Содержание
«Военная Литература»
Биографии

Приключения идеи. Вместо заключения

Вот как будто бы и все. Циолковский похоронен. Над могилой воздвигнут обелиск. На камне высечены гордые слова: «Человечество не останется вечно на Земле...»

Закончилась жизнь героя книги, но я не чувствую себя вправе поставить точку. Точка лишит читателя возможности проследить за приключениями идеи, похожими на страницы увлекательного романа, в котором не обошлось без вполне реальных шпионов и диверсантов.

Начало рассказа о приключениях великого замысла Циолковского можно исчислять по-разному. Полагаю, что наиболее правильно начать его с двадцатых годов, когда писатели Калуги выпускали свой литературно-художественный журнал «Корабль». Сегодня этот журнал — библиографическая редкость. Даже в Библиотеке имени В. И. Ленина нет полного комплекта. В немногих сохранившихся номерах журнала я прочитал отрывки романа «Воздушный караван».

Сюжет его заставлял вспомнить знаменитый «Месс-Менд». Приключения, которыми изобиловал роман, выглядели просто немыслимыми. Главный герой, изобретатель Фиалков, «жил в губернском городе в шести часах езды от Москвы, и адрес его был указан на брошюре о постройке цельнометаллического дирижабля». Намеки более чем прозрачны. И тема брошюры и адрес героя, приведенный на обложке, не оставляли сомнений: под фамилией Фиалкова{21} выведен Циолковский. Впрочем, авторы и не пытались даже маскировать свои намеки:

«- Слышали ли вы, милорд, что-нибудь про Фиалкова? — спрашивал один из героев романа у другого.

— Решительно ничего. Разве этот человек является русским чудом?

— Безусловно. Он только и делает, что изобретает. Нет такого изобретения за последние двадцать лет, которого бы он не сделал. Но он не умеет пускать их в ход. Аккуратно через каждые пять лет после его открытия то же открывают немцы или американцы. Разве этот человек не чудо, ваша светлость?

— Что же он изобрел таким образом?

Решительно все. Аэроплан и пулемет. Мостик Уитсона и мину Уайтхеда. Последнее его открытие — огромный цельнометаллический дирижабль и экипаж, в котором можно пропутешествовать по ближайшим планетам. О всех этих работах у меня имеются печатные брошюры на русском языке.

— Подождите, — сказал Ринертон решительно. — Русские должны мне два миллиона фунтов. Как вы думаете, может быть, этот человек оценен в эту сумму?

— Он стоит по крайней мере вдвое дороже.

— В таком случае с сегодняшнего дня я считаю его своей собственностью. Едем в Россию! Я привезу его сюда хоть в машине и заставлю работать на нашу промышленность».

Разумеется, неизвестный автор забавного романа{22} и предполагать не мог, что придет время, когда трудами Циолковского, послужившего прообразом изобретателя Фиалкова, заинтересуются иностранные разведки, но тем не менее случилось именно так...

Вы помните, как в 1921 году пришло из Германии первое письмо. Поток этих писем становился все больше и больше. Немцы спрашивали — Циолковский вежливо отвечал. Эта переписка шла под флагом научных связей. Вспомните, почти в каждом письме Шершевский писал: «Во имя науки...»

К чести Циолковского, в начале тридцатых годов он прервал эту переписку. Фашизм пришел к власти. Германия милитаризировалась. Люди, с которыми переписывался Циолковский, стали работать на германскую военную машину.

Одно из последних писем Шершевского к Циолковскому датировано декабрем 1929 года. «Я сейчас ассистент проф. Оберта, — писал Шершевский, — строим около Берлина первую ракету с жидким топливом... Работаем все здорово — не за страх, а за совесть, так с 8 часов утра до 10 вечера...»

О том, что произошло дальше, мы узнаем из ряда источников. Вилли Лей в книге «Ракеты и полеты в космос» рассказывает, что апрельским днем 1930 года Немецкое ракетное общество организовало в помещении Берлинского почтамта демонстрацию... полностью собранной ракеты Оберта. Под потолком висела модель этой ракеты с парашютом.

