Талант бесстрашия и мастерства

Бывший командующий 2-й воздушной армией Герой Советского Союза, маршал авиации С. А. Красовский в воспоминаниях о своих подчиненных в годы войны, среди которых упоминается и Одинцов, подметил основное качество лучших воздушных бойцов; каждый их вылет — легенда.

У Михаила Петровича таких «легенд» 14. Именно столько вражеских самолетов уничтожил его экипаж в воздухе. Такому счету может позавидовать даже истребитель. Его девизом стало: жить, чтобы бороться, а бороться, чтобы побеждать.

...Была глубокая тревожная осень второго года войны. Гитлеровцы рвались на Юг. Калининский фронт, где действовал тогда полк, был далеко не «тихим». И боевые задачи ставились часто очень не простые. В тот раз Одинцову с ведомым Виктором Чернышевым было приказано обследовать обширный район за линией фронта. Предварительных данных у командования не было, и цель для удара требовалось выбрать самим. А как ее отыщешь, если видимости никакой, все закрыто. [87]

Направляясь к своему самолету номер «13», тревожился: как выполнить задание в такую погоду?

К слову, о номере «13». Во всей авиации к этой цифре отношение испокон веков особое. Она всегда была предметом бесконечных шуток, розыгрышей, а кое у кого и беспокойства. Иногда пытались даже менять этот номер, как это делают английские и итальянские футболисты, суеверно утверждая, что с «чертовой дюжиной» добра не жди. Одинцов же уверял всех, что это его любимое число и приносит ему счастье, хотя Ил-2 с «несчастливым номером» на фюзеляже, если уж говорить откровенно, ему брать тоже не хотелось. Но случилось так, что в день распределения самолетов он оказался дежурным по части. Когда освободился и пришел на аэродром, то оставался только тринадцатый номер. Виду не подал, что расстроен. Махнул рукой:

— Тринадцать так тринадцать — все равно. Может, меня и самолет не бог, а черти будут беречь.

Потом даже грустил, когда приходилось после боя побитый «тринадцатый» ставить на ремонт и вылетать на другой машине.

Улыбнулся этим воспоминаниям. Еще раз осмотрел небо. Не радовало оно. Тяжелые облака низко ползли над землей. С них сеяла зябкая морось вперемешку с мокрым снегом. Туман закрывал горизонт, и дальше границы летного поля ничего не было видно. Трудный полет предстоял. Подумалось: может, задержаться? Нет, приказ есть приказ, противника надо бить. И сказал решительно Чернышеву: «Полетели!»

Сразу же после отрыва от взлетной полосы самолеты попали в «муру», но все же на малой высоте пошли по намеченному курсу. Кругом стало бело. «Влипли», — обожгла мысль. И низко лететь нельзя, можно врезаться в землю или в какое-то строение. [88]

И от земли нельзя отрываться — не полезешь же вверх, в толщу облаков, вслепую, не зная высоту их верхнего края. Как потом пробиваться вниз, если эта «мура» до самой земли?

Прошло полчаса с тех пор, как линия фронта осталась позади. Самолеты летели над оккупированной территорией. И вдруг полоса снегопада кончилась. Небо посветлело, нижняя кромка облаков чуть приподнялась, видимость немного улучшилась. Но ориентироваться все равно трудно. Одинцов прижимает машину к земле. Под крылом начали мелькать развалины полустанков, каркасы взорванных мостов, почерневшие от копоти печи и стены сгоревших домов. Пришлось набирать высоту.

Облетели довольно большой район, но ничего существенного не заметили. Хотели было развернуться в сторону своего аэродрома, но тут, на дороге, ведущей к городу, обнаружили длинную колонну фашистских танков. Лучшей цели для Ил-2 с полным боекомплектом нельзя было и придумать. С ходу зашли в атаку и сбросили бомбы на хвост колонны, а затем ударили «эрэсами» по головным танкам. Не дав врагу опомниться, на втором заходе обстреляли из пушек и, убедившись, что движение на дороге приостановилось, направились домой. По их разведданным вскоре в воздух поднялось несколько пар штурмовиков. Они ударили по вражеской танковой колонне, и в результате она была задержана на длительное время и понесла значительные потери.

Н. П. Каманин об этом полете писал:

«Это он, Михаил Одинцов, в конце ноября 1942 года, в самую, казалось, нелетную погоду, в паре с младшим лейтенантом Чернышевым вылетел на охоту, чтобы разыскать колонны дивизии «Мертвая голова». Было известно, что эту дивизию гитлеровцы срочно перебрасывали из Смоленска к городу Белый [89] для удара во фланг нашим наземным войскам.

Летели в снегопад на высоте 100-150 метров. В такую погоду трудно увидеть цель, но Одинцов разглядел фашистскую колонну и сделал по ней семь атак, израсходовав весь боезапас. А через полчаса по его маршруту пошли новые группы штурмовиков, и в итоге одна из моточастей дивизии «Мертвая голова» стала на самом деле мертвой».

А сколько за войну было и других боевых полетов у этого человека, знающего ее не понаслышке, у воздушного бойца-трудяги, который не боялся смерти, но и не искал ее. Разных, несхожих, но всегда небезопасных!

