Через хребты уральские
Огромный завод, за плотиной — обширный пруд, горы, одинокие сосенки над речной стремниной. Где же это так сохранились до сегодняшнего дня черты старинного уральского пейзажа? [50]
Перед нами — Белорецк, один из славных городов Южного Урала. Сердце его — старейший в стране металлургический завод. Двести с лишним лет назад первые мастеровые начали здесь варить чугун, плавить сталь, ковать железо и быстро снискали себе славу умельцев. Но труд их был тяжелым, подневольным. Через горнило суровых испытаний несли они веру в счастливое будущее. Ни пули, ни тюрьмы, ни сибирская каторга не задушили в них свободолюбия.
Вон, справа, высится поросшая лесом гора. Народ назвал ее Мраткиной. На ней в годы первой русской революции собирались рабочие. Организаторами сходок были бежавший из ссылки Василий Косоротов, Федор Алексеев, Дмитрий Штырляев и другие крепкие духом и смелые рабочие-большевики. На этой горе начинал свою службу революции с обязанностей связного Федор Сызранкин, будущий командир красных отрядов, затем видный советский ученый, лауреат Государственной премии СССР...
Слышали сосны горы Мраткиной и голос товарища Андрея. Руководитель уральских большевиков Я. М. Свердлов поддерживал тесную связь с белореченцами, приезжал к ним, выступал на нелегальных «лесных» собраниях.
Боевым центром революционного движения на Южном Урале был Белорецк и накануне Великого Октября. По заданию ЦК партии в конце 1916 года сюда прибыл закаленный большевик-ленинец Павел Варфоломеевич Точисский — один из организаторов первых марксистских кружков среди петербургских рабочих, участник баррикадных боев на Красной Пресне. Его хорошо знал В. И. Ленин, он был близким другом Я. М. Свердлова,
С присущей ему энергией Павел Варфоломеевич взялся за укрепление Белорецкой партийной организации. Особенно проявил себя Точисский в период борьбы с дутовщиной. По его инициативе в феврале 1918 года была создана первая боевая дружина белорецких рабочих, затем выросли и другие.
В течение полугода на Белорецком заводе было сформировано и отправлено на фронты гражданской войны более десяти красногвардейских отрядов. Около четырех тысяч бойцов подняла городская партийная организация на активную борьбу за власть Советов. Белореченцы сражались под Самарой и Уфой, под Златоустом и Юрюзанью, [51] Тирляпом и Усть-Катавом, под Верхпеуральском и у станицы Магнитная.
В дни, когда белочешские мятежники и их местные прислужники стали хозяевами положения на Южном Урале, поселок Белорецкого завода остался как бы островом в бурном вражеском окружении и послужил местом средоточения и объединения уцелевших советских отрядов. Он по праву получил имя краснопартизанской столицы.
8 июля 1918 года сюда вступили отряды Ивана Каширина и Николая Темина, вынужденные сдать неприятелю Верхнеуральск. А неделю спустя разведка белореченцев донесла: на подходе к поселку еще более полутора тысяч активных штыков и сабель. Так в партизанской столице впервые узнали об отрядах Блюхера я Николая Каширина, завершавших пятую сотню верст перехода по казачьим степям...
И ныне над Белорецком таким же тесным кольцом вздымаются горы, все так же несет свои воды красавица Белая. Но далеко не все осталось тут прежним. Горы, воды, земля — те же, а Белорецк — не тот. Это уже не деревянный почернелый поселок, а быстро растущий, обновляющийся год от года советский город. Сердцевина его промышленности, как и прежде, — металлургия, но она представлена не дедовским прокоптелым заводом, а мощным металлургическим комбинатом.
Белорецк с 1963 года связан широкой колеей стального пути со своим младшим могучим побратимом — Магнитогорском. Это одна из молодых железных дорог страны.
