19-й Генералъ-Фельдмаршалъ

Графъ Петръ Семеновичь Салтыковъ

Графъ Петръ Семеновичь Салтыковъ, сынъ Генералъ-Аншефа Графа Семена Андреевича{247}въ молодыхъ лѣтахъ, будучи солдатомъ гвардіи (съ 1714 г.), отправленъ Петромъ Великимъ въ чужіе краи для обученія мореходству. Онъ пробылъ около двадцати лѣтъ во Франціи: но, не имѣя никакого расположенія къ морской службѣ, возвратясь въ Россію, былъ пожалованъ Дѣйствительнымъ Камергеромъ и Генералъ-Маіоромъ, а въ 1734 году получилъ орденъ Св. Александра Невскаго. Тогда царствовала Императрица Анна Iоанновна, рожденная отъ Салтыковой; отецъ Графа Петра Семеновича, оказавшiй Государынѣ важныя услуги при вступленіи на Престолъ, пользовался особеннымъ Ея благоволеніемъ.

Правительница произвела молодаго Салтыкова Генералъ-Поручикомъ 1741 года. Онъ участвовалъ въ слѣдующихъ годахъ въ военныхъ дѣйствіяхъ Россіянъ противъ Шведовъ, сначала подъ начальствомъ Генерала Кейта (1742 г.), потомъ предводительствуя на эскадрѣ арріергардомъ Фельдмаршала Ласси (1743 г.) ; награжденъ шпагой, осыпанной бриліянтами (1744 г.); содѣйствовалъ Генералу Фермору{248}въ занятіи Кенигсберга (1758 г.); овладѣлъ Эльбингомъ; сражался подъ знаменами Фермора при Цорндорфѣ; пожалованъ Генералъ-Аншефомъ и кавалеромъ ордена Св. Апостола Андрея Первозваннаго (въ томъ же году); но доселѣ Салтыковъ, выступившій на военное поприще только въ Государствованіе Императрицы Елисаветы Петровны (вѣроятно, удерживаемый при Высочайшемъ Дворѣ Анною Iоанновною) извѣстенъ былъ болѣе между Царедворцами, нежели Генералами того времени, занимаясь въ свободныя минуты охотою, даже въ ненастную погоду.

Главнокомандовавшіе нашихъ армій, Апраксинъ и Графъ Ферморъ, оставляли свои завоеванія, не нанося рѣшительнаго удара Пруссіи. Императрица ввѣрила армію (1759 г.) Графу Салтыкову, поручивъ ему дѣйствовать противъ непрiятелей вмѣстѣ съ Австрійцами. Онъ довелъ войска отъ береговъ Варты чрезъ Тарновъ, Пневъ, Львовекъ, Заморжи, Суморжи, Бобровку, Збонтинъ, Бабимость и Голценъ къ берегамъ Одера съ такимъ благоразуміемъ, что непріятель всегда находился въ сторонѣ и Русскіе вездѣ его предупреждали. Руководствуясь осторожностію, Салтыковъ избѣгалъ сраженія, желая усилить армію свою союзниками; но Прусскій Генералъ Ведель имѣлъ безразсудность напасть на него, 12 Іюля, при деревнѣ Пальцигъ{249}отдѣльными отрядами, не смотря на безвыгодное для себя мѣстоположеніе. Наша армія находилась на равнинѣ; Прусакамъ надлежало пройти чрезъ узкую дефилею, между болотами и высотами. Ведель привелъ сначала въ разстройство Русскихъ; но былъ опрокинутъ многочисленною нашею артиллеріей; Графъ Салтыковъ составилъ, между тѣмъ, большую линію и, обойдя оною бригады Прусскія, разбилъ ихъ по одиначкѣ. Кровавая сѣча продолжалась съ четырехъ часовъ по полудни до захожденiя солнца. Русскіе не преслѣдовали непріятеля, обращеннаго въ бѣгство; отняли четырнадцать пушекъ, четыре знамя, три штандарта; взяли въ плѣнъ тысячу двѣсти человѣкъ, въ томъ числѣ шестнадцать офицеровъ. Уронъ нашъ простирался убитыми: одинъ Генералъ, 15 офицеровъ и 878 нижнихъ чиновъ; ранеными: Генералъ, 158 Штабъ и Оберъ-Офицеровъ, 3744 нижнихъ чиновъ. Непріятельскихъ труповъ погребено на мѣстѣ сраженія 4220. Во Франкфуртѣ на Одерѣ Графъ Салтыковъ соединился съ вспомогательнымъ Австрійскимъ корпусомъ, коимъ предводительствовалъ Генералъ-Поручикъ Лаудонъ. Войска его состояли изъ І8,000 человѣкъ: Главнокомандующій осматривалъ ихъ 24 Іюля и былъ встрѣченъ со всѣми воинскими почестями, съ приклоненіемъ знаменъ и съ пушечною пальбой.