— Как-то в ходе Львовско-Сандомирской операции, — рассказывал Михаил Петрович, — мне было поручено возглавить группу штурмовиков и истребителей для нанесения удара по скоплению войск противника. По заданию мы должны были действовать в простых метеоусловиях. Но погода подвела. На выходе к линии фронта мы оказались в сплошной облачности. Пришлось набрать высоту и лететь дальше над верхней кромкой облаков. Перед целью решил пробивать облачность вниз. К сожалению, сделать это не удалось, так как буквально над самой землей нависла мутная пелена. Всей группой мы снова ушли за облака.

Можно представить себе состояние наших летчиков. Задание до чрезвычайности важное — ударить по противнику с воздуха, чтобы избежать излишних потерь наших наземных войск. А выполнить его, казалось, нет никакой возможности. Наверное, никто не мог бы упрекнуть нас, если бы мы вернулись на аэродром с неиспользованным боезапасом. Ведь бомбометание вслепую в те времена грозило опасностью удара по своим войскам или же просто привело бы к бессмысленной трате дорогостоящих боеприпасов. [90]

Однако желание выполнить боевое задание было сильнее всех преград.

Мы связались с землей и предложили отбомбиться из-за облаков, как тогда это называлось, «по реперу». Наши артиллеристы разрывами снарядов за облаками обозначили местонахождение цели. И совершенно неожиданно для противника сквозь облачную толщу обрушилась на него лавина бомб. По оценке с земли задание было выполнено успешно.

Вот когда сказалась кропотливая работа командиров, приучивших летчиков успешно действовать в любой обстановке, воспитавших у них готовность встретить в воздухе любую неожиданность.

...В тысячи верст лежал еще путь до немецкой земли, до гитлеровского логова. Одинцов до тонкости постиг все премудрости ведущего. Научился мастерски водить самые большие в дивизии группы штурмовиков — крадучись видеть, предугадывать, откуда могут появиться истребители врага, где обстреляют зенитки. Руководители скоро стали отмечать в реляциях: может быстро собрать взлетевшие за ним самолеты, точно провести группу по намеченному маршруту, хитро обойти заслоны, отыскать на переполосованной и искромсанной снарядами земле цель, тактически грамотно и, сообразуясь с обстановкой, выполнить атаку.

А многие боялись быть ведущими. Опасались, что группу на цель не смогут вывести, после штурмовки не соберут ее. Короче говоря, от ведущего у штурмовиков на фронте зависело очень многое. Он летит на головном самолете. Это самый опытный в группе летчик, вожак в полете и лучший советчик пилотов на земле. Сбит ведущий — и боевое задание может сорваться. Ответственность огромная.

Вспоминая бои и своих друзей, Михаил Петрович сделал на сей счет такие замечания: [91]

— Когда речь заходит о героизме, мастерстве и дерзновенной отваге авиаторов, проявленных в голы войны, то чаще всего называют имена истребителей. И это, видимо, закономерно. Их подвиги зримее, лучше воспринимаются в представлении людей. Они выражаются концентрированно в количестве сбитых самолетов врага. В этом отношении массовый героизм летного состава штурмовой авиации выглядит немного будничней. Слетал на штурмовку, нанес бомбовый удар по скоплению живой силы и техники врага, выполнил задание на разведку... Вроде бы все просто. Но какая же сложная и трудная эта простота!

Типичная картина фронтового бытия летчика-штурмовика. Группа «Ильюшиных» низко проносится над землей, то чуть взмывая над пригорками, то снова скрываясь за ними. Вся округа объята пламенем. Черные столбы дыма, смешанные с пылью, поднимаются ввысь на несколько десятков метров. Сквозь эту гарь летчики едва различают цели. Но вот «Илы», образовав замкнутый круг, начинают штурмовать передний край гитлеровцев. С земли по ним палят из всех видов оружия, даже из танков ухитряются стрелять. Осколки снарядов рвут обшивку, выводят из строя рулевое управление. То тут, то там появляются серые вспышки разрывов крупных калибров. Сверху клюют истребители. Трассирующие снаряды эрликонов вычерчивают в небе огненные трассы. Укрыться матушкой-землей хотя бы на мгновение нельзя. Нет ее здесь. Родная она пехотинцам, артиллеристам, танкистам, а летчика ударить может до смерти. И летчики продолжают атаку до тех пор, пока глаза видят цель, пока бьется сердце-мотор. Когда же машина выведена из строя, ее нередко обрушивают на врага всей оставшейся мощью.

Никогда не забуду разговор с сержантом — пулеметчиком [92] со станкового «максима». В воздушные стрелки я его все же сагитировал, но аргументы он мне предъявлял убедительные. Откровенно высказал: «Вы, лейтенант, пряниками нас не заманивайте — спите на постели, обедаете за столом на скатерти... Видим мы ваш «рай», насмотрелись мы на ваши бои. Летаете на виду, спускаетесь низко. Кругом голые, спрятаться негде. Пехотинец, если ранят, с нейтралки и то может на животе уползти, а летчикам либо падать у противника, либо быть расстрелянным в воздухе. К раненому санитар не появится со своими премудростями, и медсестра в небе не поможет, мертвому глаза никто не прикроет и плащ-накидкой остывающее тело не накроет...»