Место публичной демонстрации как будто свидетельствовало о желании создать лишь средство скоростной почтовой связи. Но это не так. Идут разработки оружия. Среди ракетчиков новый член Немецкого общества восемнадцатилетний студент Вернер фон Браун (будущий конструктор ФАУ-2). По странной прихоти судьбы он родился в том 1912 году, когда «Вестник воздухоплавания» сделал общеизвестными идеи Циолковского по космическим ракетам.

Как свидетельствует тот же Вилли Лей, творцы первых немецких опытных ракет (в частности, один из ближайших сотрудников Оберта — Рудольф Небель) вспомнили о том, что, запретив Германии тяжелую артиллерию, Версальский договор ни словом не обмолвился о ракетах. И Небель обращается за материальной поддержкой к профессору Беккеру, начальнику технического управления фашистского вермахта. Предложение встречено тепло: Беккер и сам вынашивал планы создания бомбардировочных ракет, «что диктовалось известными политическими причинами», спешит добавить Вилли Лей (то бишь профашистскими настроениями). Заметим к слову, что уже в 1929 году Беккер поставил перед отделом баллистики своего управления задачи разработки ракет. Результат этих переговоров тоже закономерен. Вскоре после демонстрации ракеты Небеля на армейском испытательном полигоне в Куммерсдорфе, близ Берлина, военно-техническое управление приглашает к себе на работу Вернера фон Брауна — первого штатского инженера, связавшего свою судьбу с самым грозным оружием современности.

И вот тут-то выступают на сцену разведчики. Англичане получают сведения о немецких экспериментах с ракетами. Как свидетельствует начальник технической службы британского министерства снабжения Алвин Кроу, информация, полученная в 1934 году английским правительством, заставила серьезно задуматься военное министерство. Первое обсуждение зловещей новости, доставленной разведчиками, происходит в декабре 1934 года. Уже в апреле 1935 года отделу исследований Вулвичского арсенала поручается составить программу работ.

Вероятно, аналогичные сведения об угрожающе быстром развитии немецких ракет получили и американцы. Америка больше не хотела ограничиваться опытами профессора Годдарда. В 1936 году по инициативе известного аэродинамика Теодора Кармана организуется нечто вроде ракетного общества. Его основная задача — конструирование ракеты для высотных полетов. Однако, как свидетельствует тот же Вилли Лей, «эта группа проделала огромную работу, не ограничившись созданием высотной ракеты».

Надо полагать, что сигналы, полученные секретной службой Англии и США, были достаточно серьезны. В этом убеждает нас и книга Рудольфа Лусара о немецком секретном оружии второй мировой войны, выпущенная в 1960 году в Мюнхене. Автор ее подчеркивает важные обстоятельства. Называя создание ракет ФАУ-2 фактом беспримерным в военной истории, он пишет: «Первые осязаемые попытки и расчеты были сделаны в 1932 году после долгой подготовительной работы, проводившейся по указаниям государственного министерства (разрядка моя. — М. А.). Ставилось целью создать снаряд, способный своей дальностью затмить все предшествующие, который при необходимости можно было бы использовать против Англии».

Аналогичное высказывание сделал в 1945 году на заседании Английского королевского авиационного общества У. Г. А. Перринг. В его докладе «Критический обзор развития немецких ракетных снарядов дальнего действия» говорилось: «Серьезное развитие ракет в Германии было начато в 1929-1930 годах несколькими группами частных изобретателей».

Пока Гитлер произносил человеконенавистнические речи и ратовал за создание коричневой империи, его специалисты не теряли времени зря. Уже с 1930 года хлопотал офицер, чье имя принято тесно связывать с именами Германа Оберта и Вернера фон Брауна. Вальтер Дорнбергер начал свою службу в области ракет капитаном, а закончил ее генералом. Это ему принадлежит книга «Секретное оружие острова Пеенемюнде».

