, выйти в глубокие тылы красных, нанести неожиданный удар в сторону Екатеринбурга и уничтожить всю 3-ю армию Восточного фронта.
Казалось, судьба только что сформированной дивизии предрешена. Но нет, не погибла 51-я стрелковая. Выстояла, оказавшись в кольце врагов, полностью вернула утраченную на какое-то время боеготовность и сама, действуя на огромной территории Тоболо-Иртышского междуречья, нанесла противнику сокрушительное поражение. Как же случилось такое?
Ответ на это получил чуть ли не из первых рук. Перед отъездом в Тобольск сумел наконец-то своими глазами взглянуть на уникальный труд, созданный по горячим следам событий гражданской войны. Прежде знал, его название: «Пятьдесят первая Перекопская дивизия. История боевой и мирной жизни за 5 лет — 1919–1924 гг.». Встречал цитаты со ссылками на эту книгу, но видеть ее не приходилось. И надо же — нашел! И не где-нибудь, а у нас, в Свердловске. На след навел коренной тоболяк, знаток истории нашего края Александр Дмитриевич Бальчугов.
Тридцать три года хранил эту книгу как память о своей молодости бывший политработник 453-го Верхнекамского полка 51-й стрелковой дивизии Николай Харитонович Малютин и только в канун 40-летия освобождения Урала от колчаковцев преподнес ее в дар тогдашнему Институту истории партии Свердловского обкома КПСС.
Читаю первый раздел истории боевой жизни дивизии: «На Урал. На борьбу с царскими атаманами и генералами». И на странице 43-й нахожу такое свидетельство:
«Обстановка к этому времени (конец сентября 1919 г. — В. Б.) сложилась для частей 1-й бригады, очутившихся в кольце вместе с 456-м полком, 1-м батальоном 454-го полка и 1 дивизионом легкой артиллерии, очень скверная»{64}.
Да, были утрачены последние нити связи со штабом дивизии. Несколько дней не поступало никаких донесений от командования 2-й бригады, отступавшего вместе [83] с 455-м полком из Тобольска. И у самих, куда ни кинь, всюду клин.
Прошла неделя. Ни на западе, в направлении Тюмени, ни на юге, у Юрги и Петровского завода, мощные заслоны колчаковцев, перекрывшие все возможные выходы из лесов и болот, так и не дождались ни одной красной роты. Белое командование всполошилось. Куда же подевались полки, попавшие в окружение вместе с начдивом Блюхером?
А объявились они в первых числах октября на севере, на сухом и неразбитом Сибирском тракте, на участке, идущем от Вагая к Тобольску. И шли эти красные прямиком на сибирскую столицу, шли по глубоким тылам врага. Все карты колчаковцев оказались спутанными.
В истории дивизии на этот счет сказано:
«Блюхер, учтя тяжелое положение 2-й бригады под Тобольском и успешное продвижение колчаковцев в тыл армии... пустился на рискованную операцию»{65}.
Дни 26–30 сентября начдив посвятил сбору разрозненных частей и отдельных групп, разведке сил и намерений противника. Он предпринял поездку в село Вагайское, где встретил 456-й полк 2-й бригады и узнал подробности обстановки, сложившейся под Тобольском. Удалось ему вывести из-под ударов колчаковцев один батальон 454-го полка, действовавший в ходе недавнего наступления во втором эшелоне, а позже пережить и радость неожиданной встречи с комполка И. В. Боряевым, который с горсткой красноармейцев чудом пробился из окружения за Усть-Ишимом.
Вернувшись, он вызвал в Малую Березовку находившиеся в резерве полковые учебные команды и 2-й артдивизион неполного состава, а с позиций 1-й бригады, державшей оборону в районе Шестово — Ашлык, снял лишь один 453-й полк. Два других — 451-й и 452-й — трогать не стал: пусть противник пребывает в уверенности, что бригада никуда не отходит, продолжает выполнять ранее поставленную задачу.