Прав был, конечно, сержант. Не знал он еще и о том, что штурмовик живет под страхом постоянного строжайшего предупреждения: «Смотри же, чтобы своих не зацепить». Легко это сказать. А если боевые порядки смешались и бой идет? Если молодые летчики от зениток шарахнутся и не туда отбомбятся? Как цели опознать? Ведь они не мишени на полигоне, белой известью по краям обведенные. Как отличишь коробки танков, тягачи, самоходки? Немецкие тупорылые, с высокими бортами грузовики быстро научились отличать от своих трехтонок и полуторок. А как отличишь лошадей?

Или такое. Даже мысленно представляя картину местности, помня и замечая характерные ориентиры, летчик не всегда знает свое местонахождение. Ориентиры при большой скорости и малой высоте изменяют свой вид порой до неузнаваемости. И времена года играют роль. Зимой стираются запорошенные снегом дороги, речки, овраги. Весной, в период разлива, изученная местность кажется незнакомой. В осеннее время однообразие красок сглаживает рельеф. Летом стекла кабины мутнеют из-за попадания [93] на них насекомых. Цели к тому же еще и маскируются. И полет на бреющем настолько стремителен, что неопытному глазу трудно что-либо разглядеть на земле.

А ведь за малейшие ошибки, неподготовленность приходится расплачиваться человеческими жизнями. Ко всему можно привыкнуть, но к таким переделкам... И все же привыкали, воевали, выживали.

Летом 1943 года в наш полк пришел молодой летчик младший лейтенант Николай Пургин. Через огненные завесы врага, тяжелые воздушные бои прошел он до победного мая 1945 года. Закончил войну в небе над Берлином и Прагой. Девять раз фашистские снаряды прерывали его полет, тяжело ранили самолет. Летчик садился на вынужденную, падал с самолетом на нейтральную полосу, прыгал с парашютом, на ходу залечивал раны и каждый раз возвращался в боевой строй. В боях возмужал и окреп юноша, превратился в грозного воздушного бойца, сделал сотни боевых вылетов. В конце войны старший лейтенант Пургин стал коммунистом, Героем Советского Союза. И сегодня кандидат военных наук, заслуженный военный летчик СССР, генерал-майор авиации Николай Иванович Пургин — в боевом строю защитников неба. Что помогает ему в жизни? Мастерство!

Так считает Михаил Одинцов. Будучи комэском, помощником командира полка, он всегда подчеркнуто сурово проводил в жизнь строгую линию — штурмовику учиться воевать надо постоянно, пока есть хоть малейшая возможность, не щадя себя, ибо в бою с врагом репетиций не бывает, чтобы можно было предварительно проиграть тот или иной вариант, выбрав лучший. Одинцов постоянно старался находить сам и учить летчиков чему-то новому, необычному, неожиданному для противника в построении боевого [94] порядка, тактических приемах и маневрировании, предполагая всегда при этом здравый, смелый и точный расчет, решительность в действиях, внезапность. И добивался четкого выполнения его команды: «Делай, как я». Умей штурмовать, как я, умей стрелять, думать в бою, как я. И наконец, если придет твой последний час, умей встретить его, как я. Высоту и скорость он чувствовал всем своим существом, а не только приборами.

И ему, естественно, стали все чаще и чаще «цеплять на хвост» молодых, необстрелянных летчиков. А они иногда были не только необстрелянные, но и недоученные, потому что выпускались по ускоренной программе военного времени. И недокормленные после скудноватой тыловой нормы. И он требовал, чтобы они сначала приобрели соответствующую физическую форму, потом доучивал, скрупулезно проверяя технику пилотирования, доводил, так сказать, до кондиции, до нормы. Только после всего этого брал с собой для боевого крещения.

Беспокойства с ними всегда было много. Тревога за молодежь постоянно бередила душу. Один летит, стараясь держаться в строю, а другой почему-то все время дергается: то провалится, то «вспухнет» над строем. Нужен глаз да глаз. Почти не остается времени, чтобы взглянуть на приборную доску, заметить разрывы зенитных снарядов или приближение «мессеров». Постоянно мозг сверлит мысль: если ведущего вдруг собьют, а все ведомые — молодые летчики, что тогда? Случалось ведь и такое на войне.

...Приближалась середина третьего лета войны. Предстояли еще многие тяжелые сражения. А список летчиков, которые оставались в полку с первых дней войны, стал очень коротеньким. Редко кто из штурмовиков до пятидесяти вылетов дотягивал. Но тогда на участке фронта наступило затишье. Затишье перед [95] Курской бурей. В полк прибыло молодое пополнение.

Когда молодые летчики увидели потрепанные, побывавшие в боях «Илы», узнали, сколько пилотов и воздушных стрелков улетело и не вернулось, кое-кто приуныл. С молодежью провели занятия по воздушному бою, беседы опытных фронтовиков с обзором военных действий на фронтах, о стойкости и мужестве авиаторов армии, корпуса, дивизии. Обстоятельно рассказали о действиях личного состава полка. Но чувствовалось, что теорию надо подкрепить практикой, развеять неправильные представления о возможностях штурмовика. Молодые летчики получили тренировку на средней и малой высоте, в стрельбе по наземным мишеням из различных положений. Но и этого было недостаточно.