Вскорѣ Фридрихъ Великій, желавшій отомстить за Пальцигское сраженіе, двинулся къ Кунерсдорфу тремя колоннами, располагалъ напасть съ тыла на Салтыкова. Русскій Полководецъ принялъ свои мѣры: учредилъ сообщеніе между флангами своими посредствомъ ретраншамента, который прикрывалъ фрунтъ арміи во все протяженіе онаго; а многочисленную артиллерію разставилъ выгодно въ удобныхъ мѣстахъ. Правымъ крыломъ нашимъ начальствовалъ Графъ Ферморъ, подъ знаменами котораго служилъ Главнокомандующій въ 1758 году; лѣвымъ Генералъ-Поручикъ Князь Александръ Михайловичь Голицынъ, бывшій потомъ фельдмаршаломъ; центромъ знаменитый Румянцовъ, а передовымъ войскомъ Генералъ-Поручикъ Вильбуа, въ послѣдствіи Генералъ-Фельдцейхмейстеръ. Австрійцы, подъ предводительствомъ Барона Лаудона, стояли сзада праваго крыла. Армія Короля Прусскаго состояла съ небольшимъ изъ 50,000 человѣкъ; наша съ Австрiйцами изъ 70,000.

1-го Августа Фридрихъ открылъ сильный перекрестный огонь изъ своихъ баттарей на высоту, гдѣ расположенъ былъ лѣвый флангъ, предводимый Голицынымъ; не взирая на выстрѣлы, изъ ста жерлъ извергаемые, Пруссаки пошли въ атаку, вытѣснили Русскихъ изъ окоповъ, отняли у нихъ семьдесятъ пушекъ, обратили въ бѣгство лѣвое крыло. Тогда Графъ Салтыковъ приказалъ Генералъ-Поручику Панину подкрѣпить это мѣсто: онъ исполнилъ волю Главнокомандовавшаго съ удивительною быстротой, искусствомъ и отличною храбростью. Между тѣмъ Румянцовъ и Лаудонъ ударили съ конницею во фланги Прусскихъ эскадроновъ н опрокинули ихъ. Тщетно Фридрихъ старался овладѣть высотами, желалъ провести одну колонну свою позади второй нашей линіи: Генералъ-Маіоръ Бергъ, встрѣтивъ оную, совершенно разбилъ и разсѣялъ, при пособіи соединенной артиллеріи. Въ это время Вильбуа и Князь Долгорукій{250}устремились во флангъ непріятеля, обратили его въ бѣгство, отняли обратно наши орудія и много непріятельскихъ. Фридрихъ, подвергая ежеминутно свою жизнь опасности, употреблялъ всѣ усилія, чтобы остановить нѣкоторые батальоны: солдаты не внимали болѣе его повелѣніямъ. Подъ нимъ были убиты двѣ лошади; ружейная пуля прострѣлила мундиръ его; но онъ, въ сопровожденіи только нѣсколькихъ Адъютантовъ, не оставлялъ поля сраженія и въ такомъ мѣстѣ, гдѣ огонь Русской артиллеріи чрезвычайно свирѣпствовалъ. «Не ужели - воскликнулъ Король въ отчаяніи — ни одно ядро пе поразитъ меня?» - Русскій отрядъ приближался во всю прыть къ тому мѣсту; къ счастію Фридриха, Капитанъ Притвицъ прилетѣлъ съ гусарами на защиту его и Адъютанты, схватя поводья лошади Королевской, увлекли ее съ поля битвы. Россiйскiй Полководецъ не велѣлъ преслѣдовать непріятеля, Лаудону и Графу Тотлебену, далѣе Одера. — Двадцать шесть знаменъ, два штандарта, сто семьдесять двѣ пушки разнаго калибра и гаубицъ, множество военныхъ снарядовъ и болѣе десяти тысячь ружей — были трофеями того дня. Въ плѣнъ взято 4,542 человѣка, въ томъ числѣ 44 Штабъ и Оберъ-Офицеровъ, кромѣ 2055 переметчиковъ. Австрійцы пріобрѣли пять знаменъ, шесть пушекъ, 252 плѣнныхъ и 345 бѣглыхь солдатъ. Непріятельскихъ тѣлъ похоронено на мѣстѣ 7627. — Уронъ нашъ простирался убитыми и ранеными до тринадцати тысячь человѣкъ; въ числѣ послѣднихъ Князь Голицынъ и еще два Генерала, три Бригадира, 474 Штабъ и Оберъ-Офицеровъ.