Мы побывали в самом большом и самом новом цехе Белорецкого ордена Трудового Красного Знамени металлургического комбината имени М. И. Калинина, оснащенном первоклассной техникой.
А центр города — почти копия Магнитогорска: Дворцы культуры, многоэтажные жилые дома, новые школы, техникумы, больницы. Особенно порадовал нас местный историко-краеведческий музей, недавно справивший новоселье в современном, специально построенном здании.
И стал теперь когда-то видный особняк бывшего управляющего заводами Белорецкого горного округа приземистым и малозаметным. Здесь летом 1918 года дважды проходили военные советы-собрания командиров краснопартизанских отрядов, сгруппированных в районе Белорецкого завода и его окрестностей. [52]
На первом, состоявшемся 16 июля, сложилось новое большое войсковое соединение — Сводный Уральский отряд и был обсужден первый план прорыва к центру, навстречу регулярным частям РККА.
Утром 2 августа после победного, но не принесшего дальнейшей удачи похода в направлении Верхнеуральска партизанские командиры вновь съезжались к знакомому им особняку на очередной военный совет-собрание. Его участник, бывший командир батальона 17-го Уральского стрелкового полка Иван Петрович Недолин, в книге «Поход Блюхера», написанной в конце двадцатых годов, дает такую характеристику основным руководителям Сводного Уральского отряда: «Василия Константиновича Блюхера все привыкли видеть в его неизменной потертей кожанке, в солдатской фуражке, пыльных сапогах. Среднего роста, крепкий шатен. Подбородок в щетине редко освежаемой бритвой бороды. Серые внимательные глаза временами — в этом убедились все — отливали сталью. Челюсти и подбородок выдавали твердую, решительную натуру. Неразлучный маузер в деревянном чехле, бинокль, полевая сумка довершали скромный наряд...
Иван Каширин, любимец казачьей бедноты, популярный своей удалью, находчивостью. Высокий и стройный... Синие казачьи офицерские брюки, в высоких хромовых сапогах. Иван Дмитриевич носил летом в жару простую рубаху-косоворотку или гимнастерку. На ней эффектно выделялся серебряный пояс, кривая казачья шашка — тоже в серебре. Наган. Каширин отпустил рыжеватую бородку, а голову часто брил. Ему было меньше тридцати, с виду это душа-кавалерист, рубака и весельчак.
Рядом с Иваном скромно выглядел старший Каширин, Николай. Среднего роста, брюнет, темноглазый, с задумчивым строгим лицом, в обычном костюме казачьего офицера. Николай еще не оправился от ран, ходил, опираясь на костыль или на гусарскую, в металлических ножнах, шашку...
Из других командиров отрядов наиболее популярным был Николай Томин, командир Троицкой бригады, бывший казачий урядник. Высокий, плотный, с русой бородкой, в старенькой кожанке, с неизменной плеткой в руке, с револьвером у пояса, биноклем на груди. Томин был недавно ранен в руку и весь поход проделал с перевязанной рукой. Деятельный, спокойный и бесстрашный, он всегда был вблизи передовых частей фронта. Неизвестно [53] было, когда он отдыхал, так привыкли его видеть всегда бодрствующим»{35}.
На втором Военном совете партизанских командиров Н. Д. Каширин в связи с ранением сложил с себя обязанности главнокомандующего. Новым главкомом Сводного Уральского отряда был избран В. К. Блюхер. После недолгой, но жаркой дискуссии командиры приняли предложенный им новый план прорыва из окружения.
И опять я обратился к стенограмме выступления отца на встрече с писателями и отыскал в ней такие строки:
«Имея сведения, что Екатеринбург оставлен 25 июля, и предполагая, что фронт находится где-то около Екатеринбурга, мы думали соединиться с главными силами Красной Армии в районе Таныпа или Красноуфимска.Предстоял большой и трудный переход. Единственная дорога из Белорецка вела на запад — это был тракт Белорецк — Стерлитамак, проходивший по малонаселенному горному району. Предстояло перевалить через несколько хребтов Южного Урала и через его основной хребет Ала-Тау. Бойцы, проделав с мая месяца значительные переходы и выдержав ряд боев, были хорошо спаяны между собой. За время последних боев командный состав значительно вырос и приобрел опыт командования. Действуя небольшими отрядами, наши части изжили боязнь за свои фланги, и слово «обошли» уже не вызывало паники...