А как действовать вновь созданной группе, чтобы стала она по-настоящему боевой и ударной? Бросить на усиление 1-й бригады? Бессмысленно. Так же бессмысленна попытка пробиться на запад, к тракту, идущему вдоль рек Тобола и Туры. Равносилен самоистреблению [84] и бросок на юг, туда, где в начале месяца проходила линия фронта 29-й дивизии.
Оставался северный вариант действий, который все больше привлекал начальника дивизии. Он понимал, что при таком соотношении сил успех может быть достигнут скорее всего там, где враг не ждет никаких ударов с нашей стороны, где без больших потерь можно самим взять инициативу и диктовать противнику собственную волю.
Бросок на север, к устью Вагая, давал шансы и на то, что удастся облегчить положение оставшихся в окружении сил 454-го полка. Допустим, прорыв к Иртышу удастся. А дальше? Рано или поздно колчаковцы придут в себя, и группа окажется в неразжимаемых тисках. Эх, если бы знать, выжил ли 455-й полк после сдачи Тобольска и подошла ли ему на выручку 3-я бригада, наконец-таки выведенная из оперативного подчинения начдива 29-й?
Теперь, пожалуй, и время обратиться к воспоминаниям Г. В. Маландина, которые ветеран 51-й, комсомолец с 1918 года, опубликовал в тюменской молодежной газете накануне 50-летия ВЛКСМ. Они переносят нас во 2-ю бригаду дивизии, в ее 455-й стрелковый полк.
Поздним вечером комиссар бригады Степанов вызвал к себе группу молодых красноармейцев.
— Нужны добровольцы для связи с начальником дивизии. Задание опасное и сложное. Кто согласен пойти? — обратился он к бойцам.
Желающих оказалось много, но комиссар остановил свой выбор на неразлучных друзьях — Геннадии Маландине и Александре Вылегжанине{66}.
Ребят переодели в потрепанную крестьянскую одежду, дали по нагану и «лимонке», снабдили продуктами и, вручив пакет с документами, наказали идти лесными тропами, держа направление на юго-восток.
Старшим был Маландин. Пакет находился при нем. Больше суток пробирались через лесную чащобу. У речки Борова раздобыли лодку и приплыли в Турганcкое озеро. Высадились на восточном болотистом берегу и, вооружившись слегами, запрыгали с кочки на кочку. [85]
Выйдя из болота, проверили, не подмок ли пакет, немного почистились и, не отдыхая, тронулись дальше, забирая южнее и южнее. Неожиданно наткнулись на красноармейский дозор.
— Чьи? Откуда? Почему при оружии? — последовали строгие вопросы.
— Из второй бригады, — насупившись, ответил Маландин.
— К Блюхеру идем! — более весело уточнил Вылегжанин.
— К Блюхеру! Из второй!.. Да вы, пацаны, не с того ли света, случаем? Ведь всю ее, считай, под Тобольском разбили.
— Не всю. 455-й полк держит фронт, — твердо возразил старший связной пары и потребовал: — Ведите к Блюхеру. У нас пакет к нему.
Начдива на месте не оказалось, он был занят в частях организацией круговой обороны. Пакет принял комбриг В. Е. Серебренников.
Для ребят истопили баньку. Затем усадили за самовар. Сахар заменяли морковные шаньги. Чаевничали до тех пор, пока оба не заклевали носами.
Начальник дивизии вернулся, когда связные смотрели уже десятые сны. Донесение, доставленное Маландиным и Вылегжаниным, подтверждало, что действительно 2-я бригада не разбита. Два батальона 455-го полка, подчинив себе уцелевшие бригадные команды и службы, организованно отошли к югу от Тобольска, на линию Мамаево — Шишкино, где возобновили неравную, но упорную борьбу с противником. Через день к полку присоединился батальон, попавший в окружение у деревни Новой. Из вражеского тыла с ним вышли триста партизан. И это не все. Командиру полка Б. В. Круглову удалось установить связь с частями 3-й бригады. 457-й полк выдвигается в район передовых позиций, 458-й — на подходе к Байкалово, а 459-й ожидает погрузки на пароходы у деревни Иевлево.
— Жива, выходит, дивизия! — радостно воскликнул начдив. — Жива и будет жить! Теперь все внимание Тобольску, и только Тобольску!