Тень «Большой Берты» — знаменитой крупповской пушки, обстреливавшей в 1918 году Париж с расстояния в 129 километров, не давала покоя гитлеровским специалистам. Более десяти лет вели они свои напряженные поиски, прежде чем за самолетами-снарядами ФАУ-1 на Лондон обрушились в 1944 году ФАУ-2. Мы, хорошо знающие идеи Циолковского по управлению ракетами, не можем не отметить двух обстоятельств: ракета А-3 — предшественница грозной ФАУ-2 (А-4) — имела гироскопическую стабилизацию и молибденовые газовые рули.

В марте 1939 года в Куммерсдорф пожаловал собственной персоной Адольф Гитлер. Полковник Дорнбергер и доктор фон Браун читают обожаемому фюреру популярную лекцию о ракетах, а затем демонстрируют на испытательном полигоне опытные образцы. «Во время объяснений, — пишет Вилли Лей, — Гитлер ничего не говорил, к большому удивлению сотрудников станции, которые знали что обычно при показе нового орудия или танка он проводил около них по нескольку часов, задавая вопросы о самых мельчайших подробностях». Новое оружие не произвело на фюрера должного впечатления. И не поддержи немецких ракетчиков фельдмаршал Браухич, неизвестно, чего бы они сумели добиться.

1942 год. Английская разведка получает тревожные сведения: рыбаки из Южной Балтики видят в воздухе непонятные летающие устройства, развивающие огромную скорость. Их полет сопровождается какими-то странными, дребезжащими звуками. Эти сведения пополняются новыми, не менее удивительными — английские и американские летчики докладывают о необычных сооружениях, воздвигаемых немцами на побережье Ла-Манша. Сооружения похожи на лыжу, протянувшуюся в направлении Лондона.

1943 год. В дело включаются разведчики сражающейся Франции. В книге воспоминаний французского физика Жака Бержье «Секретные агенты против секретного оружия» сообщается об ошеломляющем документе, сфотографированном смельчаками. Из этого документа французы узнали, что немцы, не стесняясь в расходах, разыскивают квалифицированных математиков. Энергичные французы выясняют и задачу, которая ставится перед учеными. Странная задача! Определить, как будут работать радиоустановки при полете с фантастической скоростью — порядка 10 тысяч километров в час.

День ото дня дело о новом оружии все больше и больше волнует специалистов. Склонившись над чертежами и документами с грифом «Совершенно секретно», они анализируют возможности необычного оружия. А тем временем сверкает калейдоскоп событий. Французские разведчики сообщают Лондону имена немецких ученых, руководящих исследовательскими работами на Пеенемюнде. Знакомые нам имена: Герман Оберт, Вернер фон Браун, Вальтер Дорнбергер. Волна английских бомбардировщиков обрушивает сильнейший удар на остров Пеенемюнде. Тридцать две тысячи гестаповцев ищут в Париже подполковника английской секретной службы Иео-Томаса, везущего в Лондон огромное досье с материалами об оружии ФАУ.

ФАУ! Все новые и новые подробности истории этого адского оружия раскрывает нам время. Недавно вышедшая на русском языке документальная книга Ю. Мадера «Тайна Хантсвилла» сообщает много нового о Вернере фон Брауне, штурмбаннфюрере СС. Неспроста получил он столь высокий чин. Способы создания ракетного оружия были вполне эсэсовские. Достаточно сказать, что две тысячи заключенных из концлагерей, сооружавших на территории Польши испытательный полигон, были злодейски умерщвлены, чтобы сохранить тайну страшного оружия. Жертвой испытаний ФАУ стали женщины и дети, около тысячи человек.

Но жестокость не смогла сломить мужества. Упорная, настойчивая борьба участников польского Сопротивления, храбрость советских, польских, немецких, чешских и французских заключенных лагеря «Дора» (часть лагеря смерти Бухенвальда, где изготовлялись ракетные снаряды) привели к тому, что, прежде чем первая ракета ФАУ обрушила свой смертоносный груз на Лондон, противники Гитлера уже были осведомлены о новом оружии.