Бойцы понимали, что другого выхода, как только идти вперед на соединение с Красной Армией, нанося поражения белым, у них нет»{36}.
Так говорил отец в 1935 году, а 2 августа 1918 года в заключение своего первого приказа войскам Сводного Уральского отряда о движении на соединение с частями Восточного фронта он напрямую спрашивал бойцов и командиров:
«Может быть, у многих... возникает сомнение в том, стоит ли идти в новом направлении, не лучше ли остаться здесь и где-нибудь укрыться? — И тут же категорично отвечал: — Товарищи, такое решение будет весьма гибельным, так как легче всего переловить и передушить всех поодиночке, а когда же мы будем двигаться кулаком, справиться с нами трудно, потому что [54] мы можем бороться и пробивать себе путь сплоченной силой. Итак, вперед! Кто малодушен, оставайся, но помни, что одиночки — не сила и легко могут быть переломлены противником»{37}.
Малодушных не оказалось. Все поняли, чем был вызван отказ пробиваться из окружения со стороны Верхнеуральска, и все, как один, пошли за новым своим главкомом по избранному им направлению.
На рассвете 5 августа 1918 года из поселка Белорецкого завода выступила последняя партизанская рота. Вот она, эта дорога, по ней следует автобус нашей экспедиции: через плотину, мимо заводских корпусов и дальше на подъем, в горы.
«Босая и голодная армия медленно, непрерывно и упорно двигалась на запад, легко отбрасывая налетавшие на нее казачьи отряды, — писал Константин Паустовский в очерке «Маршал Блюхер», посвященном 20-летию РККА. — В этом движении было столько настойчивости и спокойствия, что белые вначале растерялись.Имя Блюхера вызывало трепет. Кто он, откуда появился этот неустрашимый и талантливый полководец, чьи оборванные полки спаяны, как легендарные римские легионы? Кто он, полководец армии, которую невозможно остановить, как нельзя остановить медленно текущую глубокую полноводную реку? Не может быть, чтобы это был простой рабочий, токарь, бывший рядовой царской армии. Белые газеты печатали сенсационные известия о том, что Блюхер — немецкий генерал, нанятый за большие деньги совнаркомом. Белое командование назначило за голову Блюхера награду в двадцать тысяч рублей. Блюхер, читая объявления об этом, сдержанно улыбался — он был совершенно спокоен за свою голову»{38}.
По выезде из Белорецка мы на своих маршрутах несколько раз или пересекали новую электрифицированную магистраль, или следовали параллельным с ней курсом. Первая такая встреча произошла у села Сермепево, сразу же, как миновали обелиск, надпись на котором извещала, что в августе 1918 года с этого места начался новый, решающий этап рейда краснопартизанского соединения под командованием В. К. Блюхера. Позже любовались красивым вокзалом поселка Архангельского, а у [55] былого аула Ирпыкши — ажурно-легким железнодорожным мостом через Белую…
То была трасса Всесоюзной ударной комсомольской стройки Белорецк — Карламан. Летом 1977 года, когда мы совершали свой поход по местам партизанской славы, на ней было уже открыто рабочее движение поездов.
Именно здесь, через эти скалистые горы и труднопроходимые леса, пробивались в боевом восемнадцатом уральские красные партизаны.