Для осуществления прорыва на север 453-й полк 1-й бригады под командованием Ф. И. Ольшевского, 456-й полк 2-й бригады, батальон 454-го полка во главе с командиром полка И. В. Боряевым, три полковые учебные [86] команды и артиллерийский дивизион получили задачу выйти к Сибирскому тракту у устья реки Вагай и повести наступление на Тобольск левым берегом Иртыша через Кызылбаево. 451-му и 452-му полкам предписывалось обеспечить прикрытие рейдовой группы на занимаемых ими позициях в Ашлыкской и Шестовской волостях. Начдив, как сказано в истории 51-й стрелковой дивизии, принял «отчаянное решение пожертвовать оставшимися в тылу частями, но остановить противника и выиграть время»{67}
Указывая на исключительную трудность рейда по тылам врага, начдив призывал бойцов и командиров приложить «все силы и энергию в выполнение поставленной задачи, твердо помня, что только быстрое и энергичное выполнение операции обеспечивает успех», Особое внимание обращалось «на бережное расходование патронов, так как при почти полной изолированности на пополнение ими рассчитывать не приходится»{68}.
1 октября 1919 года ударная группа 51-й дивизии двинулась на Тобольск. Всего в ней насчитывалось около двух тысяч активных штыков и двенадцать легких артиллерийских орудий. Колчаковцы, поддавшись панике, несколько деревень сдали без боя. Первое сильное сопротивление они оказали лишь 4 октября у деревни Руса-ново. В течение шести часов красноармейцы 453-го и 456-го стрелковых полков бросались в яростные атаки. Впервые с момента организации ударной группы в боевую работу включились батареи легкого артдивизиона. Но перелом наступил позднее, когда начдив поставил особую задачу резервному батальону 453-го полка под командованием С. Д. Горшкова. Его бойцы, преодолев топкие болота и заросли колючего кустарника, обошли колчаковцев. Их удар с тыла поддержали дружной лобовой атакой другие подразделения.
Враг был смят и отброшен. Части группы заняли деревню Русакове и соседние с ней Юрты Иртышские в Сабановские.
Из Тобольска я совершил несколько поездок за пределы города. В Карачино долго беседовал с заслуженным [87] колхозником Федором Федоровичем Рымаревым. В рядах 51-й он прошел от Тобола до Байкала. Вернувшись в родные места, стал первым председателем сельхозартели «Советский Север». В Сумкино, где вырос комплекс современных зданий СГПТУ № 23, мне довелось выступать перед ребятами в матросских форменках — завтрашними хозяевами судов орденоносного Иртышского речного пароходства. Эти встречи происходили в тех местах, где когда-то гремели бои, которыми руководил отец, и я сумел как бы его глазами взглянуть на далекую панораму древнего Тобольска и попытался представить себе ход его мыслей при решении труднейших боевых задач. Утро 5 октября 1919 года выдалось на редкость ясным. Солнце, взошедшее за Иртышом, высветило сказочный чудо-город, поднявшийся на обширном крутояре в каких-нибудь десяти-одиннадцати верстах.
— То кремль Тобольский, — пояснил комполка Боря-ев, бравший город месяц тому назад. — В центре — пятиглавый Софийско-Успенский собор. С его звонницы все окрест как на ладони просматривается.
— Выходит, и нас уже засекли?
— Могли, если бинокли навострили.
— В яервый раз где переправлялись, Иван Васильевич?
— У Чувашского мыса. А что, еще разок предлагаете за Иртыш махнуть?
— Махнем. Обязательно. Но не сейчас…
Всего лишь год с небольшим минул, как Блюхер провел южноуральских красных партизан за линию Самаро-Златоуетовской железной дороги. Провел подле самой Уфы, в которую тогда съезжались на «государственное совещание» главари продавшегося белогвардейцам Комуча{69}. Трудно было удержаться от соблазна пройти боевым маршем по улицам башкирской столицы. Но удержал главком и себя, и горячих помощников. Заход в Уфу в ту пору был бы явной авантюрой. Но и так страху врагам нагнали. Совещание комучевцев было сорвано. Белогвардейская Уфа спешно укладывала чемоданы.