Императрица наградила Графа Салтыкова чиномъ Генералъ-Фельдмаршала, 18 Августа. Онъ оставался въ лагерѣ при Лоссовѣ, ожидая, чтобы Графъ Даунъ, находившійся въ Лузаціи, содѣйствовалъ ему въ общемъ дѣль; но Вѣнскій Кабинетъ щадилъ свою армію и убѣждалъ Россійскаго Полководца простирать далѣе завоеванія, угрожая, что онъ будетъ смѣненъ и другой пожнетъ плоды знаменитыхъ трудовъ его. Салтыковъ отвѣчалъ: «если Графъ Даунъ не станетъ дѣйствовать наступательно, то Россійская армія непремѣнно пойдетъ обратно въ Познань.» — Между обоими Военачальниками возникло несогласіе; недостатокъ въ продовольствіи заставилъ Графа Салтыкова переправиться обратно за Одеръ. Онъ готовился уже расположить войска свои на зимнихъ квартирахъ; но, получивъ приказаніе отъ Высочайшаго Двора, двинулся къ Гернштадту, обратилъ въ пепелъ это мѣстечко, оказавшее сопротивленіе, и узнавъ, что Даунъ намѣревался идти въ Богемію, выступилъ немедленно въ Польшу. Тогда Баронъ Лаудонъ, отдѣлясь отъ Русскихъ, направилъ путь въ Моравію.

19 Февраля 1760 года Салтыковъ прибылъ въ С. Петербургъ и на другой день принятъ весьма милостиво Императрицею. Три мѣсяца оставался онъ въ столицѣ. Елисавета предоставила ему право условиться съ Графомъ Дауномъ о будущей кампаніи. Россійскій Полководецъ сосредоточилъ у Познани ввѣренную ему шестидесятитысячную армію, учредилъ большіе магазины въ Калишѣ и Сирадѣ и двинулся къ Бреславлю, исполняя волю Императрицы. Между тѣмъ Баронъ Лаудонъ держалъ уже въ осадѣ этотъ городъ и ласкалъ себя надеждою овладѣть онымъ до прибытія Русскихъ; но Принцъ Генрихъ, братъ Фридриха Великаго, прошедъ осмнадцать миль въ трое сутокъ, заставилъ Лаудона отступить за рѣку Швейдницъ-Вассеръ, и Графъ Салтыковъ, къ чрезвычайному удивленію, нашелъ у Бреславля, вмѣсто Австрійской, Прусскую армію. Лишенный способовъ къ соединенію съ союзниками, онъ принужденъ былъ остаться на правомъ берегу Одера; отрядилъ, по убѣдительной просьбѣ Дауна, двадцатитысячный корпусъ, подъ начальствомъ Графа Чернышева для прикрытія тыла арміи Лаудона. Вслѣдъ за тѣмъ Графъ Салтыковъ, не довѣряя Австрійскому военачальнику, который отступалъ безпрестанно отъ начертаннаго плана, заключилъ съ Дауномъ письменное условіе относительно военныхъ дѣйствій, и опасно занемогъ. Императрица дозволила ему отправиться въ Познань для излѣченія. Симъ кончились ратные его подвиги, славные двумя побѣдами.

Въ исходѣ 1761 года Елисавета переселилась въ вѣчность. Салтыковъ оставался въ бездѣйствіи въ кратковременное Государствованіе Петра III; но Императрица Екатерина II пригласила его снова на службу: пожаловала ему, въ день своего коронованія, шпагу, осыпанную бриліантами (1762 г.); повелѣла присутствовать въ Правительствующемъ Сенатѣ (1763 г.); удостоила званія Генералъ-Адъютанта и опредѣлила Главнокомандующимъ въ Москву. Черезъ пять лѣтъ (1768 г.) возгорѣлась война съ Портою Оттоманскою. Государыня ознаменовала тогда свое благоволеніе къ заслуженному воину слѣдующимъ рескриптомъ: «Графъ Петръ Семеновичь! Возвратясь 1 Ноября изъ Царскаго Села, гдѣ Я имѣла оспу{251}, нашла Я здѣсь полученное извѣстіе о заарестованіи Моего Резидента Обрескова{252}въ Цареградѣ, каковый поступокъ не инако могъ Мною принятъ бытъ, какъ объявленіемъ войны , и такъ нашла Я за необходимое приказать Нашему войску сбираться въ назначенныя мѣста ; команды же Я поручила двумъ старшимъ Генераламъ, то есть главной арміи Князю Голицыну, а другой Графу Румянцову. Дай Боже первому счастіе отцовское, а другому также всякое благополучіе! Еесибъ Я Турокъ боялася: то бы Мой выборъ палъ несомнѣнно на лаврами покрытаго Фельдмаршала Салтыкова; но въ разсужденіи великихъ безпокойствъ сей войны, Я разсудила отъ обремененія поберечь лѣта сего именитаго воина, безъ того имѣющаго довольно славы. Я совершенно увѣрена, что на кого изъ Моихъ Генераловъ ни палъ бы Мой выборъ, всякой будетъ лучше соперника, Визиря, котораго непріятель нарядилъ. На начинщика Богъ! Богъ же видитъ, что не Я начала. Не первый разъ Россіи побѣждать своихъ враговъ опасныхъ. Побѣждали и не въ такихъ обстоятельствахъ, какъ нынѣ находимся; такъ и нынѣ отъ Божескаго милосердія и храбрости Его народа всего добра ожидать. Впрочемъ остаюсь непремѣнно вамъ доброжелательною. Екатерина.»