Самые различные источники повествуют об удивительных приключениях идеи ракет в годы второй мировой войны. В своей шеститомной книге «Вторая мировая война» бывший премьер-министр Великобритании Уинстон Черчилль вспоминает, как бойцы польского движения Сопротивления вырывали у гитлеровцев тайну смертоносных ракет.

Наблюдая за гитлеровским испытательным полигоном, польские партизаны не только установили радиус действия и направление полета грозного оружия, но и под носом фашистских патрулей похитили невзорвавшийся экземпляр ракеты, упавшей на берегу реки Буг.

«Поляки попали туда первыми, — пишет У. Черчилль, — столкнули ее в воду, подождали, пока немцы прекратят поиски, а затем вытащили и разобрали ее под покровом ночи. Когда эта опасная задача была выполнена, польского инженера подобрал в ночь на 25 июля 1944 года пассажирский самолет «Дакота» и доставил в Англию вместе с обширной технической документацией и важнейшими частями нового оружия».

Черчилль ни словом не обмолвился о том, что скрывается за двумя словами «обширная документация». Но вот совсем недавно журнал «Польское обозрение» опубликовал интереснейшие подробности того острого поединка, который польские инженеры и ученые повели со всемогущим Вернером фон Брауном.

Через бесчисленные заградительные патрули гитлеровцев важнейшие части захваченной ракеты были доставлены в Варшаву. Они попали здесь к профессору Юзефу Завадскому, который был до войны ректором Варшавского политехнического института. Профессор Юзеф Завадский тщательно изучил попавшие к нему материалы и дал по поводу их авторитетное научно-техническое заключение.

Другой крупнейший специалист, впоследствии президент Польской академии наук, профессор Янош Грошковский, занимался изучением весьма сложной аппаратуры ракеты. Он доказал, что аппаратура, доставленная к нему партизанами, может служить для управления оружием по радио. Янош Грошковский установил длину волн, на которой должен был работать радиопередатчик ракеты, высылая информацию о скорости, направлении и высоте полета.

Но, пожалуй, наибольшие трудности выпали на долю профессора Марцеля Струшинского. На частной квартире, под аккомпанемент шагов фашистских патрулей, профессор исследовал густую маслянистую жидкость — топливо ракеты. Результаты анализа поразили ученых — немцы применили для ФАУ перекись водорода невиданной доселе концентрации — 80 процентов. Все эти сведения и составляли ту «обширную техническую документацию», которая, разумеется, была тщательно изучена в Англии.

Теперь, когда многое из тайного стало явным, выясняется, что адмирал Канарис, один из руководителей гитлеровской секретной службы, планировал далеко идущую операцию — обстрел Америки самолетами-снарядами ФАУ-3. Надо заметить, что к этой идее Канарис относился более чем серьезно. Уже в 1942 году он начал засылать в Соединенные Штаты своих людей. Разведчики должны были установить в определенной конфигурации на нью-йоркских небоскребах радиомаяки, коротковолновые передатчики. Вероятно, Канарис возлагал большие надежды на эту операцию. Ее руководителем был назначен один из наиболее отчаянных головорезов фашистского рейха, начальник личной охраны Гитлера Отто Скорцени. Мало того, чтобы отвлечь внимание ФБР от этих сверхсекретных агентов, Канарис выдал американской разведке руководителя своей службы саботажа в Соединенных Штатах Эрвина Лакузена.

Как известно, немецкое нападение на западное полушарие не состоялось. И подводные лодки, которые должны были обстрелять ракетами ФАУ-3 Нью-Йорк из Атлантического океана, не выпустили своих смертоносных снарядов. Немцы просто не успели этого сделать. Все произошло совсем иначе, чем задумывалось. Адмирал Канарис в 1944 году был казнен после неудачного покушения на Гитлера, а создатели смертоносных ракет Оберт, фон Браун, Дорнбергер вывезены после окончания войны в Соединенные Штаты для продолжения своей страшной работы. Уже в июле 1945 года, через считанные недели после того, как прозвучали последние выстрелы в Европе, на испытательный американский полигон «Уайт Сеида» было доставлено 300 вагонов с агрегатами и деталями ракет ФАУ-2.