«Переход войск Блюхера в невозможных условиях может быть приравнен разве что только к переходам Суворова в Швейцарии, — докладывал РВС 3-й армии Председателю ВЦИК Я. М. Свердлову. — Мы считаем, что русская революция должна выразить вождю этой горсточки героев, вписавшему новую страницу в историю нашей молодой армии, благодарность и восхищение...»{39}
Да, отцы и деды оставили нам прекрасное завещание — быть верными поставленной цели, не отступать перед трудностями, как зеницу ока хранить скрепленную кровью братскую дружбу народов. И вот через десятки лет явились в те же горы и леса потомки участников легендарного партизанского рейда. И ныне они, строители новой стальной магистрали, вызывали благодарность и восхищение.
Выехав из Белорецка старым Стерлитамакским трактом, мы не без труда добрались до Каменных утесов — последней скалистой заставе хребта Ала-Тау. Горная дорога, петлявшая из стороны в сторону, то вздымающаяся, то круто спадающая с перевала на перевал, кончилась. Впереди — дубравы и раздольные степи Прибельской долины.
Спустившись с гор, наша экспедиция побывала в Петровском, Красноусольском, Архангельском, Иглино, Красной Горке. Все эти населенные пункты на туристской карте отмечены как места ожесточенных боев партизанской армии Блюхера с белогвардейцами.
В Белорецке нам сообщили, что за два дня до нашего приезда из города выступила группа комсомольцев-мотоциклистов и что путь их тот же — по боевым партизанским местам...
Тронули своим вниманием к первым краснознаменцам Республики молодые магнитогорцы. Совершив как-то [56] большой туристский поход через всю Башкирию, они в Петровском, Красноусольском и других «жарких» точках маршрута установили собственноручно отлитые чугунные мемориальные доски с надписями:
«Здесь проходила партизанская армия В. К. Блюхера,Слава героям!
В память о героях с благодарностью студенты и преподаватели Магнитогорского горно-металлургического института им. Г. И. Носова».
Туристская карта 1976 года выпуска, с проложенным на ней красными стрелами маршрутом по дорогам легендарного партизанского рейда, вновь и вновь уводила меня в год восемнадцатый. Ведь путешествовать в него направился, обогащенный многолетней работой над материалом, почерпнутым из воспоминаний ветеранов, из архивных документов, из публикаций историков, краеведов, и старался теперь, говоря по-военному, непосредственно на местности все продумать, оценить.
Вместе с раздумьями росла убежденность, что именно здесь, среди дубрав и степных раздолий Прибельской долины, рождался и креп в партизанском главкоме талант настоящего полководца.
Бои в обширном районе близ рек Зилим, Белая и Сим явились решающими при прорыве Сводного Уральского отряда к Самаро-Златоустовской железной дороге, К тому времени отряд пополнился двумя полнокровными красногвардейскими полками — Богоявленским под командованием Михаила Васильевича Калмыкова и Архангельским во главе с Владимиром Григорьевичем Данбергом. В подчинении отца тогда оказались уже не сотни, а тысячи бойцов и командиров, не один-два отряда, а почти полнокровная дивизия, и принимать решения он должен был, сообразуясь с обстановкой на всех участках ее боевых действий.
Наиболее сложным вопросом от самого Белорецка был: выбор направления. Главный штаб располагал в то; время крайне скудными сведениями о тех силах противника, которые стремились сломить и рассеять красно-партизанскую лавину. Почти в полном неведении был штаб и о местонахождении своих, тех, к кому шли навстречу для продолжения общей борьбы с врагами Советской власти.
В распоряжении штабистов имелось мизерное количество карт-десятиверсток, изданных еще в минувшем веке. [57]
Многие населенные пункты на них вовсе по значились. Трудно было угадывать, где и как теперь пролегли проселочные дороги. Мало помогали и земские карты, которые снимали со стен изб волостных управ. Чаще всего данные о дорогах, их состоянии, о реках и переправах черпали у местного населения. Словом, более или менее отчетливо «видели» местность вокруг себя в радиусе сорока — пятидесяти верст.