Одинцов попросил командира полка разрешить ему провести учебный показательный бой штурмовика с истребителем и наглядно доказать молодежи, что «не так страшен черт, как его малюют».

Предложение понравилось. Его одобрило и вышестоящее начальство. На другой день полк заполучил к себе на аэродром пару «Яков».

Решили: летчик-истребитель покажет наиболее распространенные, типичные атаки «мессеров» по «Илу» снизу, сверху, сбоку. Экипаж штурмовика — способы маневра, обеспечивающие срыв прицельного огня, варианты использования хвостового и лобового оружия. Закончить бой договорились парным виражом, чтобы показать: «Ил» разворачивается с меньшим радиусом. Это выгодно.

На аэродроме установили динамики, и участники поединка на различных частотах докладывали о своих планах, замыслах и действиях по радио, чтобы обучаемые могли думать за обе стороны. Аэродром превратился в зрительный зал, а небо — в большую сцену. [96] Ил-2 сначала проделал противозенитный и противоистребительный маневры. Потом в воздух поднялся «Як» и начал легко ходить то с одной, то с другой стороны вокруг неторопливого, казалось бы, штурмовика.

Летчики в воздухе и на земле у динамиков радиостанции пока молчали. Эту напряженную тишину ожидания разрядил командир полка:

— Товарищи летчики, особенно стрелки, обратите внимание вот на что. Истребитель опасен лишь тогда, когда прицелится и выйдет на дистанцию действительного огня, а это не больше двухсот-четырехсот метров. Задача обороны состоит в том, чтобы сорвать прицеливание и огонь. Для этого у нас в руках маневр и оружие. Рано начнете маневрировать — враг сможет принять контрмеры. Будете стрелять впопыхах, опытный немец сразу учует вашу слабинку и боязнь. Пойдет в атаку смелее. Запомнить надо на всю жизнь: если не сам атакуешь, то первая задача — выйти из-под удара, вторая — самому атаковать. Каким оружием — передними пушками или задним пулеметом — все зависит от обстановки...

И тут завязался бой, результаты которого, правда, трудно было определить, так как бортовое оружие молчало. Но спокойно смотреть на то, что творили в небе самолеты, сошедшиеся в свободном воздушном единоборстве, было невозможно.

Ожесточенно грохотали, выли, стонали, захлебываясь от ярости, авиамоторы. Самолеты выделывали самые невероятные фигуры. Штурмовик ни в чем не уступал истребителю. Сдавленные перегрузками голоса летчиков, докладывающих о своих намерениях и действиях, подсказки и восхищенные возгласы наблюдавших с земли дополняли эмоциональную картину «боя».

Наконец воздушные бойцы получили команду на [97] посадку. Анализ пленок фотодокументов показал, что за все время боя каждый из соперников попал в прицел только раз. И если учесть мощность бортового вооружения штурмовика, то... Словом, лица молодых авиаторов просветлели, в полку больше никто не говорил о том, что с «мессером» нельзя драться на равных.

Михаил Петрович собрал молодых летчиков и воздушных стрелков своей эскадрильи и, озорно улыбнувшись, сказал перед разбором: «Ну что, друзья, увидели, что при умении наш «илюха» может здорово дать прикурить в небе «мессу». Сегодняшний бой запомните. Фашистов мы можем бить смело!»

Потом эти молодые летчики и стрелки участвовали во многих воздушных схватках, в том числе и в известном бою 7 июля 1943 года, во время Курской битвы, когда первый штурмовой авиакорпус, в составе которого воевал полк, сорвал наступление крупных сил танков и пехоты немцев в районе Сырцево — Яковлево.

Подобные формы учебы практиковались и с техническим составом.

Проводились в полку и конференции по обмену боевым опытом. Летчики делились увиденным и пережитым в боях, рассказывали о налетах на вражеские аэродромы, в которых участвовали, об атаке на переправы, о воздушных боях с вражескими истребителями, маневрах против зениток. Все это изображали на схемах и чертежах. От взлета до посадки.

Одинцов, как правило, говорил о самых важных проблемах. Например, о таких, как «Сочетание маневра и огня при боевой работе на Ил-2», «Об особенностях боевой работы на данном участке фронта в зависимости от обстановки и времени года» и других.

Вместе с Петровым он был инициатором увеличения [98] бомбовой нагрузки на самолет в условиях весенней распутицы, когда на взлетно-посадочных полосах грязь и лужи воды. И об этом рассказывал. Было о чем потолковать Михаилу и как мастеру применения воздушной радиосвязи.

Нередко после таких конференций устраивали «лекции в воздухе». И здесь Одинцов охотно выступал не только, так сказать, в роли теоретика, но и выполнял показательные полеты, отлично маневрировал боевыми порядками — пеленгом, клином звена, ромбом, кругом, змейкой, ножницами. Его часто просили «погастролировать» не только перед однополчанами, но и перед боевыми товарищами дивизии и корпуса. И он показывал блестящие атаки с бреющего полета, с горки, поиск противника змейками, галсами на предельно малой высоте. Демонстрировал уход на бреющем полете от атакованной цели, противозенитный маневр, подскоки для уточнения местонахождения...