Графъ Салтыковъ испыталъ, въ началѣ 1770 года, разныя непріятности отъ нашего трагика Сумарокова, давно уже забытаго на театрѣ, но тогда славнаго Семирою, Хоревомъ и другими трагедіями, котораго современные наши писатели именовали Сѣвернымъ Расиномъ, самолюбиваго, вспыльчиваго до безконечности. Сумароковъ отправилъ двѣ жалобы на Фельдмаршала къ Императрицѣ и получилъ слѣдующій отвѣтъ: «Фельдмаршалъ желалъ видѣть трагедію вашу. Сіе дѣлаеть вамъ честь; пристойно было въ томъ удовольствовать перваго въ Москвѣ Начальника. Если же Графъ Салтыковъ заблагоразсудилъ приказать играть, то уже надлежало безъ отговорокъ исполнить его волю. Вы болѣе другихъ, чаю, знаете сколь много почтенія достойны заслуженные славою и сѣдиною покрытые мужи, и для того совѣтую вамъ впредь не входить въ подобные споры: чрезъ что сохраните спокойствіе духа для вашихъ сочиненій и Мнѣ всегда пріятнѣе будетъ видѣть представленіе страстей въ вашихъ драмахъ, нежели читать ихъ въ письмахъ{253}».

Во время продолжавшагося благоволенія Екатерины къ Графу Петру Семеновичу, моровое повѣтріе изъ предѣловъ Молдавіи проникло, въ исходѣ 1770 года, чрезъ Польшу и Малороссію, въ Москву. Побѣдитель Фридриха Великаго удалился въ свою деревню. Его примѣру послѣдовали: Гражданскій Губернаторъ, Комендантъ, Полицiимейстеры. — Мертвые трупы валялись на улицахъ; печальные жители, въ видѣ блѣдныхъ тѣней, бродили по городу; число жертвъ увеличивалось ежедневно; многіе дома совершенно опустѣли. Только два человѣка, изъ значительныхъ лицъ, не покинули древней столицы: Амвросій, Архіепископъ Московскій и Калужскій и Сенаторъ Еропкинъ. Первый могъ отправиться въ другую свою Епархію, или въ Воскресенскій монастырь, котораго былъ возобновителемъ и остался въ чумномъ городѣ для пользы человѣчества: препятствовалъ хоронить мертвыхъ при церквахъ; увѣщевалъ корыстолюбивыхъ священниковъ удерживаться отъ ходовъ, гибельныхъ для нихъ и для богомольцевъ; принялъ рѣшительныя мѣры къ удаленiю многочисленнаго, пагубнаго стеченія Московитянъ у воротъ Варварскихъ; намѣревался снять съ оныхъ образъ Боголюбскія Богоматери и за свое отеческое попеченіе сдѣлался жертвой суевѣрнаго народа, умершвленъ 16 Сентября 1771 года, на 63 отъ рожденія. Еропкину ввѣрила Императрица (25 Марта) попеченiе о сохраненіи Москвы отъ моровой язвы. Онъ учредилъ карантинные дома для опасно больныхъ и особо для подававшихъ надежду къ выздоровленію; поручилъ ближайшій надзоръ за ними искуснымъ врачамъ; предоставилъ нѣсколькимъ чиновникамъ попечительство надъ частями города, съ подчиненіемъ имъ полицейской команды; запрещалъ скрывать тѣла въ погребахъ, въ колодезяхъ и въ огородахъ; приказывалъ немедленно отвозить мертвыхъ за городъ на кладбища, предавая одежду ихъ огню; посѣщалъ зараженныхъ язвою; спрашивалъ ихъ: «получаютъ ли они положенное? Не причинилъ ли имъ кто какихъ обидъ?» — и когда бунтовщики, умертвивъ Амвросія, овладѣли Кремлемъ, намѣревались лишить жизни врачей, всѣхъ дворянъ, обратить Москву въ пепелъ, онъ съ горстію людей умѣлъ разрушить замыслы злодѣевъ: собралъ сто тридцать солдатъ и полицейскихъ служителей, взялъ нѣсколько пушекъ; сначала убѣждалъ, потомъ велѣлъ стрѣлять картечью, разсѣялъ мятежниковъ, перехватилъ многихъ, разставилъ пикеты въ разныхъ мѣстахъ Кремля и Китая города, возстановилъ порядокъ, получивъ, во время бунта, два сильныхъ удара камнемъ въ ногу и брошеннымъ въ него шестомъ: награжденъ за свою патрiотическую ревность и мужественный духъ въ чинѣ Генералъ-Поручика, орденомъ Св. Апостола Андрея Первозваннаго{254}.