В такой обстановке ориентироваться приходилось крайне трудно, и потому даже маршруты движения на каждый день похода главком намечал после того, как выслушивал соображения и предложения своих ближайших помощников.
«Блюхер обладал ценнейшим даром быть всегда до предела собранным, сохранять спокойствие духа даже в самых сложных, запутанных и тревожных ситуациях, — отмечал в своих мемуарах М. Д. Голубых. — Ему были чужды минутные настроения. Но когда где-либо назревала угроза поражения, когда все испробованные ранее меры и средства к перелому не вели и успеха не давали, тогда он без колебаний скакал под огонь, вторгался в пекло схватки, занимал место в передовой цепи бойцов»{40}.
Так было под Ирникшами и Бердиной поляной, под Слуткой и Родниками. Там он был на самой линии огня. Бойцы видели впереди себя его потертую до белых лысин кожаную куртку и старую солдатскую фуражку. Под ним убивали коней, но пули не трогали главкома. Взгляд его серых, чуть прищуренных глаз не поддавался растерянности, а голос оставался по-прежнему спокойным, мужественным.
В Уфе — столице четырежды орденоносной Башкирии — наша экспедиция была проездом.
Въехали в город по новому мосту через красавицу Агидель{41}. Слева на прибрежную кручу взошел на коне бессмертный Салават Юлаев. Затем вплотную приблизился к нам монумент «Дружба», воздвигнутый в честь 400-летия присоединения Башкирии к России.
В послевоенные годы я не раз бывал в Уфе, исходил всю ее центральную часть, но никогда еще не пересекал город из конца в конец с запада на восток. А ведь именно [58] 8 этом направлении неудержимо растет сейчас Уфа, а только на этом пути можно получить полное представление о том, какой это большой современный город.
Через реку Уфа наш автобус переправился на пароме севернее железнодорожного моста, перед станцией Шакша.
— А брал ли Блюхер Уфу? — поинтересовался комсорг экспедиции Валерий Герт.
— Лет десять тому назад я бы твердо сказал: нет! Сейчас же начинаю сомневаться, — отозвался профессор И. Ф. Плотников и как-то загадочно улыбнулся. — Смотрите-ка, и Шакша уже становится частью города, А здесь в восемнадцатом бывали красные казаки «обходного генерала» Федора Вандышева. Недолго, но станция была в их руках...
В Иглино наши следопыты прочли надписи на мемориальных досках, укрепленных на зданиях райисполкома и сельского среднего профессионально-технического училища:
«В августе 1918 года через ст. Иглино проходил с боями отряд красных партизан под командованием легендарного полководца В. К. Блюхера» и «На этом месте в августе 1918 г. проходили упорные бои отрядов красных партизан под командованием В. К. Блюхера с белоказаками.От участников турпохода златоустовского отряда «Следопыт» им. М. Калмыкова».
Позже состоялась беседа руководителей экспедиции о председателем Иглинского райиололкома Шамуром Муртазиновичем Айдаровым и секретарем райкома партии Ниной Дмитриевной Проскуряковой. Они сообщили много интересного о сегодняшнем дне и перспективах развития района. А перспективы эти таковы, что в недалеком будущем поселок городского типа Иглино станет восточной окраиной республиканской столицы.
Научные экспедиции по дорогам Сводного Уральского отряда, отдаленные одна от другой двадцатью годами, конечно же, рознились между собой и по составу участников. В последнюю поездку не смогли отправиться с нами ветераны уральского «железного потока». Встречались с ними лишь на местах, да и там их было уже по густо. Потому и старались ни одного не обойти вниманием, побеседовать с каждым, записать рассказы о днях их боевой молодости. [59]
На всем большом пути участники экспедиции 1977 года узнавали много доброго и о сыновьях и внуках бойцов первого призыва. В Красноусольском — центре Гафурийского района Башкирии — секретарь РК ВЛКСМ Руфина Сухорукова с увлечением рассказывала об ударном труде юных представителей краснопартизанских и рабочих династий Калмыковых, Калашниковых, Хлесткиных на старинном стекольном заводе. Кстати, и сама Руфина имеет почетную родословную. Ее дед — Михаил Дублистов — был храбрейшим пулеметчиком в отряде главкома «Красноусольской республики» М. В. Калмыкова.