Везде стремился подставить свое плечо молодого по возрасту, но рано повзрослевшего в огне войны человека. Своих подчиненных перед каждым боевым вылетом наставлял: «Мне нужна не ваша героическая гибель, а ваши победы; отправляясь на боевое задание, думай не только о том, как разить врага, но и как от него заслоняться». Показывал пример молодежи, как надо стоять насмерть и оставаться живым.

В любых инстанциях отстаивал то, в чем твердо был убежден. Так было, когда вводили боевой порядок, который назвали потом кругом.

Вначале излюбленным строем был пеленг — боевой порядок, при котором самолеты занимают место с одной стороны от ведущего группы и, как правило, проектируются на одной линии. Внешне это выглядит красиво, когда спокойно под синим куполом утреннего неба выше «Илов», как мальки в воде, ходят [99] свои истребители. А в бою, при штурмовке? Побывав в переплетах, Одинцов решительно восстал против этого боевого порядка. Заявил твердо и определенно:

— Пора кончать ходить таким кособоким строем. Как ведущий вижу все самолеты только справа или слева, в зависимости от того, какой пеленг построен — правый или левый. Разворачиваться можно только в одну сторону, а в другую маневра нет. Передние самолеты не могут помочь огнем задним, левый — самому правому, правый — самому левому. Мы такой вариант предлагаем: на штурмовку ходить большими группами, боевой порядок строить так, чтобы сзади идущий защищал переднего своим огнем. То есть штурмовать передний край, вставая в круг, а потом уже «змейкой» уходить домой...

Не всем нравилась такая резкость молодого комэска. Однако круг был узаконен, получил в полку право гражданства, благодаря ему многие вылеты стали удачными. По этому поводу состоялось дивизионное совещание ведущих групп. В армейской газете «Советский пилот» 28 января 1944 года было изложено выступление на нем под заголовком «Равнение — по переднему» командира полка майора Г. У. Чернецова.

Вот о чем говорил командир: «Боевой порядок «круг» мы применяли еще на штурмовиках старого типа. То была активная оборона, прикрытие хвоста. На таком принципе построен и этот наступательный круг, применение которого по переднему краю очень эффективно.

Сейчас цели рассредоточены, и при атаке строем бомбометание и стрельба по ведущему малоэффективны. Круг предоставляет возможность каждому экипажу самостоятельно целиться и маневрировать.

Работать с круга удобнее всего группами в 9 — [100] 12 самолетов. Иначе трудно замкнуть круг — может получиться преждевременный разрыв. А из 9-12 выходит хороший круг. Сзади идущий держит дистанцию 300-400 метров и строго отвечает за безопасность впереди идущего. Равнение — по переднему!

Лучше всего переходить в круг с пеленга. При подходе к цели ведущий увеличивает скорость, с высоты 700-800 метров, имитируя атаку, показывает цель и идет на замыкание круга. Догнав замыкающего ведомого, он со второго круга атакует цель. Каждый летчик знает, за кем идет, и будет бить за тем, за кем приказано, самостоятельно выбирая объект и метко целясь. Отвороты больше 15-20 градусов не допускать. Круг постепенно снижается и доходит до 400 метров. Тогда в ход пускается пушечно-пулеметный огонь. Если цель не защищена, можно спускаться до бреющего.

Для достижения успеха необходимы:

Первое. Твердая дисциплина. Ни на минуту не терять из виду впереди идущего;

Второе. Безупречная связь (у нас летчики иногда переключают радио на стрелка);

Третье. Свято держать свое место в строю.

При действиях с круга встречаются две основные трудности — перемещение круга и сбор группы, особенно при наличии вражеских истребителей. О перемещении ведущий заблаговременно предупреждает свою группу и истребителей прикрытия, на пониженной скорости (во избежание растяжек) перемещает атаку и выходит в хвост замыкающего.

О сборе ведущий также предупреждает за 1-2 круга. После атаки делает полный круг с набором высоты и вместо атаки разворачивается на 90-120 градусов в обратную сторону. Последние 3-4 экипажа имитируют атаку и догоняют строй. Конечно, [101] удобнее сбор над целью не делать, а смещать круг на свою территорию...

Результаты у нас хорошие. Смелее применять атаки с круга! При хорошей подготовке, железной дисциплине, слетанности группы и сообразительности ведущего результаты атаки с круга будут внушительными».

Командир дивизии на том совещании заявил:

— Выгода ударов с круга заключается прежде всего в том, что во время такого штурмового налета у врага все замолкает — он буквально не поднимает головы. Наша пехота в это время поднимается во весь рост и, быстро продвигаясь вперед, решительно атакует подавленного врага. За 30 минут, в течение которых длится удар с круга, пехотинцы могут пройти значительное расстояние...

В архивах сохранились документы, освещающие житейские перекрестки, через которые шел Одинцов, обретая дар командира и воспитателя. Вот некоторые из них.

2.09.43 г. Из политдонесения начальника политотдела дивизии в политотдел корпуса: «Постановление правительства о введении офицерских и сержантских званий в Красной Армии правильно воспринято личным, составом дивизии. Командир эскадрильи старший лейтенант, член ВКП(б) Одинцов в беседе с летным составом по этому вопросу сказал: «Одеть погоны, получить звание офицера — это еще не все. Мы обязаны оправдать его боевой работой. Всем нам надо усвоить лучшие боевые традиции русской армии и русского офицерства, научиться воевать так, как воевали прославленные полководцы Суворов, Кутузов и другие. Для этого надо не только хорошо летать, но и упорно учиться, знать тактику врага, его слабые стороны».