Снова я вынужден быть кратким. Люди, некогда переписывавшиеся с Циолковским, в Америке. Они куют там оружие новой войны. Такая деятельность не может остаться без награды. Агентство Юнайтед Пресс Интернейшнл торжественно объявляет Германа Оберта «отцом современного ракетостроения». И, позабыв о том, как он писал Циолковскому льстивые письма, Оберт заявлял корреспондентам о том, что не Циолковский, а он, Герман Оберт, «разработал теорию, на которой базируются основные принципы космических полетов».

— Вы чувствуете, что всевышний руководит вами в вашей научной работе? — спросил Оберта корреспондент журнала «Америкен Меркуи».

— Ну да. Должны же идеи возникать каким-то образом! Почему же не считать, что они от бога?

Не прошло и пятнадцати лет с тех пор, как взрывались над Лондоном страшные ФАУ-2, — и на экраны лондонских кинотеатров вышел голливудский фильм «Я устремляюсь к звездам». Его герой — обряженный в белые одежды невинности Вернер фон Браун...

Говорят, что реклама — национальная черта Америки. Возможно. Во всяком случае, на недостаток рекламы первых американских искусственных спутников Земли жаловаться не приходится. Но...

К удивлению американской прессы, заря космической эры занялась в другом полушарии.

В октябре 1957 года, в столетнюю годовщину со дня рождения Циолковского, восьмидесятикилограммовый металлический шар прорвался на баллистической ракете сквозь воздушную рубашку планеты. Громкое «бип-бип» возвестило миру: советские ученые проложили тропу в космос! Человечество одолело первую и, быть может, самую крутую ступень дороги гигантов, что вела к подвигам наших славных космонавтов.

За три года до столетия со дня рождения Циолковского, в сентябре 1954 года, президиум Академии наук принял постановление № 532. Когда-нибудь историки звездоплавания с величайшим уважением будут рассматривать этот короткий, академически суховатый документ. Им была учреждена медаль, чтобы награждать советских и иностранных ученых за выдающиеся работы в области межпланетных сообщений.

В положении о медали записано, что она присуждается «за оригинальные работы, имеющие крупное значение для развития астронавтики», и эти «работы» должны быть представлены в трех экземплярах, «напечатанными на пишущей машинке или типографским способом». Что ж, соискатели — наши космонавты — вполне удовлетворяли высоким требованиям академии. Их полет — это поистине оригинальная работа, не имеющая даже отдаленного прецедента в истории человечества. А насчет машинки... На газетных фотографиях мы увидели небольшую часть «машинки». До верхнего «этажа» космонавтам пришлось добираться с помощью лифта!

Наконец, есть в «Положении о медали имени Циолковского» и такой пункт: к работе, представленной на соискание медали, должны прилагаться отзывы.

При всем уважении к членам Комиссии по межпланетным сообщениям трудно предположить, что они ознакомились хотя бы с тысячной частью отзывов. Чтобы просмотреть их полностью, нужно знать все языки мира и листать газеты, журналы, — книги лет двести без отдыха.

Когда академик Несмеянов вручил Юрию Алексеевичу Гагарину медаль имени Циолковского, первый космонавт улыбнулся своей ясной улыбкой, которую уже успел полюбить мир, вытянул вперед руку и показал полученную награду. Он понимал: журналистам это интересно.

И аккредитованные в Москве люди большой прессы, журналисты, чье правило удивлять, но не удивляться, забыли о своем профессиональном скептицизме. Дружно поднявшись, они аплодировали несколько минут.