Или Ришат Салихович Исмагилов, директор Байгильдинской средней школы. Сын бедняка, не пожалевшего отдать красным партизанам на постройку моста сруб, заготовленный для новой избы, он встретил Великую Отечественную войну в Брестской крепости и встал в ряды ее бессмертного гарнизона.
Орденом Отечественной войны отметила Родина ратный подвиг солдата, орденом «Знак Почета» — многолетний труд учителя сельской школы. Имеет Ришат Салихович и пять медалей ВДНХ СССР за успехи в учебной работе, производственном обучении и героико-патриотическом воспитании подрастающего поколения. Гордостью Исмагилова является школьный краеведческий музей. Он — лучший в республике. По его экспонатам и материалам можно проследить всю историю села Байгильдино за советские годы.
А дети заслуженного учителя школы РСФСР! Среди старших сыновей Ришата Салиховича — два кандидата паук и два аспиранта, дочь и младший сын — студенты уфимских вузов. Вот какую жизнь открыла Советская власть перед внуками Исмагилова!
Из Байгильдино экспедиция прибыла в Красную Горку — центр Нуримаповского района Башкирской АССР. Почти вся его территория в сентябре 1918 года была ареной тяжелейшего трехдневного сражения. И выиграть его, окончательно вырваться из тисков белогвардейских войск партизанам во многом помог мост через реку Уфа, построенный с помощью местных жителей.
В 1!)57 году гидом участников похода был старожил села Газиз Шарафуллин. Тогда он рассказывал:
«Радовалась беднота приходу партизанских отрядов, каждый старался оказать гостеприимство, быть чем-нибудь [60] полезным. А когда узнали, что Блюхер приказал строить мост через Уфу, все способные работать вышли на берег... Три дня строился мост. Вначале трудно было с лесом, а потом нашли его. Жители сами принялись разбирать старые сараи, бани, навесы...»{42}
Через двадцать лет на отлогий песчаный берег возле северной окраины села участников очередного похода вывел ветеран Отечественной войны, учитель и страстный краевед Наиль Закуаиович Сафаров. Остановившись возле памятного обелиска, он сказал нам:
— Вот здесь и строился мост. После переправы по нему партизанской армии (вместе с нею ушли и триста наших земляков) мост был сожжен... Но теперь мы имеем новый, какой в те времена никому и не снился. Он неподалеку, в Павловке. Проложен по плотине гидроэлектростанции. А за плотиной и шлюзами — море. Наше, Уфимское! На сорок километров, до самой Караидели разлилось. А красота там!.. Русской Швейцарией называла когда-то наши места Надежда Константиновна Крупская. Теперь все еще краше стало.
Ночью 4 сентября 1918 года в окрестностях Красной Горки установилась тишина. Не грохотали больше пушки, не тарахтели пулеметы. Казалось, и не было тут никакого побоища. Повернув резко на север, партизаны все дальше и дальше уходили от шумливой Уфимки. Противника не было. Главком вел свои полки по ничейной полосе уральских деревушек, затерявшихся среди глухих, необжитых лесов.
На пятые сутки авангард Сводного Уральского отряда вступил в село Аскино, где, по существу, и завершился легендарный полуторатысячеверстный партизанский рейд.
Ныне Аскино — самый северный районный центр Башкирской автономной республики. Встречали здесь экспедицию с особыми почестями. Перед въездом в село ее участники попали в окружение специально снаряженного эскорта. Впереди нашего трудяги-автобуса гарцевали на добрых конях четыре всадника в островерхих шлемах и гимнастерках с «разговорами». За ними — треугольником не спеша катились мотоциклы. В люльке [61] головного сидел секретарь райкома комсомола Марат Салимов. Над ним развевалось полотнище знамени районной организации ВЛКСМ.