Ну а Тобольск? На северных водных путях его значение неоспоримо. К тому же и сам Колчак, как показывали пленные, сюда пожаловал. Игра могла стоить свеч. А так ли? Выиграть сражение за город не хватит [88] ни сил, ни боеприпасов. Бронепароходы — эти плавучие крепости — еще больше потерь добавят. В считанные дни утратит группа свою нынешнюю ударную силу, и не соберешь тогда дивизию в единый боевой кулак.
— Да, хорош денек. Что ж, и ознаменовать его надо по-хорошему. Ударим-ка теперь на Мамаево, перережем Тюменский тракт и...
— На Тобольск! — поспешил Боряев.
— Придет и его время, а пока — видит око, да зуб неймет...
Мамаево было занято без особых осложнений и настолько быстро, что осталась неповрежденной телефонная линия, связывающая Бачалино с Тобольском. Связист Николай Аристархович Карасев{70} подключился к проводу и стал ждать. Терпение окупилось сторицей, Линия ожила. Карасев тотчас же дал знать об этом командиру 453-го полка Ф. И. Ольшевскому. Так был перехвачен разговор полковника Колесникова с командующим Тобольской группой войск генералом Франком. Полковник доложил о спешном отводе ряда частей с линии фронта к Щукино, где им предписано быть не позднее чем через восемь часов. Франк уведомил, что Тобольск спешно укрепляется, переправы через Иртыш взяты под охрану бронепароходами. Задача 27-го пехотного полка — во что бы то ни стало задержать красных до подхода Боткинской дивизии.
Выслушав Ольшевского, начдив, ни минуты не медля, объявил свое решение:
— Коли так, и нам ясна задача. Надо быть в Щукино ранее Колесникова, чтобы не 27-й полк задержал нас, а мы его убрали со своего пути.
Щукино было взято внезапным ночным налетом. 27-й колчаковский полк откатился вверх по Тоболу и только на рассвете сумел встретиться с подходящими частями Колесникова. А днем генерал Франк подтянул от Тобольска свежие силы, в том числе три полка из гвардии Колчака — Боткинской дивизии. Под их натиском наши оставили Мамаево и Шишкине и оказались зажатыми со всех сторон на трехверстном щукинском [89] пятачке. Сюда же были стянуты подводы с ранеными, которых насчитывалось уже до четырехсот.
Внезапно появились два гидроплана. Артиллеристы и пулеметчики заставили их держаться на высоте. С воздуха на землю полетели не бомбы — листовки. «Вы окружены, — грозился враг, — спасения нет, и за каждую минуту сопротивления будет беспощадная расправа»
В ночь на 8 октября командиры полков и батальонов, входящих в состав группы, собрались на совет.
— Как отнеслись-бойцы к листовкам? — спросил начдив.
— Угрозам не поддались. Пустили их на курево и кое-что другое...
— Иного и не ждал. Что еще доложить можете? * — Патронов на сутки, — угрюмо произнес Боряев.
— Хлеба нет четвертый день, — добавил Ольшевский. — Две картофелины — весь рацион.
— Знаю, — ответил начальник дивизии. — Выход один: завтра же вырваться из капкана. Атакуем на рассвете. Направление — Карачино. Задействуем сразу все силы, за исключением батальона Горшкова. Вы, Степан Дмитриевич, вновь будете моим последним козырем.
Первая попытка прорвать окружение была предпринята рано утром. Пробиться к Карачино не удалось. Белогвардейцы сдержали натиск. А в девять часов со стороны Мамаево грянула маршевая музыка духового оркестра. То дали знать о себе прибывшие на передовые позиции воткшщы. Их атаку поддержали с юга пехотинцы полковника Колесникова, через боевые порядки которых планировался выход из вражеского кольца. До полудня отбито еще шесть яростных атак. Противник имел многократное превосходство в силах, вел обстрел тяжелыми орудиями, установленными на бронепароходах, наносил бомбовые удары с воздуха. Раненые не уходили с поля боя, дрались, пока руки держали оружие, и единственно, чего просили, — это воды и патронов.