Тов. Одинцов сам является примером советского [102] офицера и ненависти к врагу в практическом претворении на поле боя науки побеждать врага. Лично он имеет на своем самолете Ил-2 свыше ста боевых вылетов и зарекомендовал себя лучшим ведущим боевых групп. Эскадрилья, которой командует тов. Одинцов, нанесла немалый урон живой силе и технике противника. В эскадрилье проведены беседы: «Традиции русских офицеров», «Начальники и подчиненные», «Каким должен быть советский офицер?».

13.09.43 г. Из доклада замполита полка в политотдел дивизии: «Генерал-майор Агальцов вручил правительственные награды группе руководящего летного состава полка. От награжденных выступил командир эскадрильи старший лейтенант Одинцов. Он заявил: «Теперь вся задача заключается в повышении эффективности боевых ударов. Заверяю командование, что мы в своей эскадрилье сделаем все для этого».

5.01.44 г. Из протокола собрания партийного актива полка, обсудившего доклад командира о состоянии воинской дисциплины. Одинцов: «Плохо еще работает по укреплению дисциплины партбюро. Слабо и с большим опозданием оно реагирует на проступки коммунистов... Надо подтянуться и самому партактиву...»

23.06.44 г. Из протокола общего полкового партийного собрания. Одинцов: «Нам следует оценивать воспитательную работу не по количеству лекций и бесед, на что был сделан упор в докладе секретаря партбюро... Слабо занимаемся индивидуальной работой с отдельными товарищами. Сочетание коллективных и индивидуальных мер воздействия на людей, по опыту знаю, дает лучшие результаты...»

27.09.44 г. Избран полковой офицерский суд чести. Первой в его списке — фамилия Одинцова.

Из истории части, соединения и объединения, армейской [103] печати и политдонесений: «Капитан Одинцов был бессменным знаменосцем. В этой почетнейшей роли он первым принимал гвардейские знамена полка, дивизии, корпуса и проносил их торжественно перед строем личного состава».

В июне сорок третьего года в эскадрилью Одинцова прибыл комсомолец Борис Безман, уроженец Челябинской области. Много с ним мороки-канители было. Слабо владел оружием. Плохо ориентировался в воздухе. Не знал силуэты самолетов противника. И вдобавок еще трусоват. После первого боевого вылета по его просьбе, а главное, как не справившегося с обязанностями воздушного стрелка, перевели парня в оружейники. Но командир, коммунисты и комсомольцы не отступились от него. Стали учить, помогать. И вскоре Безман обратился к командиру с просьбой вновь перевести его воздушным стрелком. Обещал справиться с обязанностями.

Поверили. Через полгода начальник политотдела дивизии докладывал в политотдел корпуса: «В момент выполнения боевого задания на группу штурмовиков в количестве 6-ти самолетов ведущего лейтенанта Одинцова внезапно напали 10 «мессершмиттов». Это своевременно заметил воздушный стрелок дважды орденоносец Никонов, который подал сигнал стрелкам и летчикам о появлении противника. Фашистские пираты произвели до 15 атак, стараясь расстроить строй штурмовиков и бить их поодиночке. Дружным огнем летчиков и воздушных стрелков отбивались атаки фашистских стервятников. Меткой очередью сбил тов. Никонов вражеский самолет, который камнем рухнул на землю. Это видел молодой стрелок комсомолец Безман, первый раз вылетевший с Одинцовым на боевое задание. «Мне как будто сил кто-то прибавил», — говорил он после боя. А тогда он стал еще яростнее драться и не только отбил [104] фашистских разбойников от своего самолета, но и надежно охранял два идущих рядом самолета своих боевых товарищей. Короткой очередью тов. Безман сбивает второго истребителя противника. Вслед за ним адъютант эскадрильи (ходил за стрелка) лейтенант Шевченко сбивает третьего фашиста, что заставило истребителей противника прекратить преследование штурмовиков. В результате воздушного боя, таким образом, было сбито три истребителя противника, своих потерь не имели».

Как свидетельствуют архивные документы, Борис Исаакович Безман стал потом выделяться всегда как лучший воздушный стрелок, совершил около семидесяти боевых вылетов, был награжден орденом Отечественной войны I степени.

Конечно, не все так гладко получалось с воспитанием людей. Почти через сорок лет после окончания войны Одинцов с горечью в душе напишет: «У меня стрелком летал сержант Дмитрий Никонов. Отважный воин, сбил семь истребителей и одного бомбардировщика. Говорили, что среди стрелков он рекорд за войну поставил. Наград у него было очень много. Потом я настоял, чтобы в летное училище его направили. Вскоре вернулся ко мне, признался; «Меня кто-то держать должен. Срываюсь. Лучше буду с вами летать до конца войны».

Я ему жизнью обязан, не раз он прикрывал наш самолет снайперским огнем... Но летчиком не сделал. Он сам, появляясь вдруг после долго отсутствия, говорил:

— Командир, мне бы вашу волю, внутреннюю собранность, самодисциплину, я бы вас по всем линиям обогнал. Я же способный.