На центральной площади, у памятника В. И. Ленину, состоялся митинг. Открыл его первый секретарь Ленинского райкома партии Николай Дмитриевич Паршутин, Прозвучали приветствия тружеников района. Пионеры декламировали стихи, воздавая должное памяти борцов за власть Советов, называя имена первых маршалов страны Блюхера и Тухачевского, чья полководческая слава гремела и здесь, на севере Башкирии...
Два дня пребывания в Аскино стали особо памятными для научного руководителя экспедиции Ивана Федоровича Плотникова, уроженца этих мест, сына добровольца Сводного Уральского отряда. В его рядах, а затем и в 30-ii стрелковой дивизии Восточного фронта сражался и дед Ивана Федоровича. Конечно же, не раз вспоминал о них ученый-историк, когда кропотливо, годами собирал материалы об уральских красных партизанах, и после, когда писал книгу «Десять тысяч героев».
...Провожали аскинцы экспедицию до самого Тюйпо-Озерска, до того места, где 12 сентября 1918 года произошла встреча партизанской разведгруппы Виктора Русяева с красноармейскими ротами 1-й Бирской бригады Павла Ивановича Деткииа, с первыми подразделениями регулярной Рабоче-Крестьянской Красной Армии.
Путешествие в год восемнадцатый накануне 60-летия Великого Октября не только воскресило перед нами одну из первых страниц блистательной летописи доблестных Советских Вооруженных Сил, но и помогло лучше и глубже понять, что значил легендарный поход в дни, когда, по словам В. И. Ленина, вся судьба революции стояла на одной карте, когда все зависело от побед на фронте Казань — Урал — Самара{43}.
Уральские красные партизаны, пройдя за 54 дня свыше 1500 километров по горам, лесам, болотам, провели более 20 боев, разгромили 7 вражеских полков и, дезорганизовав тыл белогвардейцев и интервентов, содействовали наступлению войск Восточного фронта{44}, в результате которого были освобождены Казань, Симбирск, Самара. [62]
А теперь обратимся к шестому тому биографической хроники Владимира Ильича Ленина, что охватывает около восьми месяцев его жизни и деятельности — с конца июля 1918-го по 18 марта 1919 года (до VIII съезда партии), раскроем его на странице 136-й и прочтем там строки, которые свидетельствуют об огромном внимании Ильича к первым героям гражданской войны.
«Сентябрь, 19....Ленин беседует с членом Уральского областного Совета и обкома РКП (б) А. П. Снуыдэ о главнокомандующем южноуральскими партизанскими отрядами В. К. Блюхер, десятитысячная армия которого проделала беспримерный в истории полуторатысячекилометровый переход в тяжелейших условиях по Уральским горам, от Оренбурга до Кунгура, по глубоким тылам белогвардейцев и интервентов, прорвала вражеское кольцо и соединилась с регулярными войсками Красной Армии; просит Спундэ к тот же день прислать ему письмо с биографическими сведениями о Блюхере.
Ленин знакомится с письмом Спундэ о Блюхере, в котором сообщалось, что Блюхер участвовал в ликвидации дутовщины, вышел из вражеского кольца, значительно увеличив свои войска, во всех случаях его стратегические планы оказывались удачными. Уральский обком РКП (б) и областной Совет просили в письме, чтобы Блюхер с его отрядами был отмечен высшей наградой{45}.
За успешное руководство походом по вражеским тылам Блюхер специальным постановлением ВЦИК от 28 сентября 1918 года был награжден только что учрежденным орденом Красного Знамени. В постановлении указывалось: «Первый по времени знак отличия присудить товарищу Блюхеру»{46}.