Все утихло — и Салтыковъ возвратился въ Москву. — Довѣренность къ нему Императрицы примѣтнымъ образомъ охладѣла; онъ просилъ увольненія отъ всѣхъ дѣлъ и отставленъ 7 Апрѣля І772 года, сь похвалою знатной его службы Предкамъ Ея Величества {255}.

Не долго Графъ Петръ Семеновичь скрывалъ въ подмосковной своей душевную скорбь: въ Декабрѣ мѣсяцѣ она прекратила жизнь его. Оледѣнѣлый трупъ знаменитаго Полководца положенъ былъ во гробъ печальными служителями; почетныя регаліи окружали его: три ленты{256}, Фельдмаршальскій жезлъ, двѣ шпаги, украшенныя бриліантами. Въ Москѣ распространившаяся молва о кончинѣ бывшаго ея Начальника опечалила жителей, но Градодержатель, зная, что покойный находился въ опалѣ у Двора, не дѣлалъ никакого распоряженія относительно похоронъ. Покоритель Эльбинга, разбившій двѣ армiи Прусскія, отъ котораго бѣжалъ Герой, оставался забытымъ!......…. Вдругъ отворяется съ шумомъ дверь въ траурную комнату, входить въ нее величественный воинъ въ Генералъ-Аншефскомъ мундирѣ, въ лентахъ Андреевской и Георгіевской, склоняетъ передъ бренными останками побѣдоносную голову, обнажаетъ мечь и, ставъ у гроба, про

износитъ вслухъ: До тѣхъ поръ буду стоять здѣсь на часахъ, пока ке пришлютъ почетнаго караула для смѣны. - Кому изъ Россіянъ неизвѣстенъ этотъ благородный подвигъ Графа Панина! Прекрасный предметъ для живописцевъ: изображеніе покорителя Бендеръ у гроба побѣдителя при Франкфуртѣ{257}! Графъ Петръ Семеновичь Салтыковъ явилъ въ Пруссіи многіе опыты мужества, благоразумія и твердости духа; оказывалъ во время битвъ примѣрное хладнокровіе: когда ядра летали мимо его, онъ махалъ хлыстикомъ вслѣдъ за ними и шутилъ{258}, былъ чрезвычайно любимъ солдатами; имѣлъ доброе сердце; отличался въ бесѣдахъ любезностію: «Сегодни — повѣствуетъ Порошинъ въ своихъ запискахъ — въ присутствіи Государыни, многіе Вельможи, хвалясь ловкостію, дѣлали изъ пальцевъ своихъ разныя фигуры: Фельдмаршалъ Графъ Салтыковъ правою ногою вертѣлъ въ одну сторону, а правою рукою въ другую, въ одно время{259}.» — Въ 1769 году Князь Александръ Михайловичь Голицынъ, завоеватель Хотина, отозванъ былъ изъ арміи въ С. Петербургъ и, проѣзжая чрезъ Москву, предложилъ Главнокомандовавшему посѣтить вмѣстѣ съ нимъ Успенскій соборъ для принесенія благодарности Всевышнему за пораженіе враговъ. Салтыковъ согласился; они вступили въ первопрестольный храмъ; но въ немъ никого не было, кромѣ сторожа. Между тѣмъ какъ посланный отыскивалъ Священника, Графъ Салтыковъ сказалъ Князю Голицыну: Здѣсь такъ пусто, какъ въ Хотинѣ!