И не преувеличивал. А не нашел в себе силы идти к намеченной цели...»

Вот такие у него долгие и трудные годы Великой [105] Отечественной войны. Воспоминания Михаила Петровича дополняет документ, которым 8 июня 1945 года командир полка Герой Советского Союза, гвардии подполковник Григорий Устинович Чернецов подвел итоги боевой работы, всей фронтовой жизни своего подчиненного гвардии майора Одинцова. Это представление к присвоению ему звания дважды Героя Советского Союза. В этом документе как бы спрессованы все четыре года таланта, бесстрашия и мастерства человека.

«За период участия в Отечественной войне тов. Одинцов совершил 215 боевых вылетов, из них на самолете Су-2-13, на Ил-2-202.

Участвуя в боях с врагом на Юго-Западном фронте с 22.06.41 г. по 31.07.41 г., тов. Одинцов на самолете Су-2 произвел 8 боевых вылетов. Принял неравный бой с истребителями противника, был тяжело ранен, но, несмотря на большую потерю крови, изнемогая от боли, мужественно довел свой самолет до аэродрома и благополучно произвел посадку.

Вернувшись в строй воздушных бойцов, тов. Одинцов снова, участвуя в боях с врагом на Юго-Западном фронте с 15.05.42 г. по 16.07.42 г., совершил 8 успешных боевых вылетов на штурмовку войск и техники противника.

30.05.42 г., участвуя в налете на Курский аэродром, лично уничтожил на земле 2 самолета типа Ю-88, подавил огонь 7 точек ЗА и на железнодорожной станции уничтожил 1 паровоз и 6 вагонов.

6.07.42 г. при выполнении боевого задания, защищая своего ведущего командира, вступил в бой с четырьмя Me-109. Как верный сын Родины, проявил мужество и героизм в этом бою, лично сбил два Me-109.

На Калининском фронте в составе 800 ШАП с 16.10.42 г. по 18.03.43 г. тов. Одинцов совершил [106] 44 успешных боевых вылета на самолете Ил-2.

Штурмовыми действиями на Белыйском, Великолукском и Демянском направлениях лично уничтожил: танков — 6, автомашин с войсками и грузами — 20, подавил огонь 13 батарей ЗА, взорвал склад боеприпасов и истребил 250 гитлеровских солдат и офицеров.

За отличное выполнение боевого задания 3.11.42 г. по разгрому немецких танков, окружавших наши войска в районе г. Белый, в результате чего была создана возможность выхода наших войск из окружения, тов. Одинцов получил благодарность от командующего Калининским фронтом.

С 27.03.43 г. по 27.07.43 г., работая командиром эскадрильи, в составе 800 ШАП на Белгородском направлении Воронежского фронта тов. Одинцов произвел 16 успешных боевых вылетов на уничтожение матчасти, самолетов на аэродромах и штурмовку живой силы и техники наступающего противника.

Произведенными боевыми вылетами лично уничтожил 4 самолета на аэродромах, 6 танков, 11 автомашин с грузами и истребил 100 солдат и офицеров противника.

За этот же период эскадрилья под командованием тов. Одинцова произвела 165 боевых самолето-вылетов, каковыми уничтожено: на аэродромах противника — 13 самолетов, сбито в воздухе — 3 самолета, уничтожено танков — 15, автомашин с войсками и грузами — 150, взорвано 3 склада с боеприпасами, 2 склада с горючим, подавлен огонь 6 зенитных батарей, уничтожено и повреждено 18 орудий полевой артиллерии и истреблено 750 солдат и офицеров противника...

За произведенный 31 успешный боевой вылет при форсировании р. Днепр и взятии (освобождении) городов Кировоград, Знаменка, Александрия, за лично [107] уничтоженные 4 танка, 15 автомашин и много другой техники противника награжден третьим орденом Красного Знамени.

Орденом Александра Невского награжден за мужество и отвагу, проявленные при вождении групп штурмовиков 6-8 Ил-2 в направлении Яссы и на Львовском направлении.

23 раза водимые им группы отлично выполняли боевые задания, за что весь состав групп неоднократно получал благодарности от командира корпуса, дивизии и командования наземных войск.

Проявил себя мастером вождения групп штурмовиков, смело выполняющих боевые задания командования.

За отличное применение радиосвязи в 171 боевом вылете, за получение звания мастера воздушной радиосвязи награжден орденом Отечественной войны II степени.

Тов. Одинцов, участвуя в операциях по уничтожению группировки в районе Корсунь-Шевченковский, в боях под городами Яссы и Кишинев, при взятии города Львова, форсировании рек Сан и Вислы, совершил 57 боевых вылетов. 34 раза водил группы штурмовиков, участвуя в боях за город Львов и расширение плацдарма на левом берегу реки Вислы.

31 боевой вылет совершил на штурмовку вражеских войск и техники в период Кросненской операции в боях на Сандомирском направлении, на подступах к городу Бреслау и с 12.01.45 г. в наступательной операции войск 1-го Украинского фронта.