В критический момент начальник дивизии взял из батальона Горшкова одну роту и повел ее в самое пекло боя. Был он в черной кожанке, на околыше фуражки ярко светилась красная звездочка. Присутствие начдива в передовых цепях воодушевило бойцов. Ряды белогвардейцев дрогнули и, сильно поредев, покатились назад, к Мамаево.
После небольшого затишья колчаковцы возобновили [90] атаки. Резерва под рукой больше не было. Две оставшиеся роты из батальона Степана Горшкова уже выполняли особую боевую задачу. Коренной уралец, прирожденный охотник, привыкший с юных лет ходить по таежным звериным тропам, комбат повел красноармейцев в обход по болотам. Незадолго до наступления сумерек Горшков за спинами вражеских солдат подал ракетой условный сигнал. Приняв его, начдив быстро произвел перегруппировку. Отказавшись от круговой обороны, он направил все силы на юг, в сторону деревень Карачипо и Таратухино. Этот неожиданный и дерзкий удар был поддержан решительной атакой рот Горшкова по белогвардейским тылам. Брешь в кольце окружения наконец-то была пробита.
Позже, представляя командира 2-го батальона 453-го стрелкового полка С. Д. Горшкова к награждению орденом Красного Знамени, начдив напишет: «Эта победа спасла не только группу 51-й дивизии, но и несколько других дивизий Красной Армии» {71}.
А пока красные форсированным маршем уходили все дальше и дальше от Тобольска. Не знали они привалов и следующие два дня. Колчаковцы пустили в погоню бронепароходы с десантниками, но высадить их не сумели. Артиллерийскую дуэль с ними выиграли батарейцы красного дивизиона. Один броиепароход потопили, другие заставили ретироваться. В плен было захвачено 200 колчаковцев, а среди трофеев оказалось более ста тысяч патронов и десять пулеметов.
К вечеру 10 октября, смяв заслоны врага в селе Долгоярском, ударная группа вышла на позиции полков 2-й и 3-й бригад. Исхудалые, заросшие, с воспаленными от бессонницы глазами, участники рейда получили долгожданный отдых. Все они были отведены в село Певле-во. И надо же, почти одновременно с ними туда же с востока, из Шестовской и Ашлыкской волостей, пробились 451-й и 452-й полки.
«Выполнив задание по прикрытию, мы решились прорубать дорогу в лесах. Каждый день, — рассказывал мне еще в Свердловске бывший ординарец командира 452-го Кизеловского полка А. Л. Габов, — махали топорами по восемнадцати часов и брали одну трудную версту за другой». [91]
Итак, все части дивизии собрались в единый крепкий кулак. Запланированный Колчаком разгром 51-й стрелковой не состоялся, как не состоялся и фланговый удар его войск по тылам 3-й советской армии. В середине октября, когда части Восточного фронта возобновили наступление, на его левом фланге по-прежнему победно шла молодая 51-я дивизия. В авангарде теперь находились полки 3-й бригады. Они стремительно продвигались по обоим берегам вниз по Тоболу, Разгневанный неудачей, «верховный правитель» бежал из Тобольска в Омск, его пароход чуть было не попал под обстрел нашей артиллерии.
22 октября 1919 года 51-я стрелковая дивизия вторично освободила Тобольск.