Полеты первых космонавтов — рубеж, разделяющий прошлое и будущее. Наши представления о вселенной непрерывно расширяются, человечество обогащается новыми знаниями. И все же многое остается неясным. Отсюда различные гипотезы, ждущие подтверждения или опровержения, отсюда жаркие споры ученых, пытающихся разыскать истину.

В связи с этим нельзя обойти вниманием выводы американского ученого доктора Р. Берджера о том, что жизнь может возникать и протекать на первых стадиях в космическом пространстве. Эти выводы доктор Р. Берджер основывает на следующем эксперименте: он бомбардировал протонами смесь метана, аммиака и воды, охлажденную до минус 230 градусов. При такой низкой температуре все вещества очень инертны и обычно ни в какие реакции не вступают. Однако эксперимент Р. Берджера опроверг эту распространенную точку зрения. Ученый обнаружил через несколько минут мочевину, ацетамид и ацетон — органические вещества, нужные для синтеза более сложных соединений.

Предположение о возможности жизни в космическом пространстве отнюдь не самое смелое из числа тех, к которым приходят современные ученые. Вот, к примеру, вопросы, поставленные в статье «Наука и техника в мире будущего» лауреатом Нобелевской премии академиком Н. Н. Семеновым.

Реально ли за несколько десятков лет создать на Марсе атмосферу и климат, подходящие для жизни людей? Академик Н. Н. Семенов отвечает на этот вопрос вполне утвердительно. Для этого нужно построить на Марсе соответствующее количество ядерных реакторов, способных выработать в 10 тысяч раз больше электроэнергии, нежели вырабатывается на Земле сейчас.

А вот другая, может быть, более реальная задача — использовать Луну для земной энергетики. Ведь если покрыть поверхность нашего небесного соседа полупроводниковыми фотоэлементами с высоким коэффициентом полезного действия, пишет академик Н. Н. Семенов, Луна превратится в электростанцию мощностью в несколько триллионов киловатт. Разумеется, при этом надо еще найти способ передачи энергии на Землю направленными пучками радиоволн. Возможно и другое решение: удаленная от Земли Луна — безопасное место для монтажа атомных и термоядерных станций. Использование ее для таких станций избавит Землю от опасностей радиоактивного заражения.

Если академик Семенов видит возможность создания на Луне мощной дополнительной энергетической базы Земли, то кандидат технических наук Э. Иодко склонен рассматривать Луну как потенциальную металлургическую базу. Э. Иодко исходит из предположения, что на Луне имеются залежи железа и запасы углерода, но нет воздуха, создающего немало помех металлургам. Известно, что лучшая сталь получается при плавке в вакууме, том самом вакууме, на недостаток которого жаловаться на Луне никак не приходится. Такого рода идеи (а за последнее время их высказывается все больше и больше) представляют собой конкретизацию и развитие мыслей Циолковского о космической промышленности.

Интересное соображение высказал в беседе с — корреспондентом «Литературной газеты» Б. Смагиным известный советский ученый профессор В. В. Шаронов.

— Мне кажется, — сказал он, — что наши фантасты, идя по дороге, проторенной еще Уэллсом, слишком послушно следуют за ним. Нам все время рассказывают о встречах с обитателями иных миров, но почему же фантасты так мало говорят о том, что сделает человек, попав на другие планеты? Ведь в конечном счете важно не то, что человек увидит на Марсе, а то, что он там совершит. Я лично уверен, что в будущем человек заселит всю солнечную систему, создаст города на других планетах и превратит их в обитаемые небесные тела. Именно об этом думал, мечтал и писал Циолковский.

Мысль профессора Шаронова представляется весьма и весьма своевременной. В самом деле, благодаря трудам Циолковского и его последователей в известной степени разрешена одна из наиболее сложных проблем космонавтики — проблема транспорта. Сегодня мы достаточно четко представляем себе облик межпланетных кораблей недалекого будущего.

Однако по мере того как трудности транспортных проблем постепенно остаются позади, все громче заявляют о себе другие задачи.