30.05.44 г. группой 9 Ил-2 наносил бомбардировочно-штурмовой удар по танкам и автомашинам противника в районе Чужа Вода, Развул. Выполнению боевого задания препятствовали 6 истребителей противника типа ФВ-190. Несмотря на атаки вражеских истребителей, группа штурмовыми действиями уничтожила [108] 3 танка, 2 бронетранспортера, создала один очаг пожара, в воздушном бою сбит один ФВ-190.

15.07.44 г. группа 9 Ил-2, ведомая гвардии майором Одинцовым, имела задачу штурмовать и бомбардировать танки, автомашины и живую силу противника в районе населенных пунктов Золочев, Плугов (Львовское направление). Район цели прикрывался сильным огнем зенитных батарей врага. Несмотря на это, добиваясь эффективности выполнения поставленной задачи, тов. Одинцов смело ринулся в атаку. В результате штурмовых действий уничтожено 5 автомашин и создан крупный очаг пожара в местах сосредоточения фашистской техники, сопровождавшийся взрывами.

21.07.44 г. гвардии майор Одинцов вел 18 Ил-2 на штурмовку танков и живой силы противника в район Полесья, Белый Камень (Львовское направление). Сколоченность группы, несмотря на плохие метеоусловия, способствовала отличному выполнению задания. Снижаясь до бреющего полета, группа пулеметно-пушечным огнем уничтожила 15 автомашин с разными грузами и в лесу, восточнее пункта Полесья, создала крупный очаг пожара.

11.08.44 г. тов. Одинцов ведущим 4 Ил-2 шел штурмовать и бомбардировать танки и живую силу противника в районе Дроговля, Ксензя-Нива. Враг, стягивая свою живую силу и технику, пытался контратаковать наши части. Тов. Одинцов с честью героя выполнил эту боевую задачу. В результате штурмовых действий 3 танка оказались сожженными, разрушено 10 домов и на окраине пункта Дроговля создан сильный взрыв. За отличные боевые действия майор Одинцов и летчики его группы от заместителя командующего 1-м Украинским фронтом получили благодарность.

С 1.07.44 г. по 27.11.44 г. гвардии майор Одинцов, [109] работая штурманом полка, отлично водил группы штурмовать на самые сложные и ответственные боевые задания. Тов. Одинцов является участником освобождения городов Ельс, Лигниц Домбровского угольного бассейна и города Бунцлау, участник знаменательных боев за города Форст, Котбус, Берлин, Потсдам и Дрезден.

Весь этот путь, пройденный тов. Одинцовым, полон героических примеров, воодушевлявших на подвиги остальной летный состав.

Преследуя отходящие в Карпаты войска противника, тов. Одинцов, получив задачу нанести бомбардировочно-штурмовой удар по технике и живой силе противника в опорном пункте Качковце, вылетел в указанный район в качестве ведущего группы штурмовиков в атаку, несмотря на сильный огонь зенитных батарей врага. В результате эффективных штурмовых действий, подтвержденных фотографированием, группой в этом вылете уничтожено 1 танк, 2 автомашины, подавлен огонь 3 орудий полевой артиллерии и взорван склад боеприпасов.

Особенно отличился в проведенной операции войск 1-го Украинского фронта, где, несмотря на плохие метеоусловия, сильное противодействие зенитной артиллерии, тов. Одинцов взламывал оборону противника.

24.01.45 г. ведущим группы 9 Ил-2 тов. Одинцов нанес бомбардировочно-штурмовой удар в районе станции Бубрек, где прямым попаданием уничтожено 3 железнодорожных вагона, и в городе Беутен поврежден завод.

На подступах к Берлину враг, пытаясь удержаться и отсрочить час своей гибели, оказывал упорное сопротивление продвижению наших войск. Получив задачу, тов. Одинцов 26.04.45 г. повел группу 18 Ил-2 на штурмовку скоплений техники и живой силы противника [110] в районе населенного пункта Холбаф. Штурмовыми действиями группа в этом вылете сожгла 12 автомашин с грузом и истребила 30 солдат и офицеров.

Верный своему долгу, храбро истреблял фашистскую нечисть. За умелое вождение групп штурмовиков, за эффективность выполнения боевых заданий, за лично произведенные боевые вылеты имеет ряд благодарностей от наркома обороны Маршала Советского Союза товарища Сталина, от командования наземных войск и авиасоединений...»{1}

Последнюю очередь по врагу в последнем вылете на фронте Михаил Петрович выпустил 12 мая 1945 года в Чехословакии, помогая наземным войскам уничтожать отказавшихся капитулировать гитлеровцев. Там он и поставил свою победную точку войне.

Вот так он и воевал, считая это обыденным делом. Много лет спустя, оценивая те суровые дни, он напишет: «Кто из нас с радостью и песней летит в бой? Никто. Мы идем в бой по необходимости. Нас ведет в бой любовь к своей земле, к своим детям, к своей Родине, к партии. Нас ведет в бой ненависть к врагу. Мы идем в бой как на тяжелую и опасную, но необходимую работу, во имя нашей свободы, во имя нужной победы над врагом».

Позже, давая свое определение слову «подвиг», он философски раздумчиво рассудит: «Подвиг — осознанное действие, в основе которого лежит понимание общественных интересов, идеалов и служение им. Это выдающийся по своему социальному значению сознательный и самоотверженный поступок, способствующий прогрессу общества и требующий проявления всех нравственных и физических сил»{2}. [111]