Думаю, здесь уместно познакомить читателей с воспоминаниями Александра Алексеевича Поляка, бывшего начальника штаба 151-й бригады, написанными им для истории 51-й Перекопской уже после окончания гражданской войны. Обращаясь к начальному периоду боевых действий дивизии, он писал:
«В Сибири для 51-й дивизии Перекопом была Тобольская операция. И если взятием Перекопа мы били последнюю ставку южной контрреволюции, то операция тов. Блюхера под Тобольском явилась окончательным ударом по Колчаку. Достаточно взглянуть на создавшуюся тогда стратегическую обстановку, чтобы понять, что эта операция была действительно смертельным ударом для всего фронта колчаковской армии. В то время как части советских армий шатаются под натиском врага, ударный отряд Колчака под его личным командованием с бронепароходами идет от Омска до Тобольска, в тыл советским войскам, наперерез главной коммуникации фронта нашей 3-й армии: Екатеринбург — Тюмень.И, казалось бы, надо быть безумцем, чтобы с незначительной силой ударить самому в тыл наступающему противнику, имея за собой, в своем тылу, другую его группу. История гражданской войны и всех войн вообще вряд ли имеет подобные примеры. Но эта незначительная часть прорывается через фронт врага, и невольно думаешь, что только Красная Армия, родившая таких героев, как Блюхер, Горшков, комартбат Матюшкин, способна на такую операцию»{72}. [92]
О том, как развивались события после взятия Тобольска, рассказал мне ветеран гражданской войны Федор Федорович Рымарев:
— Зима в том году выдалась ранняя. Снег окутал землю в конце октября, а там и Иртыш утихомирился под ледовым панцирем. Чтобы успевать за полками, идущими суворовскими маршами по обоим берегам реки, Василий Константинович создал небольшой, но крепко сбитый полевой штаб. Для мобильности приказал раздобыть лошадей, легкие сани. И понеслись вверх по Иртышу разудалые сибирские тройки. 11 ноября были уже в Таре. Затем, не заходя в освобожденный частями 5-й армии Омск, двинулись дальше, в глубь Сибири. Впереди были Новониколаевск{73} и Иркутск, а потом — Каховка и Перекоп.
С детства я помнил четверостишие Багрицкого, которое очень любил отец:
И разогнав густые волны дыма,Эти строки остались в памяти на долгие годы. Ими неизменно подкреплял отец свои рассказы молодежи о бессмертном штурме Перекопа. Но до поездки в Тобольск не знал, из какого произведения поэта они взяты. И только при знакомстве все с той же книгой «Пятьдесят первая Перекопская дивизия» получил на это ответ, увидев знакомое четверостишие среди других строф большого стихотворения. Эдуард Багрицкий назвал его «51-й», И речь в нем о боевом пути дивизии.
Молодые тоболяки были первыми, кому я поведал о своем открытии, а затем и прочел им все то, что сказал поэт о героях Сибирского похода.
На Колчака! И по тайге бессоннойБыл я рад услышать, что молодыми сибиряками не забыты, чтутся и по-серьезному изучаются героические дела, совершенные на земле тобольской воинами прославленной дивизии. Походы по местам их боев давно уже стали излюбленными маршрутами летних путешествий пионеров и комсомольцев. Зачинатели их — учащиеся школы № 1 во главе с Юрием Васильевичем Маловым. Они первыми прошли по «большому кольцу» боевых действий 51-й, дважды освобождавшей их родной город от колчаковцев, явились инициаторами создания школьных уголков и музеев боевой славы в Шестово, Ашлыке, Вагае, Русаново, Карачино, близ которых когда-то шли горячие схватки. Немало «витков» по этому кольцу за прошедшие годы сделали и другие туристско-поисковые отряды.
Но не одним прошлым живет Тобольск. Сбылись в наши дни пророческие слова, сказанные великим Менделеевым еще в начале века: «Родной мой город будет иметь возможность показать свое превосходнейшее положение и настойчивую предприимчивость своих жителей, хранящих память о старой силе древней столицы Сибири».
Великий Октябрь открыл перед многовековым Тобольском это большое будущее. В нем строится комплекс предприятий нефтехимической и нефтеперерабатывающей промышленности.
О величественных перспективах говорил мне секретарь Тобольского городского комитета КПСС Виталий Алексеевич Абрамов. Вместе с ним мы ехали на встречу с юностью города — представителями профессионально-технических училищ. В зале самого лучшего кинотеатра Тобольска собрались будущие судовые машинисты и механизаторы-портовики, строители и котельщики. Пришли сюда и учащиеся ГПТУ № 5, готовящего рабочих-нефтяников новой формации, сочетающих профессиональную культуру с высоким образованием. [94]
То была встреча с завтрашними хозяевами Тобольска. Я с нескрываемым интересом слушал тех, кому доведется жить и творить уже в XXI веке, и невольно повторял про себя слова новой комсомольской песни:
Юность — связь поколений,