Естественно, что прежде всего понадобятся карты. Поначалу карты поверхности наших небесных соседей, с тем чтобы выбрать место высадки, а затем и карты звездных дорог, необходимые космическим штурманам.

Представим себе самое короткое из возможных межпланетных путешествий — ракета на поверхности нашей Луны. Одетые в скафандры космонавты (сколько раз мы читали об этом в фантастических романах!) покидают свой корабль. Но, как ни парадоксально, на безлюдной Луне космонавтов ждут десятки неприятных неожиданностей. Задача ученых предусмотреть эти неожиданности еще задолго до космического старта.

Эксперименты американских исследователей показали, что в условиях вакуума заедают даже самые лучшие подшипники, детали словно склеиваются друг с другом и механизмы отказывают. Еще совсем недавно такого рода эксперименты напугали бы ученых. Сегодня же лунная атмосфера (вернее, отсутствие на Луне атмосферы), равно как и царящие там стоградусные морозы, не страшны. Существование самосмазывающихся и теплоизоляционных материалов; успехи в области синтеза — порука тому, что эти трудности удастся преодолеть.

К слову сказать возможности синтеза в космических перелетах отводится весьма ответственная роль (в частности, в освоении Луны). Луна станет внеатмосферной базой для более дальних космических походов, а это значит, что здесь придется производить ряд различных работ, в том числе и дозаправку топливом ракет выведенных на околоземную орбиту. Ведь доставить топливо с Луны, где сила тяготения очень мала, гораздо легче, чем с Земли. Но откуда взять топливо на Луне? Английский физик Либби считает, что на Луне могут оказаться запасы нефти. Но даже если эта гипотеза не подтвердится, многие исследователи сходятся на том, что и топливо и многие другие предметы при необходимости можно будет синтезировать.

Вскоре после освоения Луны космические корабли землян, вероятно, устремятся к другим ближайшим небесным телам — Венере и Марсу. И если сотню лет назад мир взволновало предположение Скиапарелли о каналах на Марсе, избороздивших его поверхность, то в наши дни немногим меньший интерес вызвала гипотеза члена-корреспондента АН СССР И. С. Шкловского об искусственном происхождении спутников Марса — Деймоса и Фобоса.

Об этой интереснейшей гипотезе можно подробно прочитать в книге И. С. Шкловского «Вселенная, жизнь, разум». Для нас же важно другое. Еще лишь прочерчивая на бумаге первые космические трассы, ученые обязаны разбираться в такого рода предположениях, ибо от этого зависит, какие решения будут приняты по некоторым вопросам подготовки межпланетной экспедиции.

Сначала идут мысль, фантазия, сказка, за ними шагает научный расчет, и уж потом исполнение венчает дело. Жизнь подтвердила правоту этого утверждения Циолковского. И если сегодня стали реальностью орбитальные полеты наших космонавтов, если уже рассчитаны межпланетные трассы, то и мысль забирается еще выше — в далекие межзвездные дали, упорно разыскивая пути для сокращения космических дорог...

Работая над подготовкой этой книги к новому изданию, я еще раз поехал в Калугу. Был холодный октябрьский день. Ветер бросал мелкие капли дождя. Деревья в городском парке уже растеряли свою листву, и у обелиска, прикрывшего прах ученого, не было ни души.

Я долго стоял возле серой иглы, глядя на одну из ее граней. Художник изобразил Циолковского беседующим с пионерами. На листе бумаги в руках мальчика была нарисована ракета.

Мысль об эстафете поколений напрашивалась сама собой, и мне захотелось этот рассказ о прошлом для будущего закончить словами академика С. П. Королева о Циолковском:

«...он не просто теоретизировал, а с исключительной проницательностью и глубиной окружал все свои, иногда столь необычайные, теоретические выводы такими серьезными и подробными практическими соображениями, что огромное большинство из них нашло применение и широко используется и по сей день во всех странах мира, занимающихся ракетной техникой».
Дальше